Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

МЕЖЗВЕЗДНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Год 5 ПП

За шесть часов до отлета «Моргана» Ирелла сидела на краю кровати, глядя прямо перед собой, на неактивную текстурную стену каюты. Оптика опять проигрывала перед ней все тот же файл. С тех пор как записала, она просматривала его по крайней мере раз в день и все равно каждый раз чувствовала легкий укол вины.

«У меня не было выбора. Надеюсь, они поймут».

– Нельзя продолжать совещаться и откладывать решение до появления какого–то мифического консенсуса, – говорила она в записи. – Это не настоящее лидерство, а в его отсутствии мы виноваты, виноваты тысячи лет. Иногда просто нужно сделать выбор – потому что если ты в состоянии сделать выбор, значит, ты имеешь на это право. Обстоятельства таковы, что иного выбора у нас нет, кроме как создать вас. Цивилизация, которой мы даем начало, сходна с моим поколением. Как и вас, нас родили не спрашивая. Из–за обстоятельств, в которых мы оказались, у нас не было выбора, как прожить нашу жизнь. Но, в отличие от нас, у вас свобода выбора будет. Это самый ценный подарок, который я могу вам сделать. Сам факт того, что вы родитесь одни, в этом уникальном месте, дает вам свободу. Вы можете выбирать, помогать ли борьбе, длящейся вот уже десять тысяч лет… или нет. Эта способность – единственное, чего у вас не отнять. Конечно, я надеюсь, что, сделав выбор, вы решите присоединиться ко мне. Но если нет, я желаю вам всего наилучшего на вашем пути к той цели, которую вы для себя наметили.

Запись кончилась. И, как всегда, с губ Иреллы сорвался тихий вздох. «Теперь слишком поздно беспокоиться». Она никогда до конца не понимала, почему сожаление сжигает ее каждый раз, когда она проигрывает запись. «Я все сделала правильно». Хотя судить будет история. «Если останется хоть кто–то, чтобы пересмотреть человеческую историю».

Может, совсем не вина была причиной ее тревоги, а осознание ответственности, которую она на себя взяла, ее самонадеянность. Масштаб сделанного ею был колоссален, и только один человек разделял это – что отнюдь не снимало с ее плеч бремени обязательств.

Дверь каюты открылась, и вошел Деллиан, сопровождаемый дистанционкой, нагруженной всем их имуществом – парой коробок, вместивших всё, что они накопили. Совсем немного для двух жизней. Давным–давно люди обзаводились целыми домами, полными материальных воспоминаний.

Но то, как он улыбнулся при виде нее, сделало вселенную чуточку лучше. Даже супероружие оликсов не могло убить его любовь, и это стоило больше любых сокровищ.

– Привет, – сказала она.

Он озадаченно глянул на пустые стены:

– А что, текстура не работает? Ради святых! Переоборудование «Моргана» заняло три месяца. Могли бы проверить получше!

Ирелла встала и обняла его.

– Успокойся. Я ждала тебя, вот и всё.

– О. Спасибо. Так что там у тебя?

Она велела своей инфопочке включить среду. Стены превратились в голые металлические переборки с вмурованными в них овальными иллюминаторами, выходящими на гигантскую космическую станцию, всю из шпилей и дисков, висящую высоко над ночной стороной планеты, каждый континент которой представлял собой отдельный город. Огни городов сияли так, будто все звезды спустились с небес, чтобы заселить землю, а над всем этим великолепием сотни планет вращались вокруг солнца, разделяя одну орбиту, и каждая блистала сапфировыми, белыми, нефритовыми оттенками землеподобного мира. Причудливые и удивительные космические корабли грациозно курсировали в пространстве станции, отбывая и прилетая непрерывными потоками.

– Это уже кое–что, – признал Деллиан.

– Это могло бы быть нашим, – с грустью сказала Ирелла. – Так бы мы жили, такое бы строили. После Последнего Удара.

Он обнял ее крепче, так что голова его прижалась к ее груди.

– Мы справимся. Вот увидишь.

– Да.

– Ты готова?

– Конечно.

Он оторвался от нее и посмотрел снизу вверх. Взгляд его был пугающе глубоким, напряженным.

– Мы еще можем остаться здесь, в хабитатах. Это будет хорошая жизнь.

– Для нас. А как насчет наших потомков, если Последний Удар не сработает?

– Как сказало Лонев, они разработают тут новое оружие, такое, которое сможет победить оликсов. Кроме того, я думал, ты этого хочешь: общества, разорвавшего цикл исхода.

– Да, конечно. Но я слишком много вложила в миссию Последнего Удара, и тебе бы стало все здесь ненавистно. Не притворяйся, что это не так.

– Полагаю, мы достаточно хорошо знаем друг друга.

Она наклонилась и поцеловала его в макушку:

– Полагаю, да.

Это было совсем не похоже на отлет «Моргана» с Джулосса. Тогда они собрались отпраздновать отправление других кораблей Удара, каждый из которых избрал свой путь через галактику. То была церемония надежды и предвкушения, и их преданность цели оставалась нерушимой. На этот раз в главном зале звездолета собралось едва ли сто человек из тысячи, находящихся на борту. Более семисот уже распределились по анабиозным камерам, чтобы проспать все двенадцать лет путешествия к нейтронной звезде. И все равно они прибудут на пятьдесят лет позже кораблей–сеятелей, движущихся с еще более высокой релятивистской скоростью.

– Где все остальные? – спросил Деллиан, одевшийся по такому случаю в парадный мундир взводного – и потому оказавшийся в меньшинстве.

– Заняты, – ответила Ирелла. – Нужно мониторить много новых систем.

Деллиан отнесся к этому скептически; для мониторинга систем существовали гендесы. Он взглянул на большой экран, на котором демонстрировалось пространство сразу за корпусом «Моргана». Тридцать недавно построенных боевых кораблей Последнего Удара окружили станцию условной сферой диаметром пятьсот километров. Все они создавались по образцу «Моргана», то есть представляли собой семь выстроившихся в ряд решетчатых шаров, щетинящихся множеством сбрасывающих тепло зубцов. Но были и отличия. Задняя секция теперь содержала двигатель, разработанный для проекта «Актеон», – пять ребристых овалоидов, испускающих жутковатое аквамариновое свечение, а на пятой палубе размещалось ядерное оружие, созданное командой Вим: длинные пучки отвердевшего света пульсировали в ритме сердцебиения. За флотом виднелись три хабитата – тенями на фоне звездной гряды, рассекающей бездонную тьму глубокого космоса.

– Ты в порядке? – спросила Ирелла.

– Конечно.

Люди начали рассаживаться. Деллиан показал на ряд перед сценой.

– Нас так мало, да? – сказал он. Словно признался в чем–то.

– Ты говорил с Энсли перед тем, как он улетел с кораблями–сеятелями?

– Не так уж много. А что?

– Мы частенько беседовали о том, как мало на самом деле влияния оказывает жизнь на вселенную.

– Не думаю, что дотягиваю до такого уровня философии.

Ирелла взяла Дела под руку и помахала только что вошедшему Александре.

– Самоуничижение паче гордости.

– Тебе его не хватает?

– Да. Потому что без него мы в меньшей безопасности. Но он правильно сделал, что улетел вместе с сеятелями. Он сможет защитить их, пока они насаждают цивилизацию нейтронной звезды, а та уже воздвигнет свою защиту.

– Точно.

И снова он почувствовал легкое беспокойство. Несмотря на все заседания консультативного совета, дебаты и комитеты стратегических разработок, Последний Удар по–прежнему оставался концепцией Иреллы. Логичной, разумной, имеющей наибольшие шансы на успех. И всё же…

«Может, я параноик».

На каком–то фундаментальном уровне он знал, что Ирелла никогда не предаст их. Так, может, его сомнения – остатки воздействия нейровируса оликсов?

Будем надеяться.

И это была, пожалуй, самая безумная мысль из тех, что когда–либо приходили ему в голову.

Александре присоединилось к ним, сев рядом с Иреллой; нашли себе места и остальные из взвода.

– У тебя есть еще минута, прежде чем закроются порталы на Сисакет, – с усмешкой сказал Деллиан старому наставнику.

– Ни за что, – ответило Александре. – Видишь, что случилось в последний раз, когда я позволил вам уйти одним?

– Не стоит превращать нас в предлог, оправдывающий то, что ты покидаешь хабитаты, – сказала Ирелла. – Мы собираемся дать бой оликсам. Шансы на успех неизвестны.

Деллиан сердито нахмурился:

– Святые! Это же все твоя идея.

– Знаю. Но вы должны следовать плану по правильным причинам.

– Эй, вы двое, перестаньте ругаться, – одернул их веселый Джанк. – Капитан здесь.

На сцену вышло Кенельм. Деллиан обрадовался, увидев, что оне тоже в форме. Знакомые вещи и традиции действовали на него успокаивающе, хотя он и вполовину не был сейчас так уверен, как тогда, когда «Морган» покидал Джулосс. Борьба оказалась куда серьезнее, чем они тогда представляли. И отчаяннее.

На экране появилось лицо Лонев, заслонив половину флотилии Последнего Удара.

– Мне бы хотелось произнести мою старую прощальную речь, – сказало Кенельм, – но все мы знаем, что она больше не подходит. На этот раз, отправляясь в путь, мы идем навстречу угрозе, куда более серьезной, чем можно себе представить. Приманка Ваяна, возможно, и не дала того результата, который мы ожидали, зато мы стали сильнее и лучше осведомлены. Кроме того, мы спасли от порабощения четверть миллиона человек, а это достижение, которым воистину можно гордиться. Теперь освобожденные нами жизни останутся здесь, в безопасности, среди звезд, вольные выбирать собственную судьбу.

Деллиан почувствовал, как напряглась Ирелла при этих словах Кенельм.

– Едва ли мы когда–нибудь еще увидим друг друга, – продолжил капитан, глядя на изображение Лонев, – но, возможно, наши потомки встретятся с вашими потомками на отвоеванной Земле.

– Мы будем стремиться исполнить это пророчество, – официально отозвалось Лонев. – От имени всех нас, выбравших эту жизнь, я благодарю вас за службу и желаю удачи.

– Чтобы победить, нам понадобится много больше, чем просто удача, – пробормотал Фалар. Тиллиана двинула его локтем.

Кенельм с достоинством поклонилось Лоневу:

– В любом расставании есть и горечь, и сладость. Мы идем вперед, чтобы противостоять древнему врагу. Святые больше не с нами, но их дух живет в каждом из нас. Миссия Последнего Удара почтит их память той же самоотверженной решимостью, какую продемонстрировали они нам. Знайте, Святые: мы вас не подведем.

– Мы вас не подведем, – торжественно пообещал и Деллиан.

Или погибнем, стараясь не подвести.

По знаку Кенельм все встали.

– Мы улетаем не с печалью, но с надеждой, – сказало оне.

Оптический дисплей показал Деллиану, что все портальные соединения с хабитатами отключены. Двигатель «Моргана» включился, и они начали набирать разгон. Вокруг выстраивались широким кругом остальные тридцать кораблей флотилии, оставляющей позади три хабитата. Такого порядка они будут придерживаться следующие сто тридцать семь световых лет.

Деллиан молча смотрел на экран. Три хабитата тускнели, удаляясь. Потом в темноте космоса быстро выросли три тонких голубых кольца расширяющихся порталов, приветливо приглашая хабитаты скользнуть в них. Потом все исчезло.

Вот так. Мы это сделали.

Он повернулся и поцеловал Иреллу:

– Спасибо.

Затем Деллиан обратился к своему взводу:

– Ладно, завтра, значит, последняя тренировка, а потом все в анабиозные камеры. Честно говоря, не хочется мне целых двенадцать лет торчать на этом корабле, пялясь на вас, ребята.

ЛОНДОН
декабря 2206 года

Камера предварительного заключения была вся из бетона: стены, пол, потолок. Только дверь железная, взрывоустойчивая, толщиной в полметра.

Олли так и не снял свой страховочный ошейник. Он сидел на карбоновой койке рядом с Лоло. Они не держались за руки. Не разговаривали. Оба смотрели прямо перед собой.

Наконец Олли не выдержал и завопил:

– КАКОГО ХРЕНА?

Лоло заплакало.

– Ох, ради Христа. – Олли неуверенно приобнял оне.

– Прости. Прости. Прости.

– За что? – спросил искренне озадаченный Олли. – Это дерьмовое время для жизни, и чем дальше, тем хуже. Я, наверное, сдох бы, добираясь до Николаи. Лондонский щит скоро падет, как Берлинский. Как же ты залетело?

– Так получилось. Мой гендерный цикл нарушен. Думаю, из–за стресса. Это случайность. Но это прекрасная случайность, Олли. У нас будет ребенок!

– Ребенок… Мы же не выберемся из этого дерьма, ты же знаешь, верно? Это будет самая короткая, самая жалкая жизнь. Мой ребенок…

– Олли, там, где есть жизнь, есть и надежда. Всегда.

– Тупица ты.

– Прости.

Он придвинулся ближе.

– Перестань это говорить. – Ладонь Олли легла на живот Лоло, прижалась к красной ткани платья. – Сколько уже?

– Два с половиной месяца.

– И не скажешь. Ты уверено?

– Тесты на беременность не ошибаются. Я сделало четыре.

– Почему ты мне не сказало?

– Боялось. В смысле это же не лучший в мире день, да?

– Этот день не настал бы, если бы ты сказало.

– Это не моя вина! – всхлипнуло оне.

– Я знаю. Всё в порядке. Это мне надо просить прощения. Я не должен был кричать на тебя. Просто… время, Лоло. Не слишком хорошее ты выбрало время.

– Они собираются предложить тебе сделку.

– Знаю.

– Не делай ничего безумного, ладно? Я люблю тебя. Я не смогу сделать это без тебя. – Рука оне потянулась к животу.

Олли сокрушенно кивнул:

– Понял.

– Ты действительно думаешь, что Лондон падет?

– Не сейчас. Не для тебя. Я позабочусь об этом. Во всяком случае, ты же утопиец. Ты имеешь право на репатриацию в Акиту. – Он вскинул голову, разыскивая датчики, которые должны были тут быть, но оставались невидимыми. – Эй, слышите? И это прежде, чем вы сделаете мне предложение!

– Я никуда не уйду без тебя, – сказало Лоло.

– Давай просто посмотрим, куда это нас приведет, ладно? Я им, верно, страшно нужен, иначе лежал бы уже носом вниз на дне доков.

Олли выжидающе озирал голые стены.

Меньше чем через минуту дверь распахнулась. В камеру вошел Кохаи Ямада всё в той же ветровке. Два вооруженных охранника остались стоять снаружи.

– Значит, так, – сказал Кохаи. – Лоло, попрощайся–ка пока со своим приятелем. Нам с Олли надо чуток побеседовать.

– Я никуда не пойду, – заявило Лоло.

Олли отлично знал этот тон. Вздохнув, он обнял оне и нежно поцеловал:

– Всё путем. Это наш билет отсюда, так что не капризничай, а то испортишь чего ненароком.

Лоло хмуро покосилось на Кохаи и с демонстративной неохотой поднялось:

– Будь осторожен. Я им не доверяю.

– Я тоже.

– Знаешь, они забрали Бика и бабушку, когда привезли меня сюда. Погрузили их коконы в ап–фургон.

Олли мрачно зыркнул на Кохан:

– На хрена?

– Вот, – многозначительно протянуло Лоло. – Что ты и говорил.

– Э. А что именно?

– Ты не параноик, если за тобой действительно следят.

Оне повело рукой, как бы охватывая камеру.

– Береги себя. – Олли поцеловал Лоло, потерся щекой о щеку. – И… ешь нормально, и все такое. И никакого нарка, вообще никакого!

– Я завязало больше месяца назад. А ты и не заметил.

– Ох. Прости. Уже знаешь, кто у нас будет?

Лоло нахмурилось, потом с легким раздражением покачало головой:

– Мои гены доминантные, Олли. Наш ребенок родится омни, конечно.

– Хорошо. Это хорошо.

Последний поцелуй, и Лоло вышло из камеры, быстро оглянувшись, когда дверь уже захлопывалась:

– Я люблю те…

Олли перевел дыхание.

– Я имел в виду именно то, что сказал, – твердо проговорил он. – Оне вернется на Акиту прежде, чем мы хотя бы начнем обсуждать условия.

– Крутой парень, да?

– Я знаю свои права.

– Немудрено. Ноль – число, которое несложно запомнить.

– Оне – гражданин Утопии.

– Что дает право на полное дерьмо.

– Да пошел ты!

– Но в качестве жеста доброй воли я согласен. Лоло Мод будет позволено вернуться на Акиту.

– О. Хорошо. Спасибо.

– Олли, это путешествие в один конец. Оне больше не вернется. И ты – известный преступник, досье которого длиннее интерактива о Сумико. Ты же любишь Сумико, верно?

О, черт.

– Угу. – Если им известно это, значит, им известно все. – Чего вы хотите?

– Того же, чего и ты: Николаи.

– Ты сказал, что знаешь, где она. Зачем же вам я?

– О, вот тут–то все и усложняется. Мы не можем позволить ей узнать, что нам известно о ней.

– Так возьмите и уберите ее. Есть же снайперы. Дроны. При чем тут я? Я – никто.

– Отнюдь, Олли, отнюдь. Ты – кое–кто очень важный. Сегодня, во всяком случае.

– Пошел ты еще раз.

– Дело вот в чем. Николаи работает на оликсов…

– Зачем? – выпалил Олли. – Не понимаю. Никогда не понимал. Она и Джад – они же обе предали нас.

– Ты тоже, Олли. Вы пытались уничтожить ретрансляционную станцию в Кройдоне. Без нее – без той энергии, которую она подает на генераторы Лондонского щита, – мы все сейчас были бы коконами на борту «Спасения жизни».

– Слушай, мы же не знали. Мы были глупы, да, но Легион никого не предавал. Мы сделали это ради денег. Не для гребаных чужаков! Но Николаи и Джад – они знали. И все равно делали. Они, должно быть, заключили какую–то сделку с оликсами, верно?

– Ты так полагаешь?

– Ну а как иначе–то? Нет никакой другой причины. Я думал об этом два года. Потому и пошел за ней.

– Понимаю. Месть заложена в каждом из нас. Культура, воспитание, цивилизация… Месть первобытна. И когда мы теряем все остальное, остается она.

– Нет, ты все–таки не понимаешь. Николаи стала бы моим рычагом давления.

Кохаи взглянул на него с любопытством:

– Ты хотел заключить с ней сделку?

– Я собирался заставить ее пойти на сделку, да. Мне нечего было терять. А потом случилось все это дерьмо. – Он развел руками, точно приглашая полюбоваться на бетонную камеру. – И Лоло… в смысле… черт!

– Какую сделку?

– Она знает оликсов. Оликсы знают, как обратить вспять окукливание. Должны знать. Они могут вернуть мне бабулю и Бика.

– А. – Кохаи улыбнулся.

Не понравилась Олли эта улыбка. Не было в ней ни грана сочувствия.

– Теперь понимаю, – сказал Кохаи. – Что ж, умный ход.

– Да? Тогда как я тут оказался?

– Судьба. И бедный старый Карно Ларсен. Что ты с ним сделал?

– Ничего! Клянусь! Он просто умер. Вы не можете обвинить меня в этом.

– Нет. Но остаются еще налет на Кройдонскую станцию и дом на Личфилд–роуд. Эти обвинения никуда не делись.

– Ну? И что? Что вы собираетесь делать? Запереть меня здесь? Надолго?

– Часов на десять.

– Э?

– Лондонский щит откажет самое большее через десять часов, если не остановить диверсионную деятельность Николаи. Они буквально грызут генераторы, кусок за куском.

– Но… если вам об этом известно, остановите их.

– Тут картина пошире, Олли. Такая широкая, что даже я не вижу ее всю.

– Погоди. Вы что, собираетесь позволить Лондону пасть? Не может быть.

– Чтобы предотвратить падение Лондона, нам нужно сначала устранить Николаи – причем таким способом, который не вызовет никаких подозрений. И этот способ – ты, Олли. Парень из банды, затаивший злобу и жаждущий мести, – тут нет ничего подозрительного. Ты недостаточно умен, чтобы быть кем–то другим.

– Дерьмо. Вы хотите, чтобы я убил ее?

– Я не политик и не собираюсь нести всякую чушь вроде «устранения угрозы» или «разрешения конфликта». Да, мы хотим ее смерти. Но она должна знать, что это делаешь ты – чтобы отомстить за Легион.

– Нет, не врубаюсь. Если она умрет, какая разница, что там она подозревала – а кстати, что?

– Что мы знаем о ней. Что тебя послали мы. Ясно? Так что просто сделай то, что мы просим. Тебе же все равно.

– Вовсе нет. Ты просишь меня кого–то убить. А я даже не уверен, что смогу.

– Ты убил Карно Ларсена.

– Нет! Он… Я не виноват!

– Конечно. А что насчет Николаи?

– А что насчет нее?

– Ты пытался найти ее два года. Что ты планировал сделать, заполучив ее? Сводить на романтический ужин? А потом в клуб?

– Да пошел ты!

– Олли, у нас мало времени. Мне нужно знать твой ответ.

– Скажи, почему она не должна знать о вас, – упрямо сказал Олли. Это все, что у него осталось сейчас, чтобы разобраться в том потоке дерьма, в который превратилась его жизнь.

– А ты подумай. Она работает на оликсов, верно? Они поддерживают с ней связь, так что, если она что–то заподозрит, они об этом узнают. А этого мы не можем допустить ни при каких обстоятельствах.

– Но если она умрет, она… Ох! – Олли захотелось свернуться клубком. Сошла бы и доза зеро–нарка, пожалуй. – Если она заподозрит, что я работаю на вас, и убьет меня… та–а–ак. Черт. Ты не веришь, что я это сделаю.

– Вообще–то верю. Проблема в том, что ты попадешь в исключительно враждебную среду. Нет никаких гарантий. Так что приходится планировать исходя из этого.

– Да. Полагаю.

– Могу чуток подсластить, – сказал Кохаи.

– Чем? Вы же отошлете Лоло домой. – Олли резко вскинул глаза. – Отошлете же, да?

– Да, но мне нужна твоя преданность – настоящая преданность. У нас только один шанс, и он должен сработать.

Дверь камеры открылась, и Олли уставился на вошедшую женщину. Она была в простой белой рубашке и темных брюках, то есть явно не относилась к тем, кто заботится о своей внешности. И лицо ее было довольно обыкновенным. Светло–карие глаза, аккуратно и коротко подстриженные черные волосы. Пожалуй, небольшая примесь азиатской крови. Человек, которого трудно запомнить. Идеальная «типичная женщина».

– Это Лим Танью, – представил «гостью» Кохаи.

– Рада познакомиться, – сказала Лим.

– Да уж.

– Лим из медицинской группы Обороны Альфа. Правильно, Лим?

– Имею такую честь.

– Медицинской? Обороны? – Олли не улавливал смысла, и это было нехорошо.

– Лим занимается исследованием коконов.

– Исследованием?

– Моя группа изучает возможность обращения процесса вспять, – пояснила женщина. – И мы добились кое–каких весьма многообещающих результатов.

– Да вы, на хрен, издеваетесь!

– Нет. Процесс находится на экспериментальной стадии, но, чтобы продвинуться дальше, нам нужно перейти к полноценному испытанию на людях.

– Охренеть. Это вы о бабушке и Бике, что ли?

Кохаи пожал плечами:

– Кто–то должен быть первым. Это их шанс, Олли. Иначе их отправят в убежище «зеленой зоны», к миллионам других, кто там содержится. Ну вот скажи – даже если Лондон переживет завтрашний день, насколько ты уверен в том, что правительственная программа восстановления доберется до них прежде, чем мы победим и прогоним оликсов?

– Ублюдки. А если не получится?

– Честно говоря, – сказала Лим, – я даю семидесятипятипроцентную гарантию их полного восстановления в заново выращенном теле.

– А какие у тебя шансы заставить Николаи это сделать? – мягко поинтересовался Кохаи.

Олли уже знал, каким будет его ответ. Конечно, он согласится. Просто сказать это вслух, признать это будет очередным поражением. Но он уже проиграл партию жизни – в тот день, когда Легион получил первый платеж от Джад.

– Для этого вы заберете их с Земли? – слабо спросил он.

– Моя лаборатория в системе Дельты Павлина, – кивнула Лим.

– Так что Лоло сможет подтвердить, что мы играем честно, – сказал Кохаи. – Олли, мне нужен ответ. У нас очень мало времени.

– Ладно. Я это сделаю.

Лейпциг пал, когда Кохаи вел Олли в комнату внедрения, устроенную на третьем этаже Гринвичской башни. Новости выплеснулись на его линзы еще на лестнице. Единственный генератор щита отключился, пораженный вирусом, и одновременно вырубилась энергия из–за диверсии на кабеле. В обычное время вторичный источник питания среагировал бы мгновенно. Но оборудование, перегруженное двумя годами напряженной работы, слишком истрепалось, а вирус «запорошил глаза» управляющему Ген 8 Тьюрингу, и перенаправление энергии включалось слишком долго, слишком много миллисекунд. Генератор взорвался, запустив каскад, поскольку оставшиеся генераторы не смогли ничего скомпенсировать.

Орбитальные спутники–шпионы видели, как защитная стена искусственно сгущенного воздуха разлетелась в клочья. Секундой позже корабли Избавления отключили энергетические лучи, но это уже не имело значения. Бушующий наружный воздух обрушился вниз, точно наэлектризованный поток магмы. В городе словно разразилось землетрясение. Лопнули миллионы окон, просели крыши, стены пошли трещинами. Здания повыше угрожающе зашатались. Некоторые рухнули в грохочущих клубах пыли, закручивающихся свирепыми вихрями под напором штормовых ветров, несущихся по всем дорогам.

Муниципальные датчики показывали людей, что пробирались по улицам, борясь с ураганным шквалом. Крики их терялись в вое катаклизма. Летящие обломки превратились в шрапнель, режущую кожу. Сухая трава и голые деревья начали тлеть.

Все сетевые каналы связи с Лейпцигом сразу отключились – вместе с остававшимися в городе порталами. Где–то на подсознательном уровне Кохаи этому даже обрадовался. Он уже видел, что происходит после того, как рушится щит, – как на людей охотятся, как их подчиняют и забирают. И не хотел «любоваться» этим снова.

На линзы выплеснулась иконка Юрия.

– Видел Лейпциг?

– Да. – Кохаи неуверенно покосился на Олли; пожалуй, они не могли мотивировать его еще сильнее, открыв доступ к информации.

– Согласно последним разведданным, на подходе новый тип боевого корабля оликсов. Они будут здесь через пять дней, – сказал Юрий. – Не хотелось бы затягивать Ответный Удар, но нам нужен еще день, чтобы все подготовить. Если ты собираешься закрывать проблему диверсий в Лондоне, то это надо провернуть быстро.

– Мои команды наготове. Нужно только, чтобы Олли сделал свое дело. Это еще максимум полчаса.

– Хорошо. Ладно, удачи. Мне правда жаль, что приходится накладывать на тебя все эти ограничения.

– Я понимаю. Не волнуйся.

– Слушай, если Олли облажается, возвращайся сюда, в Дельту Павлина.

– Спасибо за предложение, шеф, но тут, внизу, много людей, заслуживающих того, чтобы выбраться. Не только я.

– Не строй из себя мученика, Кохаи. За последние два года их было так много, что еще одного никто не заметит. Кроме того, тебя ждет жена.

– Да.

– Еще одно. Когда бы ты ни появился здесь, меня рядом не будет, так что я просто хотел сказать, как высоко ценю то, что ты сделал. Ты отличный сотрудник службы безопасности, Кохаи.

– В каком смысле – «тебя рядом не будет»?

– У всех у нас свои роли.

– Тут кто–то что–то говорил о мучениках?

– Я не мученик. Со временем ты это узнаешь. Но мы больше никогда не увидимся.

– Шеф!

– Ты хороший человек, Кохаи. Я доверяю тебе спасти Лондон. А теперь прощай. – И иконка Юрия исчезла.

– Дерьмо!

Олли встревоженно посмотрел на него:

– Что?

Кохаи промолчал, только сейчас осознав, что у него дрожат руки. Потом посмотрел в лицо этого глупого парня. Олли получил несколько периферий, доставленных Лим, созданных по какой–то новой технологии, разработанной Обороной Альфа. Предполагалось, что эти устройства невозможно обнаружить, но с имплантацией пришлось поторопиться. В результате Олли явно страдал от боли: он был красным, потным и постоянно морщился.

– Ничего, – ответил наконец Кохаи так бодро, как только смог.

– Что–то не похоже, – угрюмо отозвался Олли.

– Ты – не единственная операция, которую я провожу, сынок. Не льсти себе.

В комнате внедрения был установлен трехметровый портал. Там же ждал вооруженный отряд из пяти человек; на линзы Кохаи выплеснулась информация, что пятнадцать уже перемещены. А высоко над городом летело восемь противоповстанческих дронов, направлявшихся в сторону Челси.

– Идем, – сказал Кохаи.

Он хотел, чтобы Олли продолжал двигаться, чтобы у него не было времени остановиться и подумать. Крылась в нем какая–то уязвимость, тревожащая Кохаи. Десять минут ушло только на то, чтобы уговорить парня снять кожемаску и ошейник со взрывчаткой. Десять минут, которые они не могли себе позволить.

Олли с беспокойством смотрел на портал и охрану.

– Куда он ведет?

– Я же говорил. Николаи в Челси, в доме семьи Пэйнор на Пелхэм Кресент. А этот портал ведет к дому на Онслоу–сквер, что сразу за углом.

– Пелхэм Кресент?

– Да, на Фулхэм–роуд. Идем. – Он нетерпеливо махнул рукой.

Олли без особого интереса оглядел комнату, в которую они вышли. Типичный старый лондонский шик: гостиная с высокими потолками, большими створчатыми окнами и дорогой мебелью, сдвинутой к одной из стен. На этом фоне жилище Клодетты Бомон выглядело дешевкой. Охранники тоже проследовали через портал. Один отряд уже находился там, так что в помещении сделалось тесновато.

Кохаи провел Олли в зал с классическим черно–белым мраморным полом.

– Так, Лоло на связи. У тебя минута, чтобы убедиться, что оне в порядке и что мы выполнили свою часть сделки.

Олли потребовалась пара секунд, чтобы понять, что ему только что сказали. Боль от только что установленной периферии пульсировала в мозгу несмотря на местную анестезию. Мысли были туманными, вялыми, и всё происходившее он воспринимал с некоторой задержкой. На линзы выплеснулась иконка Лоло.

– Эй, привет, – протянул Олли. – Ну и где ты?

– В Аките. Я действительно здесь, Олли! Где–то в столице; я узнаю силуэты зданий.

– А бабуля и Бик?

– Их пронесли через портал вместе со мной, но потом Лим Танью куда–то ушла с ними. Меня, наверное, туда не пустят.

Олли, нахмурившись, оглянулся на Кохаи.

– Это сверхсекретное учреждение, – измученно пояснил Кохаи. – У оне нет туда допуска. Но будет полный доступ к наблюдению за процедурой. Прямо сейчас команда сопровождения ждет прибытия семьи Лоло. Можешь себе представить, в каком они состоянии.

– О да, – буркнул Олли. Он никогда и не думал о семье Лоло. Оне редко упоминало о них, разве что рассказывало, насколько расширенные утопийские семьи лучше любых других вариантов.

– Закругляйся, – велел Кохаи.

– Люблю тебя, Лоло, – сказал Олли. – Ты лучшее.

– Олли, дорогой, пожалуйста, будь осторожен.

– Осторожность – мое второе имя.

– Вот и нет. И никогда не было.

– Слушай, через полчаса все это закончится. Они снабдили меня кое–какой навороченной периферией, из самых лучших. А потом я сразу присоединюсь к тебе, ладно?

– Обещай!

Связь не позволяла ничего толком определить, но Олли точно знал, что оне плачет. Опять.

– Обещаю. Думаешь, я хочу оставить нашего ребенка без отца?

– Олли!

– Ладно, мне пора. Увидимся.

Охранники покинули зал, удалившись куда–то вглубь дома. Кохаи открыл переднюю дверь.

– Ты нас не увидишь, – сказал он Олли, – но мы будем с тобой. В доме много синт–жучков. Мы будем отслеживать каждую секунду.

Олли шагнул наружу.

– Понял, – кивнул он, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно.

– Эй, Олли…

– Что?

– Удачи, – торжественно произнес Кохаи. – Серьезно.

– Конечно.

Гладкая черная дверь закрылась, оставив Олли одного под каменным портиком. Сухой порывистый лондонский воздух качал ветви мертвых деревьев на площади и отвешивал Олли пощечины. Он к такому не привык; впервые за очень долгое время он вышел наружу без кожемаски. Медики, вживлявшие периферию, дали ему какого–то крема для щек и носа, но ощущения все равно были странными. Голая кожа оказалась такой чувствительной…

Он вышел на расчищенную дорогу вдоль Сидней–плейс, всего в нескольких метрах от Фулхэм–роуд. Повернул налево – и вот уже впереди Пелхэм Кресент. Белое здание в георгианском стиле зловеще сияло под дьявольским небом, нависая над небольшим парком, который, как и все остальные открытые пространства в городе после Блиц-2, представлял собой заброшенное кладбище кустов и деревьев.