Текст книги "Дочь профессора"

Автор книги: Пирс Пол Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

30

Луиза и Джулиус некоторое время тихо лежали рядом и Луиза чуть-чуть вздремнула. Очнувшись минут через пятнадцать от своей дремоты, она поглядела на длинное смуглое тело Джулиуса и увидела, что он уткнулся лицом в подушку и плечи его вздрагивают. Он плакал.

Луиза наклонилась над ним, тронула рукой его затылок.

– Что с тобой? – спросила она.

Он потряс головой, не отрывая лица от подушки и продолжая плакать.

Луиза придвинулась ближе, прильнула к нему. В этом медлительном движении не чувствовалось тревоги – слезы возлюбленного, казалось, не особенно взволновали ее.

– Скажи мне, что случилось? – спросила она.

Он приподнял голову от подушки и обратил на нее взгляд покрасневших, мокрых от слез глаз.

– О боже! – произнес он.

– Я люблю тебя, – сказала Луиза и поцеловала его в щеку. – И ты любишь меня.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Но ведь ты любишь меня, любишь?

– Да, люблю, но ты… ты не можешь любить меня.

– Почему?

– Потому что ты меня не знаешь.

– Я знаю все, что мне нужно.

– Нет, – сказал он и снова всхлипнул, – нет, не знаешь.

– Так откройся мне, – сказала она, неторопливо покрывая все его лицо легкими нежными поцелуями.

– Тогда ты не будешь любить меня, – сказал он, и в голосе его звучала боль, не утихшая под ее поцелуями.

– Нет, буду, – сказала она.

Джулиус вздохнул и перестал всхлипывать. Он задумался. Луиза, прижавшись губами к его щеке, тихонько поглаживала его ухо.

– Мой дядя, – вымолвил он наконец.

– Да?

– Ты помнишь его?

– Помню.

– Ты помнишь, он сказал, что работает в Вашингтоне?

– Да, – ответила она не очень уверенно.

– Он работает в ФБР. – Джулиус помолчал, потом добавил: – Он помощник начальника.

– Ну да?

– И он устроил меня в Гарвард.

– Я знаю. Ты говорил мне.

– Но не просто учиться. Он послал меня сюда, что бы я… чтобы я снабжал его информацией.

– Вот оно что! – Луиза отодвинулась.

Джулиус пристально поглядел ей в глаза, стараясь уловить, изменилось ли их выражение. Луиза с минуту смотрела куда-то в пространство, затем снова поцеловала его в щеку, в висок.

– Ну и ты? – спросила она.

– Да.

– И об Элане, и о Дэнни?

– Да. И о твоем отце. И о тебе.

– Значит, все это время ФБР было обо всем информировано?

– Да.

– Теперь я еще больше рада, что ничего не произойдет.

Джулиус снова уткнулся лицом в подушку.

– В том-то и дело, что произойдет.

Луиза подняла голову, высвободилась из-под его плеча.

– Как?!

Он снова поглядел ей в глаза.

– Это все притворство… То, что Элан согласился с твоим отцом. Элан считает его предложение просто смехотворным. Он сказал, что всем ровным счетом наплевать, если твоя мать спит с Лафлином. Он сказал, что такого рода скандал – давно отслуживший свою службу стандартный прием буржуазных политиканов.

– Но зачем же он соглашался с отцом? – спросила

Луиза, садясь на постели. – Никто же не заставлял его разыгрывать эту комедию!

– Он считал, что твой отец решил во что бы то ни стало помешать им и, если они с ним не согласятся, предупредить Лафлина.

– Понимаю, – сказала Луиза. – Значит, они будут действовать?

– Да. Сегодня вечером.

– Сегодня вечером?

– Да. Ведь профессор сказал нам, ты помнишь, что сегодня твоя мать должна встретиться с Лафлином.

– Да, правильно. И ФБР поставлено об этом в известность?

– Да.

– Тогда их арестуют.

– Да. В вестибюле. – Джулиус отвернулся от Луизы.

– И ты хочешь, чтобы их арестовали?

– Я не знаю, – сказал Джулиус. Голос его был тих и печален. – Я уже не знаю, чего я хочу и во что верю. Мне казалось, что все идет, как надо, до тех пор, пока я не познакомился с тобой и с твоим отцом. Время от времени я встречался с дядей и сообщал ему обо всем, что видел и слышал. Я как-то не задумывался над этим. Но теперь я не знаю…

– Это ужасно, если их арестуют, – сказала Луиза. – Ты понимаешь – Дэнни мой друг.

– Да, – сказал Джулиус. – Он ведь и мой друг тоже.

Луиза отодвинулась, опустила ноги с кровати.

– Нам нужно предупредить его, – сказала она.

– Мы не можем, – сказал Джулиус.

– Почему?

– Это значит покрывать уголовное преступление, даже становиться его соучастниками, и… и мой дядя…

Луиза, выпрямившись, сидела на постели. Она размышляла. Потом встала.

– Пошли, – сказала она. – Посоветуемся с моим отцом.

Джулиус покачал головой.

– Он будет презирать меня, – сказал он.

– Нет, не будет. – Луиза, не стыдясь своей наготы, подбирала сброшенную на пол одежду. – Никто из нас не вправе презирать другого – только самого себя, – сказала она и начала одеваться. – А до этого мы не должны доходить, – добавила она.

Джулиус встал и, следуя ее примеру, тоже стал одеваться.

31

В такси по дороге на Брэттл-стрит Луиза спросила Джулиуса:

– Но что ты думал все это время, когда делал вид…

– Пока я не встретился с тобой, меня ничего не беспокоило. Я принимал все как должное. Мне казалось, что я поступаю правильно. Ты понимаешь, дядя сумел убедить меня.

– Он мне не понравился, – сказала Луиза.

– Да, – сказал Джулиус, – вероятно, он не производит приятного впечатления. Но за пределами Альбукерка он был для меня единственным близким человеком…

– И ты сам не верил ни одному своему слову, когда говорил о… о революции?

– Сначала не верил, – сказал Джулиус, – а теперь, мне кажется, верю.

– Я не хочу выходить замуж за полицейского, – сказала Луиза.

Они доехали до Врэттл-стрит и отпустили такси.

– Хоть бы отец был дома! – сказала Луиза.

Они вошли в дом, и она опрометью бросилась в кабинет отца. Генри сидел за письменным столом. Он обернулся и поглядел поверх очков на дочь.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Папа, – сказала Луиза, – сейчас может произойти что-то очень страшное! В присутствии отца выдержка внезапно начала изменять ей.

– В чем дело? – спросил Генри.

Джулиус вошел в кабинет следом за Луизой, оба сели. – Во-первых, – сказал Джулиус, который теперь держался спокойнее и казался более уверенным в себе, – готовится убийство.

– Как так?

– Элан на самом деле не принял вашего предложения.

Это было притворство.

– Понимаю, – сказал Генри и поджал губы.

– Второе: оно должно совершиться сегодня вечером.

– В отеле?

– Да.

– Ясно… Они ведь узнали про Лилиан.

– И третье, – сказал Джулиус, – все это известно ФБР.

– Каким образом?

– Я сообщил.

Генри пристально поглядел на Джулиуса.

– Да, – сказал он. – Чего-то в этом роде следовало ожидать. Недаром вы всегда старались держаться в тени.

– Мой дядя занимает там крупный пост, – сказал Джулиус.

– Так, – сказал Генри, приподнимаясь со стула. – Значит, их арестуют. После чего придут за Луизой и за мной.

– Вас не тронут, – сказал Джулиус. – Вы ведь были против, и они это знают.

– А Лу?

Джулиус в смущении отвел глаза.

– Они считают, что она тоже против.

– Ясно.

– Ты не думаешь, что мы должны предупредить их? – спросила Луиза отца.

Генри взглянул на часы.

– Возможно, мы уже опоздали, – сказал он.

– Но если станет известно, что мы их предупредили… – начала Луиза.

– Ничего не станет известно, если мы предупредим их вовремя, – сказал Джулиус. – Они должны арестовать их в отеле. Им нужны улики.

– Если бы это касалось только Элана, я не стал бы вмешиваться, – сказал Генри. – Но Дэнни я должен попытаться вызволить из беды, если только смогу.

– Да, – сказала Луиза. – Подумай о докторе Глинкмане.

– Разве они не ждут, что вы присоединитесь к ним? – спросил Генри Джулиуса.

– Да, – сказал Джулиус. – В вестибюле, в шесть часов.

Генри снова взглянул на часы.

– Значит, через двадцать минут.

– Да, – сказал Джулиус.

Одно мгновение Генри был в нерешительности; взгляд его скользнул по бумагам, разложенным на столе. Затем он сказал:

– Все же надо поехать туда – может быть, нам удастся остановить их.

– Мой дядя будет там.

– Надо попытаться помешать им войти в отель.

32

Они примчались на машине в Бостон, поставили ее переулке позади отеля «Фэрфакс» и, стоя возле машины, посовещались, что предпринять.

– Сейчас они уже, вероятно, в вестибюле, – сказала Луиза.

– Как и мой дядя, – сказал Джулиус.

– Надо постараться выманить их оттуда, – сказал Генри и, немного подумав, прибавил: – Пожалуй, лучше пойти мне.

– Вас могут узнать, – сказал Джулиус.

– Придется рискнуть, – сказал Генри. – Вы подождите здесь, а я пойду погляжу, там ли они.

Он перешел на другую сторону переулка и направился к боковому входу в отель, и в эту минуту услышал возглас Джулиуса: «Вот они!» Он обернулся и увидел, что Элан и Дэнни выходят из «шевроле», подъехавшего сзади. Шагнув навстречу, он преградил им дорогу.

– Смотрите-ка, кто здесь! – воскликнул Элан, увидав его. – Наш профессор.

– Погодите минуту, – сказал Генри, видя, что Джулиус и Луиза спешат к ним.

Элан обернулся и поглядел на Джулиуса.

– Ты наложил в штаны? – сказал он.

– В отеле агенты ФБР, – сказал Джулиус. – Они вас поджидают.

– Врешь! – сказал Элан.

– Вы должны нам верить, – сказал Генри, кладя Элану руку на плечо.

– Прошу тебя, Дэнни… – сказала Луиза.

– Но как они могли узнать? – спросил Дэнни, в полной растерянности оглядываясь по сторонам.

– Я сообщил им, – сказал Джулиус.

– Ты? – воскликнул Дэнни.

– Мы все вам объясним потом, – сказал Генри. – Сейчас главное – поскорее всем убраться отсюда.

– Я вижу вас насквозь, – сказал Элан, резким движением сбросив руку Генри со своего плеча и сунув правую руку в карман пальто. – Там такие же агенты ФБР, как мы с вами.

– Я вам правду говорю, они там, – сказал Генри.

Элан шагнул в сторону, стараясь обойти Генри, но тот снова встал на его дороге.

– Стойте, не ходите туда, – сказал он.

– Я так и знал, что вы будете пытаться помешать нам, – сказал Элан. – Но это будет ваша последняя попытка.

– Прошу тебя, Элан, – сказал Джулиус, – прошу тебя, поверь нам!

– Прочь с дороги, – сказал Элан, вперив горячечный, немигающий взгляд в Генри.

– Нет, – сказал Генри, – я не могу позволить вам войти туда.

– Прочь с дороги, – повторил Элан, вытаскивая из кармана пистолет.

– О господи! Элан, не надо!.. – крикнул Дэнни.

– Не надо, – сказал Генри.

Элан спустил курок. Звук выстрела звонко раскатился в пустынном переулке. Генри пошатнулся, а Джулиус прыгнул сзади на Элана и, обхватив его руками, пытался отнять у него пистолет. Элан согнулся, прижимая пистолет к животу, дернул рукой, вырываясь от Джулиуса, и пистолет выстрелил еще раз.

– Увези его отсюда! – крикнул Джулиус Дэнни, видя, что Генри, поддерживаемый Луизой, с трудом держится на ногах. Дэнни кинулся ей на помощь, и они вдвоем подвели Генри к машине и уложили на заднее сиденье. Луиза села рядом.

– Тебе не очень плохо? – спросила она.

– Не знаю, – медленно произнес Генри. Но по его лицу Луиза видела, что он испытывает сильную боль.

Дэнни уже садился за баранку, а Луиза обернулась и поглядела на Джулиуса, стоявшего возле неподвижного тела священника.

– Ключи! – сказал Дэнни.

Луиза склонилась к отцу и стала искать у него в кармане ключи от автомобиля. Найдя ключи, она протянула их Дэнни и, когда он запустил мотор и автомобиль тронулся, снова обернулась, ища глазами Джулиуса, но его уже заслонили фигуры каких-то людей, появившихся из отеля.

– Надо отвезти его в больницу, – сказал Дэнни.

Луиза вопросительно посмотрела на Генри, но он явно не слышал слов Дэнни. Лицо у него было напряженное, словно он углубленно обдумывал что-то.

– Да, – сказала Луиза. – В Массачусетскую клинику. Быстрее!

Дэнни поглядел по сторонам и свернул налево за угол, сигналя, как сирена санитарного автомобиля. Все это тоже, казалось, прошло мимо Генри.

– Бедный папочка! – сказала Луиза и обхватила его рукой за плечи, чтобы он не сползал с сиденья. Но у нее не хватало сил удерживать его, и вскоре его колени стали медленно сгибаться, приближаясь к груди. За все это время он не издал ни звука, и самоуглубленное выражение не покидало его лица.

Когда они подъехали к клинике, Дэпни бросился позвать кого-нибудь на помощь, и тут же появились санитары и подбежали к автомобилю. Луиза, выйдя из автомобиля, смотрела, как ее отца кладут на носилки и носилки исчезают за вращающейся дверью клиники. Дэнни подошел к ней, но в этот момент какой-то мужчина выступил вперед и попросил его отвести машину на стоянку.

Дэнни сел в машину, а Луиза прошла в клинику, где регистраторша записала имя и адрес – сначала ее отца, а потом и ее самой. Луиза машинально ответила на все вопросы, после чего спросила:

– Ему не очень плохо?

– Не знаю, – сказала регистраторша. – А что случилось?

– В него стреляли.

Регистраторша ничего не сказала и, помолчав, спросила только:

– Вам известна дата его рождения?

– Восемнадцатое марта тысяча девятьсот двадцатого года, – отвечала Луиза, не сводя глаз с человека в белом халате, который направлялся прямо к ней.

– Ему не очень плохо? – спросила она, когда человек подошел ближе.

– Вы его родственница? – спросил тот.

– Я его дочь.

Человек, казалось, смутился. Он поглядел на регистраторшу, потом снова на Луизу.

– К нашему прискорбию, его уже нет в живых, – сказал он. – Ваш отец только что скончался. – Он бросил взгляд на незаполненную до конца карточку на столе у регистраторши. – Вы мисс Ратлидж? – спросил он Луизу.

– Да, – сказала Луиза.

– Я очень сочувствую вам, – сказал доктор. – Мы ничего не могли сделать. Пуля, видимо, задела артерию или попала прямо в сердце.

Луиза молча наклонила голову.

– В полицию уже сообщили? – спросил доктор.

– Вероятно, – сказала Луиза. Потом она попросила разрешения поглядеть на отца.

– Да, конечно, – сказал доктор.

Он повел ее куда-то, отворяя одну за другой бесчисленные двери, и привел в ярко освещенную комнату с белыми стенами. Там, покрытое до груди белой простыней, лежало тело ее отца. Она подошла ближе и поглядела на его лицо. Оно было спокойно, глаза закрыты.

Луиза робко протянула руку и приложила к его щеке; потом рука упала.

– Бедный папа, – сказала Луиза.

33

Лилиан лежала на постели Лафлина, и слезы текли по ee щекам. Лафлин в трусах наливал себе виски со льдом.

– Ну, полно, Лил, – сказал он. – Нельзя же требовать, чтобы всегда было на все сто.

Услышав это, она перестала плакать и села на постели.

– Совсем не в этом дело, – сказала она.

– А в чем же, в таком случае?

– Не имеет значения.

– Тогда развеселись, черт побери. Мне было дьявольски трудно выкроить сегодня свободное время, так что давай хоть получим от этого вечера удовольствие.

– Я должна сейчас же вернуться домой, – поспешно сказала Лилиан, избегая взгляда Лафлина.

– Ну, брось, – сказал он. – Ты не можешь быть так вульгарно примитивна. На пять минут в постель и обратно в семейное лоно.

Она поглядела на него с открытой неприязнью, но одного этого взгляда было достаточно, чтобы напомнить ей: Билл Лафлин – это все-таки, несмотря ни на что, Билл Лафлин – ни возраст, ни политические провалы не могли слишком сильно изменить его. Однако взгляд ее не потеплел, только теперь в нем уже не было неприязни, а лишь сожаление и укор, обращенный к самой себе.

Она встала.

– Да, если тебе угодно ставить точки над «i»: на пять минут в постель и обратно в семейное лоно, – сказала она.

– Но почему вдруг? – спросил он. – Я заказал столик.

– Прости меня, – пробормотала Лилиан. – Мне следовало сказать тебе раньше.

– Ничего не понимаю, – проговорил Билл Лафлин, покачав головой.

– Я не думала… – сказала Лилиан и поглядела на постель. – Ну, словом, я пришла, чтобы попрощаться с тобой. – Она встала с постели и начала одеваться.

– А я все равно ничего не понимаю, – сказал Билл Лафлин, стоя с носками в руках.

– Я не хочу больше встречаться с тобой, – сказала Лилиан.

– Что ты говоришь! Ты сама этого не думаешь.

– Я никогда не говорю того, чего не думаю, – сказала Лилиан. Голос ее звучал резко, и она еще торопливее продолжала одеваться.

– Тогда почему же ты? Только что… – Он тоже поглядел на постель.

– Сама не знаю. Так просто. Но это в последний раз.

Билл вздохнул, пожал плечами и, сев на стул, начал натягивать носки.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал он.

– Но мы же увидимся завтра за обедом, – ядовито напомнила она ему.

– Да, конечно.

Они продолжали одеваться молча. Одевшись и причесав волосы, Лилиан шагнула к двери.

– Обожди, – сказал Билл. – Я спущусь вместе с тобой.

– Нет, – сказала Лилиан. – Нет. Я пойду одна.

Он остался стоять посреди номера, а она ушла, не поцеловав его, не протянув руки, даже не сказав: «Прощай!» Она притворила за собой дверь и поспешно зашагала прочь, словно боясь, что дверь отворится снова. И только в лифте, за автоматически задвинувшимися дверями, она, казалось, почувствовала себя в безопасности, вобрала в легкие как можно больше воздуха и выдохнула его лишь после того, как кабина остановилась на первом этаже.

В вестибюле была какая-то суматоха. Лилиан быстро прошла к выходу и немного постояла перед отелем, ожидая, пока подъедет вызванное для нее такси.

– Сейчас здесь застрелили кого-то, – сказал шофер такси, когда машина тронулась. – Прямо позади отеля.

– Кого застрелили? – спросила Лилиан. – Что произошло?

Шофер пожал плечами.

– Кто его знает. Парень, который стрелял, потом застрелился сам, так что поди разбери.

– Скоро здесь станет невозможно жить – совсем как в Нью-Йорке, – сказала Лилиан.

– Мадам, – сказал шофер, – в этой стране нигде невозможно жить.

Он продолжал что-то говорить, но Лилиан больше не вступала в разговор. Она смотрела в окно на Кембридж на том берегу Чарлз-ривер и, когда такси остановилось перед особняком на Брэттл-стрит, почти бегом устремилась по дорожке к дому. Но там не оказалось никого, кроме Лауры.

– А разве Гарри не у себя? – спросила она, глядя, как дочь уплетает трехслойный сандвич.

Лаура пожала плечами.

– Не знаю, я только что пришла.

Лилиан прошла из кухни в гостиную и налила себе немного виски, сильно разбавив тоником. Потом разожгла огонь в камине, поправила подушки на кушетке и села. Она не взяла книгу и не поставила пластинку – она просто ждала.

Минут через сорок домой вернулась Луиза. С помертвевшим от муки лицом она прошла прямо в гостиную и поглядела на мать.

– Мама, – сказала она, – папа умер. – Внезапно она разрыдалась, бросилась к матери и упала ей на грудь.

Лилиан с безмолвным вопросом повернулась к Дэнни, который следом за Луизой вошел в гостиную.

– Его застрелили, – сказал Дэнни. – Элан… священник застрелил его…

– За что? – спросила Лилиан.

– Не знаю, – сказал Дэнни. – Он умалишенный.

Лилиан опустила глаза и поглядела на дочь. Но взгляд ее ни о чем не спрашивал, и она не задала больше ни одного вопроса. Она молча держала Луизу в объятиях, а когда ее рыдания стали утихать, поднялась и пошла к Лауре.

– Пойдем со мной, – сказала она младшей дочери, которая сидела на кухне перед телевизором. – С папой случилось несчастье.

Вместе с Лаурой она вернулась в гостиную.

– Где он? – спросила она у Дэнни.

– В Массачусетской клинике.

– Я еду туда.

– Может быть, мне поехать с вами? – спросил Дэнни.

– Нет, – сказала Лилиан. – Вы оставайтесь с Луизой. Со мной поедет Лаура.

Когда Лилиан вернулась вечером домой, она увидела в гостиной, кроме Луизы и Дэнни, еще и Джулиуса. Ни дочери, ни мать не плакали. Глаза Луизы покраснели и распухли от слез, но теперь были уже сухи, а Лилиан и Лаура не пролили ни одной слезы – для них время плакать еще не пришло.

Лилиан посидела немного с детьми в гостиной, но, когда Джулиус сказал, что Элан тоже умер – вторая пуля из пистолета угодила ему в живот, – она, казалось, не слышала и вскоре ушла на кухню, чтобы приготовить сосиски и кофе, так как все они ничего не ели с утра.

А поздно ночью, когда оба юноши ушли и девочки легли спать, Лилиан поднялась в кабинет мужа и стала разбирать его бумаги. Последние слова на последнем исписанном им листке привлекли к себе ее внимание и она прочла: «Семья всегда останется основной ячейкой человеческого общества. Ни политические революции, ни изменения в социальном положении женщины не в состоянии этого поколебать. Мы познаем свои общественные связи прежде всего в рамках своего семейного очага, и счастливая семья – залог того, что она подарит обществу жизнестойких гармоничных членов его. Поскольку счастье в семье должно исходить от родителей, неувядающая любовь мужа и жены приобретает первостепенное значение для всей нации. Эта любовь сама по себе способна вступить в поединок с мнимыми ценностями загнивающего общества, ибо в каждом мужчине и в каждой женщине живет стремление к идеальной любви, и таким образом общество способно возрождаться в каждом новом семейном союзе!»

И тут Лилиан заплакала.

34

На другое утро после убийства Генри Ратлиджа Дэнни Глинкман был арестован полицией и освобожден несколько позже в тот же день, когда стало ясно, что против него нет прямых улик. Джулиус отказался подтвердить свое первоначальное заявление и утверждал теперь, что лишь у одного, ныне уже мертвого иезуита Элана было намерение убить сенатора. Впоследствии все сошлись на том, что священник был душевнобольной, и профессор Ратлидж пал жертвой его безумия. Небольшая группа людей, знавших истину, держала язык за зубами и позволяла себе говорить об этом лишь на кухне или в гостиной ратлиджского особняка на Брэттл-стрит и без свидетелей.

В середине декабря Луиза вышла замуж за Джулиуса. Мать Джулиуса приехала из Альбукерка на бракосочетание сына и осталась у Ратлиджей на рождественские праздники. Было решено, что после Нового года Джулиус и Луиза снимут себе квартиру в Кембридже, и Лилиан стала поговаривать о продаже дома.

Почти каждый вечер заглядывал Дэнни. Порой, мучимый сознанием собственной вины, он заводил с Луизой, Джулиусом и Лаурой разговор о смерти профессора и о тех политических идеях, которые лежали в основе событий, приведших к трагедии. Все они по-прежнему горели желанием сделать что-то для Америки, и случившееся не охладило их пыла. О политических убийствах никто не заикался, однако Дэнни продолжал утверждать, что насильственное отторжение собственности оправдано в ходе революции. Джулиус же находил эти меры преждевременными, а Луиза указывала на значение личного примера и убеждения. Лаура часто принимала сторону Дэнни. Лилиан слушала их споры, но никогда не вступала в них сама.

Затем в январе 1968 года сенатор от Миннесоты Юджин Маккарти заявил, что он выступит в Нью-Хэмпшире против президента – и в первую очередь против войны во Вьетнаме, и тогда, подобно многим другим молодым американцам, Джулиус, Луиза, Лаура и Дэнни решили отправиться на север, чтобы оказать поддержку сенатору и дать политическому строю Америки еще один, последний шанс.