Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Еще через пару сотен метров проход раздваивался. Каллум направил дрона в туннель поуже. Тот опять разветвился, а потом вывел на перекресток пяти туннелей, один из которых шел вертикально вверх и был почти полностью забит трубами, свившимися совсем уже непристойно. Ползунчик двинулся дальше, вновь выбрав самый узкий проход, и нашел в древесной паутине щель, как раз такую, чтобы в нее мог протиснуться человек. Внутри было темно.

Каллум остановил дрона и сосредоточился на хаосе мыслей единого сознания. Фильтрация и интерпретация тут были больше искусством, чем наукой. Но в конце концов ему показалось, что он различил узкий туннель, у которого ждал ползунчик. Что бы ни скрывалось там, в щели, оно казалось естественной паузой в восприятии единого сознания.

– Что думаешь? – спросил он Джессику. – Ловушка или настоящий разрыв?

– Давай посмотрю, – ответила она.

Прошел почти час, прежде чем она заговорила снова:

– Там какая–то активность. Внутри идут трубки, и я чувствую давление. Но поток очень слаб. Все импульсы – часть автономного процесса. Предполагаю, там какой–то запас жидкости.

– Бак?

– Бак, камера, резервуар – что угодно. Место для хранения.

– И никакой вооруженной квинты, поджидающей внутри?

– С вероятностью девяносто восемь процентов: нет. Думаю, там чисто.

Каллум вздохнул, снова сосредоточился на дроне–шпионе – и направил его в щель. На первый взгляд, это была естественная трещина в астероиде, существовавшая еще до того, как оликсы превратили его в корабль–ковчег. Неровности стен создали расщелину, протянувшуюся больше чем на полсотни метров, причем ширина ее варьировалась от двадцати метров до считаных миллиметров. На стенах возле входа теснились шелковистые пятиметровые сферы, крепящиеся с помощью прочных волокон, оплетающих шары, точно сети. Вокруг вились трубки, медленно перекачивая жидкости. Каллум подумал, что шары эти похожи на яйца, отложенные какой–нибудь бестией вдвое крупнее тираннозавра – и в десять раз страшнее.

Кроме яиц–резервуаров, в пещере ничего не было.

– Это место противоречит всему, что мы знаем о составе астероида, – сказала Кандара. – Я повидала их достаточно, чтобы знать, что они бывают двух типов – либо цельные и твердые, либо смерзшаяся груда обломков. В них нет никаких пещер. Это часть планетарной геологии: полости в скалах образуются, когда вода размывает известняк. А единственное, чего не найти в космических породах, это известняка, поскольку он – осадочный. Ну и, конечно, там нет воды, тем более свободно текущей.

– Обелиски, которые, по словам Феритона, он видел в четвертом отсеке, были сделаны из осадочных пород, – заметил Алик.

– Четвертого отсека не существует, – возразил Юрий. – Это была симуляция.

– И все же здесь у нас настоящая пещера. Мне почему–то не кажется, что оликсы сотворили ее для эстетического удовольствия. Это может иметь большое значение.

– Меня абсолютно не волнуют процессы образования астероидов, – сказал Каллум. – У нас тут пещера, внутри которой восприятие минимально. Конец истории.

– Но почему она здесь?

– Понятия не имею. Подними этот вопрос на следующей лекции по философии геологии. Мы нашли укрытие.

– Мы нашли первое возможное место для укрытия, – поправил Юрий. – Хотя я согласен, место неплохое. Давайте продолжим осмотр.

Через три дня все согласились, что лучше пещеры Каллума им не найти. В радиусе километра от ангара имелись и другие полости, но они были либо меньше, либо забиты биологическими конструкциями корабля–ковчега.

– Ну и как нам добраться туда? – спросил Алик.

– Визуальные накладки подпрограмм восприятия прикроют нас в ангаре, – ответила Джессика. – Это займет какое–то время, но я смогу растянуть их на всю дорогу к пещере.

– А физически? – спросил Юрий. – Как мы доставим туда припасы?

– Троянский конь. Применим инициатор, чтобы собрать дрона в виде одного из местных существ среднего размера, и используем его внутреннюю полость в качестве грузового трюма. И мало–помалу перенесем вещи.

– Хотелось бы сперва установить в проходе наши датчики, – сказала Кандара. – Такие же, какие мы понатыкали вокруг ангара; они проследят за любым из существ «Спасения» и за перемещением квинт. Меньше всего нам нужно, чтобы наш «носильщик» неожиданно наткнулся на нечто, способное к анализу. Доставку мы будем осуществлять только при условии абсолютно свободного прохода, согласны?

– Да, мэм, – рявкнул Каллум.

– Что ж, решено, – подытожил Юрий. – Этим и займемся. Начнем со списка пожеланий. И, Кандара, – только оружие личной самообороны.

– Ох, Матерь Мария, умеешь же ты испортить вечеринку.

НЕЙТРОННАЯ ЗВЕЗДА
Прибытие «Моргана»

Флот был все еще в двух а. е. от нейтронной звезды, когда появился Энсли, так идеально рассчитав скорость, что изящный белый корабль аккуратно занял позицию в тысяче километров от «Моргана». Дежурные в рубке не получили предупреждения; ни один сенсор ни одного корабля флотилии не засек демаскирующих гравитационных волн, которые – теоретически – должны были исходить от двигателя Энсли при приближении.

– Скрытый гравитонный двигатель, – пробормотала Ирелла, вылезая из постели. – Кто ж знал?

Уведомления, пришедшие на инфопочку, разбудили ее всего через пару часов сна. Ложилась она, предвкушая, что встанет бодрой и хорошо отдохнувшей, когда они уже завершат маневр торможения примерно в миллионе километров от неестественного кольца нейтронной звезды. Пока контакты были ограничены – флот отправил всего несколько сообщений о том, что они находятся в одном световом месяце от звезды и прибывают с миром. И короткое: «Мы знаем, добро пожаловать» – в ответ. И детали – на какую орбиту выходить, протоколы контакта; жители нейтронной звезды организовали «приемный конгресс», чтобы обсудить «единые намерения». Резонно и предсказуемо, хотя и несколько суховато. Они не отправили никаких изображений, ни себя, ни своих хабитатов, и не объяснили, что собой представляют термически активные гранулы кольца.

И только в самом конце последовал единственный вопрос, заданный обитателями нейтронной звезды; «Ирелла с вами?»

Это обескуражило прилетевших.

В приятном смысле.

Деллиан – с весьма озадаченным лицом – присел рядом с ней, почесал шею, потом руку. Зевнул.

– Значит, твой приятель вернулся, – пробормотал он, просматривая поступающую на оптику информацию.

Ирелла подавила вздох досады. Он и не собирался забывать. Она пыталась объяснить, что дать кораблям–сеятелям независимость и свободу было ее идеей, ее авантюрой, ее ответственностью. И она слишком хорошо понимала, что, если бы призналась ему в том, что сделала, бремя знания раздавило бы его. Да, следовало бы официально вынести свое предложение на совет, должным образом обсудить его и проголосовать. Только вот дело в том, что тогда бы оно было отклонено. Это доказывает хотя бы реакция Кенельм, а оне – не единственное, считающее ее поступок крайней безответственностью. Так что каждый раз, когда Ирелла пыталась смягчить, успокоить Дела, то натыкалась на раздражение и обвинения в своекорыстии. Конечно, она была уверена, что в конце концов он простит ее или по крайней мере перестанет огрызаться – со временем, лет эдак через двести.

– Похоже на то, – кивнула она.

– И что теперь?

– Ничего. Полагаю, Энсли просто подтверждает, что мы – не замаскированные оликсы, идущие в атаку.

– А кто подтвердит нам, что это не засада оликсов?

Ирелла стиснула зубы, не желая показывать ему, как это все ее бесит.

– Верно подмечено. Цинри дежурит. Я скажу оне.

– Не думаю, что я нужен.

– Тебя не вызывали в рубку?

– Нет.

– Это хорошо. Значит, они не думают, что в нас собираются стрелять.

Она быстро натянула тунику и вышла из каюты. Когда дверь закрылась, Деллиан повернулся лицом к стене и закрыл глаза.

– Святые, – тихо прошипела Ирелла.

На оптику скользнул белый значок.

– Проблемы в раю? – спросил Энсли.

– И ты тоже можешь катиться в ад! – рявкнула она.

Ответный смешок Энсли совсем взбесил ее.

– Рад тебя видеть. Честно. Как прошел полет?

– Насыщенно.

Она рассказала о Кенельм, о группе утопийцев, собранной Эмильей и Соко, чтобы направлять поколения исхода.

– Что ж, мы ведь и думали, что это будет что–то в таком роде, не так ли? – отозвался Энсли. – Хотя – две тысячи лет политического мошенничества… должен признать, это впечатляет. Мой отец частенько говорил мне, что, когда он был ребенком, перемены – в культуре и технологии – были настолько глобальны, что люди жаловались, что ни у кого из них нет больше работы на всю жизнь. Интересно, одобрил бы папочка эту конкретную реинкарнацию синекуры?

Ирелла улыбнулась.

– А я думала, что политика – призвание, а не работа.

– Ты молода. Ты еще научишься.

– Так что, во имя Святых, люди тут построили? Они же изменили скорость вращения звезды!

– Ага. Отличный способ объявить всей галактике: «Мы здесь». Эта цивилизация очень умна и… нет, либералистична – не то слово, и преодолевший бедность коммунизм тоже не подходит. Не знаю даже, как описать их политику. Скажем так: начиная мыслить самостоятельно, они очень любили поспорить. Но по большинству вопросов пришли к консенсусу. Ох, как бы не прослезиться.

– Так они собираются сражаться с оликсами?

– Увидишь. Они собирают для тебя настоящий конгресс.

– Они, э, спрашивали обо мне.

– Ах да, насчет этого; возможно, я слегка выдвинул твою роль в нашем маленьком заговоре по содействию их сообществу на первый план.

– Ох, святые.

– Ну–ну, не дуйся. Это сработает в твою пользу.

– Думаешь?

– Предсказываю. Хотя, с другой стороны, именно на предсказаниях я сколотил себе состояние, когда был человеком.

– Я проверяла. Состояние ты унаследовал.

– Я унаследовал маленькое состояние и превратил его в величайшее богатство в истории.

– Да, почти такое же большое, как твое эго. Так что дальше?

– Вы заканчиваете торможение, они отправляют к «Моргану» портал. И вы все попадаете прямо на конгресс. Всё просто.

– Ничего так просто не бывает. Только не в наши времена.

Когда флотилия приблизилась к согласованной парковочной орбите в миллионе километров от кольца, сенсоры «Моргана» начали собирать данные об испускающих тепло «гранулах» с высоким уровнем детализации. Ирелла, Элличи и Вим сформировали аналитическую группу и собрались в малом конференц–зале, чтобы внимательно изучить изображения и таблицы данных, составленные гендесом. Стен комнаты было почти не видно за напластованиями голограмм; панорама словно бы помещала их в центр системы, расположенной на поверхности самой нейтронной звезды.

– Есть определенная стандартизация, – заметило Вим. – Тут тысячи гранул, имеющих схожие размеры и массу; мы предварительно классифицировали их по типу. Не то чтобы это имело большое значение, поскольку у всех у них совершенно одинаковая внешняя оболочка – вот этого медного цвета. Так что мы не знаем, что они представляют собой на самом деле.

– Среди них нет ни одной меньше километра, – сказала Ирелла. – Но коэффициент теплового излучения практически одинаков для всех типов.

Она внимательно изучала увеличенное изображение того, что выглядело как астероиды, хотя казалось изваянным из полированной меди. Однако поверхности пребывали в постоянном вялом движении – выпуклости и впадины медленно, неритмично колебались. Глядя на снимки, Ирелла вдруг с тревогой вспомнила лекцию по биологии, на которой им показывали плодный мешок с ворочающимся внутри эмбрионом с генетической патологией.

Мысль эта была настолько неприятной, что она сдалась и вызвала Энсли.

– Что это, черт возьми, за штуки?

– Хабитаты, корабли, фабрики, склады расходных материалов, лаборатории, научная аппаратура, датчики; всё, что только можно ожидать от продвинутой цивилизации.

– Но у них у всех одинаковая поверхность.

– Это усовершенствованная защитная зеркальная ткань вроде той, что используете вы, – объяснил Энсли. – Оболочка защищает от излучения нейтронной звезды. Ну и для обороны полезно.

– Так странно, – задумчиво проговорила Элличи, выводя более подробную информацию с датчиков. – Действительно странно. Нейтронная звезда обладает несимметричным гравитационным полем.

– Как такое возможно? – удивилось Вим. – Нет такой теории, которая могла бы объяснить неравномерное распределение массы внутри звезды, не говоря уже о нейтронной звезде.

– Это, должно быть, те внутренние станции, – предположила Элличи. – Сто пятьдесят больших станций. Их гравитационное излучение зашкаливает. Вот они и влияют…

– Мы видели, на что способны корабли Решения, на Ваяне, – сказала Ирелла. – Возможно, это подобное излучение. Какой–то луч направленной гравитации?

– Если достаточное их количество «потянет» поверхность нейтронной звезды, они могут создать волну во внешней коре; в конце концов, это всего лишь ионы и электроны на глубине около четырехсот метров.

– Мне нравится твое «всего лишь», – вставило Вим.

– Но они восприимчивы к внешним силам, – продолжила Ирелла. – Интересно, сможем ли мы составить точную карту поверхности? Там, внизу, как будто катятся настоящие волны.

– Они невысоки, – сказало Вим. – Нейтронная звезда всего двадцать один километр в диаметре, так что волна поднимется разве что на пару миллиметров. Может, меньше.

– Мы упускаем главное, – сказала Элличи. – Почему?

– Потому что они могут?

– Полагаю, потому что они используют нейтроний в качестве оружия. Помните, у Энсли есть какое–то сверхплотное оружие, которого мы еще не видели в действии.

– И вот мы витаем на орбите вокруг массы нейтрония, в два целых три десятых раза превышающей солнечную, – сказала Ирелла. – Материя тут настолько плотна, насколько это вообще возможно. Если использовать ее как оружие, у оликсов будут серьезные проблемы.

– У любого будут, – фыркнуло Вим. – Это оружие для захвата галактики.

– Не согласна, – возразила Ирелла. – Это оружие устрашения галактики, да, но годится оно лишь для уничтожения. Оно не вынудит людей подчиниться – только заставит бежать.

– Или погибнуть.

– Хорошо, что они на нашей стороне, – сказала Элличи.

Ирелла ухмыльнулась подруге:

– В этом кольце не хватает кое–чего – да и вообще–то во всей системе.

– Чего?

– Кораблей–сеятелей.

– Тогда где же они? – нахмурилось Вим.

– Внутри музейной гранулы? – предположила Элличи.

– За ненадобностью, – сказало Вим. – К тому же кольцевая орбита неудобно близка к нейтронной звезде. Радиация там внизу опасна. Если бы у нас не было зеркальной обшивки, флот не смог бы находиться на этой орбите ожидания. Мы бы витали намного дальше.

– Корабли–сеятели устарели, – сказала Ирелла. – И люди не стали утруждать себя их обслуживанием. Простейшее из решений.

– Интересный экскурс в их психологию, – заметила Элличи. – Обычно человеческие культуры проявляют больше почтения к прошлому. Знаете же, что над лунным модулем «Аполлон» в Море Спокойствия был построен защитный купол, чтобы уберечь отпечатки следов Армстронга и Олдрина от чересчур любопытных туристов.

– Которого, вероятно, не стало в тот день, когда оликсы бросили в кратер Теофил супербомбу. Просто чудо, что они не раскололи при этом всю Луну.

– Скорее всего, – раздраженно сказало Вим. – Так какова твоя точка зрения?

– Это первая человеческая цивилизация, о которой мы знаем, что у нее нет ни прошлого, ни наследия, – сказала Ирелла. – Я намеренно не стала обременять их ожиданиями и традициями. Их система ценностей несомненно будет отлична от нашей. И Энсли сказал мне, что они поначалу… спорили.

– Значит, им потребовалось время, чтобы установить границы и поведенческие модели, которые родители обычно прививают детям. Но, конечно, им пришлось определять все это самим. Так что да, вероятно, они будут смотреть на вещи иначе. Со строго логической точки зрения прошлое для них по–настоящему мертво, безотносительно.

– Сентиментальность – врожденная человеческая черта, – сказало Вим.

– Неужто?

– Ой, только не начинай тут развивать тему «природа против воспитания». Пожалуйста.

– Их общество, равно как и отдельные люди, еще недостаточно взрослое, чтобы иметь опыт смерти от старости, – сказала Ирелла. – Подобная потеря им неизвестна. Это не могло не повлиять на их мировоззрение.

– Святые, что же ты сотворила?

– Понятия не имею, – ухмыльнулась она. – Чудесно, не правда ли?

Небольшое шарообразное судно с вездесущей медной обшивкой вылетело из кольца к «Моргану», разогнавшись и притормозив на двадцати g. Нырнув в самый большой шлюз звездолета, кораблик открылся, явив одинокий портал три метра в диаметре. Стоящее перед ним во главе делегации старших офицеров и капитанов флотилии Александре мельком увидело обрамленный сияющим голубым ободом зеленый пейзаж – скорее всего, там расстилались тропические леса. Потом сквозь портал шагнула человеческая фигура.

Ирелла зачарованно смотрела на человека с нейтронной звезды, не в силах унять дрожь. Рост гостя был около трех метров, и она решила, что это, наверное, омни; что–то в резких чертах лица человека наводило на такие мысли. Пол – если таковой имелся – трудно было определить из–за ярких лент ткани, спиралью обвивающих тело и колышущихся так, словно их всё еще наматывают. Глаза словно отказывались воспринимать это неуловимое движение. Кроме того, по ткани струились цветные полосы – в направлении, противоположном кажущемуся физическому движению. Глаза гостя представляли собой бледно–золотистые шары, явно не биологические. Необычной была и его кожа, темная, хотя не такая черная, как у нее, с вкраплением сине–фиолетовых пятен, словно тут не обошлось без ДНК какой–нибудь рептилии. Предположение относительно рептилий подкреплялось хвостом метровой длины, гибким, извилистым, сильным, со свистом рассекающим воздух, помахивающим из стороны в сторону с четкостью маятника – что говорило о том, что орган этот отнюдь не рудиментарный.

Деллиан потянулся к ней и прошептал:

– Это ты их так спроектировала?

– Нет. Инициаторы были настроены на производство стандартных бинарных людей. Тут не обошлось без множества модификаций.

– Вольны делать всё, что им нравится, так?

Ирелла уже собиралась как следует зыркнуть на него, когда гость повернулся к Александре, которое как раз начало официальную приветственную речь. Ленты на спине разделились, обтекая пять торчащих из позвоночника металлических раструбов. Ирелла даже не поняла, что это; насадки были слишком грубы для того уровня технологий, который демонстрировало то же кольцо.

– Я Иммануээль, – сказал гость высоким голосом, в котором чудилась нотка веселья. – Я благодарю вас за приветствие. Это важное событие для нас.

Иммануээль оглядел всех выстроившихся за Александре людей, глубоко вздохнул – и двинулся прямо к Ирелле. Все расступились, давая ему дорогу.

Ирелла не привыкла смотреть на людей снизу вверх. Из всех аспектов модификации Иммануээля больше всего ее выбивал из колеи рост.

– Создатель, – благоговейно произнес Иммануээль и поклонился. – Я польщен. Ты создала нас не связанными ничем – величайший дар, который может быть дан разумным. Мы благодарны тебе за наши жизни и нашу свободу.

Ирелла открыла белую иконку Энсли:

– Что, во имя Святых, ты наделал?

И получила в ответ насмешливое фырканье:

– Всем нужен миф о сотворении мира. Не порти игру. Мессия.

– Вот дерьмо. – Она изобразила любезную улыбку специально для Иммануээля. – Это я польщена нашей встречей. Кольцо и то, что вы сделали с нейтронной звездой, необычайно впечатляют. Вы должны по праву гордиться своими достижениями.

– Спасибо. Мы построили хабитат, подходящий для вас. Конгресс решения можно провести, как только вы будете готовы.

Ирелла покосилась на Александре, которое, кажется, скорее забавляло, чем расстраивало то, что Иммануээль обращается с ней как с главной.

– Полагаю, мы уже готовы, – вежливо сказала она.

Иммануээль повернулся и указал на портал – жестом, который Ирелла ассоциировала со средневековым придворным, сопровождающим королевскую особу.

– Тогда я буду счастлив, если вы последуете за мной.

– Конечно.

В голове ее зудел крошечный призрак сомнения, говорящий о том, что это может быть роскошной ловушкой, – и оттого она злилась на саму себя.

«Вот что происходит, когда тебя воспитывают в вере, что все, что находится за забором, тебе враждебно».

Хабитат, в который вел портал, возможно, обладал земной средой, но визуально Иреллу это дезориентировало. Она ожидала оказаться в одном из крупных цилиндров, обнаруженных сенсорами флотилии в кольце. Но Иммануээль же сказал: «Мы построили для вас хабитат».

«Следовало обратить на это внимание».

Портал открывался на просторную площадь, выложенную каменными плитами, поросшими лишайниками; и щели были забиты мхом. Плиты выглядели старыми, как будто их уложили много десятков лет назад, если не больше. Но тогда густому лесу из болотных кипарисов и дубов, окружившему площадь, Ирелла – в обычной ситуации – дала бы не меньше века, учитывая размеры деревьев. Наверное, их семена генетически модифицировали, запрограммировав на быстрый рост, но в результате образовалась по–настоящему древняя на вид биосфера.

«Мы могли бы сделать так на Ваяне».

На другой стороне площади, напротив портала, в тридцати метрах над землей парило, опираясь на каннелированные колонны, дисковидное здание. Опоры обвивали глицинии, лианы, почти такие же толстые, как стволы ближайших деревьев. Здание тонуло в роскошных темно–фиолетовых гроздьях, так что виднелась лишь полоса ленточных окон. Здание производило впечатление чего–то священного, отданного природе, напоминая о древних доиндустриальных земных храмах.

В конце концов подсознание заставило Иреллу поднять взгляд выше крон деревьев, чтобы рассмотреть хабитат в целом. И Ирелла нахмурилась. Цилиндр плавно изгибался по всей длине, торцов даже видно не было. Значит, он гораздо длиннее любого из тех цилиндров, что вращались вокруг нейтронной звезды. Ирелле потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что не так с тем, что она видит. Она стояла на полу цилиндра, а ландшафт выгибался над ней вопреки любой планетарной географии; вершина его скрывалась за осевым пучком слепящего света. Типичная, казалось бы, планировка больших человеческих хабитатов вроде Сисакета, который они покинули, отправляясь в полет Последнего Удара. Такие хабитаты вращались вокруг продольной оси, обеспечивая возникновение силы Кориолиса. Только вот тут не простая цилиндрическая геометрия. Ирелла стояла внутри изгибающейся трубы, образующей тороид, который не мог вращаться вокруг осевого «солнца».

– Живые Святые, – пробормотала она. Это же искусственное гравитационное поле. – Вы умеете управлять гравитацией, – констатировала она, обращаясь к Иммануээлю.

– Да.

– Опять–таки – впечатляюще.

– Я бы сказал спасибо, хотя на самом деле все это благодаря тебе.

– В каком смысле?

– Мы существуем благодаря тебе. Если мы построили что–то, что произвело на тебя впечатление, я рад. Ты – корень, из которого растем все мы, такие, какие есть.

Ирелла почувствовала, что краснеет.

– А, точно.

Она осмотрелась в поисках других обитателей нейтронной звезды, но увидела только вышедших и продолжающих выходить из портала представителей флотилии.

– Где ваша делегация? – спросила она.

Иммануээль совершенно по–птичьи наклонил голову к плечу:

– Прошу прощения. В конгрессе примет участие этот мой физический аспект. Мои коллеги будут присутствовать в виде своих прямых информационных составляющих. За исключением Энсли; он появится как андроид.

– А у него такой есть?

– Да. – Иммануээль сделал очередной замысловатый жест, указывая на парящий диск здания. – Не будете ли вы любезны присоединиться к нам?

Они вместе прошли через площадь к висячим гроздьям глициний, и Ирелла поняла, что недооценила масштаб. Диск оказался гораздо больше, чем она думала: по меньшей мере сто пятьдесят метров в диаметре.

– Что это за место?

– Это Гостеприимный Дом – для вас.

– Красивые цветы. Мне нравятся.

– Спасибо. Мы приурочили сезон цветения к этому моменту.

Сразу за колонной светился голубым портал. Они прошли через него вместе, оказавшись в центре здания – огромном зале с потолками под двадцать метров, охваченном ободом окон. В самой середине его высилась толстая многогранная кристаллическая колонна, расширяющаяся у основания и под потолком. Ирелла не удивилась бы, узнай она, что это настоящий бриллиант; первозданный блеск, безусловно, претендовал на подлинность. Каждая из граней радужно лучилась, и сияние это плавно колебалось, как будто внутри него двигалось что–то крошечное, искажая свет.

– Аспекты моих коллег, – официально представил Иммануээль. – Большинство из них аналитичны.

Ирелла кивнула колонне:

– Рада встрече.

Точки света, все до единой, разом окрасились в розово–золотой, погрузив зал в великолепную сумеречную дымку. Ирелла вежливо улыбнулась. Похоже, она как–то неправильно истолковала кое–что из слов Иммануээля. Оглянувшись, она заметила смутное недоумение на лицах Деллиана и Александре.

– В каком смысле – аналитичны?

– О. Способ, который мои коллеги используют, чтобы освещать этот конгресс, будет тщательно изучаться и обсуждаться. Когда мы поднялись над формой, данной нам при рождении, мы перераспределили наше мышление по нескольким физическим хранилищам. Сегодня каждая личность, проживающая в кольце, представляет собой целый комплекс тел. Данное биофизическое тело – всего лишь часть меня.

С точки зрения Иреллы, это звучало ересью, но она все равно спросила:

– Как у квинт оликсов?

Колонна возбужденно замерцала молочно–белым с радужными переливчатыми оттенками светом.

– Вполне применимая аналогия, – признал Иммануээль. – За исключением того, что, едва мы выросли, развились и созрели, мы решили расширить наше сознание, усилить разум; наш комплекс – много больше, чем простое резервное копирование, лежащее в основе модели квинты. Мой разум, например, прекрасно взаимодействует с сетью квантовой обработки данных, а также с биологическими компонентами, подверженными нейрохимическим и гормональным искажениям. Таким образом я сохраняю полную человеческую эмоциональную реакцию на свое окружение, а также повышаю свои интеллектуальные способности и скорость мышления. Другой набор неврологических сегментов усиливает интуицию – или воображение. Я считаю, что этот аспект наиболее тесно связан с разумом, данным мне при рождении. Я все еще мечтаю, Ирелла.

Она улыбнулась Иммануээлю – улыбнулась печально:

– А какой из компонентов комплекса содержит твою душу?

Иммануээль восхищенно зааплодировал.

– Прекрасный вопрос. Ты воистину создатель, творец жизни, как и говорил Энсли. Этот вопрос, несомненно, привел бы в восторг древнегреческих философов.

– А тебя?

– Душа – абстракция. В комплексе она везде и нигде. Она ничто – и она всё.

– Единственный недостаток – рациональность, но в то же время это путь к величию.

– Именно. Наша человеческая сущность точно такая же, как ваша.

– Совершенно другая.

– Признаюсь, я беспокоился перед встречей с тобой, Ирелла. На старой Земле была поговорка: «Никогда не встречайся со своим кумиром». Но ты в точности такая, какой я тебя представлял.

– Ты еще с ней не спорил, – негромко пробурчал Деллиан. – Дай мне знать, много ли восхищения у тебя останется после того, как это случится.

Ирелла показала ему средний палец.

– О, друг создателя, – кивнул Иммануээль.

– У него есть имя, – предупредила Ирелла.

– Так и не удосужился его запомнить, – громко заявил знакомый голос.

Ирелла обернулась и увидела просто–таки белоснежного мужчину, идущего к ней. Несомненно, мужчину – поскольку он был обнажен и анатомически безупречен. Черты его лица были легко узнаваемы.

– Привет, Энсли.

– Привет, крошка. Рад видеть тебя – во плоти.

– Инициатор не мог сделать тебе одежду?

– Вот уж не считал тебя ханжой.

– Ладно, а как насчет цвета?

Андроид был абсолютно бел – глаза, волосы, изнанка рта. Все было из одного и того же пластика.

– Я экономный. Если мы преодолели бедность, это еще не значит, что мы должны быть расточительными.

– Не можешь не умничать?

– В точку.

Ирелла не знала, стоит ли посмеяться или поиздеваться над андроидом–аватаром Энсли, но удивлена она почему–то не была.

– Ну и что теперь?

– Конгресс! – Он подмигнул, и идеально гладкое лицо неприятно сморщилось.

Деллиан ухмыльнулся.

– Ох, да спасут нас Святые, – простонала Ирелла. В большом зале собрались все восемнадцать капитанов. – Начнем? – спросила она Александре.

– Думаю, да. – Оне слегка поклонилось Иммануээлю. – Надеюсь, вы проявите к нам терпение. Не все здесь так быстро соображают, как Ирелла.

– Конечно.

– Тогда мне хотелось бы начать с благодарности за этот прием. Вы сказали, что построили этот хабитат для нас?

– Да. Я рад, что вам он понравился. Он вызревал шесть недель.

Александре перевело дыхание, собираясь задать следующий вопрос, но Ирелла подняла руку:

– Мы не на вашем уровне, верно? – сказала она.

– Прошу прощения?

Она закрыла глаза, сосредотачиваясь на том, что увидела и услышала.

– Естественная гравитация – результат искривления пространства–времени.

– Да?

– Но вы полностью овладели этим. Этот хабитат – тому доказательство.

– Да.

– Значит, вы умеете создавать червоточины, для чего вам приходится манипулировать негативной энергией?

– Да.

– Та же технология, что и у оликсов. Итак, вы обладаете феноменальным контролем над структурой пространства–времени. – Она щелкнула пальцами. – И управляете временами года. Ты сказал, что вы приурочили цветение глицинии к сегодняшнему дню. Значит, это анклав, но анклав, обратный анклаву оликсов.

– Э? – крякнул Деллиан.

– Теперь я впечатлен, – сказал Иммануээль.

Ирелла повернулась к Делу:

– В зависимости от точки зрения наблюдателя, этот хабитат и нов, и не нов. Он был построен недавно, а потом народ Иммануээля изменил внутренний поток времени. Внутри анклава оликсов время течет медленно относительно внешнего наблюдателя, позволяя им путешествовать к концу времен, не слишком страдая от возраста и энтропии. Здесь относительно того же наблюдателя время течет быстро. Так что этим деревьям действительно сотни лет.

– Чертовы святые, – пробормотал Деллиан.

– Это же должно требовать колоссального количества энергии? – Ирелла выжидающе посмотрела на Иммануээля.

– Мы получаем ее непосредственно из нейтронной звезды.

– Ого.

– Мы знали, что если хотим уничтожить анклав оликсов, то должны разобраться в механизмах, которые создали и поддерживают его. Это было одним из первых наших достижений, после того как мы расширили свое сознание.

Деллиан обвел взглядом экипажи флотилии:

– Ну что, кто–нибудь еще думает, что Ирелла поступила неправильно?

Белая рука Энсли хлопнула его по плечу:

– Наш человек!

– Хорошо, Деллиан, – сказало Александре. – Только давайте постараемся быть конструктивными, ладно?