Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

ЛОНДОН
Далекое будущее

Придя в сознание, Горацио закричал – и кричал, и кричал, и кричал. Тело его боролось с ловчими змеями, вторгшимися в него, руки и ноги бешено дергались, и какие–то полосы белой ткани развевались вокруг, как паруса застигнутого бурей корабля. Но даже его исступленный, перепуганный разум в конце концов осознал, что что–то тут не так. Боли не было. Он перестал метаться и впервые по–настоящему увидел, где он и что с ним. Он лежал, завернутый в свежую белую простыню из чистого хлопка, на большой круглой кровати, мягко прогибающейся под ним, не давая упасть. У кровати стояли двое в стильных зеленых туниках, наводящих на мысли о медицинских халатах. На их лицах читалось сочувствие.

– Ну вот, – сказал один, успокаивающе улыбаясь. – Все закончилось. Никаких ловчих змей нет. Ты выздоравливаешь. И все у тебя хорошо. Просто попытайся успокоиться. Не торопись, времени у нас предостаточно. Мы здесь, чтобы помочь.

Что–то в его тоне разъярило Горацио; медик старался внушить уверенность, голос его звучал слишком покровительственно.

«Тебе не помешало бы подучиться эмпатии».

И Горацио хрипло рассмеялся, поскольку обижаться на того, кто спас тебя от оликсов, было настолько глупо, насколько это вообще возможно. Так что он действительно успокоился и отдышался.

– Что случилось?

Снова улыбка – не вполне искренняя.

– Тебя извлекли из кокона и вернули в тело.

– Э… – Должно быть, Гвендолин нарушила правила и отправила агентов службы безопасности отбить его у ловчих змей. Рискованно, конечно, но клиники неотложной помощи здесь, на Пасобле, самые лучшие. – Где Гвендолин?

Медики переглянулись.

– Подобная дезориентация – дело обычное. Я предлагаю воспользоваться моментом и подготовиться к нашим объяснениям. Но все будет хорошо, подчеркиваю – хорошо.

– Я не дезориентирован, – с угрозой заявил Горацио и поднял руки – нет, не для того, чтобы сжать кулаки. Нет. Он уставился на свою кожу. Молодую кожу. Испуганно вскрикнув, он сел и потянул простыню, обнажая тело. Идеальное тело – стройное, мускулистое, способное на быстрые уверенные движения – и никакой боли в суставах. Тело из ностальгических воспоминаний – то, которое он привык видеть в зеркале в лучшие дни своей поздней юности.

– Что? Что?

– Спокойнее.

– Не надо, черт возьми, меня опекать! – взревел он. – Где я? Что произошло?

– Ладно. Если в двух словах, оликсы превратили тебя в кокон. Потом, много позже, тебя спасли. Теперь ты вновь в системе Сол, в хабитате на орбите Земли. Сейчас идет масштабная операция по восстановлению биосферы, поврежденной в результате осады оликсов. Когда мы вернулись, на нашей дорогой родной планете царил новый ледниковый период, но наши геотехники полагают, что им удалось инициировать самоподдерживающуюся инверсию.

– Гвендолин, – прошептал он.

– Извини, но мы не обладаем никакой информацией о тебе. Мы даже не знаем, как тебя зовут.

– Горацио. Я Горацио Сеймур. Я жил в Лондоне. Вплоть до того дня, когда оликсы вернулись.

– Ты молодец, Горацио. Похоже, твои воспоминания интегрировались. Можешь сказать, кто эта Гвендолин?

– Моя жена.

– Прекрасно. У нас есть для тебя хорошие новости. Мы создали агентство по розыску и воссоединению семей. Если ты сообщишь нам подробности, мы сможем сказать тебе, получила ли она новое тело или все еще… ожидает процесса восстановления.

– Она… – Он вновь откинулся на кровать. – Она была на Пасобле, когда вернулись оликсы.

– О. Мне жаль, но тогда ее не может быть ни на одном из кораблей оликсов, возвращенных армадой. Пасобла успешно покинула Дельту Павлина, став частью исхода.

– Значит, она спаслась?

– Да.

– Сколько прошло времени? – тихо спросил он.

– Много. Анклав оликсов – их родная звезда – находился довольно далеко от Земли.

– Просто скажи, черт возьми. Сколько?

– Примерно двадцать тысяч лет.

Горацио хотелось взвыть, заорать, что они ошиблись, или он ослышался, или… Но он знал, что все именно так. Двадцать тысяч лет. На глаза навернулись слезы, и он не смог остановить их.

НЬЮ-ЙОРК
Далекое будущее

Через десять лет после возвращения звездолета к Сол они четверо наконец–то спустились на родную планету, чтобы посетить то, что когда–то было Центральным парком Нью–Йорка – и будет им снова. Земля была болотистой – и немудрено, ведь еще семнадцать месяцев назад ее покрывало море, – поэтому они держались временной дорожки, проложенной точно по линии аллеи, и шли молча. По обе стороны от них армия тестообразных белых синтетических биоформ, напоминающих гусениц размером с белку, прокладывала себе путь сквозь соленую грязь, накапливая соли и другие нежелательные океанические минералы в раздутых фильтрах–желудках, оставляя за собой очищенную землю. Между ними сновали дистанционки помельче, более механизированные, изучая старые пни, открывшиеся после осушения Манхэттена, собирая образцы и анализируя древесину, готовясь по завершении ландшафтных работ засадить парк точь–в–точь такими же видами.

Добравшись до усеянного красными кирпичами склона, бывшего когда–то террасой Бетесда, они остановились и посмотрели на север. К холодному лазурному небу тянулись похожие на скелеты каркасы новых зданий. Далекие, километровой высоты башни вдоль реки Гарлем были уже возведены и заселены первой партией возрожденных жителей Нью–Йорка; остальная часть города еще отстраивалась, продвигаясь на юг квартал за кварталом.

Джессика ощущала странную ностальгию – и гордость.

«Я помогла этим людям. Я сделала свою работу. Теперь я могу наконец жить с ними».

Конечно, восстановление Нью–Йорка – непростая задача. Настоящий вызов. Едва пройдя процедуру восстановления жизни, ну и после надлежащей терапии, конечно, его старые обитатели начали делать то, что у них получалось лучше всего: громко спорить. Об уровнях подлинности, о том, что воссоздать, а что предать истории. Удивительное число людей хотело чего–то радикально нового, заявляя, что они должны смотреть в будущее, а некоторым, прошедшим долгий и трудный путь к принятию своего нового существования, вообще было все равно.

Она потерла замерзшие руки, жалея о том, что не надела куртку потеплее. Стояла середина августа, но ветра, дующие с ледников, покрывших Великие озера, делали здешнее лето как нельзя более северным. Впрочем, льды уже отступали, оставляя за собой совершенно иную географию.

Каллум и Юрий оба прошли процесс полного омоложения, аналогичный процедуре восстановления из коконов, которая сама по себе являлась наследием биотехнологий неан, принесенных на Землю так много лет назад. Джессика лишь печально усмехнулась тщеславию, порожденному ее даром. А вот Кандара, как ни удивительно, не вернулась к вечным двадцати, как мальчики. Кажется, ее устраивали биологические сорок – со всей их физической привлекательностью и энергетикой вождя племени в придачу. Помогало и то, что каждый на планете знал, кто она, благодаря легенде о Святых, а теперь и ее роли посредника в Оценочной комиссии по инопланетянам, основанной Парламентом Альянса. Люди на улицах останавливались, глядя на нее с нервным благоговением, как будто она могла изгнать их на другой конец галактики, как сделала с огромным количеством инопланетных рас.

«Интересно, а со мной она могла бы так поступить?»

Джессика не призналась в этом своим друзьям – и уж точно не откровенничала с Кандарой, – но после уничтожения анклава оликсов она чувствовала себя куда более… осведомленной. В ее сознании появились сведения, которых – она точно знала – там прежде не было. Не какая–то там массивная загрузка, вызванная успехом Последнего Удара, но информированность о фактах, неведомых ей раньше.

«Так что, возможно, Кандара была все это время права, и в глубине моего подсознания скрывается какая–то управляющая программа неан. А может, я просто становлюсь таким же параноиком, как обычные люди».

– Хорошо выглядишь, – сказала Джессика Кандаре. – Периферии всё еще при тебе?

Кандара бросила на нее высокомерный взгляд.

– Да, плюс еще парочка разработок. Уверена, комплексные ребята проделывают отличную работу, взрывая все уцелевшее дерьмо оликсов, но кому ж хочется рисковать.

– Они никогда больше не приблизятся к нам, – сказал Юрий. – Людьми заселены сорок две планеты. Еще полторы тысячи звездных систем выделено Альянсу, и еще три тысячи выбраны для потенциального биоформирования. Вот это я называю надежной границей.

– Хотел сказать – буферной зоной?

Кандара ухмыльнулась.

– Эти звезды могут быть частью Альянса, – заметил Каллум, – но, полностью биоформированные, они будут принадлежать инопланетянам. Не думаешь, что мы окажемся в клетке?

– Старая добрая паранойя Каллума, которую все мы знаем и любим.

– Наши червоточины и порталы охватывают почти половину галактики, – сказала Кандара. – Мы никогда и ни за что не окажемся «в клетке». Перестань мыслить в терминах докосмической эры.

– Новости фронтира, – объявила Джессика. – За последние шесть месяцев с нами установили контакт еще восемь групп хабитатов.

– Знаю, – кивнул Юрий.

– Конечно, знаешь, – насмешливо отсалютовал Каллум. – Генерал–адъютант, сэр.

– Эй, это моя головная боль, – парировал Юрий. – Мы должны дать оценку созданной ими культуре. Эмилья добилась слишком уж большого успеха со своим отколовшимся неолибертарианским движением. Там попадаются очень странные идеи насчет того, как именно должны жить люди.

– Что ж, давайте просто возблагодарим Марию за то, что она тебя сейчас не слышит, – хмыкнула Кандара.

– Могло быть и хуже, – заметил Каллум. – Вспомните Джукуар.

Даже Джессика содрогнулась при упоминании о прошлогоднем кризисе – первых квазивоенных действиях, которые Альянс вынужден был предпринять против одного из своих.

– Мария! – рявкнула вконец разозленная Кандара, яростно уставившись на Каллума. – Одна ошибка – из трех тысяч оценок! Одна!

– Я ж не в порядке критики, – пробормотал Каллум.

– Откуда моей команде было знать, что взрослые особи способны производить подвиды? Первая группа с Джукуара, которую мы возродили, согласилась со всеми дипломатическими нормами Альянса, со всеми статьями о ненападении. Обязывающими статьями! Не стоило им создавать касту солдат.

– Скорпионы, – сказал Юрий.

– Что?

– Вам всем известна эта нравоучительная история. Скорпионы делают то, что делают, потому что они такие, какие они есть. В семьях джукуаров есть солдаты, потому что такова их природа.

– Ну, хорошо, теперь мы об этом знаем, – вздохнул Каллум.

– Нельзя их винить.

– Проанализировать генетический код джукуаров настолько, чтобы он показал, что они обладают способностью к селективному размножению подвидов, было бы феноменально сложно, – сказал Каллум. – У нас и так достаточно проблем с биоформированием миров для инопланетян, чья биохимия хотя бы немного отлична от нашей. Нам приходится синтезировать организмы с нуля, чтобы обеспечить их необходимыми питательными веществами.

Кандара задумчиво посмотрела на Джессику:

– Было бы неплохо, если бы нам кто–нибудь помог. Неаны никак не проявились?

– Нет, – ответила Джессика. – Пока нет, во всяком случае. Но они проявятся. Однажды.

– Что ж, они наверняка знают, что мы сделали, – сказала Кандара. – Каждая планета, которую заселили люди в этом нашем безумном Альянсе, громогласно транслирует свои мнения на всю галактику. Даже старый Солнет на этом фоне выглядит вполне вменяемым. Сейчас мы воистину живем в эпоху постпарадокса Ферми[11]11
  Парадокс Ферми – отсутствие видимых следов деятельности инопланетных цивилизаций, которые должны были бы расселиться по всей Вселенной за миллиарды лет ее развития.


[Закрыть].

Каллум хихикнул:

– Столько интриг, столько политиков, требующих демократического голосования. Ему бы это понравилось, знаете ли.

– Да, – согласилась Кандара. – Понравилось бы.

– Чертовски верно, – сказал Юрий. – Он был вашингтонцем до мозга костей.

– Воистину. – Джессика огляделась. На юге, вдоль разметки для Западной Пятьдесят девятой улицы, в ледяной черный ил уже погрузились первые фундаменты, потеснив старые бетонные сваи. Карбоновые брусья тянулись вверх – их с впечатляющей скоростью устанавливали строительные дистанционки–гендесы. – Помните, как мы были там наверху? На крыше башни «Связи», смотрели сверху вниз на людей, молящихся на этой террасе?

– Рождение потрясающей идеи каллумитов, – фыркнула Кандара.

– Ох, черт возьми, ты когда–нибудь прекратишь?

Джессика рассмеялась:

– Эти ракеты выиграли войну.

– Поэтому мы здесь? – спросил Каллум.

– Нет, – ответила Джессика. – Мы здесь, чтобы вспомнить его. Потому что никто другой этого не сделает.

– Он один из нас. Святой, – возразила Кандара. – Никто никогда не забудет любого из нас. Мария, могла ли я когда–нибудь такое подумать!

– Но они не знали его – так, как знают нас. Мы четверо – практически единственное здешнее правительство.

– Мы и Ирелла, – мрачно добавила Кандара. – Если мы Святые, то она – гребаный ангел для всей галактики.

Каллум робко кивнул.

– Как думаете, может, нам воздвигнуть мемориал?

– Ну нет, – отрезал Юрий. – Ему бы это не понравилось. Он был призраком, внедренным агентом. Он жил в тени. Он жил ради тени.

– Достаточно того, что мы будем приходить сюда и вспоминать о нем, – сказала Кандара. – Не каждый год, это было бы сентиментально, и я не зажигаю свечи и все такое. Но мы будем приходить, когда сможем. Он бы как минимум жутко радовался, что эти приходы причиняют нам неудобства.

Юрий улыбнулся:

– Так выпьем за неудобства, святой Алик Манди, с благодарностью от освобожденной тобой галактики.

ИРЕЛЛА-2
Лондон

Ирелла любила снег. Даже прожив на Земле два года, она все еще наслаждалась выходом на улицу, когда белые хлопья волшебно падают с неба. Поэтому она и настояла на том, чтобы их дом находился на северной окраине Лондона, откуда открывался панорамный вид на субарктический ландшафт. В своем новом воплощении древняя столица представляла собой совокупность уютных деревень, призванных обеспечить обитателям сплоченное сообщество, необходимое для выздоравливающих. Несмотря на то что теперь они были благословлены идеальными телами и не знающей дефицита межзвездной цивилизацией, люди продолжали страдать от шока и слишком резкого перехода от вторжения к новым временам.

Деревня, в которой они поселились, называлась Лавандовый Холм и состояла либо из уединенных хижин, как у них, либо из длинных каменных зданий в аутентичном георгианском стиле. Причудливая архитектура вызывала у нее смех, но обладала определенной элегантностью, и это соответствовало тому образу Лондона, который сложился в ее голове.

Стоя перед эркером, она смотрела, как с сонного серого неба исчезает дневной свет. Снаружи изгибалась широкая улица, озаренная неяркими фонарями, скрытыми среди высоких елей. Центральная дорожка была расчищена от снега, но повсюду вокруг лежал толстый, сантиметров в тридцать, слой утрамбованного наста, а ветви деревьев и кустарников совсем обледенели. Осень и зима длились тут не меньше семи месяцев, да и весна часто запаздывала. Все ходили, кутаясь в толстые пальто и длинные шарфы, и постоянно жаловались на холод. А Ирелла, выросшая в тропиках, наслаждалась снегом и льдом, замерзшими озерами и заиндевелыми деревьями. Она как будто жила в романтической зимней стране чудес. Единственным ее разочарованием было то, что они находятся слишком далеко на юге, чтобы видеть ледник, покрывший большую часть Северной Англии.

Деллиан не разделял этого мнения. Нет, он никогда не жаловался. Но она знала.

Кто–то осторожно шел по центральной дорожке, проверяя каждое здание. Потом остановился перед их домиком, глядя на него снизу вверх. Ирелла воспользовалась прямым слиянием с горсетью, чтобы получить основную информацию о незнакомце. Его звали Горацио Сеймур. Согласно досье, он был жителем Лондона, захваченным в две тысячи двадцать шестом, получившим новое тело пару лет назад и ныне работающим психотерапевтом, специализирующимся на недавно восстановленных детях – то есть самых трудных случаях.

Она увидела, как он огляделся, потом толкнул железные ворота и двинулся к их крыльцу.

– У нас гость, – крикнула она.

Деллиан отвел взгляд от горящего в центре комнаты подвесного камина. Скандинавский дизайн: металлическое блюдо с медной крышкой, укрепленное под железным дымоходом. Она обзавелась им больше из эстетических, чем из практических соображений, но камин этот давал на удивление много тепла. Конечно, дрова, которые заталкивал в него Деллиан, не были настоящим деревом; эти цилиндрики представляли собой самоокисляющуюся горелку, не выделяющую углекислого газа. Как–никак, никто не хотел нарушить хрупкое равновесие, установившееся в земном климате теперь, когда ледниковый период вынужденно отступил.

Деллиан поправил кочергой «дрова» – делая при этом такие выпады, как будто ему приходится фехтовать с более опытным противником.

– Кто?

– Я его не знаю.

– Святые!

Из камина вырвался сноп искр, они запрыгали по полированному паркету, и Деллиан кинулся их топтать.

Сенсор на двери прислал вежливое уведомление о появлении гостя.

– Пойду выясню.

Проходя мимо него, Ирелла сдержалась, не нахмурилась. Деллиан, как обычно, был в форме констебля, что не слишком гостеприимно, но, если бы она указала на это, возник бы спор, переходящий в ссору. Опять.

Ирелла открыла дверь – и невольно приветливо улыбнулась Горацио Сеймуру. Он был весьма привлекателен и выше Деллиана, но дело не только в этом; просто его присутствие отчего–то рождало в душе спокойствие. Что ж, такой человек идеально подходит для помощи измученным проблемами детям.

«Жаль только, что сам он выглядит таким встревоженным».

– Искренне прошу прощения за вторжение, – сразу сказал Горацио, – но я ищу свою жену, и вы единственный человек на Земле, который может мне помочь.

Ирелла замялась:

– Боюсь, я всего лишь внештатный советник Оценочного комитета Альянса, – сказала она. – У меня нет официального статуса. И в любом случае для этого есть агентство по розыску семьи.

– Нет, мне не нужно ее разыскивать. Я уже знаю, где она.

– И где? – автоматически спросила она.

– В Убежище.

– Вам лучше войти.

Они устроились на длинном диване лицом к камину: Ирелла с Деллианом – уютно, поближе к огню, Горацио – на дальнем конце, скованный, напряженный, не обращающий внимания на чай дарджилинг, налитый ему дистанционкой.

– Если вы были в коконе с две тысячи двадцать шестого, откуда вы знаете, что ваша жена в Убежище? – спросила Ирелла.

– Гвендолин была в Пасобле, когда появились оликсы. Они покинули Дельту Павлина через портал, войдя во флотилию исхода. Они основали цепочку миров поколений.

Ирелла почувствовала, как напряглась рука Дела, сжимающая ее руку, при упоминании о Пасобле.

– Эмилья и Энсли тоже из этого хабитата исхода, – сказал он.

– Да.

– Подождите… – Слияние извлекло из архива целую охапку файлов. – Гвендолин Зангари? Она была вашей женой? Вы – отец Луи? Ассистента святого Юрия? Луи, укравшего узел запутывания в Солт–Лейк–Сити?

Горацио кивнул:

– Да, это она. И мой мальчик.

– Оликсы однажды уже похищали вас, задолго до вторжения. А Юрий нашел.

– Да.

– Вы и сами практически святой, – восхищенно пробормотал Деллиан.

– Едва ли, – ответил Горацио. – После восстановления я только и делал, что просматривал файлы. Существуют десятки тысяч общедоступных записей. Но при помощи фильтров мне удалось выстроить стратегию. Ключ к ней – Лоло Мод.

– Боевой корабль Фабрики?

– Да. Видите ли, я знал и Лоло, еще во времена Блиц-2.

– Вы шутите!

– Нет. Оне часто приходило на общественную кухню, которой я помогал управлять.

– Погодите! Если вы знали Лоло, то, должно быть, встречались и с парнем омни, Олли. Олли Хеслопом?

Горацио нахмурился.

– Не думаю. Парнем Лоло был Дэвис Мохан.

Ирелла облегченно усмехнулась:

– Это вымышленное имя Олли. Во время Блиц-2 он был в бегах.

– О. Ясно.

– Простите. Это просто… ну, вы – живая история, понимаете? Мы учили все это в школе, когда проходили Святых.

– Понятно. Но суть в том, что Лоло, очевидно, добралось до Фабрики. И стало там боевым кораблем, как Энсли.

– Я знаю. Мы поймали сигнал Лоло на «Моргане».

Горацио подался вперед, его нетерпение перевесило опасения:

– Когда я узнал о Лоло, я проверил записи «Моргана». Энсли кое–что сказал вам.

– Его внучка! – воскликнула Ирелла и улыбнулась Деллиану: – Помнишь? Энсли сказал, что, когда альянс Фабрики распался, его внучка присоединилась к материнскому кораблю Като, чтобы основать Убежище.

– Это Гвендолин, – выдохнул Горацио.

– Конечно. Он сказал, что она была там, когда он перенес свое сознание в боевой корабль. – Восторг ее угас. – Извините, Горацио. Вы правы, Гвендолин, должно быть, в Убежище. Но…

– Его недаром назвали так, – твердо сказал Деллиан. – В лучшем случае оно спрятано между звезд, как и обиталище неан. В месте, которое оликсы никогда не найдут. И никто не найдет.

– Но никто и не ищет, – возразил Горацио. – По–настоящему – нет. А вы, Ирелла, величайший эксперт в этом.

– Это было просто хобби, вот и всё. Я получала доступ к имеющимся файлам, в основном это были просто рассказы. Никаких достоверных фактов – ни единого. Все сведения об Убежище обрываются на том, как корабль Като отправился его строить; люди, улетевшие с ними, очень тщательно удалили всю информацию. С тех пор всё, что у нас есть, – воспоминания из вторых рук, ставшие нашими легендами. Я могу дать вам список всего, что нашла, и вы тоже получите доступ к этим файлам.

– Мы можем сделать много больше.

Она озадаченно посмотрела на него:

– Правда?

– Да. Мы можем расспросить людей, бывших на Фабрике.

– Энсли был там, но он ничего не знал, или его память подчистили безопасности ради. Единственный, о чьем пребывании на Фабрике мы знаем наверняка, – это капитан Кенельм, но оне мертво.

– Вы ошибаетесь, – сказал Горацио. – Есть еще кое–кто.

– Кто? – резко спросила она.

– Лоло Мод.

Ирелла задумчиво уставилась на него:

– Мы не знаем, куда отправилось Лоло Мод. Оне не показывалось у нейтронной звезды.

– А кто–нибудь искал?

– Нет, – неохотно согласилась она.

– Тогда это может стать хорошей отправной точкой, не так ли?

– Я… Ну, да, полагаю.

– Это было тысячи лет назад, – сказал Деллиан. – И боевые корабли Фабрики передвигаются довольно быстро. Это же получается огромное пространство. Идея хорошая, но непрактичная.

– Оне бы полетело к анклаву, – сказал Горацио. – И сейчас бы уже знало, что оликсы побеждены. Альянс транслирует в космос множество сообщений, чтобы связаться с потерявшимися людьми.

– Это лишь предположение. – Ирелле очень хотелось, чтобы ее голос звучал более уверенно.

«Но он прав, это имеет смысл».

– Вот почему я и пришел к вам, – сказал Горацио. – Комплексные люди построят вам флот для поиска Лоло Мод, если вы попросите. Вы – создатель. Вы сотворили их, а потом спасли их в анклаве. Я прав?

– Ну, – медленно проговорила она, – это сокращенная версия событий.

– На сто процентов! – гордо заявил Деллиан.

– Я прошу вас обдумать мою просьбу. Вам не обязательно присоединяться ко мне, но, если бы вы могли просто достать мне один корабль, я был бы бесконечно благодарен.

– Если Гвендолин жива и в Убежище, – сказал Деллиан, – она провела там тысячи лет. Вы думали об этом?

– Думал, – кивнул Горацио. – В конце я отказался от всего, что делал на Земле, бросил людей, которые зависели от меня, только чтобы воссоединиться с ней на Пасобле. Но оликсы поймали меня прежде, чем я прошел через портал. Она знает, как я люблю ее. И знает, что я был в коконе, что я не мертв. Я просто хочу увидеть ее снова. Я хочу знать, что с ней всё в порядке, что она прожила хорошую жизнь после…

Ирелла уставилась в пол – только бы не видеть слез Горацио.

– Позвольте мне подумать, – сказала она.

– Ты будешь думать? – спросил Деллиан, как только Горацио ушел.

– Ну а что я еще могла сказать? Бедняга явно любит ее.

– И я помню их историю: как святой Юрий вернул Горацио после того, как его захватили агенты оликсов. Она тоже любила его.

– Ну вот и всё.

– Больше двадцати тысяч лет назад!

Ирелла откинулась на спинку дивана, обхватив голову руками.

– Если бы это был ты, я бы тебя нашла.

Он сел рядом с ней и со вздохом обнял за плечи:

– Я тебя тоже.

Она не могла смотреть на него. Чувство вины преследовало ее – за то, что она не доверяла ему настолько, чтобы признаться, что ее изначальный аспект ушел, отправившись на охоту за Богом у Конца Времен. Доверие – это ведь огромная часть безоговорочной любви. А ведь есть еще и то, с чем она никогда не сможет свыкнуться. Она – клон. Не тот человек, с которым Дел вместе рос, в которого влюбился. Она – самозванка, пускай и с благими намерениями.

Что бы он почувствовал, если бы узнал? Был бы польщен? Или напуган? Посмеялся бы или ушел, хлопнув дверью? Она не хотела этого выяснять. Никогда.

Этот позор, этот стыд висел между ними, как призрак, которого он не видит – и которого ему нельзя позволить увидеть, – мешая тому, что сделало бы его по–настоящему счастливым. Ему нужны были семья, дети, всё, о чем они мечтали, всё, что хотели получить после того, как война будет выиграна. А она просто не могла ему этого дать. Ей нужно было быть абсолютно уверенной в том, что они в безопасности.

«Потому что я знаю, что война не окончена, а тем более не выиграна. Святые, знаю ли я?»

Альянс растянул червоточины и установил порталы, покрыв почти треть галактики. Не у каждой звезды, конечно: это потребовало бы колоссальной – и ненужной – сети. Но благодаря тому, что корабли комплексов постоянно продвигались вперед, их охват был всеобъемлющим. Оборона Альфа получала много сообщений о столкновениях с оликсами, но пока Альянс оставался непобедим.

«Но галактика не безопасна». Да, да, это было глупой верой, уходящей корнями в их детство, когда страх перед иными, скрывающимися за оградой поместья Иммерль, внушался им с самого рождения. «И знание того, что это ложная вера, должно помочь мне отвергнуть ее. Я прежде всего рациональна». И все же она боялась завести ребенка. «Что с ним будет, если оликсы вернутся?» Так глупо. Очень, очень глупо.

Она поцеловала Дела, погладила его аккуратный мундир констебля.

– Что ты делаешь завтра?

– А? Ну… завтра у меня еще одна серия встреч с управляющим советом ИиК.

– И что там с Исполнением и Контролем?

– Ничего особенного. Как лучше добиваться соблюдения законов, когда люди борются с травмами возрождения и диссоциации.

– Осторожно, полагаю.

– Да. Но на некоторых констеблей нападают, потому что они представители власти. Так что теперь обсуждают уместность легкой брони во время патрулирования. Им интересно мое мнение насчет усиления тренировок по рукопашному бою и, возможно, о кое–какой нелетальной периферии.

– Звучит слишком по–военному.

– Да, но обычные люди, которые уже восстановились, имеют право на безопасность и защиту от собственных соседей. Альтернатива – сегрегация по психическому состоянию. А это слишком… позорно.

– Похоже, нам нужно больше психотерапевтов.

– Да, но это дело не Исполнения и Контроля. С населением миров исхода все не так уж и плохо. Но – ха – люди Земли! Их нормы совсем другие.

– Предвкушаешь, значит?

– Я… ты шутишь, верно?

– Тебе безумно скучно, не так ли?

Она смотрела, как он изо всех сил пытается справиться с виноватым выражением лица.

– Возможно, – сдался он наконец. – Не этому я учился, не ради этого тренировался. Тут требуется только некоторая корректировка, вот и всё. Я ничем не отличаюсь от остальных. В смысле – тебе нравится твой Оценочный комитет?

– Никогда, ни за что.

– Ага. И?

Она с довольной улыбкой стиснула обе его руки. Ее нос почти прижимался к его носу.

– Хочешь выбраться отсюда?

– Святые, да!

– Я вызову Иммануээля. Они могут начать проектировать для нас поисковый корабль.

– Ох, святые, спасибо! – Он поцеловал ее. – Эй, может, мы найдем твой тахионный сигнал, пока ищем Лоло Мод.

Ирелла, вздрогнув, скривилась в неловкой гримасе:

– Может…