Текст книги "Человек, которому всегда везло (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 69 страниц)

  -Слушайте! -продолжил успокоившийся было немного и подавивший агрессивные побуждения Сашка, -Эта лошадь нужна мне чтобы довезти раненых до госпиталя. Если очень уж надо пойдемте вместе, как только сдам своих, так лошадка станет вашей.

  -Ваша милость! -ловко встрял Федька как нельзя вовремя, упреждая вопрос чиновника, -Энту сивку нам у Ермолова дали, и ежели чего то к нему пожалте!

  -Да, да, пожалуйста к генералу Ермолову, ваше благородие! -подхватил Александр, -Хороший, душевный человек, познакомитесь заодно. Ей-богу не пожалеете, если конечно останетесь живы!

  При последних словах вся компания взорвалась добродушным хохотом, смеялись и раненые, улыбнулся даже смертельно бледный фейерверкер Иванов. Еще бы о доброте и радушии генерала ходило много разных слухов, как раз недавно он вроде провинившегося офицера в землю живьем зарыл... Напуганный перспективой близкого общения с 'бешенным полковником' обладатель 'Анны на шее' поспешил откланяться и свалить от греха подальше.

  .........................................................

  В первом найденном лазарете раненых принять отказались, нет для них места. К сожалению похоже так оно и было в самом деле, последняя мясорубка в арьергарде существенно прибавила работы военным медикам. Александр справился, где еще можно найти другой "медсанбат" и двинулся со своей скорбной колесницей туда.

  В том следующем по дороге госпитале места были, более того, его палатки пустовали, несмотря на то, что у соседей раненых складывали чуть ли не штабелями, а погибших от ран не успевали хоронить, трупы так и лежали длительное время рядом с живыми. Распоряжавшийся тут какой-то важный немчик с ходу отшил унтер-офицера, давая понять, что благородным людям возиться с грязной солдатчиной не комильфо. Пусть дескать он сперва везет "своих" в полк, там пострадавших должен освидетельствовать штатный лекарь. Мало ли – вдруг хитрое мужичье симулирует пулевые, осколочные ранения, контузии и переломы, а уж затем, получив заключение из части, эти "арийские" господа подумают еще стоит ли вообще этих 'русиш швайн' лечить, стоить ли тратить на них казенные медикаменты. Якобы такой сейчас официальный порядок приема раненых и нарушать его они не намерены, поскольку 'высочайше установлено'! Примерно так и сказали, справедливо полагая, что Александр вставленные местами немецкие фразы не поймет. Верно, Сашка этого языка толком не знает, но вот некоторые специфические словечки выучил, что называется на собственной шкуре... и не так давно рассчитался с 'учителем' по полной программе. Ведь даже дураку понятно, что немцы обманывают, какой смысл везти раненых в полк, который может быть уже переправился через Неман, а затем обратно сюда, Иван такой поездки точно не переживет. Военная бюрократия – она понятное дело тупая, но отнюдь не ориентирована по дефолту на заведомое уничтожение своих же солдат.

  Масла в огонь подозрений подлил госпитальный фельдшер, тайком от врачей передавший Александру пакетик с бинтами и корпией.

  -Оне, де господа, ужо второй день гуляют, победу празднують! Грят награды имя будут дадены за усердие.

  -Изменщики што ли оне? На штыки надобно иродов поднять! -даже раненые возмутились, не говоря уж о тех кто не пострадал. Александр и в самом деле прикидывал уже, не пустить ли кровь этим костоправам, но вовремя одумался, черт его знает может просто очередное недоразумение, в бардаке отступления и не такие чудеса порой случаются. Как впоследствии оказалось, он был прав, дело в том, что по стародавней привычке главнокомандующий Беннигсен после Фридланда поспешил заявить об очередной победе, ее и отмечали как раз нерадивые эскулапы. Чтобы успокоить остальных нижних чинов, а равно и себя, он приказал зарядить ружья и примкнуть штыки, если в следующем лазарете не примут его людей, то пусть пеняют на себя!

  Но прибегать к крайним силовым методам не пришлось и оружие в так в ход и не пустили. В другом полевом госпитале, разбитом верстою выше по дороге, раненых солдат удалось пристроить. Вышел навстречу хирург – принимать "подопечных", как впоследствии оказалось тоже немец, правда из обрусевших, и тотчас распределил: этого белобрысого на перевязку – он подождет, может и вообще заживет так, того на стол сразу несите – требуется немедленная операция... одного отложил до утра, мол парень крепкий, сдюжит, а в темноте копаться в ране неудобно, тут главный принцип – не навреди. Проблема возникла с фейерверкером, его лечить медики категорически отказались.

  -Зря вы его привезли, наша наука здесь бессильна – при таком поранении ничего сделать нельзя. Все внутренности разорваны ударом, удивительно, что солдат еще до сих пор живой... -вынес приговор врач, и с ним спорить не осмелились, только Сашка попытался возразить.

  -Так попробуйте хоть что ли! Может получится?

  -Нет унтер и не проси, не могу я братец тратить время и силы на безнадежных, когда других полно, кои еще смогут поправится. Не доживет ваш Иван до утра, так пусть уж представится среди своих.

  Интересный дядька и вид у него соответствующий, всклокоченные волосы, красные воспаленные глаза и белая рубашка, залитая свежей кровью, так что почти утратила свой первоначальный цвет. Но важный момент, "помощник смерти" абсолютно трезвый, остальные, что греха таить обычно навеселе работают, нормальный человеку иначе трудно выдержать гнетущую атмосферу лазарета, где режут людей без наркоза, откуда ведрами выносят ампутированные конечности, где земляной пол пропитан на аршин кровью и гноем, а уж воздух... Не так страшна война боями, как госпиталями – так в ту пору говорили, и это сущая правда. Заметив, что его разглядывают, хирург нимало не смутился.

  -Что братец, на палача я похож, руки по локоть в крови? -осведомился он, криво улыбаясь, -Говори уж прямо, знаю не любят нас лекарей...

  -Да нет простите, скорее на сумасшедшего профессора, -не подумав ответил, первое, что пришло в голову Сашка.

  -А разве такие бывают? Не встречал... -и врач вернулся под пропитанные болью и страданием своды палаток временного госпиталя, а егеря отправились далее разыскивать свой полк. В этом лазарете им удалось встретиться и переговорить с несколькими ранеными однополчанами из полуроты Яковлева, но те ничего определенного сказать не могли. Поручик со своими был здесь пару часов назад, он так же долго метался по дорогам туда-сюда, пытаясь сдать на руки врачам многочисленные жертвы вчерашнего неудачного сражения.

  -Вроде дальше они двинулись к Неману... -подвел итог добытой скудной информации Александр, -Значит и нам туда же следует топать, все равно завтра весь этот табор к границе перекочует, больше некуда.

  В сложившейся непростой обстановке это было верное решение, все равно все двигаются на восток, единственный уцелевший артиллерист собирался пойти поискать свою бригаду, но унтер-офицер его не отпустил. Один в поле не воин, солдата-одиночку запросто могли прибить, как обнаглевшие мародеры целыми стаями следовавшие за войсками, так и местные крестьяне – уж очень сильно донимали их войска реквизициями, а в последнее время еще и тривиальными грабежами.

  Ивана они похоронили на рассвете у перекрестка дорог, выкопав нормальную глубокую могилу – опять выручила малая саперная лопатка, обычно остальных погибших закапывали при спешном отступлении кое-как, наспех отрыв небольшую ямку тесаками и полусаблями, или даже просто разрывая грунт голыми руками, иногда тело оставляли лишь набросав немного земли поверх. Что-то уж больно часто в этом качестве в последнее время МСЛ Александра выручает. Григорий блеснул мастерством плотника и с помощью одного лишь ножа изготовил крест. Доску взяли все с того же орудийного передка, хороший такой старый дуб, вражеский чугун его не уничтожил и не расщепил, лишь поцарапал слегка. Пожалуй, для артиллериста так и надо, это как для летчика дюраль крыла, а для танкиста фрагмент исковерканной снарядом брони. Александр порылся в своих запасах и откопал небольшую медную пластинку, снятую с трофейного ружья, немного усилий и готова табличка с датой и именем.

  -Брось Сашка энту затею! Раскопают ведь гады, поди решат, что охфицер здеся лежит! -запротестовал Гришка и к нему присоединились остальные сослуживцы. Пришлось подчиниться требованию, они правы – нижним чинам такое излишество при погребении не положено. Действительно, мародеры в ту пору охотно разрывали и могилы в поисках колец, перстней, нательных крестиков или дорогого оружия захороненого с владельцем. Табличка так и осталась у Сашки, единственная память о погибшем боевом товарище, фотографий по понятным причинам не сохранилось.

  -Эх, прости Ваня и помянуть тебя нечем... -действительно все запасы спирта из НЗ Александра пошли на обработку ран, да на поддержание бодрости у остальных сослуживцев во время отступления. Осталось лишь немного опийной настойки, но ее ведь пить в качестве алкоголя не будешь.

  Спешить им больше было некуда, некого и везти с собой... Лошадь выпрягли и отпустили на волю, заслужила она бедная, честно отработав как минимум за двоих, если не за троих, пусть теперь гуляет и наслаждается сочной травой на заливных лугах. Тащить и дальше ее с собой особого смысла не было, без повозки можно по разбитым в хлам дорогам передвигатся намного быстрее. Сашка было высказал опасение, что не погибнет ли животное от голода, но остальные его заверили, что умная скотина летом не пропадет – это ведь не корова, а к зиме ее обязательно приберут к рукам местные крестьяне. Лишь бы волки ли бродячие собаки не загрызли, но вроде их в здешних краях немного, Европа как, никак, всех опасных хищников давно повыбили.

  Александр решил дать людям передохнуть три часа перед маршем, назначил очередность для охраны, жаль часы пришлось отдать жадному фельдфебелю на мосту, чтоб он жлоб такой с этим именным Брегеттом и к французам в плен угодил зараза... Короткий сон, в него унтер-офицер провалился, как в попасть сорвавшийся со скалы альпинист, пробуждение было нерадостным, точно удар о камни в конце долгого падения.

  -Сашка! Вставай у нас гости! -трясет безуспешно пытающегося поймать остатки "кайфа" Александра Федька. Да действительно их навестили, и похоже тот самый случай, когда незваный гость хуже татарина.

  -Что это хрен такой явился? Ты его знаешь?

  -Нет, ей-бог не видал раньше! -заверил Федор и пояснил, что остальные нижние чины отлучились набрать грибов, тут рядом нашлось прекрасное местечко на вырубках. Остался только Федька, да артиллерист последний уцелевший из подчиненных фейерверкера Иванова, его кажется Кешей, Иннокентием звать.

  А вот пришелец чувствовал себя как дома и сходу, по-хозяйски начал 'строить' солдат словно на плацу.

  -Пушки где скотина?! -рвет воздух могучий начальственный рык и сразу следует же хлесткий удар в лицо, за ним еще один и еще...

  Обалдевший артиллерист только головой мотает из стороны в сторону, разбрызгивая кровавую слюну по прожженному мундиру, ничего сказать не в силах, или не соображает ничего уже.

  -Прое... пушки в конец быдло? На каторге сгною скота!

  -А ну постой! Отставить немедленно! -кидается на защиту одного из 'своих' Александр, весьма своевременно он вмешался, нокаутированного и свалившегося наземь Кешу 'гость' пытается к тому времени уже добивать ногами.

  -Почто на офицера орешь?! Смирна-а-а!!! -благим матом вопит пришелец, размахивая каким-то длинным черным прутом, что это такое у него в руке Сашка спросонья не разобрал, а голос то ведь знакомый...

  -Смирна-а-а!!! Р-р-руки по швам!!! Стоять!!! Скотина пехотная! Шкура казенная!

  Александр подчинился, тем более, что артиллериста избивать 'этот хрен с горы' прекратил и накинулся теперь на него, на унтер-офицера. Вот только лодыжка предательски резанула болью, когда он попытался вытянутся как положено и что-то такое шевельнулось в этот момент глубоко в душе, слабый такой протест.

  Ба, да это же старый знакомый – тот самый хитрожопый поручик, что донес на него генералу Ермолову, ну да это он точно, ошибки быть не может, повязка на голове первоначально сбила с толку. Наверняка под бинтами у там него скрывается отпечаток варькиной подковы, а не шрам от неприятельской пули или сабли. Но все же хоть и последняя дрянь которой руки давно не подают в обществе, а офицер – 'их благородие'... Проклятая дисциплина, изволь перед ним тянутся, на гражданке бы в морду плюнул подонку без разговоров.

  -Где пушки быдло? Я тебя спрашиваю нижний чин, али не понимаешь? Почто глаз отводишь? Смирна-а-а-а-а!!!!!

  Сашка медленно, не обращая внимания на истерически вопящего и размахивающего руками у самого его лица поручика, подробно разъяснил, что и как: орудие пришлось оставить на позиции ввиду полной непригодности, весь расчет кроме одного рядового Иннокентия погиб, зарядные ящики уничтожены. Что еще этому ненормальному надо, он вообще пехотинец и за пушки отвечать не должен, по крайней мере Александр так считал.

  -Где мои орудия б... такая?! Убью мерзавца!!! -вжик, и свистнувший в воздухе прут, точно каленым железом обжег Сашку, он едва успел отклониться, досталось в основном уху и немного щеке.

  -Убью быдло!!! -и прут взлетает в воздух снова, оказывается это ножны от офицерской шпаги.

  Далее Сашка себя уже не контролировал, дисциплинированный, рассудительный и спокойный унтер-офицер куда исчез, осталась одна дикая необузданная ярость и не знающий границ гнев. Где-то в глубине сознания он конечно понимал, что совершает по местным меркам преступление, причем такое, за которое карают вплоть до расстрела, но остановится уже не мог. Захотел бы – не смог, это неукротимая стихия, лавина или горный поток, такое не остановить в принципе.

  В какие-то неуловимые доли секунды стоявший ранее "истуканчиком" по стойке смирно, точно манекен, покорный нижний чин вдруг извернулся и поймав занесенную для удара руку противника в блок, безжалостно ее выкрутил. Поручик не ожидавший от 'бессловесного быдла' такого подлого подвоха дико взвыл и выронил свое импровизированное оружие, ножны отлетели далеко в кусты и застряли там среди колючих ветвей.

  Так вот сюда, мордой его в дуб, пусть постоит немного и отдохнет... Александр свободной рукой ощупал пояс, портупею и карманы мундира 'их благородия'. Что за чертовщина, или господин офицер в плен собрался, или полагает себя великим мастером артиллерийского кунг-фу, был правда еще и третий вариант, но о нем Сашка узнает только пару недель позднее. Остальные носят при себе хоть какое-нибудь холодное оружие для самообороны или в качестве обязательного элемента экипировки... а у этого ничего нет, ну тем лучше. Пора наконец научить хама хорошим манерам, давно он ждал этой минуты, долгих семь лет, с тех пор как попал сюда. Пружина которую взводили стремясь зажать нижнего чина в сословные тиски сработала и распрямилась. Александр развернул обалдевшего от столь бесцеремонного обращения противника лицом к себе, им предстоял обстоятельный и серьезный разговор.

  -Бунт??? -только и смог произнести побелевшими от страха губами, удивленный до мозга костей 'господин поручик', как тут же моментально получил в 'бубен'.

  -Да!!! Твою мать, дождался, революция! -и еще короткий, но болезненный удар, Александр бил сильно, но все же старался не калечить 'их благородие', бессмысленная жестокость ему претила, даже в таком состоянии как сейчас.

  Скорее всего у поручика произошел, что называется 'разрыв шаблона', на его глазах рухнули незыблемые прежде основы мироздания. Как такое может быть – солдат, нижний чин поднял руку на офицера, убогий умишко этого обладателя эполет просто не мог предположить такой возможности ранее. Нижних чинов били испокон века все кому не лень и по делу и не по делу, нередко просто так для развлечения, от скуки, или ради спортивного интереса. Ни в одном уставе или наставлении такое наказание не было предусмотрено, но тем не менее мордобитие процветало и под него повели даже соответствующую теоретическую базу. И тут такое... нет это кошмарный сон, так не бывает! От глубокого потрясения поручик полностью утратил не то что способность, но даже саму волю к сопротивлению и только с ужасом ожидал, чем все закончится, а финал был уже близок.

  -Декабрь, Февраль, Октябрь... -перечислял работая кулаками известные ему даты Сашка, больше трех не вспомнить не смог, но ничего... можно и повторить, -От Пугачева сука! От Разина, от Болотникова – получай сполна за все!

  -И лично от меня!!! -он совсем немного перестарался и офицер ничком рухнул на траву, но моментально вскочил и с диким визгом молнией рванулся прочь...

  -Караул!!! Спасите!!! А-а-а убивают!!!

  А что, верно так и сделать, сам подсказывает – надо догнать и убить подонка, рассчитаться хоть за фейерверкера Ивана, хоть за всех, кого эти бездарные трусливые сволочи в землю загнали, это все из-за них паразитов...

  Очнулся он от кровавого тумана неожиданно, Федор с Григорием держали его и пытались выдернуть из руки крепко зажатый кортик.

  -Сашка ты почто сдурел совсем? Засудят ить нахрен нас под расстреляние!

  -Я его убил? -первое что спросил у них пришедший в норму Александр, вроде трупа вблизи не видно, но может в кустах валяется с разрубленной головой.

  -Не-а убег ен, ровно порося визжал токо! -ответили ему потрясенные происшедшим не меньше унтер-офицера Федька с Гришкой. Остальные егеря заслышав крики уже выбрались из леса, но они кажется не успели ничего увидеть, слишком быстро все произошло.

  -А зря... -задумчиво почесал затылок Сашка и вложил оружие в ножны или во "влагалище", как тогда нередко называли этот предмет снаряжения, -Одним гадом было бы меньше на земле, кто тут будет доискиваться?

  .........................................................

  Дальше... Что было дальше – дадим слово еще одному очевидцу, современнику событий генералу Ермолову: 'В 12-ти верстах не доходя Тильзита, нашли мы дожидавшиеся полки кавалерии и приказание удерживать неприятеля, дабы армия имела время уйти за Неман. Широкая река сия протекает у самого Тильзита, и на ней только один мост. Нельзя было по общироности города превратить его в мостовое укрепление. И поэтому каждый из нас видел, сколько трудное поручение возложено на князя Багратиона, и какой опасности подвержено отступление арьергарда, имея один мост и такое множество кавалерии. Арьергард расположился в боевой порядок, дано повеление, во что бы то ни стало, удерживаться до ночи. Генерал Багратион, оставиви при арьергарде прежнюю его конницу и казаков, к ощему всех удовольствию, отпустил всю прочую кавалерию, дабы она не сделала препятствий при переправе. Мы готовились к последнему сражению на земле союзников! Передовые наши посты, остреливаясь, привели, наконец, неприятеля на близкое расстояние. Решительность, с которой мы его ожидали, надобно думать внушила к нам уважение, и конечно, неприятель был одного с нами мнения, что неравными силами преодолеть нас было невозможно, а поэтому остаток дня ожидали приближения ночи'.

  Пока генералы решали, кого и каком порядке переправлять на российскую уже территорию, маленький унтер Сашка вместе с остальными нижними чинами и офицерами 13-го егерского полка 'приводил неприятеля на близкое расстояние', а если точнее, то как раз наоборот изо всех сил старался не дать врагу подойти на прицельный выстрел из гладкого ружья. Его винтовка славно поработала в эти тяжелые дни, нанеся немалый урон наступающим французам. Недостаток полевой артиллерии у противника, возникший вследствие "катастрофы под Фридландом", сильно мешал последнему организовать правильное преследование и "дожимание" уже разбитых вдрызг российских полков, от которых остались порой лишь считанные роты. Вместо арьергардных сражений то и дело происходили различные мелкие стычки между российскими заслонами и небольшими передовыми отрядами французов.

  Что до недавнего конфликта с артиллерийским офицером, то в бардаке отступления не до разбирательств по поводу побитой морды трусливого 'благородия', тут и не такие чудеса бывали. Как выяснилось позднее, после неудачного сражения с Сенармоном, Ермолов отобрал у поручика шпагу и велел найти вверенных ему людей или хотя бы пушку, в противном случае, угрожая разжаловать в рядовые, и сопроводил напоследок хорошей плюхой, чтоб шевелился быстрее... У генерала тоже был тяжелый день и он тоже 'сорвался', забыв на время о высоком покровителе 'доносителя', впрочем теперь после Фридланда у 'их сиятельства' возникли проблемы и стало не каких-то там поручиков. Как ни странно молодому генералу такая жестокая выходка пошла только на пользу, укрепив его и без того высокий авторитет в глазах подчиненных. Российская артиллерия, реформированная недавно Аракчеевым, показала себя в войне 1807 года очень даже хорошо, за исключением последнего эпизода – но там: 'против лома нет приема', полевые пушки не предназначены для борьбы с осадными. Будучи креатурой могущественного временщика Ермолов быстро пошел вверх по служебной лестнице и закончил военную карьеру на посту командарма, правда на далекой окраине, на Кавказе... Совсем неплохо для неблагонадежного хулигана, чуть ли не бунтовщика, каким его считали ранее.

  И еще раз слово генералу Ермолову, раз уж мы решили использовать его мемуары: 'Арьергард наш пришел поутру в Тильзит, и тотчас вся конница, казаки и артиллерия были отправлены за Неман, за ними перешла линейная пехота. В городе остались одни егерские полки, мост приготовлен к скорейшему сожжению. Около 9-ти часов утра неприятель в больших силах подошел к городу и начал обозрение. Мы оставили его и едва успели егерские полки перейти мост, как на оном явился с кавалерией сам маршал принц Мюрат, и мост загорелся почти под самой его лошадью'.

  Примерно так и было, всю ночь голодные егеря 13-го полка рыскали по городу, пытаясь отыскать какой-нибудь казенный склад с продовольствием, но ничего не нашли. Пришлось прибегнуть к услугам старой подруги каждого солдата наполеоновских времен – мадам 'Мародерки', разграбили пару бакалейных лавок и трактир...

  Насчет моста генерал немного ошибается, его сожгли не утром, а ближе к полудню, и Мюрата с саблей наголо, кинувшегося было преследовать казаков, остановило совсем не пламя пожара, а нечто другое – небольшой кусочек свинца по форме отдаленно напоминающий наперсток.

  -Мотри какой красивый летит! Ровно сокол. -сказал один оборванец другому в кустах возле моста на "русской" стороне. Только оружие, аммуниция и изношенные до дыр измятые кивер у одного и странная коричневая шляпа с у его товарища свидетельсвовали, что эта компания, наблюдавшая героический порыв маршала Франции принадлежит к рядам доблестных российских войск, а если конкретно, то к 13-егерскому полку, уходившему из Тильзита последним, очень уж пиво хорошее нашли, трудно было оторватся. От положенного обмундирования у многих нижних чинов к тому моменту остались только штаны и сапоги, верхняя одежда давно уже развалилась до невозможного состояния, и приходилось носить несмотря на теплую погоду шинели. Александр не мог нарадоватся своей предусмотрительности, полотнянная рубашка из хорошего материала, хоть и протерлась на локтях, но оказалась долговечнее казенного суконного мундира, который она по воле нашего современника вполне успешно имитировала в походе.

  -А вот мы сейчас Гриша его и тормознем! -и прежде чем ему успели возразить унтер-офицер вскинул свою винтовку. Всадник на мосту как нарочно остановился, поджидая своих адъютантов, оставших прозади, и представлял теперь собой хорошую мишень.

  -Постой!!! Не велено же! -но поздно дернулся Гришка, пулю в полете уже не остановить.

  -Я в лошадь, пусть этот чудик искупается и охладится, коли такой горячий! Он же не только маршал, а вроде еще и Адмирал. -пояснил Александр, действительно ему недавно запретили стрелять в маршалов и генералов, а вот про их четвероногих спутников забыли.

  На мосту тем временем суматоха, не до вторжения на противоположную сторону стало. Французские конные егеря вынуждены были спешиться и занятся спасательной операцией – добрых полчаса вылавливали из воды своего предводителя – маршала Мюрата, рухнувшего вместе с подстреленной Сашкой лошадью в прохладные воды Немана. Мореманы в таких случаях любят вставлять что-то вроде: "В море – дома!", но тут морячок попался сухопутный и без посторонней помощи едва не утонул. Александра потом долго трепали в полку за эту несвоевременну и дурацкую шутку, зачем он остановил маршала – российская армия имела бы еще одного высокопоставленного пленника в своем активе, лишний козырь на переговорах.

  Считается, что на мосту был произведен последний выстрел в той относительно скоротечной войне, и это не совсем справедливо. Хоть маршал-принц после вынужденной холодной ванны на левый берег благоразумно не поехал, его конные егеря попытались все же продолжить преследование удиравших казаков... Если уж совсем точно – это было последнее боевое применение огнестрельного оружия, но оказалось, что иногда стреляет и так называемое "холодное".

  Французы впервые, начиная со времен крестовых походов, столкнулись здесь с конными лучниками из состава иррегулярных башкирских полков. И к своему удивлению они обнаружили, что древние лук и аркан действуют столь же эффективно и убийственно, что и во времена господства Золотой Орды. Ничего удивительного в этом нет, кремневый пистолет или карабин при ведении огня на скаку дает на три выстрела одну осечку, и дальше пятнадцати-двадцати шагов в цель ни за что не попадешь, будь ты хоть Соколиным Глазом. Хороший лучник с большим запасом стрел на таких дистанциях боя имеет явное преимущество перед стрелком, даже индейцы Северной Америки до появления револьверов и винчестеров временами били в конных стычках регулярную кавалерию САСШ.

  Накануне, пишет все тот же Давыдов, к арьергарду прибыло несколько башкирских полков, 'как будто для развлечения нас от неблагоприятных обстоятельств'. Всего в 1807 году было сформированно 20 таких частей пятисотенного состава, включая и Ставропольский казачий полк из калмыков. Почти все они приняли участие в боевых действиях на самом заключительном этапе войны. Вооруженные, как их далекие предки луками и стрелами, 'монголы' изумили французскую кавалерию и вынудили отступить. Впрочкм Денис Васильевич дает им весьма уничижительную оценку, не поскупившись на черную краску: 'В вислоухих шапках, в каких-то кафтанах и на лошадях неуклюжих и малорослых – эти жалкие карикатуры на удалых черкесских наездников, были присланы в арьергард, как нас уверяли тогда, – с намерением поселить в Наполеоне мысль о восстании на него всех народов подвластных России, устрашив его тем. Не народы невежественные и дикие, а 300000 резервного, регулярного войска, стоящего на границе с примкнутыми штыками и под начальством полководца предприимчивого и решительного – вот, что могло бы устрашить Наполеона'.

  Оставим это сомнительное утверждения на совести поэта-гусара, тогда ведь считали, что сражатся можно только в чистеньком красивом мундире, обязательно застегнутом на все пуговицы – это была эпоха тотального униформоложества. По факту, 'народы дикие и невежественные' в 1807 вполне себе воевали и успешно били просвешенных европейцев. Почти всех вражеских кавалеристов, кто сунулся на левый берег Немана, 'дикари' выбили из седел стрелами и кроме того сумели поймать арканами и взять живьем нескольких французских обер и штаб-офицеров. Снова дадим слово тому же Давыдову: 'На перестрелке взят был в плен французский подполковник. К несчастью этого штаб-офицера природа одарила носом чрезвычайного размера, а случайности войны пронзили эту часть тела стрелой насквозь, но не навылет. Стрела остановилась ровно на половине длины своей. Подполковника сняли с лошади и посадили на землю, чтоб освободить от этого беспокойного украшения. Много любопытных, солдаты, меж коими было и несколько башкирцев, обступили страдальца'.

  Ну и шнобель у этого французика, гасконец наверное... Дюма-отец однако приврал много, хоть и писатель хороший. Жаль уже никто не узнает, что бы он сказал увидев земляка д`Артаньяна из 'Трех мушкетеров' в таком жалком положении, что бы придумал в оправдание? Александр толкался тут же вместе с зеваками, ожидая чем все закончится, его пикет не успел вступить в бой с конноегерями, с ними разобрались очень кстати подоспевшие 'татаро-монголы'. Вот привели лекаря, сейчас вероятно попытаются отпилить хирургической пилой стрелу возле пронзенного носа, так что бы вынуть ее без ущерба. Однако один из степных всадников предложил альтернативное решение, желая заполучить обратно свое оружие в целости и соохранности.

  -Нет! Бачка не дам мой стрела резать! Не обижай бачка, не обижай! Мой стрела – сам выну.

  -Что ты врешь! -возмутился лекарь, -Как ты вынешь ее, ежели я не могу?

  -Да, бачка! Возьму за один конец, -продолжил уроженец Башкирии, -И вырву, мой стрела цела!

  Народ со смеху чуть не помер, когда поняли, что предлагает потомок скифов, не смеялся только пленный гасконец, сообразив наконец, хоть и языка не знал, что его победителя и пленителя неповрежденная стрела интересует больше, чем 'европейский' нос пленного – и правильно, незачем его совать куда не следует. Француз стал кричать, обращаясь к офицерам, среди которых Александр уже приметил ранее и знакомого гусара. Он умолял отогнать прочь жестокого 'дикаря', что к великому сожалению собравшихся нижних чинов и башкир офицеры и сделали.

  -Смотри – цивилизованный французский нос восторжествовал над дикой башкирской стрелой! -Давыдов продемонстрировал Сашке деревянные обломки.

  .........................................................

  После того как противоборствующие стороны разделила широкая река, боевые действия сами по себе прекратились, хоть полевая артиллерия на такие дистанции могла вести огонь. Бонапарт достиг всего, чего хотел – ему полностью отошла вся Пруссия и западная и восточная. Между тем на театр войны прибыл и российский император Александр Первый, встревоженный поступающими известиями – как могло получиться, что при якобы одержанной победе, российские войска отброшены за Неман? Без преувеличения можно сказать, что царь собирался приехать еще до Фридландского сражения, отбыв в Юрбург на смотр прибывшей из Москвы 17-ой дивизии Лобанова-Ростовского. Оттуда он отпишет домой матери, вдовствующей императрице примерно следующее: 'В эти два дня здесь было настоящее Вавилонское столпотворение'. В условиях повальной паники и всеобщего бегства обывателей из города туда же прибыл и великий князь Константин Павлович, и после короткого обсуждения сразу предложил отправить к Наполеону парламентеров с белым флагом и предложением перемирия. Об этом же царя настойчиво просили и из действующей армии, общее мнение было там таким: 'Ежели еще воевать, то неприятелю штыком границу заставя, а ежели нет, то нужно старатся кончить скорее, а иначе худо быть может'. Резервов осталось всего ничего – 35 тысяч человек и в основной массе – нижних чинов первого и второго года службы. Не было в казне и денег на продолжение войны, равно и припасов и оружия. На этом совещании Константин Павлович сказал свою знаменитую фразу, ставшую широко известной, что если дальше продолжать войну, то проще выдать каждому солдату по пистолету и пусть застрелятся.