Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

– Ты знаешь ответ на этот вопрос и знаешь, что просто высказываешь свое беспокойство, чтобы его опровергли, черпая в этом уверенность.

– Да.

– Так что этого не случится. Комплекс явно не для нас.

– Не сейчас. Но мы с тобой разъединены. И с этого момента расхождение будет увеличиваться с каждой секундой. И в секторах быстрого времени ты проживешь годы – возможно, десятилетия. Различия станут… значительными.

– Как только наши аспекты воссоединятся, различий не будет.

– Я не аспект. Я Ирелла.

– Мы – аспекты.

– Нет. Ты – искусственная личность, функционирующая в массиве, никогда не предназначавшемся для тебя.

– И все же вот я. – Андроид поднялся, посмотрел на себя и усмехнулся: – И отличия не только в массиве.

– Ох, святые.

Она тоже невольно ухмыльнулась; и губы ее дернулись точно так же.

«Возможно, мысли обладают собственной запутанностью, больше духовной, чем квантовой?»

– Нам лучше заняться делом, – сказал андроид.

– Да. Думаю, тебе лучше на чем–то поехать. Не уверена, что даже ты способен скоординироваться, проходя через градиент.

– Знаю. Кресло подойдет.

– Да.

Говорить что–то еще не было смысла. Копируя себя, она размышляла о том, как лучше всего добраться до лестницы. Значит, это знал и андроид.

Андроид взял кресло с колесиками и без усилий понес его к проходу. Там, у перекрестка, он сел – лицом к трупу Кенельм. Разложение прогрессировало. Скелет распался на части, поскольку суставы отделились друг от друга, кости осели, туника распласталась по ним. Череп перекатился, пустые глазницы уставились в потолок.

Ирелла ухватилась за спинку кресла и потянула на себя, проверяя, насколько легко оно катится.

– Постарайся не наехать на скелет, – сказал андроид.

Замечание, не достойное ответа.

– Готов?

– Риторический вопрос.

Ирелла собралась и побежала к проходу, толкая перед собой кресло. Сильно толкая. А потом отпустила его – и резко остановилась, замахав руками, ловя равновесие.

«Только бы не упасть вперед».

Кресло с грохотом покатилось дальше, легко пересекло границу, и бешеные воздушные потоки захлестнули его. Вот оно миновало скелет…

И андроид исчез. Так быстро, что даже размытого пятна не осталось.

Ирелла испустила долгий вздох облегчения. Кресло оставалось несколько секунд в том же положении, потом ей показалось, что она заметила какую–то тень, мелькнувшую позади него, – тень, двигавшуюся со скоростью молнии. Затем появилась небольшая колесная платформа с одинокой вертикальной штурвальной колонкой в центре. Платформа пересекла границу. На ней стоял андроид Энсли – и еще четыре таких же андроида, только бесполых и с кожей почти столь же черной, как у Иреллы.

– Что случилось? – спросила она.

Четверо чернокожих андроидов спрыгнули на пол и поспешили прочь по коридору.

– Эй! – возмущенно пролепетала она.

– Мне очень жаль, – сказал андроид Энсли, сходя в платформы.

– Что? Почему?

У нее возникли дурные предчувствия.

На оптике Иреллы замигала ее собственная иконка. Но она не решилась открыть ее, догадываясь, что воспоминания будут плохими.

– Просто скажи. Мы можем изменить временные потоки?

– Полагаю, да. Остальные наши ушли, чтобы начать процесс. Ирелла активировала иконку…

Ощущения были как при пробуждении. Сознание поднималось из туманной тьмы, неся с собой память о том, кем она была и что сделала, чтобы восстановить свою личность. Она самоопределилась – не было ни сомнений, ни биомеханической тревоги за андроида Энсли. Однако его проход через градиент был мучительным. На внутреннюю сеть обрушилась лавина помех, массив в груди бессистемно сбоил. Ей казалось, она теряет рассудок… в некотором смысле так и было. Она сопротивлялась, помещая драгоценные воспоминания в глубокие хранилища, а кресло все ехало и ехало через градиент, и маленьким колесикам требовались долгие томительные дни, чтобы совершить один–единственный оборот. Наконец безумные временные потоки сгладились, и сознание вернулось в полном объеме. Время вновь сделалось целым. Она встала и поспешила к лестнице. Поднялась на двадцать пятую палубу. Палуба состарилась. Огни потускнели, некоторые вообще не горели. От воздухораспределительных решеток черными языками пламени тянулись по стенам полосы пыли. Краски повсюду поблекли – она оказалась в мире тусклой пастели. Пол перед тактической рубкой истерся, из–под тонкого ламината проглядывал металл.

«Сколько же прошло времени?» – гадала она.

В рубке никого не было. Но когда–то там кто–то был. Больше половины комнаты занимала огромная гора мусора – в основном старых подносов с остатками еды, давно высохшими и затвердевшими, но все еще источающими мерзкое зловоние.

«Погоди–ка. Что? У андроида есть обоняние? Зачем?»

Она торопливо закрыла дверь. Тактическая рубка, должно быть, использовалась в качестве свалки. Потом она осознала размер кучи.

«Святые, сколько же подносов там было? Сотни? Нет, больше похоже на тысячи».

Сколько прошло времени?

– Тиллиана? Элличи? Александре?

Нет ответа. Программы управления андроидом были сложными; чтобы разобраться в структуре системы связи, пришлось сосредоточиться. В этом секторе имелась функциональная субсеть, хотя некоторые узлы и бездействовали. Иконка журнала технического обслуживания увеличилась, предоставляя детальную информацию о неполадках. Узлы начали выходить из строя одиннадцать лет назад.

«Одиннадцать лет?»

Она запросила подробности. Изо рта вырвался крик ужаса, взлетела рука, чтобы приглушить его. Раздвоение. Полное раздвоение. Рука – ее рука – была белой, и несколько секунд она не могла понять почему. Потом вспомнила, что она в теле андроида. Странно, как она приспособилась – за считаные минуты. Но шок осознания оказался достаточно силен, чтобы разрушить этот уют. Согласно журналу, узлы первоначально отключились от сети «Моргана» девяносто семь лет назад.

– Ох, святые, нет. Нет, нет, нет!

«Этого не может быть».

Она побежала, открывая каждую попадающуюся на пути дверь. За десятой обнаружилась столовая. Здесь тоже валялось много подносов, посвежее, чем в конференц–зале. Объедки подсохли не все, и запах стоял посильнее. Стеновые панели вокруг пищевых принтеров были сняты. Кто–то чинил машины; две стояли открытыми и частично разобранными. Их сложные комплектующие подключили к оставшемуся принтеру при помощи грубых шлангов и кабелей. Ирелла заглянула в меню принтера: очень скудное, в основном супы и рогалики. Имелось еще некоторое количество фруктовых заправок, а из молочного производиться могло только собственно молоко да сыр. На всем твердом стояли пометки об ошибке; продукт выходил только пастообразный. Резервуары с питательными веществами были практически пусты – в них не осталось и пяти процентов биогенов.

Ирелла, пошатываясь, вышла из столовой. Палубой ниже располагался медотсек; если Тиллиана, Элличи и Александре выжили, они могут быть там. Она спустилась по лестнице, заставляя себя поторапливаться. Дверь госпиталя была открыта – ее механизм не работал. Внутри все пять медицинских отсеков явно подвергались ремонту: крышки сняты, деликатные внутренние системы обнажены, и видно, что в них копались, неумело пытаясь что–то исправить. Тело андроида не обладало программой непроизвольных мышечных сокращений, но Ирелла определенно чувствовала, что ее бьет дрожь.

Вернувшись в коридор, она осмотрела пол и обнаружила бросающиеся в глаза потертости – следы, ведущие к нескольким каютам. В первой было темно и тихо; во второй тоже. Однако, приблизившись к третьей, она услышала оркестровую музыку. Когда дверь открылась, звук стал таким громким, что Ирелла замешкалась на пороге. Текстура стен каюты воспроизводила великолепный туринский оперный театр Реджо – в его первоначальном виде, каким он был в восемнадцатом веке. Зрительный зал был полон мужчин во фраках и женщин в длинных вечерних платьях, в оркестровой яме играли музыканты, по сцене вышагивали актеры в аутентичных костюмах. Подпрограмма определила представление. Опера «Богема». Пуччини.

В первом ряду партера сидела старая женщина в экстравагантном, обшитом кружевом платье, которое ассоциировалось у Иреллы со сварливыми вдовствующими знатными дамами из романов Джейн Остин. Если бы не причудливое одеяние, легко можно было бы представить, что эта старуха шагнула на «Морган» прямо из эпохи неолита. Визуальная подпрограмма определила с вероятностью в сорок три процента, что это Тиллиана. Предельно сосредоточившись, Ирелла и впрямь улавливала черты, которые знала всю свою жизнь, – состарившиеся и истершиеся за девять десятков лет.

Она опустилась на колени рядом с Тиллианой.

– Тилл? Тилл, это ты?

Ошеломленная Тиллиана уставилась на нее и жалобно запричитала:

– Кто ты? Ты не из труппы. Я не текстурировала тебя. Ты оликс? Ты пришла за нами?

– Нет, я не оликс. Я человек, честное слово.

Оркестр перестал играть, и актеры на сцене замерли. Ирелла старалась не обращать внимания на то, что весь зрительный зал смотрит сейчас на нее.

– Так долго, – пробормотала Тиллиана. – Знаю, это кара. Мы страдаем в наказание за то, что пришли в анклав.

Ирелла потянулась к иссохшим, похожим на птичьи лапы рукам Тиллианы, но та их отдернула.

– Нет, Тилл. Я не оликс. Я Ирелла, но я в теле андроида Энсли. Ты помнишь меня? Помнишь андроида? Помнишь, когда мы прибыли к нейтронной звезде, мы думали, какой он смешной и какое это ребячество со стороны Энсли – не носить одежду?

– Энсли? Энсли был прекрасен. Корабль, какой могли построить лишь на самих небесах.

– Да. Да, он прекрасный корабль, лучший корабль. А я, Тиллиана? Ты помнишь меня? Иреллу?

– Я помню Иреллу. Мы потеряли ее, когда пришли в анклав. Мы потеряли всех. Они все застыли снаружи. Окаменели навеки. Оликсы оставили их ждать конца времен, а нас решили наказать. Сделали так, чтобы мы жили все эти миллиарды лет. Потому что мы были в тактической рубке, знаешь ли. Мы так решили. Мы командовали, вот они и обвинили нас. Остались только мы.

Слезы покатились по ее щекам.

– Я не потерялась, Тилл. Я все еще здесь. Оликсы намутили со временем внутри «Моргана». Ты прожила много больше нас. Но я Ирелла. Мы росли вместе в поместье Иммерль. Александре было нашим наставником, помнишь? Александре здесь? Оне в порядке?

– О, нет, дорогуша. Александре мертво, с того самого первого дня.

– Нет! – Она не сдержала крика ужаса. Для массива, силящегося справиться с эмоциональными программами, это был очень сильный удар, и она поняла, что, кажется, пытается зарыдать. Только бесполезно; импульсы уходили в пустоту. Энсли не удосужился снабдить андроида слезными железами. – Как? Как оне умерло?

– Оне попыталось пройти в другую секцию. Мы ничего не поняли. Оне просто упало замертво, но тело так и не разложилось. Оно все еще там. Я так думаю. Я не заглядывала туда много лет.

– А Элличи? Она еще жива?

Тиллиана скорбно кивнула:

– Она еще жива. Но для нее все это оказалось слишком. Она давно уже не в себе. Тяжело это было, знаешь ли. Жизнь – такое бремя, если ее не на что направить. Иногда я думаю, что надо все это заканчивать, но она нуждается в присмотре. А у меня есть мои шоу и моя музыка, сохранившиеся в остатках сети. Возможно, это было ошибкой.

– Нет. Нет–нет. Я здесь. Мы выберемся из этого.

– Не думаю, дорогуша. Не знаю, кто ты на самом деле, но пути из анклава нет. Он вечен.

– Могу я увидеть Элличи? Пожалуйста. Я буду очень благодарна.

– Полагаю, в том нет вреда. – Театр Реджо и фантомные почитатели оперы медленно растаяли, растворившись в нейтральной текстуре стен каюты. – Помоги мне встать, дорогуша; что–то артрит разыгрался. А фармацевтический диспенсер медотсека недавно совсем отказал. Мне его уже не починить. В этой части корабля нет никаких инициаторов.

– Знаю.

Ирелла помогла Тиллиане подняться на ноги. Это оказалось несложно; старушка была такой худой. Ирелла удивилась и даже встревожилась, поняв, как мало она весит. Выпрямившись, Тиллиана продолжала сжимать руку андроида в поисках поддержки. И к тому времени как они добрались до каюты Элличи, все дряхлое тело непрерывно дрожало от напряжения.

– Зайди, – сказала Тиллиана. – Я немного устала. А она порой так утомительна.

Дверь открылась. За ней оказалась тускло освещенная комната. Текстуры Ирелла не опознала: тут не было ни известного классического дома, ни какого–нибудь исторического вида за окном. Стены, обитые чем–то бархатистым, серебристо–серым – как и пол, и даже потолок, за исключением нескольких встроенных полос, излучающих рассеянный свет. Тут имелся унитаз – тоже обтянутый мягким, внутри и снаружи, и маленькая ниша с раковиной, словно бы выдолбленная в стене.

Кроме этого, в комнате стояла только кровать – чуть приподнятая над полом прямоугольная плита, тоже, конечно, с толстой упругой обивкой. На ней лежала Элличи, одетая в ужасно грязный тонкий комбинезон. Ирелла узнала его – это был скин–слой скафандра, предназначенный для поддержания стабильной температуры тела и удаления отходов. Колени Элличи были подтянуты к животу, руки суетливо рисовали что–то на «матрасе», но она не смотрела на них: глаза ни на чем не фокусировались.

– О нет, – простонала Ирелла. Видеть всегда энергичную подругу в таком состоянии было невыносимо. Она всегда считала, что они будут вместе еще много–много лет, оставаясь прежними благодаря способности восстанавливать и омолаживать свои тела. Возможно, со временем, вернувшись на отвоеванную Землю, они бы и разошлись в разные стороны. Но успели бы к этому подготовиться. А это… это самое жестокое оружие из всех, которые оликсы применяли когда–либо против людей. Так внезапно…

– Мы всё исправим, – прошептала она. – Я починю «Морган». Медотсек вновь заработает. Тебя вылечат.

Физически – возможно. Но она, пожалуй, как никто другой понимала, как глубоки бывают душевные травмы. Элличи и Тиллиана, те, которых она знала, теперь ушли навсегда.

Ирелла молча попятилась из комнаты, и дверь закрылась.

– Мне так жаль, – сказала Тиллиана. – Для нее это оказалось слишком. Ожидание, пустота. Они сломали ее.

– Я понимаю. – Ирелла повернулась к старой подруге. – А другие тактические посты, другие взводы? Ты не связывалась с кем–то из них?

– Нет. Границы времени перекрыли все входы и выходы из этой части корабля.

– Ясно. Подожди еще немного, ладно? Я сделаю то, для чего пришла сюда.

– О. А для чего?

– Чтобы все исправить. Это может занять какое–то время, но я вернусь, обещаю.

Она помогла Тиллиане вернуться в ее каюту, потом извлекла из изношенной подсети дисплей состояния. Получив хорошие новости и плохие новости. В силовых ячейках достаточно производственной мощности и приличный запас. Проводники отрицательной энергии на фюзеляже функциональны: надо только дать им оперативные инструкции.

Чего ей по–прежнему не хватало, так это действующего инициатора. На двадцать второй палубе их было три, но туда субсеть не дотягивалась. Там текло другое время. Ирелла провела инвентаризацию дистанционок и обнаружила три грузовые тележки. Две из них работали.

Минуту спустя она уже была в другой шахте – сидела на тележке, прицепившейся к центральной колонне. Переключив оптику в инфракрасный режим, под своими болтающимися ногами Ирелла увидела восходящие клубы воздуха, катящиеся вроде бы с меньшей относительно других скоростью. Она приказала тележке разогнаться до максимума, чтобы быстрее преодолеть градиент.

На этот раз все оказалось не так уж плохо. Она даже не поняла, находится ли двадцать вторая палуба в медленном или быстром потоке.

Лампы в режиме ожидания источали тускло–зеленый свет. И с воздухом было что–то не так; он пах затхлостью. Вентиляционные решетки, похоже, вообще не перекачивали воздух. Тоже режим ожидания?

Она подключилась к субсети и просмотрела журналы. Узлы были изолированы от сети шестьдесят три года. Значит, тут время шло медленнее, чем в секции, где застряли Тиллиана и Элличи, но быстрее по сравнению с той, из которой пришла Ирелла. И здешний градиент тоже убил бы любое биологическое тело, которое попыталось бы пересечь границу.

Изучая журналы, она увидела, что субсеть ждала год, в течение которого никакое оборудование не потребляло энергии. Атмосфера не менялась – за неимением углекислого газа, от которого нужно избавиться; двери не открывались, не регистрировалось никакое движение. Управляющая программа перевела все в режим бездействия и ждала дальнейших инструкций.

Что ж, Ирелла их предоставила.

Когда она подошла к инженерному отсеку, он уже был ярко освещен, и из вентиляционных решеток вырывались тугие потоки свежего воздуха. Три цилиндрических инициатора завершали внутренние проверки. Ирелла подключилась к их управляющим массивам, загрузила чертеж андроида и занялась его модификацией. Некоторых видов сырья просто не было в наличии, так что она проконтролировала замены. Оставалось только… сгладить излишнее пристрастие Энсли к анатомическим подробностям. Кроме того, если это ее первый неуверенный шаг к возвышению до комплекса, у новых андроидов не должно быть профиля Энсли.

Покончив с дизайном, она активировала инициаторы. Процесс изготовления занял восемь часов. Один из инициаторов засбоил на середине процедуры – когда Ирелла открыла крышку цилиндра, то обнаружила внутри нечто похожее на обуглившийся труп, – но оставшаяся пара продолжала работать.

Через пять дней у нее было тридцать андроидов. Странное это было ощущение, когда каждый из ее новых аспектов входил в эксплуатацию и начинал разделять ее мыслительные процессы. Она чувствовала, как ее сознание расширяется по мере того, как разум приобретает дополнительные «вычислительные мощности» – не совсем, конечно, эквивалент повышения интеллекта, но определенно помогает решать проблемы, в частности количественно определить паттерны отрицательной энергии, которую должны будут направить проводники «Моргана». С этим решением – пускай только теоретическим – она приступила к форматированию процедур загрузки. Новые андроиды также были оснащены квантовыми логическими часами, достаточно точными, чтобы можно было синхронизировать активацию проводников в разных временных потоках.

Двадцать андроидов она разослала по всему кораблю с двумя основными заданиями. Первое состояло в том, чтобы установить контакт с любыми другими выжившими тактическими группами. Второе – найти работающие инициаторы, которые могут произвести еще больше Ирелл. Гладкий конус «Моргана» длиной в пять километров обладал сейчас, по ее прикидкам, по меньшей мере двумя с половиной сотнями разных временных потоков. Хорошо хоть андроиды не нуждались в скафандрах, чтобы перемещаться по заполненным вакуумом отсекам, так что они должны были равномерно распределиться по кораблю.

Двое продолжили производить новые аспекты на инициаторах. Восемь проводили аспект–андроид Энсли на ту палубу, где жили Тиллиана с Элличи, и четверо остались там, оказывая товарищескую и практическую помощь двум подругам Иреллы. Другая четверка с андроидом Энсли вернулась туда, где ждала настоящая Ирелла…

…Она пошатнулась, словно под порывом ветра, и чуть не упала на колени, пережив столько за считаные секунды.

– Гребаные святые, – простонала она. А перед глазами стояли Элличи и Тиллиана – ее умные, веселые подруги, превращенные годами в тени тех удивительных людей, которыми они были.

Сморгнув с глаз липкую влагу, она увидела собственное скорбное выражение на лице андроида Энсли. Остатки принесенного им знания плескались в ее голове, как штормовые волны, бьющиеся о скалистый берег.

– А проводники?

– Мы активируем их через три минуты, – сказал андроид Энсли.

Ну, конечно. Это воспоминание она тоже получила; просто нужно было сосредоточиться. Если те первые двадцать андроидов, которых она отправила обыскать корабль, обнаружили еще инициаторы, то сейчас по всему «Моргану» разбросано больше тысячи ее аспектов, и все готовы загрузить оперативные инструкции в систему проводников и перенаправить резервные источники энергии. Если нет, то те двое, которых она оставила на двадцать второй палубе, к этому времени произвели около двухсот андроидов, что вполне достаточно для того, чтобы активировать все проводники. Все теперь зависит от согласованности действий, регулируемых квантовыми логическими часами.

По мере погружения в ситуацию она все четче осознавала, что ее внимание изо всех сил старается справиться с шестью аспектами на тридцать третьей палубе, соединенными в одну личность. И дело не в том, что восприятие шести разных пар глаз и других органов чувств разом приводило ее в замешательство. Просто она не могла нормально обработать мысли своих находящихся в единстве аспектов. Ее мозг не был создан для этого, хотя процедуры комплекса делали все возможное, чтобы сгладить чувства и объединить мысли.

– Я думаю, Иммануээль и прочие изменили нейроструктуру своих биологических тел, – сказала она вслух. – А у меня только голова раскалывается, несмотря на всю фильтрацию.

– Держись там, – откликнулся аспект–андроид Энсли. Остальные четыре аспекта выразили поддержку и сочувствие, уменьшив свой вклад в общую личность.

Она начала беспокоиться о том, как справится, если «Морган» действительно освободится от временных потоков и сотни аспектов присоединятся к ее личности.

Есть вещи и похуже.

И она не была вполне уверена, где возникла эта мысль – в ее органическом мозгу или в той мультиаспектной личности, до которой она усовершенствовалась.

«Но я приму ее. Потому что она – моя».

Обратный отсчет на оптике показал, что осталось девяносто секунд. Она получила доступ к камерам корпуса – как раз вовремя, чтобы увидеть, как проводники отрицательной энергии поднимаются из своих углублений в блестящем медном фюзеляже «Моргана». Она смотрела на изящный изгиб и угрожающие острия и не могла думать ни о чем, кроме как об ушах морокса, напавшего на Дела после того, как их флаер потерпел крушение на Джулоссе. Эта форма порождала слишком много эмоций.

Осталось двадцать секунд. Аспекты загружали схему форматирования в местные управляющие программы. И тут в ее голове возникло осознание, исходящее от множественной личности, – мягкий ментальный толчок слабого биологического мозга. Поднимались зубцы не только их секции фюзеляжа. Камеры показали, что ощетинился весь «Морган».

– Святые, – выдохнула она. – Сработало. Я сработала.

Обратный отсчет достиг нуля. По палубе пробежала дрожь, оптику заполонили иконки, детализирующие статус узла. Процедуры восстановления активировались. Ее личность расширялась с феноменальной скоростью по мере реинтеграции сети, вознося Иреллу к семнадцати сотням аспектов. Уровень комплекса! Она была разбросана по всему кораблю: в каютах, в инженерных отсеках, в ангарах, в тесных пространствах между резервуарами, в машинных модулях, в безвоздушных камерах. Она прижималась к корпусу, она цеплялась за балки. Все ее аспекты взаимодействовали с массивами и энергетическими системами, контролировали схемы проводников, сканировали туманность, готовили оружие. Она видела, что проводники расходуют почти всю мощность, генерируемую «Морганом», чтобы стабилизировать временные потоки. Они работали на пределе, просто чтобы разогнаться. Что же до лучевого оружия… Она приказала отключить его. Им нельзя сражаться – по крайней мере, если они действительно хотят избавиться от темпоральной мешанины.

Тридцать семь Ирелл ухаживали за древними тактиками, пережившими десятилетия горестного заточения на своих изолированных палубах, и еще пятнадцать пытались успокоить тех, кто находился в нормальных или замедленных временных потоках и даже не успел заметить, что что–то не так.

В оперативном отношении «Морган» работал примерно на семидесяти процентах мощности, при том что для восстановления подключения оборудования, бездействовавшего десятки лет, требовалось время, а некоторые аппараты оказались так изношены, что нуждались в полной замене. Но это был военный корабль, и создавался он так, чтобы продолжать функционировать и сражаться даже при сильных повреждениях.

– Статус армады! – затребовала Ирелла.

Главный тактический дисплей обновлялся по мере того, как в сеть включались восстановившиеся датчики. Теперь она отчего–то могла спокойно анализировать информацию – она, та Ирелла, которая трепетала при мысли об активном участии в планировании самого Последнего Удара.

«Вероятно, потому, что только один аспект страдает от гормонального стресса, в то время как остальные тысяча семьсот – чистые аналитики. А что, нормальный баланс!»

Армаду осаждали фотонные искажения, каждый корабль стал центром мерцающего циклона микрозвезд.

– Взводы, – вздохнула она с облегчением, увидев десантные корабли, все так же удерживающие позицию в тысяче километров от «Моргана». К ним мерцание не пристало. «Слишком незначительны». Эта мысль разозлила ее. «Ничего–ничего, просто подождите чуток».

Ее коммуникатор разрывался от вызовов всех взводных – включая Деллиана. Всем отчаянно хотелось знать, что происходит. И она разговаривала с ними со всеми одновременно, приказывая возвращаться на «Морган», где они будут в безопасности, защищенные от хаотичных временных потоков.

А еще она следила за эскадрильей из восьмидесяти кораблей Решения, легко и быстро расправляющейся с кораблями армады. Из оставшихся позади врат вылетали новые корабли, присоединяясь к избиению. Никто не мог дать им отпор; боевые корабли комплексов оказались парализованы искаженными временными потоками. Они гибли от гравитонных импульсов, ядерных ракет, энергетических лучей, взрываясь яркими вихрями раскаленного пара. Облака эти росли, как дикое скопление разномастных корявых опухолей, поскольку время разрушения разных частей варьировалось.

Пока ее андроидные аспекты занимались тактиками, ее оригинальное тело открыло иконку Деллиана.

– Ну, привет. Как дела?

– Ирелла! Святые! Что происходит? Ты в порядке?

– В полном. Оликсы ударили по нам странным временным оружием. Вот почему тебе приказано вернуться на «Морган». Внутри безопаснее.

– Точно. Да. Слушай, Элличи и Тиллиана не отвечают. Не знаешь, с ними все нормально?

Она напряглась, готовясь солгать. Хотя это будет ложь во спасение. Взводам нельзя отвлекаться, им же еще входить в ковчег.

– Да, все хорошо. Тактики сейчас очень заняты, вот я и взялась за эту работу.

– Спасибо, Ир. Так что, Последний Удар завершен? Мы отступаем? Мы видим, как гибнут корабли армады.

– Нет, Дел, мы не отступаем. Комплексные люди собираются дать отпор. Мы знаем, как противостоять оружию оликсов. Наши корабли освободятся.

– Слава святым. После всего этого мы не можем пойти сейчас на попятный. Просто не можем.

– Знаю. Я перезвоню.

– Конечно. Спасибо, что участвуешь. Я понимаю, как это, верно, тяжело для тебя.

– Нет проблем.

Она отключилась, испытывая безмерное облегчение от того, что услышала его голос. Ирелла дала своему первоначальному телу лишнюю секунду, пока комплекс завершал разработку стратегии. Армаду действительно нужно освободить, и побыстрее. Иначе эта свобода долго не продлится.

Генераторы «Моргана» вновь заработали, почти все, обеспечивая практически полную выходную мощность – достаточную, чтобы снабдить энергией целый континент старой Земли. Губы Иреллы сложились в улыбку:

– Огонь по этим проклятым мерцаниям, – велела она сети «Моргана». – Задействовать все гравитонные лучи.

Ей необходимо было увидеть, какое воздействие окажет это оружие. Мерцания были просто локусами в континууме замедленного времени анклава. Никаких физических тел, которые можно взорвать, – но она пребывала в твердой уверенности, что их можно исказить, деформировать – и таким образом разрушить темпоральный эффект.

Гравитонные импульсы проносились сквозь косяки мерцающих огоньков, разбрасывая их, как торнадо – кучу листвы. Десантные транспортеры, не обращая внимания на искристый световой шторм, возвращались в свои ангары. Как только последний из них оказался на борту, Ирелла разогнала «Морган» до восьмидесяти g, устремившись к ближайшему тяжелому крейсеру. Они быстро поравнялись; гравитонные импульсы бомбардировали плотное скопление мерцающих пятен, окруживших удлиненный цилиндр в медной оболочке.

– Работает! – радостно воскликнула она, когда осколки зыбкого сияния посыпались с корпуса звездолета.

На оптике возникла иконка связи Иммануээля: вызов был перенаправлен по защищенным каналам армады.

– Что произошло? – спросил он. Боевой крейсер был лишь одним аспектом комплекса, но сам факт контакта обнадеживал. Ирелла отправила файл собранных ею данных. Секунду спустя медный корпус крейсера ощетинился зубцами – проводниками отрицательной энергии.

– Я свяжусь с Энсли, – сказала она. – А ты займись очисткой армады.

– Немедля, – ответил Иммануээль.

Сенсорное изображение крейсера обернулось размытым пятном: корабль унесся прочь. «Морган» снова ускорился, уже до трехсот g, и двинулся к Энсли.

Оликсы совершили ошибку, подумала Ирелла, не уничтожив Энсли в первую очередь. Корабли Решения, пройдя через врата, настигли хвост армады – и принялись атаковать беспомощные суда. Плохая стратегия.

К тому моменту, как «Морган» добрался до Энсли, Иммануээль извлек из разрозненных временных потоков еще четыре корабля. Каждый из них полетел помогать другим; свобода росла в геометрической прогрессии. Судя по усилившейся интенсивности мерцания, оликсы осознали неизбежный исход.

При длине в два километра Энсли был короче «Моргана», так что Ирелла была абсолютно уверена, что они сумеют очистить его от искажений. Но оликсы, очевидно, тоже это сообразили. Когда корабли сошлись, белый корпус был почти не виден под тучей дьявольских мерцающих духов. «Морган» посылал гравитонные импульсы в непрерывном режиме, один из аспектов комплекса Иреллы взял на себя непосредственное управление системами корабля в обход матриц гендесов и направлял каждый выработанный генераторами ватт в проводники отрицательной энергии.

Шел бой, который не разглядишь через сенсоры, тем паче не интерпретируешь. Но контрмеры, предпринятые «Морганом», методично очищали прилегающий к Энсли континуум от мерцающих безобразий, создавая вокруг двух кораблей темную зону.

Наконец появилась белая иконка Энсли.

– Ублюдки! Подлые мелкие засранцы! Отдельные части меня прожили тысячи лет. Ничто не работало. Как будто меня душили целую вечность. Это… Проклятье. Мне приходится удалять целые кластеры памяти. Это очень больно! Черт их побери! Они искалечили половину моего разума, а вторая половина об этом даже не догадывалась. Уж я им устрою! Я зажгу им сверхновую! Я заражу нейровирусом каждую квинту и заставлю сожрать нейрострату единого сознания…

– Энсли.

– …а когда закончу, от них не останется ничего, даже страшной сказки, чтобы пугать детишек. Я…