Текст книги "Человек, которому всегда везло (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц)

  -Дедушка, а правду говорят, басурмане де тамошние пленных совсем не берут? -спросил любопытный Григорий старого солдата.

  -Не скажу братец, башибузуки те зарежут нашего брата почитай сразу, так и наши казаки их тако же не жалуют и мы бывалоча прикалывали, был такой грех. -старик задумался, точно что-то вспоминая, и неожиданно добавил, -Как замирились опосля с турками, у нас цельное капральство туды за Дунай ушло, всем ведетом сбегли в ночь...

  Пока так разговаривали о добрались до острога, полчаса ушло на втолковывание сонному чиновнику в тюремной конторе: кто, куда и зачем, пока наконец арестанта не приняли под роспись и не выдали положенный для отчетности документ. Нижние чины снабдили ветерана на первое время табаком и скинулись деньгами, кто сколько смог, таков местный обычай – шапка по кругу пошла. Что с одноруким солдатом стало дальше Александр так бы и не узнал, если бы не помог случай. Нет сомнения штабс-капитан Денисов составил правдивый рапорт о так называемом "бунте" в Егоровке, да только военный и чиновничий миры бесконечно далеки друг от друга как две галактики. Может и самом деле старому солдату повезет, посекут как положено розгами, помытарят допросами и отпустят домой к жене, а может выйдет ему дорога бы по этапу, прикованному к железному пруту как бунтовщику. Сколько еще будет таких исковерканных судеб на жизненном пути Сашки – неизвестно. Ясно только одно этот "золотой век России" на деле только скверно позолоченный, под тончайшим слоем дворянского счастья: "балов, салонов и милых чудачеств" скрывается ржавое железо кандалов для всех остальных.

  Хмурое утро, веселая барабанная дробь рвет промозглый воздух, Александр вместе со всеми остальными нижними чинам стоит в оцеплении у эшафота, здоровенного. Это грубо сколоченный из балок и неструганных досок, помост на базарной площади уездного городка. Чиновник в треуголке и мундире со шпагой у бедра, зачитывает простуженным гнусавым голосом обвинительный приговор: 'За подстрекательство к возмущению крестьян супротив законного порядку бу-бу-бу... приговаривается означенный оставной солдат Савватий сын Фролов... взыскать причиненные казне по причине неповиновения убытки!'. Жители Егоровки теперь должны будут возместить все расходы на вызов солдат для подавления мятежа, хорошо хоть не расстреливали никого, а то бы еще уцелевшим пришлось и за патроны заплатить. Это Катенька намбер два Россию так облагодетельствовала, подсчитав однажды траты от необходимости вооруженного подавления многочисленных народных волнений, пришла к остроумному решению взыскивать эти деньги с самих крестьян. В императорском указе, отчасти прочицитированном чиновником было сказано так: 'Ежели впредь последует какая от крестьян непокорность, и посланы будут воинские команды, то сверх подлежащего по указам за вины их наказания дабы чувствительнее им было, взыскивать с них и причиненные по причине их непослушания казенные убытки'. Век золотой Екатерины... недаром пришлось тогда запретить известное матерное слово из пяти букв, поскольку народ слишком часто употреблял его для обозначения данной монаршей особы.

  Раньше он по невежеству думал, что это сценическая площадка на базаре для скоморохов, а вот оказывается, какие занятные шоу здесь устраивают, только плахи с топором не хватает. Судя по воспоминаниям старожилов раньше она имелась, были и специальные колья, на которые нанизывали отрубленные головы, но после пугаческого бунта убрали подальше. Обычно подобные расправы в провинции проводятся прямо во дворе острога, но в этот раз власти решили произвести на народ 'воспитательное воздействие'. Зрелищами местные жители не избалованы, и поэтому публичная казнь является незаурядным, запоминающимся событием в жизни людей. Такие представления собирают огромное число зрителей – тысячи горожан, жителей окрестных деревень съезжались на базар задолго до экзекуции. Однорукому ветерану суворовских походов не повезло, суд не принял во внимание всех смягчающих обстоятельств дела и руководствуясь только формальными признаками вынес решение не в его пользу – виновен!

  -Смотри, зачли всеж ему крест святой Анны! Так бы пятьдесят ударов кнутом получил, а не двадцать, -вслух поделился невеселыми размышлениями, стоящий рядом с Сашкой штабс-капитан, -Вот как у нас ценят заслуги перед отечеством, за орден, добытый кровью, скостили служивому три десятка плетей!

  На помосте между тем суматоха: солдаты инвалидной команды и палач все никак не могут привязать преступника к 'кобылке', специальному станку для наказаний, одной руки у мужика нет, а за тело веревки по технологии захлестывать нельзя, помешают нанесению ударов. Обыватели в толпе тем временем открыто потешаются: 'Эки бестолковы нашенски Аники-воины! Даже пороть идна не могут!' После долгих препирательств, в ходе которых немало зуботычин перепало исполнителям от разгневанного начальства, собравшиеся на эшафоте сообразили под конец, и прихватили калеку за уцелевшую руку и за шею. Палач в красной рубашке привычно взмахнул кнутом, и громко выкрикнул: 'Отойди, ожгу!' Сашка смотреть на экзекуцию не стал, опустил глаза в землю, разглядывая носки своих сапог. После 'бунтовщика' из Егоровки, веселое представление продолжилось, секли розгами на "кобылке" пару пойманных накануне на базаре мелких воришек и затем какую-то молодую бабу. Она орала что есть мочи благим матом, но ни малейшего сочувствия в толпе не вызвала, а вот старого солдата собравшиеся горожане жалели, то дело слышалось что-то вроде: 'Эхма, пропал мужик то ни за грош... теперя сгниет на каторге... Сгубили ироды хорошего человека.'

  Если уж быть точным, то насчет "анненовской" медали штабс-капитан немного ошибся, по закону бунтовщика против законной власти следовало еще заклеймить и ноздри выдрать, дабы на всю жизнь наука осталась. Снисхождение местных властей, скорее всего, было вызвано не соображениями гуманности, и не заслугами старого солдата перед страной – эка невидаль в России-матушке, а всего лишь отсутствием в уезде квалифицированного и опытного палача. Обычному кучеру, что по субботам сечет дворовых у "господ", такую тонкую работу поручить нельзя – он просто не справится, тут особый "талант" нужен. Не выдерживали обычно экзекуторы долго и спивались, на эту специальность всегда в России был дефицит. Измельчал со временем народишко, даже кнутобойца приличного найти нельзя, приходится нанимать кого попало. Вот и этот не то ямщик, не то пастух, не то арестанта из острога подрядили за бутылку, скорее всего – последнее. Исполнитель лупит свою жертву почем зря, как лошадь погоняет, лишь бы побыстрее закончить порученную работу. Настоящий профессионал же бьет размеренно, три удара в минуту – это если обычное наказание и преступнику надо сохранить жизнь. Тяжкое испытание, но знатоки говорят, что и женщины переносят... иногда. А вот когда избран темп – один удар в минуту, но с оттяжкой – пощады не жди, смертный приговор получается фактически, редко кто переживет такую экзекуцию, разве что уж совсем двужильный мужик попадется. Так вся эта судебно-палаческая кухня выглядит со слов штабс-капитана Денисова, ему пожалуй стоит верить, решил Александр. С одной стороны это – полковой адъютант, "правая рука" командира полка, и все юридические вопросы в его компетенции. С другой... ведь сам Иван Федорович чуть было не попал под кнут, первоначальный приговор ему изменили после того как неожиданно в "бозе почил" император Павел Первый. Своего рода амнистия вышла, как и многим тогда, вот только не до конца, не оказалось у Денисова в "верхах" заступника и про него забыли. Смягчили же наказание лишь потому, что офицеров с мало-мальским приличным образованием не хватает, а уж способные "тянуть" службу генерального штаба и совсем на вес золота ценятся.

  Самое тоскливо время в солдатской жизни – долгая зима, все нижние чины вынуждены сидеть день деньской после обеда по баракам, если более податься некуда, а так чаще всего и бывает. Занятий в поле, пусть тяжелых в холодное время, но отвлекающих от всяких дурных мыслей не проводят по причине отсутствия зимней одежды. Поэтому и пик самоубийств в войсках нередко приходится на этот период. Когда в полку стали вызывать добровольцев в охотничью команду, то от желающих просто отбоя не было, хоть и предстояло ловить отнюдь не зайцев, а дичь немного покрупнее. Александр, честно говоря, не собирался в «охотники», не было у него тяги к истребления различных зверюшек, что больших, что малых. Но его и не спросили, более того назначили командиром этого сводного отряда из десяти бойцов, начальство решило, что стрелку-охотнику полезно иногда попрактиковаться по живым мишеням. Так сложилось – в это год он убил своего первого и единственного медведя, больше такую дичь промышлять ни разу не довелось. Обычно солдат в те годы не посылали для подобных мероприятий, но тут пришла заявка от уездных властей: дескать, страшный косолапый хищник истребляет скот и терроризирует крестьян и никакого сладу с ним нет.

  Далеко тащится не пришлось, оказалось, что "ужасный монстр" обитал чуть ли не в 50-ти верстах восточнее города в районе деревеньки с экзотическим названием Гадюкино. Власти даже вопреки обыкновению расщедрились и выделили транспортные средства – пару саней с возчиками из числа обывателей-горожан. Впрочем на других условиях командир 13-го егерского бы нижних чинов не отпустил, из опасения, что его люди заблудятся в лесу и померзнут.

  Сведения о способах охоты на медведя в берлоге у всех потенциальных зверобоев, на проверку, оказались только теоретические. Не крестьянское это дело совершенно, да и огнестрельного оружия по деревням почти нет, ружья у мужиков появятся только после 1812 года – как раз армия Наполеона их и снабдит.

  -Где медведь? Где у него берлога? Куда мы едем? -сразу же поставил вопрос ребром Сашка.

  -Да ладно те Ляксандр, чай деревенские поди-ка знают! -таково было всеобщее мнение, и как оказалось ошибочное.

  Получилось так, что горе-охотники с утра и почти до обеда искали не косолапого, а как раз "знающего человека" в Гадюкино. Сперва дал наводку помещик, послал к Фоме такому-то, дескать ему точно известно. Фома коакзался "незнающий" грешит на Ерему, тот "сумлевается" и отсылает к следующему сельчанину. Только с пятой попытки вышли служивые на мужичка согласившегося показать место зимней спячки медведя.

  Но и тут пошли глупые проволочки, перед тем как двинутся в лес оказывается надо прочитать специальную молитву: "Подай господи, помоги нам убить медведя." Нет именно так, без всяких шуток...

  -Прежде чем на бабу влезть тоже молишься "Богородица укрепи и наставь"? -не выдержал унтер-офицер, время ведь уходит, а их командировали только на два дня.

  Потом с грехом пополам, после "камлания и танцев с бубном", все же направились в лес. Александру сразу же показалось странным одно обстоятельство – деревенский "егерь" не взял с собой собаки, но мужик заверил, что и так найдет берлогу. По его словам получалось, якобы ходу до цели всего ничего – две версты по прямой, не более. Шли они они час, второй и все никак не могли добраться до цели, не иначе в Гадюкино принята собственная система мер и весов, не совпадающая с российской. Нижние чины уже изрядно устали, Сашке было прекрасно слышно, как они как кашляют у него за спиной и матерятся простуженными голосами. У него самого под шинель поддет для тепла тонкий жилет козьего меха – подарок Палаши, а у остальных и того нет, лишь казенный "рыбий мех".

  -Слышь дядя, у тебя часом не Сусанин фамилия? -срывается со скованных ознобом уст унтер-офицера, вопрос уже давно вертелся на языке.

  -Ярмиловы мы по батюшке... Пришли служивый, во-о-он тот бугор, глянь на ево!

  Бугорок, как бугорок, вроде ничего необычного, таких в лесу немало. Но раз проводник уверен, значит надо готовится к встрече с "хозяином тайги". Сашка расставил своих бойцов цепью, фронтом к предполангаемой берлоге и велел проверить оружие.

  -Гриша куда мне стрелять? Я ни разу еще на охоте не был. Где у зверя самое уязвимое место.

  -Шут его знат. Бей промежь глаз. Ежли чаво, так мы из ружьев подсобим, али штыками его вражину приколем.

  Проводник между тем долбит жердью злополучный "холмик", щелк... что-то треснуло, шум заставил всех насторожится и Александр вскинул винтовку. Фальстарт, оказывается это палка у мужика сломалась, пошел "Ярмилов по батюшке" и срубил себе другую. После часа упорного труда по выковыриванию медведя, Федька увязавшийся на охоту за компанию со своим унтер-офицером, наконец не выдержал. Он подбежал к "берлоге", оттолкнул "егеря" в сторону и принялся откидывать снег сначала ногами, а потом увлекшись процессом и руками.

  -Федор осторожнее! Это все же медведь... -предупредил своего помощника Сашка.

  -Мать твою... Да здеся валун каменный! Вишь какая знатная каменюка, пудов на триста!

  -Промашка вышла, спаси господи, -виновато мнется "Сусанин", косясь на злые лица солдат.

  Второй раз... а как и первый, разве, что теперь даже камня не нашли... Затем еще было несколько неудачных попыток и все впустую. Весь лес, сплошная чаша непролазная, без собаки тут можно ходить годами, если медведь спит крепко, то хоть костер поверх его убежища разводи – никак не отреагирует.

  Темнеет, пора уходить в деревню, ночевать в зимнем лесу у костра – удовольствие на любителя. И все же Сашка верил, что ему повезет и решил дать проводнику последний шанс, пусть еще сделает одну попытку.

  -Поди-ка опять обманыват нас ирод? -давно уже ругают мужика замерзшие нижние чины, но Александр вдруг понимает, что на этот раз "засечка" – удача повернулась к ним лицом.

  Крестьянин ковыряет длинной жердиной кучу хвороста и тут неожиданно добивается результата. Раздается сдавленный рев, снег и палки разлетаются в стороны и образовавшуюся дыру просовывается огромная мохнатая лапа. Проводник бросает свое импровизированное оружие и изо всех ног спешит укрыться за спины солдат.

  Секунда, другая... минута, десять минут – и ничего не происходит, медведь из берлоги не вышел и похоже совсем на прогулку не торопится.

  -Ты энто порты сыми и елдой ево вороши! Чай обидится и скочит! -советуют сашкины сослуживцы проводнику, но тот напуган сильно и возвращаться к берлоге не хочет ни за какие коврижки.

  -А коли там не медведь, а медведица? Ха-ха-ха! Ей поди-ка...

  Дружный смех из доброго десятка глоток вдруг да оказывается эффективнее жерди, началось... Ужасающий рев заглушает звуки человеческих голосов и восстав из берлоги огромная косматая масса точно метеор летит разбираться с обидчиками. Выстрелить из охотников успел только Александр, ни на секунду не отвлекавшийся на разные посторонние раздражители. Точку прицеливания он взял, как и советовали – между налитыми кровью глазами зверя.

  Б-бац! И медведь встал на задние лапы, казалось еще секунда и выпрямившись в полный рост косолапый кинется в атаку. Совсем по-человечески выходили, словно боец поднялся на ненавистных врагов, прервавших его сладкий сон, нарушивших его покой. Однако через секунду или две после выстрела стало тихо – рев прекратился точно отрезали, затем издав какой-то хлюпающий, "горловой" звук топтыгин грузно завалился назад, упал на спину. Было прекрасно слышно, как хрустнул под такой здоровой тушей снежный наст.

  -Никак наш миша... того? Готов? -предположил Сашка, исходя из создавшейся обстановки, -Добивать нет нужды?

  -Да вроде... -ответил ему облизывавший сухи губы, признак крайнего воления, Григорий.

  Унтер-офицер, прежде чем что-то предпринять первым делом перезарядил свою винтовку и только затем рискнул действовать дальше.

  -Всем стоять на месте! Держите его на прицеле. Федор сходи проверь! Да стой, не подходи к нему близко, швырни жердь издалека как копье! -и Александру пришлось даже попридержать немного своего подчиненного.

  Предосторожности оказались излишними, медведю хватило одной удачно выпушенной пули, случай редкий, но временами бывает такое. Когда "монстра" измерили, то оказалось, добытый экземпляр весьма и весьма невелик, а первое впечатление было, что чуть ли не пять метров в холке медведь попалася. Зверюшка на проверку вышла чуть более того медвежонка, виденного ранее Сашкой в городе на ярмарке, недомерок какой-то, а не нормальный медведь. Может данный конкретный любитель меда болел в детстве, как тот орел в анекдоте?

  -Поди барскую буренку сами зарезали и сожрали, а на мишку напраслину возвели! Где ему корову подмять, овцу разве тока! -сразу же посыпались упреки на крестьянина, но тот оправдывался, что дескать в здешних краях все медведи такие, но якобы при этом "шибко злые".

  Невелика вроде бы добыча, но тащить ее к саням оказалось довольно утомительно, по пути прикидывали, что выгоднее забрать на свою долю: шкуру или мясо убитого медведя? По давнему русскому обычаю охотнику доставалось что-то одно из двух, остальное забирал хозяин угодий. Но на долю нижних чинов в итоге не перепало ни то и ни другое.

  Пока егеря-охотники помогали возчикам кормить лошадей, да укладывались на ночлег в людской горнице барского дома, да зубоскалили с дворовыми девками, добыча "ушла" и с концами. Хозяин вместе со своими подручными по-тихому уволок тушу и спрятал ее в подвал под замок. Кинулся поутру унтер-офицер было к этому "Плюшкину" на предмет "где наш медведь" и получил от ворот поворот.

  -Налей хоть водки моим людям за работу! За твой ведь интерес вчера весь день на морозе страдали! -попытался было хоть что-то сорвать со скупердяя унтер-офицер, тщетно...

  -Не дури солдат. Вам от казны сие положено! А теперь извольте убиратся вон! -таков был ответ, вот она какая бывает "барская благодарность".

  Долго еще после этого события подначивали сослуживцы унтера: "Медведя добыл, а шкура ево где, а ну покажь?!". Да будь его воля, Александр бы доставил тогда в полк сразу две шкуры, одну с медведя, другую с того жлоба, что их так подло обманул.

  Очередной серый день, какой год не важно – счет уже давно потерян. Утро и полк построен на плацу, идет обычная текучка армейской жизни именуемая в просторечии «развод». Неожиданно до ушей Сашки долетает хрипловатый голос полковника: «Унтер-офицер такой-то имярек выйти из строя.» Пока сознание пытается вникнуть в суть происходящего, тело отрабатывает команду и вот уже за спиной пустота и не ощущается дыхания стоящих сзади товарищей. Что же произошло? Обычно приказы нижним чинам «через голову» непосредственного начальника не отдаются, а тут проигнорировали сразу две инстанции: ротного и батальонного командиров. Может есть какие-либо замечания по состоянию оружия? Мастер Бауэр, будучи гражданским лицом, на утренние построения не выходит и бывает, что распоряжения ему передают как раз через унтер-офицера, нештатного оружейника по совместительству. Ошибка... Александра назначили старшим в наряд, да еще в какой – на похороны! Но в полку сегодня умерших нет, об этом бы обязательно объявили на построении, таков порядок да и «солдатский телеграф» в стороне бы не остался.

  -Возьми из своего капральства шесть нижних чинов трезвого поведения и следуй с ними к канцелярии полка, понял?

  -Так точно ваше высокоблагородие. -заученно ответил Сашка, ничего толком не сообразив, но это и не важно, все выяснится позднее.

  В помещении канцелярии, или "штаба полка" Александр застал как самого "хозяина", командира 13-го егерского полка, так и старого знакомого – штабс-капитана Ивана Федоровича Денисова. Кроме того присутствовал и главный писарь, солдат из кантонистов. Все трое были заняты приведением отчетности, так называемых шнуровых книг или тетрадей в порядок.

  -А появился... не надо не козыряй и так вижу, -упредил доклад унтер-офицера полковник и сделал знак рукой – проходи сюда ближе.

  Загадочное происшествие наконец прояснилось, оказывается вчера вечером скончался нижний чин, но не у них в полку, а в гарнизоне – в инвалидной команде. Это подразделение, укомплектованное "списанными" из армии солдатами, нередко преклонного уже возраста исполняло в уезде различные охранно-полицейские и одновременно строительно-подметательный функции. Людей у них традиционно не хватало и вот теперь похоже даже похоронить умершего сослуживца было некому, все в расходе. Поэтому и обратились к егерям, хоть и отношения между "городскими" и армейцами были всегда весьма и весьма натянутыми.

  -Все одно слуга отечества и царя представился. Хоть они и "гарниза рваная", а следует просьбу уважить, -сказал тогда полковник, и прибавил, -По закону офицер с командой надобен на сию церемонию, хотел было я Ивана Денисыча послать, но нельзя... Посему пойдешь ты один.

  -Ревизию мы ждем-с! -вполголоса пояснил писарь, и жестом указал на огромное количество различных "приходно-расходных" тетрадей, книг и журналов разложенных то тут, то там по столам, стульям, подоконникам и даже прямо на полу.

  -Только чтоб все было чин-чином! Чтоб никаких... -строго предупредил командир полка, но затем заметив недоумевающий взгляд Денисова неожиданно смягчился, и прибавил совсем тихо, -Полтину серебром на помин души покойного получишь у казначея, коли не даст... скажешь, я велел.

  -Так точно ваше высокоблагородие, все будет в порядке! -заверил Александр и получив разрешение идти вернулся к ожидающим его снаружи сослуживцам.

  Сперва маленькая команда Сашки искала церковь, где должен был состоятся обряд отпевания покойника, не так то просто оказалось. Даже в маленьком уездном городке этих культовых сооружений было не менее полудюжины.

  -Гарнизонный служивый помер? Неа, у нас токмо купцов первой гильдии и господ дворян завсегда отпевают! -завернул их в первом же храме какой-то мелкий служитель, не то ддьяче, не т о пономарь, к которому обратились за справкой, -Идите к Сухому Оврагу, тама мастеровщина и черный люд, а здеся господа одне.

  На улице имени вышеупомянутого оврага тела умершего солдата тоже не не застали, оказывается и рядом с ремесленниками и мещанами слуге отечества не место, "рылом не вышел" солдат. Для них, наряду с нищими и заключенными острога предназначена отдельная часовня на отшибе, на самом краю города. С трудом, но наконец нашли, это маленькое и на редкость по-спартански обставленное церковное здание. Несколько больших, черных от времени образов висит на передней стене и не разобрать уже что там намалевано, видны лишь смутные силуэты. Посередине помещения стоит постоянное возвышение для гробов, а в углу – запертая на большой висячий замок конторка со свечами. Непременного атрибута многих больших и малых храмов – традиционной церковной кружки размером с полведра для пожертвований нет и в помине, здесь такая публика, что лишней копейки за душой у нее не имеется.

  -Покойника отпевали уже, али нет? -сразу же спросил сторожа Григорий, Александр в разговор пока не встревал, поскольку имел очень смутные представления о церковных обрядах и полагался целиком на приятеля.

  -Почто так рано? У нас с десяти часов пополудни тока батюшка отпевает. -ответил тот, а кто-то из солдат за спиной Сашки полушепотом прибавил, что с утра духовное лицо еще очевидно не опохмелилось и приступить к исполнению службы не может.

  -А на кладбище ваш священник похороны сопровождает? -попытался уточнить Сашка.

  -Ты чаво ундер сдурел, порядков наших не знашь? -замахал руками сторож, -Где энто видано, чтоб батюшка всяку солдатчину да нищих провожал?!

  Вот смотри-ка, оказывается выходит, что их штатный полковой священник не такой уж и плохой человек, пусть и пьет порой слишком много. По крайней мере свои служебные обязанности благочинный исполнял честно, увильнуть никогда не пытался и так вот ждать его часами не приходилось ни разу. В полном облачении вместе с немногочисленным причтом "их батюшка" всегда бывал на похоронах нижних чинов и не упускал случая сказать несколько теплых слов всем присутствовавшим при этом печальном событии. Здесь же в уездном городе царил голый формализм, даже на самом последнем пороге жизни и смерти.

  Пока Сашка и компания ждали попа, они от нечего делать немного расспросили церковного сторожа о покойном, кто, да что, да отчего представился. В основном, удивление нижних чинов вызвал странный факт – отсутствие у служивого семьи, никто из родственников не пришел на похороны. Обычно гарнизонные солдаты в отличие от армейцев все же со временем как-то обживались и "пускали корни" в тех местах, куда их забросила судьба. А этому видимо не повезло вдвойне... не смог найти себе бабу.

  -От чего он помер? Вроде не старый еще мужик?

  -Лихоманка грят сгубила.

  Конец печальный но закономерный, от него никто из нижних чинов не застрахован, туберкулез убивает не так быстро как вражеские пули и штыки, но столь же верно и неотвратимо. Никто не задумыывался всерьез, что такой же вот незавидный финал может быть уготован и ему лично. Пока солдатики судачили и впустую чесали языки, появился и столь долгожданный поп – толоконный лоб, судя по виду служитель не только культа Христа, но и Бахуса одновременно.

  Дальше все завертелось быстро, минут 15-20 прошло: "Бу-бу-бу... помолимся" и готово, пожалуйста, тело готово на вынос.

  -Поп здеся казенный и служит по казенному! Души нет! -сплюнул, когда вышли на улицу, в сердцах старый приятель Сашки, Григорий почитаемый в полку первым знатоком религии, после благочинного. Александр только кивнул, в любом случае он сам мало что понимал во всех этих премудростях, но без этого было тошно от казенной бюрократии.

  Унтер-офицер пытался распоряжаться выносом, но особого смысла не было, дело это, к сожалению, для российского человека знакомое с детских лет, проще оказалось принять личное участие в такой работе.

  -Легче! Легче, держи за угол, не заваливай! Спереди стань кто... понесли.

  Совместными усилиями кое-как неструганный гроб вытащили из часовни и положили на телегу, присланную к тому времени властями города. Хорош однако катафалк, такое впечатление, что еще совсем недавно на нем покоилась бочка для вывоза нечистот, ну и кляча подстать экипажу. Сама природа объявила траур по умершему солдату и из серых облаков стал накрапывать мелкий холодный дождичек, более схожий с водяной пылью.

  Только было тронулись в путь, но вышло небольшое препирательство со священником. Поп вдруг решил заменить в последний момент новое и чистое полотно, которым как флагом покрывали сколоченный из плохо обструганных досок гроб, каким-то старым тряпьем. Видимо он решил, что на кладбище, да под дождем сойдет и так, все едино погибнет в могиле.

  -Чего жалеешь то для покойника? Не трожь, это ему из казны отпущено! -завозмущались нижние чины и в самом деле батюшка перешел рамки дозволенного.

  Служитель культа не обратил на протесты ни малейшего внимания и пришлось вмешатся унтер-офицеру и восстановит порядок. Противоправные действия попа были пресечены жестко, весьма ощутим толчком кулака в бок.

  -Ты почто сАлдат на духовно лицо руку поднял?! -басом завопил корыстолюбивый попик и проворно отскочил в сторону, покрывало он был вынужден оставить на прежнем месте.

  Неприятный конфликт отчасти разрешил Григорий, и в самом деле цены парню в таких случаях нет. Он быстренько, под локоток утащил обиженного священника в сторонку и все доходчиво ему довел.

  -Батюшка не встревайте поди! Унтер нашенский по уставу соизволит, иначе не могет. А прихожане ваши не поймут, коли вас с побитой мордой завтра узреют. Им то откудова знать, мож питухи кабачные вас эдак благословили, а не наш Сашка-унтер?

  Попик опалив на прощание злобным взглядом унтер-офицера и его команду, черной крысой шмыгнул в часовню и более на глаза не показывался. "Донесет..." – решил про себя Сашка и не ошибся в своем прогнозе. Вечером самого последнего дня перед выступлением в поход он случайно заглянул в канцелярию и застал там главного полкового писаря за странным занятием, тот жег в печке какие-то казенные бумаги.

  -Что Моисей, секретные приказы и распоряжения уничтожаешь? супостатам ничего не оставляем? -ехидно поинтересовался Александр.

  Официально писарь все же был Михаилом "по ведомости", но учитывая его происхождение из крещеных евреев нижние чины его иначе и не называли, бывший кантонист на такие насмешки не обижался, давно привык за столько лет.

  -Какое там, их высокоблагородие, господин полковник велел все доносы на нашенских солдат спалить. Жги, говорит, Мойша к чертям эту пакость. Вот – цельный сундук накопили, посмотреть хошь?

  Ну кто же от такого заманчивого предложения откажется? Перебирая испачканные чернилами, испрещенные кривыми каракулями "казенные бумаги" Александр не без труда отыскал и парочку "опер" на себя и самое удивительное и на старого знакомца – Григория. Судя по специфическому стилю доносы сочинило некое духовное лицо, скорее всего как раз тот самый пострадавший от унтер-офицера попик, жаль как следует его тогда не удалось проучить... Все же есть у армейской бюрократии кое-какие и положительные стороны, где бы сейчас куковал пришелец из будущего, если бы в военном ведомстве не соблюдали порядок прохождения жалоб и доносов строго "по команде"? В противном случае, скорее всего, Сашка давно бы уж рубил чего-нибудь там – уголь, руду или просто пустую породу кайлом в рудниках Нерчинска.

  Но это событие в отдаленном будущем, до которого солдату надо еще дожить, а пока мужик-возничий подстегнул свою кляченку и скорбный экипаж тронулся по направлению к кладбищу. Вслед за телегой повел свое неполное "капральство" или взвод и Сашка, оба термина и старый и новый в то время использовались в разговорной речи одинаково часто. Шли маленькой колонной, впереди сам унтер-офицер, за ним Гришка , а затем и остальные "бойцы". Нижние чины двигались молча, нахмурясь и казалось были сильно заняты лужами, и мучительным раздумьем о том, что: "Проклятая вода, уже просочилась под подошву, вся портянка насквозь вымокла." Возчик, сидя на передке телеги покрикивал на свою убогую кляченку, да то и дело помахивал веревочным кнутом, без постоянных понуканий несчастная скотина не прошла бы и шагу.

  -Ну ты леший! А... чорт тя забодай! – и далее следовал сухой, резкий звук от удара самодельного бича по коже животного.

  Встреченные по пути прохожие вели себя по разному: небогатые мещане, и прочий "черный люд" сразу же снимали шапки и крестились, а вот "чистые господа" обычно не замечали процессию, приятное исключение составила лишь одна, встретившаяся почти у самого кладбища, немолодая и видимо сильно набожная купчиха.