Текст книги "Исчезнувший оазис"

Автор книги: Пол Сассман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Каир

– Что делать? – спросила Фрея, затравленно оглядываясь.

– Точно не знаю, – ответил Флин, сжав кулаки и озираясь: надо было оценить ситуацию. Два типа рядом с «БМВ» по правую руку, еще двое – через улицу, у второй машины, трое у светофора… Пятеро во главе с близнецами в костюмах и красно-белых футболках вышли из ворот университета, но, не дойдя двух метров, остановились. Теперь от жертв их отделял лишь поток пешеходов. Близнецы приподняли полы пиджаков, демонстрируя «глоки» в кобурах. Один из них показал пальцем на Фрею и что-то буркнул по-арабски.

– Что он говорит? – спросила она.

– Велит вам снять рюкзак и бросить ему, – ответил Флин.

– Думаете, надо?

– Похоже, выбору нас невелик.

Близнец повторил требование, только громче, с угрозой в голосе.

– Снимайте, но медленно, – сказал Флин.

Пока Фрея возилась с лямками, на обочине у нее за спиной остановилось такси – битый черно-белый «Фиат-124». Она обхватила рюкзак руками – не хотелось с ним расставаться.

– Давай-давай! – крикнул один из близнецов по-арабски, торопя ее жестами. – Пошевеливайся!

Водитель такси вышел и помогал старушке с заднего сиденья выбраться наружу. Свою дверь он при этом оставил открытой, даже мотор не заглушил. Флин и Фрея, не сговариваясь, покосились на машину.

– Быстрее! – прикрикнул громила, теряя терпение, и оба брата потянулись к пистолетам.

– Лучше отдайте, – сказал Флин. Он повернулся к Фрее, протянул руку к рюкзаку и еще раз украдкой глянул на машину. Водитель направился к багажнику, открыл его и вытащил необъятный чемодан. – Ну же, Фрея, это не игрушки! – Флин повысил голос – пожалуй, даже слишком. – Отдайте, кому говорят!

Он попытался выхватить рюкзак у нее из рук. Фрея поняла, что задумал Флин, и вцепилась в рюкзак, чтобы протянуть время, – водитель поставил чемодан на ас-фальт и закрывал багажник. Как только он это сделал, Флин рванул рюкзак на себя и оказался лицом к лицу с Фреей.

– Я поведу, – шепнул он.

Он еще раз тряхнул ручку рюкзака в притворном негодовании, потом вдруг отпустил ее и повалился набок, сбивая с ног уличного торговца с большим подносом местных лепешек – айш балади – на голове. Тот рухнул спиной на близнецов. В секундной суматохе, среди криков, размахиваний руками и грохота подноса по мостовой, Фрея нырнула в салон такси, а Флин метнулся за руль. Он даже не стал закрывать дверь – только швырнул Фрее рюкзак, врубил сцепление и утопил педаль газа. Обомлевший таксист взглядом проводил свою рабочую лошадку.

– Держитесь! – прокричал Флин, скорчившись за рулем. Такси вильнуло, распахнутая дверь зацепила торцовый угол проезжавшего мимо автобуса и захлопнулась. Флин перешел на вторую, затем на третью передачу, петляя между машинами и набирая скорость под бешеное тиканье счетчика на лицевой панели.

Фрея подобралась, села, посмотрела назад. Близнецы на обочине отчаянно махали руками, подзывая один из черных «БМВ», в то время как второй уже пустился в погоню – только дым рвался из-под покрышек.

– Они догоняют! – крикнула Фрея.

Такси почти поравнялось со светофором у выезда с улицы – впереди простиралась Мидан-Тахрир, просторная и вечно суетливая. Горели красные огни, машины лениво толклись у стоп-линии, полицейский в белой форме замер посреди дороги с поднятой рукой. Флин круто свернул влево, в пустой переулок, вскочил на тротуар, заставив трех бандитов броситься врассыпную, и пролетел перекресток. Позади вразнобой засигналили машины, пронзительно заверещал полицейский свисток. Флин свернул за угол и пристроился в поток, огибающий площадь. Там машину повело, она боднула боком соседний пикап, а тот врезался в микроавтобус, который выскочил на обочину и угодил во фруктовый киоск. Пешеходы брызнули в стороны, крича и жестикулируя; с прилавка, словно мячики, посыпались апельсины и арбузы.

– Пострадавшие есть? – спросил Флин.

– Кажется, нет, – ответила Фрея, оглядываясь на погром. У нее засосало под ложечкой.

Броди кивнул и прибавил газ. Его ноги отплясывали какую-то безумную джигу между тремя педалями, рука металась от руля к рукояти коробки передач. Один из черных «БМВ» продирался из-за угла, за ним следовал второй. Погоня неслась напролом через все светофоры – водители вокруг только и успевали уворачиваться, сердито гудя. Старенький «фиат» не мог тягаться с мощными двигателями преследователей. Бандиты подбирались все ближе и вскоре сократили расстояние до двадцати метров. Флин затормозил и резко крутанул руль направо, выскочив с площади на широкий проспект из некогда роскошных колониальных особняков. Замелькали вывески – «Мемфис-базар», «Турецкие авиалинии», «Страховая компания „Фараон“». Спидометр такси едва не зашкаливал. Флин опять нажал на тормоза и обогнул островок среди моря машин – на островке стояла статуя человека в феске, – после чего свернул на другую улицу и помчался вперед. «БМВ» на миг скрылся из виду, но потом появился опять.

– Они едут быстрее, – крикнул Флин и покосился в зеркало. – Так мы никогда не оторвемся!

Словно в подтверждение его слов, «БМВ» вдруг рванул вперед и врезался в задний бампер такси. Фрея с воплем уткнулась в спинку водительского сиденья.

– Вы целы? – окликнул Флин.

– Цела, – сказала она, стараясь не выдать испуга, и тронула его за плечо.

«БМВ» чуть отстал, разогнался и еще раз их «боднул», после чего выехал на пустую встречную полосу и очутился с ними вровень.

– У него ствол! – крикнула Фрея. Громила в «БМВ» достал пистолет и прицелился в нее из открытого окна. Машины ехали так близко, что можно было разглядеть желтые зубы бандита и бородавку под глазом.

– Держитесь!

Флин ударил по тормозам. «БМВ» улетел вперед, а их «фиат» свернул в переулок. Там, чтобы не врезаться в толпу школьниц, Флин сбил тележку торговца орехами (его товар поддало в воздух и градом обрушило на стекла и крышу такси), выровнял машину и дал газу. Завыли сирены, но с какой стороны – в суматохе было не разобрать.

– Второй еще на хвосте! – предупредила Фрея, глядя, как из-за угла выворачивает еще один «БМВ» и несется к беглецам на полной скорости. Близнецы высунулись из окон и палили вслед, пешеходы с криком бросались в укрытия. Одна пуля выбила «фиату» заднее стекло, засыпав Фрею осколками, другая пролетела в сантиметре от плеча Флина и расколола счетчик на приборной доске.

– Похоже, придется мне катать вас бесплатно, – мрачно пошутил Броди, налегая на руль. «Фиат» вильнул на перекрестке, прямо перед носом у встречного автобуса. Фрея бросилась ничком на заднее сиденье, под ней хрустнуло стекло. Автобус резко затормозил, чтобы избежать столкновения, и машины за ним начали биться, как костяшки домино.

– Хоть от второго оторвались! – прокричала Фрея, снова усаживаясь. Ее волосы яростно трепало на ветру.

– Если бы, – ворчливо заметил Флин, налегая на руль: первый «БМВ» вынесло из переулка, и автомобиль, визжа шинами по пыльному асфальту, пристроился в хвост второму. Вой сирен вдруг стал громче: к погоне примкнули одна, две, три полицейские «дэу».

Флин сдавленно выругался, глядя, как еще один страж порядка на мотоцикле заваливается набок и врезается в клетки с голубями. Правда, он тут же встал на ноги, хотя и не без труда. Вокруг поднялось облако перьев, точно снег повалил, а через миг сцена исчезла за поворотом.

«Фиат» мчал к городским окраинам; вековая европейская архитектура уступила место неказистым бетонным коробкам, между которыми, впрочем, попадались мечети и средневекового вида дома – сплошь каменная кладка и резные арочные окна. Поток машин усилился, чаще закупоривал себе путь пробками. Флину приходилось постоянно пускаться в объезды, в то же время пытаясь оторваться от бандитов и никого не сбить. Две полицейские машины столкнулись после попытки подрезать задний «БМВ». Одна угодила в уличное кафе – посетители бросились врассыпную и разметали мебель. Вторая налетела на бордюр, перевернулась, проехала на крыше в фонтане искр и врезалась в фонарный столб. Третьей «дэу» удалось продержаться еще несколько поворотов, но потом и ее занесло в тыл скотовоза. Перепуганные коровы выскочили из кузова на дорогу и разбежались. В погоню включились другие полицейские машины – сирены выли, огни сверкали, – но и они не выдержали темпа и одна за другой сошли с дистанции. Вскоре за Флином и Фреей неслись только два «БМВ», упорно не желая отставать.

«Фиат» промчался по туннелю, обогнал похоронную процессию и выскочил на площадь перед крепостной стеной. Впереди, высоко над головой, нависал огромный серебряный купол мечети, похожий налетающую тарелку.

Флин, игнорируя недовольный скрежет мотора, несколько раз прогнал такси по кругу и шмыгнул в угрожающе узкий проулок. Пешеходы вжимались в стены, машина скакала по неровной дороге, справа и слева теснились лотки и прилавки – то киоск мясника с грудами скользкой розовой требухи, то склад тюков пушистого белого хлопка. Переулок сужался, наступая с обеих сторон, и из-под пуль уже было не увильнуть.

– Надо убираться отсюда! – крикнула Фрея.

Флин неотрывно смотрел на дорогу и вовсю сигналил: впереди показалась громоздкая каменная арка, обрамленная минаретами. Ворота, видимо, реставрировали, потому что фасад был сплошь в лесах, а на площадках виднелись мешки с цементом и каменные блоки.

– В шины целят! – Голос Фреи звучал отчаянно, взгляд метался между черными машинами и опасной аркой. – Флин, быстрее! Сверните куда-нибудь!

Он снова промолчал, угрюмо глядя на леса, потом в зеркало, слегка отпустил педаль газа, подманивая «БМВ», опять утопил педаль в пол и слегка повернул руль вправо.

– Что вы творите?! – взвизгнула Фрея. – Эй, чтоб вас…

– Не высовывайтесь! – крикнул Флин и направил «фиат» прямиком в гущу подпорок, на которых держались леса. Конструкция покосилась и начала падать. «Фиат» и первый «БМВ» успели проскочить за миг до того, как леса обрушились на землю в клубах пыли и раздавили второй, словно кувалда – яйцо.

– Одна бутылка пива на стене, – пробормотал Флин.

Он притормозил и ушел влево, заметался зигзагами по лабиринту расширяющихся улиц, а оттуда выскочил на автостраду, ведущую обратно, в центр города. Движение было оживленным, но свободным, между машинами не нужно было протискиваться с боем. Флин разогнался до ста километров в час, перестраиваясь из ряда в ряд между легковушками и грузовиками. По мере приближения к центру у обочин замелькали рекламные щиты и вышки. «БМВ», может, и выигрывал в скорости, но для таких условий маленький, курносый, верткий «фиат» был приспособлен лучше. Он медленно, но верно уходил в отрыв, а близнецы отставали. Когда дорога сменилась шоссе и впереди показалась площадь Мидан-Тахрир, место начала погони, между ними было уже метров четыреста.

– Мне кажется, прорвемся, – произнес Флин и на радостях обернулся к Фрее.

– Берегись! – закричала она.

Он ударил по тормозам, и как раз вовремя: «фиат» остановился перед самым кузовом пикапа, груженного цветной капустой и баклажанами. Гигантская пробка растянулась почти на всю площадь, все три ряда застыли намертво. Флин включил задний ход, надеясь развернуться и как-нибудь объехать затор, но прямо за ним встал автобус с туристами. Еще один расположился слева, а дополнял блокаду цементовоз в правом ряду. Внезапно ехать оказалось некуда.

– Черт, – процедил Флин и врезал по баранке. – Наружу, быстро!

Он распахнул дверь и выпрыгнул на асфальт. Фрея схватила рюкзак, выскочила из машины, и они бросились бежать в сторону площади, пропуская мимо ушей окрики других водителей.

На северном краю Мидан-Тахрира перед ними выросло огромное розово-оранжевое здание за чугунной оградой. Флин оглянулся – не догоняет ли кто, схватил Фрею за руку и поспешил к воротам, а потом – в сад перед зданием. Среди декоративных прудов, древнеегипетских статуй и обелисков сновали толпы туристов и школьников. У входа несли вахту полицейские в белой форме с автоматами Калашникова наперевес. Никто не обращал на пришедших внимания. Флин замешкался и обвел взглядом округу, пытаясь решить, что делать дальше. Ряд билетных касс перегораживал проход, и один из кассиров только что освободился. Флин подошел к нему и купил два билета.

– Быстрее, – сказал он, направляя Фрею по аллее к парадной лестнице и арочному входу. Поднявшись по ступенькам, она вдруг схватила Флина за руку.

– Смотрите!

На площади, среди неподвижно стоящих машин, мелькали рыжие головы близнецов – те по-прежнему пробирались к пустому такси.

Флин и Фрея еще миг постояли у дверей и поспешили внутрь.

Когда Романи Гиргис был зол, он кричал и крушил все вокруг. Когда он был очень зол, он бросался на людей – чужие страдания отвлекали его от собственных забот. Когда же в нем закипала настоящая, неконтролируемая ярость, от которой многие бушевали бы с пеной у рта, случалось нечто странное: ему начинали мерещиться тараканы. Сотни тараканов ползали по его лицу и телу, точно как в детстве, среди трущоб Маншият-Насира.

Конечно, никаких тараканов не было, их порождало его сознание. Однако галлюцинация была ужасающе реалистичной: гадкие щекочущие прикосновения усиков, суетливая беготня лапок. Скольких докторов он ни посетил – психоаналитиков, гипнотизеров, даже экзорциста, – все оказались бессильны. Насекомые являлись снова – как в детстве, так и сейчас, когда ему сообщили, что девчонка сбежала.

В этот раз – во время телефонного разговора – началось с едва ощутимого покалывания в щеках, которое по мере выяснения деталей усилилось и распространилось. Вскоре оно охватило все его тело, до самых потаенных уголков и складок: тараканы бегали по коже, забирались к нему в нос, ползали под веками, протискивались в задний проход – он кишел ими снаружи и изнутри.

Гиргис закончил разговор, машинально отряхнулся, вздрагивая и охлопывая себя со всех сторон, после чего набрал другой номер, сообщил кому-то о случившемся и велел разыскать девчонку во что бы то ни стало. Потом он отшвырнул телефон, бросился в душ, включил полный напор и, не снимая одежды, забрался под струю, словно его жгло огнем.

– Убирайтесь! – визжал он. – Прочь, прочь с меня! Мерзость! Мерзость! Мерзость!

Сай Энглтон промокнул лоб платком и поплелся дальше по входной лестнице Американского университета. На миг он задержался посмотреть на полдюжины полицейских машин, припаркованных снаружи, и снова направил шаги к столу охранника, преградившего вход.

– Университет закрыт, – сообщил охранник. – Заходить-выходить не положено.

Как он объяснил, произошел инцидент, и полиция учинила разбирательство, а посетителям предлагалось дождаться его окончания.

Энглтон привык иметь дело с мелкими чиновниками (работа обязывала) и потому знал по опыту, что дальше альтернатив было две: попытаться задобрить охрану, разыграв своего парня, или надавить с позиции власти. Он смерил охранника взглядом, решая, какой подход применить в данном случае, и ринулся напролом.

– Об инциденте наслышан, можете не рассказывать! – отрезал он, рывком вытащил удостоверение и сунул собеседнику под нос. – Сайрус Энглтон, посольство США. Только что мне звонил директор. Видно, кто-то из наших пострадал.

Он ожидал хотя бы минимального сопротивления, однако охранник сразу смешался, кинулся извиняться и проводил его через арку металлодетектора, который совершенно явно не работал – в карманах валялись ключи, ручки и прочая дребедень, а прибор даже не пикнул.

– Это надо починить, – веско сказал Энглтон и ударил по раме агрегата. – Я не намерен рисковать жизнями американских граждан из-за чертовой поломки в вашем снаряжении. Уяснили?

Охранник виновато извинился и пообещал немедленно кого-нибудь прислать.

– И не затягивайте, – произнес Энглтон и напоследок смерил его взглядом, после чего развернулся и зашагал прочь через длинный вестибюль. С потолка свисали тяжелые медные люстры. Их желтоватое сияние отчего-то навевало дрему, и все вокруг выглядело как во сне. В конце вестибюля Энглтон поднялся на площадку, ведущую к лифтам, которые, как оказалось, тоже не работали. Пришлось снова идти по лестнице. Борясь с одышкой, он взобрался-таки на четвертый этаж.

Там толпилась полиция – по-видимому, без особой цели. Открытый проем лифта пересекала желтая лента, на полу и задней стенке кабины виднелись пятна крови. Энглтон сохранил в уме эту картину, затем уверенно прошел к двери кабинета Броди и рывком распахнул ее, как будто имел полное право там находиться. Очутившись внутри, он захлопнул дверь. Никто из полицейских даже слова ему не сказал.

Энглтон не ждал, что найдет там что-нибудь интересное, и не нашел. Единственный потенциально полезный обрывок сведений достался ему, когда он нажал кнопку повторного звонка на телефонном аппарате и выяснил, кому Броди звонил перед уходом. Записывать цифры не пришлось – Энглтон узнал номер мобильного Молли Кирнан.

Он обшарил кабинет, повыдвигал ящики, сунул нос в шкафы с папками, мельком проглядел рефераты у Броди на столе и вышел в коридор. Пока Энглтон был в кабинете, подошли еще двое в штатском – не иначе детективы. У них это вечно на лице написано. Один из них спросил, чем он занимается.

– Да вот, принес рефераты для профессора Броди. У нас смежный класс. Кстати, что-то случилось? Здесь столько полиции…

– Случилось, – ответил детектив. – Здесь место преступления, и посторонним сюда нельзя.

– Место преступления?! – воскликнул Энглтон, удивленно вытаращив глаза. – Боже мой! И что же, есть жертвы?

– Это мы и намерены выяснить, – ответил сыщик.

– Боже мой, – повторил Энглтон. – Только не говорите, что Флин пострадал, прошу вас! Профессор Броди?

– Да, – сказал детектив, – но, судя по всему, это как-то связано с профессором Броди.

– Господи Боже! – возопил Энглтон в третий раз и прижал руку к груди – вылитый ученый рохля. – Могу ли я чем-то помочь? В смысле Флин – мой хороший друг, мы вместе работаем… Если я могу что-нибудь сделать, только скажите…

Дальше было проще, чем отнять конфету у младенца. Детектив начал расспрашивать о Броди, Энглтон – на ходу сочинять ответы, играя заботливого друга. При этом он выудил из полицейского все, что тот знал о происшествии, – насчет спутницы Броди, близнецов, угона такси и тому подобного.

– И что же, никто не знает, где они? – невинно спросил Энглтон. – Вы в этом уверены?

– Совершенно, – ответил детектив. – Если профессор Броди выйдет на связь…

– Я тут же вам сообщу, – заверил американец. – Я знаю Флина. Он постарается все уладить при первой же возможности.

Энглтон поднялся на крышу и повторил маршрут погони, который закончился за воротами в дальнем конце университетского городка, тоже затянутыми желтой лентой. По дороге он несколько раз останавливался поболтать с разными людьми, подбирал крохи информации – например, о важности рюкзака, но не приблизился к пониманию того, куда исчезли Броди и его спутница. Побродив еще немного по округе, Энглтон решил, что на сегодня хватит, – пролез под лентой, вышел из ворот и отправился вниз по улице, набирая номер на ходу.

Каир, Египетский музей

– Это ведь тот самый музей, верно? – спросила Фрея, едва они миновали пост охранника в проеме дверей. От возбуждения кровь все еще стучала в висках. – Египетский?

Ответ был очевиден, учитывая обилие статуй и саркофагов, расставленных внутри, поэтому Флин кивнул и повел ее дальше, внутрь ротонды с высоким куполом. Оттуда вправо и влево тянулись два коридора, а впереди, за лестничным пролетом, простиралось гигантское фойе под стеклянной крышей. В его дальнем конце восседали два колосса – мужской и женский, – глядя перед собой каменными глазами.

– Мы здесь ненадолго затеряемся, а потом возьмем такси до посольства, – сказал Флин. – Только, чур, кто-то другой сядет за руль.

Он оглянулся на Фрею и свернул налево.

– Заодно и пленки проявим, – напомнила она.

Флин остановился.

– Вы сказали, у вас друг здесь работает, в фотоотделе. – Фрея тряхнула рюкзаком. – Ну, так как насчет пленок?

Она ждала возражений, однако Броди, поразмыслив, кивнул и повлек ее в обратном направлении, в правое крыло.

– Ну да, все лучше, чем неолитические рыболовные крючки разглядывать.

Они обошли череду гигантских саркофагов из гранита и черного базальта, покрытых стройными рядами иероглифов. Рядом с саркофагами сидели школьники, что-то зарисовывая.

– Это все Новое царство и греко-римский период, – объяснил Флин, обводя рукой зал, как экскурсовод. – Весьма посредственное качество.

– С ума сойти, – буркнула Фрея.

В конце галереи стоял стол охранника с рамой металлодетектора. Флин что-то сказал по-арабски, помахал какой-то карточкой и провел Фрею сквозь раму в коридор покороче. Здесь заканчивалась экспозиционная часть и начиналась административная, с кабинетами, столами и картотеками. За ней открывался выход на спиральную лестницу, а та, в свою очередь, вела в одно большое помещение. Сквозь грязные окна падал свет на высокие стеллажи полок, заполненных рядами коробок с этикетками.

– «Папирусы», «Раковины», «Вазы», «Погребальное», – выборочно прочитала Фрея, прежде чем отправиться дальше. Еще там было с полдюжины картотечных шкафов, кое-что из мебели – все старое, рассохшееся, – ржавый бумажный резак и уйма фотопринадлежностей. Они лежали внавалку по углам, на полках, под столами, большей частью устаревшие, потрепанные, пыльные. Лайтбоксы, вспышки, увеличители, неровные кипы черно-белой фотобумаги… Все это больше походило на гигантскую барахолку, чем на фотостудию.

За столом в дальнем конце помещения сидел человек – кудрявый толстяк в круглых очках и цветастой рубашке. Он разговаривал по телефону и, похоже, прерываться не собирался, несмотря на появление гостей. Флин выждал минуту и кашлянул. Его знакомый поднял глаза, заметил их и расплылся в улыбке. Тут уж он быстро попрощался, повесил трубку и вскочил на ноги.

– Профессор Флин! – воскликнул египтянин, спеша навстречу. – Как ты, дружище?

– Спасибо, хорошо, приятель! – ответил Флин, целуя его в обе щеки. – Фрея – Мажди Расул. Лучший фотограф древностей во всем Египте.

Фрея и Мажди пожали руки.

– Берегись его, – с улыбкой предупредил египтянин. – Он страшный сердцеед!

Фрея потупилась и сказала, что постарается это учесть.

Они вежливо порасспрашивали друг друга о делах; Мажди принялся с восторгом описывать, как недавно нашел коробку неизвестных доселе негативов Антонио Беато («Сто пятьдесят лет пролежали, и никто их не видел! Это же сущий клад!»), перед тем как Флин направил разговор непосредственно к цели визита.

– У меня к тебе просьба, – сказал он. – Надо обработать пару пленок. Чем скорее, тем лучше. Сумеешь?

– Надеюсь, – отозвался хозяин, протягивая руку. – Здесь же как-никак фотостудия.

Флин кивнул Фрее, та открыла рюкзак и передала ему кассету вместе с фотоаппаратом.

– Их нашли в пустыне, – пояснил Флин. – Возможно, пролежали там несколько лет, так что на многое я не рассчитываю.

– Смотря что понимать под пустыней, – сказал Мажди, крутя вещи в руках. Первым делом он осмотрел «лейку», затем – кассету: открыл крышечку, вытряхнул на ладонь рулончик пленки. – Если они валялись на солнцепеке – тогда да, пленка поджарилась и ничего уже на ней не увидишь. А если в тени, то…

– Они были в брезентовой сумке, – вставила Фрея.

– В таком случае кое-что получится. Сначала я займусь пленкой. С той, что в камере, может быть больше сложностей. Закажем срочную проявку?

Флин улыбнулся:

– Было бы здорово.

– А обслуживание по классу люкс с чаепитием?

– Еще лучше!

Мажди прокричал что-то через лестницу и, оставив «лейку» на столе, подошел к двери в дальнем конце коридора. Внутри оказалась фотолаборатория: раковина, кюветы, сушильный шкаф, фонарь и полка с емкостями реактивов.

– Дайте двадцать минут, – сказал он, подбросил в руке рулончик пленки, подмигнул гостям и пропал в темноте лаборатории, закрыв за собой дверь. – Только, чур, не обниматься на моем диване! – раздался его приглушенный голос.

Флин и Фрея молчали, смущенные словами египтянина. Фрея уже отошла после погони, ее пульс стал ровнее.

– Вы как, ничего? – спросил Флин.

Она кивнула.

– Точно?

Опять кивнула.

– А вы?

Он развел руками.

– Мы же в музее. Лучше некуда.

Фрея улыбнулась – скорее не самой шутке, а попытке пошутить. Они переглянулись, не зная, что сказать друг другу, как выразить потрясение от пережитого.

– Вы знаете этих людей? – спросила Фрея после некоторого молчания.

Флин покачал головой:

– Нет, но они точно не братья Маркс.

В этот раз девушка не улыбнулась. Флин взял ее за руку, ободряюще сжал в своей.

– Все будет хорошо, поверьте, – сказал он. – Мы выберемся.

Они застыли, глядя друг другу в глаза, и через миг разошлись, словно обоим стало неловко от этой секунды сближения. Фрея уселась в кожаное кресло и начала листать книжку с аэрофотоснимками гигантских статуй и пирамид, Флин подошел к стеллажу с коробками у стены, провел пальцем по облетающим, желтым от времени этикеткам, вытащил одну коробку наугад – «Барельефы» – и стал рассеянно просматривать содержимое.

Вскоре появился какой-то старик с двумя стаканами чая, насыпал туда сахара и зашаркал прочь. В окно влетел воробей, посидел на лопасти вентилятора и выпорхнул обратно. Прошло двадцать минут, двадцать пять, тридцать. Через три четверти часа в дверях лаборатории возникла голова Мажди.

– Ну как, вышло что-нибудь? – спросил Флин, направляясь к нему.

Египтянин хмурился. Его радушия определенно поубавилось.

– Пленки-то я проявил, если ты об этом, хотя, надо заметить… Не хочу показаться ханжой, но… – Он покачал головой и жестом пригласил зайти. – В общем, сам посмотри.

Флин с Фреей переглянулись и пошли за ним в комнату. Теперь там горел свет – одна-единственная лампочка на шнуре.

Мажди вынул из сушильного шкафа длинную полосу негативов, положил ее на короб с подсветкой и выключил лампочку. Сквозь матовую поверхность короба просочился неоновый свет, кадры на пленке стали контрастными.

– В смысле, я все понимаю, – проворчал фотограф, освобождая место, – но, право слово… Здесь музей, а не секс-клуб.

Флин и Фрея нагнулись над кубом – разглядеть негативы. До них не сразу дошло, что там изображено, а когда это случилось, оба вытаращили глаза, не зная, то ли смеяться, толи плакать.

– Бог ты мой, – пробормотал Флин.

На черно-белых снимках красовалась крупная, не лишенная привлекательности бабенка, на которой из одежды были только чулки с поясом, стринги и лифчик, причем в процессе съемки исчезали и они, обнажая грудь, обильно заросший лобок и внушительный зад – ему было посвящено три четверти кадров. Снимали, судя по всему, в номере отеля, на кровати. «Модель» местами лежала на спине, разведя ноги, как гимнастка, но чаше стояла на корточках спиной к камере с просунутым между ног огромным бананом.

– Чтобы я еще хоть раз заказал банановый пирог… – мрачно произнес Мажди, поправляя очки. – И что тебя дернуло это снять?..

– Да не я это, черт подери! – вскипел Флин. – Неужели ты решил…

Он замолчал, сокрушенно качая головой.

– Мы не знаем, кто их снял, – вмешалась Фрея. Ее, похоже, увиденное потрясло куда меньше. – Камеру нашли в пустыне. Мы надеялись, что снимки расскажут нам о владельце – откуда он взялся, что делал.

– Познавательно, нечего сказать, – заметил Мажди и повернул голову набок, рассматривая одну особенно пикантную позу. – Нет, ну как только ей удалось…

– Не надо, – оборвал его Флин. – Ни слова больше.

Они просмотрели все тридцать шесть кадров. На середине Фрея решила, что это бесполезная трата времени, и вышла подождать снаружи. Флин остался. Мажди ходил взад-вперед у него за спиной, пока археолог, сгорбившись над столом, методично исследовал пленку, тщетно разглядывая каждый снимок ради малейшей полезной детали. Однако к концу пленки Броди пришлось признать, что игра не стоила свеч. Он уже было выпрямился, как вдруг его что-то насторожило и заставило склониться к самой поверхности стола.

– Что она теперь вытворяет? – спросил подошедший Мажди, заметив его любопытство.

Флин пропустил вопрос мимо ушей.

– Это нужно напечатать, – сказал он, показывая на последний кадр пленки. Его голос вдруг стал взволнованным, тон – настойчивым.

– Флин, мыс тобой друзья с давних пор, но здесь не место…

– Мажди, обещаю: никаких бананов.

Египтянин устало вздохнул:

– Ладно, ладно.

Он выдернул из стопки на полке лист фотобумаги, вытолкал друга за дверь и закрыл ее за собой.

– Нашли что-нибудь? – спросила Фрея.

– Может, да, а может, и нет, – ответил Флин. – Сейчас Мажди напечатает – посмотрим.

– А что там?

– Дождемся фотографии.

Она принялась допытываться, но он только отмахивался от ее вопросов, меряя шагами комнату.

– Не готово еще? – Флин постучал в дверь лаборатории.

– Дай спокойно закончить! – раздалось из-за нее.

– Долго еще ждать?

– Десять минут.

Флин продолжил хождения – взад-вперед, взад-вперед, поминутно сверяясь с настенными часами и нетерпеливо похлопывая себя по бедру. Наконец дверь открылась, вышел Мажди с увеличенной фотографией в руке. Флин бросился к нему и практически выхватил снимок. Фрея заглянула археологу через плечо.

Она сама не знала, что ожидала увидеть, – может, какой-нибудь пустынный пейзаж или портрет Руди Шмидта – в общем, намек на причину, по которой убили ее сестру; однако на фотографии не было ни того ни другого. Ее, похоже, вообще снимали не в пустыне. В кадре виднелась огромная каменная арка или проем ворот, покрытых буйной растительностью, как будто здание давно забросили. Фрея наклонилась ниже, вникая в смысл картины, собирая воедино детали: высокие деревянные двери, силуэт птицы на поперечине, трапециевидные башни по обе стороны ворот. Она пригляделась и указала на рельефный узор башен: обелиск со странным символом в виде креста с полупетлей.

– Я уже это видела, – сказала она. – На глиняном обелиске из сумки Руди Шмидта – той, про которую рассказывала.

Флин не ответил. Фотография слегка дрожала в его руках.

– Город Зерзура подобен белому голубю, – прошептал он. – И птица на вратах его.

– Что это значит?

Броди помолчал, словно слишком глубоко задумался, но через несколько секунд оторвался от фотографии, схватил со стола фотоаппарат и протянул Мажди.

– Эту пленку надо проявить, – выпалил Флин. – Извлечь из камеры и проявить.

– Флин, я бы рад, но у меня и другие дела…

– Я должен увидеть, что на ней. Должен. Прошу тебя, Мажди. Пожалуйста.

Фотограф заморгал, оторопев от такой настойчивости, но кивнул и взял камеру.

– Ну если это так важно…

– Очень важно. Поверь мне.

Мажди покрутил фотоаппарат в руках.

– Времени может уйти больше. Перемотка сдохла, под кожухом, наверное, полно песка и пыли – «лейки» этому особенно подвержены. Я даже не знаю, удастся ли вытащить пленку… – Мажди пожал плечами. – Что ж, попытаюсь. Дай мне сорок минут. К тому времени я по крайней мере пойму, можно ее спасти или нет.