Текст книги "За гранью"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Выходит, мы воспринимаем эту новость одинаково.

– Ну и что ты чувствуешь, узнав об этом?

– Вопрос профессионального психолога.

– Так я и есть психолог.

– Я прошу тебя, не разговаривай со мной сейчас как психолог. Что я чувствую? Пока не знаю. Ведь на самом-то деле меня это не касается, верно? Я отпустил ее сразу же, как она попросила о разводе, поэтому она вольна выходить замуж за Шона.

– Так вот из-за чего…

– Да. Они хотят пожениться, чтобы ребенок был законнорожденным.

– Ты говорил с ней?

– Нет. Трейси мне сообщила. Сандра и я… мы практически не общаемся.

– Это печально, Алан.

– Возможно.

– Вы до сих пор чувствуете ожесточение и обиду?

– Как это ни странно, нет. Да, я согласен, что говорю об этом с волнением, это шок для меня, именно шок. Я понимаю, мы сильно злились друг на друга, но, когда она попросила развод, я почувствовал освобождение, понял, что между нами все кончено и я должен просто продолжать жить дальше.

– Но былые чувства нет-нет да тревожат тебя? Незаметно подбираются и внезапно бьют по голове?

– Не стану спорить.

– Ты обычный, нормальный человек, Алан. А значит, должен понимать: нельзя запретить себе испытывать добрые чувства к другому лишь потому, что у вас произошел разрыв.

– Для меня все это странно. На протяжении многих лет она была единственной женщиной в моей жизни. Единственной, кого я желал. И вот как все обернулось. Разумеется, я надеюсь, что они будут счастливы…

– В твоем голосе опять слышна обида.

Бэнкс рассмеялся:

– Да нет же! Я действительно на это надеюсь.

В течение всего разговора Дженни чувствовала, что на уме у него еще что-то, о чем он не говорит, но она хорошо знала его способность при необходимости сдерживать свои чувства, и, попробуй она сейчас оказать хотя бы малейшее давление, она никогда ничего не узнает. Лучше перейти к обсуждению текущих дел, подумала она. А если он захочет сказать что-нибудь еще о Сандре, то скажет, когда найдет нужным.

– Ты пришел повидаться со мной не только по этой причине, верно?

– Ты права. Я действительно хочу поговорить с тобой о деле, которое мы расследуем.

– Появились какие-то новые обстоятельства?

– Только одно.

Бэнкс рассказал ей об идентификации трех тел и о том, что его при этом озадачило.

– Любопытно, – согласилась Дженни. – Я должна была предвидеть некую последовательность. Они еще ведут раскопки во дворе?

– Конечно. Они еще долго будут этим заниматься.

– Погреб довольно тесный.

– Для трех трупов места в нем хватило, – сказал Бэнкс, – и это не объясняет, почему эти три трупа не по порядку. Я хотел бы кое-что еще раз обдумать вместе с тобой. Помнишь, ты в самом начале предположила, что убийца мог иметь сообщника?

– Это было всего лишь предположение. Несмотря на чрезмерную популярность, которой удостоились в этой стране семейные пары маньяков – Уэсты, Брэди и Хиндли, – это довольно редкое явление. Ты думаешь о Люси Пэйн?

– Я разговаривал с ней сегодня в больнице, – ответил Бэнкс и отпил вина. – Она говорит, что почти ничего не помнит из того, что произошло в то утро.

– Неудивительно, – пожала плечами Дженни. – Ретроградная амнезия.

– То же самое сказала и доктор Ландсберг. Я не то чтобы не поверил – я и раньше сталкивался с подобным явлением, – но это как-то…

– Удобно в нынешней ситуации?

– Да. Понимаешь, Дженни, я никак не могу отделаться от ощущения, что она выжидает, высчитывает, ну, в общем, затягивает дело.

– Ради чего?

– Она тянет, чтобы понять, как себя вести, будто она не может решить, что именно говорить, пока не выяснит, чем кончится дело с Терри. И на это у нее есть причина.

– Какая?

– А ты подумай. Девушка идет домой одна, она почти наверняка не остановится, к примеру, чтобы рассказать, как проехать куда-то, водителю-мужчине, но, если ее попросит об этом женщина, она, вероятнее всего, остановится.

– А что делает мужчина?

– Сидит, пригнувшись, на заднем сиденье с хлороформом наготове. Когда девушка подходит, выскакивает, обездвиживает и затаскивает ее в машину. Мы не знаем подробностей, но такой сценарий достаточно правдоподобен, как по-твоему?

– Да, согласна. А у тебя есть какие-нибудь свидетельства ее соучастия?

– Никаких. Но пока рано делать выводы. Бригада СОКО все еще исследует дом, а сотрудники криминальной лаборатории занимаются одеждой, в которой была Люси, когда Терри ее ударил. Но их свидетельства не помогут, если она скажет, что пошла вниз, в подвал, увидела, что делает муж, и с криком бросилась обратно. Вот это я и имею в виду, когда говорю, что она выжидает удобного момента. Ей выгоднее, чтобы Теренс Пэйн умер. Или чтобы он ничего не помнил. Так может случиться: у него очень серьезные травмы. Но, даже если Пэйн выздоровеет, он может решить скрыть ее участие в преступлении.

– Если она помогала ему, то наверняка надеется на потерю памяти или на его смерть.

– Именно так. Тогда ее участие в деле останется нераскрытым. Ты осматривала дом?

– Да.

– Ну и каково твое впечатление?

Дженни отпила вина из бокала и ненадолго задумалась, вспоминая: безукоризненный интерьер – как рекомендуют журналы, небольшие безделушки, стерильная чистота.

– Тебя, я думаю, интересует мое мнение о видеофильмах и книгах? – спросила она.

– И об этом тоже. Они кажутся немного вольными, даже грязными, особенно для спальни.

– Потому что это порно, да еще с извращенным сексом? Ну так что? – Она удивленно подняла брови. – Кстати сказать, у меня в спальне тоже лежит парочка кассет с мягким порно. Меня иногда тянет посмотреть на секс с извращениями. Да ладно, Алан, не красней. Я же не пытаюсь затащить тебя в кровать, просто хочу сказать, что несколько видеофильмов, показывающих вагинальный, анальный и оральный секс, и немного мягкого, согласованного партнерами садо-мазо – это вовсе не обязательные атрибуты убийцы.

– Да знаю я!

– И пока не доказан факт, – тоном строгой учительницы продолжала Дженни, – что, согласно статистическим оценкам, большинство убийц на сексуальной почве питают пристрастие к порнографии экстремального типа, неразумно тратить время на то, чтобы доказать обратное.

– И это мне известно, – согласился Бэнкс. – А что можешь сказать по поводу рисунков, горящих свечей и благовоний в подвале?

– Возможно, это средства для создания особой атмосферы.

– Очень похоже на какой-то ритуал.

– Вполне.

– Я даже задумывался, нет ли какой-нибудь связи между этим и четвертой жертвой, Мелиссой Хоррокс. Она увлекалась сатанинской рок-музыкой. Ну ты знаешь, Мерлин Менсон и другие ребята вроде него.

– А может, у Пэйна просто было обостренное чувство юмора? Решил выбрать жертву, соответствующую, так сказать, обстановке?.. Но, даже если Люси и участвовала в извращенном сексе и сатанинских ритуалах, это еще не улика, подтверждающая ее участие в убийстве.

– Да я не требую от тебя улик, которые могут фигурировать в суде, я прошу поделиться своими наблюдениями.

Дженни рассмеялась:

– Хватаешься за любую соломинку?

– Можно и так сказать. Кен Блэкстоун считает, что Пэйн, возможно, еще и Сикрофтский насильник.

– О чем ты?

– Два года назад, с мая по август – ты была в Америке, – неизвестный изнасиловал шесть женщин в Сикрофте. Его так и не взяли. Оказывается, Пэйн жил там в то время и еще не был женат. Он встретил Люси в июле, а в начале сентября они переехали на Хилл-стрит, тогда же он начал учительствовать в Силверхилле. Изнасилования прекратились.

– Не впервые серийный убийца начинает с изнасилования.

– Не впервые. И сейчас эксперты работают с ДНК.

– Кури, если хочешь, – предложила Дженни. – Я вижу, ты весь извертелся.

– Неужели заметно? Я бы и вправду закурил, если ты не против.

Дженни протянула ему пепельницу, которую держала в серванте на случай, если кто-нибудь из гостей окажется курящим. Сама она не курила, но, в отличие от некоторых своих подруг в этой стране, не придерживалась фанатически строгих правил, запрещающих курение в ее доме. Между прочим, в свое время в Калифорнии она испытывала куда большую неприязнь к никонацистам, чем к курильщикам.

– Так что, по-твоему, я должна делать? – спросила она.

– Свою работу, – ответил Бэнкс, чуть подавшись вперед. – Я уверен, что сейчас улик у нас в десять раз больше, чем надо, чтобы отправить Терри Пэйна за решетку, если он выживет. Люси – вот где мой интерес, а время идет.

– Что конкретно ты имеешь в виду?

Перед тем как ответить, Бэнкс затянулся сигаретой:

– Пока она в больнице, нам беспокоиться не о чем, но, как только она будет признана здоровой, мы сможем задержать ее максимум на двадцать четыре часа. Учитывая исключительность данного случая, это время могут увеличить до девяноста шести часов, но нам во что бы то ни стало надо найти серьезные доказательства ее причастности к преступлениям, если мы собираемся разрабатывать эту версию до конца, иначе она попросту исчезнет.

– Я все-таки считаю практически невероятным ее участие в убийствах. В ту ночь что-то разбудило ее, мужа не оказалось рядом, поэтому она пошла разыскивать его по дому, заметила свет в подвале, спустилась и увидела…

– Но почему она прежде ничего не замечала, Дженни? Почему не спускалась в подвал раньше?

– Да она боялась. Муж явно вызывал у нее страх.

– Да. Но Кимберли Майерс была пятой жертвой. Пятой.Почему Люси потребовалось столько времени, чтобы узнать, что делает муж? Почему она проснулась и пошла узнавать, в чем дело, только на этот раз? Она сказала, что никогда не спускалась в подвал – не осмеливалась. Так что особенное произошло тем утром?

– А вдруг она не хотела знать об этом прежде? Не забывай, что время между похищениями сокращалось, Пэйн активизировался, значит, стал менее бдительным, начал совершать ошибки, поэтому она уже не могла не заметить.

Дженни наблюдала, как Бэнкс с задумчивым видом затягивается сигаретой и медленно выдыхает дым.

– Ты думаешь? – спросил он.

– Раньше, если поведение супруга казалось ей странным, она могла подозревать, что он предается какому-то ужасному тайному пороку, и делала вид, будто ничего не замечает, – многие так поступают.

– Смахивают сор под ковер?

– Да. А почему нет?

– Выходит, мы оба считаем, что Люси Пэйн может быть ни при чем?

– И все-таки, Алан, объясни, чего ты хочешь?

– Я хочу узнать о ней все…

– Но…

– Постой, Дженни, дай мне закончить. Я хочу, чтобы ты узнала, о чем она думает, всю ее подноготную, детство, семью, фантазии, ее надежды и страхи…

– Остановись, Алан. Ну и зачем тебе все это?

– Тогда ты выяснишь подробности, которые помогут обвинить ее…

– Или снять с нее все подозрения…

Бэнкс поднял вверх руки:

– Если ты докажешь ее непричастность, отлично. Я не прошу тебя делать какие-то обобщения. Только копать.

– А если результаты моей работы окажутся абсолютно бесполезными?

– Это не важно. Мы хотя бы попытаемся.

– А разве это не работа полиции?

Бэнкс загасил сигарету:

– Не совсем. Меня интересует твоя оценка психологического профиля Люси Пэйн, сделанная на основе максимально тщательного анализа ее личности. Разумеется, мы проверим все версии, которые у тебя возникнут. Я не рассчитываю, что ты будешь выполнять работу детектива.

– И на том спасибо.

– Подумай об этом, Дженни. Если Люси действительно виновна, то она не вдруг начала помогать мужу похищать и убивать молодых девушек перед Новым годом – здесь дело в некой патологии на фоне психического расстройства, в каком-то ненормальном поведенческом стандарте, разве не так?

– Обычно так. Но даже если я узнаю, что она мочилась в постель, любила учинять поджоги и мучить животных, это все равно не даст тебе ничего, что можно использовать против нее в суде.

– Даст, если в пожаре, причиной которого был ее поджог, кто-то сгорел. Даст, если ты найдешь в ее жизни какие-нибудь странные события, которые мы сможем расследовать. Вот о чем я тебя прошу, Дженни. Пусть это станет начальным этапом твоего исследования психопатологии Люси Пэйн, и, если ты выявишь что-то подобное, ты сообщишь нам об этом, и мы приступим к делу.

– А если я ничего такого не обнаружу?

– Тогда и мы не сможем ничего предпринять. Да мы и сейчас не знаем, что делать.

Сделав несколько глотков вина, Дженни ненадолго задумалась. Алан был так настойчив, что это несколько насторожило ее, однако не настолько, чтобы отказаться от его предложения. В глубине души она чувствовала, что непонятное поведение Люси Пэйн интересует ее и как профессионального психолога, и как женщину. У нее до этого никогда не было шанса исследовать психологию вероятного серийного убийцы в процессе непосредственного общения, и Бэнкс, конечно, прав, говоря, что если Люси принимала участие в делах своего мужа, то она никак не может оказаться женщиной без прошлого. Если Дженни копнет поглубже, то, вероятно, отыщет кое-что в прошлой жизни Люси.

Она долила вина в их бокалы.

– Если я соглашусь? – спросила она. – Когда мне начинать?

– Прямо сейчас, – ответил Бэнкс, доставая из кармана блокнот. – Один из наших детективов заходил в банк «НэтУэст», где работала Люси Пэйн, разговаривал с сотрудниками, среди которых оказалась только одна, которая хорошо ее знает, Пат Митчелл. Затем Клайв и Хилари Ливерсидж – родители Люси, живут недалеко от Гулля.

– Они в курсе?

– Конечно, они знают. Мы что, по-твоему, ничего не делаем?

Дженни подняла тонкую выщипанную бровь:

– Ну и как они к этому отнеслись?

– Естественно, были поражены. Можно сказать, ошеломлены. Но, как потом рассказывал констебль, посланный к ним, разговор с ними ничего не дал. Они не поддерживали тесных отношений с Люси после того, как она вышла замуж за Терри.

– Они навещали ее в больнице?

– Нет. Ее мать очень больна, не выходит из дому, отец вынужден постоянно быть при ней.

– А что известно о родителях Терри?

– Мы выяснили, – ответил Бэнкс, – что его мать находится в психиатрической больнице – уже почти пятнадцать лет или около того. Шизофрения.

– А отец?

– Умер два года назад.

– Отчего?

– Обширный инфаркт. Он работал мясником в Галифаксе, имел приводы в полицию за несерьезные правонарушения на сексуальной почве: демонстрировал свои мужские принадлежности, подглядывал в дамские комнаты, ну, и другие подобные доблести. Весьма достойный предок для такого фрукта, как Терри Пэйн. Я удивляюсь, как Терри умудрился стать учителем.

– Сейчас, – со смехом сказала Дженни, – пустят в класс любого. Чудо не в этом. А в том, что он смог так долго продержаться на этой работе и сохранить отношения с сексуальным партнером.

– Это так важно?

– Вернее сказать, для меня – интересно. Доведись мне еще месяц назад составлять его психологический профиль, я бы отметила, что следует искать мужчину от двадцати до тридцати лет, который, вероятнее всего, живет один и работает кем-то вроде помощника по дому или подсобника на неквалифицированной работе. Ничего общего!

– Так ты берешься?

Дженни вертела в пальцах бокал. Струнный квартет Моцарта закончился, оставив лишь воспоминания о музыке. С улицы донесся шум проехавшей мимо машины, лай собаки. У нее достаточно времени, чтобы выполнить просьбу Бэнкса. Утром в пятницу она должна читать лекцию, но с этой лекцией она выступала уже не меньше сотни раз, поэтому подготовки не требовалось. И до понедельника, когда назначено несколько консультаций, она свободна.

– Да, для меня это станет неоценимым опытом. Для начала нужно поговорить с самой Люси.

– С этим проблем не будет. Ведь ты наш официальный консультант-психолог.

– Вон как ты заговорил, когда я тебе понадобилась!

– Я всегда был в тебе уверен. Неужто несколько недоумков…

– Ну все, – прервала его Дженни. – Ты меня убедил. Теперь я стойко перенесу все насмешки кучки тупых копов за моей спиной. Я уже большая девочка. Так когда я смогу поговорить с ней?

– Лучше сделать это как можно скорее, пока она проходит по делу как свидетель. Хочешь верь, хочешь нет, но известны случаи, когда защита утверждала, что психологи своими трюками подбивают подозреваемых оговаривать себя. Завтра утром тебе удобно? К одиннадцати часам я должен быть в больнице, чтобы присутствовать на очередном вскрытии.

– Счастливчик! Успехов тебе.

– Я могу заехать за тобой, если хочешь.

– Нет. После больницы и разговора с подругой Пэйн я поеду к родителям Люси, так что мне нужна своя машина. В больнице мы встретимся?

– В десять тебя устроит?

– Договорились.

Бэнкс объяснил, где расположена палата Люси, пообещал сообщить ее родителям о приезде Дженни, продиктовал адрес, встал, наклонился и нежно поцеловал ее в щеку.

Сейчас она желала лишь одного: чтобы его губы подольше задержались и подвинулись ближе к ее губам.

– Эй! Ты переходишь границы, – опомнившись, сказала она, – смотри, я привлеку тебя за сексуальные домогательства.

8

На следующее утро Бэнкс и Дженни, миновав полицейский пост, вошли в палату Люси Пэйн. К великой радости Бэнкса, врача в палате не было. Люси, лежа в кровати, читала журнал мод. Лучи солнца, пробивающиеся между шторами, падали на вазу с тюльпанами, стоявшую на прикроватном столике, на простыни и на подушки, пятнали по-больничному бледное лицо Люси солнечными зайчиками; пряди блестящих черных волос рассыпались по подушке. Сегодня цвет кровоподтеков стал более темным, выглядела она получше, чем накануне, однако половина головы все еще была забинтована. Здоровый глаз с длинными ресницами, черный и блестящий, пристально наблюдал за их приближением. Бэнкс не мог понять, что именно он выражает, однако ясно видел, что страха точно нет. Он представил Дженни, назвав ее «доктор Фуллер».

Люси едва заметно улыбнулась.

– Есть какие-нибудь новости? – спросила она.

– Нет, – ответил Бэнкс.

– Он умирает, да?

– Почему вы так думаете?

– Просто у меня предчувствие, только и всего.

– Если бы Терри умер, вы изменили бы свои показания?

– Как это?

– Об этом вы должны рассказать.

Люси замолчала. Бэнкс наблюдал, как хмурилось ее лицо, пока она обдумывала ответ.

– Если я должна… А если бы я знала… ну, понимаете… о Терри и этих девушках и всем остальном… Чем это мне грозит?

– Люси, вам следует быть более откровенной с нами.

Она облизала губы:

– Но я не могу. Сейчас-то точно не могу. Мне нужно позаботиться о себе. Я хочу узнать: если я вспомню что-то дурное, что вы сделаете?

– Смотря что вы вспомните, Люси.

Люси вновь погрузилась в молчание. Дженни села на край кровати, расправила юбку и спросила:

– А вы не вспомнили ничего нового о событиях вчерашнего утра?

– А вы психиатр?

– Психолог.

Люси посмотрела на Бэнкса:

– Меня могут заставить пройти тест?

– Нет, – успокоил ее Бэнкс. – Никто не может заставить вас пройти тестирование. По этой причине здесь и присутствует доктор Фуллер. Она хочет просто поговорить с вами. Она здесь для того, чтобы помочь. Можешь начинать, – еле слышно произнес Бэнкс, обращаясь к Дженни.

Люси внимательно смотрела на Дженни:

– Ну… я не знаю…

– Вам ведь нечего скрывать, верно, Люси? – спросила Дженни.

– Нет. Я просто волнуюсь, что они могут все повернуть против меня.

– Кто?

– Врачи. Полиция.

– Зачем им это надо?

– Не знаю. Потому что они думают, что я нечистая сила, дьявол.

– Никто не думает, что вы дьявол, Люси.

– Вас, наверно, интересует, как я могла жить с человеком, который творил этот ужас, верно?

– Так как вы могли жить с ним? – повторила ее вопрос Дженни.

– Он меня запугал. Он сказал, что убьет меня, если я от него уйду.

– Терри мучил вас?

– Да. Он бил меня. Так, чтобы следы побоев не были видны.

– Раньше, до утра понедельника?

– Да, – ответила Люси, касаясь рукой бинтов на голове.

– Люси, а почему в понедельник он изменил своим правилам?

– Не знаю. Я все еще не могу вспомнить.

– Хорошо, – продолжила Дженни. – Я не собираюсь принуждать вас говорить то, чего вы не хотите. Не волнуйтесь. Терри вас еще как-нибудь мучил?

– Вы о чем?

– Ну, к примеру, относился пренебрежительно, унижал в присутствии посторонних…

– Да. Если ему не нравилась еда, которую я приготовила, или рубашка была выглажена не очень тщательно. Он был просто помешан на своих сорочках.

– И что он делал, если рубашки выглядели не идеально?

– Он заставлял меня переглаживать их снова и снова. Однажды он даже прижег меня утюгом.

– Где?

– Где ожог не виден. – Люси отвела взгляд.

– Люси, меня интересует, спускались ли вы в подвал. Начальник полицейского управления Бэнкс, передавая ваши слова, сказал, что вы никогда там не бывали.

– Я была в нем только однажды…

– Утром в понедельник?

– Да.

– Но вы ничего не помните?

– Нет.

– Вы никогда не спускались туда прежде?

– Нет. Ни разу, после того как он закончил там перестройку, – ответила Люси каким-то странным, вдруг ставшим похожим на причитания голосом.

– Какую перестройку?

– Он сказал, что перестроил подвал в келью, в место своего уединения.

– И вас не мучило любопытство?

– Не так чтоб сильно. К тому же Терри всегда держал свое убежище под замком, а ключ носил с собой. Он сказал, если когда-нибудь заметит, что я была там, изобьет меня смертным боем.

– И вы поверили?

– Конечно. Он меня и без этого бил, – ответила Люси, глядя на Дженни горящим черным глазом.

– А Терри когда-либо говорил с вами о порнографии?

– Да. Он иногда приносил домой видеокассеты, говорил, что берет их у Джефа – это один из учителей в его школе. Иногда мы смотрели их вместе. – Она взглянула на Бэнкса. – Вы, должно быть, нашли их, когда обыскивали дом.

– А у Терри была видеокамера? – поинтересовался Бэнкс. – Он сам снимал видеофильмы?

– Да вроде нет, – ответила Люси.

– А какие видеофильмы ему нравились? – вновь завладела вниманием Люси Дженни.

– О том, как люди занимаются сексом. Как это происходит между девушками. Иногда – когда один партнер прикован наручниками к кровати.

– Вы сказали, что иногда смотрели эти фильмы вдвоем. Вам это нравилось? Как они на вас действовали? Может быть, он заставлял вас смотреть их?

Люси, накрытая простыней, повернулась, желая принять более удобное положение. Контуры ее тела вызвали у Бэнкса чувства и желания, совершенно нежелательные в данный момент.

– Да нет, мне все это не очень нравилось, – ответила она хрипловатым голосом, каким говорят маленькие девочки. – Но иногда, понимаете, ну… они возбуждали меня.

– Муж применял по отношению к вам сексуальное насилие, заставлял делать то, чего вы не хотели? – задала вопрос Дженни.

– Нет, никогда, – ответила Люси.

Бэнксу пришла в голову мысль, не была ли женитьба для Теренса Пэйна своего рода прикрытием, призванным внушить доверие людям. Привлекательная жена, хороший дом, приличная работа – именно это успокоило констеблей Баумора и Синга, и они не удосужились вторично навестить его. Терри мог удовлетворять свои порочные наклонности где-то в другом месте. Снимал проституток, например. Это стоит проверить.

– А вам не казалось, что он ходит к проституткам? – спросила Дженни, словно прочитав мысли Бэнкса.

– Иногда подозревала, но мне не хотелось об этом задумываться.

– Вы не замечали никаких странностей в его поведении?

– Например?

– Может, он поражал какими-то поступками или вы были удивлены тем, на что он способен?

– Да нет. У него был ужасный характер… он свирепел, если что-то шло не по его. А иногда, во время школьных каникул, я не видела его по нескольку дней.

– Вы не знали, где он?

– Нет.

– И он никогда вам об этом не рассказывал?

– Нет.

– И вас это не интересовало?

Она, казалось, вжалась в постель:

– Любопытство никогда не доводило до добра при общении с Терри. «Любопытство убило кошку, – говорил он, – и, если ты не будешь держать язык за зубами, это убьет и тебя». – Она покачала головой. – Не знаю, в чем я провинилась? Моя жизнь была совершенно обычной, до тех пор пока я не встретила Терри. После все пошло кувырком. Ну как я могла быть такой дурой? Знать бы… – вздохнув, Люси замолчала.

– Что знать, Люси?

– Что он не человек, а монстр.

– Разве вы не знали? Вы же говорили мне, что он бил вас, унижал, и наедине, и прилюдно. Уж не пытаетесь ли вы убедить меня, что считали такие отношения нормальными? Неужто вы думали, что так живут все люди?

– Нет, конечно. Но он страшный человек. Я была запугана. Поговорите с Мэгги. Она понимает.

– Мэгги Форрест? – переспросил Бэнкс. – Ваша соседка?

– Да. – Люси взглянула на него. – Это она прислала мне цветы. Мы говорили с ней об этом… о мужчинах, которые мучают своих жен, и она пыталась убедить меня уйти от Терри, только я не смогла. Когда-нибудь я, может быть, и набралась бы смелости. Не знаю. Но сейчас уже поздно говорить об этом, верно? Извините, я устала. Не могу больше говорить, хочу пойти домой и просто жить.

Бэнкс задумался, стоит ли сообщать Люси, что она еще долго не сможет попасть домой, потому что ее дом сейчас больше походит на археологические раскопки, полиция будет там работать еще несколько недель, а может, и месяцев. Решил, что не стоит ее пока волновать: в свое время она все узнает.

– Ну что ж, мы пойдем, – объявила Дженни, вставая. – Берегите себя, Люси.

– Я хочу попросить вас об одной услуге, – обратилась к ним Люси, когда Дженни и Бэнкс уже стояли на пороге.

– В чем дело? – поинтересовался Бэнкс.

– В доме, на туалетном столике в спальне, осталась маленькая коробочка с ювелирными украшениями. Это лакированная японская шкатулка, черная, разрисованная вручную разными красивыми цветами. В ней лежат все мои самые любимые украшения: сережки, которые я привезла с Крита, где мы проводили медовый месяц; золотая цепочка с сердечком, которую Терри подарил мне при помолвке. Это мои вещи. Будьте добры, принесите мне, пожалуйста, шкатулку.

Бэнкс окаменел, боясь, что вот-вот сорвется.

– Люси, – произнес он внешне совершенно спокойно. – Несколько молодых девушек, истерзанных и убитых, закопаны в подвале вашего дома, а вы можете думать только об украшениях?

– Это неправда! – с раздражением в голосе выкрикнула Люси. – Я очень сожалею о том, что произошло с этими девушками, поверьте, но это не моя вина. И я не понимаю, почему из-за этого мне нельзя получить свою шкатулку. Кроме сумочки и кошелька, мне ничего не позволили взять из дома, а перед этим их еще тщательно осмотрели.

Бэнкс следом за Дженни вышел в коридор, и они направились к лифту.

– Успокойся, Алан, – сказала Дженни. – У Люси что-то похожее на раздвоение личности, и она старается отстраниться от случившегося, не осознавая эмоциональной тяжести трагедии.

– Да, – задумчиво произнес Бэнкс, глядя на стенные часы. – Ты меня утешила… Мне надо идти на вскрытие очередного трупа, но я, черт возьми, приложу максимум усилий, чтобы не забыть, что Люси Пэйн не виновата ни в одной из этих смертей и что она старается отстраниться от всего, что произошло. Спасибо тебе.

Дженни накрыла его руку ладонью:

– Я понимаю, как ты расстроен, Алан, но ты не должен давить на нее. Да из этого ничего и не получится. Потерпи.

Подошел лифт, и они вошли в кабину.

– Пытаться разговаривать с такой женщиной, все равно что носить воду в решете, – со вздохом сказал Бэнкс.

– Она весьма странная, это верно.

– Это твое профессиональное мнение?

– Дай мне обдумать нашу беседу, – с улыбкой ответила Дженни. – Поговорим позднее, после того как я побеседую с ее сослуживицей и родителями. Ну пока.

Двери кабины раскрылись на первом этаже, и она быстро зашагала к парковке. Бэнкс глубоко вздохнул и нажал кнопку «вниз».

Сегодня Рапунцель смотрится намного лучше, решила Мэгги, отступив назад и внимательно изучая свою работу. Принцесса уже не выглядела так, будто одного хорошего рывка за волосы будет достаточно, для того чтобы сорвать ее голову с плеч, и совсем не походила на Клэр Тос.

Кстати, вчера Клэр почему-то не навестила ее по пути из школы, и Мэгги терялась в догадках, почему девушка, как обычно, не зашла к ней. Возможно, после всего случившегося она станет менее общительной. А может быть, ей просто захотелось побыть одной, чтобы немного успокоиться. Мэгги решила, что поговорит о Клэр со своим психотерапевтом, доктором Симмс, и в случае необходимости покажет ее врачу. Прием был назначен на завтра, и Мэгги, несмотря на все события этой недели, решила соблюдать расписание.

Репортажа Лорейн Темпл в утренней газете не оказалось, отчего Мэгги даже почувствовала некоторое разочарование. Она понимала, что журналисту нужно время, чтобы проверить факты, обработать материал. А они разговаривали только вчера, Лорейн, должно быть, готовит большую статью, чтобы привлечь внимание читателей к положению женщин, страдающих от насилия в семье, – такая тема подходит для воскресного выпуска.

Склонившись над мольбертом, Мэгги продолжила работу над наброском Рапунцель. Она включила настольную лампу: утреннее небо было сплошь затянуто дождевыми облаками.

Не прошло и двух минут, как зазвонил телефон. Мэгги, отложив карандаш, сняла трубку.

– Мэгги?

Она сразу узнала этот мягкий, чуть с хрипотцой голос.

– Люси? Ну как вы?

– Я чувствую себя намного лучше, правда.

Мэгги поначалу смутилась, даже немного растерялась: не знала, что сказать. Хотя она послала цветы и защищала Люси перед Лорейн Темпл, она отдавала себе отчет, что они практически не знают друг друга и, если бы не случайность, никогда бы не сблизились.

– Я очень рада вас слышать, – после паузы сказала Мэгги, – и искренне довольна, что вам получше.

– Я просто хотела поблагодарить вас за цветы, – продолжала Люси. – Они прелестны. С ними моя палата меньше напоминает больницу. Вы здорово придумали.

– Это единственное, что я могла сделать.

– Вы единственный человек, проявивший обо мне заботу. Все остальные от меня быстренько открестились.

– Ну что вы, Люси. Я уверена, вы ошибаетесь.

– К сожалению, это так. Даже мои друзья-сослуживцы.

Следующий вопрос Мэгги заставила себя задать с трудом и только из вежливости:

– А как Терри?

– Они мне ничего не говорят, но я думаю, он в критическом состоянии. Наверное, он умрет. Я думаю, полиция собирается предъявить мне обвинения.

– Почему вы так думаете?

– Не знаю.

– Они уже говорили с вами?

– Дважды. Только что у меня были старший инспектор и психолог. Она замучила меня вопросами.

– И о чем же?

– О том, как относился ко мне Терри, о нашей сексуальной жизни. Я чувствовала себя полной дурой. Мэгги, мне здесь страшно и одиноко.

– Вы знаете, Люси, возможно, я смогу оказать вам некоторую помощь…

– Спасибо вам.

– У вас есть адвокат?

– Нет. Даже среди знакомых.

– Значит, так, если полиция еще раз посетит вас, не произносите ни слова. Я знаю, на что они способны, вывернут ваши слова наизнанку, перетолкуют, обернут против вас. Одна из подруг Руфи и Чарльза, Джулия Форд, – адвокат. Я как-то встречалась с ней, она мне понравилась. Джулия подскажет вам, что делать.

– Но, Мэгги, у меня нет денег на адвоката.

– Не волнуйтесь. Этот вопрос мы как-нибудь с ней уладим. Вы не будете против, если я позвоню ей от вашего имени?