Текст книги "Варфоломеевская ночь"

Автор книги: Проспер Мериме

Соавторы: Стэнли Уаймэн,Тюрпен де Сансэ,Джордж Генти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

XIII. Таверна Архангела

На улице Бетизи, недалеко от дома адмирала Колиньи, находилась известная таверна, популярная и среди дворян и среди простолюдинов и солдат.

В таверне было так много посетителей, что никто не обратил внимания на вошедших Этьенна и Клопинэ.

Все столы были заняты, за исключением одного, возле лестницы, которая вела на второй этаж.

Этьенн и горбун сели за этот стол.

Когда трактирщик принес вина и стаканы, они осмотрелись и Этьенн шепнул Клопинэ:

– Я не вижу здесь того, кого мы ищем.

– Теперь, может быть, его нет, но он наверняка придет.

– Молчи, за нами наблюдают.

Этьенн Ферран не ошибся.

Сидевшие за столом возле той низкой двери стали шептаться.

Наконец, один из них, в мундире волонтера десятников, встал, медленно прошел залу и, проходя мимо Этьенна, толкнул его скамейку.

Этьенн понял, что волонтер хочет оскорбить его. Клопинэ живо схватил его за руку.

– Будьте спокойны! – шепнул он.

Десятник сел на свое место; встал другой и сделал то же самое. Потом третий, потом четвертый. Красильщик с трудом сдерживал всю ярость, лишь при каждом оскорблении становился бледнее.

Горбун отпускал шуточки, чтобы сдержать гнев своего товарища.

Прошел пятый десятник и опрокинул стол наших приятелей. Этьенн Ферран вскочил.

– Негодяй! – вскричал он. – Если бы у меня была шпага, я наказал бы вас за дерзость!

Едва это было произнесено, как все десятники вдруг подбежали с обнаженными шпагами.

– О, негодяи! – вскричал горбун, бросаясь перед Этьенном. – Они нападают на безоружных!

В ту же минуту шпага и кинжал упали на плиты таверны к ногам Этьенна.

– Прочь, убийцы! – вскричал громкий голос.

Этьенн и Клопинэ схватили оружие.

Мужчина лет сорока, в темном полукафтане и в черной шляпе с белым пером, свистнул и тотчас швейцарцы, спокойно игравшие в таверне в карты, бросились на десятников.

Швейцарцев было гораздо больше, и десятники сбежали среди громкого хохота.

Солдаты, явившиеся на свист, заняли свои места и продолжали играть.

Обернувшись, Этьенн увидел человека с белым пером, глаза которого были устремлены на него.

– Зачем вы пришли в эту таверну? – спросил незнакомец, с интересом рассматривая юношу. – Разве вы не знали, что здесь каждый день происходят ссоры между католиками и гугенотами?

– Я искал… одного человека, – отвечал Этьенн. – И приметил его возле низкой двери и…

– Не будет ли нескромно с моей стороны пожелать узнать имя этого человека?

– Я был бы неблагодарен, если бы отказался исполнить ваше желание. Без всякой причины этот злодей хотел меня убить. Его зовут Моревель.

– Королевский мясник!.. – вскричал незнакомец, вздрогнув.

– Именно, – подтвердил Этьенн.

Незнакомец с уважением посмотрел на Этьенна.

– Стало быть, вы не очень дорожите жизнью, – сказал он, – если хотите сразиться с самым хитрым злодеем в столице?..

– Что значит жизнь, когда надо отомстить за оскорбление?..

– Вы рассуждаете как дворянин… а между тем по вашему костюму я счел вас…

– Работником, не так ли? Ну да, я работник… но разве благородные чувства не могут находиться под суконным полукафтаном?..

– Я хочу быть вашим секундантом в вашей дуэли с Моревелем! Только я буду помогать вам с двумя условиями.

– С какими?

– Я вам скажу. Во-первых, я сам отнесу ваш вызов к Моревелю.

– Для чего это вам?

– Потому, что если вы сделаете это сами, вы можете попасть в засаду. Вы не довольно опытны, молодой человек. Словом, вы не знаете противника, с которым будете сражаться. Второе условие состоит в том, что дуэль будет происходить по-итальянски, то есть головы противников и секундантов будут покрыты черным капюшоном, с отверстиями для глаз…

– Зачем?

– Я могу только просить вас о доверии.

– Хорошо.

– Итак, до послезавтра… Где вы живете?

– В красильне Жилля Гобелена.

Этьенн и Клопинэ вышли из таверны.

– Я думаю, – весело сказал горбун, – что мы счастливо отделались сегодня… Но зачем вам драться с этим Моревелем?..

– Смотри!

– Это что?.. Бриллиантовый перстень?.. Как он блестит!.. Точно солнце…

– Ты помнишь, – перебил жених Алисы, – я рассказывал тебе, как однажды прогнал Жана Гарнье из дома сенмедарского звонаря?.. Когда мясник ушел, он уронил перстень, и я поднял его. Ты умеешь читать, Клопинэ?

– О! Немножко. Марта дала мне несколько уроков.

– Так посмотри, что вырезано на этом перстне.

Горбун взял перстень и начал складывать имя, вырезанное на нем.

Екатерина! – произнес он с испугом.

XIV. Башня астрологов

В то время, в которое происходит наша драма, колдовство было распространено во Франции.

В одном Париже насчитывали тридцать тысяч колдунов.

При королевском дворе дамы не смели ничего предпринять, не посоветовавшись прежде с астрологами. «Зло сделалось так велико в конце 1572, – говорит один историк, – что пришлось употребить не только угрозы церкви, но и светскую власть для того, чтобы остановить издание альманахов, где астрологи осмеливались предсказывать все, что приходило им в голову».

Бордосские и орлеанские суды наказывали авторов этих сочинений; одни были повешены, другие сожжены.

Но если духовная гражданская власть наказывала колдунов, она не смела еще коснуться так называемой белой магии, особенно популярной среди придворных и сама Екатерина Медичи пользовалась этой псевдонаукой для своих планов.

Зала магии, совершенно круглая, имела маленькие окна, в которых были поставлены оптические инструменты для наблюдения звезд. Башня была освещена лампами, наполненными особым спиртом, блеск которых устрашал, а запах неприятно возбуждал мозг.

Всюду стояли чучела птиц, летучих мышей, банки красного и синего цвета с змеями и жабами.

Посреди залы, на столе, лежали кабалистические книги и глобус, представлявший небесный свод.

Когда Екатерина и король вошли, их ждало несколько человек, сидевших совершенно неподвижно. На одних была длинная одежда магов с разводами огненного цвета. Другие были в костюме дворян или простолюдинов. Среди астрологов в черной одежде находились парфюмер Ренэ, Жером Тушэ и итальянец Замет. Среди других приглашенных были Моревель, Серлабу, Петруччи и граф Рец.

Итальянец Замет руководил этим сеансом.

Екатерина подала сигнал. Король занял место у стола.

– Звезды сегодня особенно блистают, – произнесла торжественно Екатерина.

– Они более расположены повелевать судьбой, – отвечал астролог Замет.

В то время, как парфюмер Ренэ и Жером Тушэ смотрели на звезды в телескоп, итальянец приблизился к столу.

Испытывая будущее, он употреблял зеркала, вызывал злых духов на особом, странном и никому не известном языке.

Потом он зажег костер, который вспыхнул цветным пламенем.

– Свет красен, как кровь! – вскричал он, как бы вдохновленный.

– Эфирные миры побледнели, – отвечали Ренэ и Жером Тушэ, приближаясь.

– Судьба повелевает!.. Искушение должно совершиться!.. – воскликнула королева-мать, положив руку на плечо короля.

Холодный пот выступил на лбу Карла IX.

Он не решался утвердить то ужасное, что требовали от него: убиение всех гугенотов во Франции.

Замет продолжал, и мать и сын разговаривали вполголоса.

– Подумайте о вашей короне, государь!..

– Я не выдержу тяжести скипетра, обагренного потоками крови! – отвечал Карл IX.

– Ваш брат Анжуйский воспользуется вашей слабостью, чтобы завоевать поддержку народа, берегитесь! Со своей стороны, ваш брат Алансонский стремится на трон…

– Пусть я окажусь в изгнании, для меня это предпочтительнее, это доставит мне спокойствие души!

– Короли не выходят живыми из дворцов, когда не повинуются воле судьбы. Вы лишитесь вашей славы. Колиньи ждет только признания народа!..

– Нет, этого не будет!

– Со всех сторон гугеноты стекаются в Париж… как волны бурного моря, они угрожают… скоро их страшные орды окружат Лувр… и тогда ваш скелет привесят к монфонским дубам!

Карл IX вскрикнул и лишился чувств.

Все бросились ему на помощь.

Когда Карл IX опомнился, он дико осмотрелся. Глаза его встретились с повелительным взором Екатерины.

– Да!.. Да!.. – сказал он слабым голосом.

– Король приказывает! – вскричала Екатерина.

– Я готов! – отвечал Моревель.

Петруччи принес восковую фигуру, поразительно походившую на адмирала Колиньи.

Замет проткнул фигуру в области сердца, и из раны брызнула кровь.

– Кровь брызнула!.. Он виновен, – с живостью сказала Екатерина. – Он должен быть умерщвлен!

Она подала королю пергамент, на котором оставалось только расписаться.

– Не подписывайте, государь, это будет погибелью чести королевского имени! – прозвучал вдруг властный голос.

Все с изумлением глядели на богато одетую женщину, лицо которой закрывала маска.

– Кто впустил вас сюда? – закричала королева-мать.

Три человека бросились с кинжалами на незнакомку: Моревель, Петруччи и Серлабу. Но женщина протянула ореховую палочку, и все трое испуганно отступили. Орешник считался всемогущим орудием магии. Сама Екатерина остолбенела.

– Прочь! – произнесла глухим, измененным голосом женщина. – Нельзя приближаться к царице астрологии!

Карл почувствовал, что получает возможность не подписывать тяготивший его указ.

– Государь, я прошу вас не подписывать приговор вашим же подданным. Их кровь падет на вас… Это заговор!

– Разве моей жизни что-то угрожает? – улыбнулся Карл, узнавая голос оставленной фаворитки.

– Нет, ваше величество, заговор против вашей чести!

– Кто же его организовал?

Мария молчала, испуганно поглядывая из-под маски на королеву-мать, которая прислонилась к двери, словно подстерегая, как волчица, минуту устремиться на свою добычу.

– Я жду!.. – сказал король.

– Я… не могу теперь сказать!

– Вы видите, это клевета!.. – закричала Екатерина.

Сделав знак, она сказала:

– Захватите эту авантюристку!

Моревель подошел.

– Государь, – с живостью продолжала незнакомка, – кровь покроет вас, как пурпуровый плащ!

– Оставьте меня, оставьте меня! – сказал монарх.

Екатерина сделала движение, Моревель бросился, чтобы сорвать маску.

Вдруг человек, закрытый капюшоном, выскочил из двери, скрытой обоями, и встал между ними.

Он шепнул что-то на ухо Моревелю. Королевский мясник побледнел и растерялся. Не теряя минуты, незнакомец схватил женщину на руки и исчез вместе с нею в потайной двери. Вскоре они шли по улице.

Напрасно несколько раз дорогою Мария расспрашивала незнакомца – он упорно хранил молчание. Однако, когда у двери дома он поклонился и хотел уйти, Мария Тушэ сказала:

– Прошу вас, скажите, кто вы. Я желаю, если представится случай, заплатить вам долг признательности. Незнакомец не ответил и лишь сделал движение, как бы для того, чтобы приподнять свой капюшон.

Екатерина Медичи вырвала согласие Карла IX и Моревеля, королевского мясника, назначили для исполнения убийства, которое должно было подать сигнал к страшной резне.

Когда назначение было сделано, граф Рец подошел к мяснику.

– Помни, что твой поступок войдет в историю!.. Вот задаток, – и граф подал мешок, наполненный золотыми монетами.

Мать короля посмотрела на руки Моревеля и спросила его вполголоса:

– Где перстень, который я дала тебе в Лувре?

– Я… я сделал из него пулю для мушкета, которым я прицелюсь в первую жертву…

XV. Находка Клопинэ

Хотя кожевник Ландри думал, что Кажэ пьян, Кажэ не терял сознания. Жан Гарнье приказал ему притвориться пьяным.

Когда все находившиеся в таверне вышли, приказчик мясника отправился к хозяину, который ждал его в своей лавке. Нам не нужно рассказывать, какой разговор происходил между хозяином и его приказчиком. Кажэ должен был разузнать, что говорят в предместье, и Гарнье понял, что с этой минуты он должен удвоить предосторожности.

Как ни старались друзья Алисы найти в Жантильи место, где она была спрятана, ничего не удавалось. Этьенн Ферран сходил с ума от горя. Перрен Модюи и Жермена были в отчаянии. Один Клопинэ, не теряя мужества, бродил в окрестностях Жантильи.

В один день он увидал женщину, которая шла по улице вдоль стен домов. Без всякой определенной мысли пошел он за ней, женщина почему-то показалась ему подозрительной. Вдруг он увидел, что она исчезла в двери, находившейся в стене одного дома.

Клопинэ побежал в Париж.

В темной комнате было только одно окно, выходившее на высокую стену. Алиса, дочь звонаря, страшно бледная, с глазами, распухшими от слез, стояла у окна. На дворе слышались порывы сильного ветра. Время от времени пленница прислушивалась, потом лицо ее, на минуту вспыхнувшее, тотчас опять становилось бледным. За столом, неотрывно глядя на девушку, сидел Гарнье.

– Дура! – говорил он с насмешкой, – хочет умереть, потому что ее любят.

Вдруг послышались шаги, и Симон, приказчик, вбежал в комнату.

– Хозяин, – закричал он, – дверь выбивают!.. Слышите, какие удары!

– Поставь лестницу под окном, быстрее!

– Бегу.

Жан Гарнье схватил Алису, зажал ей рот рукою, чтобы заглушить крики, и бросился к окну.

Но в эту минуту стекла разлетелись вдребезги и в комнату прыгнул Этьенн.

– Злодей! – вскричал он, ударив в лицо противника.

Жан Гарнье, опьянев от бешенства, бросил бесчувственную девушку и схватил из-за пазухи нож.

– На этот раз ты ответишь за все! – закричал Гарнье и взмахнул ножом, но Этьенн успел отскочить и, размахивая палкой, не давая Гарнье приблизиться к себе, отбежал к стене.

– Я здесь хозяин! – закричал Симон, входя в комнату с кинжалом в руке.

От неминуемой гибели Этьенна спасло только то, что в комнату ворвался Перрен Модюи, а затем, сжимая в каждой руке по пистолету, Клопинэ…

XVI. Итальянская дуэль

Пробило девять часов утра на колокольне Сен-Жермен-ле-Оксерроа, когда два человека вошли в Прэ-о-клерк. Головы их были закрыты черным капюшоном с отверстиями для глаз.

Они шли на дуэль, дуэль страшную и таинственную, потому что капюшон, позволяя не быть видимым противником, стеснял движение головы, что могло оказаться гибельным.

Дуэль такого рода употреблялась в Венеции и ее называли итальянской.

Как только они дошли до Прэ-о-клерк, двое, точно так же одетые, вышли из зеленой беседки.

Это были Этьенн Ферран, незнакомец, служивший ему секундантом, Моревель и его приятель Крёзэ, золотобит.

По обычаю, секунданты дрались вместе с противниками и в один миг были обнажены четыре шпаги.

После того, как Этьенн и Клопинэ вышли из таверны, где повздорили с королевским мясником, незнакомец, вступившийся за Этьенна, выведал, где живет Моревель.

Весь вечер он бродил возле его дома, дожидаясь возвращения хозяина.

Как только мясник возвратился, незнакомец постучался в дверь и вошел. Увидев его, Моревель нахмурил брови, припоминая, где и когда он видел этого человека.

– Чего вам нужно? – спросил Моревель, делая незнакомцу знак сесть.

– Я пришел заставить вас извиниться перед молодым человеком, которого вы оскорбили, – спокойно ответил незнакомец.

– Что такое? Чтобы я извинился?

– Не прерывайте меня; я говорю, чтобы вы извинились перед молодым человеком, которого вы оскорбили, и сверх того я желаю, чтобы вы мне объяснили причины, побудившие вас к этому оскорблению.

– О каком оскорблении говорите вы?

– О! Почти о безделице… о купании в Сене. Что вы скажете?

– Ничего, – сухо отвечал Моревель.

– Тогда, вы должны драться.

Моревель засмеялся.

Какое смешное приключение! Ко мне приходит человек, которого я не знаю и который не хочет даже назвать мне своего имени, и намерен принудить меня драться с другим человеком, который считает себя оскорбленным и которого я также не знаю!..

– А я вас уверяю, что вы будете драться с Этьенном Ферраном.

– С Этьенном Ферраном! – повторил Моревель тоном простодушного удивления. – Постойте… Нет, не помню… Я в первый раз слышу это имя.

– А я вижу дверь, через которую юноша упал в Сену. А! Вы побледнели, Моревель, хладнокровие оставляет вас…

– Вы оскорбляете меня!

– Разве это возможно?

– Ну да, это действительно случилось. Только я исполнял отданные мне приказания, – сказал мясник, вдруг смутившись перед сверкающим взором незнакомца, – и до тех пор, пока не узнаю кто вы, я ничего не хочу слышать.

– Моревель, убей незаконнорожденного! – медленно произнес незнакомец.

Моревель испуганно замер.

– Теперь будешь драться? – спросил незнакомец.

– Завтра в девять часов в Прэ-о-клерк, – буркнул Моревель.

Сердце его испуганно билось: эти же страшные, тайные, никому не известные слова шепнул ему незнакомец в Башне Астрологов.

И не зная, кто этот незнакомец, что он хочет и откуда знает тайну, Моревель волновался еще больше.

Незнакомец хотел драться с Моревелем сам, и употребил все усилия, чтобы отговорить Этьенна, но молодой человек не поддавался.

Этьенн Ферран показал незнакомцу перстень. Тот посмотрел на перстень и вздрогнул, прочтя имя Екатерины.

Этьенн рассказал, как он нашел перстень, потерянный мясником.

– Я думаю, что Моревель получил в подарок от королевы ее перстень. А так как этот перстень потерял мясник Жан Гарнье, то как же не предположить, что Жан Гарнье и королевский мясник одно и то же лицо?

– Но один с рыжей бородой, а другой совершенно обрит! – закричал удивленно незнакомец.

Но видя по иронической улыбке на губах Этьенна, что он напрасно будет стараться опровергать мнение молодого человека, он поспешил переменить разговор.

Воротимся в Прэ-о-клэрк, на место поединка.

Какое-то время силы казались равны.

Но вскоре рука противника Моревеля стала ослабевать и шпага Моревеля воткнулась в его плечо.

Незнакомец, сражавшийся с Крёзэ, выбил шпагу из его рук и бросился к раненому Этьенну. Перевязать рану было делом минуты. Моревель бесстрастно смотрел на него, но как только незнакомец открыл грудь Этьенна, раздался крик и началась битва опять между покровителем Этьенна и королевским мясником.

Но незнакомец, кажется, лишился ловкости и присутствия духа и через несколько минут лежал на земле.

Моревель пронзительно свистнул, несколько человек тотчас вышли из кустов.

– Унесите! – приказал он, указывая на Этьенна. – А вы унесите этого, – сказал он, обращаясь к другим и указывая на незнакомца.

Этьенна быстро понесли по направлению к городу, а когда прислуга наклонилась к незнакомцу, показались дозорные под начальством Габастона.

Поскольку дуэли были строго запрещены королевой-матерью, для того, чтобы ничто не возмущало в эти свадебные дни спокойствия столицы, Моревелю с помощниками пришлось бежать, бросив незнакомца на месте поединка.

Через час незнакомец пришел в себя. Его поддерживал какой-то человек.

– Это ты? – прошептал раненый слабым голосом.

– Неужели вы думаете, капитан, что я могу бросить вас, когда угрожает опасность?

– Благодарю, Ресто, благодарю!.. Но он!.. Он!..

– О ком вы говорите, капитан?

– О молодом человеке, которого они ранили… об Этьенне Ферране.

– А! Это его уносили, когда я подбежал.

– Что же ты не пошел за ними?

– Капитан, я должен был прежде заняться вами.

– Ты видел, в какую сторону они пошли?

– Они повернули к Нельской башне.

– Ступай и отыщи следы Этьенна… Я хочу знать, что они сделали с ним.

Незнакомец дотащился до таверны, находившейся недалеко, но там, лишившись сил, он чуть было опять не упал, как вдруг какой-то человек бросился к нему на помощь.

– Амброаз Парэ! – едва вымолвил раненый. – О, спасите меня, спасите меня! – и лишился чувств.

Амброаз Парэ, знаменитый хирург, славился в Париже своей готовностью помогать всем, кто нуждался в его услугах, будь то богач или бедняк.

Не осведомляясь о том, кто этот раненый, он велел отнести его в таверну. Рана была не опасна и через несколько часов незнакомец, хотя очень слабый, воротился в таверну, где он жил, опираясь о руку хирурга.

Несколько часов незнакомец напрасно ждал, что его верный Ресто придет сообщить, куда люди Моревеля унесли Этьенна Феррана.

Так как он спешил на встречу с Марией Тушэ, то он написал несколько слов Ресто и оставил их на столе в своей комнате, надел длинную монастырскую рясу и ушел на улицу Тиршап, где был дом Марии.

Сначала его не пустили к Марии Тушэ. С некоторых пор она принимала только тех, которые знали пароль гугенотов.

Незнакомец написал несколько слов на листке бумаги и отдал лакею.

Через несколько минут он входил в комнату.

Мария Тушэ сделала ему знак сесть в кресло, а сама села у стола, где перед тем что-то писала. Наступила пауза, которую, по-видимому, никто не хотел прервать. Наконец, Мария проговорила:

– Если я хорошо поняла слова, начертанные на этом листке, вы хотите говорить со мной о прошлом, отец мой?.

Монах наклонил голову.

– Только тот, кто знал мою прежнюю жизнь, – продолжала Мария, – мог написать: «Я знаю замок Ламбреда».

То же движение головою и то же молчание со стороны монаха.

– Но чего же вы хотите и для чего пришли?

– Я пришел рассказать вам странную историю, – медленно произнес незнакомец. – Это история об одном человеке, который был убит.

– Убит! – воскликнула Мария.

– Убит вами…

– Это неправда!..

– Вы когда-то любили Рауля д’Альтенэ…

– О, да! Очень любила, но…

Но… по вашему приказу убийца поднял на него кинжал.

– Именем священного сана, который вы носите, отец мой, заклинаю вас разъяснить мне эти слова!

– Хорошо. В Орлеане в доме на берегу жила молодая девушка по имени Мария Тушэ. Хотя она выходила из дома только в сопровождении надзирательницы, Мария, сердце которой было чувствительно, отвечала на страсть бедного молодого дворянина Рауля д’Альтенэ. Так ли?

– Это правда.

– Надзирательница сделалась поверенной Марии, которая впоследствии вместе с этой женщиной уезжала на несколько месяцев из своего родного города. Когда Мария воротилась в родительский дом, она была матерью сына, которого отдали к кормилице в окрестностях Орлеана. Но отец Марии, Жером Тушэ простил ее и взялся даже воспитать этого ребенка, своего внука.

Мария хотела прервать рассказ, но он остановил ее движением руки.

– Рауль д’Альтенэ, узнав о том, как тяжело переживает отец Марии, сказал ей, что через несколько дней пойдет просить ее руки у ее отца. Правда ли это?

– О, да! – отвечала Мария.

– Но вдруг все переменилось; в ту минуту, когда Рауль д’Альтенэ входил в дом парфюмера Жерома, он узнал с изумлением, что та, которой он хотел дать свое имя, выходила через день за богатого старика Ламбреда, замок которого находился у орлеанских ворот… Правда ли это?

Мария Тушэ изменилась в лице.

– От чего же, – воскликнула Мария Тушэ, – Рауль не старался увидеться со мною? Я сообщила бы ему о принуждении, которому я покорялась… Я сказала бы ему: дело идет о чести моего отца!.. Я должна принести себя в жертву!..

– Позвать вас было для него невозможно, потому что в ту самую минуту, как он разговаривал с надзирательницей, его схватили, ударили, связали и бросили в глубокую яму.

– Рауль знал, кто это сделал? – спросила Мария.

– Может быть… Во всяком случае, какая ему была нужда до имени этого холопа, когда, волоча его в темницу, они радовались, что исполнили приказ своей госпожи, Марии Тушэ?

– О, негодяй, он обвинил меня!

– Рауля оставили, думая, что он мертв, но несколько дней он прятался в окрестностях замка Ламбреда, и слышал разговор двух человек, старика и молодого человека.

– Что же они говорили?

– Старик благодарил молодого человека за убийство д’Альтенэ.

– Как звали этих людей? – повелительно спросила Мария.

– Ламбреда и Моревель.

– Моревель!.. Которого я ввела в королевский двор!

– Прекрасное положение, нечего сказать! Он любил вас тогда и убил не только Рауля, но зажег замок Ламбреда, и старик, который должен был на вас жениться, сгорел.

– А Рауль?

– Рауль… Рауль был спасен его преданным молочным братом, Ресто.

Лицо Марии засияло радостью.

– До отъезда из Орлеана молодой человек хотел в последний раз обнять своего сына… ребенок исчез…

– Да! Это правда!

– Через месяц Ресто вступил вместе с Раулем в отряд волонтеров. Он проклинал вас и тогда и во все часы своей жизни! Для него вы были злой матерью, для него вы были его убийцей!..

Мария Тушэ, бледная как привидение, смотрела на монаха не говоря ни слова.

– Угодно вам знать конец этой истории? Рауль искал повсюду смерти и не мог ее найти. Рассказывать его жизнь в продолжение пятнадцати лет было бы невозможно… Однажды он узнал, что его бывшая возлюбленная сделалась любовницей французского короля… Сначала это заставило его презрительно засмеяться, потом он заплакал… и наконец, приехал в Париж. Там он узнал, что Моревель, королевский мясник, был любовником и сообщником той, которой он прежде хотел дать свое имя.

Мария вдруг вскочила, сияла распятие, висевшее на стене, и подошла к монаху.

– Клянусь, что я никогда не была сообщницей в убийстве Рауля и пропаже ребенка!.. Клянусь Спасителем, что Моревель никогда не был моим любовником! Я была так одинока в Париже и мне нужно было окружить себя верными людьми. Это я помогла ему поступить на тайную службу к королю. Но негодяй отплатил мне тем, что связал меня и бросил в реку, и только случайно я была спасена гугенотами…

Не выдержав, Мария заплакала.

Монах, вскинув руки, отбросил с головы капюшон рясы.

Перед Марией стоял постаревший, с сединой в волосах, в шрамах, но все же сразу узнаваемый Рауль д’Альтенэ.

Увидев его, Мария закричала и потеряла сознание.