Текст книги "Святые Спасения"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

В зале стояли полукругом ряды тяжелых деревянных стульев – лицом к бриллиантовой колонне. У Иреллы создалось впечатление, что все они были сделаны вручную – а если и нет, то кто–то приложил большие усилия, создавая в резном дубе крошечные отличия.

Иммануээль сел на самый большой стул перед мерцающей колонной; раздвоенная спинка этого стула, очевидно, специально предназначалась для размещения хвоста. Капитаны и члены экипажей тоже расселись – лицом к хозяину. Ирелла оказалась в первом ряду, между Энсли и Александре; Деллиан устроился у нее за спиной. Судя по его напряженному лицу, он с трудом сдерживал смех.

– Что? – спросила она уголком рта.

– Мы словно при дворе эльфийского короля, – прошептал он в ответ.

Что ж, Ирелла не могла с ним не согласиться. Фигура Иммануээля была весьма внушительной, а его стул вполне сошел бы за трон.

Если взглянуть без современных фильтров, этот барочный зал, обремененный весом новых веков, придавал обстановке убедительно царственный вид: словно милостивый монарх давал аудиенцию своим верноподданным.

Хотя у некоторых, пожалуй, были на уме цареубийство и революция. Ирелла видела сидящее тремя рядами дальше Кенельм, с неприкрытым неодобрением разглядывающее купол потолка.

– Если позволите, я начну с краткой истории, – сказал Иммануээль. – Мы начали переход от базовой человеческой формы через пять лет после того, как родились из биологических инициаторов корабля–сеятеля, около пятидесяти пяти стандартных земных лет назад – в обычной пространственно–временной реальности. И все–таки мы не монокультура. Многие из нас выбрали нейронную экспансию в сочетании с разработкой комплекса; некоторые этого не сделали. Некоторые, такие как я, решили подождать здесь и встретиться с вами с единственной целью – отправиться вместе к анклаву оликсов и нанести Последний Удар.

Ирелла метнула на Александре удивленный взгляд; оне ответило ей тем же.

– Таким образом, – продолжил Иммануээль, – мы посвятили себя разработке того, что Энсли предпочитает называть технологией вооружения.

– Значит, вы собираетесь помочь нам захватить анклав оликсов? – спросило Александре.

– Воистину так. Я придерживаюсь мнения, что оликсов нельзя оставить безнаказанными, – особенно в свете их воздействия на историю человечества.

За спиной Иммануээля колонна вспыхнула и замерцала разными цветами.

– Могу я спросить, многие ли из вас придерживаются такой точки зрения? – осведомилось Вим. – Кстати – а сколько вас вообще?

– Последний вопрос сейчас не имеет ответа. Многие из нас уже ушли; они начали расширяться и заселять свои собственные домены.

– Кто же ушел?

– Они назывались фракцией выхода; они опровергают понятие межвидового конфликта, справедливо считая его незрелым и неуместным для столь высокоразвитых эволюционно созданий, как мы. Нам не нужна борьба; мы способны просто возвыситься над подобными ситуациями животного происхождения. Мы верим, что оликсы не способны захватить и окуклить нас. Однако, поскольку мы начали изменять скорость вращения звезды, оликсы неизбежно однажды прибудут сюда. Поэтому фракция выхода и отбыла, отправившись к другим звездам, где они обоснуются в новых пространственно–временных доменах.

– Ты имеешь в виду анклавы? – спросила Ирелла.

– Полагаю, некоторые территории «выходцев» включат альтернативные скорости времени относительно пространства–времени вселенной, так что – да.

– Убежище! – воскликнул Деллиан.

– Новые святилища, – поправил Иммануээль. – Мы ничего не знаем об Убежище, которое основали люди Фабрики и Като.

– Сколько же народу было в этой фракции выхода? – поинтересовалась Ирелла.

– Пятьдесят семь тысяч восемьсот тридцать два, – ответил Иммануээль. – Каждый из них создал эскадру мощных боевых крейсеров на случай, если они столкнутся с кораблем Решения прежде, чем смогут основать свой домен.

– Прошу прощения. Каждый? – Вопрос Иреллы вызвал бурное перешептывание аудитории за ее спиной.

– Да.

– Ты хочешь сказать, что все они пошли своими путями? – недоверчиво уточнила она.

– Конечно. Мы все – личности. Индивидуумы. Это и есть свобода, которую ты дала нам. Каждый здесь независим, никто не несет ответственности перед другим. Это предельное освобождение. Благодаря тебе, создатель.

Она отлично представляла себе, какое сейчас лицо у Кенельм.

– Подождите, – сказала Тиллиана. – Вы говорите, что все эти выходцы сейчас расширяют свою популяцию?

– Верно. Индивидуалисты, мы сохраняем социальную природу. Каждый, кто улетел отсюда, создал или еще создаст свое собственное сообщество.

– У пятидесяти семи тысяч различных звезд?

– Да. Для начала, во всяком случае. Звезды нужны как источник энергии для внешних пространственно–временных доменов. Я полагаю, они просто снимут газовых гигантов с орбиты и превратят их массу в энергию, как только сконструируют соответствующие сооружения.

Как и все в зале, Ирелла на миг онемела, пытаясь осознать смысл только что сказанного Иммануээлем.

– Так кто же остался? – спросила она наконец. – Кроме тебя.

– Мы называем себя фракцией истории.

– Хорошо. Итак, сколько вас в этой фракции истории?

– Три тысячи пятьсот семнадцать. – Он лениво махнул рукой в сторону бриллиантовой колонны, которая вспыхнула в ответ сумеречным янтарем.

Зал вновь умолк.

– Три с половиной тысячи?

– Да. Это число беспокоит тебя? Ты считаешь, что это мало? Не беспокойся, уверяю, мы способны уничтожить анклав оликсов.

Ирелла не могла заставить себя посмотреть на андроида Энсли. Тело словно заледенело и не могло ничего, кроме как пялиться на Иммануээля на его не–троне. Очень осторожно она сказала:

– Перед кораблями–сеятелями стояла задача вырастить в биологических инициаторах базовую популяцию из ста тысяч человек. Вы пребываете тут уже шестьдесят лет. И мне хотелось бы знать, что сталось с теми, кто не относится к фракциям выхода и истории.

– Вижу, ты озабочена, – сказал Иммануээль. – Не все из первоначальных ста тысяч выбрали путь разработки комплекса. Зовите их натуралистами. Они сохранили первоначальную форму, данную при рождении. Многие даже отказались от неврологического усовершенствования.

– Значит, они люди, как мы? – оживился Деллиан.

– Именно так.

– Так где же они сейчас? – спросила Ирелла.

– Те, кто родился здесь, теперь мертвы.

– Что?

– Не пугайтесь. Они все умерли от старости. Многие в течение жизни неоднократно проходили процедуры клеточной замены – омолаживались, если хотите. Старшей было чуть меньше четырех тысяч лет, когда она скончалась. Это была трогательная церемония. Каждый комплекс, находившийся здесь в этот момент, присутствовал в биофизическом теле, чтобы почтить ее.

Ирелла медленно выдохнула.

«Мне нужно время, чтобы приноровиться к новым возможностям, которые открываются здесь, сделать их частью своих инстинктов».

– У натуралистов должны были быть дети, – сказало Вим.

– Именно так, – с энтузиазмом подтвердил Иммануээль. – Чтобы разместить их, было построено восемнадцать отдельных доменов, каждый с несколько иной социальной структурой. Некоторые оказались более… успешны, чем другие. – Впервые безмятежное самообладание Иммануээля слегка поколебалось. – Джордж Сантаяна был прав: кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его вновь. Но все, кто родился здесь, в конце концов приспособились и преуспели. Домены, содержащие их сообщества, забрала с собой фракция выхода – туда, где их будут оберегать и лелеять, пока время внутри не перезапустится.

– Четыре тысячи лет, – пробормотало Вим. – Сколько же их было, когда они ушли?

– Точно не скажу. Мы, комплексы, не любим вмешиваться в дела натуралистов. Но в каждом домене размещалось по несколько миллионов. Некоторые даже начали разрабатывать субдомены.

– А как они жили? Что делали?

– Есть записи, показывающие их существование, вы можете ознакомиться с ними в любой момент, если захотите удовлетворить свое любопытство.

– Спасибо. Мне было бы интересно.

– Итак, теперь вы должны решить, – сказал Иммануээль. – Я отправлюсь к анклаву оликсов вместе с остальной фракцией истории, чтобы нанести Последний Удар. Вы собираетесь сопровождать нас?

– А есть ли смысл? – спросил Деллиан и пожал плечами. – Я хочу сказать, что каждый из вас, похоже, по меньшей мере не слабее Энсли. Так какой, черт возьми, вклад можем внести мы? Святые, я вообще не понимаю, зачем вы нас ждали?

– Что касается военных кораблей и вооружения, мы полагаем, что обладаем ресурсами, чтобы справиться с оликсами в бою, достигнув таким образом цели, поставленной много лет назад Энсли и Эмильей. Взломав анклав, мы должны будем отыскать «Спасение жизни» и все остальные корабли–ковчеги, в которых хранятся человеческие коконы, – не такая уж простая задача, которая при необходимости будет выполняться в зоне активных боевых действий. Вот тут и становится актуален вопрос о вашем участии. Вы взяли на себя обязательство освободить обычных людей от оликсов, а взводы «Моргана» имеют опыт ведения войны внутри вражеских кораблей. Нам хотелось бы помочь вам выполнить свои обязательства, пригласив вас присоединиться к нам. После всего, что вы пережили, мы искренне верим, что вы заслужили шанс внести свой вклад в Последний Удар – если пожелаете. И, конечно, нам хотелось встретиться с создателем.

Ирелла почувствовала, что все опять смотрят на нее. Щекам стало жарко от прилившей к ним крови.

Словно ощутив ее дискомфорт, Александре сказало:

– Иммануээль, спасибо за объяснение. Нам действительно нужно многое обсудить.

– Конечно. Пожалуйста, не стесняйтесь, отдыхайте. Оборудование тут – лучшее из того, что мы можем предложить, и, полагаю, вы найдете, что оно приятно отличается от систем жизнеобеспечения ваших кораблей. Если что–то понадобится, просто закажите это через свои инфопочки.

Все встали – как в детстве, в поместье Иммерль, когда учитель выходил из класса, окончив урок. Заскрежетали об пол передвигаемые стулья; все заговорили разом.

А Ирелла подошла к поднявшемуся Иммануээлю:

– Нам надо кое–что обсудить.

Ирелла уже представила, как они вдвоем прогуливаются по одной из гравийных тропинок, вьющихся между старыми болотными кипарисами тора, и вспугнутые птицы с возмущенным щебетом летают среди высоких ветвей. Вместо этого Иммануээль повел ее к порталу на другой стороне зала.

Пройдя через него, она оказалась в причудливом полусферическом помещении двадцати метров в поперечнике, с металлическими пурпурно–красными стенами, которые могли быть деталями какого–то механизма; а может, то было гнездо, зарытое в груде мусора. Между странными, геометрически правильными выступами тянулись глубокие трещины, сходящиеся в верхней точке купола. По трещинам мерно и неизменно, из ниоткуда в никуда, скользило множество крохотных искр, от которых и исходил свет.

– Что это за место? – спросила Ирелла.

Пол был так гладок, что она боялась поскользнуться, сделав хоть шаг. Цвет под ногами отсутствовал, как будто голограмма застыла в нейтральной позиции, и Ирелле казалось, что она стоит на стеклянной крышке, закрывающей жутко глубокий колодец.

– Мой центрекс, – ответил Иммануээль.

– Э?

– Дом. Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями или по крайней мере образовали прочный союз. Если не ошибаюсь, приглашение кого–то в свое жилище имеет большое значение в вашей культуре?

– Да, конечно. Имело. Приглашение разделить что–то с тобой обладало большой социальной силой на старой Земле, но тогда были другие времена. Постдефицитный период изменил социальный подтекст. Однако обычай остался – и это очень мило. Но ты сам это знаешь. Я предоставила тебе все имеющиеся записи.

– Воистину.

– Значит, если ты – комплекс, физически распределенный по многим элементам… – она театрально повела рукой, как бы охватывая машинный рельеф стен, – это они?

– Некоторые – да.

– Ладно, тогда я должна спросить: почему – «создатель»?

– Тебя это обижает?

– Нет. Это разжигает мое любопытство, хотя я и знаю, что тут не обошлось без Энсли. Я считаю его несколько эксцентричным, особенно для искусственного интеллекта – или кто он там на самом деле. Он больше чем гендес, но меньше чем человек, несмотря на то, насколько быстр и умен.

– Именно так он нам себя и описал. Умный, но без воображения. А воображение, по–видимому, неотъемлемая часть человеческой души, если не суть ее.

– Не надо мне всей этой романтики. Интуиция, воображение, импульс; все они – часть случайных биохимических взаимодействий в нашей нервной системе.

– Пожалуй. Но они никогда по–настоящему не воспроизводились вне биологического мозга. Сколько бы случайных факторов ни генерировал искусственный разум, истинное творческое воображение ему не подвластно. Идея насчет нас исходила от тебя, а не от него, не так ли?

– Да.

– Так что простое обращение к тебе – «изобретатель», «начинатель», «первая мать» и тому подобное – не передает грандиозности того, что ты сделала. Ты ведь действительно, в самом прямом смысле, создала нас, Ирелла.

– Ладно. Полагаю, я смогу с этим жить.

– Нам больно, что твои партнеры не вполне осознают твою ценность. Ты должна возглавлять флотилию.

– «Вам»? Неужели нас слышит сейчас вся фракция истории?

– Не совсем, но они настроены на наш разговор.

– Но только небольшой частью своего сознания? Каким–то аспектом?

– Верно.

– Вам и вправду нужно, чтобы мы отправились с вами в анклав?

– Мы можем нанести Последний Удар без вас. Конечно, можем. Однако ваши взводы идеально подходят для этой задачи. Они внесут ценный вклад.

– Завершение, – изумленно сказала она. – Вы предлагаете нам завершение.

– Именно так.

– Меня тревожит то, что взводам придется сражаться внутри анклава. Неважно, насколько вы продвинуты, сколько аспектов несете, оликсы – серьезный противник.

– Ты права. Даже мы не можем ничего гарантировать.

– Но вы должны все–таки представлять, что там внутри. Вы строите свои домены по тому же принципу.

– Да, мы знакомы с принципами квантовой темпоральной механики, в соответствии с которыми был создан и поддерживается анклав оликсов. А с его внутренней природой – нет. Это то, чего люди всегда боялись…

– Иное.

– Воистину. Мыслительные процессы оликсов по–настоящему нам чужды. Мы можем строить догадки о том, как устроена внутренняя часть анклава, – логические догадки. Но наверняка мы ничего не знаем.

– А если узнаете, то сразу сформулируете план.

– Всё гораздо хуже.

– Ни один план сражения не выдерживает контакта с врагом.

– Вот именно. Активная боевая обстановка постоянно меняется. И тут нужен командир, который делает выбор. Ты, возможно, подошла бы.

Иммануээль наклонился, спина его изогнулась, так что хвост задрался довольно неприятным образом. Потом он прислонился к стене, с силой прижался к асимметричным контурам. Сияющие пурпурные компоненты раздвинулись, создав нишу, в которую тело Иммануээля вошло, как рука в перчатку. Патрубки плавно скользнули в гнезда на спине комплекса, включая его в конструкцию стены.

– Нет, спасибо, – сказала Ирелла. – Тиллиана, Элличи и другие тактики могли бы предложить альтернативную точку зрения в случае столкновения с чем–то неожиданным, но я действительно плохо справляюсь в стрессовых ситуациях.

– Понимаю и даже сочувствую. Мы не станем требовать от тебя мгновенного решения, но будем рады твоему участию в выработке общей стратегии.

Голос Иммануээля, чье неподвижное тело объял центрекс, сделался всенаправленным.

– Ну, по крайней мере ты не сказал, что будешь польщен.

– Тем не менее ты знаешь, что мы были бы. Было бы уместно, если бы вы сопровождали нас; таким образом вы засвидетельствовали бы свой триумф. Ты – архитектор истинного Последнего Удара, Ирелла. Извини за бесцеремонность, но, с учетом того, что до анклава сорок тысяч световых лет, если вы не пойдете с нами, то никогда не узнаете исхода. Это ведь не то, чего ты хочешь.

– Ох, святые!

– Да покоятся они с миром.

– Ты прав, конечно. Все первые взводы «Моргана» жаждут расплаты. Как–никак, именно для этого мы, бедные бинары, и были рождены. Даже мне трудно избавиться от обусловленности.

– Жизнь дана для того, чтобы радоваться. И причину рождения, хорошую или плохую, не стоит принимать во внимание.

– Вы действительно другие. – Ирелла все–таки сдвинулась с места, обходя центрекс по кругу, выискивая закономерности в формах и потоках огней, образующих неровные стены. – Но я рада, что ты и другие комплексы, члены фракции истории, считаете, что мы должны постараться освободить представителей нашего вида.

– Не только нашего. Если неаны правы, оликсы держат в заложниках своего бога многие расы.

– О. Вот загадка, лежащая в основе проблемы.

– Бог у Конца Времен.

– Да. – Она оторвалась от изучения силуэта, напоминающего удлиненную камеру сгорания с тонкими ребрами теплоотвода, и далеко не сразу отыскала взглядом тело Иммануээля в стене. Его пятнистая черно–синяя кожа меняла цвет, уже сливаясь с королевским пурпуром остальных форм. – До того как Энсли отправился сопровождать корабли–сеятели, я попросила его обратиться с просьбой к тому обществу, что возникнет здесь. – Она наклонила голову к плечу, с отстраненным интересом разглядывая тело–хамелеон. – Вы выполнили эту просьбу?

– Да. Мы построили вам тахионный детектор.

– И? Он работает?

– Теоретически – да.

– Теоретически?

– Он не обнаружил никаких тахионов.

– Я искренне надеюсь, что это потому, что ни один из них не направлен на эту звезду.

– Как и мы. Доказательство, конечно, будет получено, когда мы запустим его в точке приема.

– Да.

– Я чувствую себя обязанным указать на проблемы, связанные с путем, который вы хотите избрать.

– Например?

– Мы считаем, вы понимаете, почему этого хотите. И не можем согласиться с тем, что ваша идея сработает.

– Я услышала это послание, когда была в мозгу Деллиана; нейровирус поместил его глубоко и прочно. В сущности, это было ядро нейровируса, поскольку ради этого они его и внедрили. Принесите мне всю свою жизнь, принесите мне весь свой свет. Вместе мы увидим, как вселенная возродится из нас. Послание действительно пришло откуда–то из будущего. Так что если тахионный луч движется из некой точки назад, в тот момент истории, когда оликсы поймают его, он должен существовать и в этом времени. Фактически он должен существовать в любом времени до момента его отправки.

– И поскольку он движется быстрее света, то создает постоянную ударную волну черенковского излучения, разрезая пространство–время.

– Да, – кивнула Ирелла. – Что, надеюсь, позволит детектору отследить, откуда он движется.

– Мы понимаем ваши доводы, но сначала нужно подтвердить местонахождение точки приема – а эта информация, предположительно, доступна любому единому сознанию, руководящему анклавом оликсов. Тем не менее, даже если у нас получится извлечь эти данные, останется еще задача определения пространственного местоположения точки приема в момент получения послания. Если оликсы поймали его миллион лет назад, точка эта за прошедшее с той поры время переместилась на феноменальное расстояние. Все во вселенной находится в постоянном движении относительно всего остального. Эта нейтронная звезда в настоящий момент движется по орбите вокруг ядра галактики со скоростью двести километров в секунду. Кроме того, следует учитывать скорость галактики относительно местного сверхскопления, а также массу Великого Аттрактора[7]7
  Великий Аттрактор – гравитационная аномалия, расположенная в межгалактическом пространстве на расстоянии примерно 75 Мпк, или около 250 млн световых лет, от Земли в созвездии Наугольник. Объект имеет массу порядка 105 масс Млечного Пути.


[Закрыть] – и это всего лишь два фактора, которые следует принять во внимание. Честно говоря, чем дальше в прошлом было получено сообщение, тем меньше у нас шансов найти его источник в настоящее время.

– Знаю, – сказала Ирелла. – Но, обладая соответствующими знаниями, его ведь можно будет перехватить, верно?

– Теоретически это возможно, но существуют и значительные практические проблемы.

– Десять тысяч лет назад оликсы вторглись на Землю, и наши предки отправились на их поиски, чтобы вернуть наш народ домой. И вот мы здесь, вы и я, наконец–то приблизились к достижению этой цели. Так что люди, мне думается, неплохо справляются с решением значительных проблем.

– И что случится – какова завершающая фаза вашего плана, – если вы найдете несущий сообщение поток тахионов?

– Отправимся к источнику – в нашем времени.

– Мы опять–таки предполагали, что такова и будет ваша стратегия. Вы думаете, если уничтожить источник – планету, звездную систему, расу – в настоящем, то послание не будет отправлено из будущего. Оликсы не превратятся в религиозных фанатиков, Земля и другие миры не подвергнутся вторжению.

– Да.

– А как же парадокс?

– Этот уровень квантовой временной космологии выше моего понимания, – призналась Ирелла. – Я могу сосредоточиться только на том, что это проклятое Святыми тахионное послание меняет прошлое – наше настоящее, – развязывая крестовый поход оликсов по галактике. Таким образом, если мы сможем истребить здесь, в нашем настоящем, цивилизацию, расу или юного бога, передавшего послание, то послание не будет отправлено.

– Твоя логика безупречна. Но как насчет причинно–следственной связи? Всё, что мы о ней знаем, говорит о том, что путешествия во времени невозможны.

– Ты говоришь о линейном времени.

– Естественно. Наше восприятие позволяет нам видеть время только линейным. Но сама природа линейного времени подразумевает, что – с точки зрения внешнего наблюдателя – история всей вселенной от сотворения до тепловой смерти существует в статичной форме, позволяя нам – нашему сознанию – воспринимать время движущимся только в одном направлении. Следовательно, совокупная вселенная – и пространство, и время – была создана как единое целое. Что доказывает, что изменение невозможно.

– Только вот наше восприятие может и ошибаться, потому что путешествие во времени все же произошло, – возразила Ирелла. – Бог у Конца Времен отправил послание из будущего. И ты должен признать, что эта временная линия должна отличаться от той, которая существовала до того, как послание изменило поведение оликсов.

– О. Что ж, сама концепция временных линий подразумевает мультивселенную. Одна теория – которую наш комплекс одобряет – гласит, что нарушение причинно–следственной связи, такое как путешествие во времени, является аномалией, которая создает новую вселенную. Это означает, что, если ты вернешься в прошлое и убьешь своего дедушку, он умрет в новой вселенной – той, где твое будущее «я» еще не существует и уже никогда не возникнет. Вселенной, в которой ты теперь чужая, – но также и той, в которой у тебя никогда не будет двойника. Однако, если бы ты каким–то образом могла переместиться в свою первоначальную вселенную, твой дедушка там был бы все еще жив.

Ирелла поджала губы:

– Путешественники во времени – боги? Интересно.

– Скорее, создатели машины времени – боги. Каждый раз, когда используется машина времени – для каждого отправленного сквозь время тахионного послания или каждый раз, когда кто–то отправляется убить своего дедушку или какого–нибудь тирана, – это действие создает новую копию вселенной, ответвляющуюся от оригинала.

– Значит, каждая альтернативная вселенная – продукт машины времени? Но они по–прежнему являются точной копией «оригинальной» вселенной – вплоть до момента, непосредственно предшествующего расщеплению?

– Да.

– Выходит, тахионное сообщение, принятое оликсами, пришло на самом деле не из этой вселенной?

– По теории возникновения аномалий – да.

– Значит, Бог у Конца Времен существует только в определенных вселенных, история которых развивалась особым образом?

– Возможно. Но если мы примем допущение, что послание было отправлено из времени тепловой смерти оригинальной вселенной – когда бог определил необходимые для решения проблемы условия, – тогда это делает наше настоящее желаемым результатом возникшей новой реальности.

– Это значит, что Бог у Конца Времен также существует – или будет существовать – в данной реальности, потому что к этому результату он и стремился. Получается, физические условия для появления Бога у Конца Времен наличествуют в этой вселенной – прямо здесь, прямо сейчас. Его родная звезда реальна. Если мы уничтожим место, где он появился, здесь, в настоящем, то он никогда не родится и не отправит послание, что создаст еще одну копию вселенной. Цикл завершен, петля парадокса разорвана.

– Так рассуждали и мы и потому построили для вас детектор. Мы не думаем, что ваша стратегия обязательно сработает, но мы не можем игнорировать вероятность того, что это возможно.

– Спасибо. Похоже, это делает всю вселенную котом Шредингера. Мы не знаем исхода, пока не откроем ящик, но, даже открыв, мы ничего не узнаем, потому что открытие ящика изнутри означает, что мы перестаем быть наблюдателями.

– Верно. Очевидно, какая–то форма путешествий во времени или управления им все же возможна – это доказывает послание. Но что, если классическая темпоральная теория верна? Что, если существует только одна вселенная и возможно изменить линию времени? Если так, то за вашу стратегию возврата придется заплатить огромную цену.

– Да. Меня не станет. Как и тебя, как и всех остальных, живущих здесь и сейчас. В мультивселенной все равно будет какая–то вселенная, где все мы существуем, а если нет, поколения исчезнут, будто их и не было вовсе.

– Не совсем.

Глаза Иреллы сузились; прищурившись, она изучала нечеткий профиль Иммануээля, почти неотличимый уже от любого другого участка стены.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Отрицание эволюции Бога у Конца Времен означает, что послание никогда не будет отправлено и впоследствии оликсы не начнут свой отвратительный крестовый поход. Они не вторгнутся на Землю. История последних десяти тысяч лет будет совсем другой.

– Да, мы все спасемся от катастрофы. В этом–то весь смысл. И если я не смогу этого сделать – если ваши теории креационизма путешествий во времени верны, – значит, завершится цикл новых вселенных, созданных тахионным посланием бога, каждая из которых содержит всю ту же угрозу оликсов. Одно это уже оправдает затраченные усилия.

– Но, дорогой мой создатель, хотя вторжение оликсов и стало для нас настоящей катастрофой здесь и сейчас, подавляющее большинство населения Земли все еще живо, пребывая в форме коконов, и мы надеемся, что наша миссия Последнего Удара поможет вернуть им тела. И не только; нам доступны такие технологии, что высокому проценту из них никогда уже не придется жить в бедности, как жили они до вторжения. Их социально–экономический индекс сильно повысится. Записи показывают, что из девяти миллиардов, живших на Земле в момент прибытия «Спасения жизни», четыре миллиарда относились к необеспеченным слоям населения из–за культурно–экономический структуры Универсалии, превалирующей в ту эпоху. Сами они никогда бы не выбрались из бедности. Теперь наши инициаторы и гендесы могут обеспечить постдефицитную среду для каждого, а медицинская наука способна продлить жизнь базовых человеческих тел на неопределенный срок, а также открыть возможности для усовершенствования и подъема на уровень комплексов.

– Ты всерьез намекаешь мне, что вторжение оликсов было для нас благом?

– Это зависит от точки зрения. Для тех, кто покинул Землю и заселенные миры в хабитатах исхода, это было катастрофическое время – время, когда их устоявшаяся жизнь разрушилась навсегда. Остаток своих дней они провели в страхе, в бегстве через всю галактику – эра столь страшного опыта сформировала психологию поколений, оставив порченое наследие, конечным результатом которого стали вы с вашими взводами. Но теперь эпоха полетов исхода закончилась, так или иначе. Некоторые из исходов, чью неимоверную самоотверженность мы должны почтить, стремились дать будущим поколениям шанс на свободу. Некоторые – и их миллиарды – все–таки стали жертвами экспансии оликсов. И если рассматривать всю эту эпоху с точки зрения малообеспеченного, неудовлетворенного жителя Земли две тысячи двести четвертого года, то мнение таковых касательно возможного успеха Последнего Удара будет сильно отличаться от твоего. Только представь: они словно бы отключились, выпали из жизни, а очнулись тысячи лет спустя в чем–то вроде рая миллионеров, где они могут делать что угодно и быть кем угодно. Теперь спроси себя: получит ли человеческая раса чистую выгоду от того, что вы измените временную линию на ту, где вторжения оликсов не случилось? Вычеркнув при этом из жизни себя и всех тех, кто родился после прибытия в систему Сол «Спасения жизни»? Конечно, вместо них родятся другие, но все те жизни не только не будут больше существовать – получится, что они никогда и не существовали.

– Гребаные святые, – выдохнула Ирелла.

– Вот истинный парадокс, – с сочувствием произнес Иммануээль.

– Но вы считаете, что причинно–следственная связь в теории исключает перезагрузку временной линии и что, устранив возможность появления Бога у Конца Времен, я добьюсь только предотвращения повторения текущего цикла?

– Это совершенно неизвестно. И, вероятно, таковым и останется. Наблюдатель – ты – не может наблюдать за тем, что произойдет с ним самим в рамках парадокса. А все путешествия во времени – это парадокс, так или иначе.

– Мне действительно нужно все это обдумать.

– Конечно. А есть и третий вариант. Некоторые из наших, скажем так, наиболее нетрадиционных теоретиков утверждают, что темпоральные петли могут быть вызваны только внешним фактором.

– Внешним?

– Побудительная причина должна исходить из–за пределов этой вселенной.

– В смысле, когда машина времени создает новую ветвь?

– Нет. Полностью из–за пределов пространства–времени, независимо от нашего существования во вселенной или мультивселенной.

– Гребаные святые!

– Эта теория допускает любое нарушение причинно–следственной связи, какое только можно себе представить.

– Ты всерьез утверждаешь, что Бог у Конца Времен пришел не из этой реальности?

– Эта теория бездоказательна, пока ее не проверят. Если она верна, значит, уничтожение исходного мира послания в настоящем невозможно, ибо этот исходный мир даже не является частью нашей реальности.

– Так что же мне делать? – спросила она в отчаянии.

– Ничего. Если это внешний фактор, ничего из того, что мы делаем, не будет иметь никакого эффекта. Если мы живем в мультивселенной, где любая попытка исправить нашу временную линию просто приводит к появлению другой временной линии, ничего в нашем прошлом не изменится. И если мы живем в предопределенной вселенной одновременного тотального существования, твое решение, каким бы оно ни было, не будет иметь никакого значения, потому что оно уже было принято и дало результат; нет такой вещи, как изменение. В каждом случае всё, что ты можешь делать, – это просто наслаждаться своим нынешним существованием.

– Святые, уж поверь, я совсем не наслаждаюсь такой жизнью.