Текст книги "Мрачные ноты (ЛП)"

Автор книги: Пэм Годвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Айвори скользит пальцами по моему подбородку, обхватывая его и целуя меня. Никто из ЛеМойна не сунулся бы в этот район, поэтому можно было не беспокоиться о студентах, глазеющих из проезжающих машин.

Я облизываю ее губы и подаюсь вперед, чтобы проникнуть языком в ее рот. Не требуется ничего, кроме легкого намекающего движения, и она уже стонет, открываясь для более тесного контакта. Боже, ее желание настолько же ошеломительное, как и мое собственное.

Сигнал светофора может смениться в любую секунду. Но мне плевать. Я перехватываю инициативу, сжимая ее бедра и прижимая нас к панели передач. Не убирая ноги с педали тормоза, я продолжаю дразнить ее языком, орудующим между ее губами, в то время как рукой следую ниже, чтобы с силой вцепиться в ее ягодицы.

Позади нас раздается гудок. Мы отстраняемся друг от друга, смеясь и тяжело дыша, подобно школьникам.

Я трогаюсь с места, переводя взгляд с дороги на нее и обратно.

– Каждый раз, когда буду видеть тебя сегодня, я буду вспоминать этот поцелуй.

Айвори заправляет волосы за ухо и смотрит на меня игриво.

– Аналогично.

Пока за окном мелькают кварталы и здания, между нами вибрирует безмолвная связь, закрепленная долгими взглядами и улыбками. Это удивительно комфортное явление, эта связь между нами, словно мы находимся в нашем личном мирке, где не существует никаких ошибок прошлого, планов на колледж и законов, запрещающих связь между учителем и учеником. Здесь в нашем интимном пространстве, нет ничего, что способно разлучить нас.

Я переплетаю пальцы наших рук у нее на коленях.

– Расскажи мне, о чем ты думаешь?

Она нервно облизывает губы.

– Непривычно сейчас ехать в этой машине, одетой в прекрасную одежду, чувствуя себя сытой после плотного завтрака, от которого мой желудок счастлив. – Она закрывает глаза, а затем открывает их и устремляет свой взгляд на меня. – Я счастлива. И напугана. Я чувствую некий страх, потому что такое ощущение счастья... редкость, и я слишком боюсь его потерять.

Наверняка, ее мысли сейчас об отце и чувстве защищенности, которого она лишилась после того, как папы не стало.

Меня подбивает донести до нее, что теперь эти проблемы – моя забота, но это бессмысленно, поэтому предлагаю ей посмотреть на все с другой стороны.

– Когда мы вместе, Айвори, только ты и я, как сейчас, счастье только в наших руках. Мы устанавливаем правила и только нам решать, как распорядиться им. Наш мир настолько же реален и безграничен, как и наши чувства друг к другу.

Она поднимает мою руку и касается губами моих пальцев.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты всегда можешь найти нужные слова. – Она прижимает мою руку к своему подбородку. – За то, что накормил меня. Что дал мне возможность накормить Шуберта. За телефон, одежду и...

– Не нужно благодарностей.

Клянусь, я чувствовал, как ее сердце обнялось с моим, мурлыча и потираясь о мою грудную клетку. То, как стремительно она отыскала место внутри меня, интриговало и вызывало трепет.

Я припарковываюсь на тихой улочке в нескольких кварталах от здания школы.

– Как мне это не нравится.

Она распахивает дверь и одаривает меня добродушной улыбкой.

– Я хожу в школу ежедневно.

– Мне не нравится вся эта секретность.

Я уже проходил это с Джоанной. Айвори заслуживала гораздо большего.

Но если нас раскроют, она вернется в Треме к Лоренцо Гандаре, а, следовательно, и к финансовой пропасти. И только я ответственен за то, чтобы оградить ее от этого.

Хватаю ее за шею сзади и притягиваю к себе, чтобы поцеловать.

– Это не навсегда.

Как только она закончит школу, я перестану быть ее учителем. Наши отношения станут законными, и... она поступит в колледж, в какой ей вздумается. А что потом? Я последую за ней? Захочет ли она этого от меня? У нее просто не будет чертового выбора.

Айвори прижимается лбом к моему лбу.

– Не обещай того, что не сможешь выполнить.

Кровь приливает к моему лицу, ее убежденность пробуждает гнев во мне.

– Я сделаю все, что от меня...

Она нежно касается своими губами моих и мгновенно усмиряет растущую ярость, целуя меня и заставляя мой член набухать.

Затем она поспешно отстраняется.

– Мы обсудим наше будущее после того, как я разберусь с тем, что происходит в настоящем.

На этих словах она выскальзывает из машины. Ее сногсшибательное тело с шикарной задницей и длинными ногами ласкают солнечные лучи. Охренительно красиво.

Закинув на плечо свою новую сумку, она наклоняется и заглядывает в салон. Вырез ее красного платья дарует мне прекрасный обзор на ее упругую молодую грудь, выглядывающую из-под ткани такого же красного шелкового лифчика.

Она ловит мой взгляд и вскидывает бровь.

А что я могу поделать? Это естественно, учитывая, какие у Айвори чертовски классные сиськи.

Уголок ее рта дергается в дерзкой ухмылке.

– Увидимся в классе, мистер Марсо.

Айвори удаляется от машины, лишая меня кислорода. Я опускаю стекло и несколько раз сигналю, чтобы привлечь ее внимание.

Оглянувшись через плечо, она корчит ехидную гримасу.

– Ты так подгоняешь меня или пытаешься произвести впечатление?

Мне просто хотелось еще раз увидеть ее улыбку. Теперь я снова могу дышать.

Глава 30

ЭМЕРИК

Весь день я провел, прислушиваясь к перешептываниям и пристально наблюдая за выражениями лиц. Беверли Ривард встречает меня в учительской с презрительно поджатыми губами. Тут ничего нового. Андреа Огюстен сторонится меня, настороженная и оскорбленная. Она справится с этим. Прескотт избегает меня в коридорах и прячется на своем месте во время занятий. Он – именно тот, кто беспокоит меня больше всех. Вчера вечером я принизил его в глазах Айвори, нанеся сокрушительный удар по его юношескому самолюбию. Но если он только откроет рот, то потеряет куда больше, чем чувство собственного достоинства.

В классе Айвори ведет себя так, как подобает обычной студентке. Она старается надолго не встречаться со мной взглядом. Не флиртует и не демонстрирует заинтересованности. Но все же сексуальное напряжение вибрирует между нами подобно электрическим полям. Если бы кто-то знал, на чем акцентировать внимание, он бы уловил это. Исходя из того, как я защищал Айвори, Прескотту следовало бы догадаться, но он не решался взглянуть ни на меня, ни на нее. На данный момент все, что я могу сделать, это не спускать с него глаз.

После занятий с Айвори, мы возвращаемся к ней домой. Небо без звезд и отсутствие уличного освещения превращают ее район в единое темное пятно.

Припарковывая свой GTO там же, где и утром, я отмечаю отсутствия света в ее окнах.

– Дома никого?

– Вероятно, да. – Она открывает дверцу машины. – Я сделаю все быстро.

Глушу мотор и присоединяюсь к ней на улице.

Она мотает головой и кивает в сторону автомобиля.

– Останься здесь. Кто-нибудь может вернуться.

Я иду на риск, но не могу позволить ей отправиться в одиночку в темный дом в столь поздний час. И вряд ли она сможет самостоятельно вынести оттуда кота со всеми его пожитками. На случай, если вдруг объявится ее брат, мне стоит подготовить ее, что наше повторное знакомство может стать не из приятных.

Мы следуем к крыльцу, и я беру ее за руку.

– Мне довелось познакомиться с Шейном некоторое время назад.

– Что? – Она останавливается на подъездной дорожке и смотрит на меня вытаращенными глазами. – И когда же?

Я крепче сжимаю ее пальцы и тащу за собой вверх по ступенькам.

– Он не в курсе, кто я такой, а также по досадной случайности не знает, за что я сломал ему нос.

С ее губ срывается вздох, шаги замедляются, но я не останавливаюсь.

– Так это был ты? – Она хмурится, отпирая дверь. – Из-за какого-то шрама на губе?

– Никто не смеет причинять вред моей девочке.

– Мне нравится, когда ты так говоришь, – шепчет она.

Нежными движениями она поправляет мой галстук, и ее пальцы скользят по рубашке, прежде чем она отворачивается.

Как только она распахивает дверь, затхлый запах сигаретного дыма бьет мне в нос.

Через секунду откуда-то из темноты выбегает рыжий кот и останавливается возле ее ног, мурлыча, подобно мотору, и потираясь о лодыжки.

Айвори подхватывает его на руки и утыкается носом в его затылок, словно он – самое дорогое существо в мире для нее.

Я убираю руки в карманы, стараясь сдержать свои приступ ревности к чертовому коту.

– Ты планируешь впустить меня?

– Немного терпения. – Она щелкает выключателем на стене, и крохотная комната наполняется светом. Затем Айвори протягивает мне кота, побуждая взять его. – Мне просто нужно собрать все его принадлежности.

Пока она бежит через несколько дверных проемов к задней части дома, комок меха осыпает на мою замшевую куртку тысячи мелких оранжевых волосков.

Я бросаю на него взгляд сверху вниз, заходя внутрь.

– Ты планируешь мочиться на мои ковры?

Кот лишь лениво моргает своими круглыми желтыми глазами. Затем он утыкается своей волосатой щекой мне в грудь, зарываясь в нее.

У меня никогда не было опыта с домашними животными, но он кажется вполне дружелюбным. Если бы только не линька...

– Мы можем побрить этого приятеля? – Бросаю я в сторону задней части дома.

Скрип ее шагов затихает.

– Мне казалось, тебе не нравятся бритые киски.

Мое лицо расплывается в улыбке. Пять баллов, девочка моя.

Я следую с Шубертом на руках через прихожую в гостиную. Здесь довольно чисто, но только потому, что ни черта нет, кроме картонной коробки с одеждой в углу, небольшого столика и дивана с провисшими подушками. Продолжая движение к задней части дома, прохожу мимо спальни, а затем еще одной, настолько маленькой, что она вмещает в себя лишь матрас на полу, груду белья и пепельницы.

Ни одна из спален не подходит для девушки, которую я знаю. Айвори довольно аккуратна, ее немногочисленные вещи содержатся в порядке, и она не курит. От осознания происходящего у меня щемит грудь, и я ускоряю шаг.

Добравшись до последней комнаты, кухни, я вижу, как она возится с мусорным ведром у задней двери.

– Где ты спишь?

Она захватывает несколько банок кошачьего корма с захламленного стола и проскальзывает мимо меня по направлению к ближайшей спальне.

– Это комната моей мамы.

Я спешу за ней, поглаживая кота и цепляя на себя еще больше его шерсти. Мое сердцебиение учащается, когда я проникаюсь атмосферой нищеты, в которой она жила. Когда мы достигаем второй спальни, я уже знаю, что Айвори собирается сказать, и попросту не хочу этого слышать.

– Комната Шейна. – Она окидывает взглядом кучу одежды. – Раньше она была моей, но после смерти отца Шейн вернулся и...

Она продолжает передвигаться по дому, следуя в гостиную. Внутри меня все сжимается, когда я вновь смотрю на просиженный диван.

– Вот здесь я и сплю. – Айвори выжидающе смотрит на меня. – Готов идти?

Я проглатываю ком в горле, давая себе клятву, что она больше никогда не будет спать на подобной рухляди.

– И это все, что ты заберешь отсюда? – Я киваю в сторону мусорного мешка и банки с кормом в ее руках.

Она устремляет взгляд на кота, довольно устроившегося у меня на груди, и тепло улыбается.

– Он – это все, что у меня осталось.

Чем дальше мы отъезжаем от ее района, тем спокойнее я себя чувствую. Мне никогда не доводилось ощущать себя более правым в своем решении, чем сейчас. Теперь, когда кот свернулся в клубок и мурлыкает на заднем сидении, осталась только одна причина, способная вернуть ее в Треме.

Я делаю незапланированную остановку, припарковываясь у тротуара возле магазина с решеченными окнами.

Айвори разворачивается на сидении и смотрит мне прямо в глаза.

– Зачем мы приехали сюда?

– Старик не видел тебя уже пару дней. Ступай к нему, оставь ему свой номер телефона и пообещай, что с тобой все будет в порядке.

То как она выскакивает из машины и бросается внутрь, вызывает у меня искреннюю улыбку.

Час спустя, сидя за моим обеденном столом за тарелкой с кесадильей, Айвори вручает мне список своих расходов. Как я и просил, она включает туда предметы, которые ей необходимы, такие как различные школьные принадлежности, дезодорант, тампоны и прочее. Я с трудом сдерживаю улыбку, когда замечаю в списке противозачаточные таблетки. Она пытается давать мне указания, как именно я должен поступить с этим списком, но я, вынуждая ее замолчать, припадаю губами к ее губам и погружаю пальцы в ее влагалище. Ее спина выгибается, а наши пустые тарелки дребезжат. Спустя пару оргазмов, Айвори на заплетающихся ногах бредет в гостиную, чтобы заняться выполнением домашнего задания, напрочь забыв о пререканиях.

Мои сбитые костяшки все еще слишком болят, чтобы играть на пианино, поэтому отправляюсь на беговую дорожку, а затем принимаю душ, где дрочу на воспоминания о том, как беззащитная Айвори извивалась под моей рукой, запрокинув голову и раздвинув ноги. Она была открыта для всех постыдных, развратных вещей, которые я мечтал провернуть с каждой дырочкой в ее теле. Боже, если бы она только знала, какие у меня планы на нее!

Прежде чем выйти из ванной, решаю разрядиться еще раз, так как, черт возьми, мне предстоит провести целую ночь с ней в одной постели.

Я убеждаю себя, что она еще не готова к тому извращенному и дикому подходу в сексе, который я практикую, но в глубине сознания у меня все же установлены сроки окончания моего самоконтроля. Оно истечет после визита к врачу в эту субботу. Всего через четыре дня. У меня есть серьезная потребность в том, чтобы нам с Айвори ничего не мешало, в том числе презервативы. Как только у меня на руках окажутся результаты ее анализов, подтверждающие, что я могу это позволить, никаких преград не останется.

Айвори переходит в спальню, чтобы закончить домашнее задание с Шубертом, который свернулся калачиком возле нее. Я же удаляюсь в свой кабинет, чтобы разобраться с выплатами по счетам ее чертовой семейки. У меня проскальзывает мысль, чтобы сразу погасить их ипотеку. Это было бы проще, но, знаете, не пошли бы они. Я буду платить по их счетам до тех пор, пока Айвори не окончит школу, лишь по той причине, что не хочу давать им поводов искать ее. После этого они могут отправляться хоть на улицу.

Я связываюсь со своей службой доставки еды и прошу их добавить адрес Стоджи в свой ежедневный маршрут. Возможно, он не примет этого. А может быть, он увидит в моем жесте то, чем он и является: благодарностью за то, что он предоставлял Айвори место, где она могла укрыться на протяжении всех этих лет.

Разобравшись с этим, совершаю еще несколько телефонных звонков и нахожу надежного частного детектива, предоставляя ему вводные данные. У меня не особо много информации, но он и не задает лишних вопросов. Имя. Номер и марка автомобиля. Детектив убеждает меня, что этого достаточно.

Уже к концу недели он доказывает свою состоятельность, предоставляя мне все необходимые данные для моих дальнейших действий.

Теперь я точно знаю, как поступлю с Лоренцо Гандара.

Глава 31

АЙВОРИ

Днем в пятницу я спешу к своему шкафчику, расположенному в центре кампуса. Элли поспешно семенит рядом, беспрестанно талдыча о том, что не поспевает за мной. Оставив при себе комментарии по поводу того, что ее ноги короче моих, я сбавляю ход и игриво подталкиваю ее бедром.

– Ты стала какой-то другой, – с улыбкой отмечает она, моргая карими глазами. – Это я могу сказать наверняка.

Она ни слова не сказала о моем новом гардеробе. Ее полностью поглотили попытки откопать скрытые причины перемен в моем поведении.

– Ты... такая парящая. Ну, знаешь, словно легкий бриз. – Элли обгоняет меня, прислоняясь к нашим шкафчикам, и ее черные волосы, собранные в хвост, ложатся ей на плечо. – У тебя появился парень, не так ли?

Не думаю, что парень – это довольно емкое определение для Эмерика.

– Выходит, словно ты считаешь, что парень – это какое-то чудодейственное средство для похудения? Может, еще скажешь, что он причина моих газов?

Элли смеется и разворачивается, чтобы набрать код на шкафчике.

– Ты такая смешная.

Открываю свой шкафчик и обнаруживаю там маленькую аккуратно сложенную бумажку поверх учебников. Не сдерживая улыбки, протягиваю руку и касаюсь ее, поглаживая.

Всю неделю Эмерик оставлял для меня записки. Лишь от одной мысли о том, как он выписывает каждое слово своим выразительным почерком и приходит сюда, чтобы отправить записку в вентиляционное отверстие в дверце моего шкафчика, у меня трепещет в груди.

Элли, находящаяся на расстоянии вытянутой руки, отвлекается на телефон.

Я разворачиваю записку, не вынимая ее из шкафчика.

«Я хочу тебя».

«Я жду тебя».

«Я всегда с тобой».

Это цепляет меня за живое. Я перечитываю его слова снова и снова, и все мое тело изнывает. Закрыв глаза, слышу его глубокий голос, чувствую его обжигающие прикосновения, ощущаю запах корицы, наполняющий его дыхание. Словно он здесь, всегда рядом, окрыляя меня. Черт, возможно, я просто слишком романтична.

Позади меня раздается цокот каблуков. Сжав записку в кулаке, оглядываюсь через плечо.

Энн прислоняется к шкафчику между мной и Элли, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Девочки секретничают.

Так-с. Она явилась сюда от имени женского населения, чтобы напомнить мне, кто тут самая красивая, умная и популярная.

Я опускаю свою руку в сумку, отправляя туда скомканную записку. Затем поворачиваюсь лицом к Энн, нацепив на лицо улыбку, которую мой отец всегда называл моим главным оружием.

Усмешка искажает ее гладкую черную кожу и идеальные черты лица.

– Это платье от Dolce & Gabbana.

Я опускаю глаза вниз, осматривая желто-белый принт в виде ромашек и любуясь, как это платье сидит на мне.

– Допустим.

– Вчера на тебе было платье от Valentino а еще днем раньше – Oscar de la Renta. Признайся, Айвори, ты заделалась в магазинные воришки?

Эх, ну что стоило Эмерику обновить мой гардероб где-нибудь в «Уолмарте»? Я бы все равно не заметила никакой чертовой разницы.

Действовать сверх меры – в этом весь Эмерик.

Элли перекидывает через плечо свой массивный рюкзак и приближается ко мне.

– Оставь ее в покое, Энн.

– Все в порядке. – Я киваю в сторону Кресент-Холла. – Я тебя догоню, хорошо?

Она подбадривающе улыбается мне и направляется в сторону аудитории.

Я возвращаюсь к Энн, обдумывая вариант колкого ответа, так как меня веселит наблюдать, за ее реакцией. Можно бы было сказать, что я переспала с управляющим бутика в «Нейман Маркус». Ведь именно там люди закупаются этим брендовым шмотьем? Я не уверена, да и этот вариант слишком близок к ее реальным предположениям. О, есть идея...

– Я начала приторговывать своими яйцеклетками.

Карие глаза Энн заметно округляются.

– Своим... Чем?

– Яйцеклетками. – Я пожимаю плечами. – Кто же мог знать, что овуляция может быть столь прибыльной? Учитывая мою привлекательную внешность и отличные показатели по здоровью, Центр Репродуктивного Здоровья платит мне вдвое больше стандарта.

– Это отвратительно, – брезгливо выдает Энн.

– Как и твое поведение. – Я захлопываю шкафчик и проскальзываю мимо нее. – Но я глубоко тронута твоим повышенным вниманием к моей персоне. Это заставляет меня по-другому взглянуть на наши взаимоотношения. Возможно, нам стоит замутить совместный шопинг и переночевать вместе. – Честно, я бы предпочла быть раздавленной огромным роялем. – Мы могли бы скрепить нашу дружбу кулонами и...

– Какая же ты сука.

– Хотя... нет. – Я похлопываю ее по костлявому плечу и удаляюсь. – Спасибо, что открыла мне глаза.

Спустя несколько часов я сижу за «Стейнвеем» на сцене университетского театра. Несколько дней назад Эмерик перенес наши частные уроки сюда, чтобы я привыкла к акустике. До фестиваля камерной музыки остается всего пару месяцев. Это одно из самых масштабных мероприятий Ле Мойна, демонстрирующее публике лучших музыкантов и танцоров академии.

Фортепиано – это лишь один из элементов постановки, но я мечтаю, наконец, стать частью всего этого. Эмерик до сих пор не объявил, кто именно удостоится этой чести. Он настолько серьезно подходит к своей работе, что на его решение никак не влияет тот факт, что мы вместе. Я действительно должна это заслужить, и у меня нет ни малейшего порыва упрекнуть его в этом.

Тем не менее, ему удается держать меня в томительном ожидании.

Сегодня утром, когда Эмерик присоединился ко мне за завтраком, он заявил, что его вдохновляет видеть меня в предвкушении.

И мне нравится изнывать в этом предвкушении. Ждать его наставлений. Его ласки. Пребывать в ожидании неизвестности.

– Начни сначала, – доносится его голос из темноты зрительного зала.

Театр полностью наш. Эмерик где-то на первых рядах, но я не вижу его за ярким светом софитов.

Склонившись над клавишами, погружаюсь в сюиту Чайковского «Щелкунчик». Мои руки разрывают полотно надрывного тремоло, пальцы парят, стремительно меняя клавиши. Я играла это произведение так много раз, что выучила его наизусть, и мои руки действуют по наитию, с легкостью извлекая ноты.

К тому моменту, когда стрелка на моих часах достигает семи, пот омывает мою кожу, а руки немеют от судорог. Эмерик лишь пару раз прерывал меня, чтобы указать на некие небрежности. Черт, он был настолько тих на протяжении последнего часа, что я задаюсь вопросом, не ушел ли он.

Я отстраняюсь от фортепиано и, щурясь, вглядываюсь сквозь свет.

– Ты там не заснул?

– Нет. – Эмерик откашливается. – Это было великолепно, мисс Уэстбрук. – Его бархатистый глубокий голос эхом заполняет пространство театра. – Эта сцена недостойна вас.

Волны тепла разливаются внутри меня, витиеватыми путями пробегая по моим рукам, между грудями и вдоль позвоночника.

– А как насчет сцены «Леопольда»? – Я слегка наклоняю голову в бок, щурясь от яркого освещения. – Ну, знаешь, если уж я туда стремлюсь...

– «Леопольд» – это лишь навязчивая идея, засевшая в твоей голове. Бери выше. Перспективнее.

– Что-то лучше престижной консерватории? – Я поджимаю губы. – Что это может быть?

– В мире нет такой сцены, которая бы заслуживала тебя в полной мере. Но тебе необходим кто-то достаточно страстный, чтобы питать тебя.

Вот это поворот. Я никогда раньше не задумывалась об этом.

– Подойдите сюда.

Это дежурный приказ, который мог быть обращен к любому из его учеников, как простое «сядьте», «прекратите болтать», «отвечайте на вопрос», но для меня в нем был более глубокий смысл.

Я ощущаю дрожь в ногах, когда поднимаюсь со стула. Мое дыхание замедляется с каждым шагом к нему, вниз по ступенькам сцены в темноту пустого зала.

Эмерик расположился в первом ряду, чуть в стороне, в тени от света рамп. С лодыжкой, положенной на колено, и предплечьями на подлокотниках, он олицетворяет собой спокойствие и абсолютное самообладание. Но его взгляд холодный и пронзающий, сверлящий меня насквозь.

Я останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки, и мое внимание привлекает восставшая твердая плоть в его брюках.

– Айвори. – Его соблазнительный тон заставляет меня поднять голову.

Я потираю затылок.

– Ты... Эм, возбужден. Это из-за моего выступления?

– Что бы ты ни делала, это заводит меня, – шепчет он. – Особенно утонченные движения твоего тела, когда ты играешь. Я желаю, чтобы ты сидела обнаженной за фортепиано и двигала бедрами, словно совокупляешься с нотами.

Между моих ног вспыхивает пожар, охватывая каждый сантиметр моего тела. Я жажду освободить его из брюк и ощутить твердость члена в своих руках. Во рту.

Эмерик проводит пальцем по нижней губе.

– Должность солистки в постановке твоя.

Я восторженно вздыхаю, ощущая покалывания в конечностях.

– Благодарю.

– Мне нравится твоя благодарность. – Он облизывает губы. – Но ты правда заслужила это, Айвори. Ты станешь звездой этого шоу.

На словах он восхваляет лишь мой талант, но искры в его глазах, когда он скользит взглядом по изгибам моего тела, проникая прямо под кожу, говорят о том, что он восхищается мной всецело. Он видит меня глубже, знает меня лучше, чем кто-либо, и ему явно нравится то, что открывается его глазам.

Спонтанная и крайне странная потребность зарождается в моей груди, прорастая из самых потаенных глубин моего существа. Потребность доставить Эмерику удовольствие, познать ту самую силу, дарующую ему власть.

Я отвожу его ногу, лежащую на колене, пока та не оказывается на полу. Он приподнимается с места, но я останавливаю его, положив руки на его крепкие словно камень бедра. Затем опускаюсь на колени между его расставленных ног.

– Айвори, – предупреждающе рычит он, когда его рука оказывается у меня в волосах.

Преисполнившись решительностью, я впервые касаюсь его члена через ткань брюк.

– Я хочу попробовать это.

– Черт. – Его резкий выдох эхом разносится по огромному пространству зала. Хватка в моих волосах крепчает, неся за собой щиплющую боль. – Только не здесь.

Если мы потратим время на дорогу до его дома, то я растеряю все самообладание. Я презирала ощущение мужчины в своем рту после того, как Лоренцо провернул подобное со мной. Рвотные позывы, невозможность дышать и тотальное унизительное чувство от чего-то мерзкого, брызнувшего мне на язык...

Я хочу, чтобы с Эмериком все было иначе. Желаю, чтобы он показал мне, каково это – действовать по зову собственной природы.

Замкнутая в кольцо его железных мышц торса и ног, я скольжу рукой по его пульсирующему твердому стволу.

– Я готова быть у тебя в ногах. Преклоняться пред тобой. Исполнять любое твое желание. Просто... позволь мне это.

– Разрази меня гром. Как, черт возьми, я могу сказать на это «нет», – с его губ срывается глубокий, хриплый звук.

Намотав мои локоны себе на кулак, Эмерик окидывает взглядом зал, останавливаясь на закрытых дверях.

Вспоминает ли он в этот момент о Джоанне и о том, как их застукали?

Вечер пятницы. Время за семь вечера. Должно быть, в Кресент-холле нет никого кроме нас, да никто и не приходит в театр во внеурочные часы. Но даже если эти двери распахнутся, я поднимусь с колен раньше, чем кто-нибудь заметит нас. К тому же, в тусклом свете видна лишь моя спина, Эмерик же полностью скрыт в тени.

Я знаю, что он делает такие же выводы, прежде чем дать мне добро.

– Возьми его, – полушепотом рычит Эмерик.

Все внутри меня трепещет, когда я расправляюсь с ремнем и молнией на его брюках. Мои руки дрожат, а рот наполняется слюной.

Его тело расслабляется, но кулак в моих волосах сжимается крепче. Эмерик приподнимает бедра, свободной рукой освобождаясь от брюк. К тому моменту, когда его налитые яйца освобождаются от оков брюк, все мое естество изнывает от желания прикоснуться к нему.

В тусклом свете вырисовываются очертания его внушительных размеров члена: длинного, красивого, с пульсирующими венами. Мои руки тянутся к нему, и вскоре пальцы сжимаются вокруг толстого основания.

Эмерик тянет меня за волосы, запрокидывая мою голову и пристально всматриваясь в лицо своими чуть заметно сверкающими в полумраке голубыми глазами.

– Как только ты захочешь, чтобы все это прекратилось, просто подними руку вверх.

Это значит, что у меня не будет возможности ничего сказать? Проблески страха зарождаются во мне, но я отгоняю их. Во мне достаточно сил, чтобы позволить себе быть беззащитной рядом с ним.

Он убирает пальцы из моих волос и кладет обе руки на подлокотники, сжимая их.

– А сейчас отсоси мне.

Удобнее расположившись на коленях перед ним, чувствуя дрожащими пальцами короткие волосы на его лобке, я опускаю голову и скольжу щекой по всей длине его ствола, вдыхая запах, целуя и наслаждаясь ощущением стальной твердости плоти, заключенной в шелк кожи.

Тело Эмерика заметно напрягается в кресле.

Проводя носом по пульсирующей плоти, я втягиваю аромат мужчины, которому всецело доверяю, позволив ноткам древесного мускуса проникать глубоко в легкие.

Его тяжелое дыхание прерывается стоном, и он шире раздвигает ноги, вынуждая брюки практически трещать по швам.

– Прекращай играться с ним и отсоси.

Игриво улыбнувшись, я провожу языком по головке члена, срывая очередной стон с губ Эмерика. Вид побелевших костяшек его пальцев, вцепившихся в подлокотниках, разжигает пожар между моих ног. Резкий толчок его члена между моих губ заставляет меня гореть. Его удовольствие – мое удовольствие.

Посасывая и играя языком с головкой, я тянусь рукой к его яйцам, чтобы помассировать их пальцами. Затем закрываю глаза и принимаю член глубже.

– Черт, да! – рычит Эмерик. – Вот так. Глубже. Работай языком. Хорошо. – В его ногах появляется дрожь. – Боже, Айвори. Вот так отлично.

Вдохновленная его похвалой, наращиваю темп, отсасывая интенсивнее. В те моменты, когда он не отвлекается на дверь, Эмерик наблюдает за мной, считывая наслаждение от процесса на моем лице, и я чувствую это. Похотливые желания, затуманивающие его разум, заводят меня практически так же сильно, как и его неискоренимое стремление контролировать ситуацию. Используй слюну. Оближи головку. Работай рукой. Заставь меня кончить.

Святые угодники, этот мужчина, он просто не может позволить себе расслабиться и наслаждаться минетом. Полушепотом, но резким тоном, он требует исполнения всех его прихотей, руководя каждым моим движением. Соси быстрее. Возьми глубже. Высоси все.

Он помешан на контроле, но я предвидела это. За это я люблю его. Его дерзкий сквернословящий рот, а также его повелительный тон заставляют мои губы покалывать, а соски твердеть.

Распрощавшись с остатками самообладания, Эмерик не намеревается давать мне поблажек. В неистовом порыве, он хватает меня за волосы и резко подает мою голову вниз. Рвотный позыв не заставляет себя ждать, я пускаю слюни, хватая ртом воздух. Сладострастный стон вырывается из его груди, когда он начинает двигаться резче и проникать глубже, интенсивно двигая бедрами. Из моих глаз брызжут слезы, и я реально испытываю недостаток кислорода, крепче цепляясь пальцами за ткань его брюк.

Обе руки Эмерика лежат на моей голове, в то время как он прижимает мое лицо к своему паху, а его член упирается мне в горло.

– Черт подери, просто подними руку, и я остановлюсь, – хрипит он.

Мои руки свободны. Я могу поднять их в любую секунду, и Эмерик отпустит меня, прекратив эту пытку. Ощущение такой власти ломает что-то внутри меня.

Я не хочу этого. Всем своим нутром испытываю потребность в том, чтобы он имел мой рот: неистово, жестко, как ему вздумается. Возможно, это все от того, что Эмерик и так долго сдерживал себя, держал себя в узде ради меня, и таким образом я стремлюсь отблагодарить его. А может быть, просто жажду этих ощущений – чувствовать, что я всецело принадлежу ему и растворяться в нем.

Массивная головка, долбящая заднюю стенку моего горла и раздражающая дыхательные пути, реально делает мне больно. Мои миндалины ничто иное как ноющая от боли воспаленная плоть. Эмерик следует лишь своим желаниям, но мне нравится это, и я тоже жажду этого, как совсем не порядочная женщина.

Я и не была никогда порядочной, я порочна, как и Эмерик, и это болезненное удовольствие. Он стремится трахнуть меня так глубоко, насколько это возможно, потому что в его руках сосредоточена вся власть надо мной, и он тот мужчина, которого я жажду самым извращенным, самым пугающе прекрасным образом.