Текст книги "Небесная милиция"
Автор книги: Петр Завертаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
25
– Уже половина девятого. Скоро совсем стемнеет, – беспокойно произнес Левандовский. – Почему же он так опаздывает?
Ни у Обиходова, ни у Анечки не нашлось ответа на этот вопрос. Они сидели на теплых камнях рядом с заросшими кустарником руинами. Левандовскому целый день было не с кем поговорить, поэтому сейчас он болтал без умолку.
– Соляная башня, интересное название. Почему ее так назвали? Она из соли? – он поднял валявшийся камень и начал его ковырять.
– Она из камня, – сказала Анечка. – Так назвали потому что раньше в ней располагался таможенный пост. Здесь купцы платили пошлину за соль, которую вывозили из Камарга.
– Кто же ее разрушил? Контрабандисты?
– Может и контрабандисты, – ответила Анечка.
– Чудный народец обитал в этих краях! – воскликнул Левандовский. – Контрабандисты, цыгане, еретики и еще эти, дикие пастухи.
– Если вы о гардьенах, то это не дикие пастухи, а вольные пастухи, – поправила Анечка. – Если бы вы, Павел, поехали сегодня с нами на ферму, сами бы увидели, какие это замечательные люди. Правда, Георгий?
– Угу, – хмыкнул Обиходов.
– Чем же они так замечательны? – не унимался Левандовский.
– А тем, что никогда и никому не позволяли собой командовать, ни королям, ни герцогам, ни президентам. Всегда были свободны, как ветер.
– Свободны, как ветер, – усмехнулся Левандовский. – Разбойничали поди. Знаем мы этих вольных пастухов. Вот они-то скорее всего башню и разрушили.
– Откуда вы можете знать? – воскликнула Анечка. – Вы же их даже не видели.
– Зачем мне их видеть, – сказал Левандовский. – Я знаю жизнь.
На это Анечка не смогла ничего ответить. Или не захотела.
Некоторое время сидели молча. На западе медленно начинало разгораться закатное зарево. Окружающая природа, еще недавно вовсю стрекотавшая, жужжавшая и чирикавшая, дисциплинировано утихомирилась, как публика в оперном театре при первых звуках увертюры. Не утихомирился только Левандовский.
– Где же этот Рыков? – снова беспокойно спросил он. – Жорж, почему ты молчишь? Анечка, что вы с ним сделали? Почему он такой мрачный?
– Я с ним ничего не делала, – ответила Анечка.
– Так может он от того, такой мрачный, что вы с ним ничего не делали? – сострил Левандовский.
Иногда он бывал просто невыносим. Чтобы прервать поток этой трескотни Обиходов спросил:
– У тебя есть вода?
– В рюкзаке, – ответил Левандовский.
Обиходов потянул на себя рюкзак, раскрыл его, вынул бутылку воды. Среди мелких вещей внутри он заметил книжицу в мягкой обложке. Это был путеводитель по Провансу, тот самый, что Левандовский читал в самолете. Обиходов достал путеводитель и рассеянно начал листать его.
Левандовский втянул Анечку в новый спор.
– И все-таки, что вы ни говорите, здешним местам не достает шика, – заявил он. – Настоящая Франция просто обязана быть шикарной. В этом ее геополитическое предназначение. Возьмите, к примеру, долину Луары, или Атлантическое побережье, или даже Нормандию. Я не говорю уже о Каннах и Ницце. Вот она Франция! А здесь… Какие-то кустики, степи, даже этот закат, – он указал на полыхающее пунцовое великолепие на горизонте. – Как-то это слишком в лоб, слишком не по– французски. Такой закат скорее уместен где-нибудь в Кении или Танзании. На его фоне хорошо смотрятся жирафы и носороги. Но здесь же Франция! Где тонкость? Где изящество? Где игра нюансов?
– Даже закат вам не нравится! – воскликнула Анечка. – Разве можно быть таким брюзгой.
– Я знаю жизнь! – сварливо повторил Левандовский.
В этот момент Обиходов встал на ноги и держа раскрытый путеводитель перед собой на несколько шагов отступил назад.
– Что это с тобой, Жорж? – спросил Левандовский.
Обиходов еще какое-то время молча смотрел то на развалины, то в путеводитель, потом чуть слышно произнес:
– Это же не Соляная башня…
– Что?! – удивился Левандовский. – В каком смысле не Соляная?
Обиходов в упор посмотрел на Анечку.
– Что вы такое говорите? – она заметно побледнела и от волнения снова перешла на «вы».
– Вот Соляная башня! – Обиходов повернул книжицу и тыкнул пальцем в фотографию, на которой была изображена довольно хорошо сохранившаяся башня с целыми стенами, с зубцами наверху, напоминавшая шахматную ладью. – Вот Соляная башня! – повторил Обиходов.
Левандовский взял из его рук путеводитель и щурясь принялся разглядывать картинку.
– В самом деле, – сказал он. – Как же так? – Этот вопрос был адресован Анечке. Он протянул ей путеводитель, но Анечка не стала в него смотреть.
– Кажется, я перепутала, – тихо произнесла она.
– Как можно перепутать!? – воскликнул Обиходов. – Это, – он тыкнул пальцем в картинку. – И это! – он показал на заросшие развалины. – Как можно перепутать?!
Анечка не ответила.
– Постойте! – сказал Левандовский. – Так значит, капитан Рыков ждет нас у настоящей башни. Нужно скорее туда ехать! Уже девять часов! Давайте собираться, – он схватил свой рюкзак.
– Не нужно ехать, – неожиданно произнесла Анечка. – Никто вас там уже не ждет.
– То есть как? – застыл на месте Левандовский.
– Там уже никого нет, – сказала Анечка. Лицо ее стало жестким и недобрым.
– Ты говорил кому-нибудь о записке? – спросил Обиходов у брата.
– Нет, – ответил он, растерявшись. – Никому не говорил.
– Значит, ты сказала, – Обиходов посмотрел на Анечку. – Кому?
– Это не ваше дело, – твердо произнесла Анечка.
– Дудкину?
– Это не ваше дело, – повторила Анечка с вызовом. – Вы здесь туристы. Отдыхайте, любуйтесь закатом. Там без вас разберутся.
Обиходов сделал шаг вперед. В виски ударила вскипевшая от внезапного приступа ярости кровь.
– Ключи! – он протянул руку. – Ключи от машины!
– Не дам! – тихо сказала Анечка. Глядя на побелевшего Обиходова, она испугалась. – Жорж, не надо, прошу тебя.
– Ключи от машины! – повторил Обиходов.
Девушка молча протянула ключи.
– Что сидишь? – бросил он через плечо Левандовскому. – Пошли, быстро!
– Жорж! – услышал Обиходов за спиной голос Анечки, уже совсем другой, сломавшийся, почти плачущий. – Они убьют вас!
Он не обернулся. Левандовский быстро собрал свой рюкзак, и растерянно взглянув на Анечку, засеменил по осыпающемуся склону вслед за Обиходовым.
Маленький «саксо» летел по пустынному вечернему шоссе. Обиходов, утопив педаль газа в пол, выжимал из маломощного движка всю прыть, на какую тот был способен. «Саксо» комично ревел на высоких нотах, словно пытался воспроизвести рев гоночного болида, и мелко дрожал всеми своими деталями.
Левандовский в пассажирском кресле обложился картами и ежеминутно сверялся с путеводителем.
– Сейчас будет поворот направо на Е628, – объявил он. – Здесь должен быть указатель. Деревня называется Ле Оусеау… черт его разберешь, как это читается, короче, какая-то деревня.
– Ничего не понимаю, – произнес Обиходов.
– Я тоже не понимаю, – сказал Левандовский. – Дурацкий язык. Может быть, Ле Узоу…
– Да я не про деревню!
– А про что? А, ты об Анечке! – догадался Левандовский. – Да темная история. Темная. Кажется, она сказала: «Они убьют вас». Ты слышал? Честно говоря, это меня немного настораживает. Интересно, что она имела в виду? А?
Обиходов не ответил.
– И кто эти «они»? Дудкин и Жан-Люк?
– Вряд ли, – сказал Обиходов.
– Я тоже думаю, что вряд ли, – согласился Левандовский. – Хотя, ты знаешь, этот Жан-Люк мне сразу не понравился. Такой убить может. И даже, мне кажется, с радостью. Убьет и съест.
– Не говори ерунды, – сказал Обиходов. – Скорее всего, это твои друзья, Арчил и компания.
– Я тоже о них сначала подумал, – ответил Левандовский. – Но согласись, это как-то глупо. Они же нас сюда сами послали. Оплатили все дорожные расходы. Для чего? Чтобы убить?
– От этих всего можно ожидать, – буркнул Обиходов.
– Тут ты прав, спорить не буду, – согласился Левандовский. – И эта Анечка… Это вполне в духе Семашко. Он такие вещи любит. Если увидит симпатичную девушку, первым делом хочет ее того… завербовать.
Обиходов довольно громко скрежетнул зубами.
– Не пропусти поворот, – напомнил Левандовский.
«Саксо» не сбавляя скорости влетел в поворот, жалобно взвизгнув покрышками.
– Долго еще?
– Так, – Левандовский углубился в карты. – Сейчас проезжаем еще одну деревню, даже не пытаюсь прочесть название. Думаю еще километров пять. Вот смотри, указатель! Тур де сель! Это она!
Башня появилась неожиданно, словно выросла из-под земли. Обиходов резко сбросил газ и погасил фары. Маленький «ситроен» начал медленно подкрадываться к башне.
– Там машины! Видишь? – зашептал Левандовский. – И люди!
Обиходов и сам заметил темные силуэты трех машин и фигурки людей рядом с ними. Подъезжать ближе было уже небезопасно. Обиходов свернул на обочину и остановился.
– Они садятся в машины! – снова зашептал Левандовский.
Впереди включились фары, заработали двигатели и машины одна за другой тронулись с места.
– Уезжают. Что будем делать?
– Поедем за ними! – решил Обиходов.
Не включая фары, он вырулил на дорогу. Поравнявшись с башней, Обиходов остановился.
– Сиди здесь, я сейчас, – бросил он Левандовскому и выскочил из машины.
Соляная Башня стояла у дороги совершенно обособленно, как забытая кем-то шахматная фигура. Ни забора, ни ограждения, только привинченная к стене табличка, читать которую не было времени. Внутрь вел темный сводчатый проход. Обиходов осторожно вошел в него. Сделал несколько бесшумных шагов и остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. В спертом воздухе еще остался запах недавнего человеческого присутствия – легкий аромат дорогих одеколонов и сигаретного дыма. Ни порохом, ни кровью не пахло.
– Алло! – осторожно позвал Обиходов. – Есть тут кто-нибудь?
Звук его голоса без остатка проглотила темнота. Он достал из кармана зажигалку. Крохотным синим огоньком осветил кусок пространства, окурки на полу, затоптанные обертки от конфет.
Обиходов быстро выбежал из башни и сел в машину. Красные огоньки загадочных автомобилей не успели пропасть из виду.
– Ну что там? – спросил Левандовский.
– Ничего, – Обиходов нажал на газ.
Со стороны, наверное, это смотрелось забавно. На пустынной дороге кавалькада из трех мощных машин, а за ней в полукилометре «саксо», крошечный преследователь с болтавшимся на ветровом стекле желтым плюшевым медвежонком.
– Куда они едут, как ты думаешь? – осторожно спросил Левандовский.
– Не знаю, – сказал Обиходов, не отрывая взгляд от красных фар впереди.
– Может, полицию вызвать? – предложил Левандовский.
– И что ты им скажешь?
– Объясним ситуацию…
– Ты даже название деревни на карте прочитать не можешь. Интересно, как ты им объяснишь ситуацию?
Левандовский замолчал на какое-то время, потом все-таки спросил.
– А что мы будем делать?
Действовать по обстоятельствам, – решительно ответил Обиходов.
26
Длинный стол, покрытый белой накрахмаленной скатертью, был накрыт на две персоны. За одним его концом сидел толстый человек в дорогом костюме и сосредоточенно поедал устрицы. Пухлыми розовыми пальцами он брал устрицу с большого блюда, декорированного водорослями, ракушками и прочими морскими аксессуарами. Внимательно ее разглядывал, потом быстро и ловко перерезал маленьким ножичком мышцу, крепившую слизистый комочек к шершавой раковине. Медленно, будто бы торжественно подносил устрицу ко рту и, томно закатив глаза, смачно всасывал содержимое раковины. Проделав это, он блаженно замирал на пару секунд, прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом бережно брал за высокую ножку бокал с белым вином, делал маленький глоток, и снова замирал, закрыв глаза. На блестящей, словно отполированной лысине человека выступили маленькие капельки пота, но не от жары – благодаря кондиционеру, в комнате было довольно прохладно. Человек вспотел от удовольствия, как пылкий любовник в разгар страстного свидания. На отдельном блюде росла горка пустых раковин. Пламя свечей, украшавших стол, отражалось на их перламутровой изнанке. Со стен комнаты за происходящим с осуждением наблюдали суровые люди с темных от времени портретов. Человек, поедавший устрицы в их доме, не приходился им родственником. Ни вид его, ни манеры, ни тем более его спутники, с которыми он заявился в этот дом сегодня утром, не свидетельствовали о благородстве и утонченности его натуры. Дорогой костюм, галстук-бабочка, тяжелые перстни на пальцах, затейливая сервировка стола – господ с портретов этим не обманешь. На своем веку, точнее, – на своих веках – они немало повидали подобных субъектов и знали, что хамство, в какие наряды его ряди, все равно остается хамством.
Впрочем, в данную минуту никаких спутников в комнате не было. Пожиратель устриц был совершенно один, и второй прибор, накрытый на столе, оставался нетронутым. Расправившись, наверное, не меньше, чем с двумя дюжинами устриц, человек решил дать себе минутный отдых и тяжело откинулся на спинку стула. Нетрезвым мутным взором он скользнул по портретам и утробно рыгнул. Господа на портретах потемнели еще больше, но человек не мог этого заметить, потому что его отвлек телефонный звонок. Он тщательно вытер влажную пятерню салфеткой и достал из кармана телефон.
– Мда! – произнес он грозным внушительным голосом, каким обычно даже по пустяковым вопросам разговаривали по телефону большие советские начальники. – Привезли? Заводите!
Через минуту в комнату вошли трое. Два здоровяка в кожаных куртках придерживали под руки невысокого человека лет сорока пяти, самой обычной наружности, коренастого, круглолицего, с всклокоченными волосами цвета соломы. Нижняя губа у него была разбита и слегка припухла.
– Что такое? – нахмурился любитель устриц. – Я же сказал не бить!
– Да кто его бил! – огрызнулся один из здоровяков. – Так, задели слегка, чтоб не брыкался.
– Он был один?
– Один.
Человек за столом некоторое время внимательно и с любопытством разглядывал круглолицего.
– Так вот ты какой, капитан Рыков, – произнес он с усмешкой. – Ну, наконец-то мы с тобой свиделись.
– А ты, надо думать, Барон? – усмехнулся в ответ круглолицый.
– Он самый, – сказал Барон. – Кстати, я тут ужинаю. Не желаешь присоединиться?
– Не голоден, – сказал капитан.
– Ну, ну, – махнул рукой Барон. – Отказываться не вежливо. Я тебя столько ждал. Присаживайся. – Он указал на место в противоположном конце стола.
Капитан посмотрел на охранников, повел плечом, освобождаясь от их рук, и сел за стол.
– Сначала давай закусим устрицами, а потом подадут горячее, – предложил Барон.
– Сказал же, не голоден, – угрюмо повторил капитан.
– Выпей хотя бы вина. Налей ему вина, – кивнул Барон одному из громил.
Охранник взял бутылку и плеснул вина в бокал.
– Вижу, ты совсем не рад меня видеть, – произнес Барон. – Зачем же тогда так долго меня искал? Столько лет! Давай-ка выпьем за встречу!
Предложение Барона осталось без ответа.
– Не хочешь? Ну и ладно! – Барон сделал глоток вина. – Старею. Становлюсь сентиментальным. Мог бы сказать своим архаровцам, чтоб кончили тебя прямо там, у башни. Но видишь, какая штука, захотелось в глаза тебе посмотреть. Парой слов перекинуться.
Барон достал из кармана жестяную коробочку с тонкими сигарами. Не спеша закурил.
– Я ведь знал, что ты не успокоишься, – сказал он, выпуская дым. – Такие, как ты, не успокаиваются. Много мне крови попортил. Молодец! Люблю упорных. Но ты проиграл, Рыков. Проиграл. Потому что ты умный, а я умнее. Ну, признай, что это так!
Барон расплылся в самодовольной улыбке.
– Славная получилась охота. Можно было, конечно, все провернуть и в Москве. Но для нас с тобой это слишком просто, согласись? Мы ведь любим, чтобы все было красиво. Поэтому я и выбрал это место, для меня и для тебя. Я здесь поужинаю, а ты здесь умрешь.
Неожиданно за дверью комнаты раздался звон разбитого стекла, голоса и непонятный стук, словно на пол уронили мешок.
– Посмотри, что там, – кивнул Барон одному из охранников.
Тот вышел из комнаты и скоро вернулся, нехорошо ухмыляясь, он подошел к Барону и что-то нашептал ему на ухо.
– Вот как! – удивленно воскликнул Барон. – Ну давайте, ведите их сюда!
Охранник снова скрылся за дверью. Через минуту в комнату ввели Обиходова и Левандовского. Оба были в наручниках. Лицо Обиходова все в красных пятнах от свежих ударов, а у Левандовского из носа капала кровь.
– Эти-то как здесь оказались? – спросил Барон.
– Ехали за нами от самой башни, – сказал охранник. – Этот, – он кивнул на Обиходова, – еще ручонками размахивать пытался. Рембо хренов.
– Что за самодеятельность такая!? – Барон нахмурился. – Какого лешего вы здесь делали? С тобой вообще разговор будет особый, – он обратился к утирающему кровь Левандовскому, – тебе, родной, были даны четкие инструкции. О любой информации немедленно докладывать своему непосредственному начальству. Почему не доложил? Да и ты, сочинитель, хорош, – Барон повернулся к Обиходову. – Вместо того, чтобы делом заниматься, все по девочкам норовишь. Черт знает, что такое! Вот, Рыков, полюбуйся, с кем приходится работать.
«Рыков?!» – мелькнуло в голове у Обиходова. Он встретился взглядом с круглолицым и прочитал в его серых глазах глубочайшее презрение.
– Я ни на кого не работаю! – запальчиво воскликнул Обиходов. – А вас я вообще не знаю!
– Ох уж эти журналисты! – саркастически усмехнулся Барон. – Сначала эту шпану кормишь, поишь, ублажаешь, а потом у них хватает наглости заявлять, что они ни на кого не работают. – Барон покачал головой, якобы сокрушаясь. – А тебе меня и не положено знать. Тебе больше ничего не нужно знать. С горем пополам, ты свое дело сделал.
– Да кто это такой!? – вскричал Обиходов и повернулся к Левандовскому.
– Ну ты, не дергайся! – стоявший за спиной охранник, больно тыкнул его в бок.
– В самом деле, что ты дергаешься, Обиходов? – произнес Барон. – Бери пример со своего братца. Стоит себе тихонько, не жужжит, – он указал дымящейся сигарой на Левандовского, который выглядел совершенно раздавленным. – Знаешь, Рыков, я хотел тебе рассказать все за десертом, но раз ты отказался от ужина, я тебе… все равно расскажу. Кроме тебя ведь никто мою игру оценить не способен, а мне очень хочется, чтобы ее оценили. Наверное, это слабость моя старческая. Что делать? Ведь и у тебя, Рыков, есть слабости. Ведь так?
Рыков не ответил.
– Есть! – ухмыльнулся Барон. – А самая главная твоя слабость в том, что хлебом тебя не корми, дай человека переделать. Из плохого, в хорошего. Чуть завидишь какого-нибудь проворовавшегося по первому разу бухгалтера и ну его обхаживать, как дворовый кабель сбежавшую от хозяев сучку. Кхе! – Барон самодовольно крякнул и со вкусом затянулся сигарой. – Пару раз тебе это удавалось, спору нет. Меньше воровать от этого, конечно, люди не стали, но речь сейчас не об этом. Задумал я поймать тебя на этой твоей слабости. Подвернулся как раз подходящий кадр, не из бухгалтеров, правда, а из, так сказать, деятелей искусства. Но это оказалось даже к лучшему. Потому что душу свою бессмертную продают и те и другие, но у деятелей искусства это как-то более красиво выходит. Со вкусом, с истериками, со скандалом. Короче мимо никак не пройдешь. В общем, взяли мы этого режиссеришку гнилого… Знаешь, как на рыбалке. Живец должен быть слегка протухшим, чтобы вонь как можно дальше распространилась…
– Мерзавец! – внезапно раздался истошный крик.
Левандовский стремительно бросился на Барона, подняв над головой скованные наручниками руки, словно собирался зарубить его невидимой саблей. Но ему удалось сделать к столу только два шага. Охранник успел ловко подсечь его ноги, и Левандовский плашмя рухнул на пол. Охранник подскочил к нему и с оттяжкой пнул в бок. Обиходов увидел перед собой спину этого охранника и, даже не успев ничего подумать, рванулся вперед и что есть сил ударил его сцепленными руками по затылку. Боковым зрением он успел заметить, что второй охранник кинулся было на него, но капитан повис на плечах у громилы, обхватив локтем шею. Если бы у Обиходова получилось с первого удара вырубить охранника, пинавшего Левандовского, неизвестно, чем закончилась бы эта схватка. Может, им бы и удалось выиграть пару секунд, чтобы броситься в окно или забаррикадировать дверь. Но Обиходову не удалось, удар получился слишком слабым. Охранник мгновенно выпрямился и коротким хуком справа сбил Обиходова с ног. Еще одним ударом он нокаутировал сцепившегося с его приятелем капитана. Распахнулась дверь и в комнату вбежали еще два или три человека. Обиходов видел только их ноги. Его начали пинать. Он не успел прикрыть голову. Тяжелый ботинок мелькнул перед глазами, и наступила тьма. Обиходов был без сознания лишь несколько секунд, когда он очнулся, он услышал голос Барона. Зловещий голос, словно доносившийся с небес.
– Мне это надоело. Кончайте с ними. Отвезите всех троих обратно к башне. Сделайте так, будто они сами друг друга перестреляли…
Чьи-то руки подхватили Обиходова и потащили куда-то. Он пробовал сопротивляться. Тяжелый удар в затылок снова погрузил его во тьму.
Он словно заснул и увидел сон, как на заросшие высокой травой бескрайние луга Камарга падает снег. Белый пушистый снег. Декабрьский радостный снег с крупными снежинками, пахнущий елками и мандаринами, заполнил собой целый мир. Не было больше Камарга, не было Франции, не было страха и печали, был только снег. Обиходов ловил снежинки руками и ртом, совсем, как в детстве. А еще он увидел старую сосну, которая росла рядом с его школой. У нее был высокий прямой ствол и необычная разлапистая крона. Если посмотреть на нее, сощурив глаза, сосна походила на пальму. Класса до четвертого Обиходов свято верил, что эта пальма-сосна волшебная. Нужно обнять ее руками, прижаться щекой к ее смолистому шершавому стволу, прошептать желание и слушать, что в ответ прошепчут высокие ветви, что проскрипит звонкий ствол. Обиходов уже не помнил, сбылось ли хоть одно желание. Наверное, что-то сбылось. Он изредка тайком разговаривал с сосной и после четвертого класса, проблема была лишь в том, что взрослому ученику долго стоять в обнимку с деревом на школьном дворе было не очень удобно. Сейчас Обиходов был один, никто за ним не подглядывал, поэтому он крепко обнял сосну-пальму, прижался щекой к ее бурой коре с красными трещинками, вдохнул терпкий запах смолы и прошептал:
– Спаси меня, пожалуйста.
Уже рассвело, проснулись птицы, над полем висел молочный туман. Их вытолкали из машины, отвели за башню и приказали сесть на землю. Сил сопротивляться не было. Гудела голова, ныли скрученные скотчем руки. Левандовский, который всю дорогу всхлипывал и причитал, теперь успокоился. Люди Барона, их было пятеро, стояли в стороне и о чем-то негромко совещались между собой. Обиходов даже не пытался прислушиваться к тому, о чем они говорят. Наконец, двое бандитов отделились от группы и направились к ним. Обиходов видел их угрюмые сосредоточенные лица, видел, как их руки придерживают что-то спрятанное под куртками. Он посмотрел на капитана Рыкова.
– Неужели все кончится вот так? – задал он немой вопрос.
Капитан не ответил, он отвел глаза и стал смотреть вдаль. Обиходов заметил, как отрешенный, совершенно потусторонний взгляд капитана неожиданно сконцентрировался. Зрачки сузились, брови медленно поползли вверх. Обиходов повернул голову туда, куда был направлен взгляд капитана, и увидел странную картину. Со стороны небольшой рощицы, что находилась в полукилометре от башни, прямо на них в развернутом строю неслось два десятка всадников на белых лошадях. Это была лихая кавалерийская атака по всем правилам военного искусства. В былые годы таким атакам было положено происходить именно в рассветный час, когда пыль прибита росой, а мир так светел и чист, что и помирать не жалко. Всадники скакали плечом к плечу, во весь опор. Комья земли летели из-под копыт. Обиходов подумал, что это видение, и успел мысленно усмехнуться, как все-таки причудливо и бестолково устроено его воображение. Но в эту самую секунду до ушей его донесся топот, и он даже почувствовал дрожь земли. Обиходов узнал среди всадников Кристофа, Гастона, Робера, Жиля, Франсуа, их многочисленных родственников. Еще одна фигурка в ярко-красной рубахе показалась ему очень знакомой. У него защемило сердце. Анечка!
– А это что за хрень!? – раздался удивленный возглас охранника.
Всадники налетели, как вихрь. Мир смазался, выплеснулся из границ. Перед глазами Обиходова замелькали копыта, перекошенные лошадиные морды с пеной на губах, серые гривы, хвосты. Раскрасневшиеся от скачки лица. Крепкие загорелые руки, сжимающие поводья. Вороненые стволы охотничьих ружей. Резкие, как щелчки бича, гортанные возгласы. Пальма-сосна. Белый снег. И снова темнота.
– Жорж! Жорж, ты жив? – Обиходов почувствовал, как его щеки коснулась теплая мягкая ладонь. Он открыл глаза и увидел перед собой встревоженное лицо Анечки.
– У тебя кровь, – она вытерла платком ему лоб. – Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо?
Мне хорошо, – сказал Обиходов, с трудом разлепив губы.
