Текст книги "Истина в деталях (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Болдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Другие вечера я провожу в одной из зарезервированных комнат тренажерного зала, безуспешно пытаясь избавиться от воспоминаний о прикосновениях Нико. Пока я кручусь на шесте, меня преследует его пристальный взгляд. Он задерживается на мне, покрывая меня тревожным слоем возбуждения и недоверия.

Я не могу не задаваться вопросом, не является ли его отсутствие ловушкой. Не ждет ли он от меня чего-то подозрительного. Но все тихо.

Никаких странных визитов незнакомцев с требованием встретиться с ними где-нибудь.

Ни прогулок, ни тихих ужинов дома, ни сопровождения Нико в спортзал.

Жизнь протекает на удивление спокойно.

Сегодня дождь сильнее, чем обычно, поэтому я занимаюсь на беговой дорожке в рабочем спортзале, чтобы разбавить монотонность тренировок по полеологии. К тому же, это дает мне возможность занять свое время чем-то еще, кроме работы. Я также пытаюсь найти как можно больше информации о Джоанне Сантилья.

Я отказываюсь называть эту женщину своей матерью, особенно после того, что выясняю в результате поиска на настольном компьютере в своем офисе.

Помимо того, что я уже слышала о ее руководстве картелем, занимавшимся контрабандой различных наркотиков с Кубы в Майами, она якобы была организатором перестрелок на дорогах и убийств конкурентов-наркоторговцев. При этом ей удавалось избегать ареста в течение многих лет.

Как только за мной приезжает Голиаф, я закрываю дверь своего кабинета. Тугой узел стресса затягивается на моей шее за последний час, и я с облегчением решаю, что на сегодня с этим покончено.

Голиаф предлагает донести мой портфель с ноутбуком, но я вежливо отказываюсь. Он оценивающе смотрит на меня.

– Вы выглядите усталой.

– Спасибо, Голиаф. – Я выдавливаю из себя полусерьезную улыбку. – Как раз то, что хочет услышать каждая женщина.

После того как я забрасываю лямки портфеля и сумочки на плечо, он подстраивает свой шаг под мой, и мы вместе выходим из здания. Близятся сумерки, оранжево-желтые полосы раскрашивают небо, пока мы идем по тротуару.

В его тоне слышится легкое веселье, когда он ворчит.

– Обычно мне не нравятся прозвища, профессор.

Я бросаю на него взгляд и замечаю, что его рот слегка вздергивается вверх.

– Нет?

– Нет. Но мне нравится то, которое вы мне дали.

Я практически таращусь на него, пораженная этим признанием. Возможно, эта крошечная ниточка связи между нами может быть использована для достижения некоторого понимания и получения информации о моей ситуации. Мне придется действовать осторожно.

Ни с того ни с сего кто-то врезается в меня, и я, потеряв равновесие, падаю на руки и колени. Грубый асфальт царапает кожу, содержимое сумочки рассыпается по тротуару, портфель падает рядом.

Мужской голос произносит.

– Извините! – и молодой человек пытается собрать то, что высыпается из моей сумочки, и засунуть обратно. – Давайте я вам помогу…

– Отвали. – Голиаф злобно смотрит на молодого человека, который выглядит так, будто вот-вот обмочится. – Я сам.

Он рывком выпрямляется, взваливает рюкзак на плечо, еще раз извиняется и убегает, опаздывая, вероятно, на вечерние занятия.

Я принимаю руку Голиафа и позволяю ему поднять меня на ноги. Мои колени протестуют, и я опускаю взгляд вниз, чтобы увидеть, что они усеяны крошечными кусочками асфальта и испачканы кровью.

– Черт побери, – бормочу я. Я осторожно вытираю пыль с рук, которые отделались незначительными ссадинами.

Голиаф торопливо складывает все обратно в мою сумочку, на коже которой теперь видны потертости от грубого покрытия, и берет ее и портфель в одну руку.

– Вы в порядке? – озабоченность, напечатанная на лице этого грозного человека, заставляет меня смягчиться.

– Я в порядке. – Еще раз взглянув на свои колени, я пытаюсь говорить более легким тоном. – Ничего такого, что нельзя было бы вылечить перекисью и пластырем.

Он хмурится в ответ, молча берет меня за руку и ведет к машине. По мере того как он осматривается вокруг, его хмурый взгляд становится все мрачнее.

– Клянусь, он появился ниоткуда.

Я поднимаю на него глаза.

– Это не твоя вина. Просто случайность.

Он хмурит брови, но ничего не говорит.

Только вечером я узнаю, что несчастные случаи, конечно, бывают, но это точно не один из них.

Двадцатая вторая глава

Нико

– Что значит, она пострадала? – в тесном помещении офиса я едва сдерживаю свой рев.

Рэйф качает головой.

– Парень появился из ниоткуда. Говорю тебе, я контролировал ситуацию.

– Насколько сильно она пострадала?

– Просто поцарапала колени, когда он сбил ее с ног. Она, кажется, не очень переживала по этому поводу.

Коленки поцарапаны, потому что какой-то мудак повалил ее на землю. Ярость собственника захлестывает мои вены.

– Тебе не показалось это подозрительным?

Рэйф на мгновение задумывается, прежде чем ответить.

– Не думаю. Но если учесть, с чем мы сейчас имеем дело… – он обрывает разговор и пожимает плечами.

Да. Мы имеем дело с тем, что Сантилья забрасывает сеть, чтобы проверить, не только то, попалась ли ее дочь в нее, но и заслуживает ли она доверия.

Он бросает взгляд на закрытую дверь кабинета, но при этом понижает голос.

– Все те же планы?

Сжимаю напряженные мышцы затылка и откидываюсь назад в своем кожаном кресле. Я должен осуществить задуманное. Оливия не оставляет мне другого выбора. Я знаю, что она что-то скрывает, и, хотя ничто не заставляет меня думать, что это связано с ней и Сантилья, я не могу так рисковать.

Сантилья должна быть выведена из строя.

Навсегда.

Двадцать третья глава

Оливия

После душа, в котором было много шипения сквозь зубы, когда вода попадает на мои ободранные колени, я надеваю хлопчатобумажные шорты и футболку свободного покроя. Затем обрабатываю свои раны, накладывая мазь с антибиотиком и бинт на самые серьезные царапины на коленях.

Отдышавшись, я решаю, что следующей задачей будет смена сумочки на другую. Кожа сильно пострадала от моего «приключения». Хотя сегодняшний день служит хорошим уроком, как не спешить и не расслабляться. Я опускаюсь на кровать и вываливаю содержимое на плед, готовясь все перебрать и переложить необходимые вещи в другую сумочку.

– Ну конечно, – саркастически бормочу я себе под нос. – Все должны носить с собой четыре чертовы пилочки для ногтей. – Складывая все вещи на свои места, я беру синюю флешку и кладу ее…

Каждый мускул в моем теле замирает, когда я смотрю на флешку между пальцами. Весь кислород вытекает из моих легких, а сердце бьется неровно.

Потому что у меня не было с собой синей флешки.

Поворачиваю голову, чтобы убедиться, что дверь по-прежнему закрыта, и колеблюсь между любопытством, которое впивается в меня своими когтями, и ужасом, который наполняет мои вены. Быстро запихивая остатки своего барахла в новую сумочку, я достаю ноутбук, но замираю, потому что именно его дал мне Нико. А значит, есть шанс, что он получает уведомление о чем-то, выходящем за рамки моего обычного использования.

Черт. Но что, если это что-то, что мне нужно знать? Я больше не могу сказать, кто на чьей стороне. Это может быть человек, который связан с Джоанной Сантилья. Или кто-то другой…

Как бы то ни было, я заслуживаю того, чтобы быть в курсе, тем более, что именно моя жизнь висит на волоске. Конечно, если Нико узнает, он не сможет обвинить меня в том, что я хочу узнать хоть что-то. К тому же ему все еще нужно, чтобы я заставила Сантилья выйти из укрытия.

Я включаю ноутбук и отношу его в ванную, закрывшись внутри. Усевшись на край большой ванны-джакузи, я подключаю флешку, и на компьютере появляется окно, распознающее устройство. Затем я навожу курсор на единственную папку с файлами, указанную в содержимом флешки.

ABNORMAL PSYCH 1139

Я кривлю лицо от названия. Что за черт? Нажимаю на значок, чтобы открыть его, и мое дыхание сбивается, когда на экране появляется документ.

Увидимся завтра после последнего занятия. Сядь перед входом в Miami Smoothie Company за столик № 2. Сядь на стул лицом на восток.

Смотрю на сообщение на экране, во рту пересыхает, я выдергиваю флешку и захлопываю ноутбук. Закрываю глаза и упираюсь лбом в его прохладную металлическую поверхность.

Все оказывается гораздо сложнее, чем я могу предположить. Если бы я могла вернуться в тот день, когда Нико появился у меня дома…

Мое глупое сердце сжимается от мысли, что я никогда не встретилась бы с ним, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заскулить от предательских мыслей. Что со мной не так? Ради всего святого, я привязываюсь к преступнику.

С ногами, словно налитыми свинцом, я выпрямляюсь, прижимая к груди ноутбук и сжимая в кулаке флешку. Взглянуть на свое отражение в зеркале становится ошибкой, потому что передо мной не та женщина, которую я знаю. Это не та женщина, которая сохраняет спокойствие в разрушительных обстоятельствах, которые, как известно, приводят других в смятение.

Я ее не узнаю.

Это лицо женщины, которая меняет правила игры в угоду себе.

Хотелось бы только знать, приведет ли изменение этих правил к тому, что я буду жить… или умру.

Двадцать четвертая глава

Оливия

С тех пор, как час назад я обнаружила сообщение на флешке, мой желудок завязывается в узел. Я смотрю в окно, на залив, как будто в нем скрыт ответ на все вопросы.

Моя сумочка лежит на столе из красного дерева, а в ней – флешка. Знаю, что должна избавиться от нее, но здесь я этого сделать не могу.

Когда раздается стук в дверь моей спальни, я предполагаю, что это Голиаф, поскольку он – основной человек, с которым я общаюсь. Ну, если не считать Лоренцо. Этот урод косится на меня при каждом удобном случае. Я не хочу думать о том, что он, должно быть, делает с нижним бельем, которое у меня украл. Какое счастье, что с тех пор он ко мне не приближается.

– Входи. – Я поворачиваюсь лицом к двери с того места, где стою, прислонившись к столу, и тут же замираю.

Это не Голиаф. И уж точно не Нико.

– Привет, профессор. – Лоренцо ухмыляется, закрывая за собой дверь ботинком. В этот момент меня поражает, что когда Нико называет меня профессором, это никогда не вызывает чувства брезгливости.

В отличие от этого человека.

– Привет.

Я смотрю, как он проходит дальше в мою комнату, и страх проникает в меня, как будто меня бросают в клетку со свирепым и голодным тигром.

Лучший вариант – убежать в ванную, где я могу запереть дверь, но не успеваю я двинуться с места, как он неожиданно бросается на меня.

Сбивая со стола мою сумочку, он прижимает меня к гладкому красному дереву. Угол больно впивается мне в бедро. Он слишком близко придвигается ко мне, и от его дыхания исходит прогорклый запах жевательного табака.

– Наконец-то ты осталась одна. – Его зрачки расширены, а пульс на шее учащенно бьется от наркотика, который он принимает. Его возбуждение впивается мне в живот, и от страха у меня в горле застревает крик. – Никто нас не потревожит. – Он сжимает мою левую грудь так грубо, что я шиплю от боли, но это только подстегивает его. Ублюдок. А то, как он наклоняет свое тело, мешает мне сбежать в ванную.

Раз Лоренцо сейчас здесь, значит, Нико и Голиаф ушли по своим делам. Я остаюсь одна, и, зная этого мудака, он, вероятно, сказал остальным охранникам, стоящим на страже по всему дому, игнорировать мои крики.

– Убери. От меня. Свои. Руки. – Я выделяю каждое слово, заставляя себя сохранять спокойствие на фоне паники, которая грозит меня задушить.

Его выражение лица мгновенно меняется, и передо мной предстает монстр, который берет все, что хочет, не задумываясь о последствиях и о том, чего это стоит его жертвам. Психопатический нарцисс, он не может смириться с тем, что ему в чем-то отказывают. Этот ублюдок вылезает, когда чувствует хоть малейшую угрозу. Ему кажется, что ему что-то должны, просто обязаны дать награду, которую он, без сомнения, заслуживает.

Я слишком хорошо знаю этот образ. Когда имеешь дело с таким типом людей, с такой ситуацией, лучше не вступать в конфликт и не идти на обострение. Я должна применить тактику сопереживания и разрядить обстановку, беря на себя ответственность за свою роль в его заблуждениях.

И хотя я знаю, как мне следует поступить, воспоминания начинают захлестывать меня, заглушая мою профессиональную реакцию. Несмотря на то, что прошло уже много лет, я обнаруживаю, что меня затапливает то, что никогда не удастся вытравить из моего мозга.

– Ты думаешь, что лучше меня, сука? Вот как? – его лицо краснеет от гнева.

Воспользовавшись его возмущением, я вырываюсь из его объятий и бросаюсь к двери спальни. Кончики пальцев моей вытянутой руки уже тянутся к дверной ручке, когда меня дергают за волосы с такой силой, что я отшатываюсь назад, кожа головы горит.

Он рукой обхватывает меня за талию, прижимая мою спину к его груди, и я дико извиваюсь, сопротивляясь его захвату. Ударяю ногой по его голеням и упираю локти в живот, отбрасывая его назад. Освободившись от его захвата, я бегу вперед, но он бросается на меня, и под его весом мы падаем на твердый пол, причем он оказывается на мне.

Я приземляюсь, смягчая удар ладонями и предплечьями, но в результате падения ударяюсь щекой о плитку пола. Я судорожно осматриваю пространство под кроватью. Черт побери! Какой главарь картеля не хранит в своем доме оружие?

Вся тяжесть тела Лоренцо ложится на мою спину и… Нет! Этого не может быть! Бедро начинает пульсировать, как будто думает, что мне нужно напоминание. Толстые пальцы неустанно дергают меня за шорты.

– Подожди! Подожди! Дай мне перевернуться. Пожалуйста? – я стараюсь стереть панику из своего тона и заставить себя успокоиться. – Я хочу видеть. – Я сглатываю, преодолевая сжатие горла. – Я хочу смотреть, как ты вводишь в меня свой член.

Он замирает, приближая свой рот к моему уху.

– Да. Я знал, что ты маленькая грязная шлюшка.

Когда он отстраняется, позволяя мне переместиться между его руками, я улыбаюсь самой скромной улыбкой. Сгибая ноги, между которыми он вклинивается, я тянусь вверх, чтобы упереться ладонями в его плечи.

Ты можешь это сделать. Ты можешь это сделать, – повторяю я про себя.

Однако легче сказать, чем сделать. Можно миллион раз отработать этот прием на занятиях по самообороне, но задохнуться, когда придет время его выполнить.

Как только чувствую, что он расслабляется под моим прикосновением, я быстро двигаюсь, выпрямляя руки и отталкивая его, одновременно поднимая колени, чтобы со всей силой ударить ногами по его бедрам. Как только между нами остается свободное пространство, я начинаю яростно наносить удары ногами и руками в пах, грудь и лицо, после чего все-таки вырываюсь из его хватки.

Я добегаю до двери, чуть не срывая ручку в отчаянной попытке открыть ее, и кричу о помощи. Но успеваю сделать лишь один шаг за порог, как Лоренцо практически вырывает мою руку из сустава и, хватая за плечо, разворачивает меня лицом к себе.

– Гребаная сука…

Я удивляю его апперкотом, а затем наношу быстрый удар в нос. Он пошатывается, но, черт побери, то, что он принимает, накачивает его организм таким количеством адреналина, что он, похоже, не чувствует ни боли, ни сильного воздействия от моих ударов. Ублюдок наносит ответный удар, от которого моя голова отлетает назад, и я спотыкаюсь. Металлический привкус крови во рту заставляет ярость бурлить в моих жилах. Я отказываюсь падать без боя.

Я наношу еще два удара – один в нос, из которого хлещет кровь, другой в подбородок. Развернувшись, я мчусь дальше по коридору. Ногти впиваются в кожу на пояснице, когда он хватает меня за пояс шорт.

– Помогите мне! – кричу я. – Кто-нибудь, помогите мне!

Я сопротивляюсь, но он ставит мне подножку. Я спотыкаюсь, теряю равновесие и падаю на руки и уже пораненные колени.

Он бьет меня ногой по ребрам, и я задыхаюсь от жгучей боли.

– Правильно, сука! Ты должна стоять на своих гребаных руках и коленях.

– Иди на хуй, – выдавливаю я из себя сквозь стиснутые зубы и начинаю отползать.

– Это мой план. – Он набрасывается на меня, и мое дыхание вырывается из легких, когда я оказываюсь между гладким кафельным полом и его телом. – Мне нравится, когда ты борешься.

Черт возьми, я не могу пройти через это снова! Крича так громко, что мой голос становится хриплым и срывающимся, я царапаю пол, смещаясь и извиваясь, толкаясь локтями, отчаянно пытаясь освободиться от его удушающего веса.

Я смутно различаю звук приближающихся шагов и мужские голоса, кричащие в коридоре.

– Стоп!

Внезапно Лоренцо сваливается с меня, и я отшатываюсь в сторону, неуклюже поднимаюсь на ноги, чтобы броситься прочь, но натыкаюсь на твердую стену знакомой груди.

Я вглядываюсь в лицо Голиафа, подсознательно сжимая в кулаках его рубашку. Он обнимает меня сильной мускулистой рукой, а другой рукой обхватывает мой затылок, мягко заставляя прижаться щекой к его груди.

– Я тебя держу, – говорит он, и от этого простого обещания я зарываюсь лицом в его рубашку, а по телу пробегает дрожь.

Когда в моей голове перестают хаотично проноситься кадры произошедшего, я обращаю внимание на звуки. Удар за ударом. Слова, произносимые так глухо и смертельно тихо, что я не могу их разобрать. И только когда Голиаф напрягается под моей щекой и говорит.

– Босс. Надо остановиться, – я поворачиваю голову и обращаю свой взгляд на то, что происходит за моей спиной.

Лоренцо лежит на полу, его лицо настолько окровавлено, что почти неузнаваемо. Нико в дорогих брюках и рубашке на пуговицах стоит над ним на коленях с разбитыми костяшками пальцев, а двое его людей смотрят на него со свирепым выражением лица.

Нико плюет на Лоренцо, затем поднимается на ноги. Он поворачивается ко мне, и я отшатываюсь от его кровожадного выражения лица. Голиаф в ответ крепко обнимает меня, а взгляд Нико становится жестким, прежде чем он обращается к мужчинам, стоящим по бокам от него.

– Я хочу знать, как, блядь, это произошло. За это полетят головы.

– Мы пришли, как только услышали ее крик.

– Недостаточно быстро. – Взгляд Нико мечется между двумя мужчинами и останавливается на бесформенном теле Лоренцо. – Уберите отсюда этот кусок дерьма.

– Да, сэр, – отвечают они в унисон. Не обращая внимания на болезненные стоны этого засранца, они без особого труда поднимают Лоренцо на ноги и исчезают в коридоре.

Голиаф смотрит на меня с беспокойством, его тон мягкий.

– С тобой все будет в порядке?

– Я займусь этим, – лаконично отвечает Нико.

Мужчины обмениваются тяжелыми взглядами, и у меня возникает ощущение, что они ведут безмолвный разговор.

Отстранившись, Голиаф ослабляет свою хватку, руки опускаются на бока. Я заставляю себя дышать спокойно – гораздо спокойнее, чем чувствую себя сейчас.

– Спасибо.

Повернувшись к Нико, я поджимаю губы.

– Спасибо, Нико.

Он ничего не отвечает, но наблюдает за тем, как я осторожно обхожу их и подхожу к двери своей спальни. Я колеблюсь на пороге, понимая всеми фибрами своего существа, что не буду чувствовать себя в безопасности в этой комнате, независимо от того, выгонит Нико Лоренцо или нет.

В голове уже прокручивается все, что произошло, и я внутренне критикую себя. Что я должна была сделать вначале. Что я должна сделать по-другому, когда он повалил меня на пол в первый раз.

На этой двери нет замка, но, возможно, я могу взять свое одеяло и подушки в ванную комнату. Заперевшись там, я смогу почувствовать некое подобие безопасности и комфорта.

– Оливия. – Я не сразу отвечаю, потому что звук моего имени, произнесенный Нико, так чужд. На самом деле, я не уверена, что он вообще когда-нибудь называл меня по имени.

Я не поворачиваюсь, потому что не могу допустить, чтобы он увидел то, что, я уверена, написано на моем лице: жуткий страх, гнев и ненависть к себе за то, что я позволила этому случиться.

– Сегодня ты останешься в моей комнате.

Когда я не отвечаю и не двигаюсь с места, он бормочет под нос какое-то ругательство.

– Пожалуйста, профессор. – Его голос звучит грубо, в нем гораздо больше эмоций, чем я когда-либо слышала. – Я обещаю, что ты будешь в безопасности.

Повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом, я поднимаю подбородок и предлагаю ему единственное слово, которое могу вымолвить, прежде чем надвигающийся срыв уничтожит мою защиту.

– Хорошо.

Двадцатая пятая глава

Нико

Она вот-вот сорвется, и, черт возьми, я хочу попытаться удержать ее. Я бросаю взгляд на Рэйфа, и он кивает, понимая, что мне от него нужно. Он избавится от Лоренцо и докопается до сути этого дерьма.

Глаза Оливии призрачны. Словно она пугливый и недоверчивый бродяга, я протягиваю руки, ладони подняты вверх.

– Никогда не был в такой ситуации, но если тебе нужно…

Она бросается на меня, заставая врасплох. Этому дерзкому, умному, как черт, профессору нужно, чтобы я ее обнял, и это вызывает во мне чувство удовлетворения, присущее пещерному человеку.

Я осторожно обхватываю ее за талию, а другой рукой – колени, приподнимая и прижимая ее к своей груди. Быстрыми шагами я добираюсь до своей спальни в конце длинного коридора. Захлопывая за нами дверь, я несу ее прямо в ванную комнату. Опускаю ее на туалетную тумбу и медленно отхожу назад.

– Я включу теплый душ, хорошо?

Она безучастно смотрит в пол, но кивает, пальцами теребя край своих шорт.

Я кручу ручки, регулируя температуру воды, и достаю свежие полотенца. Непривычная неуверенность одолевает меня. Наклоняя голову в сторону спальни, я говорю.

– Если понадоблюсь, буду за дверью.

Она снова кивает, и я заставляю себя выйти из ванной и закрыть за собой дверь. Затем я опускаюсь на край кровати, упираясь локтями в колени.

Блядь. Оливию чуть не изнасиловали. Желчь поднимается у меня в горле от мысли, что ее оставили без защиты, пока мы с Рэйфом уходили улаживать кое-какие дела.

Я провожу руками по лицу, в тишине тикают маленькие часы на стене. Воспоминания о том, как она кричала…

– «Черт побери, я не могу пройти через это снова!» – крутятся в моем мозгу.

В дверь спальни тихо стучат, и я резко поднимаю голову.

– Да?

– Это я.

– Входи.

Рэйф входит, настороженно оглядывается по сторонам, затем закрывает дверь и прислоняется к ней спиной.

– Позаботился о нем.

– Хорошо.

– А вот остальное тебе не понравится.

Я хмурюсь.

– Что?

– Он выяснил, как отправить сообщение с твоего номера. Сказал ребятам, что они не нужны, и чтобы они уходили на перерыв. Оставил это место незащищенным на хрен знает сколько времени, чтобы он мог сделать свои дела.

Сжимая кулаки, я едва уловимо замечаю протест моих разбитых костяшек, моя ярость снова нарастает.

– Этот. Ублюдок.

– Вернул ребят на путь истинный. Сказал, что мы все обсудим завтра.

Я киваю, выпуская тяжелый вздох.

– Спасибо, чувак.

Он бросает взгляд на дверь ванной. Понижая голос, он спрашивает.

– Она в порядке?

– Не знаю.

Он снова бросает взгляд на дверь.

– Ты слышал, что она сказала…

– Да.

– Это нехорошо. Надо быть с ней очень осторожным…

Я вскакиваю на ноги.

– Думаешь, я этого не знаю? – шиплю я. – Я тоже был там!

Рэйф поднимает ладони.

– Просто говорю. Ты давил на нее бульдозером, так что, может быть…

– Я понял, – говорю я сквозь стиснутые челюсти.

Он вздыхает и тихо выходит. Я смотрю на закрытую дверь, размышляя, что, черт возьми, мне теперь делать.

Это превращается во все большее дерьмо каждый раз, когда я моргаю.

Двадцать шестая глава

Оливия

Вода льется на меня, жаля каждую ссадину. Было бы проще определить те части моего тела, которые не болят в той или иной степени.

Самую страшную боль из всего, что я чувствую, приносит отвращение. Если бы эти люди не услышали меня, если бы Нико и Голиаф не вернулись именно в этот момент…

Черт побери. Я сама себя подвела. Столько времени посвятила занятиям по самообороне, что должна была научиться отбиваться лучше. Прошлое дает о себе знать, страх парализует меня, и я теряю самообладание.

Я должна была выколоть ему глаза. Я должна была закричать с самого начала. Но горло сковал ужас, и голосовые связки стали неподвижны.

Опустившись на пол в душевой, я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Плотно сжимаю губы и зажмуриваю глаза, желая, чтобы мои рыдания были беззвучными. Если Нико находится за дверью этой ванной комнаты, я не могу допустить, чтобы он увидел меня в таком состоянии.

Я сильная. Он не отнимет у меня мою силу.

Я повторяю слова, вытравленные в моем сознании давным-давно, пока на меня льется вода, и упираюсь лбом в колени. Крошечный всхлип вырывается наружу прежде, чем успеваю его подавить, и я вздрагиваю от этого звука.

Мне отчаянно нужно, чтобы это прекратилось, чтобы эти боль и страх внутри меня перестали существовать. Но в глубине души я знаю, что, если не отпущу их, они будут гноиться и разъедать меня, как это уже почти произошло ранее.

Мое тело дрожит, и я надеюсь, что душ заглушит звуки рыданий. Я не могу вынести, чтобы кто-то жалел меня. Прикрывая рот рукой, я даю волю эмоциям, и слезы смываются водой, льющейся на меня.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем дверь душевой кабины открылась. Не поднимая головы, я открываю глаза и вижу пару изящных черных туфель.

– Оливия… – Нико говорит так, словно борется с тем, что собирается сказать. – Могу я… обнять тебя?

Я закрываю глаза и сдерживаю рыдания. Сомнение пропитывает его слова, как будто он боится, что я откажусь от его предложения, и это заставляет мое сердце разрываться.

Мой голос дрожит, прежде чем мне удается вернуть контроль над собой.

– Не жалей меня. Пожалуйста.

– Никогда. – Его ответ звучит так быстро, без колебаний, и это становится легким бальзамом на мои душевные раны.

Полностью одетый, он заходит в душ и устраивается рядом со мной, прислонившись спиной к стене. Разворачивая большое банное полотенце, он протягивает мне махровую ткань, черты его лица напряжены, движения неуверенные.

Я проскальзываю между его раздвинутых ног, и когда его руки с медленной нерешительностью смыкаются вокруг меня, накрывая меня полотенцем и позволяя укрыть мою наготу, я погружаюсь в его объятия. Даже зная, что полотенце намокнет, он принимает во внимание мою потребность в утешении и в то же время обеспечивает защиту моей скромности.

Я не могу объяснить, почему не боюсь этого человека. Почему я ищу у него утешения, или почему он его предлагает. Знаю только, что в этот момент, когда слезы свободно текут по моим щекам, я чувствую себя в безопасности. Чувствую заботу. Чувствую себя защищенной.

Приближая свой рот к моему уху, он хрипло шепчет.

– Давай. Выпусти все наружу. Никто не упрекнет тебя за это. Ни в коем случае. – Его руки крепко обхватывают меня, затем его тело напрягается, как будто он не уверен, насколько надежной должна быть его хватка. Насколько крепкой я хочу, чтобы она была.

Я хватаюсь за его руки с силой, граничащей с отчаянием, безмолвно умоляя его не отпускать меня. Только не сейчас. Потому что именно сейчас я понимаю, что у меня есть то, чего не было в прошлый раз.

У меня есть кто-то, кто готов обнять меня, пока я распадаюсь на части.

Двадцатая седьмая глава

Нико

Господи, мать твою. Ее рыдания разрывают мое чертово черное сердце. Я боюсь прижать ее к себе еще крепче, борясь с инстинктом притянуть ее ближе. Прижать к себе, пока она не поймет, что я не позволю, чтобы с ней что-то случилось.

Проходят долгие минуты, пока она плачет, ее тело вздрагивает при каждом вдохе.

– Можно я… мы… выйдем?

Я сжимаю челюсти с такой силой, что зубы протестуют. Ее голос звучит так робко, так по-детски, совсем не похоже на нее.

– Да. Давай я принесу тебе сухое полотенце.

Когда я ослабляю хватку и при этом не смотрю на ее обнаженное тело, это, черт возьми, знак того, что я действительно за нее волнуюсь.

А это значит, что я в еще большей жопе.

Выключаю душ и поднимаю ее на ноги, предлагаю ей свежее полотенце. Отвернувшись, я слышу мокрый шлепок другого полотенца о кафельный пол душевой. Я отхожу подальше, по-прежнему отводя глаза, и жестом показываю на одежду, которую положил на тумбу, прежде чем залезть с ней в душ.

Охваченный неловкостью, я провожу рукой по голове.

– Принес тебе одну из моих футболок и пару трусов-боксеров.

– Спасибо, – тихо говорит она.

И тут я понимаю, что огромная лужа натекла с меня на пол.

– Черт, – ворчу я. Быстро снимаю ботинки, стягиваю мокрую одежду и бросаю ее в левую раковину, ткань падает с громким звуком. Оставшись в одних трусах-боксерах, я беру полотенце и обматываю его вокруг талии. Поспешно вытирая лужу на кафеле ванной комнаты другим полотенцем, я бросаю его в раковину поверх мокрой одежды, как только пол становится сухим.

– Если хочешь забраться в кровать, я не возражаю. Охрана за дверью, и я буду на диване.

Я направляюсь к своей гардеробной, поспешно бросаю боксеры и полотенце в корзину для белья, затем беру пижамные штаны из встроенного комода. Натягиваю их и застываю. Обычно я не одеваю футболку, чтобы спать в ней, но тут я беру простую хлопчатобумажную и натягиваю ее. Несмотря на то, что я не останусь в этой комнате, не хочу заставлять ее чувствовать себя неловко или нервничать.

Я выхожу из шкафа и вижу, как она стоит возле моей кровати с совершенно потерянным видом, что заставляет меня чувствовать, будто мне всадили кирку в живот. Оливия переводит взгляд на меня, ее губы нерешительно приоткрываются, а пальцы нервно теребят подол моей футболки.

– Ты, наверное, занят, но я подумала, не мог бы ты…

– Да.

Мой ответ звучит так быстро, что она пугается, и ее покрасневшие глаза расширяются.

– Я… даже не закончила свой вопрос.

– Неважно. – Я не спеша подхожу к ней и останавливаюсь в нескольких футах от нее. – Ответ будет тот же.

Дыхание вырывается из ее губ, и она смотрит на меня с недоверием.

– Значит, ты не против… лечь со мной в постель? – она опускает подбородок и снова смотрит на кровать. – Только на минутку.

Осторожно, чтобы мои движения были легкими и неторопливыми, я подхожу ближе. Оцениваю ее реакцию и готов остановиться на месте, если она напряжется. Когда этого не происходит, я протягиваю руку и отодвигаю одеяло.

– Давай. Залезай.

Она осторожно опускается на матрас и забирается под одеяло. Я заботливо укрываю ее, затем огибаю кровать и пристраиваюсь с другой стороны.

Лежа на спине, я смотрю в потолок.

– Ты хочешь оставить свет?

– Достаточно того, что в ванной.

Я протягиваю руку и нажимаю выключатель на прикроватной тумбочке, погружая комнату в темноту, но из ванной пробивается слабый свет. Мы лежим в тишине, в моей голове крутится миллион вопросов, но я знаю, что не имею ни малейшего права их задавать.

Если бы все было иначе, я бы не колебался. Я был бы тем мужчиной, который ей нужен, и я бы точно не позволил ей жить там, где ее чуть не изнасиловали.

Черт. Я зажмуриваю глаза, когда ее крики эхом отдаются в моем сознании. «Черт возьми, я не могу пройти через это снова!»

При мысли о том, что она уже проходила через это, я готов убить этого ублюдка голыми руками. Пальцы сжимаются в тугой кулак, ногти впиваются в ладони за секунду до того, как мягкие кончики ее пальцев касаются моей правой руки.