Текст книги "Небесная милиция"
Автор книги: Петр Завертаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
«Некто Вася» – продолжил он писать в столбик. – Просто пацан, как охарактеризовал его Дудкин. Интересен только тем, что именно ему и снится Рыков. Эти сны нужно будет подать поярче и повкуснее. Что обычно видит во сне малолетний бездельник? Экскурсию в женскую душевую, поцелуй Наташи Королевой, а тут вдруг окровавленный капитан милиции с дымящейся дырой в голове. Или, наоборот, при полном параде, отутюженный, облитый «Шипром»: «Я из небесной милиции. Пройдемте, гражданин» Тут надо подумать. Дальше, «Лена». Библиотекарша. Интересная брюнетка с внешностью Жюльет Бинош. Или Сандры Баллок. Умная, сексуальная, уверенная в себе. Почему же она тогда просто библиотекарша? Не порядок! Такая женщина может быть только возлюбленной главного героя, то есть Рыкова. Хотя нет, слишком по– американски, пусть остается библиотекаршей. С внешностью Татьяны Веденеевой. Так, с хорошими парнями все понятно.
Обиходов разделил лист жирной чертой на две половины.
– Хотя, нет, – спохватился он. – Есть еще лучший друг, страдающий алкоголизмом. Варфоломеев, или как там его. Он у нас герой-любовник. Хорош, ничего не скажешь.
– Переходим к плохим парням. – Обиходов потер руки. – Кто у нас тут? «Барзеев». Преуспевающий подонок. Негодяй с приятными манерами и внешностью записного серцееда. Умный, сексуальный, уверенный в себе. Прямо, как я, – усмехнулся Обиходов. – Может, все-таки, закрутить роман между Барзеевым и Леной? Красавица и Чудовище. Свинарка и Пастух. Нет, не то… Как-то вяло получается. Вася, Вася… Кто такой этот Вася? Он должен участвовать во всем по-активней. И не быть очень уж положительным. Слишком много положительных героев. Это выглядит подозрительным и неправдоподобным. Один, ну от силы два. Рыков, Лена, Варфоломеев и хватит. А Вася… Вася пусть тоже будет бандитом. Молодым, дерзким, напористым, абсолютно безжалостным. Ему снится Рыков. Действует ему на психику… Такой у Рыкова метод – взрывать преступность изнутри. Находить слабое звено и рвать его. Вася и есть слабое звено. Никакой он не дерзкий и не напористый. Бандитом стал случайно. Рыков превращает его в своего союзника. Вот так! Конец первой серии.
– Ты чего, Жорж? – услышал он за спиной голос Мика. – Что это ты тут делаешь? – Проснувшийся Мик с трудом удерживался на ногах.
– Работаю, – коротко ответил Обиходов.
– Уважаю, – выдохнул Мик и обессилено навалился на дверной косяк. – А у нас водки больше нет?
– Посмотри на кухне.
– Я уже посмотрел. Там нет.
– Значит, нет, – сказал Обиходов, не оборачиваясь.
– Знаешь, – сказал Мик после продолжительного сопения, свидетельствующего о работе мысли. – Я, наверное, домой поеду… Моя, наверное, с ума там сходит.
– Уже не сходит, она сюда звонила.
– Ты ей сказал, что я у тебя? – ужаснулся Мик.
– А что я должен был сказать? В следующий раз оставляй записку прежде, чем отрубиться.
– Да я не в том смысле… – с трудом вымолвил Мик. – В смысле, я без претензий. Она у меня вот где, – он попытался показать сжатый кулак, но чуть не потерял равновесие. – В смысле, жена эта… Но лучше я поеду.
– Куда ты такой поедешь? – попробовал урезонить друга Обиходов. – Спать ложись!
– Нет, поеду, – упрямо сказал Мик, но, однако, не тронулся с места.
– Послушай, – сказал Обиходов. – Нужна твоя помощь. Назови какую-нибудь ценную вещь, ради которой стоит лезть на рожон.
– Родина, – не раздумывая ответил Мик.
– Вещь, балда, вещь! Которую, например, можно положить в чемодан или в портфель. И желательно, чтобы она была уникальной.
– А, ты в этом смысле… – Мик, громко сопя, почесал затылок. – Бриллиант Магараджа!
– Какой бриллиант?
– Магараджа! Я книжку читал, давно, еще в школе, пионеры нашли этот бриллиант в каком-то подвале, потом еще от шпионов долго отбивались, ну и, в конце концов, сдали его государству. На деньги от этого бриллианта потом новый Дом пионеров построили. Я еще тогда подумал: «Вот, придурки, на кой им дался этот Дом пионеров? Хотя бы по мопеду себе отбоярили» Вот ради такого бриллианта я бы полез на рожон. Или вот! – Мик оживился. – Еще лучше! Сокровища Трои. Клад царя Приама.
– Вы все сговорились что ли? Дался вам этот царь Приам! – вскричал Обиходов.
– Так сейчас же выставка проходит в Пушкинском музее, – оправдываясь, произнес Мик. – «Золото Трои». Моя в прошлую субботу меня потащила. Там этого золота, скажу я тебе, немерено. Хотя лично мне больше понравился каменный топор.
«Вот и этот тоже, видать, на выставку сходил, – Обиходов с ненавистью вспомнил автора злополучного письма. – Хотя, история красивая… В меру мелодраматичная».
Он даже написал «царь Приам» на листке. Однако тут же вспомнил кислую физиономию Главного редактора и его фразу: «Только смотрите, чтобы вас опять не занесло!» и пририсовал рядом знак вопроса.
3. «Мир Сенсаций». 11.10.1999
«Небесная милиция» Эпизод 2
Капитан Рыков почувствовал резкий запах нашатыря и открыл глаза. Туманная пелена рассеялась не сразу. Какое-то время он видел перед собой лишь тёмные и светлые пятна. Сильно болел затылок. Пятна превратились в две человеческие фигуры. В одной из фигур он узнал Карлушу. Карлуша склонился над Рыковым и заглядывал ему в глаза, держа наготове бутыль с нашатырём. За его спиной стоял Барзеев.
Рыков застонал и попробовал пошевелить затекшими руками. Они были накрепко привязаны к спинке стула.
– Очнулся, – без тени эмоций произнес Карлуша и отошёл в сторону.
Барзеев насмешливо осмотрел связанного Рыкова.
– Ну и пиджачок у тебя, приятель! Это на Петровке такие выдают? Прямо как у поселковой рок-звезды. Может ты нам споёшь чего-нибудь?
Барзеев осклабился, показав ровные белые зубы.
– Спой, цветик! «Наша служба и опасна и трудна…» Ну?
– Пошёл ты… – проговорил Рыков, с трудом разлепив губы.
– Ну вот… – разочарованно вздохнул Барзеев.
– Постой, постой! – воскликнул он, всмотревшись в лицо. – А ведь я тебя знаю! Ты Рыков! Точно! Капитан Рыков. Только без усов. Какая встреча! – Барзеев всплеснул руками. – Ты зачем усы сбрил, Рыков? И подстригся, смотри-ка. И пиджак. Это конспирация, да? Толково, толково. – покачал головой Барзеев. – Да только Денисенко-то мне твою карточку показывал. Ты уже внесён в компьютер. – Барзеев красноречиво постучал согнутым пальцем по своему гладкому лбу. – С усами ты или без.
– Спасибо, Карл Манфредович, ступайте, – сказал он тихо стоявшему у стены лысому. – Позже ещё понадобитесь.
Лысый молча кивнул и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Рыков быстро осмотрелся. Он находился в маленькой душной комнатке с низким потолком. Рядом со стулом, к которому привязали Рыкова, стоял убогий конторский стол, на стене висел трёхгодичной давности календарь и выцветший красный вымпел «Победителю Соцсоревнования».
Барзеев взял из угла комнаты стул. Поставил его перед Рыковым и сел, заложив ногу на ногу. Достал сигареты, звонко щёлкнул золотой зажигалкой, поиграл ею в ладони.
– Рыков! – сказал он, пуская вверх струйку дыма. – Тебя же отстранили! Денисенко сказал, что отстранил тебя от оперативной работы. После той истории с таможенным складом. Некрасиво тогда получилось. Разнесли склад к ядрене фене. Законопослушная фирма понесла убытки. А товар-то не нашёлся. Кто-то вывез уже товар-то. Все свидетели в отказ ушли. Где дело? Нет дела! Нехорошо. – Барзеев сокрушённо покачал головой. – И на кого же ты теперь работаешь? А? Денисенко сидит на своём месте крепко. Как никогда. Если бы его попытались обойти, я бы первый узнал. На нашего брата, предпринимателя, ты работать не пойдешь.
Барзеев задумчиво нахмурился.
– Это ты что же, сам что ли? Один? Как Грязный Гарри, да?
Рыков смотрел на разглагольствующего Барзеева с презрительной усмешкой и молчал.
– Ты меня удивил, Рыков, удивил. Такое я, можно сказать, впервые вижу. Грязный Гарри в пиджаке с серебряными блёстками. И где?! Здесь! Здесь! – Барзеев обвёл рукой сиротскую комнатушку. – Это большая честь для нас, большая честь.
– Мразь, – негромко, но отчётливо сказал Рыков.
– Что? – не понял Барзеев. – А, ты в этом смысле… Не нравлюсь я тебе, да? А почему, интересно? Что ты имеешь против меня лично? Я что, у тебя жену увёл? Или коз на твой огород запустил? – Барзеев смотрел прямо в глаза. – Я обычный предприниматель. Там наверху у меня культурное заведение. А год назад, между прочим, столовая-тошниловка располагалась, в которой гастрит от одного запаха получить можно было. А теперь всё на высшем уровне. Люди отдыхают и веселятся. Что ж плохого? Может ты мне завидуешь, Рыков? Я, такой сякой, моложе тебя, а уже получил от жизни столько, сколько тебе и в радужных снах не снилось. Выгляжу хорошо, женщины меня любят. Завидуешь, а? Есть немного?
– Ты мразь, – повторил Рыков.
– Ага, – сказал насмешливо Барзеев. – Я – мразь, а ты – Белоснежка. Я – плохой, ты – хороший. Что ж, давай поиграем в эту игру, – он закурил вторую сигарету. – Порассуждаем о Добре и Зле… Ведь если ты мне не завидуешь, если ты не зарабатываешь очередную звёздочку, денег вам там никогда не платили, значит, остаётся только это. Добро и Зло. Ты – Добро, а я – Зло.
Барзеев выдержал театральную паузу.
– А в чём разница? – спросил он. – Где граница? Ты милиционер, а я бандит? Ерунда! Посмотри, везде одни и те же люди. Это как две футбольные команды. «Спартак»-«Динамо». Ты «Динамо», я «Спартак».. Завтра мне заплатили, и я в «Динамо», послезавтра опять в «Спартаке». Одни и те же лица, одни и те же разговоры. «Динамо» лучше? Может быть… А многим нравится «Спартак».
Что ещё? Мы плохие, жестокие, людей убиваем. А вы? Ты зачем тогда кладовщика избил? Он-то как раз меньше всех виноват был. Да и кому судить, виноват не виноват… Нет, Рыков, на философию ты меня не возьмёшь. Если вот это всё, – он показал глазами наверх, туда, где ухала музыка, – если вот это всё так здорово выглядит, так вкусно пахнет и так мне нравится, так почему бы мне и не назвать это Добром, моим персональным Добром. А, Рыков? Что скажешь?
Рыков молчал.
– Скажи что-нибудь! Сдохнешь ведь сейчас! – прошипел Барзеев. Глаза его вдруг остекленели. На скулах заходили желваки.
Рыков молчал.
Барзеев бросил окурок на пол, размазал его ногой. Он закрыл глаза, выдохнул, затем вновь открыл глаза и улыбнулся холодной вампирской улыбкой.
– Прощай, Рыков. Прости, коли что не так.
Капитан ответил ругательством, коротким и дерзким, как гудок уходящего под воду, подбитого, но не сдавшегося эсминца.
Через какое-то время в комнату бесшумно вошёл лысый Карл. В полусогнутой руке он держал наполненный шприц с висящей на игле сверкающей каплей. Карл смотрел на Рыкова рыбьими глазами и морщился, как от боли в животе.
Рыков почувствовал слабый укол в плечо, потом лёгкое онемение. Карл вводил жидкость медленно. Когда шприц опустел, он аккуратно вытащил иглу, отступил на два шага и стал наблюдать.
Стены комнаты вздрогнули и тронулись с места, словно кто-то запустил карусель. Всё вокруг озарилось ослепительно белым светом. Мебель, стены, лысый Карл растворились в нём без остатка. Раскручиваясь всё быстрее, сияние сузилось до одной обжигающе яркой точки. Раздался звук лопнувшей струны и точка погасла.
Рыков открыл глаза и увидел у себя над головой чёрное небо, усеянное звёздами. Небо было очень близким, казалось, стоит немного приподняться и можно было дотронуться до Большой Медведицы или провести рукой по Млечному Пути. Пахло жаренными семечками.
Рыков с удивлением обнаружил, что сидит на жестком деревянном кресле. Он посмотрел по сторонам и увидел ряды таких же кресел с поднятыми сидениями. Ряды спускались пологим амфитеатром вниз, где горела спрятанная лампочка, скупо освещавшая низкую кафедру. Рыкову показалось, что он уже был здесь однажды. И не один раз. Всё это было знакомо ему. Знакомо, как вкус жаренных семечек, как вид разбитой коленки, наспех смазанной зелёнкой… десять копеек, зажатые в потной ладони, синенький билетик…
«Планетарий!» – мелькнула в голове оглушительная догадка. Старый Планетарий в городе Колюжном, переделанный из старой церкви. Десятилетним пацаном Рыков часто ходил сюда по выходным. Конечно же! Это ненастоящее небо, сжавшееся до размеров церковного свода, эта кафедра, изрезанные хулиганами кресла. И дверь! В стене была еле заметная дверь. Перед сеансом она открывалась и появлялся маленький сморщенный старик, с грушеобразным носом и всклокоченной седой шевелюрой. Даже в самую страшную жару он был одет в толстую вязанную кофту и шерстяные брюки, перехваченные ремешком под самой грудью. Это был лектор, его звали Самуил Михайлович Вайнштейн. От него всегда пахло чесноком, да так, что это чувствовалось в первых трёх рядах. Рассказывал Вайнштейн интересно. Он с лёгкостью запускал по небу большие и малые светила, устраивал затмения, парады планет, вспышки сверхновых звёзд, которые будили спящих и смущали целующуюся в темноте молодежь. Закончив лекцию, он опять таинственно исчезал за еле заметной дверью в стене. Десятилетнему Рыкову очень хотелось знать, что находится за этой дверью. Он специально садился поближе, выжидал момент когда она откроется, вытягивал шею, пытаясь заглянуть вовнутрь, но всё напрасно. Тщедушному старику достаточно было небольшой щели, он быстро проскальзывал в неё и сразу же закрывал дверь.
«Но как? Откуда? Почему?» – пронёсшийся в сознании вихрь вопросов разметал детские воспоминания.
Затылок уже не болел, голова гудела, как при лёгком похмелье. Рыков сидел в деревянном кресле под превращённым в наглядное пособие звёздным потолком. Он лихорадочно пытался восстановить в памяти события, предшевствовавшие его попаданию в колюжновский Планетарий. Он помнил лицо Карлуши, помнил чувство онемения в плече, потом всё поплыло перед глазами. «Я умер!» – подумал Рыков. – «Это смерть! Но при чём здесь Планетарий!?»
Вдруг внизу раздался шорох. В стене слева от кафедры, там где располагалась загадочная дверь, образовалась светящаяся щель, в неё резво проскользнула маленькая фигурка. Щель исчезла, а над кафедрой выросла седая всклокоченная голова. Рыков узнал Вайнштейна.
– Молодой человек! – раздался высокий стариковский фальцет.
Рыков ещё раз торопливо оглядел зал. Он был единственным посетителем.
– Вы! Вы! – сказал Вайнштейн. – Подойдите, пожалуйста, сюда!
Первое, что пришло в голову Рыкову после этих слов: «Бежать! Пробиваться к выходу! Отбиваться, кусаться, пинаться! Избавиться от этой чертовщины во что бы то ни стало!», но он понял, что не сможет ничего этого сделать. Ноги и руки стали мягкими, словно сделанными из ваты.
Придержав сиденье, чтоб не грохнуло, Рыков медленно встал и начал пробираться по узкому проходу. Он подошёл к кафедре, с неловкой почтительностью кивнул головой и сказал:
– Здравствуйте, Самуил Михайлович!
– Здравствуйте, – строго ответил старик. За прошедшие двадцать с лишним лет он совершенно не изменился. На Рыкова накатила пряная волна чесночного запаха.
– Следуйте, пожалуйста, за мной, – сказал лектор и направился к двери в стене.
– Самуил Михайлович, может вы… – начал Рыков.
– Сюда, пожалуйста, – перебил его старик, он отворил дверь и встал, приглашая Рыкова пройти первым.
Рыков оказался в длинном ярко освещённом коридоре с рядами белых немых дверей по обе стороны.
– Дальше, дальше. Смелее! – направлял лектор, шаркая ногами за его спиной.
Коридор оказался необычайно длинным. Ряды дверей смыкались на горизонте. Вайнштейна мучила одышка. Два раза они останавливались, чтобы он мог перевести дух.
– Уф! Вот! – услышал, наконец, Рыков. – Следующая дверь направо.
– Вам сюда. – сказал старик, держась за бок. – Уф! Идите один. Не бойтесь, ничего страшного нет.
Рыков взялся за холодную дверную ручку и взглянул на лектора.
– До свидания, Самуил Михайлович.
Лектор не ответил, лишь молча кивнул и махнул рукой.
Рыков открыл дверь и оказался в большом зале, наполненном людьми. Рядами стояли конторские столы с компьютерами, трезвонили телефоны, на стенах висели схемы и графики. Это напоминало операционный зал в большом банке в разгар рабочего дня. Служащие были поглощены кропотливой учрежденческой суетой. Просматривали бумаги, писали, говорили по телефону, переходили от стола к столу, кто-то у кого-то что-то выспрашивал, кто-то кому-то что-то объяснял. Будничная рабочая обстановка, лишь усилила отчаяние Рыкова. Он гораздо спокойнее воспринял бы чертей с трезубцами, кипящие котлы с торчащими головами грешников. Но банк! Обычную контору!
«Я сошёл с ума!» – подумал Рыков. Колени его задрожали. Липкий ужас сковал тело.
В эту минуту он заметил, как к нему направляется молодой парень в джинсах и кожаной куртке.
– Уау! Где-то вечеринка? – весело спросил парень, кивая на серебристый рыковский пиджак. В каком-то дальнем, ещё не парализованном страхом углу сознания, Рыков в сотый раз проклял себя за это несчастное пижонское одеяние, которое он одолжил на один вечер у мужа сестры.
– Анатолий, – представился парень, крепко пожимая безжизненную рыковскую руку.
– Пошли, провожу тебя к капитану Баранову. Он введёт в курс дела.
Анатолий стремительно развернулся и пружинистой походкой направился через зал. Рыкову показалось, что Анатолий специально шёл очень быстро, чтобы избежать лишних расспросов.
Угол зала был забран перегородкой из пластика так, что получилась отдельная изолированная комната. На двери её висела скромная табличка «Начальник отдела. Капитан Баранов».
– Подожди-ка! – сказал Анатолий и скрылся за дверью. Через минуту он появился, подмигнул Рыкову и сказал:
– Ступай! Смотри аккуратнее там, старик не в духе!
Капитан Баранов оказался полным мужчиной лет пятидесяти, в больших роговых очках, из-за которых грозно сверкали маленькие глазки, и с гладко расчёсанными на пробор седыми волосами. Ухоженная седина, маленький крючковатый нос, очки и массивный второй подбородок делали его похожим на старого злобного филина.
Когда Рыков вошёл в кабинет, капитан Баранов первым делом внимательно посмотрел на его пиджак, но ничего не сказал.
Он указал рукой на стул и открыл, лежащую перед ним на столе папку. Рыков заметил как, на одной из страниц мелькнула его фотография.
– Ты, значит, Рыков, – сказал капитан Баранов, бегло просматривая бумаги. – Армия… Десять лет службы в уголовном розыске… Награды… Причина смерти – инъекция циклозона. Что это за циклозон такой? – спросил он, обращаясь к самому себе. – Что-то новое придумали. Ну, да ладно! – он резко отодвинул папку. – В общих чертах мне всё ясно!
– Всё ясно? – взорвался Рыков. – Мне ни хрена не ясно! Что здесь, чёрт возьми, происходит?
– Не горячись, капитан, – резко осадил его Баранов. – Прежде всего, ты снова на службе. И главный здесь – я! Поэтому, я говорю – ты молчишь, я закончил – ты задаёшь вопросы. Понятно это?
Рыков хмыкнул, но возражать не стал.
Баранов откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Второй подбородок прикрыл шею, как окладистая борода.
– Хочу тебя огорчить, Рыков, ты не в раю! Здесь нет ангелов с крылышками. Вообще, покойник ты или нет, это ты сам решай. Я не доктор и не философ, у меня нет времени на всю эту дребедень.
Баранов достал из кармана пачку сигарет и положил перед собой.
– После того, как какие-то ублюдки вкачали тебе в кровь эту гадость, ты, Рыков, перестал быть объектом материального мира. Это факт. Отныне твоя стихия – подсознание. А заниматься ты будешь тем же, чем занимался до… – Баранов не стал называть до чего. – Будешь вести нормальную оперативную работу, бороться со всякой нечистью, но только в подсознании людей. Это понятно?
Рыков отрицательно мотнул головой.
– Сны, Рыков, сны! – сверкнул глазами Баранов. – Подсознание значит сны.
Рыков недоверчиво посмотрел на Баранова. Смутно он начинал подозревать чудовищную инсценировку.
– Ты в своей жизни, капитан, когда-нибудь видел сны? – спросил Баранов, раздосадованный рыковской несообразительностью. – Видел? Замечательно! А среди твоих снов встречались такие, которые не были связаны с реальными событиями твоей жизни. Какие-нибудь невесть откуда взявшиеся персонажи, какие-нибудь странные, словно придуманные кем-то другим, сюжеты. Было такое?
Подумав немного, Рыков кивнул утвердительно.
– Ну слава Богу! – облегчённо вздохнул Баранов. – Так вот, отныне ты будешь таким вот невесть откуда взявшимся персонажем чьих-то снов. И ты должен будешь защищать реально существующих людей от воздействия всякой мерзости на их подсознание, на их сны. Куришь?
– Нет, – сказал Рыков.
– Правильно. – сказал Баранов. – Я вот, бросаю, понимаешь…
Он спрятал пачку обратно в карман и продолжил.
– Сны, Рыков, это личное дело. Мы вмешиваемся лишь в особых случаях, когда у нас есть достоверная информация о воздействии на подсознание определённого человека со стороны неких внешних сил. Я говорю «некие внешние силы», потому что не хочу сбивать тебя с толку разными философскими категориями. Научные термины – это не наше с тобой дело, Рыков. Мы на службе, у нас полно работы. Для тебя всё будет как прежде, ты хороший парень, который изводит плохих парней. Но только в снах. Понятно это?
– Понятно! – Рыков резко поднялся со стула. – Сны, подсознание, хорошие парни, плохие парни. Чушь собачья! Меня же накачали наркотиком. Это галлюцинация! Я сам сплю!
Рыков решительно направился к выходу.
– Подожди! – задержал его Баранов. Он тоже поднялся из-за стола и подошёл к установленному в углу кофейному аппарату. Не спеша, налил дымящийся кофе в пластиковый стаканчик без ручки. Взял его пальцами за верхнюю кромку, приблизился к Рыкову, молча посмотрел на него сквозь толстые очки и вдруг резко сказал:
– Держи!
Рыков, не задумываясь, схватил стаканчик и тут же взвыл, обжегшись о тонкие пластиковые стенки.
– Вот видишь! – сказал Баранов, ставя стаканчик на стол. – Ты чувствуешь боль. Значит, это не галлюцинация. Если ты откроешь ту дверь, к которой тебя подвёл Вайнштейн, ты не увидишь ничего, даже коридора. Это понятно?
Рыков молчал, потирая обожжённые пальцы.
– Садись! – сказал Баранов. – Времени у нас на разглагольствования нету. Кстати, кофе можешь выпить.
Баранов вернулся на своё место.
– Итак, работа простая. У тебя будет подопечный, реально существующий человек. Ты будешь ему время от времени сниться и следить за порядком в его снах.
Баранов вынул из ящика стола ещё одну папку, раскрыл её, достал небольшую фотографию и протянул Рыкову.
– Вот твой первый подопечный.
«Чёрт с ним! – подумал Рыков. – Пусть пока всё идёт как идёт. Если дёрнется – опрокину стол и буду пробиваться к выходу.» Он взял фотографию.
С любительского снимка на Рыкова смотрело ухмыляющееся лицо чернокожего подростка лет пятнадцати.
– Это что, негр? – изумился Рыков.
– Василий Гуляев, – спокойно ответил Баранов. – По паспорту русский. Мама русская. Отец, по неподтверждённым данным, из Нигерии. Исчез, даже не взглянув на ребёнка. Студенческая история… Отчество у пацана Васильевич. Проживает в Москве на Сухаревке, вместе с матерью и младшей сестрой. У сестры отец был белый, однако тоже исчез в неизвестном направлении.
Парень умный, способный, но подвержен всяческим влияниям. Если мы сейчас его упустим, из него очень скоро может получится талантливый правонарушитель, большая головная боль для твоих товарищей с Петровки. Короче, придётся поработать, Рыков. Понятно это?
Рыков разглядывал фотографию с таким видом, словно у него внезапно разболелся зуб.
– А кого-нибудь другого нельзя? – спросил он. – Честно говоря, у меня с подростками не очень… Тем более чёрный.
Рыков вполне серьёзно считал, что всех мальчиков с десяти до шестнадцати лет нужно помещать в специальные интернаты, типа суворовских или кадетских училищ. Водить их строем и изнурять физической подготовкой. Он пришёл к такому выводу за десять лет работы в органах, ежедневно сталкиваясь с такими вот ухмыляющимися физиономиями и уже ничего не могло заставить его переменить это мнение. И по поводу различных рас у Рыкова были особые суждения, из тех, о которых не стоит распространяться в незнакомой компании, но отказываться от которых Рыков тоже не собирался.
– Кого-нибудь другого нельзя! – капитанские очки грозно сверкнули. – У нас здесь не брачная контора, Рыков! Получил задание – выполняй. Понятно это?
Барановская строгость немного успокоила Рыкова.
«Ладно, – подумал он. – Посмотрим, что это за цирк».
– Могу я ознакомиться с материалами о подопечном? – спросил Рыков.
– Нет, – ответил Баранов. – Пока только фотография. В первый свой выход никаких активных действий не предпринимай. Осмотрись, оцени обстановку. Любая дополнительная информация может только помешать.
Рыков ещё раз внимательно посмотрел на фото, спрятал его в нагрудный карман и поднялся со стула.
– Сделаем.
– И ещё одно! – остановил его Баранов. – Не вздумай возомнить себя всемогущим или бессмертным или пуленепробиваемым. Некоторые считают, если их прикончили один раз, то они могут смело лезть на рожон. Ничего подобного! Вспомни стаканчик кофе! Сейчас ты более уязвим, чем когда-либо. Здесь ничего нельзя предугадать. Логика, законы физики, причинно-следственная связь – всё это осталось по ту сторону. Будь внимателен и осторожен. Никто не знает куда ты попадёшь, если не убережёшь себя здесь. И попадёшь ли ты вообще куда-нибудь. Это понятно?
Рыков кивнул.
Баранов нажал кнопку селектора на столе.
– Анатолий! Рыков готов. Проводи его.
