Текст книги "Мрачные ноты (ЛП)"
Автор книги: Пэм Годвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Он ждет, когда протягивает свою ладонь. Мне так хочется спросить, чего он хочет от меня, но этот вопрос сорвет урок.
Я двигаю ногой к его руке, и он уделяет ей такое же внимание, как и первой. Легкие прикосновения. Пальцы, словно бархат, обвивают мои хрупкие кости. Принимая? Отдавая? Я не знаю, что это. Каждое касание его пальцев отдается покалыванием в ногах, заставляя мое сердце трепетать, а тело становится гиперчувствительным. Это пугает меня. Он пугает меня.
Когда мистер Марсо надевает обувь на вторую ногу, я прячу их под стул, сжимая колени вместе, опасаясь дальнейших его требований.
Он поднимается с темным выражением лица и с шумом выдыхает. Мне знаком этот нуждающийся взгляд, этот голодный звук. В моих жилах стынет кровь.
Мне бы сейчас сбежать отсюда, но ноги не слушаются. Почему? Думаю, мне нужно его разрешение.
Я хочу его разрешения.
Повернувшись к столу, он опирается на него ладонями.
– Идите домой, мисс Вестбрук.
Облегчение прокатывается по моему позвоночнику, но тут же меня атакует следующая мысль.
Я могла бы выйти через любой выход из Кресент Холл, мчаться зигзагом через парковку или парк, по улицам и до автобусной остановки. Не имеет значения, куда я пойду. Прескотт наверстает упущенное. Он меня найдет. Он всегда так делает.
И дом, где может поджидать меня Лоренцо. Где Шейн может трахаться на моей кровати.
Кто страшнее? Прескотт? Лоренцо? Шейн?
Мистер Марсо.
Я хватаю свою сумку и быстро двигаюсь в сторону коридора.
Глава 10
АЙВОРИ
Мою кожу опаляет духота, пока двигаюсь от Ле Мойн до девяносто первой станции в течение десяти минут. Ох, черт, так приятно выдохнуть, покинув этот класс. Понятия не имею, это мистер Марсо или пугающие ощущения, которые он вызывает во мне, но я не могу бежать оттуда без оглядки.
Как и все мужчины, он агрессивен, но при этом крепко сложен. Но у него была возможность, чтобы взять меня, и он ей не воспользовался.
Потому что он учитель? Или потому что не такой, как все?
Сейчас я не могу довериться своим мыслям и чувствам.
Высоко в небе висит полумесяц, отражая тусклое свечение над старыми особняками, находящихся на окраине Колизей Стрит. Кирпичный тротуар вымощен рисунком «ёлочка» и окаймлен с одной стороны кованым забором, фонарями и цветущей растительностью, которая наполняет воздух ароматом лета.
Фундамент возвышающихся домов вплотную примыкает к этому забору, а яркое освещение в окнах позволяет полюбоваться интерьерами с мерцающими люстрами, парадными лестницами и богатой деревянной мебелью. Узкая улочка окружена роскошными автомобилями, а первозданные сады украшают дворы. Куда бы я ни посмотрела, повсюду богатство своего поколения, вид которого вызывает мысль о яхтах, дорогой одежде и украшениях.
Мистер Марсо живет в одном из этих особняков? Может, у него семья потомственных богачей? Ле Мойн привлекает много жителей в районе Гарден, в том числе и Беверли Ривард.
Я понятия не имею, какой из этих домов Риварда Прескотта, но он знает, по какой дороге я возвращаюсь домой. Существует множество вариантов, как дойти от школы до автобусной остановки. Мои ноги подгоняют меня идти быстрее, чтобы отложить встречу с ним еще на один день. Но чем дольше я буду оттягивать с ним связь, тем сложнее будет оплатить счета за этот месяц.
На полпути к автобусной остановке знакомый гул мотоцикла прерывает тишину улицы. Громко и быстро он приближается сзади.
Крошечные волоски на моем затылке встают дыбом. Я бросаю взгляд через плечо и вижу черный шлем, черную куртку и те самые противные оранжевые обтекатели. Мое сердцебиение ускоряется, и я принимаюсь идти быстрее. Если бы гонщик приподнял подбородок, я бы увидела, надпись чернилами «Уничтожу», написанную поперек его горла.
Каждый шаг отдается вибрацией сквозь тонкие подошвы моей обуви. Я должна была догадаться, что Лоренцо начнет меня искать. Он всегда так делает, когда устает ждать. Прошло две недели с тех пор, как он брал меня в последний раз, после чего я часами истекала из заднего прохода кровью.
Мой желудок судорожно сжимается, пока я лихорадочно продумываю варианты побега. В двух шагах от следующего перекрестка по дороге вниз имеется небольшая дорожка. Возможно, я смогу оторваться от него.
Разгоняюсь и просматриваю, нет ли прохода между особняками. Ничего не видно. Дорогие участки окружены заборами, оборудованными камерами наблюдения и сигнализацией. Ограждение из стальных прутьев и кирпичной кладки охватывает улицу с обеих сторон. Мне некуда идти, когда он подъезжает вплотную ко мне.
– Полезай на мотоцикл. – Его возглас, приглушенный шлемом, жесткий и суровый.
– Я собираюсь поехать на автобусе. – Сгорбившись, ускоряю шаг, стуча по ноге сумкой.
C заведенным двигателем он движется рядом со мной. Мои ноги дрожат, и выпирающий из обуви палец цепляется за осколок кирпича. Набранный мною темп заставляет меня споткнуться. Я стараюсь удержать равновесие, но... черт возьми, я потеряла туфлю.
Мой пульс отдается в горле, пока я разворачиваюсь назад и засовываю ногу внутрь треснувшей обуви.
Пара светящихся фар появляется на дороге позади мотоцикла Лоренцо. Меня ослепляют лучи света, пока я стою и жду. Что именно?
Темные волосы, голубые глаза, властное поведение...
Если бы.
Лоренцо останавливается рядом со мной, не дотрагиваясь до меня руками, просто опрокидывает шлем в предложенном жесте.
– Я не собираюсь повторять. Тащи свою задницу на мой байк.
Приближающаяся машина замедляется, объезжая Лоренцо. Кадиллак CTS Седан, с широкой передней решеткой, толстыми шинами и покрытой краской «серебристый металлик», – идеальная игрушка для богатых юных идиотов, чтобы прокатиться с ветерком.
Для таких идиотов, как Прескотт.
Он останавливается перед Лоренцо, наклоняется через переднее сиденье и распахивает пассажирскую дверь.
Голова мотоциклиста в шлеме поворачивается к машине.
– А это кто еще такой, мать твою?
Слава богу. Вот и отвлекающий маневр. Я не смогу постоянно избегать Лоренцо, и уж точно без особого удовольствия запрыгну в машину Прескотта. Но прямо сейчас я предпочту его, нежели Лоренцо. Прескотт никогда не причинял мне столько боли, как этот.
Я подаюсь вперед, минуя байк, и скольжу на переднее сиденье Кадиллака.
– Поехали.
Двигатель мотоцикла ревет, когда он разгоняется. Я хлопаю дверью, и шум исчезает.
Прескотт наклоняется над консолью, выворачивая шею, чтобы кинуть взгляд на Лоренцо.
– Кто этот парень?
– Какой-то урод. Просто езжай.
Он жмет на газ, и от рева двигателя я всем телом прижимаюсь к кожаному сиденью. Мое беспокойство и страх остаются позади нас в виде выхлопных газов. Расслабляюсь, но в любом случае, это ненадолго. Теперь я застряла с Прескоттом.
Его худощавое тело растягивается на кожаном сиденье, и он одним пальцем нажимает на различные светящиеся гаджеты на приборной панели. Даже и не предполагаю, сколько стоит эта машина. Его родители, конечно, должны хорошо зарабатывать, чтобы иметь возможность купить такую тачку. Она крутая? Абсолютно. Я что, завидую ему?
Предпочитаю никому не завидовать, особенно Прескотту. Я поглядываю на него, проходя взглядом по резко очерченным скулам, светлой шевелюре и длинному прямому профилю носа. Он худее, чем мистер Марсо. У него не такие развитые мышцы. Его руки слишком маленькие. И член поменьше. Не то чтобы я видела член мистера Марсо, но держу пари, он у него больше.
Всё плохо.
Мое сердце замирает. Какого черта я об этом думаю? Зачем я вообще их сравниваю?
Прескотт переключает передачи, затем тянется, чтобы подцепить пальцем подол моей юбки.
– Сегодня ты у меня кончишь.
Я шлепаю его по руке. Господи, я не должна была провоцировать его комментарием о пирсинге. Глупая, глупая, глупая!
– Где твое домашнее задание?
Он резко снижает скорость и указывает большим пальцем через плечо. Ремень безопасности сигналит, когда я практические падаю на колени в зазор между сидениями.
Пока я собираю папки с пола, одна фара ослепляет меня через заднее окно.
– Он следует за нами.
Прескотт прибавляет скорость. Особняки размываются. Знаки «стоп» и перекрестки появляются и исчезают. Думаю, он не беспокоится о нарушении закона. К счастью, Лоренцо не разделяет его глупость. Мотоцикл придерживается ограничения скорости и останавливается на каждом светофоре. Возможно, у Лоренцо с собой наркотики или есть неоплаченные штрафы. Какой бы ни была причина, он отстает и в конечном итоге пропадает из виду.
Тяжело дыша, я собираю остальные папки Прескотта.
– Он отстал.
Прескотт задирает мою юбку до бедра, ущипнув через трусики мою промежность.
– Детка, я собираюсь тебя жестко трахнуть этим вечером.
Я откидываюсь назад на сиденье и пытаюсь контролировать свое дыхание.
Трясущимися руками пристегиваю ремень безопасности.
– Нет, ты не посмеешь.
В моем ответе присутствует большая доза убеждения. И, возможно, малюсенькая капелька сомнения. Я и раньше избегала подобных предложений Прескотта, которые могу сосчитать по пальцам одной руки.
Он смеется.
– Это мы еще посмотрим.
Когда он поворачивает в сторону Джексон Авеню и уходит от реки, мне не приходится спрашивать, куда он направляется. Пока мы едем шесть минут пути до нашего обычного места, я использую лампочку над головой, чтобы пролистать его задания и заметки. Он довольно организованный для парня, которому нет дела до домашнего задания. Его задачи изложены аккуратным почерком и обозначены сроками. Все, что он описал, достаточно легко выполнимо.
Машина въезжает на пустырь, окруженный джунглями сорняков с заколоченными домами, которые не смогли пережить последний ураган.
Выключив двигатель, Прескотт поворачивается ко мне.
– У меня есть предложение.
Дрожь пробирает мои внутренности. Все, что он предлагает, оплачивается большей ценой.
– Полагаю, что ты выполняешь домашнее задание многим моим друзьям, и кто знает, скольким еще. – Он наклоняется ко мне. Его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего.
У меня не было возможности поговорить с другими ребятами о расписании и заданиях. Еще один ужасающий пункт в списке моих дел.
Его рука, словно змея, пробирается над моим бедром к зазору между коленями. Дернув ими, мои ноги сталкиваются с дверью.
Фыркнув, он напряженно смотрит вперед, сжимая пальцами руль. Пальцами, которыми я не могу терпеть прикосновения.
Прескотт прислоняется головой к подголовнику.
– Не желаю тебя ни с кем делить.
– Какая жалость.
– Бл*д, Айвори! Какая же ты... – Он потирает гладко выбритую щеку и смягчает тон. – У меня появилось больше денег. Я заплачу тебе больше, намного больше остальных, только бы ты перестала с ними видеться. Назови сумму.
Он не сможет себе этого позволить. Я мысленно суммирую ежемесячные коммунальные услуги, ипотеку, продукты и школьные принадлежности. Черт, это большие деньги. Но сделав глубокий вдох, я называю ему сумму.
– Будет сделано.
Что? Его чертово пособие в состоянии оплатить все мои счета?
Я обнимаю себя руками.
– Все, что от меня требуется, это перестать помогать другим?
– Да, и перестать меня отвергать. – Его пальцы обхватывают мое колено, подтягивая к себе ногу.
– Я... я, – Задыхаюсь, когда пытаюсь ослабить его хватку. – Я не могу. – С ним бесполезно бороться. – Отпусти.
– Я собираюсь заполучить тебя в любом случае. Перестань всё усложнять. – Он отпускает ногу и поднимает руки. – Как, по-твоему, это выглядит?
Отстраняясь к двери, я закрываю лицо рукой. Черт, какой у меня выбор?
Могу отказаться от Прескотта, забыть о его деньгах, и попытаться компенсировать потерянные средства с другими парнями, которые хотят того же, чего и он.
Или скажу им всем отвалить, обрушив на себя ипотечный дефолт. Мне еще нет восемнадцати. Я могу пойти в социальную службу и объяснить свою ситуацию. Может, они возьмут меня на воспитание. Возможно, есть шанс, что новый дом будет слишком далеко от Ле Мойн. Могу ли я доверить свое будущее какому-то взрослому, который решит, какую школу мне посещать? И что насчет Шуберта? Временная семья может не позволить мне взять его с собой. Мое сердце сжимается при одной мысли об этом. Он ведь не просто кот. Шуберт – последний подарок моего отца перед смертью. Он единственное живое проявление любви, которое у меня осталось.
Или я могу принять предложение Прескотта, вытерпеть хотя бы один школьный член и оставить себе дом, учебу и кошку.
Слезы давят на глаза, когда я заставляю себя ответить.
– Окей.
– Окей? – Он приподнимается, поворачиваясь всем телом ко мне. – Значит, окей... – Он кружит по кругу в поисках пустого заросшего участка, и останавливается, когда его взгляд упирается на заднее сиденье. – Выходи.
Дрожащими руками кладу на пол папки с заданиями, открываю дверцу и шагаю в клубок виноградников.
Он выходит из машины и мгновенно оборачивается ко мне. Оскал искажает его лицо, когда он открывает дверцу заднего сиденья.
– Сюда. На спину.
Нет, нет, нет. Моим легким трудно дышать, а каждая мышца будто скованна.
– Айвориии, – рычит он. – Так не пойдет. Я не заплачу ни цента, пока не побалую свой член.
Боже, в его руках уже находится презерватив.
Высокая трава колет лодыжки. Щебетание ночных насекомых доносится из темного разбитого асфальта. Где-то вдалеке лает собака. Другая присоединяется к ней. Но этот ужасный звук расстегивающейся молнии скрипом отдается в ушах.
Прескотт держит в руке свой толстый и набухший член, указывая прямо на меня и раскатывая на нем презерватив. Подкатывает тошнота, и рот наполняется слюной.
Когда он встречает мой взгляд, его решительное выражение лица выглядит в лунном свете призрачным и зловещим.
– Выбирай: сдаешься сразу или чуток поборемся? Один из двух вариантов принесет тебе больше денег.
Все расплывается из-за слез. Я пошла на эту сделку, зная, что будет дальше. Необходимо собраться с духом, Айвори.
Поворачиваясь к двери и прикрыв глаза ладонями, скольжу на заднее сиденье.
Мой мозг уже тянется к мрачным нотам 9-й сонаты Скрябина. Мелодия проигрывается в голове, когда вес его тела прижимает мою спину к сиденью. Я представляю себе сложную комбинацию нажатия клавиш, когда он отодвигает в сторону трусики и, кряхтя, толкается в меня. Так сухо, так чертовски больно, жжение между ног вызывает еще больше слез. Я фокусируюсь внутри себя, блокируя его. И почти потерялась в неблагозвучной музыке собственного разума, когда из кармана Прескотта раздается мелодия звонка.
– Черт. – Он шарит руками в районе ног и вытаскивает телефон из кармана брюк. – Твою мать!
– Слезь с меня!
– Нет. Мне нужно ответить, поэтому держи рот на замке.
Я тычу ему в грудь, но он не шевелится. Его бедра толкаются сильнее, когда ненависть вытекает огромными каплями из моих глаз.
– Это моя мать. – Он располагает телефон на сиденье позади моей головы, звонок веселой трелью заставляет кровоточить мой слух. – Если она услышит тебя, я потеряю все карманные деньги. И ты... – Его палец парит над экраном, когда он упирается в меня бедрами. – Тебя вышвырнут из школы.
Прежде чем я собираюсь сказать ему, что он долбаный кретин, он пальцем нажимает на экран и включает громкую связь.
– Что случилось, мам? – Прескотт приподнимает таз и плюхается обратно на меня; от экрана исходило сияние, отображая на его лице голодный взгляд.
– Где ты? – голос декана рявкает в трубку.
– Дома у Эйвери.
Кто такая Эйвери? Я извиваюсь под ним всем телом, желая с этим покончить.
– Ты будто запыхался, – говорит она.
Он хватает меня за грудь и сжимает.
– Поднимаю тяжести. У нее есть милая комната для тренировок.
– Да? Передай ее матери от меня привет. Нам бы с ней встретиться за чашкой чая.
– Ага.
– Держи свои руки при себе, сынок. Я не хочу никаких проблем с ее родителями.
Я прикусываю губу, чтобы не заплакать. Его движения учащаются, превращаясь в неравномерные толчки. Слава богу, он уже близок. Но как он может заниматься этим, разговаривая со своей матерью? Он так омерзителен, что моя кожа испытывает отвращение повсюду, даже через одежду, где проникает его жар.
– Я видела, как ты разговаривал с этой девчонкой Вестбрук за обедом, – говорит декан.
Мой пульс зашкаливает, но Прескотт в совершенно другом измерении. С разинутым ртом в беззвучном крике, его тело судорожно подергивается, испуская освобождение. Как только он кончает, я отталкиваю его от себя.
– Прескотт? – декан выдыхает в трубку. – Ты слушаешь меня?
– Да, Айвори милая. – Он уставился на меня, опаляя своим дыханием. Милая, бл*дь. Не отводя взгляда, Прескотт проговаривает громко: – Не понимаю, почему ты ее не терпишь.
– Она пытается забрать у тебя место в Леопольде. Кроме того, у нее репутация той, кто водится с мальчиками в школе. Держись от нее подальше.
Он почесывает пальцем бровь.
– Да, хорошо. Мне нужно идти.
– Прескотт...
Он отключает телефон и бросает его на переднее сиденье.
– Ты кончила?
Я отворачиваюсь от него, тайно вытирая слезы и рыча в ответ.
– Конечно нет, придурок.
Он и впрямь думает, что мне понравилось? Я никогда не испытывала оргазма, по крайней мере, я даже об этом не знаю. Но если я способна почувствовать подобное, то только не с ним.
– Кто такая Эйвери? – Поправляю трусики и задираю юбку.
Он снимает презерватив и подтягивает брюки.
– Моя девушка.
– Девушка? – В горле образуется огромный комок. – Почему ты изменяешь ей?
– Она просто ханжа, а ты нет. Верно? – Он тянется к вырезу на моей рубашке.
Я бью его по руке и хватаю сумку с переднего сиденья.
– Могу поспорить, ты трахалась с бо́льшим количеством парней, чем количество клавиш на фортепиано.
Восемьдесят восемь? Когда я открываю дверь и выпрыгиваю наружу, духота обволакивает мое лицо. Правда в том, что я сама не уверена в количестве. Может, половина? Может, больше.
Он вылезает с другой стороны и встречает меня взглядом поверх машины.
– Пятьдесят два белых парня Ле Мойн и тридцать шесть черных парней Трема. Я прав?
Пятьдесят две белые клавиши и тридцать шесть черные.
Он думает, что умен, раз проводит такую больную аналогию. Но Прескотт понятия не имеет, насколько вредны его комментарии. Да, у меня было много секса с разными парнями. Не весь мой опыт был похож на такой, как этот. Иногда я настолько слаба, что физически не в силах остановить их. Иногда чувствую себя обманутой, продажной, пойманной в ловушку... Когда была моложе, я позволяла парням трогать себя от дурацкой безысходности в любви, но в конце концов поняла, что нет ничего ласкового в набухшем пенисе. Тем не менее, порой становится интересно, будет ли на этот раз по-другому. Возможно, кто-то станет любить и обнимать меня крепко. Наверное, мне станет лучше, чтобы вновь оказаться в ловушке.
Я не нуждаюсь в гребаных деньгах Прескотта после его ненавистных замечаний. Я шагаю прочь, перекинув ремень сумки через плечо. Жилой район Централ Сити простирается вокруг, но путь домой мне известен. Я шла этой дорогой каждый раз, после того как Прескотт трахал меня на этом месте. В пяти кварталах отсюда есть возможность сесть на автобус до дома.
Двигатель Кадиллака заводится, и через мгновение он подъезжает ко мне.
Парень протягивает руку из окна, наполненную пачкой купюр.
Я смотрю на нее, нуждаясь в этих деньгах и ненавидя себя за это.
– Как часто мне придется делать подобное?
– Так часто, как только я захочу. – Прядь светлых волос падает на его глаза. – Мое первое задание должно быть выполнено в понедельник, так что мы встретимся снова на этой неделе. В следующий раз, я все же заставлю тебя кончить.
Всплеск гнева вспыхивает в моей крови. Ненавижу его. Но он мне нужен.
Я проглатываю свою гордость и вырываю деньги из его рук.
Прескотт сверкает довольной ухмылкой и уезжает, оставляя меня стоять на обочине дороги, как шлюху, которой я являюсь.
Глава 11
ЭМЕРИК
С адресом Айвори, отмеченным на карте в своем телефоне из ее личного файла, я разворачиваю свой старый GTO на ее улицу. Это не похоже на преследование, но и сама идея не кажется разумной. Что я могу сказать? Мне не нужен предлог, чтобы надрать чью-то задницу. Я даже не имел представления, что задница, которую я сегодня надеру, будет принадлежать ее брату. И все же я здесь.
У меня нет плана, кроме того, чтобы Айвори не догадалась о том, что я здесь. Мне нужно было доложить об ее опухшей губе. Чертовски не уверен, что должен был шарить по ее телу в поисках синяков. Но это? Появиться возле ее дома? Я определенно перехожу гребаную черту.
Сумерки нависли над горизонтом, и на улице нет фонарей. Может быть, я смогу выманить ее брата наружу, чтобы она не увидела меня, и выбить ему глаз, прежде чем он запомнит мое лицо. Конечно, если она увидит мою машину, то поймет. Понтиак ГТО тысяча девятьсот семидесятого года слишком узнаваем. Если Айвори раньше не замечала машину на школьной парковке, это не значит, что она не увидит ее до конца года.
Мне нужно было взять такси, но я вовсе не подумал об этом, когда вышел из класса, направляясь прямо сюда.
Следуя GPS-навигатору, я незаметно подкрадываюсь вдоль ряда просевших домов. Вообще-то, нет, не подкрадываюсь. Американский двигатель под капотом 455 V8, с экологически вредным и громоподобным гулом заставляет жителей выглядывать из своих домов. Пешеходы останавливались, вытаращив глаза. Думается мне, что я не смогу оставить машину на этой улице, иначе ее взломают в считанные минуты.
Находясь всего в паре кварталах к северу от Французского Квартала, Трем – это место, о котором туристов предостерегают об опасности днем и ночью. Я не посещал этот район с тех пор, как был подростком-бунтарем. Я позабыл о граффити, заколоченных окнах и толпе мужчин, шарящихся в закоулках, будто они что-то скрывают. Как она может выживать здесь и не подвергаться ежедневному ограблению?
Хотя у нее нет ничего ценного, что можно было бы украсть.
Кроме ее невинности, которая, я уверен, была украдена давным-давно. Вопрос в том, каким именно способом? Мне знакома реакция Айвори при виде меня, взгляд страха и желания угодить одновременно. Это ее рефлекс на доминирующего мужчину. Но мрак и темнота таились в ее взгляде и переживаниях, которые сделали сильнее, поглощая своими долговыми обязанностями. Кроме жестокого брата и мертвого отца, здесь есть что-то еще. Какая-то нанесенная травма на сексуальной почве.
По моим венам течет гнев, подталкивая к ее дому и ожидающей меня неизвестности.
Я заметил номер ее дома на обветренной обшивке прямоугольного здания с облупленной белой краской вперемешку с гнилой древесиной. Стоять под поникшей крышей на крыльце вовсе небезопасно. Дома расположены слишком тесно друг к другу и к ним невозможно подъехать. Нет припаркованных машин у входа, внутри нет освещения, и никаких движений не отражается в окнах. Если только Айвори не сидит в темноте дома.
По дороге сюда я представлял себе худшее. Но можно утверждать, что находящийся дом рядом намного хуже. Фасад дома облицован остатками фанеры, и вся конструкция была отклонена от своего основания. Кто-то даже распылил краской надпись на соседской двери: «Дом – мимолетное чувство, которое я стараюсь исправить».
Пока я бездействую, находясь вблизи ее дома, представляя себе, насколько разрушенным выглядит ее дом внутри, меня одолевает беспокойство. Может, у нее нет электричества? Если ее мать безработная, кто оплачивает счета? Ее брат?
Мне не стоит тянуть. Боюсь, что Айвори вернется домой и заметит мою машину. В нескольких кварталах от ее дома, я въезжаю на многолюдную парковку, следуя собственной интуиции и извращенному чувству любопытства.
Ноты блюза проникают в мой слух, когда я вхожу в пиано-бар Вилли. Я никогда не был здесь, но это место не похоже на другие захудалые бары Нового Орлеана, которые я посещал на протяжении многих лет. Плохо пахнущий, похожий на пещеру со скудным освещением и стенами из кирпича, он представляет собой таверну. Именно в таких тавернах происходят перестрелки.
Где умер ее отец? Рядом с пианино? Или за теми высокими столами? Или прямо здесь, между дверью и баром, где я нахожусь?
Это место посещают любопытные туристы, поэтому я не удивлен, что никто не обращает на меня внимание. Я сканирую скромную толпу и нацеливаюсь на единственного белокожего парня. Здесь слишком темно, чтобы разглядеть его, но он, кажется, мой ровесник со светлыми волосами и бледным цветом лица, а также совпадает с найденным в Гугле изображением молодого Вилли Уэстбрука, которое я обнаружил, пока ехал к дому Айвори. Могу я быть более везучим?
Поправляя скрученные поля моей любимой фетровой шляпы и сдвигая ее на лоб, я иду к бару и подзываю барменшу.
– Это сын Вилли?
Она поднимает глаза, чтобы проследить за моим взглядом. Светлые волосы образуют нежное свечение вокруг ее темного лица.
– Ммхмм. – Она возвращает внимание на коктейль, который готовит. – Это он, сладенький.
– Благодарю. – Подцепив пальцами карманы, я передвигаюсь к полукруглой кабинке, возвышаясь над столом.
Обнимая руками девушек, его взгляд ползет вверх по моей расслабленной позе и фокусируется на моем лице.
– Я знаю тебя?
Тень от угла кабинки скрывает его выражение лица, но от меня не ускользают замедленные движения и невнятная речь парня. Наверное, он сейчас слишком пьяный или под кайфом, чтобы вспомнить меня на следующий день.
– Ты сын Вилли?
– Ага. – Он тянется за своим пивом, расплескивая его по столу. – А тебе-то что?
Мне не терпится сказать ему, для чего я здесь и что делаю, после того, как он причиняет боль своей сестре. Но если я упомяну Айвори, он может отомстить ей.
Находясь в тени, наклоняюсь над столом и ударяю кулаком ему в нос.
Девушки рассыпаются по сторонам и выскакивают из-за стола, когда его голова откидывается назад. Он закатывает глаза, а тело скользит вниз по сиденью.
Кровь течет из носа вниз по губам двумя одинаковыми струйками и капает на рубашку. Вероятнее всего, он вырубился из-за опьянения, а не от моего удара, особенно с моими нулевыми боксерскими навыками. Я надеялся увидеть, как он корчится в агонии, но хотя бы буду счастлив от того, что он проснется от пульсирующей боли сломанного носа.
Похоже, толпе абсолютно плевать на сына Вилли, потому что никто не предпринимает каких-либо попыток остановить меня, когда я шагаю к двери. Я знаю, что это прославленный хулиганский район, но, черт возьми, они даже не смотрят в мою сторону, когда я выскальзываю так же незаметно, как и вошел.
Через пару минут я паркуюсь недалеко от дома Айвори, заглушив двигатель и приковав свое внимание к двери ее дома. Она уже должна была вернуться, но в окнах было темно. Где она, черт возьми?
Я уже собираюсь уезжать, когда байк оранжевого цвета подъезжает на обочину. Байкер снимает шлем, обнажая черные волосы и темный цвет лица. Он чернокожий или латиноамериканец? Этот парень слишком молод, чтобы встречаться с Лизой Уэстбрук. Черт, лучше бы ему не быть парнем Айвори.
Я подаюсь вперед к рулю, наклоняя шею, когда он подходит к крыльцу и смотрит в окно. Он не стучит в дверь, а вместо этого заворачивает в узкий переулок между домами и исчезает на заднем дворе.
Мои нервы напряжены. Это друг семьи? Двоюродный брат? Гребаный грабитель? Я вбиваю номерной знак его байка в свой телефон, и через мгновение он выходит из переулка, затягиваясь сигаретой. Закидывает ногу на байк, надевает шлем, заводит двигатель и исчезает, не взглянув в мою сторону.
Странно.
Мне нужно уезжать. Здесь делать больше нечего.
Я все еще говорю себе это спустя полчаса.
Мое терпение сходит на нет с каждым проходящим мимо бандитом, каждой машиной, проезжающей по улице, скручивая мои внутренности спазматическими приступами. Одиннадцать часов вечера, а она неизвестно где, и бог знает, что делает. Я хочу привязать ее к кровати за безрассудство. Где же ее мать?
Это не моя проблема. Я дотягиваюсь до ключа зажигания, как только мой телефон подает звуковой сигнал с текстовым сообщением.
Деб: «Сегодняшний вечер еще в силе?»
Когда я переписывался с ней между встречами, глядя на стройное тело Айвори, я рвался на встречу с Деб. Но сейчас?
Я: «В следующий раз».
Деб: «Я была очень плохой девочкой сегодня. Накажи меня!»
Мой член даже не шевельнулся.
Деб: «Я могу снова притвориться ею».
Она о Джоанн. Только не Джоанн трахает мой мозг.
Я: «Банально и не сексуально».
Деб: «*надутые губы*».
Я: «Вообще не сексуально».
Деб: «Мне так жаль, сэр».
Я: «Ты можешь загладить свою вину, сделав мне одолжение, о котором я попросил».
Деб: «Ты о том парне – главном менеджере?»
Муж Беверли Ривард, Говард, владеет сетью дилерских центров GM. Я слышал, что он ведет свой бизнес так же грязно, как и его жена, но у меня пока нет доказательств его измены. Если кто и сможет его соблазнить, так это Деб.
Я: «Да. Будь осторожна и обращай внимание на освещение. Его лицо должно хорошо просматриваться на видео».
Деб: «Да, сэр».
Деб: «Я не смогу заставить тебя передумать по поводу сегодняшнего вечера?»
Я: «Доброй ночи, Деб».
Для чего я здесь и что я делаю? Чтобы убедиться, что Айвори доберется до дома в безопасности?
Да чтоб меня! Я просто хочу увидеть ее снова. Хоть одним глазом перед тем, как вернусь в свой опустевший дом.
Спустя десять минут мое желание исполняется. Даже в слабом лунном свете различимы изгиб ее груди, талии и широких бедер. Чертовски увлекательна и эротична.
Сидя за рулем машины, спрятанной за грузовиком, я всем телом наклоняюсь к дверной панели, чтобы держать ее в поле зрения.
Длинные ноги несут девушку к дому, медленно, неторопливо. Подбородок высоко поднят, плечи расслаблены. Она не боится находиться здесь, не так, как в моем классе. Какая ирония, учитывая, что это опасный район.
Внутри моя извращенная душа трепещет от того, чего она опасается. Я хочу отстаивать ее страх и неуверенность. Хочу взять на себя ответственность за все ее эмоции и быть единственной причиной, из-за которой она дрожит и плачет.
В этот момент я предпочитаю притворяться, что я не ее учитель. Обхватив рукой руль и прижав плечо к двери, я наблюдаю, как красивая девушка подходит к дому. Она настолько удивительна и экзотична с ее огромными глазами и невероятно потрясающими длинными темными волосами, что я не смог бы остановить себя, не приблизившись к ней. Я бы остался в нескольких футах вдали от нее, удерживая ее взгляд, позволив покорной тишине заключить нас в интимный кокон. Мне не нужны были бы слова, только ее понимание моего тела, моего намерения и моей уверенности, чтобы дать ей то, чего она жаждет.
Она может не знать этого, но ей нужны четко определенные границы, дисциплина и человек, которому она сможет доверять, чтобы вытолкнуть ее за пределы своей зоны комфорта. Возможно, она не догадывается, что этим человеком являюсь я, но скоро узнает. И что тогда?
Припаркованный в пяти домах от ее, я не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме нее. Что будет завтра, когда я сяду рядом с ней за фортепиано, вдыхая запах ее кожи? Бл*дь, как я тогда сосредоточусь?
