Текст книги "Верхом на раторне"

Автор книги: Пэт Ходжилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Глава XVII
В дикую глушь

60-65-й день лета

I

Джейм внимательно изучала лошадь.

– Ты, должно быть, шутишь.

Рута выдала извиняющуюся ухмылку.

– Все остальные отправились домой на жатву, а Дружок[49]49
  Chumley


[Закрыть] остался здесь как хромой. Сама я думаю, что он смошенничал и просто изобразил хромоту при осмотре. Теперь он в полном порядке. В конце концов, ты же просила спокойную лошадь.

– Я надеюсь, что это так. Если он вздумает резвиться, земля затрясётся.

Они разглядывали обсуждаемое животное, безмятежного каштанового мерина с блондинистой гривой и хвостом, и характерным телосложением горной лошади. Он опустил свою большую голову, чтобы почесать могучую, перьеподобную щётку на конце ноги. Где-то под всей этой шерстью должно было быть копыто размером с небольшой круглый щит.

– Ну ладно, – сказала она. – Если на то пошло, можешь поискать мне лестницу.

Некоторое время спустя всадник и лошадь иноходью покинули Тентир через самые маленькие ворота – чем меньше свидетелей, тем лучше, думала Джейм, не говоря уж о том, что те могли подумать об её отъезде в неверном направлении.

Дружок был тяжеловозом, выращенным для того, чтобы тянуть повозку, но он не возражал и против всадника, если, конечно, большую часть времени вообще его замечал. Он, похоже, был вполне счастлив, неуклюже топая вперёд, голова опущена, глаза полускрыты под могучей соломенной гривой, как бы случайно находя самый лёгкий путь.

Джейм могла бы двигаться быстрее пешком.

Однако тогда бы ей пришлось тащить вздувшиеся седельные сумки, в которые Рута набила столько еды, сколько она смогла в спешке притащить в руках. Предоставленная сама себе, Джейм совершенно забыла бы о припасах. Как однажды заметил Тирандис, она никогда не могла вспомнить о том, чтобы упаковать ленч. А сегодня она смогла заставить себя с трудом проглотить немного завтрака только упорно думая о чём-то другом.

Поверх сумок была привязана скатанная в рулон солдатская постель; а на ней лежал рюкзак Джейм, содержащий несколько вещей, которые удостоились бы пристального внимания Руты, если бы она о них узнала.

Они придерживались примерно того же маршрута, что и охота на раторна, на север, через подножия Снежных Пиков. Иногда, внизу блестела Серебряная, извивающаяся вниз по дну долины. А порой вверх доносились голоса с Новой Дороги, когда по ней проезжали кадеты Яран и Каинрон, спешащие на север, в свои родные замки Валантир и Рестомир, опережая более медлительных путников, которые двигались по верхним склонам. Гора Албан тоже лежала в этом направлении, как и руины Тагмета и Киторна, все три крепости – на противоположном берегу. За ними простирались холмы, принадлежащие мерикитам, потом Барьер, который отделял Ратиллиен от Темного Порога. Однако, Джейм не собиралась забираться так далеко.

На самом деле она не знала куда направлялась или не особенно об этом тревожилась. Жеребёнок раторна был где-то здесь, вероятно лучше осведомленный о том, где она, чем она, где он. Она чувствовала, что при необходимости, могла бы насильно притащить его к себе, но это могло его сломать и однозначно разрушило бы её замыслы, ради которых она и отправилась на поиски. Они должны были прийти к некоторому согласию, пока он не уморил себя до смерти и, или не утянул её с собой, или не оставил бы до конца жизни неспособной смотреть на еду без чувства тошноты. Кроме того, она ощущала свою ответственность за него.

Моя глупая, глупая кровь.

Между тем это был прекрасный день середины лета, теплый на солнце, прохладный в тени, с резким привкусом вечнозелёного железного дерева в бризе, дующем с высот. Облака плыли на юг, вниз по долине, по небу, такому же синему, как глаз котёнка, за ними скользили их тени, как будто неторопливо пасясь в лугах нагорья. Лавандовые цветки триллиума (или верной любви, по народному), и розовые стрелки гвоздик усеивали траву, которая сгибалась и покачивалась на ветру. Среди деревьев, лесной шиповник и синие колокольчики светились в пёстрых тенях. Затем местность нырнула вниз, в покрытые кружевами папоротников лощины, и вверх, в заросли трепещущих осин, которые наконец добрались до своего летнего стойбища. А здесь ручеёк журчал и булькал в своём русле. Там виднелось беспорядочное нагромождение валунов, как будто набросанных каким-то нетерпеливым гигантом забавы ради. Над ними маячили серые, туманные высоты Снежных Пиков, увенчанные белым. Внизу птицы замолкали, заслышав стук копыт приближающихся путников, а затем, когда те проходили, разражались пением.

Жур рысил впереди, иногда бросаясь за бабочками, когда те попадались на глаза Джейм. Однако, в основном она дремала, покачиваясь на широкой спине лошади, убаюканная её спокойной, твёрдой походкой.

Можешь ловить меня, где пожелаешь, думала она, пребывая на грани сна, едва понимая, кого она имеет в виду. Сфера сна, сфера души, сакральное пространство, над холмами или под ними… где бы он меня ни ждал.

Один или два раза она подумала, что уловила мерцание раскинувшегося внизу замка, но это однозначно было сном наяву. Валантир был где-то в двадцати пяти милях севернее Тентира, а Рестомир, твердыня Каинрона, ещё дальше. При таком темпе, заданном пересечённой местностью, она бы удивилась, если бы они сделали миль десять к тому моменту, когда солнце погрузилось за пики.

В сумерках они остановились на привал у ручья. Выше, он пропадал из виду, описывая витки среди сосен и лиственниц, приглушенный рёв за которыми предполагал наличие водопада. Ниже он медленно извивался по роскошному наклонному лугу, окаймлённому снизу деревьями. Это было отличное место.

Джейм соскользнула с Дружка и повалилась на землю. Её ноги онемели. К тому же путь до земли был очень и очень неблизким. Придя в себя, она разгрузила мерина и отпустила его пастись на луг. Затем она разбила лагерь под ветками рябины, поблизости с тихо журчащим ручьём. Пока она собирала растопку, Жур ускользнул, чтобы поохотится на свой ужин. На них упала ночь.

Из темноты показалась громадная фигура, заставившая её вздрогнуть, но это был только Дружок, пришедший в поисках компании. Мерин неуклюже опустился на колени, затем, с довольным стоном, осторожно лёг на бок, спиной к её маленькому огоньку. Вскоре он начал похрапывать. Прислонившись к нему, Джейм наблюдала за светящимися насекомыми, которые быстро носились над травой со своими крохотными огоньками, как множество потерявшихся поисковых отрядов, под насмешливое пение сверчков.

Она обстоятельно устроилась под одеялом, искренне надёясь, что лошадь не перекатится на неё ночью. Только на грани сна она вспомнила, что позабыла съесть хоть какой-нибудь ужин. Некоторое время спустя вернулся Жур и свернулся в клубок рядом с ней, издав довольную отрыжку с запахом сырой мускусной крысы (ондатры).

Утром появился раторн.

II

Джейм стояла на коленях на покрытом галькой берегу ручья, брызгая холодной водой себе в лицо, когда уголком глаза поймала вспышку белого цвета. Она поднялась, рассеянно вытерев руки о штаны, и стала наблюдать, как жеребёнок раторна лёгким галопом движется к ней через высокую траву, винохир Бел-Тайри бледной тенью держалась у его бока.

Дружок пасся у реки. Его голова дёрнулась вверх, когда он уловил их запахи и он беспокойно заржал. Бел свернула в сторону, чтобы успокоить его, но жеребёнок нёсся прямо на неё, увеличивая скорость.

На его спине встопорщился гребень, приподнимая гриву и развивающийся флаг его хвоста. Его голова опустилась, чтобы выровнять кончики его двойных закрученных спиралью рогов. Джейм наблюдала за его стремительным приближением, наполовину в ужасе, наполовину в оцепенении. Он походил на поток пульсирующих мышц и постоянно смещающейся слоновой кости. Если бы смерть была поэзией, она бы следовала ритму барабанного боя этих смертоносных копыт. И он не снижал скорости.

Мне стоит залезть на дерево, подумала Джейм в тот момент, когда Жур за её спиной так и сделал, под дикий скрежет когтей и ливень коры.

Однако, что-то подсказывало ей стоять на месте. Так она и поступила, даже когда раторн с шумом помчался на неё, подобно лавине, заполняющей мир белым грохотом.

В последний момент он вильнул в сторону, из-под его копыт летели жалящие струи гальки. Джейм ощутила ветер от его движения и резкий рывок куртки, когда его носовой рог, дёрнув, распахнул её, оставив цепочку капелек крови у её горла. Его занесло в сторону, он остановился и развернулся, быстро перебирая ногами.

Затем он вновь ринулся на неё.

В этот раз жеребёнок снова остановился в шаге от неё и встал на дыбы, белые копыта молотят воздух по обе стороны от её головы. Она почти отстранённо отметила, что светлая, похожая на перья, шерсть скрывает острые рудиментарные шпоры, растущие сзади каждого сустава щетки волос за копытом. Его дикий, мускусный запах наполнял её ноздри, она знала, что он пытается ввергнуть её в панику и заставить двигаться. Просто дёрнись в любую сторону и он вдребезги разобьет ей череп, но он не мог убить её осознанно и открыто.

Они оба поняли это одновременно. Раторн отступил назад, встав на всё четыре ноги, и зло уставился на неё, нос к носу. Затем он фыркнул, повернулся задом наперёд и порысил прочь, выгнув хвост дугой и громко выпустив газы.

– И тебе привет, тоже, – сказала Джейм и внезапно уселась прямо в поток, когда её колени подогнулись.

Винохир приостановилась рядом с мерином, чтобы перехватить несколько укусов травы. На фоне его угрожающе могучего тела она казалась не больше жеребёнка, тонконогая и стройная, хрупкая и иллюзорная. Когда Джейм поднялась и пошатываясь двинулась к ней, она вздёрнула голову и в ужасе застыла с широко раскрытыми глазами.

Внезапно между ними оказался раторн. На сей раз, когда его клыки щёлкнули у самого её лица, она бы не успела отскочить, даже если бы не была достаточно уверена, что он не собирается откусывать его. Прежде чем она успела опомниться, оба копытных галопом понеслись прочь.

Джейм наблюдала за ними, пока те не скрылись из вида, а потом отправилась уговаривать Жура слезть с дерева.

Она потратила оставшуюся часть утра, рассортировывая припасы, принесённые Рутой, на те, которые могли долго храниться, и те, которые не могли, и то, что она однозначно не стала бы есть, даже умирая с голода. В числе последнего, особенно выделялся комок переваренной брюссельской капусты, единой массой наваленный в сумку и похожий на множество влажных, деформированных голов. Среди второй группы, прихваченной из предки знают какой кладовой, был цельный жареный цыплёнок. После некоторого раздумья, Джейм затолкала его и другие скоропортящиеся продукты обратно в седельную сумку, вошла в поток и заклинила всю эту массу среди камней, настолько холодных из-за таянья снега в горах, что её руки полностью окоченели.

Затем они с Журом вернулись к исследованиям.

К западу, скрытый деревьями, действительно был очень приличный водопад, падающий в глубокий бассейн, откуда он изливался стремительным потоком, который бежал мимо её лагеря. Деревья-хозяева нависали над водой, их бледная листва тянулась вверх и дрожала, как от смутного ветерка. Осенью листья должны были улететь к другим деревьям-хозяевам, растущим далеко на юге. Некоторые, похоже, уже начали беспокоиться об отлёте, как будто чувствуя, что время года скоро сменится и дни начнут укорачиваться.

Это укромное местечко похоже гораздо лучше подходит для лагеря, чем место, выбранное ей раньше, подумала Джейм, а затем увидела, что та же мысль пришла в голову и кому-то ещё. В нескольких ярдах от водопада в откосе открывалась неглубокая пещерка. Укрытая под нависающим выступом обрыва, в ней была обложенная камнями костровая яма, с краснеющими угольками, которые всё ещё тлели в глубокой постели из белого пепла. Другие камни образовывали полукруг снаружи. Когда Джейм, осторожно ступая, прошла между ними к яме, её угол обзора изменился и беспорядочные нагромождения внезапно превратились в грубые очертания человеческих фигур. Одна из них неясно напоминала собой полулежащего на спине человека, небольшие голыши для вытянутых рук и ног, кучка плоских камней для торса и круглый булыжник для головы, которому природа даже дала намёк на лицо. Воображение превратило ещё три кучи в сидящих мужчин.

Когда Джейм, пятясь, отступала из пещерки обратно, что-то заставило её посмотреть вверх. На вершине откоса, на губе водопада, стоял человек, глядя вниз на неё. Она видела его только мгновение, достаточно долгое, чтобы заметить капюшон, скрывающий большую часть его лица, и охотничий кожаный костюм, потёртый и покрытый зелёными пятнами, почти невидимый на фоне подлеска. Она едва набрала воздуха, чтобы окликнуть его, как он отступил назад и растаял в зарослях кустов.

По россыпи камней Джейм вскарабкалась на вершину водопада. Однако за время, которое на это потребовалось, незнакомец исчез, не оставив после себя ни отпечатка ноги, ни сломанной ветки или листика, только полёт лазуревокрылых бабочек драгоценная челюсть, спиралями порхающих среди деревьев. Если бы она не наткнулась на его лагерь внизу, она могла бы подумать, что просто вообразила его. И даже так…

Обернувшись, Джейм осмотрела путь, которым пришла. С этой высоты ей открывался вид через деревья-хозяева и рощицу сосен, вниз на луг, где каштановый мерин катался на спине, украшенные бахромой копыта пинали небо. Для него, это, должно быть, рай. Ни раторна, ни винохир видно не было, хотя приступы боли в связи, которой они были теперь объединены, говорили ей, что жеребёнок, хотя бы не ушёл далеко. Вдали за деревьями, растущими у нижней части луга, похоже был разлом, а за ним высокий крутой утёс, увенчанный зарослями деревьев. Она могла слышать отдалённый, глухой рёв воды, бегущей между скалистыми стенами. Могла ли это быть Серебряная? Солнечный свет блестел далеко вверх по её течению, там, где она сливалась с другим, меньшим, но стремительным потоком. Внутри их развилки поднимались нижние предгорья северных Снежных Пиков, униженные в местном диалекте до холмов. За ними виднелись более высокие, более зазубренные горы, включая одну, примерно на том же расстоянии, чьи вершины были укутаны дымом.

Просто замечательно, подумала Джейм. Землетрясения, штормы предвестий, наводнения, а теперь, возможно, вулкан.

Она собиралась спускаться, когда её внимание привлекло что-то на вершине противоположного утёса, лежащего по ту сторону реки. Хоть и почти скрытое листвой, это выглядело как остатки защитной стены, окружавшей разрушенную башню. Она никогда не видела её под таким углом, но всё это казалось тревожно похожим на руины Киторна – что абсолютно не имело смысла. Ближайшим замком на восточном берегу к северу от Тентира была Гора Албан, дом Общины Летописцев, но тогда, прямо здесь неподалеку, должна была располагаться западнобережная крепость Яран, Валантир, а тут не было никаких её признаков.

Затем она вспомнила, что укрепления Заречья изначально стояли парами, построенные древними королевствами Башти и Хатир, чтобы наблюдать друг за другом через Серебряную. С тех пор многие из них полностью исчезли, их разобрали до основания и использовали камни на восстановление и реконструкцию близлежащих замков кенцир. По крайней мере, так было с башней напротив Тентира. Вполне возможно, что это её руины, хотя тогда она находилась гораздо ближе к училищу, чем полагала. Однако, лучше уж это, чем оказаться напротив Киторна, на земле мерикит, всего за несколько дней до летнего солнцестояния.

– В любом случае, – сказала она Журу, когда они отправились вниз, назад в свой лагерь, – мы немного достигнем, если начнём бегать туда и сюда как ошпаренные, а я не смогу никуда деться, пока не решу все вопросы с этим чёртовым раторном.

Жур проигнорировал её, отдав предпочтение блестящему, золотистому жуку, который прогудел у него под носом. Он с треском проглотил его, а потом громко выразил своё отвращение. На вкус тот оказался ужасным. В эту ночь ни он, ни Джейм не испытывали никакой тяги к еде.

Несколько позже Джейм пробудило что-то, что возможно было недовольным урчанием её пустого желудка. Сейчас не может быть слишком поздно, думала она, только на половину проснувшись, глядя вверх, на вздувшуюся горбом луну, которая скоро станет полной. Точно ко времени солнцестояния. Странно. В Ратиллиене существовала некоторая взаимосвязь между полной луной и самым долгим днём? Нужно спросить Кирен или Индекса, сонно подумала она.

Однако, прежде чем она снова погрузилась в сон, какие-то лёгкие изменения в перезвоне ручья заставили её прищуриться.

В нём купался мужчина. Джейм сначала подумала, что это Киндри, но только из-за длинных белых волос – несомненно слишком длинных, свободно свисающих до талии, прилипших к плечам и спине незнакомца. Лунный свет превратил всё его тело в мерцающий алебастр, кроме тех мест, где синие тени прослеживали жгуты мышц и следы старых шрамов. Он зачерпнул воды и плеснул в лицо. Она, мерцая, потекла вниз, по твёрдым линиям его груди, живота и поясницы.

С каких это пор мне снятся голые мужчины? Подумала Джейм. Ну хорошо. С Тиммона. И Тори. Но кто это такой? Трое, я не сплю… так ведь?

Незнакомец побрёл к берегу. Он едва ли издал хоть звук, ни когда шёл по гальке на берегу, ни когда вытирал себя пучками травы, ни когда скользнул обратно в свой сильно поношенный охотничий кожаный костюм.

Его движения выдавали светящиеся жуки. Он играл с ними, подставляя под их полёт свои белые руки, растягивая свои жесты в широкие, светящиеся полосы. Они танцевали с ним, а он с ними, используя танцевальные приёмы Сенетара ветер-дует, в посеребренном луной поле. Временами, в полёте, его ноги едва касались поникшей правы. Так же танцевала и её мать Плетущая Мечты, свободная от земли, свободная от боли или сожалений, свободная, как порыв ветра. Джейм страстно желала присоединиться к нему, отбросить всё, что отягощало её – её прошлое, её обязанности, саму себя – но глупая, неуклюжая плоть связывала её, делала беспомощной. Вместо этого она наблюдала, пока не зашла луна и сон не увлёк её в грёзы о болезненной грации.

III

Поутру в поле рядом Дружком паслась странная кобыла. Сначала Джейм её вообще не заметила, столь великолепно она сливалась с игрой солнца и тени в траве. И даже потом Джейм сначала не поверила своим глазам. Из множества странных вещей, с которыми она случайно сталкивалась в своей жизни, зелёная лошадь занимала почти первую строчку списка. Кобыла поприветствовала её дружелюбным ржанием, длинный, мшисто зелёный хвост отмахивался от мух. При ближайшем рассмотрении, Джейм обнаружила, что хотя её глаза и были цвета свежей листвы, её шкура в действительности была жемчужно серой, искусно покрытой пятнами всех оттенков листвы и лишайников, деревьев и камней. По сути дела, подумала Джейм, отслеживая спускающиеся вниз линии на её плече – темное золото слегка подкрашенное румяной дымкой цвета созревшей пшеницы – она была прекрасна, истинное произведение искусства, а кроме того, отлично замаскирована.

На её шее была кожаная повязка. Из любопытства Джейм поддела её пальцем. В тот же момент по шеи кобылы потекла кровь, вытекая из небольшой аккуратной дырочки в её горле. Она остановилась, как только Джейм поспешно отпустила повязку, которая, как она теперь видела, имела маленькую затычку на внутренней поверхности. С кротким, вопрошающим взглядом кобыла подняла голову, но снова опустила её и продолжила пастись, когда увидела, что от неё больше ничего не требуют.

Как всё это очень странно. Лагерь с каменными фигурами в качестве компании, купающийся обнажённый мужчина, а теперь это. Кажется она вторглась на чью-то территорию, но вот чью?

Она грызла кусок твёрдого, как камень, хлеба, надеясь, что не сломает себе ещё один зуб, когда вернулся раторн, снова в сопровождении Бел. Он свернул, чтобы изучить пришелицу, которая взвизгнула и лягнула его в морду, когда он подошёл слишком близко. Джейм вздрогнула и поморщилась, чувствуя, как зазвенело в его голове под маской из слоновой кости. Он отступил назад, а затем начал гарцевать взад и вперёд, сшибая сорняки, сознательно игнорируя и Джейм, и странную кобылу.

Теперь, когда он не больше пытался её убить, у неё появилась возможность изучить его поближе. При всей его плавной походке и гордо поднятой голове, его шкура была блёклой, а шерсть неприглашенной, грива и хвост сбились в колтуны. Что же до рёбер, она могла пересчитать их как свои собственные.

Несмотря на это, он не был глупцом. Она чувствовала, что он прекрасно понимал как она сделала, что они оказались связанными вместе, и безуспешно бился над тем, как решить эту проблему. Разумеется, он был взбешен и обижен. Если бы всё это произошло наоборот, она бы вырвала себе все волосы – а ещё лучше, ему. Оказаться во власти своего злейшего врага… как с этим вообще можно жить? Как жила она, в течение всех этих потерянных лет в Тёмном Пороге? Но тогда, на некотором базовом уровне она была всё ещё свободной, всё ещё сама собой, благодаря тонкому искажению Тирандисом приказов его хозяина. Всё это должно было закончиться в украшенной лентами постели Герридона, где она должна была занять место своей матери, и больше чем в одном смысле. Вместо этого, кто-то (Бренди?) дал ей нож и она вернула обратно свою жизнь с помощью его острого лезвия.

Разорвать эту связь, должно быть, гораздо тяжелее, чем отрезать запястье Мастера. Если старые песни правы, она будет связана с раторном до самой смерти, а, возможно, и после неё. Ещё вернее она знала, что если слишком сильно надавит на жеребёнка, действуя против его воли, он будет огрызаться изо всёх сил, даже до своей гибели. Это должно было быть ловким и хитрым. Ухаживание. Даже обольщение.

И всё же, сейчас всё было не так плохо, как раньше. Их совместные переживания в сфере души, хотя и ужасающие, несколько притупили его гнев на неё. В конце концов, они, вероятно, спасли друг друга от жеребца-призрака Железная Челюсть и она вернулась за ним обратно, хотя покровительство Земляной Женщины и сделало это ненужным.

Более важно, у него теперь появилась компания из винохир Бел-Тайри. Какими бы разными во многих отношениях они не были – не самым малым отличием являлось то, что она была добычей, а он охотником – они оба были стадными животными. Большая часть его прошлого отчаянья и зарождающегося безумия была вызвана его изоляцией после смерти его матери от руки Джейм. Капитан Боярышник назвала жеребёнка выродком, черепоголовым, чья ярость не позволит ему к кому-нибудь присоединиться. Джейм задумалась, что если он попробовал и был отвергнут. Этот длинный, наполовину заживший шрам на его боку, рядом с защитной бронёй, предполагал работу носового бивня другого жеребца раторна. Размышляя об этом, можно было предположить, что он, возможно, притаился рядом с лошадьми Норф в поисках не мяса, а дружеской компании. В конце концов, он же не напал ни на одну из них. Бедный мальчик.

Мальчик. Когда они встретились впервые, она решила, что он совсем детёныш или однолетка, но что она в этом понимала? До этого её единственным реальным опытом общения с лошадьми был боевой жеребец отца Железная Челюсть и монстр, в которого он потом превратился.

Сколько сейчас лет жеребёнку раторну? Предположительно, меньше двух лет и, при всех его дюймах роста, он ещё не полностью вырос. Она задумалась, с какого возраста на нём можно будет безопасно ездить верхом, предполагая, что они преодолеют это время, не убив друг друга. Работая в конюшне, она случайно услышала, как мастер-лошадник сказал о двухлетней кобылке, что её колени наконец закрылись, чтобы это там ни означило, и она теперь достаточно взрослая для работы. В конце концов, был вполне здравый смысл в том, что маленький жеребенок не мог нести веса всадника, пока не станет достаточно сильным.

И опять, это был раторн, не лошадь. Насколько знала Джейм, ещё никто никогда прежде не ездил верхом ни на одном раторне, любого возраста, или, по крайней мере, не сумел выжить, чтобы похвастаться этим. Ехать верхом на раторне означало безумие – не так ли? И всё же, она не могла удержаться, чтобы не думать о том, как бы это было в реальной жизни, а не только в видении сферы души.

Кроме того, она задумалась, как имя жеребёнка. Оно у него, без всяких сомнений, было, и было бы грубостью с её стороны попытаться оседлать его под другим.

– Снежный Огонь? – в порядке эксперимента спросила она и он повернулся, чтобы просить на неё злобный взгляд поверх своего длинного сверкающего нос. – Драгоценность? Ну ладно, ладно. Ты скажешь мне потом, когда будешь готов.

Тем временем наступил полдень.

Джейм достала пригоршню овса из своего рюкзака и снова улеглась на спину в высокую траву. Стебли щекотали ей уши, а насекомые переползали через раскинутые руки. Солнце било прямо в лицо, превращая закрытые веки в занавесы из красных прожилок. Её кожа начала раскаляться. Она с беспокойством вспомнила, что уже осталось только четыре дня до самого длинного дня года, летнего солнцестояния, но вытолкнула эти мысли прочь.

Она уже почти спала, когда услышала осторожное приближение копыт, затем звук зубов, срывающих траву поблизости. Чуть приподняв веки, через узкие щёлочки она увидала винохир.

– Я прошу прощения за то, что напугала тебя, – пробормотала она, едва шевеля губами. Звук пощипывания травы прекратился, но хотя копыта беспокойно задвигались, они не поскакали прочь. – То, что мой дядя сделал с тобой непростительно, и я могу стать больше похожей на него, чем на мою прабабушку Кинци. Хотя, я искренне пытаюсь этого не допустить. Ты поможешь мне, ради неё? Мы можем хотя бы начать всё с начала?

Она позволила своим пальцам разжаться. После долгой паузы, бархатные губы очистили её ладонь, собирая зерно.

IV

Этой ночью Джейм разбудило низкое рычание Жура и она безмолвно лежала, удерживая его, все чувства напряжены до предела. Сверчки и ночные птицы замолкли. Она подумала, что и в самом деле услышала… нет, учуяла… что-то, прежде, чем полностью проснулась, что-то, омрачившее её последние сны оттенками тлеющего кошмара. Горелый мех. Вот что это было.

Она внимательно изучила луг и деревья, иди то, что смогла из них различить, что в сущности оказалось ничем. Луна давно зашла, а дымка скрыла звёзды. Ни единого дуновения ветра не достигало травы. Даже ручей казался странно молчаливым. Она встала и подбросила дров в свой бивачный костёр, сознательно двигаясь неспешно.

Не выказывай страха.

Почему эта мысль внезапно скакнула ей в голову?

Потому что он может чуять страх, и вину.

Снаружи во тьме, Дружок взвизгнул и бросился бежать, тяжёлые копыта забухали прочь.

И никакой тебе притворной хроматы. Держу пари, ты теперь сожалеешь, что изобразил её.

Быстрый рывок через траву, и на границе света костра появилась Бел-Тайри. Там она застыла с высоко поднятым передним копытом, готовая к дальнейшему полёту, оглядываясь через плечо назад в темноту. Затем, всё ещё глядя назад, она боком двинулась внутрь, подойдя так близко к огню, что наступила на торчавшие из него ветки, и подпрыгнула, когда те затрещали.

Мгновением позже к ней присоединился жеребёнок раторна, заняв защитную стойку, направленную наружу. Они оба игнорировали Джейм, но через органы чувств жеребёнка, а заодно и Жура, она теперь слышала тихую поступь могучих лап и чуяла, теперь гораздо сильнее, чем раньше, эту специфическую, острую вонь горелого волоса. Там, за пределами круга света, расхаживал Тёмный Судья. Копытные поворачивались вслед за ним, Джейм теперь кружилась между ними и незваным гостем, с Журом, так близко прижавшимся к её пяткам с внутренней стороны, что угрожал повалить её.

… треклятый, тупой мерикит…

Бормотание громадного кота рокотом проходило сквозь плоть и заставляло кости дрожать. И не только оно: тряслась сама земля. К северу, во тьме, поднималась колонна дыма, положение которой выдавало мерцание внутри неё языков молний, их угрюмое ворчание скатывалось вниз, в долину. Происходящее казалось ближе, чем было днём, если конечно (тревожная мысль) это была не другая гора. Что если прорезался целый хребет?

… они умают, что смогли одурачить нас, не так ли? Не снова. Никогда больше.

Нас? подумала Джейм. Кто это нас?

К этому времени она уже могла различить рыскающую громаду слепого аррин-кена, как всегда гораздо более массивную, чем можно было ожидать. Он, казалось, плавным потоком обтекал вокруг границы лагеря, сеть пламенеющих трещин, скрытых тьмой, в которой они прорезались. Светлячки покинули поле и роились у тёмной вертикальной фигуры, которая беззвучно шагала у бока громадного кота. Когда насекомые касались этого второго, они быстро вспыхивали и падали, так что его путь был отмечен тысячами маленьких смертей.

… сжечь, сжечь, сжечь их всёх, как сгорели мы.

Бормотание опустилось до рычания, в котором слышались голод и ужасное, злорадное нетерпение.

Съесть слабость. Поглотить грех. Сожрать вину. Тебя!

Его массивная голова качнулась вперёд к Джейм и земля вновь содрогнулась. Спутник аррин-кена тоже повернулся. Умирающие светлячки ринулись в его глазницы, на мгновение высветив обугленное, мертвое лицо, бывшее когда-то человеческим.

Приди к судье, маленькая немезида. Будь очищена в нашем огне, ради твоего священного предназначения.

– Нет.

Он напугал Бел, и это её разозлило.

– Себя я буду судить сама, как и всегда это делала, и приму не больше милосердия, чем готова дать сама. А теперь исчезни, ты, надутый хвастун; ты пугаешь миледи.

Ха!

Его презрительное фырканье сдуло её костёр. На севере возникло второе, тёмное, вздымающееся облако, обозначенное водоворотом горячего пепла и зигзагообразной молнией в его середине. Звук отдаленного взрыва скатился в долину подобно раскату грома и земля снова затряслась.

Кобыла и жеребёнок одновременно взвизгнули. В следующий момент, жеребёнок ринулся на незваных гостей, которые растворились перед ним в вихре искр. Джейм поймала кобылу и удержала её, дрожащую, на месте, выхватывая горящие угольки из её гривы и хвоста.

– Черепоголовый! – закричала она вслёд жеребёнку. – Вернись, глупец!

В итоге он так и сделал, сначала убедившись, что их незваные гости действительно исчезли.

– Черепоголовый, Череп, – Повторила Джейм, наблюдая за тем, как он заботливо вылизывает обожженное место на плече кобылы. – Ты уверен, что хочешь именно это в качестве имени? – Он глянул на неё через спину Бел, обнажил клыки и зашипел, напомнив собой гадюку Рандир. – Ладно, ладно. В конце концов, это ты и есть. Череп и Немезида, хотя, интереса ради, я предпочла бы Снежок и Лютик.

V

Розыски Дружка заняли большую часть следующего дня, в течение которого Джейм пришла к неохотному выводу, что она находится совсем не рядом с училищем офицеров рандонов.