Текст книги "Исчезнувший оазис"

Автор книги: Пол Сассман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Он вдруг сделался сама галантность. С учетом того, что из одежды на нем были только пижамные брюки, выглядело это не чарующе, а жутко.

– Представь нас, пожалуйста, – потребовал Фадави у Броди.

– Даже не думай, Хассан! – отрезал Флин. Такой поворот событий его явно не веселил.

– Фрея. Меня зовут Фрея Хэннен.

Фадави улыбнулся и одновременно слегка нахмурился.

– Случайно, не…

– Ее сестра, – оборвал его Флин с каменным лицом. – Ты не слышал – Алекс умерла.

Фадави все еще улыбался, но морщины у него на лбу стали глубже, словно половины его лица выражали разные, противоречивые чувства.

– Какое несчастье! – пробормотал он, переводя взгляд с Фреи на Флина и обратно. – Ваша сестра была женщиной замечательной.

Фадави отмахнулся от комара, который звенел у него над головой. Его глаза, улыбка на миг застыли, как у актера, который запутался в монологе, – но это было мимолетное замешательство, потому что почти сразу же он просиял, а от морщин на лбу не осталось следа.

– Да-да, совершенно замечательной. И красивой к тому же. Хотя, должен заметить, сестра ее превзошла. Фрея, я правильно расслышал?

– Даже не думай, – повторил Флин угрожающим басом.

Фадави пропустил его слова мимо ушей и сосредоточил все внимание на девушке.

– Как жаль, что нам выпало встретиться в столь неподходящих обстоятельствах, – произнес он, после чего еще раз отогнал комара и пригладил волосы. – Знай я заранее о вашем приезде, успел бы хоть отчасти привести себя в порядок. Как видите, мой костюм оставляет желать лучшего. Вы позволите? – Он шагнул вперед и поцеловал Фрее кончики пальцев. – Божественно, просто божественно.

– Хассан, прекрати!

Флин оттолкнул египтянина и взял Фрею за руку.

– Идем, мы сделали все, что смогли.

Он попытался отвести ее к джипу, но не тут-то было: Фрея вырвалась из его хватки.

– Прошу вас, – умоляюще повторила она. – Я не представляю, через что вы прошли за эти три года… Мы, конечно, не вправе просить, но я все равно попрошу. Помогите нам. Расскажите про оазис. Пожалуйста.

Фадави, казалось, слушал ее в полуха – он неотрывно глазел на ее грудь, которую тесный жакет и блузка только подчеркивали. На обтягивающей ткани прорисовывались очертания сосков.

– Великолепно, – произнес египтянин, скользя глазами ниже и тотчас поднимая их к ее светлым волосам. – Уже и не вспомню, когда в последний раз оказывался в компании столь привлекательной молодой особы. Больше всего мне не хватало этого в Туре – ну, знаете, прелестей женского общества: щебета, смеха, красоты. Я обожаю красавиц. А в тюрьме меня радовала только одна открытка с обнаженной танцовщицей из гробницы Нахт, которая, могу заверить, даже не суррогат.

Он лукаво покосился на Флина – словно охотник, загоняющий зверя в капкан, уже зная о его предстоящих мучениях.

– Да-да, столько лет прошло с тех пор, как женщины передо мной раздевались, – прибавил Фадави и облизнулся, алчно раздувая ноздри. – Все эти ножки-грудки, Укромные ме…

– Прекрати! – рявкнул Флин. – Слышишь? Прекрати сейчас же! Я знаю, что у тебя на уме, и мы не собираемся стоять здесь и слушать…

– Она тебе нравится, правда? – вкрадчиво вставил Фадави.

– Что?

– Она тебе нравится. – Теперь он вовсю ухмылялся, уже с очевидной издевкой. – Даже очень.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Она тебе симпатична, тебя к ней влечет, ты ее…

– Пойдем отсюда.

Флин грубо схватил Фрею за руку, подтолкнул в сторону джипа. Не успели они сделать несколько шагов, как Фадави их окликнул:

– Я расскажу то, что вы хотите знать. Об оазисе. О моей находке. Я все расскажу.

Флин замер на месте и обернулся, не отпуская девушку.

– Где он, как он – все, что пожелаете услышать, – произнес египтянин. – Только… – он замолчал, злорадно ухмыляясь, и захлопнул капкан, – я хочу увидеть ее обнаженной.

Флин выпучил глаза от ярости и отвращения. Он только собрался исторгнуть обличительную тираду, но в этот миг Фрея вырвалась из его хватки.

– Идет.

Флин оторопело воззрился на нее.

– Черта с два!

– Где – здесь или в доме? – спросила она, обращаясь к Фадави.

– Фрея, если вы думаете, что я позволю…

– Так здесь или в доме? – повторила она вопрос.

Флин снова поймал ее за руку.

– Ты никуда не…

__ Не смей мне указывать, что делать и чего не делать! – обрушилась она на Флина. – Понятно? Тебя это не касается!

– Еще как касается! Если б не я, ты бы в жизни не узнала ни о каком оазисе! И я не позволю тебе продаваться какому-то старому извращенцу ради нашей с Молли…

– Ты тут ни при чем. Ни ты, ни Молли, ни оазис! – выкрикнула Фрея. – Я это делаю ради Алекс. Ради сестры – своей убитой сестры. Потому что она хотела бы это знать…

– Если ты думаешь…

– Что я думаю – не твое дело! Это касается только нас с Алекс, и точка!

– Ради Бога, Фрея! Алекс не захотела бы…

– И точка! – прокричала Фрея. Она повернулась к Фадави, смахивая волосок с глаза. – Ну так где?

Египтянин наблюдал за перепалкой, откровенно радуясь метаниям Флина.

– Пожалуй, в доме, – ответил Фадави, давясь от смеха. – Да, там определенно будет лучше. В стороне от любопытных глаз. Пройдем? – Он протянул руку к парадной двери.

– Я не позволю! – крикнул Флин.

Фрея, словно не замечая Броди, кивнула Фадави и направилась к порогу.

– Не позволю, слышишь? – повторил Флин, тыча в нее пальцем. – Слышишь? К черту самолет, к черту оазис! Я этого не допущу!

Фадави открыл перед Фреей дверь и провел девушку внутрь.

– Мы ненадолго отлучимся… – Он повернулся к Флину с победоносной ухмылкой. – А ты пока погуляй посаду. Не стесняйся, угостись бананчиком. Только из уважения к нашим сугубо личным делам держись подальше от окон.

Египтянин заглянул Броди в глаза, упиваясь бессильной яростью англичанина, подмигнул, весело помахал на прощание и захлопнул за собой дверь.

Убивать людей стало не так весело, как раньше. К такому выводу пришли близнецы, в ожидании следующего поручения гоняя шары на бильярдном столе Гиргиса. Даже пытки не приносили былой радости. Как чемпионы, которые выиграли все существующие турниры, завоевали все кубки, братья утолили жажду славы, и теперь им все наскучило.

Когда-то было иначе. Когда-то они гордились работой, считали себя мастерами, профессионалами своего дела. Как плотник находит радость в идеально сработанной ножке стула, а стеклодув – в прекрасной вазе, так и близнецы радовались хорошо выполненному заданию, находили в нем неподдельный кайф. Взять хотя бы обколовшегося наркодилера, которого они заставили съесть свой собственный глаз, или журналиста из «Аль-Ахрама», скормленного белым медведям в зоопарке Гизы, или четыре задания в Александрии, выполненные в течение одного дня, после чего они вернулись домой и успели приготовить обед своей матушке, – вот что давало им настоящее удовлетворение.

Со временем острота чувств притупилась, а последняя работа и вовсе доконала ее. Конечно, они славно повеселились, носясь на машинах по всему городу, да и старого извращенца в Дахле было приятно пощекотать, но кружить в вертолете над пустыней в поисках древних развалин, слушать вопли козла Гиргиса – где, черт возьми, в этом смысл? Пустая трата сил, времени и таланта – больше ничего.

Поэтому-то, расставляя шары для новой партии, близнецы сообща решили, что больше иметь дел с Гиргисом не станут. Пришла пора отделяться и открывать свой киоск. Сначала они думали с этим повременить до начала футбольного сезона, но, все взвесив, сочли момент не менее подходящим, чем другие. Последнее задание – и все. Тридцать лет – самое время завязывать.

– Убить его, как считаешь? – спросил близнец со сломанным боксерским носом, утрясая шары в треугольной рамке и устанавливая ее точно под розовым пятном. – Гиргиса. Чтобы уж все чин по чину.

– Мысль интересная, – ответил второй.

– Мы же не хотим от него неприятностей?

– Еще чего.

– Тогда закончим работу…

– Да, профи по-другому не поступают.

– …и уберем его.

– По мне, звучит неплохо.

Они «дали пять», натерли мелом кончики киев и согнулись над столом. Брат с рваным левым ухом пустил биток в гущу красных шаров, отправив их катиться в разные стороны. Его близнец одобрительно постучал по борту стола пальцами в перстнях – похвалил удар.

Фадави приставил ружье к притолоке и повел Фрею по коридору.

«Просто представь, что это стенка, – сказала себе девушка. – И тебя ждет особенно трудный рывок. Вот и все – один трудный рывок. Сосредоточься, покончи с этим и уберись к чертовой матери. А если он вздумает распустить руки…»

В конце коридора Фадави открыл дверь и впустил гостью в просторную, ярко освещенную гостиную-кабинет: Диван и кресла у одной стены, письменный стол и стеллажи – у другой. Фадави включил портативный кассетник на письменном столе, после чего увлек Фрею в дальний конец комнаты. Из магнитофона полился сладкозвучный женский голос, то стихая, то накатывая волнами.

– Файруз, – пояснил египтянин и повернул выключатель-реостат, приглушая свет. – Одна из величайших певиц арабского мира. Чудесные интонации, не находите?

Фрея пожала плечами, сунула руки в карманы джинсов, переминаясь с ноги на ногу.

– Могу я предложить что-нибудь выпить?

Она замялась, но, подумав, согласилась. Фадави открыл бар – антикварный, судя по виду, затейливо инкрустированный темным и светлым деревом – и наполнил два бокала ярко-зеленой жидкостью.

– «Пизанг-Амбон», – сказал он, передавая один бокал Фрее. – Из индонезийских зеленых бананов. Довольно вкусно, несмотря на неблагозвучность названия.

– А пива у вас не найдется?

Он чуть виновато покачал головой и сел на диван, провалившись в бежевые подушки. Его жилистый торс почти сливался с ними по цвету. В полумраке трудно было понять, где кончалась ткань и начиналась кожа.

– Здесь очень удобно, – произнес Фадави, поглаживая спинку дивана и с улыбочкой попивая ликер. – Впрочем, всему свое время.

Фрея сделала глоток и поморщилась – вкус у напитка оказался нездорово-приторный. Она вдруг почувствовала себя страшно неловко, как на всеобщем обозрении. «А ведь раздеваться даже не начинала. Может, стоило послушать Флина?»

– Ну и как вам это исполнить? – спросила Фрея, стараясь выглядеть менее зажато.

Фадави махнул рукой.

– Как будет угодно. Пока все не будет снято… – Он показал на ее одежду. – Технические подробности рад оставить вам.

– Танцевать я не буду! – отрезала она.

__ Ну разумеется.

– И ничего такого не… Разденусь, и все.

– Дорогая моя, я, конечно же, вуайерист, но не насильник! – с оскорбленным видом заявил Фадави. – Я хочу любоваться вашим телом, а не лапать его!

Фрея кивнула и еще раз отхлебнула мерзкий ликер, чтобы хоть как-то успокоиться.

– А потом вы расскажете мне об оазисе. Когда я закончу.

– Я – человек слова, – ответил египтянин. – И даже три года тюрьмы этого не изменили. Вы выполняете свою часть сделки, я – свою. Скоро вы все узнаете. Если я, в свою очередь, все увижу.

Он улыбнулся и поудобнее устроился между подушек. Его глаза неотрывно следили за девушкой. Фрея, избегая смотреть на Фадави, собралась с силами, затем скомандовала себе «алле», осушила остаток ликера и поставила пустой бокал на подлокотник.

– Ладно, приступим, – сказала Фрея.

Она развязала шнурки кед, аккуратно сняла сперва левый, затем правый; стянула носки и затолкала их в кеды, которые без особенной надобности выровняла, как по линеечке; сбросила кардиган, сложила его поверх кед, все это время старательно избегая взгляда египтянина и пытаясь думать о чем-то другом. Пришла очередь джинсов. Фрея спустила штанины, обнажив одну за другой стройные загорелые ноги. Несмотря на неловкость ситуации, двигалась она плавно, не без изящества, чему способствовали музыка и женский голос, лившийся из магнитофона.

Легкая часть была пройдена. На Фрее остались только блузка и трусики – последнее прикрытие. Она глубоко вздохнула и постаралась еще больше отстраниться от происходящего, мысленно унестись из комнаты, представить себя в какой-нибудь совершенно другой обстановке. Ни с того ни с сего вспомнилось, как они с друзьями катались на досках в заливе Бодега-Бэй, к северу от Сан-Франциско, и мимо проплыла большая белая акула, взрезая воду плавником, словно острием ножа. Фрея ухватилась за это воспоминание и, отвернувшись от Фадави, принялась расстегивать блузку. Они всей командой тогда сбились в кучу для самозащиты и гребли сто метров до берега, а акула так и кружила вокруг. Фрея совершенно забылась и почти медитативно продолжала раздеваться – стряхнула с плеч блузку, открывая ровную, смуглую от загара спину. Затем подцепила резинку белых трусиков и уже потянула вниз, скользя тканью по гладким округлостям ягодиц и бедер, когда вдруг позади нее прозвучало: «Хватит!» На секунду она растерялась, забыв, где настоящее, а где воспоминания.

– Достаточно, – произнес голос. – Прошу вас, остановитесь.

Фрея натянула трусики и полуобернулась, прикрыв рукой грудь, – узнать, что не так, чего еще он от нее хочет. Фадави, скорчившись среди подушек, умоляющим жестом выставил ладонь, а другую руку прижал ко лбу. Он больше не улыбался. На его лице появилась озадаченная гримаса, словно он только что очнулся от кошмара.

– Не знаю, о чем только я думал, – пробормотал он. Всю его игривость как ветром сдуло, в голосе слышалась робость. – Никогда себе не прощу. Заставить вас… пожалуйста, оденьтесь! – Он поднялся, отводя глаза, выключил магнитофон и остался у стола, спиной к Фрее. – О чем только я думал, – твердил египтянин. – Не прощу себе. Не прощу.

Фрея на миг растерялась, а потом бросилась одеваться – натянула рубашку, запрыгнула в джинсы, радуясь, что все закончилось и вместе с тем, как ни странно, расстраиваясь– как будто она и впрямь хотела раздеться. Еще ей было немного тревожно – не передумал ли Фадави рассказывать об оазисе, о своих находках.

– О чем только я думал… – повторял Хассан Фадави как заведенный. – Никогда себе не прошу.

Фрея натянула носки, кеды, стала надевать кардиган, но, взглянув на Фадави, накинула кардиган ему на плечи. Ей вдруг стало ужасно жаль несчастного археолога. Он в ответ пробормотал что-то благодарственное и закутался поплотнее. Воцарилась неловкая тишина: Фадави не отрывал взгляда от столешницы, Фрея следила за Фадави.

– Он, наверное, вам небезразличен, – произнес египтянин чуть слышно. – Флиндерс. Если вы готовы пойти на такое… – Должно быть, он много для вас значит.

Фрея тряхнула головой.

– Видите ли, Флин здесь ни причем. Я делаю это ради сестры. Это она многое для меня значила.

Фадави поднял на гостью взгляд – виноватый, пристыженный, – зашаркал в обход стола к стеллажу и, проведя рукой по книжным корешкам, достал с полки томик. Фрея мгновенно узнала обложку: одинокая фигурка в синих долгополых одеждах на вершине дюны словно несет на голове громадный рубиновый диск солнца. Это была книга «Юная Тин Хинан», рассказ ее сестры о годе жизни среди туарегов северного Нигера. А вот и фотография сестры на обороте: Алекс выглядит такой свежей, такой молодой…

– Нас Флиндерс познакомил. – Фадави сел в кресло у стола и поплотнее запахнул кардиган. – Пять или шесть лет назад. С тех пор мы поддерживали контакт. Она прислала мне экземпляр своей книги. Выдающаяся, необыкновенная женщина. Какое несчастье, что ее больше нет. – Он на мгновение возвел глаза к небу и помолчал. – Еще мне очень жаль, что… Нет, я себе не прощу того, чему вас подверг. Не прощу.

Фрея махнула рукой – мол, ничего не случилось, а значит, и извиняться незачем.

– Я хотел досадить Флиндерсу, понимаете? – Египтянин открыл ящик письменного стола и что-то сосредоточенно искал в нем. – Взбесить его хотел. Он же у нас джентльмен. Вот я и решил с ним поквитаться таким образом – за суд, за тюрьму… Но заставлять вас…

Он сокрушенно покачал головой и утер глаза.

Фрее хотелось напомнить ему об оазисе, расспросить о находке, но Фадави вдруг показался ей таким старым и беспомощным, таким несчастным, что она постеснялась пользоваться моментом, а вместо этого прошла к шкафу, налила ему бокал ликера и поставила рядом. Фадави неуверенно улыбнулся и сделал глоток.

– Вы слишком добры ко мне, – пробормотал он. – Правда, слишком добры.

Он еще раз отпил из бокала, закрыл верхний ящик и выдвинул следующий, потом наклонился над ним так, что из-за стола виднелась только макушка.

– Разумеется, он прав, – донесся его голос, сопровождаемый шорохом бумаг. – Флиндерс. Я сам себе навредил, сам испортил свою жизнь. Поэтому-то, наверное, и злился на него – это проще, чем признать собственную вину. Не так больно. – Фадави задвинул ящик и со вздохом выпрямился. В руках он держал пластиковую коробочку кассеты для портативного магнитофона. – Знаете, я обожаю древности – всегда обожал. Окружать себя ими, собирать эти частицы прошлого, оконца в утраченный мир… Эта зависимость губит не хуже выпивки или наркотиков. Вот и я не сумел удержаться. Такое счастье – держать их у себя… – Он снова вздохнул, как вздыхают перед кончиной – удрученно, устало; затем открыл коробку, проверил кассету внутри и протянул Фрее. – Только ее нужно перемотать. Там вся информация – об Абидосе и оазисе, о моем открытии. У вас в машине есть магнитола?

– Нет, только плейер для компакт-дисков.

– А-а… Тогда лучше возьмите вот это. – Он извлек из портативного магнитофона запись Файруз и протянул магнитофон Фрее. – Прошу вас, берите. Возвращать не надо. Это меньшее, чем я могу… – Он потупил взгляд. – Нет мне прошения… И книгу сестры тоже возьмите.

Фрея поблагодарила его, но отказалась, объяснив, что у нее уже есть несколько экземпляров. Египтянин вернул книгу на полку.

– Пожалуй, вам пора. Ночь выдалась тяжелая, а Флиндерс, наверное, волнуется и планирует спасательную операцию. Вызволять дам из беды для него святое. Стопроцентный англичанин.

Фадави еще раз проверил, что гостья захватила кассету и магнитофон, провел ее через коридор к парадной двери и протянул ей кардиган.

– Оставьте себе, – сказала Фрея. – Отдадите при следующей встрече.

– Что-то мне подсказывает, что это случится не скоро, если вообще случится. Лучше возьмите сейчас.

Они неловко помолчали, а потом Фрея наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – сказала она.

Фадави похлопал ее по руке.

– Нет-нет, это вам спасибо. Осчастливили старого тюремного ворона.

Их глаза на миг встретились. Он уже собрался открыть Дверь, но Фрея его задержала.

– Знаете, Флин ведь до сих пор перед вами преклоняется. Считает вас учителем. Он хотел бы вам это сказать.

Фадави не мигая смотрел на дверь.

– Вообще-то это я перед ним преклонялся, – произнес он чуть слышно. – Величайший археолог, абсолютный гений. В поле – лучший специалист. – Он помолчал и добавил: – Присмотрите за ним. Ему это нужно. И передайте, чтобы себя не корил. Я сам во всем виноват. – Он улыбнулся, высвободил руку, открыл дверь и пропустил девушку вперед. Она шагнула на садовую дорожку.

– Спасибо, – повторила Фрея. – Огромное спасибо.

Фадави с улыбкой похлопал ее по руке и закрыл за собой дверь. Он взял прислоненный к притолоке дробовик и согнул на курке палец.

– Что ж, осталось разобраться с этим…

Едва Фрея показалась в дверях, как Флин бросился к ней навстречу. Дверь со стуком захлопнулась.

– Ну? Что он с тобой делал, этот грязный…

– Ничего он не делал, – оборвала она, направляясь к машине. Флин затрусил рядом, грозно тыча в дверь пальцем.

– Я его убью! Я его убью!

– Не за что. Он вел себя как настоящий джентльмен.

– И не заставлял тебя…

– Нет, не заставлял. Он передумал.

– Так что же вы тогда делали там все это время?

– Разговаривали, – ответила Фрея. Она открыла переднюю дверь джипа и села в салон. – Знаете, он назвал вас величайшим из современных археологов. «Абсолютный гений» – так он выразился.

Ярость на лице Флина сменилась удивлением. Несколько секунд он глазел на дом, явно подумывая зайти и поговорить с Фадави. Однако эту идею он отбросил и сел на место водителя.

– Наверное, о его находке сейчас тоже лучше не спрашивать?

Фрея, улыбаясь, протянула ему кассету:

– Видимо, все записано здесь. Он сказал, ты поймешь, что это значит.

Флин покрутил в руке кассету.

– А это для прослушивания? – кивнул он на магнитофон.

– Да. Он нам его подарил.

Флин задумался, глядя то на дом, то на кассету, после чего вернул ее Фрее и завел двигатель.

– Послушаем по дороге, – объяснил он, развернул джип и, оглянувшись напоследок, покатил по дорожке. Захрустели шины по гравию, заскрежетал магнитофон, перематывая пленку. Часы на приборной панели показывали без двадцати одиннадцать.

– Флиндерс?

– М-м?

– Это твое полное имя?

Казалось, Фрея вот-вот захихикает. Броди покосился на нее и смущенно пожал плечами.

– В честь Флиндерса Петри, великого египтолога. Мои родители отчего-то решили, что это облегчит мне жизнь.

– Хорошее имя. С историей, – усмехнулась Фрея.

– Это еще что. Родись я девочкой, меня бы назвали Нефертити.

Они направились через рощу к шоссе, а в доме раздался приглушенный выстрел. В джипе его не расслышали за шорохом пленки и ревом мотора.