Текст книги "Пробуждение"
Автор книги: Петр Губанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Все это так, господин мичман, и даже хуже: командиром на «Магнит» назначен другой человек, – объявил Колдуэлл. – Однако господин Соловьев, к счастью, остался на транспорте, он будет исполнять обязанности помощника командира. Могу вас конфиденциально уведомить, что бывший лейтенант Российского флота Соловьев преданный мне человек. Он вас тайно должен принять на транспорт и укрыть в одном из помещений, в которое имеет доступ лишь боцман Ужев.
– Ужов, господин генеральный консул, – поправил Эразмус.
– Пусть будет Ужов, – согласился Колдуэлл. – Это надежный человек. Он станет вашим ангелом-хранителем во время плавания на Командоры.
– Но каким образом нам удастся встретить в море промысловое судно «Адмирал Коллингвуд»?
– Вы станете преследовать суда, занимающиеся промыслом в территориальных водах России, а капитан Ричард Голдвин будет вас искать, – пояснил консул. – Для него важнее всего встреча с «Магнитом». Он непременно вас встретит. Вы доставите закодированное моим шифром письмо на промысловое судно капитана Голдвина и передадите лично мистеру Гренвиллу.
– Как же мистер Гренвилл и капитан Голдвин догадаются разыскивать военный транспорт «Магнит» возле Командорских островов?
– Пусть это вас не волнует, господин Эразмус, – заверил Колдуэлл. – Уже сегодня в Ванкувере станет известно о выходе военного транспорта «Магнит» в плавание. Устно передадите этому упрямому господину, лейтенанту Соловьеву, чтобы «Магнит» обратно во Владивосток не возвращался до тех пор, пока у власти будут большевики. Может случиться такое, что без кровавой развязки вам не обойтись! В таком случае все судкомовцы и члены команды, настроенные по-большевистски, должны оказаться за бортом!
– Есть, господин генеральный консул!
Мистер Колдуэлл вышел из-за стола, неторопливым шагом приблизился к окну. Прижавшись к причалам, мирно стояли корабли. Кое-где поднимались слабые дымки из скошенных корабельных труб.
3
Вместе с председателем судового комитета Николаем Павловичем Авиловым Яхонтов перебрался с миноносца «Грозный» на военный транспорт «Магнит».
«На смену опытному офицеру, окончившему Морской кадетский корпус, пришел недоучившийся студент!» – подумал Соловьев, ни словом, ни жестом не выказав своего недовольства. Без особого рвения, но деловито и с прежней офицерской хваткой стал он готовить корабль к выходу в плавание.
В недавнем прошлом Соловьев, Яхонтов и Авилов служили на крейсере «Печенга», отправлявшемся в плавание из Владивостока на Мурман. Это было в декабре 1916 года. Лейтенант Соловьев находился тогда в должности старшего артиллериста, Яхонтов исполнял обязанности вахтенного начальника. В глазах морских офицеров юный прапорщик по адмиралтейству по-прежнему оставался «недоучившимся студентом». Авилов в звании машинного унтер-офицера плавал на крейсере шестой год, пользовался большим авторитетом среди команды и был выборным председателем подпольного судового комитета.
В порту Гонконг команда крейсера «Печенга» подняла восстание, отказавшись следовать к месту военных действий. Революционные матросы по приказу судового комитета высадили офицеров на берег. А прапорщик по адмиралтейству Яхонтов, выбранный матросами командиром, повел крейсер обратно во Владивосток…
Вернувшись из Гонконга, Соловьев изъявил желание служить Советской власти. Ему доверили командовать военным транспортом «Магнит». И вот теперь трое бывших сослуживцев снова оказались на одном корабле.
«Магнит» встал к причалу Угольной гавани и двое суток грузился топливом. Доверху набили им угольные ямы, заполнили пустовавшие трюмы, все свободные выгородки на корабле: плавание предстояло долгое, и было неизвестно, когда и где еще удастся пополнить запасы топлива. Угольная пыль плотным облаком висела в воздухе, хрустела на зубах, разъедала глаза. Яхонтов тер лоб чистым носовым платком и хмурился. Он вместе с матросами боцманской команды носил мешки с углем.
Боцман Ужов получил на шкиперских складах штормовую одежду и обувь для моряков. Всей командой грузили провизию на транспорт. Приняли воду для котлов. Пополнили запасы пресной воды.
Николай Павлович Авилов по нескольку раз в день собирал судовой комитет. Важно было объединить единомышленников, иметь крепкий костяк преданных матросов. Авилов оказался в трудном положении: не был уверен он в надежности лейтенанта Соловьева, но понимал, что пока на корабле без него не обойтись. Чтобы разом разрешить эту неловкость и возможные осложнения в служебных отношениях во время плавания, председатель судового комитета в присутствии всех заявил:
– Советская власть не намерена мстить бывшим офицерам. А коли пришли к нам на службу, то никаких помех никто чинить не станет. – И добавил: – А кто старое помянет, тому глаз вон!
– Правильно! – подхватил штурман Дудников. – Все мы – русские люди! Какие могут быть между нами недоразумения, если общее для всех нас дело собираемся делать?!
– Благодарю, Николай Павлович, – сдержанно отозвался Соловьев.
…Обстановка в городе была тревожной. На «Магните» круглосуточно несли вахту. Пока стояли на якоре, дежурными по кораблю Яхонтов решил назначать по очереди своего помощника и штурмана Дудникова. Николай Павлович Авилов был так загружен делами команды, что его на время освободили от всяких дежурств.
Два бывших офицера исполняли свои обязанности безупречно. Ни командир корабля, ни председатель судового комитета ни в чем не могли их упрекнуть.
Случалось, Яхонтов вставал среди ночи и выходил из каюты на верхнюю палубу. И если это бывало во время дежурства Соловьева, то всегда заставал его бодрствующим.
Яхонтов с самого начала службы на транспорте «Магнит» искал возможность объясниться со своим помощником начистоту. Однажды он попробовал завести такой разговор:
– Никогда не думал, что жизнь наша так повернется и выкинет подобную штуку, Арсений Антонович: после стольких передряг, пережитых в дни революции, мы опять служим вместе! Не думал, не гадал, что такое может случиться.
– И не такое может еще приключиться, – многозначительно заметил Соловьев. – Жизнь сложна!
– В нашем с вами случае все должно быть выше личных обид. – Яхонтов старался говорить доверительно, мягко. – Как моряк вы, вне всякого сомнения, опытней меня. Я смею надеяться, что смогу рассчитывать на ваш опыт в предстоящем плавании?
– Можете.
Яхонтов понял, что Арсений Антонович не в меру чем-то озабочен и явно не настроен беседовать. Значит, надо подождать до более подходящего момента.
Соловьев же не расположен был продолжить разговор с командиром корабля по той причине, что ждал от консула Колдуэлла посланца, которого предстояло тайно принять на «Магнит». Этот человек мог появиться в любое время. Соловьев облегченно вздохнул, когда командир «Магнита» покинул дежурную рубку и отправился в свою каюту.
На вахту у трапа в ночные часы, названные моряками «собачьими», Соловьев ставил преданных ему матросов, рекомендованных боцманом Ужовым.
Дул теплый летний ветер. Лениво плескались низкие волны, касаясь деревянных свай пирса, причмокивая и всхлипывая где-то под настилом. Крепко пахло йодом и арбузной свежестью моря.
Соловьев, словно не надеясь на бдительность вахтенного, нетерпеливо прохаживался по верхней палубе, поднимался на бак и пристально всматривался в темноту.
Уже зазеленел горизонт на востоке, посветлело небо над Золотым Рогом и стали меркнуть звезды, когда Соловьев заметил с верхней палубы возле борта «Магнита» человека, закутанного в офицерский плащ. Незнакомец осторожно приблизился к трапу и спросил у вахтенного:
– В какое время начнет действовать паром?
Слова пароля звучали приглушенно, но голос показался Соловьеву знакомым.
– Это вы, Евгений Оттович? Вот не ожидал!
– Я, Арсений Антонович! – со сдержанной радостью проговорил Эразмус, подавая бывшему сослуживцу руку.
Словно из-под палубы появился боцман Ужов. Он тоже не спал, ожидая на транспорт посланца от консула.
– Поговорим обо всем после, Евгений Оттович, – передавая Эразмуса Ужову, сказал Соловьев. – Устраивайтесь, как бог пошлет.
4
Ультиматум генерального консула Колдуэлла, в котором звучала ничем не прикрытая угроза вызвать из США военные корабли и высадить на причалы Владивостока морских пехотинцев, заставил Константина Суханова незамедлительно отправиться в американское консульство, расположившееся еще при царе на Алеутской улице. Нужно было со всей твердостью заявить от имени Владивостокского Совета, что никакое вмешательство в дела русских со стороны США недопустимо. И так слишком далеко зашел мистер Колдуэлл, всячески поощряя чиновников-саботажников портового города, недовольных новой властью.
Возле здания американского консульства дежурили патрульные: морской офицер и трое матросов. Они проверили документы у председателя Совета и пропустили его в здание.
Генеральный консул[7]7
Генеральный консул США во Владивостоке мистер Колдуэлл бессменно оставался на своем посту и при Керенском, и когда к власти в стране пришли Советы, и после них, когда в городе на берегу океана утвердились белые правители. Какие бы бури ни бушевали в Приморье, мистер Колдуэлл даже при самых больших кренах хищнической политики союзников не покидал насиженное консульское кресло: ведь стоило лишь оставить его ненадолго – и самый жирный кусок русского «пирога» на Дальнем Востоке могли заграбастать японцы.
[Закрыть] встретил Суханова церемонной улыбкой. Держался учтиво, непринужденно.
– Ваш ультиматум, господин консул, Владивостокский Совет рассматривает как грубое нарушение суверенитета нашей страны! – сдержанно произнес Константин Александрович, прямо глядя в лицо мистера Колдуэлла. – Совет депутатов трудящихся требует прекратить любое вмешательство в наши дела. А ваши угрозы по поводу военного десанта совсем неуместны!
– Мой ультиматум – печальная и вынужденная мора, – сказал консул. – Мы, американцы, глубоко огорчены тем, что происходит у вас. И я лично, как генеральный консул, не могу не беспокоиться о жизни и имуществе иностранных граждан, проживающих в вашем городе. Инцидент с ограблением в гостинице «Версаль» является этому лишним подтверждением.
– Это было заранее продуманное ограбление! – стараясь скрыть клокотавшее в нем возмущение, ответил Суханов. – Оно было совершено с явно провокационной целью. Нами арестованы участники этой провокации.
– Все преступники, участвовавшие в ограблении иностранных граждан, у вас под арестом? – спросил Колдуэлл.
– Все, кроме одного. Но есть все основания, что четвертый участник этой провокации также будет в скором времени арестован. У Владивостокского Совета достаточно возможностей, чтобы пресечь любые беспорядки в нашем городе. Мы ни у кого не намерены просить помощи.
– Но… городское самоуправление считает, что русские власти в настоящий момент не в состоянии обеспечить мир и спокойствие в Приморском крае!
– Заявление городской думы беспочвенно. К тому же она распущена, и любые ее заявления не имеют никакой реальной силы.
– Американское правительство не признало Советской власти в России, и поэтому я, как генеральный консул Соединенных Штатов Америки, вынужден и впредь считаться с заявлениями городского самоуправления.
– Неужели вам ничего но говорит, господин консул, победа революции на огромной территории России?
– Мы не можем не считаться с тем положением, которое создалось в вашей стране и в городе, в котором я нахожусь, – ответил не сразу Колдуэлл. – Но проблемы высшей государственной политики, как правило, приходят в противоречие с помыслами и чаяниями дипломатов.
– В наших территориальных водах, в районе Чукотки, Командорских островов и в Охотском море, все чаще появляются американские рыболовные суда и промысловые шхуны. А факты хищнического лова рыбы и беспощадного уничтожения поголовья морских котиков на Командорах не могут оставаться вне внимания генерального консула Соединенных Штатов Америки!
– Мне очень трудно на таком огромном расстоянии следить за действиями отдельных капитанов, которые нарушают законы лова рыбы и охоты на морского зверя, – вывернулся консул.
«Дай время, не то еще будет на ваших Командорах, – мысленно усмехнулся Колдуэлл. – Да и останутся ли эти острова вашими?»
Не знал пока Суханов, да и не мог знать, о том, какой заговор готовила контрреволюция в Приморье, какие силы сколачивала она тайно во Владивостоке и какую роль во всем этом играл генеральный консул Колдуэлл.
От мистера Колдуэлла, не заходя в здание исполкома, Суханов отправился в японское консульство, чтобы потребовать от консула Кикучи вернуть деньги, которые передали ему на сохранение чиновники «Русско-Азиатского» банка.
У кирпичной ограды, которой была обнесена территория консульства, Суханова встретил худосочный японец-слуга в черном европейском костюме. Льстиво улыбаясь и низко кланяясь, он встретил председателя Владивостокского Совета словами:
– Заходите, Сухано-сан, гости будете. Консул ждет вас.
В коридоре Суханов столкнулся лицом к лицу с чиновником консульства, одетым в пестрый национальный костюм. Японец, с круглым лицом и маслянисто поблескивающими глазами, стал быстро пятиться назад, учтиво улыбаясь и отвешивая поклоны. Председатель Совета заметил через раскрытую настежь дверь комнаты сидевшую за пишущей машинкой молодую японку. Та была так увлечена своим делом, что даже не услышала шума, который произошел в коридоре и был вызван появлением иностранного посетителя.
Консул Кикучи был маленького роста, с сытым, лоснящимся лицом, на котором заметно выделялись черные, по-кошачьи растопыренные усы. Круглый и толстенький живот, который плотно облегал фрак, делал его несколько похожим на пингвина. Он давно и почти безвыездно жил в России, занимая консульскую должность то во Владивостоке, то в Хабаровске. Кикучи говорил по-русски правильно, почти без акцента, лишь делая слегка ударение на последнем слоге. Переводчик ему не требовался. Председатель Владивостокского Совета и японский консул оказались один на один в просторном кабинете, выходящем зеркальными окнами на Светланскую улицу. Оба какое-то время молчали: каждый выжидал, когда другой начнет первым.
– Изволите ли, господин консул, поддерживать знакомство с управляющим «Русско-Азиатским» банком Поповым и биржевиком Джабелло? – первым нарушил молчание Суханов.
– Да, господин Сухано-сан, эти названные вами два почтенных гражданина вашего города изволили недавно посетить меня в этом скромном моем убежище, – после непродолжительной паузы отвечал Кикучи. Консул знал, что председателю Совета все уже известно о передаче пятнадцати миллионов, рублей в его консульство, и не счел нужным хитрить и изворачиваться.
– Какова была цель визита у этих почтенных граждан, как вы изволили выразиться? – Суханов с трудом себя сдерживал, хотя отлично понимал, что в иностранном консульстве следует быть изысканно-вежливым и не подать даже виду, что все внутри клокочет от возмущения. Но ведь рабочие судоремонтного завода, железнодорожных мастерских и макаронной фабрики без жалованья остались! А у каждого из них семья!
– Такое неустойчивое положение сложилось в русском Приморье, – издалека начал Кикучи. – Начались грабежи в городе. Управление «Русско-Азиатского» банка, посоветовавшись с членами биржевого комитета, приняло решение весь денежный запас передать на сохранение в наше императорское консульство.
– Эти деньги в сумме пятнадцати миллионов золотых рублей вам следует вернуть по принадлежности, господин консул, – негромко, но внятно произнес Суханов.
– Ка-ак! К-кому?! – опешил Кикучи.
– Владивостокскому Совету, представляющему собой единственную исполнительную власть на всем русском Приморье.
– А земская управа?
– Но вы же сами сумели убедиться в смехотворности этого оставшегося от старого режима и изжившего себя учреждения, – пояснил Суханов.
– Но правительство микадо не признало Советской власти в России! – пытался еще упрямиться Кикучи.
– Через два дня перед судом Революционного трибунала предстанут все управители «Русско-Азиатского» банка и члены биржевого комитета, принимавшие участие в присвоении народных денег! – объявил консулу председатель Совета. – И вам, господин Кикучи, тоже придется явиться в зал заседаний суда. Дело будет слушаться в Народном доме.
– А я какое к вашим делам имею отношение? – всплеснул короткими ручонками японский консул.
– Вы будете вызваны в трибунал в качестве свидетеля.
– Но как примет это наше правительство? И что подумает обо мне наш божественный микадо?
– Это их частное дело! – отрубил Суханов.
– А если мы сегодня же вернем эти деньги Владивостокскому Совету? – растерянно проговорил Кикучи.
– Если вернете, то вызывать вас в суд не станем, – ответил председатель Совета. – Так что решайте. И как можно быстрее.
– Я уже принял решение. Сегодня мы возвращаем вам ваши пятнадцать миллионов. Присылайте ваших банковских чиновников.
– С ними вместе будет находиться комиссар из исполкома Совета, – сказал Суханов и учтиво поклонился японскому консулу, дав понять, что задерживаться более не намерен.
5
Рано утром военный транспорт «Магнит» поднял якорь, снялся со швартовых и взял курс на выход из Золотого Рога.
В Японском море было спокойно, как бывает иногда в начале лета. И лишь плотные завесы молочно-белого тумана, которые приносило ветром откуда-то со стороны холодного течения Куросио, мешали благополучно начавшемуся плаванию. Не раз на транспорт наваливался такой плотный туман, что приходилось стопорить ход и ложиться в дрейф.
На ходовом мостике посменную вахту исправно несли штурман Дудников, заступавший обычно утром на вахту, сам командир, Николай Павлович Авилов и Соловьев.
В кают-компании им редко удавалось сойтись всем вместе. Но если такое случалось, то разговоры велись чисто деловые, служебные, касавшиеся плавания, очень сдержанные и лаконичные.
Авилову казалось, что со временем натянутость исчезнет и отношения между всеми, кто находится в командирской кают-компании, станут товарищескими. Яхонтов полагал, что нет необходимой доверительности из-за того, что его помощник никак не может привыкнуть к своему новому положению, но со временем все образуется.
Все на корабле, казалось, выглядело благополучно. Исправно несли вахту палубные матросы. Надежно действовала судовая радиостанция. Дежурный радист Иголкин поддерживал постоянную радиосвязь со штабом флотилии. Уверенно билось сердце «Магнита» – его котлы и главные машины работали безотказно.
Корабль малым ходом прошел через узкий Татарский пролив. Впереди простирались безбрежные океанские просторы.
Красный флаг реял на мачте военного транспорта. Свинцовые волны океана впервые видели краснознаменный корабль. Две стомиллиметровые пушки и четыре крупнокалиберных пулемета на палубе «Магнита» были грозным оружием для любого судна-хищника, промышлявшего морского зверя в чужих территориальных водах.
6
…Поздно ночью, сдав вахту на ходовом мостике Николаю Павловичу Авилову, Соловьев спустился на жилую палубу. При свете синей ночной электрической лампочки разыскал в конце коридора каюту боцмана Ужова. Наступил самый глухой час. Кроме вахтенных, все на корабле отдыхали. Боцман спал лишь вполглаза.
– Веди меня туда, – приказал ему Соловьев.
Они прошли через шкиперскую кладовую и очутились в маленькой каюте. Потайная дверь скрывала укромное, совсем крохотное помещение. Соловьев заглянул туда и увидел лежавшего на подвесной койке Эразмуса.
– Наконец-то, – приподнялся на локте мичман. – А я-то думал – совсем обо мне забыли…
– Не было подходящего момента, чтобы заглянуть… С чем тебя направил сюда консул?
– С пакетом для мистера Гренвилла, которого мы обязаны разыскать на зверобойной шхуне «Адмирал Коллингвуд», – доложил Эразмус.
– Покажи мне этот пакет.
– Вот он, – Эразмус достал из тайника в плаще письмо в тонком конверте с пятью сургучными печатями. – Текст закодирован личным шифром господина консула.
– Задал же нам загадку этот иностранный господин в накрахмаленной манишке, – протянул Соловьев.
– Я лично рад, что с его помощью сбежал от ищеек угрозыска. Встретим шхуну этого Голдвина, и переберусь к нему… Не сладко мне в этой каморке.
– Но лучше, чем быть поставленным к стенке.
– Это верно, Арсений Антонович.
– Как ты попал к мистеру Колдуэллу? – заинтересовался Соловьев.
– Один америкашка, видать из миссионеров, свел меня с консулом, – ответил Эразмус.
– И что же? Ты в самом деле грабил в этом «Версале»?
– Пришлось, Арсений Антонович.
– Не следовало русскому офицеру идти на такое!
– Что мне оставалось делать?
Они помолчали с минуту.
– А меня с этим мистером Колдуэллом свела судьба на пароходе «Хозон-Мару», когда возвращался из Гонконга в Россию, – признался Соловьев.
– Вы огорчены, Арсений Антонович, что сотрудничаете с мистером Колдуэллом? – удивился Эразмус.
– Представьте себе, Евгений Оттович, не только огорчен, но стал меньше уважать себя оттого, что согласился оказать ему в свое время кое-какие услуги, – в задумчивости произнес Соловьев. – Ведь мы с тобой в той большой игре, которую затевает Колдуэлл под прикрытием консульского совета, лишь мелкая разменная монета.
– Почему вы так считаете?
– Во Владивостоке и во всем Приморье возникли и продолжают возникать подпольные офицерские организации, – начал Соловьев. – В настоящий момент происходит консолидация всех антибольшевистских сил. Мистер Колдуэлл через своих агентов осуществляет тайную связь между различными группами и в конечном счете, когда начнется мятеж, станет загребать жар нашими руками.
– Но я дал слово мистеру Колдуэллу, что исполню его поручение и доставлю на шхуну капитану Голдвину этот пакет. – Эразмус спустил на палубу ноги, уселся поудобнее на подвесной койке.
Снаружи доносились тяжкие вздохи океанских волн. Корпус военного транспорта стонал и вибрировал, борясь с океаном. Временами жилая палуба проваливалась куда-то вниз, потом могучая сила подхватывала ее вместе с кораблем и подталкивала вверх.
– Но ни вы, ни я не знаем, что в этом пакете, – заметил Соловьев. – Я могу только догадываться, о чем пишет консул мистеру Гренвиллу… Кстати, Евгений Оттович, что просил передать Колдуэлл мне на словах?
– Он просил передать, чтобы «Магнит» не возвращался во Владивосток до тех пор, пока не падет комиссаровластие. А всех большевиков, которые прижились на военном транспорте, – за борт!
– Наступит время, и комиссары окажутся за бортом, – заверил Соловьев. – Как только прозвучит сигнал и начнется смута во Владивостоке, мы выступим и захватим в свои руки корабль.
– Как вы узнаете, что в Приморье началось выступление против большевистских правителей?
– Радист на «Магните» – мой человек, – ответил Соловьев. – Твое появление с этим пакетом на корабле спутало все карты. Мистер Колдуэлл собирается и здесь, на море, использовать нас с тобой, как марионеток. В последней беседе со мной консул раскрыл кое-что, об остальном я стал догадываться. Торговому дому «Гренвилл и К°», негласным компаньоном которого является мистер Колдуэлл, не дают покоя богатства Командоров. Очень заманчиво в нынешней ситуации прибрать их к своим рукам. Похоже, и сами острова они готовы взять под свой контроль.
– Значит, это письмо может заставить мистера Гренвилла начать активные действия по колонизации Командоров американцами?
– Вполне вероятно. И мне кажется, в этом деле отведена мистером Колдуэллом какая-то роль нашему «Магниту».
– У меня такая путаница в голове! – признался Эразмус. – И похоже, мы с вами, Арсений Антонович, по-разному на этот счет думаем. Я лично полагаю, пусть лучше американцы хозяйничают на Командорах и на всем Дальнем Востоке, нежели большевики!
– Нет уж, дудки! Хозяевами на нашей русской земле должны остаться мы, русские! Но только власть должна вернуться прежняя, со скипетром и державой! Либо, на худой конец, пусть управляет Россией Учредительное Собрание или Великий Собор.
Освещенные сиреневым светом ночной лампы, лица двоих заговорщиков казались мертвенно-бледными.
– Может случиться такое, что я переберусь с этим пакетом на шхуну капитана Ричарда Голдвина, а «Магнит» начнет бить по нему из пушек, – невесело произнес Эразмус.
– Постараемся обойтись без стрельбы, – пообещал Соловьев. – Американцы – наши союзники. А вот то, что мы с тобой по-разному думаем, – это плохо. Это очень даже худо! И боюсь, наши разногласия станут серьезной помехой в святом деле.
7
В Охотском море Яхонтов стал замечать неизвестные суда, промышлявшие вблизи побережья. Завидев военный транспорт, шкиперы рыболовных шхун бросали сети и, дав самый полный ход, удирали. Преследовать их не имело смысла: они быстро уходили за пределы территориальных вод России.
Яхонтов приказал изменить курс. «Магнит» повернул влево и начал патрулировать вблизи берегов. Командир корабля стремился не упустить из виду даже крохотный силуэт в пределах видимого горизонта.
Впереди показался из холодной утренней дымки невысокий мыс, покрытый хвойным лесом. Желтела в лучах солнца узкая песчаная коса, намытая прибрежными волнами, сверкала вода тысячами крохотных зеркал. Обогнув мыс, «Магнит» вошел в широкий залив со множеством мелких бухточек. До слуха Яхонтова, находившегося на мостике, донесся шум речной воды. Она с грохотом неслась вниз, ворочая камни, а достигнув прибрежной низины, текла плавно и вольно.
Рулевой Ивин первым заметил появившееся из-за мысочка японское рыболовное судно – кавасаки. Тот малым ходом выбирался из речной заводи, где в эту пору кишела рыба, приплывшая на нерест. Рыбаки не замечали ничего вокруг, занятые ловом кеты.
– Отдать сети! Подойти к борту! – приказал командир передать по Международному своду сигналов на кавасаки.
На промысловом судне отдали сети, и оно заметалось по бухте, стремясь найти выход в открытое море. Но внезапно появившийся русский корабль закрыл ему путь.
Ничего другого не оставалось японскому шкиперу, как подойти к борту военного транспорта, у которого трепетал на мачте красный флаг.
Отдали кранцы. Кинули сверху трап на палубу кавасаки.
Яхонтов и Авилов спустились на японскую шхуну.
Навстречу им выбежал из ходовой рубки низкорослый японец в пестром халате, усыпанном рыбьей чешуей. Он почтительно кланялся вступившим на его шхуну русским и что-то лопотал.
– Почему вы здесь оказались? – командир военного транспорта окинул суровым взглядом нарушителя.
– Мала-мала тумана принес витер… мала-мала заблудился кавасаки, – заискивающе улыбаясь, забормотал шкипер.
– Эк, куда вас занесло! – покачал головой Авилов. – Пожалуй, на целую тысячу миль промахнулись!
– Прежде чем выходить в море, надо хорошенько изучить район плавания, – назидательно произнес Яхонтов, – и выверить навигационные приборы.
– Да вы что, всерьез ему поверили! – удивился Авилов. – Давайте-ка лучше в трюм к нему заглянем. Посмотрим, чем он здесь промышлял.
Открыв люк, он шагнул по деревянному трапу вниз. Следом за ним спустился в трюм Яхонтов.
Пятеро японцев широкими кривыми ножами разделывали кету. Вся палуба и кормовая часть трюма были завалены рыбой. В деревянные бочки укладывалась свежая икра. Ее сразу же подсаливали. Раздавленная кетовая икра, словно свежая кровь, алела на голых руках.
– Так вот вы с какой целью «мала-мала» заблудились в наших водах, – не скрывая иронии, проговорил Яхонтов. – Свежей икорки надумали заготовить. И сколько загубили рыбы!
– Семьи, дети малы, стариков кормить нада, – начал оправдываться японский шкипер.
– Команда пусть занимается своим делом, а вашу шхуну будем считать задержанной, – объявил командир «Магнита». – Вас лично и вашего моториста мы забираем на транспорт. Судно берем на буксир.
Посоветовавшись с председателем судового комитета, Яхонтов пришел к решению идти на Камчатку. Надо было отбуксировать в Петропавловск задержанную шхуну, сдать на продуктовые склады порта пойманную рыбу и заготовленную икру. Команду кавасаки также следовало высадить на берег. Пусть разбираются с нарушителями международных норм лова местные власти и японский консул.
На военном транспорте заработала буксирная лебедка. Завели трос на задержанную шхуну и стали подтягивать ее к корме. Как и всякий раз во время авралов, палубные матросы под началом боцмана Ужова действовали деловито и слаженно.
В бухте было безветренно, и взять на буксир кавасаки не составило особого труда.
Стоя на мостике рядом с командиром, Авилов заметил, что возле буксирной лебедки Соловьев и боцман о чем-то переговариваются. По выражению их лиц и скупым жестам нетрудно было догадаться, что разговор носил не служебный характер. Так о чем же они могли беседовать – помощник командира транспорта и корабельный боцман? Что могло побудить этих совершенно разных людей к доверительному разговору? Что между ними общего?
Эти мысли не давали покоя Николаю Павловичу Авилову. Но он не стал делиться с командиром своими подозрениями: на мостике находились рулевой и сигнальщик.
«Магнит» взял курс на Петропавловск-на-Камчатке. Высокие океанские волны били в скулу корабля. С гулом и грохотом разбивались они в пенные струи, заливали палубу бака. Холодные брызги долетали даже до ходового мостика. Несмотря на начавшееся лето, в море было очень холодно, влажный воздух пронизывал насквозь.
В кают-компании, когда собрались за обеденным столом, царило молчание.
– А почему бы нам не пригласить к столу наших пленных? – весело проговорил Андрюша Дудников.
– Они не причинили нам лично никакого зла, и, похоже, нужда их толкнула на это плавание, – поддержал его радист Иголкин.
– Кают-компания военного корабля – не ярмарка, – назидательно произнес Авилов.
– У нас на корабле – не потерпевшие аварию моряки, а браконьеры, нарушители международных правовых норм. Мы не будем приглашать их за стол, – сказал Яхонтов.
Никто не осмелился возражать командиру. Такое издавна установилось на флоте.
Перед тем как заступить на ночную вахту, Авилов зашел в каюту к Яхонтову и поделился своими сомнениями.
– Боюсь, бывший лейтенант и корабельный боцман неспроста сошлись возле буксирной лебедки, – заметил он. – Слишком заговорщический вид был у обоих, хотя и старались они показать, что заняты делом.
– Но у помощника командира и боцмана много общих забот и дел на корабле, – пытался защитить своих подчиненных Яхонтов. Ему казалось, что председатель судкома излишне подозрителен.
– Нет, Сергей Николаевич! – упорствовал Авилов. – Надо быть бдительным! Непонятной мне также кажется странная дружба между помощником командира и радистом. Казалось бы, что может объединять бывшего офицера, уверовавшего чуть ли не с пеленок в превосходство белой кости, и вчерашнего матроса?
– У вас есть основания считать, что между моим помощником и радистом существует тайная связь?
– Несомненно.
– Но зачем все это понадобилось помощнику командира военного транспорта?
– Тоже ломаю над этим голову и прихожу к весьма невеселым мыслям.
– Ты полагаешь, что на корабле существует контрреволюционная группа?
– Весьма возможно, Сергей Николаевич, – с тяжелым вздохом произнес Авилов. – У Соловьева были все возможности объединить вокруг себя преданных ему людей. Никто ему не мешал до вашего прихода. А человек он достаточно умный и осмотрительный, действовал осторожно.
