Текст книги "Дочь профессора"

Автор книги: Пирс Пол Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

7

В этот вечер, вернувшись домой, Генри застал Луизу в гостиной. «Привет!» сказали они друг другу, и Луиза стала смотреть, как отец наливает джин в большой бокал, чтобы приготовить себе свой первый мартини.

– А ты не хочешь? – спросил он.

– Нет, благодарю, – сказала она так ядовито, что Генри должен был бы страдальчески поморщиться, однако он и глазом не моргнул. Добавив в шейкер обычную дозу вермута, он потряс его и наполнил бокал. Потом прошел в другой конец гостиной, сел в кресло и углубился в «Нью-Йорк ревью оф букс», словно был один в комнате.

А у Луизы книги при себе не было, она скучала и ждала, что у нее с отцом произойдет какое-нибудь драматическое объяснение. В расчете на это она неожиданно заявила:

– Я решила прекратить эту волынку с доктором Фишером.

– Прекрасно, – сказал Генри, не поднимая головы. – А где мама?

– Она отправилась к Кларкам.

Генри кивнул.

– Она тревожится за Лаури, – продолжала Луиза.

– Почему?

– Я не знаю. Лаури не было дома целый день, но это еще ничего не значит. Однако мама находит, что Лаура вела себя как-то странно в последнее время и стала часто отлучаться из дому, а миссис Кларк тем временем считала, что Эдди, наоборот, пропадает у нас.

– Где же они в таком случае? – спросил Генри.

– Никому не известно. Мама отправилась к Кларкам, думает что-нибудь разузнать там.

Генри продолжал читать журнал.

– Впрочем, мне кажется, я догадываюсь, где она может быть, – сказала Луиза, делая еще одну попытку возбудить любопытство отца.

– Где же?

– Понимаешь, тут есть один парень, который преподает в Бостонском университете, его зовут Тони. И живет он где-то в Бостоне. По-моему, они бывают у него.

– Как они с ним познакомились? – спросил Генри.

Луиза пожала плечами, чего Генри не мог видеть, так как снова принялся за чтение, однако он, по-видимому, и не ждал ответа и вопроса не повторил.

Увидав, что разговора с отцом не получается, Луиза встала и вышла из комнаты. Постояв немного в холле, она направилась в кухню. Ей опять захотелось затопать ногами – это желание овладевало ею уже не первый день; а теперь… теперь еще вдобавок ко всему… вдобавок ко всему… это снисходительное безразличие со стороны отца… Прямо хоть снова выбрасывайся из окна!

Вся беда в том, сказала она себе, что у нее нет настоящих друзей в Кембридже. Те из ее школьных подруг, которые еще не разлетелись в разные стороны, жили теперь совсем другой жизнью… Вернее, это она жила теперь другой жизнью. Дэнни стал нестерпимо серьезен. По-видимому, ей надо завести себе новых друзей – может быть, даже через Лаури и ее приятелей – похоже, это довольно лихая компания. Лицо Джулиуса всплыло вдруг в памяти, и она скрипнула зубами при воспоминании о своем унижении.

Отворилась наружная дверь, и в кухню вошла Лилиан. Лицо у нее осунулось и приняло злое выражение от обуревавшей ее тревоги.

– Ну что, разыскали их? – спросила Луиза,

– Нет. Кларки не знают, где они могут быть и куда все время ходят.

– Ты зря так тревожишься, мама, – сказала Луиза. – В наше время пятнадцатилетние считаются уже вполне взрослыми.

Лилиан принялась чистить овощи к обеду.

– Я не сомневаюсь, что Лаура вернется домой, – сказала она, – но все же она ведет себя как-то странно. Появляется и исчезает словно привидение, не сказав никому ни слова. И в такую погоду, как сейчас, ходит все в одном и том же ситцевом платьишке, без плаща. Хоть бы вязаную кофточку накинула.

– Она просто на взводе, вот и все. Когда человек на взводе, он не замечает холода.

– Что это значит «на взводе»?

– Будто ты не знаешь. Марихуана.

Лилиан фыркнула.

– Лучше бы вы не баловались такими вещами, – сказала она.

– Это совершенно безвредно, мама, поверь мне. Алкоголь и сигареты куда опаснее.

– Да, так говорят, – сказала Лилиан. – Во всяком случае, я надеюсь, что она не испробовала чего-нибудь похуже.

Луиза задумалась – ей пришла в голову какая-то мысль.

– Послушай, – сказала она матери, – мне кажется, я знаю, где она пропадает. Пойду попробую ее разыскать.

И, не дожидаясь ответа, она вышла из дому и села в «фольксваген». Она проехала по набережной и по Мемориал-драйв, потом свернула на Массачусетскую магистраль, бросив монетку в автоматический шлагбаум. Проехав около двух миль, она переправилась у Пруденшиал-сентр на другую сторону, в Южный Бостон, и остановила автомобиль перед домом на Уоррен-авеню: когда-то Лаура, указав на этот дом, сказала ей, что здесь живет ее приятель Тони.

Слабый лиловатый свет струился из окон первого этажа. Луиза поднялась на крыльцо и позвонила у парадного входа. Ожидая, пока ей отворят, она глядела на облупившуюся коричневую дверь и прислушивалась к монотонным звукам музыки. Однако дверь все не отворяли, и она позвонила вторично, а потом, заглянув в окно первого этажа, увидела брошенный на пол матрац и перевернутый вверх ногами чайный столик – знакомую картину.

На секунду ей стало нe по себе – не из-за тех, кого она могла встретить в этом доме, – она побаивалась обитателей окружающих трущоб. Одетая как состоятельная американка, она опасалась, как бы ее здесь не ограбили. Но в эту минуту дверь отворилась, и она увидела перед собой мужчину средних лет с серым лицом и пушистыми рыжеватыми волосами.

– Здесь живет Тони? – спросила Луиза.

Брови мужчины полезли вверх, выражая недоумение: почему он должен отвечать на ее вопрос?

– Я Луиза – сестра Лауры.

– Угу, – произнес мужчина. – Входите. – Он посторонился, давая ей пройти, словно контролер, которому предъявили билет или членскую карточку. – Она наверху, – сказал он. – И прибавил: – Набралась.

– Чего? – спросила Луиза.

– ЛСД, – сказал Тони.

Луиза кивнула. Сама она никогда еще не прибегала к этому наркотику, но ей вспомнился Джесон, и на мгновение ее охватило непривычное для нее чувство тревоги за другого человека.

Она поднималась по узенькой лесенке; весь дом, казалось, пропах ладаном и марихуаной. Особенно тяжелым был воздух в комнате на втором этаже, в которую Луиза, следуя за Тони, заглянула в поисках сестры. В комнате было человек пять-шесть – кто стоял, кто сидел, и в тусклом лиловатом свете ламп Луиза не сразу стала различать лица. Все они, по-видимому, в той или иной мере находились под действием наркотиков, одни что-то бессвязно бормотали, другие разглядывали подсвеченные фотографии на стенах, создающие оптический обман для галлюцинирующих наркоманов. Когда глаза Луизы привыкли к этому полумраку, она заметила дружка Лауры – Эдди: он одиноко топтался в углу под однообразный ритм музыки, брюки и трусы у него были спущены и болтались вокруг щиколоток.

Не найдя среди присутствующих Лауры, Луиза направилась к Эдди и спросила, где ее сестра. Ей пришлось почти кричать – музыка громко резонировала в этой пустой комнате с незастеленным ковром полом. Но Эдди, по-видимому, не слышал ее, сколько бы она ни кричала; он улыбался, глядя мимо нее в пустоту. Луиза обеими руками сжала его лицо и притянула к себе.

– Где, черт бы тебя побрал, Лаури? – крикнула она, но шестнадцатилетний юнец только рассмеялся и помочился ей прямо на юбку.

– Красивая! – прошептал он, и на лице его появилось экстатическое выражение блаженства. К Луизе подошел хозяин.

– Она наверху, – сказал он. – Хватила лишнего, и мы подняли ее наверх.

– Куда? – закричала Луиза.

Тони, пошатываясь, вышел из комнаты и поманил за собой Луизу. Она поднялась по лестнице следом за ним в небольшую мансарду. Там на куче армейских одеял полулежала Лаура. На ней, как и предполагала Лилиан, было только легкое платье, но она, по-видимому, не чувствовала холода. Она вся изогнулась на одеялах, прижалась щекой к стене – казалось, какой-то художник нашел для нее эту позу в духе Энгра. Подол платья у нее задрался кверху, и тонкие ноги были обнажены; глаза, неподвижно уставленные в стену, широко раскрыты, руками она упиралась о груду одеял.

Луиза опустилась на колени возле нее.

– Лаури, – позвала она. – Тебе плохо?

Лаура ничего не ответила, только повела глазами и снова уставилась в одну точку, Луиза прочла в них безумие.

– Пойдем домой, – сказала Луиза, беря сестру за руку. – Пойдем домой.

Лаура позволила повернуть ее, оттянув от стены, но потом вдруг взвизгнула, словно насмерть раненное животное, и несколько раз подряд ударилась головой о стену, точно хотела пригвоздить себя к ней в прежнем положении.

– Пойдем домой, – повторила Луиза теперь уже умоляюще.

– Послушай, – сказал Топи, стоя за спиной Луизы в дверях, – нельзя везти ее домой в таком состоянии.

– Тогда что, черт подери, ты посоветуешь мне сделать? Может, ты собираешься позвать доктора?

– Не паникуй, – сказал Тони. – Ей ведь это не впервой.

– И так же вот было плохо?

– Нет, тогда ей было хорошо. Но это пройдет. Увидишь.

– Когда?

– Часика через два-три.

– Через два-три?

– Подожди. Сама увидишь.

– Ну вот что. Я не намерена оставлять ее здесь.—

Луиза взяла одеяло и накинула его Лауре на плечи.

– Послушай, – сказал Тони, неподвижно стоя в дверях, – ты не можешь забрать ее домой, потому что твои родители вызовут полицию.

– Ладно, я не повезу ее домой, – сказала Луиза. – Обещаю. Но забрать ее отсюда нужно.

Тони сделал шаг в сторону. Как видно, он и сам был напуган – теперь Лаура начала тихонько стонать – и посторонился, давая им пройти.

– Мне пришлось запереть ее здесь, – сказал он Луизе, когда они спускались по лестнице. – Мало ли что может случиться, когда девчонка переберет.

– А как с Эдди? – спросила Луиза.

– Этот в порядке, – с усмешкой ответил Тони. – Развлекается по-своему.

– А как развлекается Лаури? Я имею в виду – когда она не перебарщивает?

– Она поет.

Луиза усадила сестру рядом с собой в машину и поехала в сторону Кембриджа, не совсем отчетливо представляя себе, куда им лучше направиться. Лауру, по-видимому, уже не так сильно мучили кошмары, и когда они ехали по улицам, она следила глазами за цепочкой фонарей. Луиза, не задумываясь, нарушила бы свое обещание, данное Тони, однако ей самой подумалось, что лучше не везти Лауру домой. Мелькнула мысль о докторе Фишере, но что толку от его гладко струящихся речей? Можно было повезти Лауру к себе на квартиру, но ей не хотелось оставаться там с ней вдвоем. И тут она подумала о Джулиусе. Она припомнила его адрес на Элм-стрит и поехала дальше через Кембридж, еще не ясно представляя себе, чем Джулиус может ей помочь.

Она добралась до Элм-стрит, и Джулиус отворил ей дверь. Увидев перед собой Луизу, он, казалось, слегка растерялся.

– Не пугайтесь, – сказала она, стараясь вывести его из замешательства. – Я приехала из-за Лаури, из-за моей сестры. Она в машине.

– А что с ней? – Переборщила с ЛСД.

– О боже! – воскликнул Джулиус. Он спустился к машине и с помощью Луизы перенес Лауру в дом; ее положили на постель в спальне, и она тут же начала жалобно стонать и все норовила удариться головой о стену. Однако им удалось мало-помалу успокоить ее, и потом она уже лежала тихо, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. Луиза и Джулиус покрыли ее одеялом и ушли в гостиную.

– Надо бы позвать доктора, – сказал Джулиус.

– Нет, – сказала Луиза. – Не надо. Да и все равно доктор ничего не сможет сделать. Нам бы только присмотреть за ней, пока она не придет в себя.

– Если вы находите, что так лучше, – сказал Джулиус, – будь по-вашему.

Некоторое время они сидели молча. Луизе припомнились некоторые обстоятельства их последней встречи, и теперь уже она почувствовала замешательство.

– Мне очень неприятно… что я так обременяю вас, – сказала она.

– Бросьте, – сказал Джулиус. – Ведь мы же старые друзья, разве нет? – Он улыбнулся весело и чуть иронично, и Луиза улыбнулась в ответ, а потом неожиданно расплакалась.

– Ну полно-полно, – сказал Джулиус, но не сделал попытки утешить ее, а ушел на кухню варить кофе. Потом он принес кофе, обнял Луизу за плечи и посоветовал ей не принимать все так близко к сердцу.

И Луиза успокоилась, выпила кофе и спросила:

– Можно я позвоню родителям?

– Ну конечно, – сказал Джулиус. – А что вы собираетесь им сказать?

– Сама не знаю. Просто скажу, что все в порядке.

Она набрала номер; к телефону подошел Генри. Она сказала ему, что Лаура с ней, на квартире у одного приятеля, и они останутся тут до утра. Генри, очевидно, принял это как должное, и Луиза повесила трубку, не пытаясь больше ничего объяснять.

Потом она заявила, что хочет есть, и Джулиус пошел и купил рубленых шницелей. Они поели, немного посмотрели телевизор, и в одиннадцать часов Луиза прилегла на кровать Джулиуса рядом с сестрой и уснула. А Джулиус лег спать на кушетке в гостиной.

8

Проснувшись, Луиза и Лаура сразу почувствовали запах кофе и бекона. Когда они появились на кухне, обе казались смущенными – каждая на свой лад и по разным причинам.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Джулиус Лауру. Она остановила на нем долгий, пристальный взгляд, словно стараясь получше вникнуть в его вопрос.

– Все в порядке, – сказала она и села за стол.

Обе девушки спали, не раздеваясь, платья у них были мятые, вид усталый, но все же Лаура уже вполне оправилась, и Луиза, по-видимому, была очень рада, что у сестры все так благополучно обошлось.

– Что вы хотите на завтрак? – спросил Джулиус, стоя у плиты. – Яичницу, кофе?

– Спасибо… пожалуй, кофе, – сказала Луиза.

– А я бы съела яичницу и еще что-нибудь, – сказала Лаура.

– Тогда получайте, – сказал Джулиус. – Яичница и бекон. Вам надо подкрепиться.

И они втроем уселись за довольно плотный завтрак. Поначалу никто не касался событий прошедшей ночи, но когда завтрак подходил к концу и чашки с кофе уже наполовину опустели, Джулиус поглядел на Лауру и спросил:

– А вам здорово плохо было ночью?

Лаура судорожно глотнула и утвердительно кивнула головой.

– Да, – сказала она.

– Я на вашем месте не стал бы больше этим баловаться, – сказал он тоном старшего брата.

– Правильно, – сказала Луиза. – Я бы тоже не советовала тебе, Лаури. Это опасная штука.

Лаура снова кивнула.

– Я знаю, – сказала она. – Просто мне… ну, словом, мне казалось, что стоит разочек попробовать.

– Понятно, – сказал Джулиус.

– Но в первый раз это было упоительно.

– Это приятно, потому что уводит от действительности, но ведь это всего лишь иллюзия. И она, в сущности, ни от чего не спасает. Это своего рода бегство, попытка укрыться в безумии, если вы еще не совсем безумны. А мне кажется, что вы не потеряли рассудка.

– Нет, не потеряла, – сказала Лаура. – Но порой я об этом жалею.

– Ничего нет проще, – сказал Джулиус. – И если вы хотите свихнуться с помощью марихуаны, ЛСД, половых извращений или чего-нибудь еще, едва ли найдутся слова, которые могли бы вас от этого удержать.

– Нет, – сказала Лаура, – я этого не хочу, но только… только…

– Я понимаю, – сказала Луиза. Она повернулась к Джулиусу. – Просто иногда так скверно на душе, чувствуешь себя такой несчастной, что становишься самой себе нестерпима, и хочется вывернуться наизнанку… Ведь лучше все же одурманить себя, чем совсем покончить с собой.

– Да уж, конечно, – сказал Джулиус, – только потом вам все равно приходится спускаться на землю с этих заоблачных высот, а пока вы витаете там, жизнь ваша ничуть не становится лучше. А то, пожалуй, и хуже.

– Да, пожалуй, – сказала Лаура.

– Значит, надо держаться и уметь ждать и пытаться изменить к лучшему то, что в ваших силах, – сказал Джулиус.

– Но все это слишком огромно, – сказала Лаура. – Я имею в виду такие вещи, как война, например…

– Все равно нельзя терять головы, – сказал Джулиус. – Делайте что можете, и не теряйте головы.

– Наверно, вы правы, – сказала Лаура.

– В жизни много прекрасного, – сказал Джулиус, – только надо, чтобы это пришло к вам. И любовь, и материнство, и книги, и музыка, и живопись, и идеалы. Бывает, мы сами все упускаем, и я понимаю, что здесь у нас, в Америке, многое порядком подпорчено, но все-таки это существует и нужно уметь ждать и находить.

– Согласна, – сказала Лаура. Она улыбнулась и встала.

– Ты хочешь уйти? – спросила Луиза.

– Да, я, пожалуй, пойду, – сказала Лаура. – Хочу посмотреть, как там Эдди.

– Ладно, и я с тобой, – сказала Луиза, поднимаясь со стула.

– Нет, – сказала Лаура, – не надо. Со мной все будет в порядке.

– Ты уверена? – спросила Луиза.

– Уверена. Я возьму такси.

– Ну хорошо, – сказала Луиза и опять села.

– У меня с собой ничего не было? – спросила Лаура.

– Нет, – сказал Джулиус.

– Ну что ж, до свиданья. – Она протянула Джулиусу руку, и он встал. – Спасибо вам, – сказала она и ушла.

Оставшись вдвоем с Джулиусом, Луиза сразу ощутила неловкость. Она допила холодный кофе, оставшийся в чашке.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказала она.

– Куда вам спешить, – сказал Джулиус, которому тоже явно было не по себе.

С минуту они молчали, потом Джулиус спросил:

– С ней ничего не случится, как вы думаете?

Луиза пожала плечами.

– Надеюсь. Но вообще она эмоциональная девочка.

– А вы разве нет? – с улыбкой спросил Джулиус.

– Разумеется, – сказала Луиза резко. – Только меня наркотики не интересуют, у меня другое.

Улыбка сбежала с лица Джулиуса, и он покраснел от смущения.

– Любовь… – проговорил он.

– Бросьте, – сказала Луиза. – Это я уже пробовала.

– Любовь может быть совсем иной, – сказал Джулиус.

– Слышала я эту проповедь.

– Возможно. – Джулиус нахмурился и поспешно отвернулся к окну.

– Не сердитесь, – сказала Луиза. – Считайте, что у меня не все дома. У нас тут полно психов. Если бы мы болели телом, а не душой, у нас были бы пятна на коже или желтые лица… А когда не в порядке голова, это не сразу бросается в глаза.

– Ясно, – сказал Джулиус.

– Да вы теперь уж, верно, и сами это заметили, – сказала Луиза.

– А вы не ходите к психоаналитику? – спросил Джулиус.

– Как же, хожу, – насмешливо отвечала Луиза, – но что он может сделать, он сам такой же псих, как я. Здесь, в Кембридже, это вроде бубонной чумы. Да и во всей Америке тоже. Ну, бывают, конечно, исключения… Вот вы, похоже, этим не страдаете.

– Вы так считаете? – спросил Джулиус с оттенком иронии в голосе.

Луиза внимательно всмотрелась в его лицо.

– Нет, – сказала она. – По-моему, нет.

– А почему, как вы думаете?

– Не знаю. Может быть, потому, что вы мексиканец.

Джулиус негромко фыркнул, словно это был именно тот ответ, которого он ждал.

– Я наполовину янки, – сказал он.

– Ну да, – сказала Луиза, – но, должно быть, ваша мексиканская половина обеспечивает иммунитет. Примесь индейской крови, скорее всего. Вы ведь не спрашиваете себя беспрерывно, что вы делаете и зачем, и что с вами будет дальше, и счастливы вы или нет, как это делает каждую секунду любой рядовой американец. Вы просто такой, какой вы есть. Наверно, именно поэтому я и привезла Лаури сюда.

Джулиус молчал, и Луизе стало неловко.

– Я надеюсь, вы не рассердились… за то, что я притащила ее к вам.

– Нет, – сказал Джулиус. – Я был рад.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Значит, мы можем быть друзьями? Даже если вы не хотите… ну, словом…

Джулиус улыбнулся.

– Конечно, мы можем быть друзьями.

– Тогда расскажите мне что-нибудь о себе.

– Что же вам рассказать?

– Что хотите. В конце концов, вы ведь кое-что знаете обо мне, потому что знакомы с моим отцом. А мне известно только, что ваш отец… Вы сказали, что у него было много различных занятий.

– Да, это так.

– А что он делает теперь?

– Он умер.

– Умер? Но об этом вы не говорили мне.

– Нет, – сказал Джулиус.

– Я хочу сказать, вы говорили о нем так, словно он жив.

– Нет, он умер.

– И как давно?

– Когда мне было четыре года.

– Как это, должно быть, ужасно, – сказала Луиза, так сухо произнося банальные слова сочувствия, словно она совсем не была уверена в том, что жизнь без отца это такая уж скверная штука.

– У меня осталась мать, – сказал Джулиус.

– Я понимаю.

– И дядя. Брат моего отца.

– А что он за человек?

– Он взял на себя заботу обо мне, – сказал Джулиус. – Навещает меня… Каждый год прилетал повидаться со мной в день моего рождения.

– Он живет где-то здесь?

– Нет, в Вашингтоне.

– И прилетал в Альбукерк? Каждый год?

– Да.

– Классный дядюшка.

– Он купил дом для моей матери и платит за мое обучение здесь.

– Вы, я вижу, многим ему обязаны.

– Я не мог бы приехать сюда, если бы не он.

Луиза встала.

– Можно я сварю еще кофе? – спросила она.

– Разумеется, – сказал Джулиус.

Луиза взяла кофейник, наполнила его водой из-под крана и поставила на плиту; ожидая, пока закипит вода, она стояла к Джулиусу спиной, отставив одну ногу, перенеся всю тяжесть тела на другую.

Джулиус потер лицо руками и из-за растопыренных пальцев окинул взглядом ее стройную фигуру.

– Я надеюсь, вы не думаете… из-за того, что произошло… ну, вы понимаете… не думаете, что я… что вы мне не нравитесь, – сказал он.

Луиза с улыбкой обернулась к нему.

– Нет, не думаю, – сказала она. И прибавила: – Это все, конечно, из-за расовых предрассудков.

Он рассмеялся, и она тоже. Вода закипела. Луиза насыпала в чашки растворимого кофе и села. Оба молчали, словно им вдруг стало трудно находить слова, но оба чувствовали, что расставаться им уже не хочется.

– Вероятно, ваш дядя очень гордится таким способным племянником, – сказала наконец Луиза. Выражение лица у нее стало чуть насмешливое и вместе с тем нежное.

– А быть может, он совсем в этом не уверен.

– Если бы вы не были таким способным, отец не взял бы вас в свой семинар.

Джулиус пожал плечами.

– Впрочем, я не думаю, что вы так уж много почерпнете из занятий с ним, – сказала Луиза. В голосе ее вдруг прозвучала горечь.

– Я уже очень много почерпнул, – сказал Джулиус.

– Не могу себе представить, чтобы он мог научить вас чему-нибудь… Ну, чему-нибудь действительно полезному.

– Почему же нет?

– Да потому, что он, как бы это сказать… безнадежен.

– В каком смысле?

– Он, может быть, и сумеет преподнести вам чужие идеи, но своих собственных у него нет.

– Не каждому дано быть Карлом Марксом.

– Конечно, и я не требую от него, чтобы он непременно был гением, но какие-то свои принципы он ведь должен иметь.

– А у него их нет?

– Нет. В сущности, нет.

– А у вас?

Луиза посмотрела на Джулиуса.

– Тоже нет, – сказала она, – но я хочу их иметь.

Джулиус отвел глаза.

– А как вы думаете их приобрести?

– Сама не знаю. С помощью кого-нибудь, кто их имеет, вероятно.

– Только не смотрите при этом на меня, – сказал Джулиус со смехом.

Но она продолжала на него смотреть.

– Я знаю, что они у вас есть, только вы не хотите сказать мне, в чем они состоят.

– Вы лучше попытайте на этот предмет Дэнни, – сказал Джулиус. – Он весь напичкан принципами.

– Дэнни? Да. Я знаю.

– Вы же видели, что с ним было, когда убили Че.

– Ну да, видела, только в это время у меня на уме было совсем другое, не так ли? – Она улыбнулась Джулиусу, и он неожиданно наклонился и поцеловал ее. На секунду все мускулы ее тела напряглись, потом и губы и тело стали податливы.

Когда поцелуй прервался, Джулиус встал. С минуту они смотрели в глаза друг другу: она сидя, закинув голову, он – стоя возле нее. Потом Луиза опустила глаза и сказала:

– Мне пора идти.

Она поднялась, и Джулиус отступил в сторону и проводил ее до двери.