Текст книги "Пробуждение"
Автор книги: Петр Губанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Дав подробные указания ротным командирам, как действовать в том случае, если красные все же сумеют высадиться на берег, Пепеляев объявил совещание законченным.
На рассвете генерала разбудила внезапно возникшая сильная стрельба в городе. К нему в комнату вскоре прибежал посыльный и проговорил, запинаясь:
– Красные атаковали дома офицеров, а с другой стороны, перевалив прибрежную сопку, они обрушились на солдатские казармы, бараки промысловиков и вырытые прошлой осенью по вашему приказанию землянки для дружинников.
«Откуда могли взяться красные, если никаких пароходов в Аянской бухте нет?!» – думал генерал, судорожными движениями натягивая на ногу хромовые сапоги.
– Передайте командиру уфимского батальона мой приказ: незамедлительно контратаковать красных! Роте каппелевцев отбросить в море противника, подступившего со стороны бухты!
«Почему не предупредили штаб о высадке большевистских войск наши военные посты, расставленные на всем Аянском побережье?» – напряженно размышлял Пепеляев, стремясь постичь весь ужас создавшегося положения.
В кабинет ворвался запыхавшийся от бега подполковник Менгден с вестью:
– Получили от Соловьева радиограмму: «Иду ставить заколы».
– Отлично, подполковник. Скоро «Святой Михаил» отдаст якорь в Аянской гавани. Передавайте ему: «Кета идет на нерест».
«А если шхуна уже входит в бухту? – вдруг заволновался Пепеляев. – Зверобои займут банк, погрузят в трюм ящики с золотом и… уйдут. Впрочем, лейтенант Соловьев – человек порядочный, чувство долга ему не чуждо. И, оказавшись на чужбине, он не забывает присягу».
Успокоившись верой в порядочность Соловьева, Пепеляев поспешил в свой штаб, который размещался в лабазе купца Киштымова. Амбар сложен лет сто назад из прибрежного камня. В нем холодно, но безопасно: ни пули, ни снаряд не могли пробить толстую каменную стену.
До наступления темноты Пепеляев руководил оборонявшимися войсками. Временами закрадывалась в его душу тревога: «Не решится «Святой Михаил» долго стоять вблизи красных. Ведь может случиться такое, что и ноги не успеешь унести».
Наступил вечер. «Святой Михаил» не появился.
Пепеляев внутри помещения штаба мерил шагами длину и ширину амбара. Телефонной связи с уфимскими батальонами у командующего не было. Сообщения с места боя приносили связные полковника Шарова.
Туманный рассвет также не принес радости Пепеляеву и штабным офицерам. «Святой Михаил» так и не появился, хотя на радиостанции шхуны «Свенсон» несколько раз принимали сигнал «Иду ставить заколы».
Разразившаяся с новой силой стрельба в городе привела генерала в смятение. Ему казалось, что красные могут с минуты на минуту появиться в расположении его штаба.
14
Сторожевой корабль ходил переменным курсом, не удаляясь от берега и не приближаясь к нему. Во все стороны, куда лишь хватал глаз, простирались всхолмленные волнами бескрайние водяные пространства. Изредка еще попадались плавающие льдины.
На ходовой мостик взбежал радист Быстроумов:
– Товарищ командир, только что перехватили сигнал.
– Что именно?
– Кто-то передает: «Кета идет на нерест», и на той же волне слышен отзыв: «Иду ставить заколы».
– Странно.
– Первый сигнал, вероятно, исходит от береговой радиостанции, – неуверенно произнес Быстроумов. – А отвечает, мне кажется, судно, которое где-то неподалеку. Скорее всего, это зашифрованные сигналы. Вряд ли кому из рыбаков понадобится передавать по радио, что рыба идет нереститься.
– Пожалуй, – согласился командир.
Остроносый силуэт незнакомого судна показался неожиданно. Яхонтов определил, что это зверобойная шхуна. «Так вот кто «идет ставить заколы», – подумал командир.
На корабле объявили боевую тревогу. С треском слетел брезент, которым закрыто орудие. Клацнул затвор, закрывая казенник. Произвели предупредительный выстрел. Снаряд разорвался в нескольких кабельтовых впереди шхуны. Судно увеличило скорость и продолжало идти в сторону порта Аян.
– Полный ход! – крикнул Яхонтов в переговорную трубу.
Корабль вздрогнул, набирая скорость. Рулевой то и дело менял курс, чтобы закрыть шхуне путь к показавшемуся в сизой дымке берегу.
Это было все, на что оказался способен сторожевик, в прошлом служивший буксиром.
Скорость у шхуны значительно выше, но Яхонтов не прекращал погони. Расстояние не сокращалось.
– Беглый огонь! – скомандовал Яхонтов. – Стрелять по курсу!
Снаряды рвались совсем близко от шхуны, но она не останавливалась. Предупредительная стрельба оказалась напрасной…
Но все же шхуна не отважилась войти в бухту. Она повернула на обратный курс.
15
– Черт бы побрал этот «утюг с пушкой»! – выругался Соловьев, когда рулевой крутанул колесо штурвала и направил шхуну прочь от берега.
– Откуда он взялся здесь? – негромко произнес Цветков, оказавшийся рядом на мостике. – Ведь ничего не оставили мы красным.
– Я тоже об этом думаю, – подхватил капитан. – И еще хотел бы я знать, что творится сейчас в Аяне, на берегу? Зачем мы срочно понадобились его превосходительству?
– Большевики еще во Владивостоке, а генерала в Аяне от страха колотит, – усмехнулся в ответ Цветков.
– Если бы это так было, – невесело протянул Соловьев.
– Что же еще может быть?
– Красные могли и в Аян пожаловать.
– Каким образом?
– Точно таким же, как этот «утюг с пушкой», – пояснил капитан.
– Не могли же большевики за одну зиму выстроить новые суда, – недоумевал Цветков. – Да и верфи в Ново-Николаевске взорваны…
– Настроить новых кораблей они, конечно, не успели, но где-то могли их достать, – сказал Соловьев. – Этот «утюг» вряд ли сумел добраться сюда своим ходом.
«Святой Михаил» шел в открытое море, оставляя за кормой корабль красных. Стрельба прекратилась.
Зверобои радовались, что удачно выбрались из этой передряги.
– Что будем делать? – спросил капитан.
– Двинем на Командоры, – ответил не раздумывая Цветков.
Соловьев молчал. Тонко свистел ветер в натянутых вантах. Лежавшую в дрейфе шхуну мерно раскачивали волны.
– Я дал слово генералу, Юрий Ардальонович, – тихо произнес Соловьев. – Его превосходительство со штабом нужно взять на шхуну.
– Стоит ли это нашего риска?
– Стоит. Вместе с генералом мы погрузим в трюм десятки пудов чистого золота.
– Изволите шутить, Арсений Антонович?
– Сейчас совсем не подходящее время для шуток, – ответил Соловьев. – Я спускался вместе с генералом Пепеляевым в подвалы Аянско-Азиатского банка и своими глазами видел ящики с золотыми слитками и монетами царской чеканки. И я надеюсь, что обещанное генералом вознаграждение мы получим.
Цветков молчал. При мысли о беззаботной жизни в будущем его кинуло в жар. «Счастье зверобоя переменчиво: повезет год-другой, а там жди полосы неудач, – рассуждал вчерашний лейтенант. – А золото – это всегда верный шанс…»
Долгое время Соловьев не посвящал своего помощника в то, для чего понадобился «Святой Михаил» генералу Пепеляеву. Теперь он готов объявить всей команде, что на берегу золото и нужно его погрузить на шхуну. Это воодушевило бы зверобоев.
– Как мы пробьемся в Аян, если вход заперт? – спросил Цветков. – Да и неизвестно, что происходит в городе. Не угодим ли мы в самую пасть к красным?
– Прорыв сопряжен с риском, не спорю. Но в темноте вряд ли кто нас заметит.
– Это упрощает дело, – облегченно вздохнул Цветков. – Ночью мы непременно проскочим.
Капитан тотчас вызвал на мостик радиста, приказал:
– Продолжайте передавать сигнал: «Иду ставить заколы».
16
Яхонтов собрался лечь в дрейф, чтобы не жечь зря уголь, но Быстроумов опять поймал в эфире подозрительный сигнал. Это насторожило командира.
– Похоже, что шхуна собирается ночью прорваться в Аян, – сказал он Крылову.
– Не исключено, – согласился комиссар. – Видать, туго белым на берегу приходится.
– Жаль, что нет связи со штабом бригады.
– Видать, аккумуляторы у Вострецова сели, – сказал Крылов. – Иначе он дал бы о себе знать.
– А может, в тайге застряла бригада? – высказал предположение командир. – Дорог-то хороших здесь нет.
– Не думаю.
Ночь выдалась лунная, но временами облака закрывали луну и становилось темно.
Сторожевой корабль шел курсом на север, чтобы, пройдя до точки, намеченной на карте, повернуть обратно.
Силуэт зверобойной шхуны, идущей в сторону берега, показался внезапно: освещенный луной, он отчетливо высветился на черной поверхности моря.
– Это американское судно, – определил Крылов. – Я видел точно такие суда в Сиэтле. Их там строят на Южной верфи для пушно-меховой фирмы «Свенсон».
– Ну что ж, американец так американец, – сказал командир. – Но шляться ему в наших водах не следует.
Находившийся в неосвещенной стороне моря, сторожевик по-прежнему невидим на шхуне. Она продолжала идти тем же курсом в сторону материка.
Яхонтов махнул рукой комендорам.
Брызнув золотистым снопом искр, ударила пушка на баке. Гулкое эхо прокатилось над ночным морем. Снаряд разорвался за кормой шхуны. Словно подхлестнутая бичом, она увеличила скорость и стала быстро удаляться.
– Удирает!
Сторожевик продолжал идти следом за нею. Яхонтов вел корабль, стремясь пересечь курс шхуны и закрыть путь к берегу. Силуэт уменьшался на глазах. А когда облака наползли на луну, шхуна исчезла совсем, словно растворилась в темноте. Потом появилась опять.
– Похоже, капитан на шхуне – человек упрямый, – заметил Крылов.
– Скорее, самоуверенный, как и все американцы, – отозвался Яхонтов. – Он и не собирается повернуть назад. Хочет нас за нос поводить. А когда мы потеряем его из виду, он подойдет к берегу, где его, наверно, ждут.
– А мы не позволим ему это сделать, – сказал Крылов.
Погоня продолжалась. На рассвете видимость резко ухудшилась. Зверобойная шхуна растворилась в молочно-белых клубах тумана.
17
Сплошной туман обступил шхуну со всех сторон. «Святой Михаил» сбавил ход, но продолжал идти тем же курсом.
– Не разыщет нас красный в такой каше, – хриплым голосом проговорил Цветков.
– Прежде времени радуетесь, Юрий Ардальонович, – сказал капитан. – Мы далеки еще от цели. Хорошо, если туман не рассеется…
Он приказал рулевому взять еще левее. Шхуна сделала поворот и снова направилась к берегу… Снизу вдруг донесся зловещий скрежет.
– Стоп машины! – крикнул Соловьев в переговорную трубу.
– Мель… Кажется, добегались. – Цветков растерянно смотрел на капитана.
«Святой Михаил» остановился.
– Идите вниз, Юрий Ардальонович, проверьте, нет ли где течи, – распорядился Соловьев. – Объявите аврал. Всю верхнюю команду – немедленно наверх! Остальных вниз!
Течь в носовом трюме оказалась незначительной. Ее скоро заделали. Прочное днище, набранное из крепкого калифорнийского дуба, выдержало столкновение с подводной грядой. Но сели плотно. Невидимые под водой камни цепко держали шхуну.
Ждать помощи неоткуда. Оставалось надеяться только на прилив. А если туман рассеется раньше?
Соловьев кусал губы. Так славно начался ночной прорыв, и на тебе – сели! Ведь стоит лишь исчезнуть туману, как красные сразу обнаружат шхуну. А дюжина винчестеров – ничто против пушки… Это – конец.
Охваченный дурным предчувствием, Соловьев спустился в каюту. Из ореховой рамки на переборке смотрела улыбающаяся жена.
«И горя не знает, а случись что – навеки прости-прощай! – пронеслась горестная мысль. – Красные назад не выпустят. Только попадись к ним…»
Соловьев сел за стол и, уронив голову на руки, какое-то время находился в странном полузабытьи. Он вспомнил себя гардемарином в день выпуска из корпуса. Это было самое счастливое воспоминание во всей его жизни. Затем последовал первый год службы на корабле. Дивное, чудесное время! Потом – война, революция… И опять война.
– Господин капитан, туман стал рассеиваться, – услышал Соловьев голос Ужова.
Капитан встал и, не слыша собственных шагов, поднялся на мостик.
Порывистый ветер шумел в вантах. Клочья слоистого тумана уползали прочь. Их неровные края розоватили неяркие лучи солнца.
«Скоро совсем туман рассеется, – отрешенно подумал Соловьев. – А прилива не видно…»
Не прошло и полчаса, как море очистилось, и все, кто находились наверху, увидели преследователя. Вначале он шел в сторону берега, но вскоре повернул и направился туда, где сидел на камнях «Святой Михаил».
На шхуне вовсю заработали двигатели. Она дернулась, закачалась, но не сдвинулась с места.
Зверобои неподвижно стояли на верхней палубе, глядя на приближавшийся корабль.
Тревога, отчаяние не покидали Соловьева: «Что делать? Как быть?» Времени на размышления не оставалось совсем.
Решение пришло внезапно. Оставался единственный и последний шанс на спасение. И Соловьев решил им воспользоваться.
– Юрий Ардальонович, распорядитесь, чтобы команда вооружилась! – приказал он помощнику. – Но винчестеры пусть каждый держит за спиной. Мы откроем огонь, когда красный подойдет к борту. В первую очередь нужно свалить комендоров у пушки и убить командира.
Замысел капитана был понятен. Захватив корабль красных, можно воспользоваться им как буксиром и стащить шхуну с камней.
18
Сторожевик шел прямо на шхуну.
– Кажется, сели на мель! – сказал Крылов.
– Вижу! – ответил командир. – В тумане на камни напоролись.
Шхуна находилась совсем близко. Уже различимы стали рисунок рангоута и люди на верхней палубе.
– Пулемет к стрельбе изготовить! – приказал Яхонтов пулеметчикам, которые расположились на корме. Укрытые невысокой надстройкой, они оставались невидимыми со шхуны.
Командир прикидывал, как приблизиться к шхуне, чтобы не сесть на мель рядом с ней. Лучше всего подойти с кормы. Дав самый малый ход, Яхонтов осторожно подводил корабль к шхуне. С глухим стуком ударились борта. Разом взметнулись на палубе шхуны языки желтого пламени. Загрохотали выстрелы. В руках у зверобоев винчестеры. Тщательно целясь, они стреляли в красных военморов.
Яхонтов видел, как, раскинув руки, падал на спину Крылов, как один за другим погибали возле орудия комендоры. Один из них, отталкиваясь руками от палубы и скользя в собственной крови, пытался встать на ноги. В следующий миг Яхонтов услыхал гулкую пулеметную очередь. Пулемет на корме бил длинными очередями. На палубе шхуны корчились раненые зверобои. Кто попроворнее, успели нырнуть вниз. Но большинство лежали прошитые пулями.
Бой быстро кончился.
Яхонтов почувствовал вдруг, что мерзнет голова, заметил – нет шапки, видно, сбило ее пулей. Он спустился с холодного мостика, подошел к лежавшему в луже крови Крылову. Руки комиссара по-прежнему раскинуты, открытые глаза безучастно смотрели в серое небо. Крылов был мертв.
К Яхонтову привели раненого капитана зверобойной шхуны.
– С-соловьев?! Это вы?!
– Как изволите видеть, господин прапорщик, перед вами бывший ваш сослуживец, – кривясь от боли в раненом плече, сквозь стиснутые зубы произнес задержанный.
– Как вы здесь оказались? – продолжал допрашивать Яхонтов бывшего лейтенанта Соловьева, которого никак не ожидал здесь встретить.
– Судьба-индейка забросила в сей отдаленный край, – хмуро отвечал Соловьев.
– Чье это судно?! – повысил голос Яхонтов. – И почему оказали нам вооруженное сопротивление?
– Судно принадлежит пушно-меховой компании «Свенсон», а я вдвоем с небезызвестным вам лейтенантом Цветковым зафрахтовал его для целей охоты на пушного зверя, – пояснил капитан шхуны. – Да вот, кстати, и он, – Соловьев кивнул на приблизившегося к нему сослуживца.
Яхонтов вспомнил, узнал его. В зверобоях, одетых в меховые малицы, он одного за другим распознавал бывших своих сослуживцев по военному транспорту «Магнит».
– Вы не ответили на мой вопрос: почему стреляли?!
– С испугу, наверно, получилось такое, – помедлив, ответил Соловьев. – Сбились с курса, заблудились в тумане, а тут вы подошли…
– Куда подевали транспорт «Магнит» после угона из Владивостока? – Яхонтов смотрел в упор на бывшего своего помощника. Судьба корабля, которым Яхонтов некогда командовал, была не безразлична ему.
– Разве вы не слыхали о том, что все наши корабли попали в жестокий шторм на траверзе острова Квельпарт? – вопросом на вопрос отвечал Соловьев.
– Слышал от вновь прибывших узников в бухте Горностай.
– Погибло несколько номерных миноносцев, а «Магнит» так плотно сел на камни, что снять его и потом не удалось. Да, собственно, и снимать было нечего: корпус развалился на части при бешеном волнении, – солгал Соловьев. – Чудом удалось спасти команду.
Не мог офицер флота признаться в таком неблаговидном поступке, как продажа отечественного военного судна коммерсантам чужой страны.
– Откуда теперь пришли на Командоры? – Яхонтов остался неудовлетворен ответами бывшего сослуживца, который организовал мятеж на «Магните», а потом угнал судно из Золотого Рога на чужбину.
– Из Михайловской гавани, – отвечал Соловьев. – С Американского континента…
– Вы ответите перед трибуналом, Соловьев, за содеянное вами! – возмущенно произнес Яхонтов.
– Я пощады не жду, – тихо сказал Соловьев.
«Высажу его на берег и передам Вострецову, – подумал Яхонтов. – Там разберутся, зачем он так рвался к берегу».
Ведя на буксире зверобойную шхуну, сторожевик взял курс на Аян.
19
С наступлением темноты Вострецов со своим штабом расположился в здании освобожденной гауптвахты. Она находилась совсем близко от офицерских домов, откуда осажденные пепеляевцы вели винтовочно-пулеметный огонь по наступающим красным бойцам.
Гарнизонная гауптвахта, построенная еще в прошлом веке, давно стала городской тюрьмой, где в мирное время содержались лихие люди, устроившиеся с корыстными целями на золотые прииски, проштрафившиеся мехоторговцы-спекулянты, занимавшиеся обманом местных охотников. При Пепеляеве в камерах гауптвахты отбывали срок ареста офицеры, участники запрещенной генералом игры в кукушку, дуэлянты и дебоширы.
Здание, в котором разместился комбриг Вострецов, прочное, одноэтажное, с толстыми каменными стенами. Окна в нем крохотные, забранные железными решетками. Ни одна пуля не залетела внутрь помещения за время ожесточенной перестрелки.
Кроме комбрига в здании гауптвахты находились начальник штаба бригады Николай Верещагин, порученцы, связисты и подполковник Варгасов. Верещагин заменил погибшего в боях под Спасском опытного начштаба, провоевавшего несколько лет в офицерском чине на германском фронте.
– Не слишком ли затянулась наша операция, Степан Сергеевич? – обратился к комбригу начальник штаба.
– Да, мы, кажется, застряли, – молвил в ответ Вострецов. – Ведь мы почти у самой цели экспедиции. Центр города в наших руках, и необходимо последнее усилие, чтобы противник не выдержал.
– Вы полагаете, они сдадутся?
– А что им еще остается делать? – уверенно произнес Вострецов. – Но требуется нанести еще один ощутимый удар в центр вражеской обороны. Надо нащупать штаб дружины, где укрылся Пепеляев. С его пленением экспедиция будет завершена. Да и войне – конец!
– У меня есть одна заманчивая идея, Степан Сергеевич, – начал начальник штаба.
– Докладывай, не тяни, – заторопил Вострецов.
– Я думаю, под покровом темноты следует направить в обход один батальон и ударить слева в тыл пепеляевцам. Это может их образумить, наконец.
– Превосходная идея! – похвалил комбриг своего помощника.
– Полагаю, следует послать мой батальон, – продолжал излагать свой замысел начальник штаба, называя батальон, которым еще недавно командовал, по-прежнему «своим». – Он оказался как бы в резерве. Ему и карты в руки!
– Действуйте! Любое промедление нам только во вред.
По полевой телефонной связи приказ комбрига незамедлительно поступил в расположение батальона.
Стрельба понемногу стихала. Интуиция и военный опыт подсказывали Вострецову, что вот-вот должен наступить перелом в затянувшейся схватке.
Через зарешеченное окошко комбриг увидел заполыхавший на окраине Аяна пожар. Вероятно, пепеляевцы специально его запалили, чтобы не дать красным воспользоваться темнотой короткой летней ночи.
«Какая досада! Ведь это может сильно помешать батальону», – подумал комбриг. Но вслед за тем пришла уверенность, что все обойдется и командир батальона сумеет скрытно вывести своих бойцов в тыл пепеляевцам.
Прошло больше получаса, как передали резервному батальону приказ выдвинуться в тыл противнику, а вестей оттуда никаких. Вострецов, затаив дыхание, прислушивался к звукам затихавшего боя. Ничто пока не говорило о том, что батальон уже за спиной у дружинников…
И вдруг совсем недалеко раздался взрыв ручной гранаты. За этим последовали новые взрывы. Потом разразилась беспорядочная стрельба из винтовок и пулеметов.
– Начальник штаба! Отдавайте приказ всем: «В атаку!»
Вострецов уже не мог находиться в тесном помещении, когда вся бригада возобновила прервавшуюся в сумерках атаку. Он вышел из штаба и увидел освещенные пламенем выстрелов цепи бойцов, в яростном порыве наступающие на солдатские казармы. Перелом в ходе боя должен наступить с минуты на минуту – это чувствовал Вострецов всем своим существом.
На пути атакующих встал большой амбар, сложенный из крупных валунов. Помещение примыкало к дому купца Киштымова вплотную. Пленные сказали, что в нем разместился генерал со штабом «священной» дружины.
– Господин подполковник, я полагаю, что настала пора предъявить Пепеляеву мой ультиматум, – негромко проговорил Вострецов, обращаясь к пленному офицеру – Варгасову. – Настал ваш черед…
– Признаться, испытываю чувство неловкости, – промямлил подполковник. – Но коли взялся за это, не откажусь, – добавил он, принимая от Вострецова лист бумаги с текстом ультиматума.
20
В каменном амбаре находились генерал Пепеляев, его адъютант подполковник Менгден и еще несколько офицеров, когда привели туда подполковника Варгасова.
– Господин подполковник?! А вы каким образом оказались в Аяне? – удивленно произнес Пепеляев. – Ведь я вас сам лично отправил три дня назад на реку Нечай с офицерской командой.
– Он к вам парламентером прибыл от большевиков, – пояснил конвойный офицер.
– Вы что, подполковник Варгасов, добровольно сдались красным?! – вскипел Пепеляев. – Полагаю, и вверенную вам команду сдали красным, чтобы те сохранили вашу бесценную жизнь?
– Я никого в плен не тащил и о собственной жизни думал меньше всего, брат-генерал, – отвечал Варгасов. – Но красные атаковали нас на берегу реки Нечай внезапно и с таким упорством, что мы были не в силах отразить их натиск. Нас буквально смяли на лесной поляне у реки. Я не успел опомниться, как оказался сбитым с ног и со связанными руками…
– Однако потом вы сумели найти с ними общий язык, коли явились ко мне с ультиматумом, – съязвил Пепеляев. – Ну так давайте эту бумагу!
Подполковник Варгасов неторопливо достал из кармана шипели сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его командующему дружиной.
Лицо генерала Пепеляева все больше покрывалось бледностью, а скулы дрожали, пока он читал письмо комбрига Вострецова. Закончив читать, он скомкал лист с ультиматумом, сдернул с головы папаху и вытер ею свой мокрый лоб. Он задыхался от злости и чувства безысходности.
– Мы попали с вами в западню, подполковник Менгден, – осипшим голосом проговорил Пепеляев. – Похоже, на волю нам отсюда не выбраться.
– А если генерал Вишневский узнает о нашем безвыходном положении и подоспеет на помощь, чтобы выручить нас? – нашелся подполковник Менгден.
– На Вишневского нажимают красные изо всех сил, и ему теперь не до нас! – ответил Пепеляев.
Оба умолкли. Противоречивые чувства и мысли охватили генерала. «Значит, напрасно затрачены труды наши ратные? И зря мы преодолели несколько тысяч верст от Харбина морем и сушей? Никакой свободной республики в Сибири не будет!» Жгучее желание увидеть красного командира, который предлагает ему сдаться в плен, вдруг овладело генералом: «Кто он? Каков из себя? И как ему удалось застать нас врасплох в Аяне? Почему проморгали противника наши посты на побережье?»
– Предлагаю всем незамедлительно сдаться! – постучав в обитую железом дверь, объявил подоспевший комбриг Вострецов.
– Кто вы такой, что предлагаете нам сдаться в плен? – глухо донеслось из-за двери.
– Я, командир особой экспедиционной бригады красных Степан Вострецов, гарантирую жизнь и личную неприкосновенность каждого, кто добровольно сложит оружие, – изложил условия сдачи в плен красный комбриг.
«Значит, Охотск они уже сумели захватить, – сделал вывод Пепеляев. – И мы на таком крохотном кусочке русской земли вряд ли можем претендовать на право какой-либо власти».
– Подполковник Менгден, откройте дверь! – приказал генерал своему адъютанту. – Нам ничего другого не остается, как принять условия пленения и сдаться на милость победителя.
Стиснув зубы, чтобы не проронить лишнего слова в ответ, Менгден распахнул дверь амбара и вышел из помещения. Помедлив самую малость, следом за адъютантом показался в проеме раскрытой двери генерал Пепеляев…
Над морем занимался июньский рассвет. Часть неба на востоке охвачена алым пожаром нарождающейся зари. При свете раннего утра Пепеляев заметил на площади множество вооруженных людей. Они стояли, опершись на винтовки, и с любопытством смотрели на него. Потом генерал увидел дружинников, находившихся чуть в отдалении. Они – без оружия. И тоже с нескрываемым интересом наблюдали за командующим. Генерал понял, что находится в центре внимания этих разных по убеждениям русских людей и все ждут от него чего-то необычного. Чтобы внести во все происшедшее хотя бы какую-то ясность, Пепеляев обратился к недавним своим подчиненным:
– Братья-солдаты! Господа офицеры! С начала русской революции была у меня цель – спасение России от разрушения. Это же чувство руководило мною, когда отправлялся я в этот суровый поход! Теперь я заявляю: спасать нашу родину не к чему. Она уже спасена! – Пепеляеву вдруг показалось, что говорит будто бы не он, а кто-то другой, очень знакомый ему человек. И этот человек никак не может выговориться…
Генерал запнулся и замер с открытым ртом. На него с любопытством смотрели сотни людей, среди которых он с трудом высмотрел комбрига Вострецова. Сухощавый, стремительный, в кожаной тужурке, перетянутой крест-накрест ремнями. Лицо у командира бригады мужественное, с острыми скулами и красным-весенним загаром. Пепеляев заметил на нем выражение озабоченности и удовлетворения. Еще бы! Завершилась победно последняя военная экспедиция красных.
Быстрым, решительным шагом Вострецов подошел к Пепеляеву и твердо проговорил:
– Я предлагаю вам, генерал, передать с нарочным приказ гарнизону в Уйке и всем вашим постам и мелким отрядам на побережье сложить оружие.
– Я это сделаю, – опустив голову, ответил Пепеляев. – Братья-солдаты! Господа офицеры! Я добровольно сдаюсь командиру красной бригады. Прошу всех вас разделить мою участь.
Потом подозвал к себе вестового, быстро написал в блокноте несколько слов о добровольной сдаче в плен, вырвал лист и, отдавая его, коротко произнес:
– Передашь генералу Вишневскому…
Вечером 17 июня командир экспедиционного отряда отправил телеграмму в Читу:
«Главкому Уборевичу. После тяжелого стоверстного похода по тайге нами взята в плен белая дружина во главе с генералом Пепеляевым. Пленных офицеров – 130, рядовых солдат – 230. Нами захвачено одиннадцать пулеметов, четыре орудия и пятьсот восемьдесят винтовок иностранного образца. Кроме этого мы взяли у белых склад с пушниной, подготовленный к отправке за границу морем, изъяли из Аянско-Охотского банка золото в слитках и монетах царской чеканки. Комбриг Вострецов».
…А на следующее утро на затихший Аянский рейд медленно входил, ведя на буксире шхуну «Святой Михаил», сторожевик с красным вымпелом на мачте. Военмор Яхонтов смотрел на освобожденный город с чувством волнения, радости. Отныне на суше и на море столь далекого от центра России края вступала в свои права Советская власть Теперь уже прочно, навсегда!
