Текст книги "Странные занятия"

Автор книги: Пол Ди Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Заговор шума ^{3}

Хотя на момент написания я этого не знал, данный рассказ был пробой пера перед романом «Шифры». Таинственные организации, ложные улики, злополучный молодой герой, бездельник и недотепа, обольстительные женщины, теория информации, поп-музыка, подземка, совпадения, умные, но раздражающие подруги – все эти компоненты присутствуют здесь в зачаточной форме, ожидая того, чтобы разрастись в роман. Если «Шифры» – моя «Гравитационная радуга», то этот рассказ – попытка написать «Плач Лота 49».

В середине восьмидесятых я часто ел в «Макдоналдс» на Юнион-сквер, где в рассказе обедает Хоуи. Но когда бездомные разражались потоками Туррето-ерунды, всякий раз поскорей уходил.

Кто знает, где бы я сейчас оказался, если бы больше обращал внимания на их тирады.

1

«Факты исключительно запутаны».

Мехмет Али Агджа

Пела «Полиция». Сладкозвучно-пронзительный голос Стинга снова и снова рыдал над диссонансными переборами гитар:

 
Избыток информации
Толчется в моей голове.
Избыток информации —
Силы мои на нуле…
 

Внезапно музыка оборвалась.

У рабочего стола Хоуи стоял мистер Войновски. Пока Хоуи сидел с закрытыми глазами, он, по всей видимости, выключил его плейер. Теперь мистер Войновски (терпеливо, хладнокровно и невозмутимо, как идол с острова Пасхи) ждал безраздельного и полного внимания Хоуи.

Хоуи осторожно снял наушники и положил на стол. В какой-то момент скольжения вниз по дуге их металлический ободок отбросил резкий свет флуоресцентных офисных ламп прямо в глаза мистеру Войновски. Тот даже не моргнул. Хоуи медленно сдвинул с угла стола ноги в красных кедах и плотно поставил их на пластмассовый коврик под вертящимся креслом.

Две недели назад мистер Войновски еще мог напугать Хоуи. Этот человек-гора в неизменно отглаженном, с лезвиями стрелок костюме, в ткани которого каждая полоска была словно выгравирована лазером, поначалу показался Хоуи архетипичным воплощением Босса-Тирана, гнобящим всех в офисе криками и унизительными разносами. Шишковатый череп и физиономия гранитной горгульи тоже не допускали мысли о человечности.

Но за то время, что Хоуи состоял на службе в «Просвещенном будущем», он понемногу растерял естественные пугливость и настороженность, холодок под мышками и ниже пояса, который почувствовал, когда босс в первый раз деревянно прошагал по офису. Во-первых, жутковатые черты лица мистера Войновски никогда не менялись. Подобная непроницаемость все равно внушала бы ужас, если бы обладатель такого лица хотя бы однажды, пытаясь нагнать страху, повысил голос или надвинулся всем телом. Но мистер Войновски ничего подобного не делал. Совсем наоборот: говорил он так тихо, что Хоуи, сколько ни старался, никогда не мог подслушать, что говорится в двух шагах от него.

Поэтому дней через десять Хоуи утратил природную подозрительность.

Беззаботности Хоуи способствовала и скука: бесконечная, невыносимая, почти физически ощущаемая скука.

Хоуи наняли курьером. Как-то раз, выходя из подземки по дороге на тусовку в парке Юнион-сквер, он заметил плакат в окне ничем не примечательного здания, мимо которого слонялся каждый день. Поначалу из-за пятен на стекле и горестного вида плакатика Хоуи показалось, что на поблекшем картоне написано:

ТРЕБУЕТСЯ КУР

БУД Т

ВОЙН

ВТОРОЙ ЭТАЖ

Но потом, погадав над отсутствующими буквами и едва поддающимися прочтению, Хоуи вычислил, как ему показалось, настоящее объявление, которое гласило:

ТРЕБУЕТСЯ КУРЬЕР

В ОФИС «ПРОСВЕЩЕННОЕ БУДУЩЕЕ, LTD»

ОБРАЩАТЬСЯ К ВОЙНОВСКИ

ВТОРОЙ ЭТАЖ

До той минуты Хоуи не намеревался наниматься вообще ни на какую работу. Ему слишком нравилось быть бездельником безо всяких целей, но его заинтриговала двойственность объявления, и он решил хотя бы подняться и выяснить, в чем там дело.

На втором этаже Хоуи справился о вакансии у секретаря, и после короткого ожидания его проводили в кабинет мистера Войновски. Там странный человек за большим письменным столом, заваленным горами непонятных бумаг, просто смерил его взглядом и негромко объявил:

– Вы приняты.

– Минуточку, – с легкой тревогой запротестовал Хоуи. – Я ничего не говорил про…

– Еженедельный оклад семьсот пятьдесят долларов.

– Идет, – сказал Хоуи. – Когда приступать?

В первый рабочий день Хоуи явился одетым так, как, по его наблюдениям, одевались все сновавшие по городу на велосипедах и пешком курьеры. Удобная, впитывающая хлопчатая рубаха (на случай, если вспотеешь), свободные зеленые армейские штаны с двумя дюжинами карманов, заправленные в белые носки, и высокие «Про-Кеды». На поясе у него висел плейер, на проводках у ключиц болтались наушники.

Секретарь (хорошенькая блондинка) отвела Хоуи в огромное открытое помещение с множеством беспорядочно расставленных столов и безжалостными флуоресцентными лампами. За столами сидели самые разные люди: большинство как сумасшедшие копались в кипах бумаг, хотя некоторые корпели за компьютерными терминалами. Это пространство плюс прихожая секретарши и кабинет мистера Войновски как будто составляли всю материальную часть «Просвещенного будущего».

Посаженный за пустой стол, который, как ему объявили, будет его постоянным рабочим местом, Хоуи стал ждать поручений.

Первые несколько часов он рассматривал офисное помещение, наблюдал, как различные мужчины и женщины занимаются каждый своим непостижимым делом. Звонили телефоны, лязгали пишущие машинки и принтеры, перешептывались, не обращая внимания на Хоуи, сотрудники.

Когда наблюдать надоело, Хоуи надел наушники и стал слушать музыку.

Наступил перерыв на ленч, а ему все еще ничего не поручили.

Мысли о семистах пятидесяти долларах в неделю помогли продержаться до конца рабочего дня.

На второй день повторилось то же самое. Бесцельно слоняясь между столами, Хоуи пытался заговорить с коллегами. Те отвечали односложно и тут же возвращались к своим таинственным занятиям.

Когда в пятницу секретарь протянула ему чек, Хоуи открыл было рот, чтобы заявить об уходе, но увидел цифры на клочке бумаги и передумал.

Вторая неделя тянулась, казалось, два года.

Что-то удерживало здесь Хоуи.

И потому сейчас, после ленча в понедельник своей третьей недели в «Просвещенном будущем», когда у его стола бесстрастно застыл мистер Войновски, Хоуи был готов ко всему и ни в коей мере не стыдился, что его застали с ногами на столе, мечтающего под музыку «Полиции».

Он был готов к тому, что его уволят.

Он был готов сам уволиться.

Он был готов работать.

Оказалось – все-таки работать.

Удостоверившись, что безраздельно завладел вниманием Хоуи, мистер Войновски запустил руку во внутренний карман тщательно застегнутого пиджака и извлек тонкий конверт. Конверт он протянул Хоуи. А потом тихо, словно шорох шелка по коже, произнес:

– Мистер Пайпер, вы должны доставить это сообщение по указанному адресу. Вы должны позаботиться о том, чтобы оно достигло адресата ровно в одиннадцать часов. Надеюсь, у вас есть часы.

Хоуи был слишком ошарашен спокойной уверенностью мистера Войновски, что сотрудников полагается две недели кряду держать в полном неведении, и поэтому даже не запротестовал и не задал ни одного из сотни вопросов, которые вертелись у него на языке. Он только ответил:

– Э… ну да, конечно. У меня есть часы.

– Очень хорошо. Тогда сверим наши хронометры. По моей команде… у меня десять семнадцать… Старт!

Хоуи перевел свои наручные часы, которые отставали.

– И последнее, – сказал мистер Войновски. – На это задание вы возьмете с собой мистера Херрингбона.

– О'кей. А кто он, черт побери?

Экономным жестом мистер Войновски указал на сидящего в другом конце комнаты парня.

– Вот тот. – И ушел.

С минуту Хоуи с полным ошеломлением глядел вслед боссу, потом встал и пошел к указанному парню.

Мистер Херрингбон сидел за батареей из шести терминалов. Тут было три крупных монитора IBM, а на них стояло еще несколько мелких моделей от других производителей. Все они работали и отбрасывали жутковатый свет на исхудалое лицо, компактно пристроившееся под всклокоченной копной рыжих волос.

– Эй, – позвал Хоуи, – привет, приятель. Меня зовут Хоуи, а тебя?

Херрингбон поднял глаза от экрана. Его пальцы застыли на клавиатуре. И он тут заговорил:

– Добрые сказки умирают в синеве, засаленные до десяти долин.

– Чего?

Вздохнув, Херрингбон достал из кармана рубашки и протянул Хоуи визитку. Хоуи ее взял. Он был настолько растерян, что не сразу смог сосредоточиться, и ему показалось, будто он читает: БОЮСЬ ВОЙНЫ ПРОТИВ МОЗГОВ. Приглядевшись внимательнее, он увидел, что на самом деле там написано:

ХЕРРИНГБОН ЮДЖИН

ПРОСВЕЩЕННОЕ БУДУЩЕЕ

У МЕНЯ ПОРАЖЕНИЕ

В ОБЛАСТИ ВЕРНИКЕ МОЗГА

Я СПОСОБЕН ТОЛЬКО НА ТАРАБАРЩИНУ

Хоуи попытался отдать визитку, но Херрингбон знаком показал: мол, лучше оставить ее у себя.

– Ух ты, – вырвалось у Хоуи. – Вот это действительно круто. Сочувствую, Юджин. – Но почему-то ему показалось, что имя Юджин парню не совсем подходит, поэтому, подумав о дальнейшей совместной работе, он спросил: – Можно мне звать тебя Рыжий?

Херрингбон утвердительно кивнул.

– Ладно, Рыжий, слушай. Большой босс сказал, нам нужно вместе доставить письмо. И двигать надо поскорее, ведь адрес на окраине, а опаздывать никак нельзя. Поэтому пошли.

Встав, Херрингбон оказался астенического вида индивидуумом, и не сочетающиеся друг с другом предметы одежды висели на нем, как на пугале.

Заталкивая конверт в один из множества карманов, Хоуи сказал:

– Слушай, Рыжий, поскольку по-человечьи говорить мы не можем, надеюсь, ты не будешь в обиде, если я послушаю музыку?

Херрингбон отрицательно мотнул головой.

Казалось, ему было чем занять свои мысли.

2

«Рок-н-ролл – эсперанто электронного сообщества Земли».

Самуэль Фридман

Когда поезд въехал на станцию, в ушах у Хоуи «Хутерс» завывали «Эх вы, зомби».

Херрингбону пришлось положить жилистую руку ему на плечо, чтобы вырвать его из музыки. От своей кататонии Хоуи очнулся с большой неохотой. Было в поп-музыке что-то завораживающее, способное затянуть Хоуи в свою бездонную пучину. Когда на нем были наушники, ему казалось, он соприкасается с каким-то иным бытием, будто настраивается на неподдающиеся расшифровке, но крайне важные послания, бегущие по общей нейронной системе всего человечества.

Вернувшись в обычный мир, он никогда не мог сказать, каков смысл того, что он слушал. И тем не менее знал, что под поверхностью музыки ждет скрытая информация.

Сняв наушники, Хоуи встал и покачнулся. За испачканными граффити окнами, сливаясь в единое пятно, проносились колонны платформы, точно поезд стоял на месте, а весь мир вокруг ускорялся.

Рыжий тоже распрямил долговязое тело. Хоуи попытался перекричать грохот:

– Спасибо, чувак, я, наверное, проехал бы. Замолвлю за тебя словечко старику Войновски.

Скрежет тормозов поглотил ответ Херрингбона – возможно, и к лучшему, поскольку единственное, что Хоуи сумел разобрать, прозвучало как «зеленая грудь зовет утиную картофелину».

Оглядывая вагон в те несколько секунд, которые оставались до открытия дверей, Хоуи заметил кое-что.

Все в поезде накачивались информацией.

Одни читали газеты: «Таймс», «Ньюс», «Пост», «Дерьмо», «Вкратце», «Круть». Другие погрузились в книги с твердым переплетом или с мягким, а то и вовсе в комиксы. Третьи рассматривали рекламные объявления над головой: СЪЕШЬ, ВЫПЕЙ, ПОПРОБУЙ, КУПИ, ПРОДАЙ, УЗНАЙ, УВИДЬ, ПОЙДИ, ПОЕДЬ, ПОСЛУШАЙ, ПОНЮХАЙ, ПОЧУВСТВУЙ. Бизнесмены изучали содержимое своих дипломатов. Короче, не было ни одного, кто тем или иным способом не обрабатывал данные.

Внезапно Хоуи это показалось очень странным.

Двери, дребезжа, раздвинулись, и вслед за Херрингбоном Хоуи вышел на платформу.

В толчее Хоуи пропустил название станции, но если это и впрямь была нужная, то он приблизительно знал, где им полагается быть – согласно адресу на конверте. И когда они поднялись на улицу, все до последнего запахи и звуки подтвердили его догадку.

Они очутились посреди Гарлема, где в номерах домов на перекрестках красовались трехзначные числа, где сам воздух пропитался музыкой и нищетой, а бары были такими крутыми, что даже не имели названий.

Быстро сориентировавшись, Хоуи сказал:

– О'кей, Рыжий, думаю, нам нужно пройти три квартала на восток. Шевели ногами. Времени без четверти одиннадцать.

Они тронулись в путь.

На первом перекрестке путь им преградил поток машин, поэтому пришлось переждать, когда переменится свет. Когда же наконец загорелся зеленый, Хоуи заметил электронное табло ИДИТЕ. Оно барахлило, и на нем значилось:

НЕ ИДИТЕ ИДИТЕ

Табло на втором перекрестке тоже было сломано и гласило:

ИДИТЕ НЕ ИДИТЕ

А третье говорило просто:

НЕ

Теперь они оказались на Ленокс-авеню. Посмотрев на номера домов, Хоуи всего в двух шагах отыскал нужный. Он направился к дому, но остановился, поставив ногу на первую ступеньку крыльца. Над дверью висела большая, грубо намалеванная вывеска:

ДОБРО-ПОЖАЛОВАТЬ-ТЕБЕ-ВЗЫЩУЩЕМУ-КРОВИ-АГНЦА-КОНГРЕГАЦИОНАЛИСТСКАЯ-ЦЕРКОВЬ-ГОСПОДА-НАШЕГО-ИИСУСА-ХРИСТА

Хоуи порылся по глубоким карманам, пока не нашел конверт.

– Преподобный мистер Неувядаемый. М-да, логично. Ладно, пошли, Рыжий. Время поджимает.

Оба курьера вступили в здание церкви.

Внутри их приветствовала дружелюбная чернокожая женщина в цветастом платье, которая согласилась проводить их к преподобному Неувядаемому. Они прошли через несколько помещений (одно оказалось заставленным складными стульями залом) в кабинет, в дверях которого толклись самые разные люди. Фоном атмосфере лихорадочной деятельности служило включенное радио.

За письменным столом сидел толстяк в дорогом костюме. Кожа у него была цвета блестящего каштана, волосы – жесткие от какого-то геля, пальцы усеяны кольцами. Иными словами, что-то среднее между игроком с речного пароходика и импресарио боксера. Занят он был тем, что отдавал приказы.

– Гарольд, я хочу, чтобы ты занялся прохудившейся трубой в кухне для бедных. Ее нужно починить до ужина. Олвин, позвони в приемную мэра напомнить, что муниципальный бассейн нужно открыть до конца школьных занятий. Фред, позвони лейтенанту Вейверли и узнай насчет усиленных патрулей в кварталах.

Люди спешили подчиниться, и вскоре Хоуи и Херрингбон остались наедине с Неувядаемым. Смерив Хоуи взглядом, священник спросил:

– У тебя для меня что-то есть, сынок?

Хоуи протянул конверт, и священник его взял.

– Ответ ожидается? – спросил Неувядаемый.

Преисполнившись создания собственной важности по завершении первого задания, Хоуи ответил:

– А то. Мне лучше подождать.

Яростно протестуя, Херрингбон замотал морковного цвета головой на тощей шее. Схватив Хоуи за рукав, он попытался вытащить его из кабинета. Хоуи уперся, и вскоре Херрингбон сдался и с горестным видом остался ждать возле двери.

Преподобный Неувядаемый длинным ногтем вскрыл конверт.

Было ровно одиннадцать утра.

Пока Неувядаемый читал, музыка по радио внезапно смолкла и голос диктора произнес:

– Присяжные только что вынесли вердикт по делу Уорвика, в прошлом месяце надвое расколовшему город. Офицер Уорвик, обвиняемый в том, что по халатности застрелил трех безоружных чернокожих подростков, был признан невиновным по всем статьям. На этом мы возвращаемся к объявленной ранее программе.

Лицо священника потемнело, как грозовая туча. Он угрожающе глянул на Хоуи, потом перевел взгляд на документ, потом снова на Хоуи.

– Знаешь, что это такое, сынок?

Хоуи занервничал.

– Нет, сэр.

Опрокинув стул, с грохотом упавший на пол, Неувядаемый вскочил. Хоуи настороженно попятился, пока не оказался вровень с Херригбоном. В дверях появились привлеченные шумом прихожане.

– Это фотокопия отчета тайной полиции, который доказывает виновность Уорвика! – дрожа от праведного гнева, выкрикнул Неувядаемый.

Люди за спиной у Хоуи угрюмо забормотали.

– Проклятие! Кое-кто за это заплатит! – возвестил Неувядаемый. – Мы прикрываем этот город.

Из толпы в дверях раздались одобрительные крики. Хоуи почувствовал, как холодок ползет у него по готовому вот-вот надломиться хребту. Ему конец.

Внезапно Херрингбон воздел руки и выкрикнул:

– Изобильный! Увальни несут боль! Свихнутые теченья влияют на всех лошадей, на черных, холодных и меловых! Свет, ад, опаленный, изжога! Слоны!

Толпа попятилась.

– Глоссолалия! Он говорит на языках! На него снизошел Святой дух! Пропустите его!

На подгибающихся ногах Хоуи последовал за Херрингбоном по узкому проходу в толпе чернокожих, на лицах которых читались одновременно страх и изумление.

Им удалось добраться до подземки и сесть в последний поезд к центру до того, как начались первые беспорядки.

3

«Кто-то должен проиграть».

Граффити на Берлинской стене

Хотя электричество во всем городе отключилось, превратив его в мутные юнгианские джунгли, в магнитофоне Лесли, по счастью, были свежие батарейки «дюрасель». Поэтому, пока Лесли читала, Хоуи мог слушать, как «Токинг Хедс» поют про «Жизнь во время войны».

Подземка встала через четверть часа после того, как Хоуи и Херрингбон сели в поезд. Всем пассажирам пришлось вылезти на рельсы посреди туннеля и ощупью искать себе дорогу в вонючих сумерках к аварийному выходу, которым оказалась уводившая в темноту стальная лестница.

Херрингбон куда-то пропал.

Первый, кто выбрался на свет, сбил с ног слепого, который, стоя на люке, продавал карандаши. Остальные пошли прямо по нему, пока не выкарабкался Хоуи и не помог ему подняться.

– Спасибо, спасибо, незнакомец, – сказал слепой. – Пожалуйста, в знак моей благодарности возьми вот это.

Не глядя, Хоуи взял протянутый предмет и поспешил прочь от дыры в тротуаре, все еще извергавшей людей, точно потревоженных муравьев из разворошенного муравейника.

Растерянно оглядываясь по сторонам, Хоуи понял, что оказался на Таймс-сквер, странно тихой и в отсутствие электричества не столь безвкусной. Повсюду хаос разбухал, как брошенный в стакан с водой разноцветный бумажный цветок.

Хоуи застрял на полпути через весь город к своей квартире в Нижнем Ист-Сайде. Он был ошарашен, растерян и не знал, что делать. Потом вспомнил, что поблизости живет его бывшая подружка Лесли Вайлдгус.

По стремительно теряющим привычный облик улицам Хоуи пробрался до дома Лесли в квартале Клинтона, прежде известном как Адская кухня.

По счастью, Лесли была дома.

Молча протиснувшись мимо нее, Хоуи без сил упал на диван и махнул Лесли, чтоб закрыла дверь. Немного придя в себя, он собрался с духом и рассказал ей, как стал причиной усиливающихся беспорядков, охвативших сейчас город.

– Ух ты, – сказала Лесли.

– Ух ты, – согласился Хоуи.

Это было несколько часов назад. Сейчас кассета «Хедс» автоматически выскочила из магнитофона, квартиру заполнила тишина (если не считать приглушенного воя сирен), и Хоуи задумался, что ему делать, когда – и если – все успокоиться. Стоило ему пожелать, чтобы Лесли с ним поговорила, как она подняла глаза от книги.

В свете свечей обвисшие пряди волос и некрасивое лицо Лесли показались удивительно привлекательными. Хоуи захлестнула внезапная волна теплых чувств к ней – не в последнюю очередь за убежище, которое она предоставила.

Сдвинув вверх козырек извечной морской фуражки, Лесли сказала:

– Послушай-ка, Хоуи: «Таинственные агенты, бессмысленные действия, инфильтрация и, наконец, неотразимая атака из ниоткуда». Разве не похоже на переплет, в который ты попал.

– Ну да, – заинтригованно ответил Хоуи. – Ну да, похоже. Кто это написал?

Заложив страницу пальцем, Лесли повернула книгу обложкой вверх.

– Какой-то тип по фамилии Ван Вогт.

– Ну и что там герой у него делает? Как будет решать свои проблемы?

– Я еще не дочитала, но, кажется, могу угадать, какой будет конец. Хотя герой сам этого еще не знает, он каким-то образом стоит за всем заговором.

– Отлично, – с отвращением отозвался Хоуи. – Бестолковые фокусы недоумка-писателя. Уж я-то точно ни за чем не стою. Но, поверь мне на слово, как только будет безопасно выйти, я с Войновски поговорю. Уж я-то выясню, что тут происходит.

Подчеркивая свою решимость, Хоуи засунул руки в два из множества карманов. И наткнулся на подаренный слепым предмет.

Это оказалось печеньице с предсказанием.

Хоуи его разломил.

В пляшущем свете свечей строчка на узеньком листке бумаги как будто гласила:

ВСЕГДА РОГА

Но при повторном прочтении там оказалось лишь:

ВСЕГО ДОБРОГО

4

«Кто контролирует повестку дня, тот контролирует исход событий».

Дэвид Джерген

Перед витриной магазина собралась толпа. Хоуи подошел поближе посмотреть, на что люди пялятся.

Там стояли телевизоры, все как один настроенные на MTV. В данный момент на экране были «Tears for Fears», певшие «Все хотят править миром».

Хоуи смотрел и слушал, пока песня не кончилась, а потом пошел дальше.

Когда толпа стала расходиться, Хоуи снова поразило (уже не в первый раз за сегодняшний день), какой смущенный у всех вид. Теперь, когда беспорядки закончились и большую часть ущерба скрыли под брезентом, лесами и листами пластиковой пленки, жители города – черные, белые и любого промежуточного оттенка кожи – все вели себя, как люди, проснувшиеся наутро после пьяного дебоша, чтобы узнать, что делали непристойные предложения жене босса, фальшиво распевали похабные песни и, возможно, даже оказались лицом в канаве и с приспущенными до колен штанами. Люди держались как-то неуверенно. Повсюду изобилие вежливости, открывание дверей перед незнакомыми и уступание места старикам, а еще всякие там «спасибо» и «пожалуйста». Все обращались друг с другом так, словно целый город пришел на первое свидание с той или тем, на кого очень хочется произвести хорошее впечатление.

Поистине странно, думал Хоуи, выйти из дома и очутиться в подобном месте.

Он не знал точно, как это понимать.

Может, оно и к лучшему.

Но он спрашивал себя, не была ли цена малость чрезмерной – если вспомнить, сколько людей погибло и сколько всего попортили.

А и ладно. Хоуи пожал плечами. Без сомнения, через несколько дней город станет прежним озлобленным собой.

Насущный вопрос звучал так: произойдет ли это с Хоуи?

Направляясь к учреждению, называвшему себя «Просвещенное будущее, Ltd», Хоуи размышлял о своих поступках.

Лесли пыталась убедить его, что следует порвать все связи с компаний, просто больше не явившись на работу. Но Хоуи упорно сопротивлялся. Он жаждал разговора начистоту. Его обижало, что его использовали, и он твердо решил получить от мистера Войновски хоть какое-то удовлетворение.

А еще (следует признать) в уголке сознания шевелилось желание сохранить работу, если, конечно, удастся сделать это так, чтобы не пострадала гордость.

Хоуи обнаружил, что не может найти в себе былого энтузиазма, с которым раньше слонялся в каком-нибудь сквере, наблюдая, как переходят из рук в руки наркотики, и, сам закинувшись, глядя, как фланируют мимо хорошенькие женщины. Верно, пока его работа в «Просвещенном будущем» заключалась как раз в таком безделье, за одним-единственным исключением судьбоносной миссии в Гарлем. Но сидя за столом в офисе этой странной компании, он ощущал сопричастность чему-то большему, нежели он сам. Хотя он часто скучал, однако всегда подспудно надеялся на приключения, это-то и не давало ему все бросить.

А кроме того, платили там чертовски хорошо.

Хоуи достиг здания, где всего несколько недель назад видел примечательно размытое двойственное объявление. Тот день казался страницей из жизни кого-то другого, столько всего с тех пор произошло.

Собравшись с духом, Хоуи вошел внутрь и на лифте поднялся на второй этаж.

Он почти готов был увидеть, что офис закрыт, войти в помещение, где нет ни мебели, ни людей, и только свисающие с потолка коаксиальные провода да пятна кофе на ковре выдавали бы то, что некогда здесь была такая организация.

Но нет. Привлекательная секретарь, имени которой он так и не узнал, как ни в чем не бывало, сидела за своим столом в приемной. Когда Хоуи проходил мимо, она ему улыбнулась. А он теперь, когда воображаемый разговор начистоту был так близок, держался мрачно и даже не улыбнулся в ответ.

И в большом помещении было все по-прежнему. Каждый сидел за своим столом, вороша бумаги, негромко разговаривая по телефону или стуча по клавиатуре. Флуоресцентные лампы в потолке светили все так же безжалостно, даже как будто устрашающе, и не впускали с улицы солнечные блики, пытавшиеся заглянуть в три больших окна.

Херрингбона Хоуи увидел на его привычном месте. Присутствия Хоуи малый как будто не заметил, его лицо омывали электронные лучи.

Направляясь в кабинет Войновски, Хоуи увидел, что его собственный стол ничуть не изменился: все так же пуст, если не считать неровной горки кассет для плейера на одном углу.

У двери в святая святых Войновски Хоуи помедлил, потом постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

Войновски невозмутимо сидел за заваленным бумагами столом.

– Рад, что вы благополучно вернулись со своего первого задания. Мистер Херрингбон не мог со всей определенностью заверить меня в этом, поскольку в определенный момент потерял вас из виду. И, к сожалению, последовавшие затем события не позволили мне связаться с вами по домашнему адресу.

Столь многословная забота Войновски сбила Хоуи с толку.

– Меня все равно дома не было, – угрюмо ответил он.

Войновски поднял бровь: самая выразительная до сего момента мина.

– Не важно, – сказал он. – Сейчас вы здесь и, без сомнения, жаждете снова приступить к работе. Но для начала я должен похвалить то, как вы осуществили доставку преподобному Неувядаемому. Я получил полный отчет от мистера Херрингбона, которого, должен признаться, послал с вами, чтобы оценить ваши способности. Вы проявили себя как человек исполнительный и усердный, хотя ваше предложение подождать ответа было, возможно, излишне ревностно. Но в целом в вашем поведении я не могу найти никаких изъянов. С радостью проверю ваши способности в будущих заданиях.

– Послушайте, мистер Войновски, прежде чем мы обсудим «будущие задания» и тому подобное, – Хоуи попытался перевести разговор в то русло, в котором он его себе воображал, – мне нужны кое-какие ответы. Например, какое вам удовольствие в том, чтобы посылать меня рисковать жизнью? И вообще чем занимается ваша подозрительная фирма? Это прикрытие для «Ку-клукс-клана» или еще что? Вы что, пытаетесь развязать расовую войну? Может, вы американский нацист? В этом все дело?

На лице Войновски отразился (настолько, насколько на нем вообще хоть что-то могло отражаться) испуг.

– Будет вам, мистер Пайпер. Прошу вас, давайте обойдемся без наивности или лицемерия. Если позволите, процитирую одну из популярных песен, которыми вы так увлекаетесь: «Довольно лживых слов, час уж поздний».

Тут Войновски помедлил, будто ждал аплодисментов за особо хлесткую остроту.

– Что ж, разберем ваши вопросы по очереди, – продолжал лысый глава «Просвещенного будущего». – Относительно риска для вашей жизни. Я рассудил, что вы вполне способны о себе позаботится. Тем не менее я принял дополнительные меры предосторожности, предоставив вам для охраны Херрингбона. И, в конце концов, вам весьма недурно платят за исполнение обязанностей, которые не требуют чрезмерных усилий. Остальные ваши обвинения также глубоко ошибочны. По составу наших кадров вы видите, что мы полностью интегрированная организация. Если желаете узнать наши цели, могу только сказать, что мы занимаемся распространением информации. Все наши сделки касаются самого абстрактного товара – знаний. В конце концов, сейчас же век информации, мистер Пайпер, и компании, подобной нашей, выпало сыграть в нем ключевую роль. Сожалею, что не могу выразиться конкретнее. Но в настоящий момент вы просто не готовы воспринять более подробную информацию о том, что мы делаем. Возможно, вы поверите мне на слово, что мы не предпринимаем ничего, что показалось бы вам этически неприемлемым. Мы просто способствуем потоку информации.

Хоуи был отчасти сбит с толку, отчасти смягчен, отчасти разъярен. В голову ему пришло только:

– Сомневаюсь, что хочу и дальше у вас работать.

Войновски переложил с места на место несколько документов.

– Разумеется, решение целиком и полностью за вами, мистер Пайпер. Но к чему такая спешка? Могу я порекомендовать вам отправиться на продолжительный ленч и лишь затем сообщить мне о вашем решении?

– Ну да, наверное. Ладно, идет.

Хоуи ушел.

Оказавшись на улице, он направился к Юнион-сквер, по дороге обдумывая слова Войновски.

Приблизительными границами Юнион-сквер служили Семнадцатая с севера, Бродвей с запада, Четырнадцатая с юга и Парк с севера. С тех пор как муниципалитет привел площадь в порядок, она превратилась в пару чудесных травянистых акров прекрасного, затененного деревьями парка.

Некоторое время Хоуи, размышляя, бродил по знакомым дорожкам. Наконец он очутился перед газетным киоском на Бродвее, где стал лениво рассматривать журналы.

Тут было, наверное, полсотни названий. Издания охватывали весь мыслимый диапазон человеческой деятельности.

«Ежемесячник двустворчатых моллюсков», «Брошюра онаниста», «Дельтапланеризм и коллекционирование марок», «Грузовики, фуры и миниатюрные железные дороги», «Тайм», «Ньюсуик», «Нью таймc», «Новости недели», «Софт и субкультура клеток», «Культуризм и садоводство в картинках», «Позорные истории», «Квартальный альманах палача», «Личность», «Эго», «Ид [13]13
  Бессознательная часть «Я».


[Закрыть]», «Подсознание», «Гурман», «Обжора», «Ежегодник постящегося», «Психология сегодня», «Психология вчера», «Психология завтра», «Дайджест звездочета», «Проснись!», «Восстань!», «Сбрось цепи!», «Возрадуйся!», «Будь!», «Спи»…

От названий у Хоуи пошла голова кругом. Заметив через дорогу «Макдоналд», он решил, что надо перекусить.

У стойки он изучил наклонное меню над головой. Господи, такое впечатление, что каждый день добавляют новые строчки. «Мак-это», «Мак-то»… Наконец Хоуи попросил просто гамбургер и «коку», подождал, получил заказ и ушел с сальным пакетом в кабинку.

Доев гамбургер до половины, Хоуи заметил, что за ним наблюдает какая-то женщина.

Высокая, смуглая, она как будто нервничала. Черные волосы взлохмачены по последней моде, будто спутаны ветром, глаза – аномальной, почти химической голубизны, точно две лужицы жидкости для мытья окон. В руке у нее была сигарета, на столе перед ней – переполненная пепельница.

Поймав взгляд Хоуи, она глубоко затянулась, потушила сигарету и, встав, подошла к нему.

Остановившись у его столика, женщина с едва заметным акцентом произнесла:

– Должна вам сказать, вы в серьезной опасности. Сука треклятая!

Хоуи уронил недоеденный гамбургер.

– Про… прошу прощения?

Женщина, казалось, рассердилась.

– Не тратьте время, разыгрывая невинность. На карту поставлена ваша жизнь. Вы должны пойти со мной. Черт, отвали, сукин сын.

Все уставились на Хоуи, и он почувствовал, как заливается краской.