Текст книги "Варфоломеевская ночь"

Автор книги: Проспер Мериме

Соавторы: Стэнли Уаймэн,Тюрпен де Сансэ,Джордж Генти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

Глава XVI
Богослужение в лесу

– Ты здорово швырнул тарелку, Пьер, – сказал Филипп, когда они бежали по улице, – и, вероятно, спас мне жизнь.

– Я привык бросать метко, сударь; обед мой часто зависел от того, попаду ли я камнем в птицу…

– У нас еще довольно времени, – сказал Филипп. – Пока они еще ошеломлены, а потом им ведь надо вывести лошадей из конюшни.

– И тогда у них явится новая забота, – прибавил Пьер, смеясь. – Я велел Евстафию подрезать у их коней все уздечки. Хороши они будут, когда сядут на коней. Ты подрезал уздечки? – спросил он у Евстафия, когда они подбежали к своим коням.

– Как же! Да и ремни от стремян тоже.

– Великолепно! – воскликнул Филипп. – Они долго провозятся с этим, а мы тем временем будем далеко.

Проехав с милю, путники оглянулись и на окраине деревни заметили несколько выезжавших верховых.

– Долгонько же они возились.

– А кони их, кажется, и поесть не успели, – прибавил Филипп. – Нам не стоит беспокоиться из-за этих господ, но все-таки лучше будет, если они потеряют наш след.

Доехав до лесу, они поехали по тропинке, чтобы скрыть свои следы. Там они наткнулись на ручеек, проехали по нему более мили, перерезав при этом дорогу, и затем выехали из леса.

– Если они и найдут наши следы, – заметил Филипп, – го во всяком случае потеряют много времени, а быть может, и совсем бросят преследовать нас.

– Тем более, – прибавил Евстафий, – что знают, какие у нас хорошие кони. Один из них очень любовался ими.

– Как бы то ни было, но я думаю, что они будут нас преследовать, – сказал Пьер. – Это не такие люди, чтобы вынести и забыть такое оскорбление. Они предпримут все меры, чтобы отыскать нас, и будут наводить справки в деревнях и гостиницах.

– И ничего не узнают, – ответил Филипп, – потому что мы будем избегать деревень. Ночью мы будем спать в лесу, благо погода теплая.

Проехав еще миль пять, путники остановились в лесу. Они всегда имели при себе немного пищи и вина, а также корм для лошадей на всякий случай.

Предоставив Пьеру расседлать и накормить коней, Филипп прошел к другому концу леса и осмотрелся. Он знал, что они недалеко от Ла-Шатра, и не удивился, увидев внизу в долине город, в одной мили от леса. Вблизи из-за группы деревьев поднимались башни укрепленного замка. Местность была богатая и хорошо обработанная, все дышало здесь миром и благоденствием.

«Ужасно, – подумал Филипп, – что в такой прекрасной стране люди не могут ужиться и режут друг друга Бог знает из-за чего!»

Наступили уже сумерки, когда Филипп вернулся к своим спутникам; те уже успели накормить коней и снова оседлать их. Из осторожности они не развели огня и, поужинав, завернулись в плащи и улеглись спать.

Но только Филипп успел заснуть, как Пьер осторожно разбудил его.

– В лесу люди, – прошептал он.

Филипп стал прислушиваться, и до слуха его донеслось из леса пение.

– Это гимн гугенотов! – сказал он. – Несомненно, они пришли сюда из города совершать богослужение.

Пойдем, посмотрим; только тише, иначе мы их испугаем.

Пройдя шагов триста, они очутились перед лужайкой, на которой собралось человек семьдесят. На стволе лежавшего на земле дерева стоял пастор и говорил:

– Братья мои, мы в последний раз встречаемся здесь. Нас уже заподозрили, что мы собираемся здесь для молитвы, и наша жизнь находится в опасности. За мною уже следят в течение нескольких дней. И хотя я всегда готов жертвовать жизнью за дело Господне, но теперь не желаю подвергать вашу жизнь опасности. Если бы будущее было для нас безнадежно, я предложил бы вам остаться здесь до конца; но небо проясняется, и может случиться, что в скором времени по всей Франции будет объявлена свобода веры и богослужения. Поэтому лучше будет, если мы на некоторое время воздержимся от собраний. Даже теперь, быть может, мы в опасности!..

– Пьер, – прошептал Филипп, – сходи вот в ту сторону к опушке леса и если увидишь что-нибудь тревожное, то скорее приведи сюда наших товарищей и коней.

– Не лучше ли сначала сходить за ними и пусть они со мною идут на лесную опушку; иначе я рискую их долго искать.

– Хорошо, Пьер. Если ты услышишь шум, спеши сюда, а я пойду тебе навстречу. Католики могут явиться не со стороны города, предполагая, что там гугеноты поставили человека стеречь; поэтому, если заметишь, что кто-нибудь идет сюда, крикни громко – это предостережет этих людей, и они успеют разбежаться.

Целый час беседовал проповедник со своими слушателями, убеждая их быть твердыми в вере и с терпением ожидать лучших дней.

Филипп стоял от них шагах в двадцати и при лунном свете ясно видел лица собравшихся тут людей, кроме проповедника, который стоял спиною.

Судя по платью большинство гугенотов принадлежало к бедному классу, хотя трое или четверо были, очевидно, состоятельные горожане.

На бревне, на котором стоял проповедник, сидела молодая девушка, лицо которой поразило Филиппа своей замечательной красотой. Она с благоговением слушала проповедь. Рядом с нею стояла молодая женщина, а шагах в двух мужчина в стальном шлеме и с мечом на поясе.

Окончив проповедь, священник запел гимн, который тотчас подхватили все присутствующие.

В это время Филипп услышал треск сучьев, но не с той стороны, куда послал Пьера. Громкое пение не позволяло ничего слышать. Вдруг раздался крик, и пение прекратилось.

– Я друг ваш! – закричал Пьер. – На вас идут люди из города.

– Разойдитесь, братья, – сказал проповедник спокойно, – но прежде я благословлю вас… Теперь пойдемте через лес и пройдем к городу с другой стороны. Госпожа Клара, я провожу вас в замок.

В эту минуту Филипп услышал невдалеке конский топот.

– Сюда, Пьер – закричал он и побежал к нему навстречу. – Эй, молодцы, на коней, готовьте оружие, – крикнул он своим спутникам, вскочив в седло.

В это время с другой стороны лужайки раздался крик: «Смерть собакам гугенотам! Бей их!» – и толпа вооруженных людей, предводимая двумя всадниками, выбежала на поляну и бросилась на безоружных гугенотов, еще не успевших скрыться.

Гугеноты молча, без криков, без воплей, становились на колени, готовясь умереть без сопротивления, и лишь некоторые скрывались между деревьями. Священник громко запел гимн «Врата небес отверзты», и к нему тотчас присоединились другие голоса.

С дикими криками и яростным ревом набросились на них католики.

Филипп дал шпоры коню и выскочил на поляну навстречу нападающим. Он тотчас убедился, что против такого числа врагов ни он, ни его трое спутников ничего не могут сделать, но он был в отчаянии при виде убийства беззащитных людей. Хотя такие сцены были в те времена обычны во Франции, Филипп впервые присутствовал на подобном избиении гугенотов.

Один из всадников, в котором Филипп узнал дворянина, в которого Пьер бросил тарелкой, подскакал к молящейся девушке. Стоявший за нею вооруженный человек встал между нею и всадником, но был тотчас же убит, и всадник поднял уже меч над головой девушки, как вдруг сам упал с лошади с простреленной головой. Другой всадник, очевидно, узнавший Филиппа, с криком бросился на него.

– Наконец-то я нашел тебя! – яростно вскричал он.

– Не торжествуйте раньше времени, – возразил Филипп, нанося удар и чувствуя, что меч его только скользнул по кольчуге противника. Улучив момент, он нанес врагу такой сильный удар в шею, что тот упал с лошади с отрубленной наполовину головой.

Тем временем Пьер и его спутники отогнали толпу черни, успевшей уже убить многих гугенотов.

– Дайте мне руку, сударыня, поставьте вашу ногу на мою и садитесь ко мне на коня, – сказал Филипп девушке, стоявшей около него. Пьеру он приказал посадить за собой женщину, сопровождавшую девушку, и затем они все четверо пробились сквозь толпу нападающих.

– Нам нужно ехать тем же путем, которым мы сюда приехали, – сказал Пьер Филиппу. – С той стороны идет еще толпа католиков, чтобы отрезать путь.

Через минуту они уже выехали из леса и увидели толпу черни, бежавшую через поля.

– Теперь нам нужно ехать назад, в Ла-Шатр, – сказал Филипп. – Мы проедем теперь и мост и город без препятствий, потому что те, которые могли бы помешать нам, останутся позади нас.

Так и случилось. Выехав из города, Филипп поехал тише.

– Сударыня! – сказал он девушке. – Я не имею чести знать вас, но позвольте вам представиться: я Филипп Флетчер, английский дворянин, сражаюсь за дело гугенотов под начальством адмирала Колиньи.

И он объяснил ей, какие обстоятельства привели его со спутниками сюда.

Рыдавшая почти все время девушка немного успокоилась.

– Мое имя, милостивый государь, – ответила она Филиппу, – Клара де Валькур. Отец мой находится при адмирале Колиньи. Он будет вам глубоко благодарен за спасение дочери.

– Я имею честь знать графа де Валькур: он находится при принце Наваррском, который удостаивает меня своим благоволением. Скажите, чего вы желаете? Отвезти ли мне вас обратно в замок?

– Я буду там беззащитна, милостивый государь, – ответила девушка. – Там теперь находится только небольшой отряд, который не может оказать долгого сопротивления. Посмотрите, теперь уж и поздно.

Филипп оглянулся и увидел огромное зарево, подымавшееся из-за рощи, окружавшей замок. У него вырвалось восклицание негодования.

– Я ожидала этого, – заметила спокойно Клара – Наши владения находятся в Провансе, но отец мой думал, что здесь мне будет безопаснее, нежели там. Мы все время находились в хороших отношениях с горожанами, и они не преследовали наших единоверцев в последнюю войну. Но теперь здесь появились подстрекатели, а недавно несколько странствующих католических монахов проповедовали на базарной площади поход против гугенотов, упрекая народ в равнодушии к своей вере. Месяц тому назад один из преследуемых гугенотских священников пришел ночью в замок и там скрывался. Так как других священников здесь не было, то о нем было тайно сообщено всем гугенотам в городе, и в лесу начались собрания по два раза в неделю. Чем это кончилась, вы знаете.

У девушки не было в окрестностях ни родных, ни знакомых, где она могла бы найти приют.

– Я понимаю, милостивый государь, – сказала она, – что стесняю вас, но мы можем укрыться у какого-нибудь крестьянина, переоденемся крестьянками и попытаемся пробраться в Ла-Рошель. К тому же я хорошо езжу верхом и могла бы пробраться туда на коне.

– Об этом нечего и думать, – возразил Филипп. – Мы остановимся там, под деревьями и обсудим это.

Сойдя с коня, Филипп разостлал на землю свой плащ и предложил Кларе отдохнуть на нем со своей служанкой.

– Мы будем недалеко от вас и двое из нас будут стоять на часах; значит, вы можете спать спокойно, – сказал он.

Вопрос о том, что делать с девушкой и ее служанкой, которые не могли бы перенести быстрого путешествия и вместе с тем мешали исполнению его поручения, сильно беспокоил Филиппа, который посоветовался об этом с Пьером.

– Я вижу только два выхода, – говорил он. – Первый – это отправить их в Ла-Рошель под охраной твоей и Евстафия. Второй же вот какой: ты должен сейчас же ехать, чтобы рано утром быть в Сент-Амбуазе. Там ты оставишь своего коня в гостинице, попросишь приготовить комнаты для своего господина, едущего в армию с отрядом, а затем в разговоре с конюхами и людьми разузнаешь, нет ли где поблизости замка гугенота или гугенотки. Тебе на это понадобится часа три. Будет ли успех или нет, но разузнав об этом, ты затем скажешь, что едешь встретить господина и приведешь его в гостиницу. Дай хозяину крону в залог за помещение и за обед, который ты закажешь, и потом выезжай к нам навстречу. Мы выедем отсюда с рассветом. Удастся тебе узнать что-нибудь, мы свезем женщин в безопасное место, если мет – ты и Евстафий отправитесь с ними в Ла-Рошель. Не забудь достать пару холодных каплунов, бутылку хорошего вина и белого хлеба.

– Какого коня взять мне?..

– Возьми Робина, он выносливее Виктора.

Робин уже съел свою умеренную порцию овса и, когда Пьер подтягивал ему подпруги, посматривал кротко кругом, как бы удивляясь, что его снова хотят заставить работать.

– У тебя зато будет хороший корм в Сент-Амбуазе! – сказал Пьер, потрепав его по шее.

На другой день Филипп рассказал Кларе о поручении, данном Пьеру.

– Прекрасный план, – сказала она. – Мне следует скрыться где-нибудь, прежде чем вы отправитесь дальше.

Четыре часа спустя наши путники были уже в трех милях от Сент-Амбуаза в лесу близ дороги, чтобы не пропустить Пьера, который вскоре, действительно, показался вдали на дороге.

– Ну, Пьер, узнал что-нибудь? – спросил Филипп, выезжая к нему навстречу.

– Я нашел место, где госпожа де Валькур будет в безопасности. Это небольшой, но крепкий замок де Ландр, в пяти милях отсюда в лесу, вдали от городов и больших селений. Сам граф де Ландр теперь в армии адмирала на западе, но супруга его здесь и при ней сорок человек для защиты замка.

– Отлично, Пьер! Графиня де Ландр, конечно, согласится принять госпожу де Валькур, отец которой теперь в той же армии, где и муж графини.

Не теряя времени, они направились к замку де Ландр, и, с трудом отыскивая путь, часа через четыре прибыли туда. Когда они выехали из лесу на поляну, посреди которой стоял замок, из замка послышался звук трубы и мост подняли. Оставив спутников, Филипп один подъехал ко рву. На зубчатой стене над воротами появилась дама, а бруствер заняли солдаты с копьями и ружьями.

Филипп снял шляпу.

– Милостивая государыня, – сказал он, – я из войска принца Наваррского, послан адмиралом Колиньи с важными поручениями. Мне нужно спешить. Между тем я имел счастье на своем пути спасти дочь графа де Валькур от смерти при избиении гугенотов около Шатра. Умоляю вас принять под свою защиту эту девушку.

– Я очень счастлива принять дочь графа де Валькур, которого хорошо знаю по слухам. Милости просим.

Графиня де Ландр встретила гостей в воротах замка. Она нежно обняла Клару де Валькур и настояла, чтобы Филипп со своими спутниками отдохнули в замке хоть полчаса. Не малую радость доставила ей весть, что гугенотская армия должна будет пройти близ замка для соединения с герцогом Цвейбрюкенским.

– Милосердный Бог послал вас мне на помощь, – сказала Клара на прощание Филиппу, – и пусть Он защитит вас на вашем опасном пути. Мой отец поблагодарит вас при встрече за мое спасение, а что я чувствую, – того не выразить словами.

Ночевать путники остановились в небольшой деревне. Когда Филипп ужинал, вошел Пьер.

– Я думаю, сударь, – сказал он, – что для нас было бы лучше проехать дальше несколько миль.

– Зачем?

– На нас и хозяин гостиницы и все встречные смотрели слишком внимательно, поэтому я сказал Евстафию и Рожеру, чтобы они не снимали седел с коней; затем я осторожно проскользнул к открытому кухонному окну послушать, что там говорят. Вот что сказал вошедший в кухню хозяин: «Жена, это и есть те люди, которых здесь искали три часа тому назад. Нужно дать знать в Шартр, а то, чего доброго, солдаты на самом деле сожгут наш дом, да и меня самого повесят, как угрожали. Жаль молодого человека, хотя он и убил двух дворян, вероятно, за дело; да ведь если не мы, так другие выдадут их, – ведь многим объявлено, что первому, кто известит об этих гугенотах, будет дана золотая крона». «Посылай, если хочешь, – ответила жена, – а только я не хотела бы, чтобы у нас в доме проливали кровь, да и гугеноты нам ничего не сделали!» Вот я и решил сообщить вам обо всем, чтобы нам подобру-поздорову убраться из этой ловушки.

Глава XVII
Битва при Монконтуре

Филипп продолжал ужинать. Спешить было некуда, потому что до Невера было двенадцать миль, и оттуда не могли вернуться раньше, чем через четыре часа. Хозяйка гостиницы сама принесла следующее блюдо. Поставив его на стол, она серьезно посмотрела на Филиппа и сказала:

– Вы хотите ночевать здесь, сударь, но наше помещение очень бедно и неудобно. Послушайтесь моего совета и поезжайте дальше… Сегодня сюда приходили из города люди, разыскивавшие каких-то путешественников, очень похожих на вас, и они обещали награду тому, кто известит, где вы находитесь.

– Спасибо вам за совет, я последую ему, – ответил Филипп.

– Не говорите моему мужу о том, что я вам сказала, – продолжала хозяйка. – Он честный человек, но труслив, а в наши дни лучше не вмешиваться в такие дела, которые нас не касаются.

Часа два спустя Филипп приказал седлать коней и послал за хозяином.

– Я раздумал, хозяин, – сказал он, – и поеду дальше. Подайте мне счет. Вы можете приписать и за ночлег, потому что постель, вероятно, уже приготовлена для меня.

Филипп заметил, что хозяин обрадовался, хотя и не показывал вида. Через несколько минут лошади были готовы, по счету уплачено, и наши путники выехали на дорогу.

Проехав мили две, они свернули в сторону и расположились на ночлег в лесу.

Через два часа Евстафий, стоявший на часах, услышал на дороге конский топот, а минуту спустя увидел, как несколько всадников галопом промчались по дороге от деревни.

Через несколько дней наши путники без особых приключений вступили в лагерь герцога Цвейбрюкенского, расположенный близ Везуля.

Филипп, отыскав офицера, говорившего по-французски, сообщил ему, что привез депеши от адмирала Колиньи, и его тотчас отвели к герцогу.

– Наконец-то я получу достоверные сведения, – сказал герцог. – А то, по разнообразным слухам, доходившим до меня, нельзя было даже понять, бежал ли адмирал или стоит во главе большой армии. Скажите, за сколько дней проехали вы ко мне через всю Францию?

– Сегодня десятый день, как я выехал из Ла-Рошели.

– И вы проехали весь путь на одних и тех же конях?

– Так точно, государь.

– Хорошие же у вас кони.

Герцог стал читать депеши.

– Адмирал очень высокого мнения о вас, молодой человек, – сказал он Филиппу. – Он говорит, что сам посвятил вас в рыцари за ваши подвиги в битве при Жарнаке. Расскажите же мне, как вы сюда доехали и какие новости вы узнали в пути о королевских войсках.

Филипп дал полный отчет о своем путешествии, о состоянии дорог, о числе рогатого скота в местностях, через которые он проехал, о силах, собранных в городах, и о мерах, принятых для преграждения пути через реки Бургундии.

– Адмирал рекомендует мне этот же путь, свободный от войск французских герцогов; его же указывают и проводники, присоединившиеся недавно ко мне с принцем Оранским. Надеюсь, сударь, что вы поедете с моими друзьями; я познакомлю вас с ними сегодня за ужином.

Войско герцога доходило до пятнадцати тысяч человек, в числе которых было семь тысяч конницы из южно-немецких государств, шесть тысяч пехоты из верхней Германии и около тысячи французских и фламандских дворян, присоединившихся к нему с принцем Оранским. Армии французских герцогов были значительно сильнее армии герцога Цвейбрюкенского, но каждая из них в отдельности не была настолько сильна, чтобы атаковать его, а взаимная зависть предводителей мешала им действовать сообща. Поэтому германская армия беспрепятственно прошла через Бургундию и быстро спустилась к Луаре.

Все мосты через нее были заняты, но один из французских офицеров, знакомый с местностью, указал брод, через который перешла часть армии, осадившая и взявшая город Ла-Шарите и овладевшая таким образом мостом для переправы всего войска через Луару.

По ту сторону Луары перед герцогом находился сильный неприятель, и потому он повернул на юго-запад, послав нескольких вестников к Колиньи с назначением нового места соединения. Через несколько дней армия была уже всего на расстоянии одного дня пути от Лиможа.

Вечером того же дня адмирал, армия которого уже была в Лиможе, приехал со свитой в лагерь. Но он застал герцога на смертном одре от лихорадки и уже в беспамятстве. Утром герцог умер, оставив командование армией графу Мансфельду, и в тот же день армии соединились.

Армия герцога Анжуйского, зорко следившего за Колиньи, была сильнее соединенных армий гугенотов, состоявших из двадцати пяти тысяч человек, в то время как к герцогу еще недавно пришли на помощь пять тысяч папских войск и двенадцать конных сотен флорентийцев. Однако, часть его войска, стоявшая под командованием генерала Строцци у Ла-Рош-Абейль, потерпела поражение от гугенотов: четыреста человек были убиты, и многие, в числе их и сам генерал Строцци, попали в плен.

Тогда двор, нуждавшийся в проволочке времени, вступил снова в переговоры с адмиралом, и гугеноты, вообще склонные к миру, допустили отсрочку военных действий на целый месяц.

После взятия Ла-Шарите немецкие войска прошли всего в нескольких милях от замка де Ландр, и Филипп воспользовался этим случаем, чтобы съездить туда. Клара встретила его с большой радостью.

– Мы очень мало знали о том, что происходило за стенами замка, сэр Флетчер, – сказала графиня де Ландр после первых приветствий, – хотя слухов доходило к нам очень много. То говорили, что армия герцога разбита на голову королевскими войсками, то оказывалось, что она еще идет вперед, но ей грозит опасность быть разбитой, – так что мы под конец уже ничему не верили. Но мы были очень поражены, узнав, что сильный немецкий отряд перешел Луару вброд и осадил Ла-Шарит в то время, как войско находилось еще на другом берегу. Нам говорили, что в Ла-Шарите оставлен сильный гарнизон.

– Это верно, графиня, – ответил Филипп. – Захват этого города даст нам возможность во всякое время перейти Луару. К тому же в городе находится очень много гугенотов, и потому его легко защищать от королевских войск.

– Это хорошая весть для гугенотов нашей местности, – сказала графиня. – До сих пор для нас существовал только выбор между смертью в наших домах и бегством в леса, где мы также не были бы в безопасности. Теперь Ла-Шарите сделается здесь тем же, чем служит Ла-Рошель на западе.

Графиня и Клара передали Филиппу письма к графам де Ландр и де Валькур, которых Филипп должен был встретить в армии Колиньи.

– Я послала уже гонца в нашу армию в тот же день, когда вы уехали от нас, но не знаю, доехал ли он благополучно; ответа я не получала.

Когда адмирал Колиньи приехал в лагерь герцога Цвейбрюкенского, граф де Валькур находился в его свите. Филипп встретил его перед палаткой герцога.

– А, сэр Флетчер! Очень рад вас видеть! – воскликнул граф. – Благополучно возвратились? Принц Наваррский часто вспоминал вас.

– Позвольте передать вам, граф, письмо, которое я имел честь получить из рук вашей дочери, – сказал Филипп.

Граф быстро отступил на шаг.

– Как! От моей дочери? Возможно ли это, сударь? Давно ли вы видели ее? – воскликнул граф в изумлении.

– Около трех недель тому назад.

– Слава Богу! – произнес с облегчением граф, сняв шляпу и поднимая глаза к небу. – Бог был милостив ко мне, но эта милость превосходит все мои ожидания. Уже два месяца я оплакиваю мою дочь как мертвую. Один из моих слуг принес мне известие, что она была в лесу на молитве гугенотов, которые все были убиты чернью Ла-Шатра, а мой замок сожжен и разрушен.

– Ваша дочь спаслась, граф, и находится в замке графини де Ландр.

Не успел граф прочитать письма, как бросился обнимать Филиппа.

– Так это вы спасли мою дочь, мое единственное дитя! – воскликнул он. – Я уже думал, что мне остается в жизни исполнить только свой долг перед Богом и Его делом и потом умереть. А теперь!.. Клара жива!.. Позвольте дочитать письмо. Я хочу побыть один и поблагодарить Бога за Его великое милосердие.

Через полчаса граф вышел из палатки и позвал Филиппа.

– Теперь расскажите мне, пожалуйста, все, – сказал граф, – Клара пишет, что я от вас узнаю все подробности.

Филипп рассказал все, начиная от ссоры с двумя дворянами в гостинице и до той минуты, когда Клара вошла в замок графини де Ландр.

– Рука Господня привела вас в лес, – сказал граф. – Молодой принц говорил, что у вас наверное будут приключения, которые вы должны будете рассказать ему; не ожидал я, что одно из них будет так близко касаться меня… Да, Кларе лучше всего остаться там, пока я не найду возможность привезти ее в Ла-Рошель, единственное место, где она будет в совершенной безопасности.

Франсуа де Лаваля не было в армии Колиньи: он остался с принцем близ Ла-Рошели. Тем с большей радостью встретил Филипп графа де ла Ну, которого возвратили из плена в обмен на важного королевского офицера.

– А вы все отличаетесь, сэр Филипп, как я слышал от адмирала и от де Валькура. Вас с моим кузеном и в рыцари уже посвятили. Честное слово, я не берусь сказать, до чего вы дойдете, если будете так продолжать. Я горжусь вами, как моим, хотя и дальним, родственником.

Королевский двор не имел серьезных намерений делать какие-либо уступки гугенотам. Через месяц переговоры прекратились, и гугеноты начали военные действия. Они взяли две или три сильных крепости, а на юг был отправлен отряд под начальством графа Монгомери, который, соединившись с армией виконтов, выгнал королевские войска из Беарна, владений королевы Наваррской.

Между вождями гугенотов состоялся военный совет. Адмирал предлагал идти на север и осадить Сомюр, который открыл бы им путь через нижнюю Луару наверх Франции, как обладание Ла-Шарите открыло дорогу на запад. Но большинство вождей предпочитало осадить Пуатье, один из богатейших и важнейших городов Франции. К несчастью, их мнение одержало верх, и Пуатье, начальником которого был граф де Люд, был осажден.

Но раньше прибытия туда гугенотского войска, в город поспешил герцог Генрих Гиз со своим братом герцогом Майнцским и многими дворянами, и организовал там отчаянную защиту. Все штурмы гугенотов были отбиты с огромными потерями. Затем осажденные сделали плотину поперек реки, поднявшиеся воды которой затопили лагерь гугенотов; в довершение несчастия потери их сильно увеличились от эпидемии, вспыхнувшей в лагере осажденных.

Прошло семь недель; герцог Анжуйский осадил Ла-Шарите, и адмирал, бросив осаду Пуатье, стоившую ему двух тысяч человек, поспешил, туда на помощь.

Неудача при Пуатье как бы служила противовесом такой же неудаче семи тысяч католиков при Ла-Шарите: и здесь город четыре недели с успехом отбивал все штурмы, так что осаждавшие были принуждены отступить…

Между тем избиение гугенотов продолжалось и в Париже и в других городах. В Орлеане в один день было казнено двести восемьдесят человек. Парижский парламент опозорил себя, заочно приговорив адмирала за измену к казни через повешение, назначив пятнадцать тысяч крон тому, кто убьет его.

Враждующие стороны готовились к решительному сражению. Герцог Анжуйский получил новые подкрепления, и численность его войска доходила уже до девяти тысяч конницы и восемнадцати тысяч пехоты. Армия Колиньи, напротив, была ослаблена потерями под Пуатье и уходом многих дворян, у которых истощились средства содержать свои отряды; у него оставалось теперь только одиннадцать тысяч пехоты и шесть тысяч конницы. Поэтому адмирал избегал сражений, пока с ним не соединится Монгомери со своими шестью тысячами войска, расположенными у Беарна. Но южные войска Монгомери были недовольны долгим бездействием, а немцы грозили вернуться домой, если им не уплатят жалованья и не поведут против неприятеля.

Де ла Ну, командовавший авангардом, взял город Монконтур, и к нему направлялся адмирал, не предполагавший близости неприятеля.

Во время движения по болотам, на – арьергард гугенотов напал сильный неприятельский отряд. Де Муй, командовавший гугенотами, мужественно задерживал врагов, пока остальные гугеноты не перешли болота и не скрылись в город. Адмирал хотел было отступить дальше, но немцы опять возмутились. Воспользовавшись замешательством в рядах гугенотов, армия католиков обошла Монконтур и настигла их недалеко от города. Адмирал, на левом крыле гугенотской армии, и граф Людвиг Нассауский первыми встретили врагов: конница их напала на кавалерию католиков, которой командовал немецкий рейнграф.

Немец находился во главе своего отряда, как и Колиньи во главе конницы гугенотов, и вожди встретились.

Бой их был короток: Колиньи был сильно ранен, а рейнграф убит.

Вслед затем в сражение вступила пехота. Битва между пехотой гугенотов и швейцарцами длился долго. Католики начали наконец отступать, несмотря на свое численное превосходство, как вдруг на поле битвы со свежими силами появился маршал Коссэ; тогда гугеноты, в свою очередь, отступили. Несмотря на храбрость своего предводителя, Людвига Нассауского, немецкая конница гугенотов смешалась и обратилась в бегство, расстроив ряды своей немецкой пехоты, в которую с ожесточением ворвалась пёхота швейцарцев. Началось жестокое истребление побежденных, большая часть которых бросала Оружие и умоляла о пощаде; другие защищались до последних сил; но ни самозащита, ни мольба не смягчали свирепых победителей, и из четырех тысяч немецкой пехоты спаслось только двести человек.

Три тысячи пехоты, состоявшей из гугенотов, подверглись в то же время нападению кавалерии герцога Анжуйского, и тысяча человек были убиты, а остальных пощадили по приказанию герцога. В общем, гугеноты потеряли две тысячи пехоты и триста всадников, не считая немецких воинов, в то время как потери католиков были всего пятьсот человек с небольшим.

Во время этой битвы де ла Ну снова попал в плен. Перед битвой он настоятельно просил Филиппа присоединиться к его кузену в конвой принцев Наваррского и Конде. Когда началось поражение гугенотов, наши друзья, пробившись сквозь отряд католической конницы, появившейся в тылу, увезли принцев в Партенэ, куда был доставлен и тяжело раненый Колиньи.

Адмирал приказал офицерам собрать рассеянные войска, а затем очистить Партенэ и отступить к Ниору.

При вести о тяжком поражении гугенотов поспешила из Ла-Рошели и королева Наваррская. Присутствие ее ободрило гугенотов.

Оставив гарнизон в Ниоре, Колиньи двинулся с частью своей армии к Сенту. Южные же войска, беспокоившиеся о своих домах и друзьях, ушли без его разрешения, ссылаясь на то, что поражение при Монконтуре может явиться сигналом для новых преследований и убийств гугенотов на юге.

Тем временем католики осадили Ниор. Храбрый де Муй, назначенный начальником города, защищался стойко. Однако один католик, соблазненный обещанной наградой в пятнадцать тысяч крон за убийство Колиньи, притворно перешел в лагерь протестантов, заявил, что он обижен католиками, но, не имея возможности убить адмирала, застрелил де Муя.

Убийца был награжден королем орденом, а городом Парижем деньгами.

Лишившись предводителя, гарнизон Ниора сдался, а вскоре начали сдаваться и другие крепости, находившиеся в руках гугенотов.

Две недели спустя после сражения при Монконтуре Колиньи располагал только шестью тысячами человек, из которых половина были конные. Тем не менее он решил действовать.

План его был чрезвычайно смел: прежде всего он хотел достать денег для уплаты немецкой коннице, завладев каким-нибудь богатым католическим городом; потом соединиться с армией Монгомери, идти навстречу южным войскам и направиться с ними на север за немцами, которых нанимал для него Вильгельм Оранский, а затем двинуться на Париж и окончить войну под его стенами.