Текст книги "Мрачные ноты (ЛП)"
Автор книги: Пэм Годвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
И это говорит человек, который кулаками пробивает стены.
Я приподнимаюсь на локтях и показываю на его поврежденные костяшки пальцев.
– Когда у тебя будет следующее симфоническое выступление?
– Через две недели. – Эмерик протягивает свою распухшую руку и похлопывает по краю кровати. – Руки сюда.
– Ты собираешься связать меня?
– Я собираюсь защитить тебя. – Он расстегивает первую кожаную манжету. – Это или твое стоп-слово. Решай.
Я представляю себя в этих оковах, пойманной в ловушку и неспособной вырваться, когда он пристегивает мою задницу ремнями, целует ее лучше всех, превращая меня в центр своей вселенной. Он меня не принуждает, а дает мне право выбора, предлагает взять меня в какое-нибудь захватывающее место, когда всем остальным было наплевать.
Я прижимаюсь щекой к матрасу и вытягиваю руки над головой.
– Твое доверие опьяняет.
Внезапно мужские руки оказываются на моем лице, наклоняя голову, когда рот врезается в мой.
Я таю под требовательным взглядом его губ. Этот поцелуй жестче, голоднее и смертоноснее, чем предыдущие. Его язык переплетается с моим, а сильная челюсть в восхитительном ожоге царапает кожу.
Прервав поцелуй, мужчина возвращается к наручникам, соединяя их с ремнями и запирая мои запястья. Пальцы ловко перебирают пряжки и защелки.
Сколько раз он делал это? С каким количеством женщин?
Я не вправе ревновать его, имея свою историю, но это не останавливает сжимающую боль в моем животе.
Прикосновение его рук отвлекает от мыслей. Он здесь, со мной, и мурашки бегут по рукам, пока он закрепляет их в наручники.
Покончив с этим, Эмерик встает позади меня, положив руки мне на бедра, и притягивает мою задницу к себе. Ремни натягиваются при каждом движении, наручники держат мои руки над головой.
Но я не чувствую себя скованной и пойманной в ловушку. Я чувствую себя закрепленной, словно на якоре. Для него.
Сложенный пояс раскачивается вблизи моего тела перед тем, как новое жало воспламеняет нижнюю часть задницы. Мужчина дразнит рубец легкими прикосновениями, и его губы присоединяются к пальцам, целуя и успокаивая затянувшуюся боль. Затем он снова замахивается.
Удар, массаж, поцелуй. Я не знаю, сколько раз он повторяет одно и то же. В какой-то момент я впадаю в блаженный транс, теряясь в каком-то парящем месте, где есть только он, я и гармония нашего дыхания.
Именно так и должно быть, когда два человека находятся вместе, по собственной воле. На что будет похож секс с ним? Даже не могу себе представить. Одна только эмоциональная связь может взорвать мой мозг.
Он покрывает мой разгоряченный зад ласками и поцелуями, разжигая слишком большое чувство внутри меня. Между ногами усиливается набухшая пульсация, вспыхивает, наполняя энергией мои нервные окончания, расширяясь в неизведанных частях тела. Что-то приближается, что-то неизвестное и чудесное, но прежде чем это ощущение достигает критической точки, Эмерик делает шаг назад, чтобы снова замахнуться.
Каждый раз он подводит меня близко к краю, сжигая все сильнее от желания и дразня меня с каждым произведенным ударом.
Горячие обжигания ремнем и нежные прикосновения прекращаются, и я стону в одеяло.
– Ты закончил?
Смех мужчины раздается позади, когда он наклоняется, чтобы освободить наручники. Я слишком слаба и невесома, и не могу двигаться. Но моя киска, отбросив все смущения в сторону, отчаянно пульсирует, сжимается, не получив удовольствия.
Мне все равно. Мне нужно... нужно...
– Пожалуйста, – умоляю я.
Забравшись на кровать, он перекатывает меня на спину и оседлывает мои бедра. Его эрекция находится прямо там, пытаясь проткнуть дырку в штанах. Но он не освобождает себя и даже не смотрит вниз.
Вес Эмерика достаточный для того, чтобы раздавить меня, его мышцы сжимаются по бокам, выдавая его громадное тело. Взгляд мужчины опускается на мою пуговицу, и он хватает за воротник рубашки, разрывая его. Выражение лица мужчины мгновенно заставляет забыть о том, что это была моя самая красивая блузка.
Губы раздвигаются с силой его дыхания, глаза скользят по мне, как огромный океан, тяжелый и глубокий, погружая меня в изумление.
Мужчины и раньше садились на меня подобным образом, только во время борьбы, когда я била их руками и дергала бедрами. Они всегда применяли силу. Никто не садился на меня в таком уязвимом положении. Да еще в одних штанах.
Глаза Эмерика смотрят на белый атлас маминого лифчика, материал которого слишком мал, чтобы прикрывать мою грудь. Со стоном стягивает чашечки вниз, полностью ее обнажая.
– Если бы ты знала, сколько раз я представлял их себе за последние пару месяцев, как они будут выглядеть на ощупь, чувствоваться на вкус, как будут смотреться связанными веревкой…
– Я тоже представляла себе тебя. – Я поднимаю руку, чтобы дотянуться до жесткой длины, натягивающей его брюки.
Он перехватывает мое запястье и делает выпад вперед, прижимаясь грудью к моей груди, говоря гортанным голосом:
– Если ты прикоснешься ко мне, все будет кончено. Я едва держусь на ногах.
Часть меня хочет увидеть, как он кончает. Но я лучше уступлю своему любопытству и позволю ему довести дело до конца.
Дрожащей рукой он проводит по моей груди. Другой рукой запутывается в моих волосах, наклоняется и пробует мои губы на вкус.
Мне нравится сладость корицы на его языке. Его уникальность – просто одна из тысячи тех вещей, которые отделяют его от всех остальных. Когда я нахожусь рядом с ним, внутренняя боль исчезает сама собой. Или, может быть, она исчезает на самом деле. Я не чувствую ее и не чувствую страха, который она вызывает. Почему? Потому что он защищает? Потому что болезненно нежен, даже когда наказывает меня?
Этот мужчина – настоящая кладезь открытий, и я надеюсь, что он даст мне время и разрешение узнать о нем все.
Тело соскальзывает с моих бедер и ложится рядом лицом ко мне. Рука в моих волосах сжимается сильнее, когда губы остаются в моем плену. Каждый укус и движение его языка вызывают электрическую дрожь по всему телу.
Свободной ладонью скользит вниз по горлу, прокладывает дорожку между груди, по животу и ныряет между ног. Я задыхаюсь у его рта, мои пальцы сжимают его плечо.
Расположение большого пальца ошеломляет, и клитор пульсирует от дьявольского давления его пальца. Он погружает в меня сначала один, затем два, и я извиваюсь под его рукой. Кожа горит и обнажается под пристальным мужским взглядом.
Должно быть, я выгляжу нелепо с юбкой, обтянутой вокруг талии, и слишком маленьким лифчиком, свисающим с груди. Но ему, похоже, все равно.
Он украдкой поглядывает на мою большую обнаженную грудь, даже когда его рот вкушает мои губы. Я презираю ее, но мне нравится, как он смотрит, как будто ценит то, что видит, будто никогда не хотел другую женщину так, как хочет меня. Мое тело доставляет ему удовольствие. Я нравлюсь ему.
Его тело дрожит от прикосновений. Понятия не имею, когда он успел снять ботинки, но чувствую, как ноги в носках задевают мои пальцы. Рубашка и брюки, которые все еще на нем, не уменьшают исходящий от него жар. Эта напряженность душит меня, и от его шумных звуков вибрирует кожа. Он словно голодный мужчина, издающий рык, нуждающийся во мне, и я хочу накормить его.
Мужская рука сжимает волосы, примыкая губами к моим губам, пока наши языки сплетаются, – горячие и влажные, ненасытные и неосторожные. Его эрекция нарочно задевает мое бедро сводящими с ума движениями, и жар обдает кожу, превращая мои соски в болезненные окончания.
Он отрывает рот, чтобы поглотить мою грудь горячим языком. Посасывая и облизывая, втягивает бутон глубже, когда пальцы продолжают свою злую атаку.
Я сейчас взорвусь. Я чувствую, как все кипит в самой сердцевине, поднимаясь быстрее, лишая меня воздуха. Поцелуй, запах, ощущение его силы, что окружает меня, заставляет дрожать мышцы от всепоглощающего удовольствия.
Дрожь пробегает по его руке, пальцы двигаются быстрее, а бедра сильнее.
– Давай, Айвори, – пыхтит он, – кончи мне на руку.
Мой рот расслабляется, подбородок поднимается вверх, когда я почти достигаю того, о чем он просит. Падаю в его тлеющий взгляд и чувствую растущее давление, прямо там, как назревающий шторм внутри, который усиливается и собирается внутри меня. Но я не знаю, как это сделать.
– Я... я пытаюсь. Я не знаю…
– Выброси все из головы, – он продолжает вращать большим пальцем и проводит языком по моим податливым губам. – Отпусти все.
Я потрясающе справилась со всеми своими признаниями. Это должно было достаточно расслабить меня. Кажется, я без сил, но нервничаю из-за того, что происходит в данный момент, и от того, что все это значит.
Настойчивость мужского возбуждения заставляет Эмерика трястись всем телом. Он дико трется о мое бедро, доводя до безумия. С каждым прикосновением большого пальца и силой его руки, мое освобождение парит на выступе решимости, но колеблется от неуверенности.
– Перестань думать, черт возьми, и просто почувствуй меня. – Он прижимает свой член к моей ноге, и у него перехватывает дыхание. – Почувствуй, как я хочу тебя. Как сильно хочу, чтобы ты была со мной. Без тебя я не кончу.
Внутри меня рушится невидимая стена. Поток дрожащего, подавляющего жара изливается из позвоночника, взрывается через мое чрево и разрушает каждый нейрон в теле. От этого потрясения у меня перехватывает дыхание, спина сгибается под напором стольких новых и неистовых ощущений.
– Боже, да-а. Такая красивая, – хрипит он. – И такая чертовски моя. – Пальцы, бедра и хриплые стоны работают в тандеме, погружая в покалывающее блаженство и разрывая его голос. – Бл*дь, я собираюсь...
Эмерик кончает с придушенным криком. Его тело дергается, когда наполовину перекатывается на меня и захватывает рот в бездыханном поцелуе. Придавливая своим весом, рука скользит между моих ног, грудь тяжело вздымается, прижимаясь к моей. Но его движения медленны, нежны, когда он обхватывает подбородок и целует, унося за собой в томный, сказочный космос.
Я умерла где-то между нашим обоюдным освобождением. И теперь я знаю, каково это – быть живой.
Кажется, не могу пошевелить мускулами своего лица, чтобы поцеловать его в ответ. Моя кожа горячая и скользкая от пота, но кого это волнует? Каждый дюйм моего тела чувствует великолепное оцепенение. Оно вялое и счастливое.
Эмерик удерживает мой взгляд. Глаза широко раскрыты, гипнотизируют, когда он задыхается от рваного вздоха возле моих губ.
– Теперь я знаю, почему ты для меня под запретом.
Глава 27
ЭМЕРИК
Смело касаясь, я приподнимаю превосходно ослабленные руки Айвори, ладонями обхватываю ее изгибы, чтобы стянуть рубашку с рук.
– Ты все еще со мной, сонная девочка?
Карие глаза с опущенными веками медленно поднимаются, прежде чем встретиться со мной взглядом.
– М-м-м.
Улыбка наполняет мои легкие, рождая дыхание. У меня нет предела тому, что я собираюсь делать, только бы каждый вечер видеть подобное выражение на ее лице. Но каковы же пределы Айвори? Чем она готова рискнуть? Образованием? Своим будущим?
Если ее поймают в моем доме, то именно я окажусь в опасной ситуации. Я взрослый человек, у которого имеется преимущество над студенткой и жертвой. Пока я буду представать перед судом, Айвори будет в безопасности от всех обвинений.
Когда соберусь с мыслями, то придумаю какой-нибудь план. Но прямо сейчас ее безопасность перевешивает все последствия, которые мне под силу вынести.
Я снимаю с нее остальную одежду. Когда бросаю последний предмет на пол, передо мной открывается такой чертовски дразнящий вид, о котором я и мечтать не мог.
Распростертая на моей кровати, ее обнаженная фигура в виде песочных часов манит каждую часть моего тела. От ее влажного рта и расслабленности мышц до полной груди и раскрасневшегося клитора, она притягивает меня и держит в безумном очаровании.
Айвори не произнесла ни слова с тех пор, как кончила мне на пальцы. Похоже, она в шоке. Или парит в блаженстве. Определенно она находится в благоговейном страхе, учитывая ее расширенные глаза, когда скользит рукой между ног, прикасаясь к набухшей плоти своей киски.
Боже всемогущий, она окутанная грехом невинность.
И это пугает меня больше всего. Мало того, что я переступил черту, будучи ее учителем, между нами существует десятилетняя разница в возрасте. Добавьте к этому ее жестокое прошлое и мои безжалостные доминирующие в сексе пристрастия – мы ступаем по минному полю. Если я буду двигаться слишком быстро или сделаю неверный шаг, последствия могут оказаться разрушительными.
Я касаюсь рукой ее пальцев, расчесывая на лобке темные завитки.
– Только не сбривай.
Она смотрит на наши руки, затем взгляд возвращается к моему лицу.
– Почему нет?
– Я не хочу чувствовать себя так, как будто... притрагиваюсь к маленькой девочке. – Ты еще молода, Айвори. Мне не нужны напоминания.
– Я была со многими парнями старше тебя. – Ее щеки пылают, и она отдергивает руку. – Мне не следовало этого говорить.
Просьба прекратить упоминание других мужчин обжигает мое горло, но я сдерживаюсь.
– Если тебе нужно поговорить об этом, то я хочу быть тем человеком, которому ты доверишься. – Целую в губы и провожу пальцем по ее киске. – Хорошо?
– Хорошо. – Она перехватывает мою руку и сжимает в своей ладони. – Спасибо.
Соскальзывая с кровати, я шлепаю ее по бедру.
– Вставай.
Десять минут спустя пар заливает ванную комнату, затуманивая мое отражение в зеркале и дверь душа позади меня. Стекающие капли по плитке передают ее движения, а древесный аромат моего шампуня наполняет ноздри. Есть что-то глубоко удовлетворяющее в том, что Айвори пользуется моими вещами, пахнет, как я, и чувствует себя в моем пространстве, как дома.
Пока она принимает душ, я ополаскиваю свой член в раковине, одновременно потрясенный и прикованный к тому факту, что кончил в нижнее белье. Не поступал так со времен средней школы. Но меня это не должно удивлять. Я уже несколько недель дьявольски дрочу.
Мне требуется каждая унция сдержанности, чтобы не присоединиться к ней в душе. Я хочу основательно трахнуть ее, полностью и всеми мыслимыми способами, но должен доказать ей, что не такой, как другие. Каждый шаг с ней – это риск, когда все еще остается так много вопросов без ответа.
Чищу костяшки пальцев и намыливаю их антибактериальным кремом из запасов под раковиной.
– Ты принимаешь противозачаточные таблетки?
Ее туманный силуэт застывает за дверью душа.
– Нет.
Я поворачиваюсь к Айвори лицом, пытаясь разглядеть очертания тела в клубах пара.
– Презервативы?
Она прижимает ладонь к стеклянной двери, словно пытаясь успокоиться.
– Когда могу.
Мой кулак сжимается, я должен был заткнуть свой глупый рот. Могу ли я быть еще более бессердечным? Понятное дело, что она не всегда пользуется презервативами. Если человек не останавливается на слове «нет», то он, конечно же, не останавливается вообще.
Мне удается сдержать свой гнев, но учащенный пульс и ярость выталкивают меня из ванной.
– Я поищу тебе что-нибудь из одежды, – кричу из спальни. – Встретимся на кухне.
Бросив одну из своих рубашек на кровать, я раздеваюсь и натягиваю фланелевые штаны.
На обратном пути хватаю телефон и звоню в клинику отца. Как и ожидалось, звонок переходит на голосовую почту. Мои босые ноги мягко ступают на кухню по покрытой ковром лестнице, пока я рассказываю диктофону, кто я и что мне нужно.
Я мог бы позвонить отцу, чтобы назначить ей встречу, но не хочу отвечать на его вопросы сегодня вечером. Не тогда, когда у меня все еще нет на них ответов.
К тому времени, как девушка появляется в дверях кухни, я уже поставил на стол две тарелки с пастой карбонара.
Она застывает на пороге, ее темно-карие глаза мечутся между едой и моей обнаженной грудью. Выражение лица морщится от каждой существующей эмоции, прежде чем смягчаются улыбкой.
– Ты сам приготовил?
– Еду приготовила служба общественного питания. – Я беру два стакана и кувшин сладкого чая. – Я всего лишь разогрел в микроволновке.
Приближаясь к кухонному островку, Айвори стягивает вниз рубашку до середины бедер по загорелым ногам. Ее длинные влажные волосы пропитывают белый хлопок на груди, открывая тугие соски и нежные плечи. Невозможно отвести взгляд. Как будто каждая клеточка моего существа связана с ней, и каждое ее движение трогает меня, притягивает ближе, глубже.
У меня не было ни единого шанса.
– Спасибо. – Она садится на барный стул, зажав подол рубашки между ног. – Пахнет невероятно.
Я сажусь на табурет рядом, поворачиваюсь к ней лицом и вонзаю вилку в лапшу.
Ее глаза возвращаются к моей груди.
Я выгибаю бровь.
– Что?
Она держит палец передо мной, постукивая им по воздуху. Сосредоточенный взгляд перемещается от моих плеч к талии.
Она что, считает?
Твою мать. В моей груди тарабанит сердце, а тело реагирует на каждый ее взгляд.
Айвори опускает руку и поворачивается к своему ужину, бормоча:
– Двенадцать впадин и десять мускулистых бугорков.
Я смотрю вниз, пытаясь понять смысл ее цифр. Два часа в день семь дней в неделю в своем домашнем тренажерном зале я оттачиваю тело до идеальной формы по той же причине, по которой тренируются все остальные парни. Ради секса. Теперь мне хочется тренироваться, чтобы посмотреть, как она снова пересчитывает мои мышцы.
Девушка с ухмылкой на лице вытягивает губами лапшу с вилки.
– Ты совсем не похож на преподавателя.
– Ты совсем не похожа на студентку.
Ее улыбка исчезает.
Я вытираю лицо рукой, жалея, что не могу забрать эти слова обратно. Сколько раз ее внешность привлекала нежелательное внимание? Меня так точно.
Айвори машет вилкой вверх и вниз по всей длине моего тела.
– Ты бы больше зарабатывал, будь моделью, чем преподавателем.
– Разве я выгляжу так, будто нуждаюсь в деньгах?
– Хороший вопрос. – Она осматривает кухню, замечая первоклассные приборы, которыми я почти не пользуюсь. Айвори не спрашивает об источнике моего дохода, но я знаю, что ей интересно.
Я проглатываю маслянистый кусочек пасты и накручиваю еще лапши на вилку.
– Моя семья владеет патентом на деревянные крепления для пианино.
– Вау. Серьезно?
– Да. Так что деньги в моем случае – не стимул для работы.
– Зачем вообще работать? Можно жить на яхте, пить ром и отращивать вонючую бороду. – Ее брови приподнимаются. – Как делают пираты.
– Пираты. – Мои губы дергаются в улыбке. – Как бы привлекательно это ни звучало, скука мне не подходит. – Я бы сошел с ума. – Мне нужен вызов и самоотверженный успех, и я нахожу это в игре на пианино, обучая... – бросаю на нее прищуренный взгляд, – и дисциплинируя.
Ее глаза мерцают.
– В последнем ты очень хорош.
– Но не в остальном?
В уголках ее рта появляется лукавая усмешка.
– Я никогда не слышала, как ты играешь.
– Я играю каждый вечер. – Только не сегодня.
Смотрю на свою пульсирующую руку без сожаления.
Айвори скребет вилкой по тарелке.
– Знаю, что это большое помещение, но я не видела здесь пианино.
– Я устрою тебе экскурсию в другой раз. А сейчас заканчивай свой ужин.
Она всасывает в себя остатки пасты и запивает их сладким чаем.
Вскоре я допиваю свою порцию и отодвигаю тарелку.
– Я записал тебя на прием к врачу.
Вилка падает на тарелку, голос Айвори тихий.
– У меня нет ни страховки, ни денег.
Моя рука дергается. Хочется причинить боль ее матери и всем остальным людям, которые бросили девушку.
– Все под контролем.
– Я не могу...
Я стучу кулаком по столу, заставляя фарфор звенеть.
– Ты пойдешь на прием и пройдешь полное обследование, ради своего здоровья и моего гребаного спокойствия.
Стиснув зубы, она бросает на меня упрямый взгляд.
Айвори может хмуриться сколько угодно. Я еще не закончил.
– С этого момента слов «я не могу» больше нет в твоем лексиконе. – Я наклоняюсь телом вперед, чтобы она смотрела прямо в мои глаза. – Я ясно выразился?
– О, ты такой прямолинейный. – Она выдерживает мой взгляд. – И резкий, и угрюмый. У тебя ужасный характер.
В ее глазах поблескивает игривая юность, но есть в них что-то еще. Губы раздвигаются на вдохе, и она старается не моргать, придавая своему виду храбрости.
В глубине души девчонка боится. Противостоять мне? Разочаровать? Или поверить в то, что происходит между нами?
Я сокращаю расстояние и безжалостно целую ее в губы. Обхватив голову обеими руками, прижимаю свой язык к ее языку, сливая нас вместе, облизывая и покусывая, наполняя каждой последней каплей страсти, которую я чувствую к Айвори. Обожаю ее силу перед лицом страха, ее решимость, несмотря на все препятствия, и чертовски люблю ее рот. Такой горячий, влажный. Как губы обволакивают мой язык, заставляя меня твердеть.
Она откидывается назад, находясь во власти моих рук, и заглядывает мне в глаза. Мы смотрим друг на друга, задыхаясь от страсти.
После бесконечных ударов сердца она приходит в себя.
– У меня есть деньги, чтобы заплатить тебе за учебники... но... я вижу... – она съеживается от выражения моего лица, – сейчас не подходящее время, чтобы поднимать этот вопрос.
Я складываю тарелки и несу их в раковину.
– К завтрашнему вечеру мне нужен список твоих счетов и все, в чем ты нуждаешься. – Я бросаю на нее тяжелый взгляд через плечо. – Вещи, которые необходимо купить.
Она присоединяется ко мне у раковины, ее лицо искажено отчаянием.
Я ополаскиваю тарелку и протягиваю ей.
– Я знаю, что ты достаточно храбрая, чтобы постоять за себя. Черт возьми, ты противостоишь этим ублюдкам уже много лет. – Я провожу пальцами по ее подбородку. – Но теперь у тебя есть помощь. Я послан тебе для того, чтобы немного облегчить твои трудности. Буду служить тебе опорой.
Айвори смотрит на полку в посудомоечной машине, неправильно ставит тарелку, изучает с минуту, потом поворачивает ее.
– Вот так?
Я киваю. Осознание того, что она никогда не загружала посудомоечную машину, заставляет меня ценить многие вещи в жизни, определяя ее на первое место в этом списке.
С непоколебимым выражением лица она, молча, помогает мне с посудой. Я даю ей время подумать, взвесить свою гордость. Когда уборка закончена, я поворачиваюсь к ней.
Девушка стоит на расстоянии вытянутой руки, юное тело облачено в мою рубашку, и она смотрит на свои босые ноги.
– То, что я ценю больше всего, не стоит и десяти центов. Но людям труднее всего отдавать именно это взамен.
Дружбу? Защиту? Любовь? Моя голова кружится в поисках ответа.
– Скажи, что ты имеешь в виду, и я дам тебе это.
Ее глаза находят мои, затем она делает шаг вперед. Еще один шаг, и руки обвивают мою талию. Айвори прижимается щекой к моей груди, кожа к коже, и тяжело вздыхает.
Крепкое объятие. Вот что она ценит больше всего.
Мышцы напрягаются, когда я обнимаю ее, прижимая как можно ближе, не оставляя синяков на ее мягкой коже. Айвори на голову ниже меня, и я не могу чувствовать, как бьется ее сердце. Поэтому подхватываю ее, поднимаю и прижимаю к груди.
Щелкнув локтем выключатель, мы направляемся к лестнице.
Она прижимается ко мне, руки скользят по моим плечам и устремляются в волосы. Все ее тело расслабляется в моих руках, когда лицом она утыкается в щеку, касаясь, дыша, чувствуя меня.
– Следовало бы попросить тебя опустить меня, но мне это очень нравится.
Это хорошо, потому что я не собираюсь отпускать ее.
Когда мы добираемся до спальни, она шепчет мне в шею:
– Утром мне нужно вернуться домой, чтобы одеться и покормить Шуберта.
Я сдерживаю улыбку.
– Ты кормишь его мозгами?
– Что? – Ее удивленное выражение лица смягчается и превращается в мерцающую улыбку. – Я не о мертвом Шуберте, это мой кот.
– Мы заскочим домой перед школой, и тебе не нужна будет одежда.
Я вхожу в чулан и ставлю ее на ноги. Отступив назад, прислоняюсь к дверному косяку и блокирую ей выход. Когда она поймет, насколько я чертовски сумасшедший, то убежит без оглядки.
Айвори кружит в центре комнаты, потирая затылок.
– Твой шкаф больше, чем мой дом.
Я засовываю руки в карманы фланелевых брюк и жду.
Ее взгляд цепляется за дальнюю стену, а затем девушка неуверенно подходит к ней. Она проводит рукой по длинной полке с туфлями на высоких каблуках и плоской подошве, сандалиями и теннисной обувью. Наклонив голову, смотрит на вешалки с платьями, рубашками и брюками. Вся стена принадлежит ей.
Девичья спина напрягается, руки опускаются по бокам, когда она говорит, стоя ко мне спиной.
– Ты живешь еще какой-то альтернативной жизнью, о которой я не знаю? Фетиш с женской одеждой?
– Что-то наподобие этого.
Она хватает с полки бежевые «Лабутены» и проверяет размер.
– Как ты... – вздыхает она, осторожно возвращая туфли на место. – В тот день, когда ты помог мне надеть туфли.
В моих венах густо, и горячо пульсирует кровь. Разделенный островом и длиной комнатой, я наблюдаю, как она изучает одежду, ожидая ее следующих слов.
– Я не... – Айвори поворачивается ко мне, ее глаза блестят от непролитых слез. – Я все понимаю. Нет, я не могу. Никакого нытья. Никаких сомнений в твоих действиях. – Она обхватывает себя рукой за талию и прижимает кулак ко рту, глядя на меня из-под ресниц. – Это очень трудно принять, но я стараюсь. – Она выпрямляется, смотря на одежду позади себя. – Просто... это все слишком много, слишком быстро, и...
– Иди сюда. – Я вынимаю руки из карманов, приглашая к себе в объятия.
Когда она подходит ко мне, я поднимаю ее и несу на кровать, этот образ смуглой кожи, тонкого хлопка и очарования.
– Что мое, то и твое, Айвори. Чем скорее ты примешь это, тем станет легче.
Ерзая под одеялом, она смотрит на меня снизу вверх.
– А если я не приму?
Я проскальзываю к ней, прижимаю ее к своей груди, переплетая ноги вместе.
– Тогда тебе придется терпеть... Как ты говоришь? – Я наклоняюсь и целую ее в нижнюю губу. – Резкий и угрюмый характер.
– От этого есть лекарство.
– Ты – единственное лекарство, которое мне нужно.
Потянувшись назад, я выключаю свет и кладу голову на ее подушку, наши лица находятся в нескольких дюймах друг от друга.
Лунный свет просачивается в соседнее окно, окутывая нас тишиной. Ее глаза блестят от удивления, беспокойства и невысказанных слов, отражая все эмоции, которые я открыто выражаю своим взглядом.
– Я не делюсь. – Я убираю ей волосы за ухо. – Это значит, что больше не будет ни старшеклассников, ни соседских мальчишек. Ты в моей постели и больше ни в чьей.
Она открывает рот.
Я постукиваю по нему пальцем, затем провожу по мягкому изгибу ее губ.
– Я буду защищать тебя от тех, кто не понимает слова «нет».
– Что насчет тебя? – Она дергает ногой, спрашивая низким, подозрительным тоном. – Есть другие женщины?
– Ты единственная.
Я отвергал каждую из них с тех пор, как встретил ее. Впервые я так долго обходился без секса.
Айвори хмурится.
– А как же твоя любовно-ненавистническая связь с Джоанн?
– С ней было сложно. Но я не видел ее уже полгода.
Я еще не все рассказал Айвори, мне нужно принять решение по поводу этого бардака, прежде чем доложу обо всем. И есть еще один секрет, который я утаил, и который должен раскрыть сейчас. – Я хочу кое-что рассказать тебе о Прескотте Риварде.
Ее взгляд темнеет.
– Он будет добиваться, чтобы тебя уволили? Или попытается выдвинуть обвинение?
– Я достаточно напугал его, чтобы он помалкивал, но это ненадолго. Страх, в конце концов, померкнет. А потом... я не знаю.
– Я пойду в полицию и объясню, что произошло.
– Нет, ты этого не сделаешь. – Я обхватываю рукой ее талию, готовясь к тому, что она рванет прочь. – Я обещал его матери место в Леопольде.
Проходит целое мгновение, прежде чем Айвори напрягается в моих руках.
– Почему?
– Она дала мне работу в Ле Мойн в обмен на мои связи. Я должен буду сделать так, чтобы Прескотт попал в Леопольд.
– Связи? Леопольд принимает только талантливых студентов.
– Моя мать занимает место в Совете попечителей. Она пропустит его без официального прослушивания.
Айвори внимательно изучает выражение моего лица, упираясь рукой в мою грудь и выдерживая расстояние между нами.
– Это повлияет на мои шансы, не так ли?
– Если я направлю на тебя внимание, придут вербовщики. Они будут присутствовать на общешкольном представлении и…
У нее перехватывает дыхание.
– Они увидят игру Прескотта и, возможно, отклонят его заявку.
– И вместо этого примут твою. – Я провожу рукой по шелковистым волосам и прижимаюсь губами к ее лбу. – У тебя больше таланта, чем у кого бы то ни было в Ле Мойн, но если я попрошу свою маму пропихнуть двоих...
– Не получится. – Она откидывает голову назад. – Если меня примут в Леопольд, это будет зависеть только от моих заслуг и таланта.
Я прижимаю ее к себе, чувствуя, как за грудиной пульсирует боль. Сдерживаюсь, чтобы не трахнуть ее.
– Я сделаю все правильно.
– Каким образом? Ты ведь не просто так согласился на эту сделку, верно? Из-за Шривпорта?
– Да, но я могу получить работу за пределами штата. – Я приподнимаю ее подбородок и целую, улыбаясь ей в губы. – Или могу стать пиратом.
После случившегося дерьма с Прескоттом сегодня вечером моя отставка может принести для Айвори новые осложнения.
– Декан просто заменит тебя другим человеком. – Она пальцами поглаживает мой подбородок. – Она наняла тебя на неправомерных условиях и стерла рекомендации миссис Маккракен из моего досье. Понятно, что его мать затеяла дьявольскую миссию. Почему она так хочет, чтобы ее сын поехал туда?
– Это лучшая школа с самыми богатейшими ресурсами. Допуск Прескотта – это ее попытка поднять власть и статус Ле Мойн. Или кто знает? Может быть, она мечтает когда-нибудь восседать там на троне.
Айвори кивает головой, задумчиво нахмурившись.
– Если ты уйдешь, у Прескотта будет недостаточно стимула держать рот на замке. После сегодняшней ночи он может предоставить своей матери все рычаги, чтобы избавиться от меня.
Именно этим забита моя голова. Я совершенно точно знаю, что не покину ни Ле Мойн, ни Айвори. Я умнее и проворнее Беверли Ривард, и у меня есть несколько месяцев, чтобы решить, какой метод и уровень жестокости использовать, чтобы победить ее.
– Я понимаю, почему ты это сделал. Почему согласился на сделку. – Айвори проводит пальцами по моей груди, наблюдая за движением. – Даже после того, что натворила Джоанн, трудно отпустить. Отойти в сторону.
У меня перехватывает дыхание от точности ее заявления. Она права, но не знает настоящей проблемы, над решением которой я бьюсь все это время. А мои чувства к Джоанн? Они настолько притупились, что больше не управляют моими действиями.
Веки Айвори тяжело трепещут, ее конечности расслабляются вокруг меня, и она бормочет себе под нос:
– Все возможно.
– Что именно?
– Я собираюсь поступать в Леопольд.
Какая упрямая и до боли восхитительная. К сожалению, я понятия не имею, что с этим делать.
Я не хочу откладывать ее сон на потом, но есть еще одна вещь, которую мне нужно знать.
– Где друг твоего брата?
Ее глаза распахиваются, а голос срывается на крик.
