Текст книги "Небесная милиция"
Автор книги: Петр Завертаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
14
Самолет приземлился в аэропорту Марселя около девяти вечера. За стеклом иллюминатора в обрамлении огней летного поля разгорался южный фиолетово-пунцовый закат. Моря не было видно, но по каким-то неуловимым признакам чувствовалось его близкое присутствие.
– Ну, слава Богу, долетели! – выдохнул с облегчением Левандовский. – Давай по последней, за счастливое приземление.
– Может, хватит пока? – предложил Обиходов. Впрочем, не очень твердо.
– Что мне ее с собой таскать? – Левандовский достал откуда-то из-под кресла большую почти допитую бутылку виски.
При этом он неприязненно покосился на их соседа, пожилого сухопарого немца, занимавшего кресло у прохода. Из-за него весь полет из Франкфурта пить приходилось почти украдкой. Как только взлетели, Левандовский произнес:
– Боюсь летать.
И тут же разлил «за удачный взлет». Естественно, предложили немцу. Тот вместо того, чтобы с благодарностью согласиться или вежливо отказаться, гневно задвигал своим острым старческим кадыком и начал что-то возмущенно выговаривать. Обиходов различил только «нихт» и «флюг».
– Что это он? – удивился Левандовский.
– Говорит, что со своим нельзя, – перевел Обиходов. – Как в советской столовой.
– Нельзя так нельзя, – сказал Левандовский. – Чего он так разволновался-то?
– Это он жизни учит, – определил Обиходов. – Немца хлебом не корми, дай кого-нибудь жизни поучить.
– Обложили, гады, – Левандовский тревожно глянул на завешанный шторкой проход, откуда время от времени появлялись люфтганзовские стюардессы, занудные и строгие, как учительницы немецкого языка в средней школе.
После того, как выпили, Левандовский сразу же спрятал бутылку под кресло. Потом еще несколько раз на протяжении трехчасового полета приходилось доставать ее из-под кресла, убедившись, что поблизости нет стюардесс. В какой-то момент в душе возмущенного этой унизительной процедурой Левандовского зародились сомнения.
– Может, мы зря прячемся? – сказал он. – Может, фриц сказал, не «вообще нельзя», а ему нельзя. Может, у него язва?
– Язва? У него? – порядком захмелевший уже Обиходов в упор посмотрел на немца. – Вряд ли. И потом, посмотри вокруг. Никто не пьет. Боятся.
Левандовский вытянул шею и осмотрел салон.
– Ты прав, боятся, – сказал он. – Давай еще по одной.
Бережно поддерживая друг друга, они вошли в здание аэропорта. Несмотря на поздний час, вокруг было полно народу.
– Куда теперь? – Левандовский крепко вцепился в локоть Обиходова, словно боялся потеряться.
– Нас должны встречать, – произнес Обиходов, осматриваясь. – Ага! Вон там!
В стороне от плотной толпы вновь прибывших и встречающих, у самого выхода, он заметил высокого брюнета в черных очках с листом бумаги, на котором маркером было написано «Mr Obikhodoff». Одной рукой Обиходов подхватил чемодан, другой – Левандовского и уверенно направился к выходу. Брюнет смотрел на приближающуюся парочку, оставаясь при этом совершенно невозмутимым. Обиходов успел рассмотреть его лицо. Хищный нос с горбинкой, тяжелый выдающийся вперед подбородок, покрытый сизой щетиной. Обиходов невольно замедлил шаг.
– Бон суар! – радостно произнес Обиходов заранее подсмотренную в разговорнике фразу.
Физиономия брюнета осталась непроницаемой.
– Мсье Оби… кодофф? – произнес он в два приема неестественно сухим, будто треснутым голосом.
– Точно, это я, – сказал Обиходов, глупо улыбаясь собственному отражению в темных очках собеседника. – Можно просто Жорж. А это вот Павел. Поль, по-вашему, – Обиходов указал на Левандовского.
Левандовский испуганно кивнул:
– Здрасьте.
– Жан-Люк, – коротко отрекомендовался француз, развернулся и направился на выход, скупым, почти незаметным движением руки, приглашая следовать за ним.
– И нам тоже очень приятно, – сказал Обиходов, обращаясь к его широкой удаляющейся спине.
После душного самолета пряный марсельский воздух показался восхитительно вкусным, теплым и нежным, как свежая сдобная булочка. Обиходову нравилось это чувство первых минут на чужой земле, когда все кажется волнующим и интересным, не то что воздух, даже асфальт, даже дорожные знаки и обыкновенный фонари. Однако, прислушиваться к приятным ощущениям не было времени, приходилось поторапливаться, чтобы не потерять из виду этого странного Жан– Люка. Тот уже стоял у серого микроавтобуса. Молча открыл багажное отделение, молча сложил туда чемоданы и своим фирменным жестом, куцым, как хвост бульдога, пригласил Обиходова и Левандовского садиться.
– Сколько ехать до места? – спросил Обиходов. – Хау лонг, э… Эг Мор… коман… комбьен… – начал он перебирать известные ему иностранные слова, помогая себе жестами.
Жан-Люк молча показал три пальца.
– Три часа, – догадался Обиходов. – Понятно, спасибо.
Дверь микроавтобуса с грохотом захлопнулась.
Пока петляли по узким проездам Левандовский все время неотрывно смотрел в окно, будто старался запомнить дорогу. Когда выехали на большое шоссе, он отчетливо произнес:
– Не нравится мне все это.
– Не переживай, – постарался успокоить его Обиходов. – Скоро будем в этом самом Эг Море. Выспимся хорошенько. Все будет нормально.
– Нормально, – как эхо повторил Левандовский. – А ты знаешь, что значит Эг Мор на местном наречии?
– Нет.
– Мертвая вода! – со значением произнес Левандовский. – Это, по-твоему нормально?
– Кто тебе это сказал?
– Никто не сказал, сам только что в путеводителе вычитал.
– Ну и что? – спокойно протянул Обиходов. – Мало ли как что называется. В Новгородской губернии есть деревня Сучьи Ямки. Так что там, по-твоему, должно происходить?
– Эг Мор, Камарг, названия-то какие! – никак не мог успокоиться Левандовский. – Лангедок! Тут такое понамешано! Еретики, крестоносцы, цыгане, соляные болота, степи. Это, может быть, самое гиблое место в Европе!
– Брось! – махнул рукой Обиходов. – Путеводители надо было на трезвую голову читать.
– Ты посмотри на нашего шофера! – зашептал Левандовский. – Это же типичный цыган!
– Ну и что?! – усмехнулся Обиходов.
– Смотри, он нас завезет. Найдут потом лет через пятьдесят, в соляных болотах.
– Брось, – повторил Обиходов. – Успокойся.
– Предчувствие у меня, Жорж, понимаешь? – продолжал Левандовский. – Нехорошее предчувствие.
– Чуть перебрал в полете. Это бывает.
– Ничего я не перебрал! – обиженно повысил голос Левандовский. – У меня интуиция такая, что на пятерых цыганок хватит. И сейчас эта интуиция не просто говорит, орет мне, как сержант на плацу: «Мотать надо отсюда! Мотать пока целы!».
– Это мы всегда успеем, – заверил Обиходов.
– Ты мне ответь только на один вопрос, – продолжал наседать Левандовский. – Почему Дудкин выбрал именно это место? Какая тут логика? От того же самого Марселя, но только направо, Лазурный Берег. Чудесные края! Канны, Ницца, Монте– Карло! Я там три раза был и еще готов ездить хоть до бесконечности. Но почему мы повернули налево? Что он забыл в этих степях?
– Вот завтра утром сам у него и спросишь, – сказал Обиходов, зевая.
– Дожить бы только до этого утра, – мрачно произнес Левандовский.
Он еще продолжал что-то бормотать про себя, но Обиходов уже не слушал. Долгий перелет, плавное покачивание микроавтобуса и уютное мелькание редких огоньков за окном сделали свое дело. Обиходов задремал.
Проснулся он от легкого толчка. Они остановились на посыпанной гравием площадке, освещенной фонарем. Свет фонаря выхватывал из густой темноты край лужайки с цветником, чуть дальше виднелся небольшой домик, стены которого были такими белыми, что казалось сами светились в темноте. Левандовский, видно, тоже заснул, потому что сейчас он энергично протирал глаза и вертел головой по сторонам.
– Что, приехали? – спросил он.
Жан-Люк вышел из кабины и, ни слова не говоря, направился в белый домик.
– Куда это он? – спросил Левандовский.
– Понятия не имею, – ответил Обиходов.
– Может, сбежим пока не поздно?
Обиходов открыл дверь и вышел. С удовольствием размял затекшие от долгого сидения ноги и потянул спину. Со всех сторон из темноты доносился густой стрекот. Он совсем не походил вялую флегматичную возню родных кузнечиков, это был яростный страстный ор. Мириады невидимых маленьких созданий изо всех сил старались перекричать друг друга, чтобы сообщить миру свою, именно свою весть.
– Послушай-ка, цикады! – с восхищением произнес Обиходов.
– А мы что, приехали уже? – Левандовский осторожно высунулся из микроавтобуса. С момента прилета он почему-то начал изъясняться в основном вопросами. Даже не особенно требуя ответов на них.
Жан-Люк появился через пару минут. Он нес в руках два ключа с большими деревянными брелоками. Один ключ он молча вручил Обиходову, другой Левандовскому.
– А это зачем? – не удержался от вопроса Левандовский.
Жан-Люк открыл багажное отделение, предлагая забрать чемоданы, и пригласил последовать за ним по выложенной каменными плитками дорожке в темноту.
– Куда это мы? Что это? – слышал Обиходов за спиной голос Левандовского.
Они подошли к домику в средиземноморском стиле с белеными стенами, верандой и черепичной крышей. У дома было два входа, слабо освещенные изящными фонариками из кованного железа. На массивных деревянных дверях значились цифры 13 и 14. Обиходов посмотрел на свой ключ. Номер 14.
– Тринадцать! Я так и знал! – раздался трагический возглас Левандовского. – Все одно к одному.
– Давай поменяемся, – предложил Обиходов.
– Ты это серьезно? – спросил Левандовский.
– Конечно.
Левандовский посмотрел на безмолвного Жан-Люка, словно ждал от него подсказки, и сказал:
– Нет, видно придется мне пить эту чашу до дна.
– Как знаешь, – сказал Обиходов. Он тоже повернулся к Жан-Люку. – Ну, как говорится, мерси. Спасибо за все.
Жан-Люк молча кивнул и отправился восвояси.
– Заметь, он даже ночью не снимает темные очки, – прошептал ему в след Левандовский. – Жуткий персонаж, типичный убийца. Слушай, Жорж, ты правда согласен поменяться номерами?
– Говорю же, согласен. Что ты не успокоишься никак!
– Я просто не хотел, чтобы мы менялись при этом цыгане, – шепотом объяснил Левандовский.
– Ты думаешь, что ночью он придет душить именно тебя, а не меня? – так же шепотом спросил Обиходов.
Вопрос поставил Левандовского в тупик. Он думал несколько секунд, потом произнес:
– Ты прав. Не стоит меняться.
Обиходов вошел в номер и зажег свет. Обстановка была простая, уютная, нарочито деревенская. Большая кровать, плетенное кресло, темные деревянные балки под потолком, белые стены с заботливо сохраненными неровностями. На стене картинка с крестьянками в сабо на фоне подсолнухового поля. На столе ваза с фруктами и записка, листок дорогой рельефной бумаги с красиво отпечатанным на компьютере текстом. Слава Богу, на русском.
«Уважаемый господин Обиходов, – говорилось в послании. – Мы безмерно счастливы приветствовать Вас в научно-рекреационном центре „Камарг“. Надеемся, что Ваше пребывание здесь будет приятным и полезным. Со своей стороны мы постараемся сделать для этого все возможное.
С наилучшими пожеланиями,
Директор научно-рекреационного центра „Камарг“ Теодор Дудкин».
Обиходов усмехнулся, взял из вазы огромную сочную грушу и смачно надкусил ее. После душа он с наслаждением растянулся в огромной, почти бескрайней кровати. Постель пахла лавандой и свежескошенным сеном.
– Франция! – не удержался и вслух произнес Обиходов.
Он погрузился поглубже в подушки, но сон не шел. Голова гудела от перелета и переезда. Обиходов протянул руку и взял с ночного столика пачку рекламных буклетов. Большинство буклетов было на французском, так что Обиходову оставалось только рассматривать картинки и искать знакомые слова. Некоторые отдельные слова удавалось складывать в фразы.
«Камарг – уникальный природный парк в дельте Роны». «Более 400 видов птиц». «Большие колонии фламинго». «На фермах выращивают знаменитых камаргских быков». «Цветы соли» – какая-то особо выдающаяся соль, которую добывают на местных соляных озерах.
Среди прочих попался один буклетик на русском.
«Нравственное здоровье за двенадцать занятий. Революционный метод эффективной гармонизации личности» – прочел Обиходов. И дальше:
«Научно-рекреационный центр „Камарг“ предлагает комплексные программы по морально-нравственному оздоровлению: „Духовные ценности: методики обретения, сохранения и преумножения“, „Средства формируют цель: новые подходы к достижению успеха“. Специальное предложение для корпоративных клиентов „Высоконравственный коллектив – залог процветания компании“. Стоимость курса включает в себя четыре часа занятий в день, проживание на полном пансионе с трехразовым питанием, две экскурсии».
– Ай да, Дудкин! – усмехнулся Обиходов.
Шум в голове наконец-то поутих. Обиходов выключил свет и заснул, легко и безмятежно, как в детстве.
15
Солнечный свет лежал пятнами на столе среди кофейных чашек, тарелок и салфеток, как будто его тоже подали к завтраку. Утренний воздух, казалось, звенел от собственной чистоты и прозрачности. Летучие паутинки сверкали в нем, как хрустальные молнии.
– Рай, – умиленно сказал Левандовский, макая круассан в кофе. – Настоящий рай. Мы в раю, Жорж.
Обиходов кормил крошками воробьев, чистых, откормленных, будто бы породистых. Они даже чирикали как-то особенно, не скандально, как московские, а весело, почти мелодично. Впрочем, Обиходов не разделял их игривого настроения. После бутылки, выпитой в самолете, болела голова и ныла печень.
На дорожке среди розовых кустов появился человек в светлом льняном костюме свободного кроя и элегантной соломенной шляпе с цветной лентой. Присмотревшись, Обиходов в первое мгновение не поверил своим глазам. Это был Дудкин. Обиходов запомнил его неопрятным жалким стариком в нелепом одеянии Людочкиного дедушки. А тут, шляпа, белоснежная рубашка, легкая походка – виконт на утренней прогулке. Дудкин заметил изумление Обиходова и, очевидно, был очень доволен произведенным эффектом.
– Здравствуйте, гости дорогие! – произнес он нараспев еще за несколько шагов. – Добро пожаловать в наши пенаты!
Обиходов и Левандовский, как по команде, встали из-за стола.
– Очень рад вас видеть, Георгий! – демонстрируя необыкновенную сердечность, Дудкин обнял еще не пришедшего в себя от удивления Обиходова. – Очень рад!
– Я тоже, – только и смог вымолвить в ответ Обиходов, у которого к тому же перехватило дыхание от запаха дорогого парфюма, которым, как облаком, окутал его Дудкин.
– Ну а вы, надо полагать, Павел? – Дудкин устремил свой сияющий радостью взор на Левандовского. – Мне сказали, что вы театральный режиссер. Большая честь для нас! Очень, очень приятно!
Левандовский был явно смущен таким приемом, он тряс руку и повторял:
– Весьма рад, весьма рад.
– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил Дудкин.
– Ну что вы! Окажите честь! – Обиходов перенял новую Дудкинскую манеру общения и помимо воли начал изъясняться куртуазными оборотами.
– Мари, ан кофэ сильвупле! – щелкнул пальцами Дудкин, обращаясь к официантке. В лучах солнца ярко блеснул перстень с бриллиантами на безымянном пальце его руки. – Ну-с, – сказал он, усаживаясь за столик. – Как долетели?
– Спасибо, хорошо, – сказал Обиходов. Он не переставал поражаться перемене, которая произошла с Дудкиным. С его лица куда-то подевалась не только клочковатая щетина, но и многочисленные старческие жилки, пятнышки, узелки и бородавки. Морщины разгладились и сложились в благородный рисунок. Кожа приобрела здоровый красно-бурый оттенок, наводящий на мысли о парусах и яхтах. Зубы сверкали белизной.
– Жан-Люк вас встретил? – поинтересовался Дудкин. – Без проблем?
– О! Совершенно никаких проблем, – произнес Обиходов, сам себе удивляясь, зачем он вставил это «О!».
– Жан-Люк немножко странный, вам не показалось? – сказал Дудкин, обращаясь к Левандовскому.
– Ну что вы! – Левандовский осекся. – Совершенно нормальный, такой… хм… спокойный.
– Павлу показалось, что он похож на цыгана, – вставил Обиходов.
– Вот как! – смеясь, воскликнул Дудкин, в то время как Левандовский сверлил Обиходова укоризненным взглядом. – Вот что значит человек искусства! Профессиональное чутье! Жан-Люк действительно цыган. Житан, как их здесь называют. Они в этих краях живут уже много-много веков. Сейчас уже, конечно же, никуда не кочуют. А весной и летом устраивают очень красочные праздники. Недалеко отсюда, в деревушке Сен-Мари-де-ля-Мэр. Жан-Люк – добрейший малый, он мне много в чем помогает. Но выглядит, согласитесь, зловеще!
– Есть немного, – сказал Обиходов.
– Это как театр! – Дудкин повернулся к Левандовскому. – Вы меня понимаете, Павел?
– О да! Конечно! – быстро согласился Левандовский.
– А как вы устроились? – заботливо спросил Дудкин. – Как вам ваши номера, достаточно комфортные? Может, что-то нужно еще?
– Чудесные номера! – воскликнул Левандовский. – Чудесно устроились! Волшебное место!
– А как вам, Георгий? – обратился Дудкин к Обиходову.
– В самом деле, все замечательно, – сказал Обиходов. – Мы вам очень благодарны, Теодор… Леопольдович, что вы так любезно согласились нас принять. Честно говоря, мы даже и не рассчитывали…
– Ну, что вы! Что вы! – замахал руками Дудкин. – Какие пустяки. Вы знаете, Георгий, на самом деле, это я вам благодарен.
– За что же? – удивился Обиходов.
Дудкин помедлил с ответом, размешивая ложечкой кофе.
– Я, признаться, часто вспоминаю ту историю, которая с нами приключилась тогда, пять лет назад. Вспоминаю с удовольствием. Хотя в этой истории были… разные моменты. Вы, наверное, тоже их помните. Забавная история, да… – Дудкин усмехнулся. – Честно говоря, я и сам собирался вас разыскать, но все, знаете, колебался. А когда получил от вас весточку, да еще с сообщением, что вы собираетесь приехать! Это уж был подарок судьбы!
– Да уж, – произнес несколько смущенный Обиходов, больше не найдя, что сказать.
– Не душно вам было ночью? Вы разобрались с кондиционером? – проложил расспросы Дудкин.
– Да разобрались, – сказал Обиходов. – Кстати, в номере мне попалась любопытная брошюрка. О вашем центре. Там было сказано что-то о… нравственности, какие-то программы необычные. Что это?
– Это как раз то, чем мы здесь занимаемся, – с улыбкой сообщил Дудкин. – Наш центр не просто необычный, он уникальный. Другого такого в мире нет.
– Так чем вы все-таки занимаетесь? – спросил Обиходов. – Если это не секрет, конечно.
– Какой уж тут секрет! – воскликнул Дудкин. – Напротив! С удовольствием все расскажу и покажу. Для вас, Георгий, как для журналиста, это будет весьма интересный материал. Если пожелаете, можете даже написать об этом. В рекламе я особо не нуждаюсь, но для любого честного бизнеса паблисити, как это называют американцы, лишним не бывает. Правильно я говорю? – Дудкин засмеялся.
Обиходов вежливо улыбнулся в ответ:
– Так вы что, на этом деньги зарабатываете?
– Совершенно верно! – сказал Дудкин. – Удивлены?
– Есть немного, – признался Обиходов. – Никогда не слышал, что на нравственности можно заработать. Как вам это удается?
– На самом деле, ничего удивительного, – продолжил Дудкин. – Ответьте мне на один простой вопрос. Чем определяется ценность той или иной вещи?
Обиходов напрягся, пытаясь вспомнить университетский курс экономики.
– Издержками и затратами… – произнес он почти наобум.
– Себестоимостью, – вставил Левандовский.
– Это не экономический вопрос, а житейский, – подсказал Дудкин. – Не нужно усложнять.
Обиходов пожал плечами.
– Не буду вас мучить, – сказал Дудкин. – Ценность вещи определяется ее редкостью. Относительной редкостью. Почему именно золото, а не, например, медь считается драгоценным металлом? Потому что золото – гораздо более редкий металл, чем медь. Платина – еще более редкий и потому более ценный. Почему картины Ван Гога стоят миллионы долларов?
– Потому что Ван Гог – гениальный художник, – ответил Левандовский.
– Правильно, – согласился Дудкин. – А сколько картин осталось после него? Несколько сотен. Причем абсолютное большинство из них никогда не будут выставлены на продажу, потому что принадлежат крупным музеям. На самом деле есть всего лишь несколько картин Ван Гога, возможно, десяток, которые когда-либо могут быть проданы. А если бы после гениального Ван Гога осталось несколько тысяч картин и каждую из них можно было бы купить? Стоили бы они миллионы?
– Пожалуй, нет, – подумав, сказал Левандовский.
– А какая связь между Ван Гогом и вашим предприятием? – спросил Обиходов.
– А такая, что я тоже имею дело с вещами очень ценными, в виду их чрезвычайной редкости в наши дни.
– Например?
– Например, щедрость. Или бескорыстие.
Обиходов чуть не поперхнулся кофе.
– Вы торгуете бескорыстием?
– Не торгую. Скорее, помогаю обрести. При помощи специальных разработанных мною методик.
– И люди платят за это деньги?
– Платят, – Дудкин самодовольно улыбнулся. – И немалые, прошу заметить. Среди моих клиентов, я их называю гостями, есть очень разные люди. Для одних – это действительно, что-то вроде причуды. Способ заткнуть за пояс соседа, лишняя возможность козырнуть собственной оригинальностью. Но таких меньшинство. Большинство моих гостей относится к обучению очень серьезно. Они пришли к необходимости нравственного совершенствования вполне сознательно, путем самостоятельных размышлений и наблюдений за жизнью.
– Это связано с религией! – догадался Обиходов.
– Ни в коем случае! – сказал Дудкин. – Никакой метафизики. Мы в своей работе не используем понятий Бога, греха, загробной жизни и тому подобного. Мы не отвергаем веру, не спорим с религиозными догматами. Просто мы предлагаем другие способы достижения цели. Используем другую систему координат, другой набор инструментов, другой язык. Мы говорим о нравственных категориях на самом понятном для бизнесменов языке ценностных отношений. Подлость стоит дешево, потому что распространена практически повсеместно, а великодушие, наоборот, стоит дорого, потому что встречается крайне редко. Великодушный и благородный человек в конце концов становится более сильным, счастливым и во всех отношениях богатым, чем подлый и жадный.
– Хотите сказать, что можете заставить бизнесменов стать щедрыми и великодушными?! – усомнился Обиходов.
– Нет, – спокойно ответил Дудкин. – Я никого не заставляю и даже не убеждаю. Ко мне приходят люди, которые уже сами это поняли, самостоятельно. Мне не задают вопрос: «Зачем это надо?», мне задают вопрос: «Как это сделать?». И я, в меру моих сил и возможностей, помогаю найти на этот вопрос ответ. Методика, которую я создал не имеет аналогов в мире. Просто потому, что, кажется, никто еще всерьез не ставил таких задач. Судите сами, существует много психологических систем, тренингов, которые готовят человека для быстрого достижения успеха в бизнесе, они учат быть агрессивным, напористым, где-то безжалостным. Учат добиваться своего практически любой ценой, подчинять своей воле других людей. А теперь представьте, что человек уже добился успеха, получил все, что хотел, заработал денег, которых хватит и ему, и детям. Конечно, многие на этом останавливаться не собираются, для них делание денег превращается в некий спорт, сумму на банковском счету они воспринимают как цифры на табло стадиона – чем больше, тем лучше. Но есть люди, и таких немало, которые говорят: «Стоп! Хватит! Пора начинать жить». И тут появляются проблемы, почти такие же, как у солдат, вернувшихся с войны, и неспособных вписаться в мирную жизнь. Агрессия, напористость, жесткость – этого больше не нужно, это мешает. Но как от этого избавиться? По идее каждый Дейл Карнеги и Рон Хаббард, которые своими книгами превращали людей в машины по зарабатыванию денег, должны были научить людей выходить из этого состояния, когда цель уже достигнута. Но они же этого не сделали. Вот и приходится нам здесь исправлять чужие недоработки.
– И много у вас клиентов? – спросил Обиходов.
– Достаточно, – сказал Дудкин. – Со временем становится все больше. Происходят какие-то совершенно неожиданные вещи. Изначально я рассчитывал на работу с индивидуалами, а последнее время ко мне все чащи поступают заявки от больших компаний, которые готовы присылать сюда своих сотрудников целыми отделами. Оказывается, есть целые отрасли, где быть добрым, отзывчивым и благожелательным, не просто хорошо, а экономически выгодно! А честность! Увы, сегодня – это практически исчезающее качество в бизнесе. А между тем, все компании хотели бы иметь в своем штате честных сотрудников.
– И вы можете сделать человека честным? – спросил Обиходов не без сарказма.
– Есть методики, – ответил Дудкин несколько уклончиво. – Мы проводим специальные занятия.
– И есть результат?
– Результатом является то, что в итоге клиент остается доволен, – сказал Дудкин. – Это же психология, дорогой Обиходов, а не выращивание кур. Вы знаете, существует масса тренингов «Как добиться успеха», «Как научиться продавать», «Как нравиться женщинам». Кто оценивал их результат, и как его оценивать? Сотрудники крупных корпораций осенью за счет компании едут куда-нибудь в Австрию на тренинг по еще более интенсивному зарабатыванию денег, а весной сюда, в Камарг, морально и нравственно совершенствоваться. В итоге получается гармония. Все счастливы.
– Это очень интересно! – сказал Левандовский, все это время он слушал Дудкина с большим вниманием. – А можно посмотреть, как проходят занятия?
– Конечно! – сказал Дудкин. – Правда, большинство наших занятий индивидуально и присутствие посторонних на них не желательно. Но мы проводим и групповые мероприятия. Одно из них как раз сейчас начнется в нашем Японском уголке. Если вы закончили с вашим завтраком, можно пойти и тихонько посмотреть. Заодно я покажу вам наш центр.
То, что называлось научно-рекреационным центром «Камарг» представляло собой обширную территорию в несколько гектаров. Со стороны дороги она была огорожена невысоким забором, сложенным из неотесанных камней. Посыпанная хрустящим гравием дорожка вела от ворот к большому одноэтажному дому. С одной стороны дома находилась служба размещения, а с другой ресторан с настоящим очагом посередине зала, оснащенным массивной медной вытяжкой, с тележными колесами, граблями и молотилками, живописно развешанными по стенам. Гости центра жили в отдельных домиках, окутанных цветущим плющом. Каждый дом имел собственный задний дворик, куда можно было выйти прямо из комнаты, с кусочком ухоженной лужайки, розовыми кустами и парой кресел под зонтиком. К этому прилагался вид, куда каким-то непостижимым образом не попадали соседние домики, а лишь деревья, кусты и бескрайние зеленые дали в просветах между ними. Бассейн с ослепительно голубой водой, лежаками и баром, а также теннисный корт были убраны с глаз долой, на задворки и спрятаны за непроницаемыми стенами кустарника. Местной гордостью был сад, занимающий две трети территории. Один из бывших владельцев этой земли много путешествовал по свету, из всех своих путешествий он привозил ростки деревьев и кустарников и высаживал в своем саду. Сад этот получился таким замечательным, что даже когда земля в округе резко подорожала и на каждой свободной пяди люди стремились устроить отель или по крайней мере кемпинг, никто не решился пустить сад под топор. В конце концов он превратился в местную достопримечательность и даже попал в путеводители. Сад назывался Английским, потому что при помощи многолетнего тщательного ухода удалось добиться ощущения легкой романтической запущенности. Земляные дорожки с аккуратными каменными бордюрчиками разбегались во все стороны, теряясь в густых зарослях. В глубине зарослей таилось немало сюрпризов. Один из них – развалины рыцарского замка. Точнее, развалинами это назвали для туристов, на самом деле замок был не достроен и рыцарским, вообще-то говоря, не был. Опять-таки, кто-то из прежних владельцев решил устроить в Английском саду ресторан в виде рыцарского замка, но не рассчитал финансовых возможностей и разорился, успев построить только стены с декоративными башенками. Дудкин сказал, что очень долго искал подходящее место для своего центра, но как только увидел сад и замок, сразу решил, что центр будет здесь, чего бы это не стоило.
– И вы что же, купили все это? – спросил Обиходов.
– Взял в аренду, – загадочно улыбаясь ответил Дудкин.
В дальнем конце сада ждал еще один сюрприз. На просторной лужайке с пригорком был устроен сад камней в японском духе.
– А вот это уже наша работа, – с гордостью заявил Дудкин. – Японский уголок.
Гладкие серые валуны, миниатюрные деревца, проплешины голой земли на фоне южнофранцузской природы смотрелись несколько диковато.
– А зачем здесь нужен Японский уголок? – не удержался от вопроса Обиходов.
– Это важная часть нашей программы, – сказал Дудкин. – Сейчас начнется занятие и сами все увидите.
Из зарослей вышла группа людей, человек восемь, мужчины и женщины, в шортах и майках, напоминавшие обычных туристов. Весело и непринужденно переговариваясь, они полукругом расселись среди камней на специально подстеленных ковриках. Разговоры смолкли. Люди сидели и смотрели на камни.
– Медитируют? – шепотом спросил Обиходов.
– Нет, – так же шепотом ответил Дудкин. – Они пробуют почувствовать себя маленькими.
– Как это?
– Японский сад камней так устроен, – пояснил Дудкин, – что позволяет человеку ощутить себя маленьким. Маленькие деревья, камни, песок. Нужно постараться стать частью этого… маленькой частью.
– А зачем? – спросил Обиходов.
– Есть такая теория, что главная проблема современного человека в том, что он чувствует себя слишком большим. Себя чувствует большим, а окружающий мир – маленьким. Нужно наоборот. Человек маленький, а мир – огромный. Это путь к гармонии. Японцы почему так долго живут?
– Рыбу едят.
– Не будьте наивным, при чем здесь рыба! Они чувствуют себя маленькими и исходя из этого строят свои отношения с миром. У них и процент психических заболеваний очень низкий. Честность и порядочность – просто феноменальные.
– Значит, если смотреть на камни, можно стать честным и порядочным?
– Можно почувствовать себя маленьким, – повторил Дудкин. – А за одно и менее циничным. Кстати, вам, Обиходов, это не помешало бы. Хотите попробовать?
– Спасибо, в другой раз.
– А я хочу, – неожиданно сказал Левандовский. – Можно?
– Конечно! – обрадовался Дудкин. – Творческим людям все надо испытать на себе. Пойдемте, я вас провожу.
Он мягко подхватил Левандовского под локоть и повел к камням. Там усадил на свободный коврик и, склонившись над его ухом, принялся что-то объяснять, подкрепляя слова экспрессивными жестами. Левандовский сосредоточенно слушал, стоя на коленях и смирно сложив руки, и лишь слегка кивал головой. Он походил на борца, которому тренер-сенсей дает последние инструкции перед схваткой.
