Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

СВЯТЫЕ
Анклав оликсов

Нет, Кандара не составляла список. Ну, не совсем. Но… если бы составляла, тогда булькающий, сосущий звук, который издавал Каллум каждый раз, когда сосредотачивался, стоял бы на первом месте. Или еда. После двадцати дней холодной безвкусной еды живот ныл почти постоянно. Затем – медленно закипающая ярость Алика. Угрюмость Юрия. Одна Джессика вроде не изменилась.

Хотя, может, она просто сложный искусственный интеллект, и только.

Дело было не только в дерьмовой еде, замкнутом пространстве и скуке, преследующей каждого. Новости из–за пределов анклава становились все хуже – и медленное время внутри анклава не помогало, ибо означало, что новости снаружи поступают порциями и столетия активной деятельности сжимаются в плотные пакеты обновлений.

Они все ужаснулись, узнав, что оликсы начали захватывать корабли и планеты, которые, как считали разбежавшиеся по галактике люди, они создавали втайне. В глубине души Кандара начала подозревать, что все кончено, что они проиграли. Через несколько дней стало очевидно, что она не одинока; настроение у всех становилось все хуже и хуже, пламя сжигало остатки воздуха. Единственным, что поддерживало их сейчас, был заведенный порядок; создание дронов–передатчиков уже стало напоминать ей систему социального обеспечения, стимулирующую получающих пособие браться за любую работу. Бессмысленное – зато занятие.

«Три гребаные недели, и мы совсем расклеились! Матерь Мария!»

– Угадайте, кто опять объявился? – воскликнула Джессика.

Кандара даже не потрудилась поднять взгляд. Они с Каллумом как раз тестировали последний передатчик, прежде чем спаять корпус. Инициаторы изготовили все компоненты, но без сборочного участка их приходилось прилаживать вручную. Работа тонкая, сложная даже с учетом применения небольших установок–манипуляторов, которыми инициаторы снабдили людей в первую очередь. Положительный момент заключался в том, что Каллум был занят, так что им приходилось выслушивать меньше стонов.

После пары неудачных запусков они усовершенствовали форму передатчика, уподобив его обтекаемому морскому скату метровой длины с заостренной воздухозаборной решеткой впереди вместо рта и сдвоенными ионными движками сзади. Гибкие серповидные крылья помогали ему довольно быстро маневрировать, чтобы дрон мог добраться до наружного прохода, совершить пару акробатических трюков, если в ангаре поджидает что–то враждебное, и вырваться на свободу через главный вход. Оказавшись снаружи, дроны должны были позвать вторгшуюся человеческую армаду, сообщив местонахождение «Спасения жизни».

Только вот время снаружи тянулось, и тянулось, и тянулось, пока не превратилось в абстракцию. Насколько они могли судить, там прошло около десяти тысяч лет. Цифра эта не имела для Кандары никакого смысла. Она уже начала задаваться вопросом, а не отказывают ли вообще ее железы и не живет ли она в состоянии сумеречного помрачения сознания.

Когда Сапата, ее альтэго, отодвинула в сторону тестовые данные, Кандара получила доступ к оставшимся в ангаре сенсорам. Что ж, Джессика оказалась права; Странная Квинта вернулась. Она неуклюже обходила ангар, держа на выступе манипуляторной плоти черный, похожий на камень шар, – точно жрец, явившийся с подношением.

Или как оликс со стояком.

– Какого хрена она делает на этот раз? – прорычал Алик.

– То же, что и раньше, – ничего, – откликнулся Каллум.

– Нет, – поправила его Кандара. – Она приносит эту штуку уже второй раз. Наверное, это что–то важное.

За последнюю пару недель квинта (или много тел квинты) возвращалась восемь раз, осуществляя свой странный осмотр ангара, чем и заработала себе прозвище. Каждый раз Странная Квинта нейтрализовывала рецепторы нейростраты, оставаясь невидимой для единого сознания корабля–ковчега. Будь они на Земле, Кандара сказала бы, что квинта занимается какой–то преступной деятельностью. Может, провозит контрабандой человеческие артефакты? Или это такой инопланетный наркодилер? Однако, несмотря на то что о культуре оликсов она знала смехотворно мало, Кандара отчего–то в это не верила. За постоянными появлениями квинты стояла какая–то цель. Тайная цель – и это особенно беспокоило Кандару.

– Этот шар, должно быть, какой–то сенсор или записывающее устройство, – сказал Юрий.

– Но Странная Квинта вроде бы ничего не анализирует, – проныл Каллум. – Это же не может быть счетчик Гейгера, да?

Кандара присмотрелась к тому, как квинта держит шар, как качается из стороны в сторону манипуляторная плоть, немного не в такт с ковыляющей походкой.

– Она им машет, – заявила Кандара. – Матерь Мария, возможно, ты был прав насчет запаха еды, Калл. Держу пари, эта штука берет пробы воздуха.

– Черт. – Алик бросил виноватый взгляд на неровный вход в пещеру. – Насколько этот прибор может быть чувствителен? Что, если он хорош как ищейка? Если так, мы знатно облажались.

– Всё, что можем сделать мы, могут и они – и еще кое–что, – сказал Юрий.

– Если бы этот шарик был хорош как ищейка, Странная Квинта была бы уже здесь вместе с остальными своими телами, – фыркнула Кандара. – Так что, возможно, у нас еще есть время.

– О, началось, – сказала Джессика.

Странная Квинта двинулась по одному из малых туннелей, ведущих прочь от ангара. В этих магистральных трубах люди не размещали никаких сенсоров, так что все, что они видели сейчас, – это медленно поглощаемую густыми тенями спину квинты, все еще держащей шар.

– Определенно вынюхивает нас, – сказала Кандара.

– Согласен, – кивнул Алик. – Но почему она не хочет, чтобы единое сознание знало?

Кандара встревоженно покосилась на него:

– Не знаю.

– От ангара отходит одиннадцать туннелей и коридоров, – сказал Юрий. – Так что это лишь вопрос времени, когда она найдет вход в нашу пещеру. Если у этого шарика хоть сколько–нибудь приличный уровень чувствительности, квинта нас учует.

– Надо убить ее, – заявила Кандара.

– Воистину идиотская идея, – огрызнулся Алик. – Выйди отсюда, пристрели эту тварь – и у нас, остальных, будет потом не больше десяти минут.

– Не уверена, – возразила Кандара. – В ангаре ведь все еще нет покрытия нейростраты, верно?

– Нет, – неохотно подтвердила Джессика.

– И?

– Что – и? Это же гребаная квинта. Одна из пяти, – фыркнул Алик. – Ты пристрелишь эту, а остальные четыре мигом узнают.

– Да, но только расскажут ли они кому?

Она ухмыльнулась – насмешливо и самодовольно, намеренно дразня Алика, – уж она–то знала, на какие его кнопки давить. Однако сидение взаперти в этой каменной темнице сводило ее с ума.

Рот Алика приоткрылся, потом захлопнулся. Он бросил взгляд на Юрия, ища поддержки:

– Мы же этого не сделаем, верно? Скажи, что не сделаем.

– Мы не знаем, являются ли действия Странной Квинты незаконными, – медленно проговорил Юрий, – или еретическими, или еще какими–то, что привлечет к ней внимание местного гестапо. Но это явно что–то не вполне честное.

– Но нельзя же просто взять и бросить на кон все наши жизни! Гос–споди! У нас же есть миссия. – Алик ткнул пальцем в сторону четырех законченных дронов–передатчиков; их гладкие серые бока впитывали тусклый свет пещеры. – Наша приоритетная задача – вывести их наружу, так?

– Я же не планировала выходить и драться с ней врукопашную, придурок, – сказала Кандара. – Мы соорудим жалящего ползунчика. Биотоксин, созданный Обороной Альфа по формуле Соко, убивает квинт, верно, Джессика?

– Должен, да. Наверняка не скажу.

– И если мы воспользуемся ползунчиком, – она кивнула на ряд неподвижных паукообразных существ, – то сможем подавить запутывание. Тогда остальные четыре тела даже не узнают наверняка, что пятое мертво.

– И что потом? Они ведь просто спустятся и посмотрят.

– Ну, их будут ждать скверные новости.

– Ты не можешь быть посерьезнее, а?

– Ты вообще видишь, где мы? – Она презрительно раскинула руки, тыча пальцами в стены пещеры. – Ты хоть представляешь, в каком мы дерьме? По уши, по макушку в дерьме! Оликсы захватывают наши корабли поколений. Мы проигрываем. Соображаешь? Проигрываем! Счастливого конца не будет, по крайней мере для нас. Мы не уйдем в закат, Алик! Заката нет, потому что нет больше Земли, на которой бывали закаты. Они убили ее – убили наш мир, нашу планету! И теперь всё, что у нас осталось, – это праведная месть. И я, клянусь именем Марии, заставлю их заплатить. Клянусь, они проклянут своего бога за то, что тот отправил им послание, раньше, чем я закончу!

Алик потрясенно уставился на нее, уголок его рта слегка подергивался, чего она никогда не видела раньше. Наверное, для него это было равнозначно отвисшей челюсти.

– Эй. – Джессика приобняла Кандару за плечи. – Отдышись. Всё в порядке.

– В–гребаном–порядке? Что? В каком еще порядке?!

– В полном. Понимаешь: только что прибыл корабль с одного из контрольных аванпостов оликсов, расставленных вдоль фронта волны экспансии. Полное сознание напугано, ошарашено. Оно никогда не было таким прежде.

– Из–за чего? – спросил Юрий.

Джессика прикрыла глаза.

– Там что–то случилось. Они решили, что люди создали еще одну планету–приманку, Ваян, так что послали корабль Гостеприимства с группой кораблей Решения. Как только они добрались до Ваяна, червоточина схлопнулась. Кто–то нанес им сильный удар.

– Наконец–то, – выдохнула Кандара. И напряжение на миг действительно отпустило ее.

– Подожди. – Рука Джессики непроизвольно поднялась. – Нейтронная звезда. Это странно.

Кандара едва сдержалась, чтобы не заорать на нее.

– Что странно?

– Скорость вращения изменилась.

– Нельзя изменить скорость вращения нейтронной звезды, – возразил Каллум.

– Изменилась, – повторила Джессика. – Сенсорная застава оликсов провела тщательные наблюдения. Там что–то есть, у этой нейтронной звезды. Что–то могущественное. Полному сознанию известно, что план предполагал сбор людей у ближайшей нейтронной звезды, как только будет получен Сигнал. Оликсы отправляют Флот Гармонии. – Джессика открыла глаза. Она была явно озадачена. – Но мы слишком далеко. Наш Сигнал не мог добраться туда.

– Мы должны быть наготове, – резко сказал Юрий. – Каллум, давай сюда законченный передатчик. Кандара, нужно разобраться со Странной Квинтой.

– Жду не дождусь!

– Да ладно, чувак, – протянул Алик, – до них же сорок тысяч световых лет. Даже если эти люди с нейтронной звезды сокрушат Флот Гармонии, пройдет целая вечность, пока они доберутся сюда.

– Двадцать пять лет – по их корабельному времени – если они полетят на ноль девяти световой, – сказал Каллум. – Для нас это – от шести месяцев до года. Но оликсам за пределами анклава это дает сорок тысяч лет на укрепление обороны.

– И столько же – на отслеживание прогресса. И перехват, – добавил Юрий.

– Они изменили скорость вращения нейтронной звезды, – настойчиво повторила Джессика. – Это цивилизация второго типа по шкале Кардашева – если не ближе к третьему.

– А оликсы что, нет? – встрял Алик. – Вы вообще помните, что питает этот анклав? Генераторное кольцо вокруг гребаной звезды.

– Я просто говорю, что перехватить их будет не так–то просто.

– По мне так это первая хорошая новость с тех пор, как Феритон собрал нас вместе для оценочной миссии на Нкае, – заявил Каллум. – Я с Юрием; нам нужно быть наготове.

Кандара широко ухмыльнулась, радуясь чуду. Они с Каллумом закончили диагностику компонентов дрона–передатчика и приступили к сращиванию корпуса. Тестов обычно проводилось больше, но сейчас они решили, что в этом нет смысла. Если и выявится какая–то проблема, все равно исправлять ее нет времени. Так что оставалось только закончить и надеяться на лучшее.

– Вот это называется настоящей комплексной проверкой, – пробормотал Каллум, когда верхние сегменты обшивки сомкнулись и срослись вдоль спинного хребта дрона.

Кандара собиралась что–то ответить, когда ощутила в едином сознании «Спасения жизни» странную дрожь удивления. Она сосредоточилась на потоке мыслей «Спасения», пытаясь разобраться, но вместо ясности почувствовала прилив тревоги.

Джессика, недоверчиво улыбаясь, вскинула голову:

– Они здесь.

ПОСЛЕДНИЙ УДАР

Деллиан знал, что нет таких примет, по которым можно определить, что ты находишься в замедленном времени, и все–таки назойливый, раздражающий инстинкт все твердил и твердил ему, что со вселенной что–то не так. Путешествие армады по червоточине должно занять четыре года реального времени – ну, в зависимости от того, что считать реальным. Но для «Моргана» оно продлится всего четыре дня. Вот разум и продолжал искать признаки нестыковки.

– Больше похоже на знамения, чем на признаки, – посмеялась над ним Ирелла в первую ночь. – А знамения – выдумка. Время всегда постоянно для наблюдателя, Дел. Просто забудь.

Но он, конечно, не мог. Все параноидальные предчувствия, все инстинкты, развитые во время боевых тренировок, были постоянно начеку. А постоянная бдительность весьма утомительна. А он к тому же упорно отказывался от использования желез, чтобы избавиться от лезущей в голову ерунды химическим путем, на что Ирелла в очередной раз закатила глаза.

И вот осталась всего пара часов. Беспокойство подняло его очень рано. Нужно ведь быть наготове. Потому что если они хоть немного ошиблись с этим искусственным временем…

«Ир права. Я идиот».

Длинные, уходящие вдаль стеллажи на скудно освещенной седьмой палубе, где отдыхали когорты, напоминали Деллиану какой–то мрачный склад. Шагая по одному из проходов, он чувствовал, как вибрирует под ногами пол: это работали всякие вспомогательные механизмы.

После последней тренировочной симуляции его когорта отдыхала два дня. Он почти жалел, что и сам не может отключиться, пока они летят к звездной системе анклава, но потом понял, что почти все на борту пребывают в таком же возбужденном состоянии. Все эти последние инструктажи, устраиваемые комплексными людьми, все данные, извлеченные непосредственно из мозга захваченных квинт, – и в перерывах между собраниями много, много лихорадочного страстного секса.

– Ну ты же понимаешь, что это не секс «прощай–грусть»? – сказала Ирелла ночью, когда они лежали, прижавшись друг к другу. – В смысле мы оба нервничаем из–за Последнего Удара; это естественно. Но это же не решающий бой.

– Э? – Вот и все, что он смог выдавить из себя в сумраке каюты, текстурированной под лесную хижину в поместье Иммерль – ту самую, которую он занимал в год их выпуска.

– Нам так много надо сделать после того, как мы освободим «Спасение жизни» и всех остальных людей в анклаве, – горячо сказала она ему.

– Да. Для начала нужно доставить их домой.

– Возможно. Но комплексные люди справятся с этим и без нас. Если мы собираемся покончить с угрозой, мы должны уничтожить самого Бога у Конца Времен.

Он перекатился на кровати и удивленно уставился на нее.

– Святые! Что?

– Он все еще там, Дел, скрывается в будущем. Ничто не помешает ему отправить послание уцелевшим оликсам, снова и снова возобновляя крестовый поход. Ничто – кроме нас. Мы можем остановить его.

– Мы?

– Кто–то же должен. И я не вижу, чтобы этим занимались неаны, а ты?

– Но… как?

Тогда–то она и рассказала ему о тахионном детекторе, который комплексные люди построили для нее. И когда она закончила, он не знал, смеяться ему или плакать.

– Но, если мы уничтожим сейчас звезду, родину бога, – медленно проговорил он, чувствуя, что разум его, как всегда, отстает от ее на световые годы, – значит, он не отправит послание оликсам. Никто не вторгнется на Землю, исхода не случится. Мы не родимся.

– Парадокс. Знаю. Удивительно, сколько теорий существует на этот счет, правда? Но не волнуйся. Если темпоральная петля раскручена машиной времени, создавшей альтернативную вселенную, то мы, разорвав цикл, стабилизируем нашу временную линию. И просто продолжим двигаться дальше, но в этой реальности Бог у Конца Времен не отправил сообщение оликсам, так что дальнейшего раскола нет, как нет и альтернативной Земли, которую снова постигнет та же участь. По крайней мере, так постулируют Иммануээль и другие комплексные люди.

Ее страстность пугала его. И в ужас приводила мысль о том, что они собираются начать собственный маниакальный крестовый поход. Он посвятил всю жизнь Последнему Удару, зная, что потом – если он выживет – они с Ир смогут прожить обычную спокойную жизнь на новой планете или, может, даже на самой Земле. А теперь – вот это.

«С Последним Ударом для Иреллы ничего не закончится. Святые, она никогда не остановится, пока не увидит, что последний оликс в галактике мертв и их бог уничтожен».

Он сел и обхватил голову руками, чувствуя то же оцепенение и отчаяние, которые обрушились на него, когда он услышал о смерти Релло.

Рука Иреллы легла ему на плечи; она обняла его.

– Что–то не так?

– Не так? – рявкнул он. – Гребаные святые, Ир, почему ты никогда не останавливаешься? Почему не подумаешь о том, что может хотеть кто–то другой?

– Но, убив божественную сущность до ее рождения, мы будем в безопасности, Дел.

– Ты уверена? Потому что я – нет, Ир. Я слишком туп, чтобы рассчитать квантовые временные линии и понять, какая реальность реальна. И не пытайся объяснять, только не сегодня, ладно?

– Я просто хотела, чтобы ты завтра знал, что я всегда буду рядом, пытаясь придумать ответы, – кротко сказала она.

Он кивнул, боясь посмотреть ей в глаза.

– Конечно. Ну, я все равно это знал. Ты – единственное, что стабильно в моем мире.

– Это моя реплика, Дел. Это я опираюсь на тебя.

После этого он, естественно, толком не спал. Утром он сделал все возможное, чтобы загладить свою вину перед ней; они вместе позавтракали вкуснейшими яйцами по–бенедиктински и расстались – со множеством объятий, поцелуев и демонстрацией неохоты вперемешку с радостью от того, что все завершается. Только вот он ничуть не радовался. До смерти бояться битвы – это одно; а вот пребывать в отчаянии от того, что за этим последует, – совсем другое.

«Ох, святые, я весь – одна сплошная лажа».

Он остановился у той секции стеллажей, где размещалась его когорта. Они получили новые корпуса, разработанные комплексными людьми. Упрямо продолжая отказываться от использования нейронного интерфейса – тем паче сегодня утром, – он активировал когорту через инфопочку. Бывшие мунки теперь стали похожи на большие приплюснутые черные яйца, только из фарфора, инкрустированного тонкими серебряными иероглифами. Сделавшись меньше размерами, они отчего–то выглядели куда смертоноснее прежнего.

Включив приводные системы, когорта поднялась из люлек и двинулась вперед. Деллиан протянул руку и нежно провел пальцем по изогнутому носу ближайшего «яйца». Когорта закружилась вокруг него, ласково тычась носами, точно щенки, и он на миг вернулся в те времена, когда они были просто мунками, спали вместе с ним в общежитии поместья, успокаивая, согревая и обожая. И понимая его так, как он понимал их, – когда знание было чистым инстинктом.

Даже сейчас они считывали его печаль; он видел это – по углам, под которыми они зависали, по мягкому давлению, когда они игриво терлись об него, по легкой дрожи прохладных корпусов, когда он гладил их, чувствуя под руками короткую серо–коричневую шерстку. Он даже мысленно слышал знакомое мягкое гудение, которое они обычно издавали.

– Спасибо, ребята, – пробормотал он. – Мы пройдем через это, да? – Он выпрямился и в последний раз похлопал каждого по «спине». – Ну ладно, давайте… – он усмехнулся, – вперед и с песней.

Чуть дальше на стойке ожила экзоброня когорты. Еще одно новшество, любезно предоставленное Иммануээлем и его друзьями. Комплексы клялись, что не моделировали экзоброню по типу адских гончих, но Деллиан был абсолютно уверен, что они просто скрывают смущение от того, что «заигрались в войнушку». В конце концов, оликсов не испугать кибернетическими тварями из людской мифологии. Но, Святые, любое живое существо наверняка сочло бы это угрожающим.

Церберы получились размером вдвое больше человека, весом в добрую четверть тонны, с четырьмя стандартными земными конечностями и двумя цепкими хвостами – чтобы прокладывать себе путь по узким туннелям корабля–ковчега, если там нельзя пролететь; имелась даже клиновидная голова на короткой шее, содержащая сенсоры и оружие, в то время как обшивка была пронизана энергетическими отражающими волокнами и усилителями атомных связей, что делало носителей брони способными пережить прямое попадание ядерной бомбы.

Яйцевидные тела когорты легли в специальные углубления в экзоброне, и подобные лепесткам щитки плотно сомкнулись над ними. Конечности принялись сгибаться и разгибаться, проходя процедуру проверки; выдвигались и прятались многочисленные оружейные стволы. Кибернетические церберы приземлились и выстроились нетерпеливой стаей, их самонастраивающиеся лапы скребли гладкий пол.

– Отлично, – улыбнулся им Деллиан. Его собственный неуклюжий бронескафандр ждал дальше на стойке. Он направился к нему, и тут в конце прохода появились Джанк и Ксанте.

– Святые, я думал, мы будем первыми, – воскликнул Джанк.

– Вот поэтому некоторые из нас – простые члены взвода, а кое–кто – взводный, – сообщил им Деллиан.

Все трое громко рассмеялись – и крепко обнялись. Это так много значило для них сегодня. Конечно, он чувствовал громадное напряжение, когда вел взвод там, на Ваяне, но тут… тут анклав оликсов!

Следующим пришел Урет, потом Фалар и Маллот. Каждый активировал свои когорты. Шум неуклонно нарастал. Деллиана только радовала суета вокруг; он сосредоточился на рутине, следя, чтобы все провели проверку снаряжения. Его собственный бронескафандр нуждался в замене заднего левого визуального датчика – ультрафиолетовые рецепторы давали показатели ниже оптимальных; а Ксанте требовалась новая подающая трубка для магнитного импульсника. Всё их снаряжение разрабатывалось с многочисленными режимами резервирования и было готово к любым повреждениям, какие только можно получить в бою, но Деллиан не собирался никому позволять выступать с неполной рабочей мощностью.

Перед тем как ребята надели скафандры, он собрал всех в круг, и они постояли так, обняв друг друга за плечи.

«Нам нужна эта близость. Возможно, мы в последний раз видим друг друга во плоти».

– Все мотивирующие речи мы оставили на Джулоссе, – сказал он. – Кроме того, я в курсе, что всегда выступаю дерьмово. Но мы готовились к этому всю свою жизнь. Святые, мы и родились–то именно для этого! Так что я знаю, что мы будем прикрывать спины друг другу и выкладываться по полной, особенно для тех бедных ублюдков, которых мы пришли освободить. Все, что я хочу сказать, – я счастлив, парни, что иду на это дело вместе с вами.

Руки крепче сжали плечи соседей, и у Деллиана перехватило горло. Он смахнул подступившие к глазам слезы, даже не пытаясь скрыть их. Он хотел, чтобы ребята увидели, как много они для него значат. Оглядевшись, он понял, что пробрало не его одного. И от этого на сердце стало теплее.

Его скафандр с открытыми грудными сегментами стоял перед нишей для хранения и обслуживания. Деллиан все еще чувствовал себя не слишком уверенно, управляя искусственными руками и ногами, бывшими намного длиннее его собственных конечностей и снабженными к тому же тремя суставами, а значит, и дополнительными локтями и коленями. За конечности отвечали двигательные реакции человеческого организма, обеспечивая ходьбу, бег, подтягивание, подъем, а экстраполирующий интегральный гендес гарантировал идеальную координацию движений.

Эксплуатационная дистанционка выдвинула для него небольшую лесенку, Деллиан забрался наверх и, неуклюже извиваясь, залез внутрь скафандра. Сунул ноги в «штанины» с губчатой подкладкой, напоминающей на ощупь промасленную кожу, и прочно уселся на амортизирующую подушку. Затем наступил неприятный момент подсоединения трубок для удаления отходов, сопровождающийся, как обычно, глубокомысленными гримасами. И наконец, он просунул руки в рукава. Скафандр активировал первый уровень, и мягкая подкладка обрела упругость, прижавшись к коже и крепко стиснув руки и ноги. Отдельного шлема не было – шею и голову полностью закрывал верх торса, что значительно снижало уязвимость. Верхняя секция опускалась и запиралась, вызывая короткое, но неприятное ощущение того, что ты оказался внутри средневековой «железной девы».

На оптике теснились графики и выгрузки с камер; инфопочка подтвердила полную интеграцию. Системные данные окрасились зеленым. Быстрая двойная проверка ультрафиолетовых рецепторов – и он инициировал полное удержание, что позволяло ему управлять движениями скафандра при помощи собственной физической силы. Итак… обзор прицельных ручных станков, бег на месте, разворот, нырок, наклон – танец дурацкий, но без него никак. От клаустрофобии, охватившей его секунду назад, он уже избавился и, невесомый, грациозно поплыл по проходу.

Все дисплеи оставались зелеными.

Он проверил свой взвод, заканчивающий разминочную гимнастику, подтвердил телеметрию и слабо улыбнулся, отметив, что когорты каждого держатся на расстоянии, словно не вполне верят тому, что видят.

Деллиан активировал иконку связи:

– Элличи, Тиллиана, проверка. Переключение на множественное резервное соединение.

– Мы слышим тебя, Дел, – откликнулась Элличи. – Усиленное шифрование, как общее, так и направленное, плюс множественные завихрения запутывания. Готовьтесь. Час до выхода из червоточины.

«Если все будет нормально», – мысленно добавил он.

– Спасибо, тактик. – Он поднял руки, словно благословляя кого–то. – Так, взвод, давайте–ка спустимся в арсенал и вооружимся. Даю двадцать минут.

Он двинулся к порталу в дальнем конце прохода, втайне довольный тем, что выглядит как настоящий крутой демон – тем паче что сопровождала его рьяная свора адских псов.

Этим утром «Морган» ощутимо тревожил Иреллу. Корабельные помещения были большими – специально чтобы дать людям пространство. Обычно сложно было сказать, сколько вокруг тебя человек, сотня или ни одного. Но сейчас, шагая по извилистому коридору, она знала, что осталась одна. Если ты – часть экипажа «Моргана», то ты либо член взвода, либо сидишь в одной из тактических командных кают. Никаких исключений – кроме нее. Даже Александре находилось сейчас, в преддверии конца червоточины, с Элличи и Тиллианой.

Расставание с Делом тоже не улучшило ее настроения. Она думала, что поступила правильно, рассказав ему все о тахионном детекторе, перспективе уничтожить Бога у Конца Времен в этой эре, об интригующей сложности квантовой темпоральной теории. Но все пошло не так, как ей представлялось: он не увлекся, не загорелся энтузиазмом. И, конечно, не восхитился ее предприимчивостью и решимостью, на что она втайне надеялась.

«Эгоистичная идиотка», – выругала она себя.

Ему предстояло сражение куда страшней и серьезней, чем в прошлый раз, – и это если они вообще пройдут через врата и попадут в анклав. И меньше всего ему сейчас нужны неопределенности и сложности.

«Но это же был мой прощальный подарок! Дурак!»

Он улыбался и был ласков этим утром во время завтрака, к которому едва притронулся. Конечно, она уловила тревогу, омрачавшую его мысли. И потребовалось все ее самообладание, чтобы не давить на него по этому поводу: «Что ты думаешь? Что ты чувствуешь?» Ему это не нужно, хватит с него ее диких амбиций. Так что, может, она и помогла.

– Да черт возьми! – выкрикнула она в пустоту коридора. – Причем тут ты?

«Мне нужно к тактикам. Я могу пойти к тактикам. Я способна на выбор. Много разных выборов!

Но мой выбор привел нас сюда».

Когда она вошла в столовую тридцать третьей палубы, силы покинули ее. Тут было приятно тепло, воздух благоухал кофе и корицей. За окнами просыпался весенним утром бульвар Сен–Жермен. Корзины с яркими цветами украшали фасады других баров и кафе, дорога блестела после освежающего ночного дождя, мимо проезжали радостно улыбающиеся велосипедисты.

Ирелла поймала в стекле свое отражение. Сгорбленные плечи, выглядящие при ее росте просто жалко; лицо несчастного, сломленного человека. Она сердито уставилась на себя:

– Соберись. Ты нужна ему.

Пищевые принтеры выдали ей парочку круассанов, и она сварила себе кофе. Колумбийский: черный, крепкий, горький. Сжав бока чашки обеими руками, она откинулась на спинку стула, полуприкрыла глаза и запела:

 
   – Когда Земля возродится,
Возьмите меня туда.
Не буду в пути томиться,
Пускай пролетают года.
Возьмите меня на Землю,
Откуда мы родом все,
Возьмите меня на Землю,
Где жизнь цветет по весне,
Где…
 

– Не возражаешь, если я присоединюсь?

Ирелла взвизгнула и дернулась всем телом, выплеснув кофе на стол и собственные штаны.

– Святые! Я не знала, что тут есть еще кто–то.

И не кто–то, а оне!

– Извини, не хотело тебя напугать. – Кенельм торопливо подхватило горсть салфеток и принялось промокать сырые брюки Иреллы. Стало только хуже.

– Дай сюда.

Нахмурившись, Ирелла начала нормально вытираться. Смущенное Кенельм занялось лужей на столе.

– Я никогда раньше не слышало этой песни. Теперь смутилась Ирелла:

– Она из тех времен, когда мы были еще детьми.

Ничего, сойдет и такое объяснение; ни к чему рассказывать о большой фазе музыкальной терапии в ее лечении. Стихосложение занимало разум и отвлекало от проблем, из–за которых она оказалась взаперти.

– Хорошо. – Кенельм с потерянным видом застыло у стола. Оне было в простой сине–зеленой тунике, которую по ошибке легко можно было принять за форму.

Кое–кому трудно привыкнуть к потере статуса.

Ирелла сдалась:

– Садись уж. День будет долгим.

– Спасибо.

Дистанционка подобрала комок мокрых салфеток, и оне опустилось на стул – через один от Иреллы.

– Я ждало этого две тысячи лет, но знаю, что на мостике меня будут опасаться.

– Вот ты говоришь – «на мостике», а я говорю – в комфортном главном зале консультативного совета. Иногда мне кажется, что наши баснословные ресурсы толкнули нас на ложный путь. Может, нам следовало придерживаться тех структур, что существовали у наших предков. Вы знали, что отправляетесь на войну на старых военно–морских линкорах.

– Вы тоже знали, что ваши шансы выжить не слишком велики, – возразило оне. – Те дни чересчур романтизированы.

– Наверное, ты право.

– Другая эпоха, другие требования. Большинство сражений ведут гендесы.

– Но окончательное решение все равно принимают люди, и это обнадеживает, – настаивала Ирелла. – Когда встречаешься лицом к лицу с врагом, нужно верить в свои силы – но не грешить высокомерием.

– Мне кажется, засада у Ваяна излечила нас от высокомерия, – заметило Кенельм.

– Да. Но я беспокоюсь о Деле.

– Это естественно. И это хорошо.

– Правда? Возможно, перед его уходом я сказала кое–что не то. Мне следовало быть более… чуткой.

– Ох, пожалуйста. Никогда не видело более гармоничной пары, чем вы двое. Как будто вы мунки друг друга. Знаешь, вы, когда разговариваете, в половине случаев даже не заканчиваете предложения. Вам это не нужно.