Текст книги "Истина в деталях (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Болдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Операция «Ликвидация кампуса»

– С ее опытом она – лучший кандидат для этой операции. – Специальный агент Крамер в очередной раз заявляет об этом моему коллеге, специальному агенту Стивену Харперу.

Другой коллега – тот, кто не считает меня бесполезной, – окидывает Харпера ледяным взглядом. Тим Ривес, бывший снайпер-рейнджер Армии США, несомненно, одиночка и, как правило, молчалив. Но когда он решает заявить о себе, его ответы всегда хорошо сформулированы и содержательны.

Харпер, как бешеная собака, отказывается отступать.

– Но она же не чертов полевой агент! Ближе всего она подобралась к оперативной работе, когда работала с отчетами, которые мы составляем по факту. – Он решительно хлопает себя ладонью по груди. – Почему мне дают остатки? Как опытный агент, я не должен заниматься только наблюдением.

Подергивание внешнего уголка левого глаза Крамера – единственный признак того, что его раздражают жалобы агента Харпера.

– Работа Райт сыграла решающую роль во многих наших делах. К тому же, как криминальный психолог, она идеально подходит для того, чтобы читать людей, а именно это нам и нужно в университете.

– Нам также нужен человек, который не будет бросаться в глаза, а будет сливаться с окружающими и даже не попадет на их радары. Кто умеет читать и ситуацию, и людей.

– Она идеально подходит для этого. – Приглушенный, но твердый тон Тима вызывает утвердительный кивок Крамера.

Щеки Харпера вспыхивают от гнева, глаза сужаются до щелей.

– У меня на порядок больше опыта работы в полевых условиях, но, конечно, отправьте ее. Уверен, что с ее юбками и симпатичным личиком она быстро со всем разберется. – Он насмешливо фыркает, бормоча себе под нос. – Идеально подходит для этого дела, черт возьми.

Крамер бросает на него острый взгляд, и я с трудом сохраняю самообладание. В последние несколько месяцев Харпер находится… не в себе, и я объясняю это его разводом, но такое отношение – чистый бред.

Как бы невзначай, Харпер наклоняется к столу, и его глаза сталкиваются с моими.

– А что будет, если дерьмо попадет в вентилятор? Ты об этом подумала? – его губы кривятся в усмешке. – Ты стреляла из огнестрельного оружия вне тренировок? Сомневаюсь, что ты владеешь чем-то большим, чем базовые навыки.

Прежде чем я успеваю ответить, Тим произносит.

– Она более чем компетентна. – Голос у него глубокий, и, хотя это его обычный тихий тон, он каким-то образом всегда обладает властными качествами. – Я сам ее учил.

Я напрягаюсь при этих словах, но не от стыда. Как только я переехала сюда и узнала о его прошлом, то попросила Тима порекомендовать мне тир в этом районе. Проницательный человек, возможно, он узнал в своем собеседнике одиночку.

Снайпер, имеющий горы наград за время службы рейнджером, он умеет изучать людей и окружающую обстановку.

Такие люди, как Тим, склонны смотреть на вещи по-другому, как и люди моей профессии, и, возможно, именно это родство заставило его взять меня под свое крыло и работать со мной в тире.

Он сделал все возможное, чтобы научить меня разумно и точно реагировать на ситуацию, независимо от степени ее напряженности.

– На факультете психологии уже не хватает профессора, который находится в декретном отпуске и не планирует возвращаться. Знания и опыт Райт в этой области позволят ей получить доступ к зданию факультета и познакомиться с деканом Харродом. – Тон Крамера не предполагает больше никаких споров, и Харпер откидывается в кресле, скрещивая руки и крепко сжимая челюсть.

Крамер обращается ко мне.

– Мы вводим тебя в игру с легендой, которая является правдой, потому что не сможем создать более безупречную предысторию и биографию, чем уже есть. Поскольку у тебя есть многолетний опыт преподавания в университете, это будет для тебя естественным делом. Соответственно, мы предоставим тебе мобильный телефон и ноутбук – все, что нужно для того, чтобы вжиться в роль.

– Ты будешь наблюдать и отчитываться, так что никакого риска нет. Поскольку ты просто еще один профессор, никто не будет воспринимать тебя как угрозу. Ничто в твоей биографии не вызовет ни малейшего подозрения.

– Разумеется, мы уничтожим все следы твоей работы у нас. Таким образом, если кто-то решит покопаться, он не обнаружит связи с агентством. Насколько можно судить, кратковременный перерыв в работе был связан с тем, что ты взяла академический отпуск для проведения исследований.

Крамер колеблется и возится с ручкой, очевидно, размышляя, как сформулировать свое следующее высказывание.

– Хотя мы не видим необходимости в том, чтобы у тебя был псевдоним, поскольку это не очень рискованная операция, всегда есть вероятность того, что в наши планы что-то вмешается. Это означает, что тебе, возможно, придется сменить имя и фамилию, а при необходимости – переехать в другое место. Мы уже обсуждали это, но в качестве окончательного подтверждения – ты понимаешь вероятность раскрытия и последствия, верно?

Я киваю, не обращая внимания на Харпера, который смотрит на меня, практически прожигая во мне дыру.

– Да, сэр.

Крамер вздыхает.

– У тебя есть преимущество, потому что, если это случится, – он поднимает руку, как бы останавливая Харпера от дальнейшего прерывания, – положительным моментом будет то, что ты никого не подвергнешь риску, поскольку у тебя нет ни детей, ни семьи, ни близкого человека – есть только ты.

От ощущения, что меня ударили в живот, я сжимаю губы в ровную линию в попытке подавить его. Хотя Крамер совершенно прав, он все равно вбивает в голову тот неоспоримый факт, что в моей жизни никого нет.

У меня нет лучшей подруги. Нет ни мужа, ни даже жениха. У меня нет семьи, о которой можно было бы говорить. Если бы мне пришлось «исчезнуть» из-за этого расследования, меня бы никто не оплакивал.

Я переключаю свое внимание на папку и заставляю себя прийти в себя.

– Все, что я прочитала, говорит о подозрениях в причастности декана и ректора к контрабанде наркотиков через университет.

– Ходят слухи, что эти двое связаны с одним из картелей, но они ничем не подтверждены. Я планирую изучить распорядок дня этих людей и посмотреть, с кем они взаимодействуют…

Харпер резко прерывает разговор.

– Я думаю, что мне тоже следует принять участие в этом деле, причем в более непосредственном качестве, поскольку предыдущий опыт Райт в проведении операций был гораздо менее масштабным. – Его арктический взгляд впивается в меня. – И когда я говорю «меньший», то имею в виду «несуществующий».

Борясь с желанием заскрежетать зубами, я игнорирую попытку Харпера вклиниться в эту операцию и обращаюсь к Крамеру.

– Я также думаю, что будет разумно соответствовать роли непритязательного университетского профессора и не носить оружия, а также не хранить его в доме-прикрытии.

Крамер морщится, но прежде чем он успевает возразить, я спешу продолжить.

– Если подумать, то роль, которую я играю, должна быть усилена. Я просто человек с академическими взглядами, склонный к одиночеству, чья жизнь вращается вокруг ее работы.

Когда Харпер бормочет:

– Не совсем так, – я окидываю его холодным взглядом. Надеюсь, это выражает то, как сильно мне хотелось бы отыметь его смазливую мордашку в темном переулке.

Судя по тому, как он незаметно чешет бровь средним пальцем, я этого добиваюсь.

Мой начальник заметно дрогнул, и, конечно, Харпер переходит к добиванию.

– Я могу быть сотрудником соседнего отдела. Если буду рядом, как еще одна пара глаз, то вам не придется так сильно беспокоиться о Райт.

На этот раз я действительно скрежещу зубами. Возможно, в данный момент Харперу следует больше заботиться о своей защите.

Крамер, похоже, на мгновение задумывается над этой идеей.

– Я хочу, чтобы Райт пошла туда одна.

Мои плечи расслабляются. Но это ненадолго, потому что затем Крамер добавляет.

– По крайней мере, на первых порах. Я окончательно согласую это с Томасино.

✦✦✦✦

В голове вспышками проносятся кадры событий, произошедших через шесть месяцев после этой встречи.

Хосе стреляет в Харпера, а затем направляет свой пистолет на меня.

Нико стреляет в Хосе, чтобы спасти меня, даже после того, как я предала его.

Словно я наглоталась огня, мои легкие горят от мучений, пронизывающих меня. Они просачиваются в каждую клетку моего тела, а острые кинжалы сожаления пронзают мое сердце.

Нико Альканзар пытался спасти меня даже после того, как узнал мою истинную сущность.

Человек, которого я люблю, испустил свой последний вздох на холодном бетонном полу.

И виновата в этом я.

Шестьдесят вторая глава

Оливия

РАННЕЕ УТРО ЧЕТВЕРГА

От быстрого удара костяшками пальцев о край моего стола я вскидываю голову и вижу нависшего надо мной Тима.

– Ты в порядке? – на лице моего коллеги мелькает озабоченность. – Я дважды позвал тебя, а ты даже не шелохнулась.

Я поднимаюсь со стула и заставляю себя улыбнуться.

– Просто устала.

– Нам нужно идти. Нельзя опаздывать на встречу.

Кивнув, я собираю свою сумку, в которой лежат папка, блокнот, ручка, и запихиваю в нее ноутбук.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Встретившись с ним взглядом, я замешкалась с ответом.

– Я просто…

– Я понимаю. Выйти из дела непросто.

Бывший снайпер больше похож на одинокого волка, в чем я могу ему посочувствовать. Я жажду набраться смелости и довериться ему, но не могу. Это поставит под угрозу слишком многое, в том числе и мою репутацию.

После того, как мы проходим контроль безопасности в офисе УБН, каждый шаг, приближающий меня к назначенному конференц-залу, усиливает мое любопытство по поводу ожидаемого открытия того, кто у них есть внутри картеля Альканзара.

За несколько минут до назначенного времени начала встречи мы с Тимом входим в большую комнату и занимаем свои места рядом с Томасино и Крамером. Пенман стоит в углу и что-то тихо говорит по мобильному телефону.

Здесь четко видно разделение, кто находится в каждом конце стола, где сотрудники ФБР, а где из УБН; каждый носит именной бейдж, идентифицирующий его как такового, и мы сидим в противоположных концах стола.

Как только Пенман заканчивает разговор, то сразу прочищает горло. Отходит к своему креслу и, нахмурив брови, смотрит на часы. Обращаясь к Томасино, он говорит,

– Мои ребята опаздывают, но скоро будут здесь.

Убедившись, что мой ноутбук готов, я позволяю своим мыслям снова вернуться к Нико.

Да, он был преступником, но показал мне, что у него есть и другая сторона. Я не говорю, что она перевешивает все его недостатки и жизненный выбор, но, черт возьми, его нежная, сладкая, более человечная сторона казалась незапятнанной и временами даже уязвимой.

Именно эта другая сторона заставляет меня испытывать колоссальную вину за то, что произошло с ним – с нами. В нем было что-то хорошее. Возможно, я превратилась в женщину, которая верит, что может изменить мужчину своей любовью. Может быть, все дело только в этом. Но, черт побери, какая-то часть меня горячо верит, что он мог бы выбрать другой путь, если бы мы встретились в другой период нашей жизни.

Я прижимаю пальцы к центру груди, чтобы унять кажущуюся бесконечной боль. Тим – единственный коллега, который не относится ко мне как к прокаженной после того, как распространяется слух о моей связи с Сантилья. Другие сомневаются в доказательствах того, что Харпер был грязным агентом и дважды обманул меня.

Тим понижает голос, чтобы его не услышали остальные.

– Эй. – Как только я поднимаю взгляд на него, он говорит. – Не позволяй им добраться до тебя.

Я киваю и отвожу глаза, сосредоточившись на зазубринах на краю стола в конференц-зале. Слова вылетают шепотом, прежде чем я успеваю их осознать.

– Я хочу уйти. – Вздрагиваю всем телом, но не уверена, то ли от признания, которое я долго обдумывала, то ли от шока, вызванного произнесением его вслух.

– Райт.

Я настороженно встречаю взгляд Тима, готовясь к упрекам, но вместо них обнаруживаю отблеск понимания.

– Из тебя получился бы отличный профессор, ты знаешь?

У меня вырывается короткий смешок.

– Мне уже пару раз говорили об этом. – До того, как я решила поступить на работу в ФБР, чтобы использовать свой опыт в борьбе с преступниками, мне нравилось преподавать – и нравится до сих пор.

Когда я достаю толстую папку с документами и блокнот, моя ручка падает на пол и скользит по гладкой поверхности под столом.

Я внутренне стону. Пожалуйста, пусть это не будет показателем того, как пройдет этот день. Я наклоняюсь, чтобы поднять ручку, когда Томасино начинает говорить с раздражением в голосе.

– И долго нам еще ждать? Потому что мои люди прибыли вовремя и…

Я мрачнею от его тона. Лучше бы это не превратилось в разборки между агентствами из-за того, что звездные агенты УБН Пенмана опоздали на минуту. Напрягаясь и стараясь не повредить еще не зажившую руку, я, наконец, хватаю ручку кончиками пальцев.

– Извините, мы опоздали.

Низкий тембр и безошибочная хрипотца мужского голоса заставляют меня дернуться так быстро, что я ударяюсь затылком о край стола. От боли я вздрагиваю, но тут же выпрямляюсь на своем месте и перевожу взгляд на дверь и опоздавших.

– А вот и они. – За гордостью Пенмана скрывается раздражение по поводу опоздания его агентов.

Все вокруг замирает, когда мой взгляд останавливается на четырех мужчинах, вошедших в комнату и занявших свои места. Дыхание становится неровным, спина напрягается, и я пытаюсь подавить дрожь.

Этого не может быть. Сердце неровно бьется в груди, а разум борется со зрелищем, представшим передо мной. Не может быть, неужели я действительно это вижу?

– Райт. – Я перевожу взгляд на Пенмана, и он взмахом руки указывает на меня. – Несмотря на то, что вы работали вместе последние несколько месяцев, я думаю, что необходимо официальное знакомство.

Меня охватывает ужас. Пожалуйста, скажите мне, что в этих отчетах ничего не раскрыто… Я разжимаю губы в подобие вежливой улыбки и поднимаюсь со своего места.

Избегаю смотреть прямо на агентов.

– Я Оливия Райт, консультант по криминальной психологии. – Радует, что мои слова не звучат на выдохе, подтверждая, насколько я взволнована. С внутренним вздохом я возвращаюсь на свое место.

– Спасибо. А вот и мои агенты. – Пенман кивает человеку, сидящему слева от него.

Мужчина поднимается, его черты лица спокойны, как и во время всех наших встреч.

– Агент Майкл Арайя… – Маркус, более молчаливый из двух людей, которым Нико поручил следить за мной.

Следующий мужчина поднимается со своего места, и глаза Тима расширяются от того, что он еще раз взглянул на это чудовище.

– Агент Кай Иона. – Голиаф… или Рэйф.

– Агент Дэниел Лопес. – Тино, второй человек, которому Нико поручил присматривать за мной вместе с Маркусом.

Теперь Пенман воодушевляется.

– И, наконец, причина, по которой мы собрались здесь, чтобы обсудить операцию, которая длилась пять лет и, как ожидается, развалит не один, а два картеля…

– Агент Лука Никохавес.

Внизу живота у меня все переворачивается. Руки дрожат, я сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь сохранить хоть каплю профессионализма. Сердце бешено колотится, по телу пробегает дрожь, и на долю секунды я задумываюсь, не разыгрывает ли меня мой разум. Может я так сильно хочу увидеть его снова, что представляю его здесь. Человек, который, как я думала, спас мне жизнь, но умер, не имея никого, кто бы держал его за руку, пока он делал последние вздохи.

Одетый в хаки и рубашку-поло, он выглядит усталым, но все еще невыносимо красивым, с темной щетиной на острой линии челюсти. Он выглядит также, но в то же время отличается от того человека, которого я узнала.

Я испытываю сильное облегчение, смешанное с шоком, от того, что вижу его живым. Он действительно жив. Человек, которого я полюбила, не умер.

Мои инстинкты, в конце концов, не сбили меня с пути. Я чувствовала добро, присущее и ему, и Голиафу, или Каю. Я чувствовала себя в безопасности рядом с ними, и теперь становится понятнее, почему.

Пенман хвастается.

– Перед тем, как инсценировать свою смерть, Никохавес получил легкое огнестрельное ранение. Как вы все знаете, это не освобождает его от ответственности. Он остается под охраной. – Мужчина с гордостью кивает на Нико – точнее, на Луку. – Вот что вы получаете, когда уничтожите два картеля, продажных политиков и университетских чиновников.

Томасино сурово хмурится, наклоняясь вперед и упираясь кулаками в стол, и бурно заявляет.

– Я думаю, Райт тоже заслуживает похвалы. Ваши люди сделали это не в одиночку.

О, черт. Я не нуждаюсь в дополнительном внимании к себе.

Грудь Пенмана вздымается, а лицо становится красным.

– Я не думаю…

– Извините, сэр.

Я заставляю себя не реагировать на голос Луки. Хотя чуть не плачу от облегчения, что он жив, и одновременно хочу перемахнуть через этот стол и ударить его несколько раз. Чтобы он почувствовал хоть унцию той боли, которую я испытала из-за его смерти.

Держи себя в руках, Оливия. Ты профессионал.

– Я знаю, что мы все очень хотим закончить с этим делом, может быть, начнем прямо сейчас? – успокаивающий тон Нико говорит о том, что он опытен в работе с Пенманом.

Мой взгляд скользит по агентам, прежде чем вернуться к нему – к Луке Никохавесу. Когда я замечаю, что он наблюдает за мной, мое дыхание сбивается от эмоций, таящихся в глубине. Я отрываю от него взгляд и встречаюсь с глазами Кая. Этот звероподобный мужчина едва заметно подмигивает мне, и в его чертах вспыхивает уже знакомый мне намек на привязанность. Мое сердце замирает от этого небольшого ответа, потому что я словно слышу, как он говорит.

– Не волнуйся. Мы с тобой заодно, профессор.

– Точно, – ворчит Пенман. – Все в общих папках, и мы будем показывать эти отчеты параллельно. – Он указывает жестом на проекционные экраны в каждом конце комнаты. – Поскольку наше расследование началось первым, с него и начнем.

Я заставляю себя сосредоточиться и не отвлекаться от экрана, но все это время мой разум переваривает услышанное.

Лука Никохавес все это время работал под прикрытием. И был достаточно убедителен, чтобы я поверила в то, что он один из самых опасных главарей наркокартелей Майами.

Я ломаю голову, перебирая все детали и встречи в поисках каких-либо признаков, которые могла упустить, но ничего не нахожу. Каждый из этих людей, безусловно, идеально справился со своим образом.

О, Боже. Меня охватывает жгучая паника при мысли о том, что агент Никохавес все это время играл со мной. При этой мысли у меня сводит желудок. Включил ли он в свой отчет подробности о нас – о наших отношениях, если их вообще можно так назвать?

Что, если все, что было между нами, только для дела? Что, если это просто способ создать более близкие отношения со мной, чтобы продвинуться в деле против Сантилья?

Я чувствую, как кровь отхлынула от моего лица, и у меня начинается головокружение. Если наши версии операции не совпадут, это будет катастрофой для меня в профессиональном плане.

Отчет на экране манит меня, как сирена моряка, но некоторые слова держат меня в плену.

Специальный агент Лука Никохавес взял себе вымышленное имя «Нико Альканзар». Его биография была составлена таким образом, чтобы он курировал операции по контрабанде наркотиков, которые шли из Колумбии и Кубы в Майами.

В создании репутации агента принимал участие криминальный информатор Мануэль Эспозито, который поручился за него, а также специальный агент Кай Иона, работавший под вымышленным именем «Рэйф Торрес». Иона занимал должность телохранителя и доверенного лица Никохавеса.

Как только читаю упоминание об их криминальном информаторе, я моргаю, уверенная, что неправильно поняла его.

Мануэль Эспозито. Ни хрена себе. Мэнни? Он был их информатором все это время? Мои мысли бешено скачут.

Специальные агенты Никохавес и Иона были удалены из всех личных дел сотрудников УБН, и такой же протокол был составлен в отношении Лопеса и Арайи. Их личные дела были тайно переданы помощнику специального агента Александру Рената.

– Об этой операции было известно всего нескольким избранным лицам в нашем агентстве. – Глаза Пенмана коротко перебегают на моих начальников, Томасино и Крамера. – Ввиду серьезности риска, которому подвергались наши агенты, работающие под прикрытием, мы старались не делиться информацией с другими агентствами.

Он снова делает жест в сторону экрана, и я сосредотачиваюсь на нем, отчаянно желая получить дальнейшую информацию.

Никохавес и Иона продолжали строить свою тайную жизнь и внедряться в картель Майами, который набирал обороты под руководством Сальваторе Веги.

Жаждущая большего, я пролистываю следующие несколько абзацев, пока дополнительные детали не бросаются мне в глаза.

Вега взял Альканзара под свое крыло и относился к нему, как к сыну. Он дал понять, что хочет, чтобы Альканзар взял бразды правления в свои руки, когда придет время.

Хотя это и не доказано, но есть большие подозрения, что, когда на Вегу было совершено покушение, им командовала Джоанна Сантилья, известная также как «La Madre de la Muerta».

Я вынуждена сделать паузу, чтобы выровнять дыхание, так как ярость бурлит в моих венах. На ее руках так много проклятой крови.

Заставляю себя вернуться к совещанию, пока его ведет Пенман, и узнаю, что и Маркус, и Тино были введены в операцию, как только Нико получил больше полномочий.

Никто из их коллег из УБН не знал, что случилось с этими людьми в течение последующих пяти лет работы под прикрытием. Из-за необходимости соблюдения строгих мер безопасности об их роли было известно лишь нескольким высокопоставленным лицам.

Чем больше я узнаю о беспрецедентном деле, которое вели эти люди, тем больше поражаюсь их работе и самоотверженности. Альканзар вошел в роль, которую ему уготовил Вега, и правил жестким кулаком. Судя по рассказам, в первые несколько недель никто не бросал ему вызов. До тех пор, пока Сантилья не пронюхала, что появился новый игрок.

– Сантилья ушла в тень, в основном поручая своему главному приспешнику Хосе Кампедо совершать удары, чтобы попытаться внести разлад в деятельность Альканзара. В других случаях они использовали взрывчатку или пытались подкупить членов картеля Альканзара.

Пенман выводит на экран следующий слайд.

– Ходили слухи, что Сантилья сблизилась с федеральным агентом и пыталась заключить сделку, но в то время никто не мог проверить это и установить личность агента.

Взгляд Пенмана на мгновение перемещается на меня.

– В конце концов выяснилось, что это был специальный агент ФБР Харпер. Как нам удалось выяснить, Харпер разглашал конфиденциальную информацию об этой операции, а также соглашался фальсифицировать версии и улики, чтобы ослабить внимание к Сантилья.

– В обмен на это Харпер получал от Сантилья крупные суммы, как видно из выписок, сделанных со счета в швейцарском банке на имя агента Харпера.

Мои мысли совершенно перепутались. Все это время я верила, что влюбилась в известного преступника. Это то, что гноилось во мне, в чем я никому не признавалась – уж точно не психиатру, который должен был подписать заключение о том, что я все еще пригодна к службе.

– Никто не знал об этой операции за пределами УБН, кроме Мануэля Эспозито, информатора, который согласился снабжать их информацией и помогать агентам в обмен на меньший срок.

Мысленно я возвращаюсь к встрече в поместье Мэнни и его словам.

«Нико – хороший человек. Умный. Умнее, чем кажется».

«У него сердце в глазах, когда они находят тебя».

Неужели он просто играл роль, помогая Нико в маскараде?

Мои глаза продолжают отчаянно сканировать отчет в поисках упоминания Нико о наших отношениях. Потому что если он не упомянул об этом, то, возможно, посчитал, что это не относится к делу – то, что он хотел оставить только между нами двумя.

Когда я ничего не нахожу и вижу, что это просто обзор обстоятельств дела, то задаюсь вопросом, может ли это быть признаком того, что он не играл со мной. Что, может быть, некоторые из его чувств были настоящими.

– Вот некоторые из партий кокаина, героина и метамфетаминов, которые картель Альканзара переправлял с Кубы в Майами для распространения в этот период времени. – На экране появляются фотографии паллет с наркотиками.

По залу раздаются коллективные «черт побери» и «святое дерьмо». Здесь наркотиков, наверное, на миллионы долларов. Как ни стыдно, но я все еще думаю о нем. О Луке. О том, что произошло между нами.

– Было ли все это реально?

Когда головы поворачиваются в мою сторону, я понимаю, что произнесла это вслух. Пытаюсь скрыть свою оплошность, собираясь объяснить, что просто поражена огромным количеством наркотиков. Но не успеваю – раздается знакомый глубокий мужской голос.

– Это точно было реально. – Я перевожу глаза на Луку, и он с испепеляющей силой впивается в меня взглядом. – Все.

Пенман продолжает рассказывать о деле, в то время как глаза Луки держат меня в плену. Мне стоит огромных усилий отвернуться и перевести взгляд на экран. Моя кожа наэлектризована тяжестью его внимания, и я задаюсь вопросом, смогу ли когда-нибудь преодолеть свою реакцию на такую простую вещь, как его близость.

На протяжении всего совещания я пытаюсь сохранить концентрацию. Мой мозг и сердце все еще не пришли в себя от осознания того, что человек, которого я люблю – человек, которого, я предала – все еще жив и не является преступником.

Нико Альканзар – агент Лука Никохавес.

Его слова шепотом повторяются в моем мозгу весь оставшийся день.

«Это точно было реально. Все».

Шестьдесят третья глава

Оливия

Когда я добираюсь до небольшого таунхауса, в котором сейчас живу, на город уже опускается ночь. К счастью, он находится всего в нескольких минутах езды от офиса УБН.

Как только заканчивается совещание, Лука направляется в мою сторону и его хриплый голос зовет:

– Райт… Есть минутка? – я избегаю зрительного контакта и бросаюсь к двери.

Признаю, что поступила безрассудно, но знаю, что стоит нам заговорить, как эмоции возьмут верх, и я не смогу сдержать их и не выплеснуть наружу.

Мне отчаянно нужно время, чтобы все обдумать.

К счастью, Лука был загнан в угол своим начальством, и это играет мне на руку.

При виде машины, припаркованной у обочины и охраняющей меня, внутри все сжалось. Оба ведомства принимают меры предосторожности, поскольку, хотя Сантилья и Хосе находятся под стражей, их связи по-прежнему представляют угрозу.

Хотя я уже начала процесс смены фамилии, мне еще предстоит определить свои дальнейшие действия и наиболее безопасное место для переезда.

Я вспоминаю тот момент, когда Сантилья вошла в лекционный зал. Ее зловещее присутствие заполнило все пространство. Я бы охотно застрелила ее и Хосе, если бы не мой долг сохранить им жизнь, чтобы они могли понести наказание в суде и отсидеть свой срок в тюрьме.

Я паркуюсь в своем гараже, убедившись, что ворота гаража полностью закрываются, прежде чем выхожу из машины. Как только отпираю дверь и делаю шаг через боковой вход, чувствую чье-то присутствие и достаю пистолет.

– Ты уже должна знать, что я здесь только для того, чтобы поговорить. – Хотя голос знакомый, ее слова мало успокаивают мои напряженные нервы.

– Я ничего не знаю наверняка.

В ее тоне слышны отголоски юмора.

– Если бы я хотела, чтобы ты умерла, Оливия, то давно бы тебя убила.

Осторожно, с пистолетом в руке, я продвигаюсь вперед, пока она не появляется в поле зрения. Подозрение охватывает меня, потому что это та самая женщина, которая в тот день остановилась у моего столика в ресторане и дала мне некролог.

Сидя в кресле с высокой спинкой в моей маленькой гостиной с задернутыми жалюзи и включенной маленькой лампой, она, похоже, не вооружена.

– Присаживайся. Давай поговорим.

Все еще настороженно глядя на нее, я опускаюсь в кресло напротив и кладу пистолет на колени.

– Я понимаю, почему ты такая нервная, учитывая последние события.

– Как много ты знаешь?

– Ммм… Почти все. – Она говорит это так непринужденно, как будто мы обсуждаем что-то обыденное, например, погоду. – Потребовалось немного усилий, но они окупились.

Между нами воцаряется тишина, единственным звуком которой является щелчок включающегося кондиционера.

– Почему ты здесь?

– Я не представилась раньше, потому что мне нужно было убедиться, что тебе можно доверять. Что ты не такая, как Харпер или Сантилья. – Она наклоняется вперед и переплетает пальцы рук между обтянутыми джинсами коленями. Выражение ее лица меняется, демонстрируя, по-видимому, уязвимость. – Тот некролог был правдой лишь наполовину.

Я напрягаюсь, подозрительно глядя на нее.

– Что ты имеешь в виду?

Ее взгляд фиксируется на мне. Когда пальцы достигают места возле линии роста волос и начинают отдирать то, что выглядит как слой кожи, я наблюдаю за этим, застыв на своем месте.

Шок пронзает меня насквозь, когда она отдирает жидкий латекс, нанесенный на щеки и нос, продолжая снимать толстый слой на подбородке и обнажая черты лица.

Весь кислород застревает в моей груди. Боже мой. Ее подбородок и нос… Но не это заставило мои губы разойтись в полном недоумении, а вот когда она вынимает из глаз контактные линзы…

Я думала, что такие глаза есть только у одного человека, который истекал кровью на бетонном полу, когда ее окружили сотрудники ФБР и УБН.

А еще раньше я думала, что только у меня такие глаза.

– Мы были спрятаны от нее, но наш отец решил, что это вопрос времени, когда она обо всем догадается, и разделил нас. Он отдал тебя Лиаму и Бет, зная, что их работа потребует частых поездок.

Я аккуратно убираю оружие в кобуру, мой взгляд прикован к ней.

– Кто тебя вырастил?

Она отправляется выбрасывать латекс в корзину для мусора на кухне. Остановившись у декоративного зеркала, висящего на стене гостиной, она отвечает, снимая свои контактные линзы.

– Женщина, которая когда-то была замужем за дальним кузеном Антонио. Они встречались, наверное, один или два раза, если вообще встречались. Она всегда хотела иметь детей, но так и не вышла замуж, – она пожимает плечами, – не было возможности. Она вырастила меня в маленьком городке за пределами Портленда, штат Орегон.

– Но этот некролог… Если он пытался скрыть нас, почему он указал в нем только мое имя?

Ее голос тверд как сталь.

– Он был вынужден. Медсестра подслушала, как он молился в больничной часовне, когда произносил твое имя. Он должен был предвидеть это, но, очевидно, она не услышала, как он произносил и мое имя.

Ее губы кривятся в насмешливой усмешке.

– Она была уверена, что Джоанна – обычная убитая горем женщина, только что потерявшая ребенка, и пошла к ней. Думая, что она помогает кому-то оплакивать потерю, она предложила помолиться вместе с ней за душу Оливианы Изабеллы.

– Откуда ты все это знаешь?

– Он оставил после себя кое-что в банковской ячейке. После смерти моей матери, Розы, несколько лет назад, я перебирала ее вещи и наткнулась на ключ и записку. – Она достает лежащую на столе бумагу и протягивает ее мне. – Я предполагаю, что он оставил ее Розе, потому что знал, что Лиам и Бет так часто переезжают, что им будет трудно ее сохранить.