Текст книги "Мрачные ноты (ЛП)"

Автор книги: Пэм Годвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Эмерик – это мое. Предел моих мечтаний. Все пути, какими бы извилистыми и опасными они не были, ведут меня к этому мужчине, моему учителю, музыке, которая звучит в моей душе.

Да, я мечтаю поехать в Леопольд, чтобы совершенствовать себя, впитывая уроки лучших из лучших, но сейчас я здесь, сижу на члене одного из самых одаренных выпускников этой академии. Будь то счастливый билет или подарок судьбы, не важно, что привело меня сюда, но я не собираюсь упускать этого.

Оторвавшись от губ Эмерика, я обхватываю его безупречное лицо руками.

– Научи меня играть, Эмерик.

– Мисс Уэстбрук, – он надевает маску серьезности, – я и так ваш преподаватель...

– Я не о том. – Я улавливаю момент и целую его в момент серьезности, потому что это чертовски заводит – Научи меня играть так, как ты делал это сегодня. Без всяких музыкальных грамот, нотных станов и прочей классической ерунды. Я хочу играть... абсолютно свободно.

Он выглядит явно вдохновленным моим порывом, невзирая на то, что его член еще дергается во мне.

– Разворачиваемся и руки на клавиши.

Я была права. На протяжении нескольких следующих недель он самоотверженно учит меня играть. Любую рок или поп-композицию, которая соответствует моему настроению на текущий момент. Наше обучение тесно сопряжено с объятиями, прикосновениями, поцелуями и сексом.

Некоторые песни даются мне сложнее, некоторые легче, но каждая из них бросает мне вызов. Теперь никаких нотных листов. Они мне не нужны, когда при мне его пальцы под моими, ведущие меня, и его голос возле моего уха, дающий мне наставления.

Умелое владение исполнением современных композиции не даст мне никаких преимуществ в Леопольде, но, бог мой, оно открывает мне целый мир вне классных комнат и скучных учебников. Мне искренне нравится соединять в единое произведение классику и современные шлягеры. Есть что-то от волшебства, когда под твоими пальцами рождается нечто с новыми оттенками и красками. Это вдохновляет и окрыляет меня.

Безусловно, столь ярый энтузиазм Эмерика в моем обучении и воспитании имеет скрытый смысл. Ему нравится, когда я делаю ошибки. Святые угодники, этот мужчина просто обожает шлепать меня по заднице. Но все же в первую очередь, это бесконечная поддержка. И это никогда не позволит мне забыть, почему я столь сильно и самозабвенно люблю этого человека.

Мой восемнадцатый день рождения приходится на последнюю пятницу апреля. В это утро, открыв глаза, я сразу вижу Эмерика, оседлавшего мои бедра и склонившегося надо мной. Голубые глаза заполняют мой горизонт. Безупречно.

Он тычется носом в мое лицо, но при этом выражение его лица серьезно.

– Мне нужно задать тебе несколько вопросов, но прежде чем ты ответишь... пообещай, что согласна со следующим. Я иду туда, куда идешь ты. Мы всегда держимся друг за друга, невзирая абсолютно ни на что.

Конечно, да. Я киваю.

Он всматривается в мое лицо.

– Ты хочешь попасть в Леопольд?

– Конечно. – Я вскидываю брови. – А у тебя есть альтернативные предложения?

– Я следую твоим желаниям. – Он целует меня. Его голос окутывает меня словно шелк. – Так чего хочет, Айвори Уэстбрук?

Простейший вопрос.

– Я хочу играть на пианино, чтобы достичь тех же высот, что и ты.

Эмерик ухмыляется, очевидно, удовлетворившись ответом.

– А как ты собираешься достичь этого?

Хмм. А этот вопрос уже сложнее? Мне всегда казалось, что прилежность в учебе, упорство и природные задатки помогут мне достичь моей мечты. И разве Леопольд – не лучшее место, чтобы помочь мне приблизиться к ней?

– Не знаю, – говорю я, пожав губы.

Его рука скользит за чем-то у меня под подушкой, а затем Эмерик показывает мне билеты на самолет.

– Предлагаю, это выяснить.

Глава 45

ЭМЕРИК

Вылет субботним утром, но мы не летим из Нового Орлеана. Вместо этого мы с Айвори выезжаем на полтора часа раньше, чтобы успеть на самолет из Батон-Ружа. Города, с которым меня ничего не связывает. Но даже там, будучи в здании аэропорта, мы не касаемся друг друга. Я чертовски подозрителен к каждому, чей взгляд в нашу сторону покажется мне заинтересованным. Вдруг они узнали меня? Не имеют ли они какого-то отношения к школе ЛеМойн? Конечно, я бы мог объяснить, что наша поездка преследует только образовательные цели, но даже это не избавляет меня от паранойи.

Когда наш самолет наконец-то приземляется в пункте назначения, я позволяю себе немного расслабиться.

Айвори сидит рядом со мной в лимузине, не находя себе места от желания запечатлеть все вокруг себя. Ее неподдельный восторг невероятно умиляет. Улыбка на пол лица, горящие глаза и неуемная гиперактивность – ее верные спутники с того самого момента, как я показал ей билеты на самолет. Она никогда не бывала за пределами Нового Орлеана. Ни лимузинов, ни самолетов, ни отелей – ничего из перечисленного не было в ее жизни.

Если она будет также сиять, я обещаю открыть ей каждый уголок на земном шаре.

Прошло уже два месяца с тех пор, как она потеряла Шуберта, а Айвори все еще не смогла полностью смириться с этим. Черт возьми, надеюсь, все приложенные мной усилия изменят это.

С тех пор как мы приземлись, я могу позволить себе вести себя с ней не как учитель, а как мужчина, который ее любит. В салоне лимузина я слегка обнимаю ее за талию, держа поближе к себе. Прижавшись губами к ее виску, скольжу рукой по ее бедру.

Айвори вздыхает, еще крепче прижимаясь ко мне.

– Эмерик, лимузин и все это... возможно, лишнее, но все же... – Она слегка наклоняется, чтобы выглянуть в боковое окно, когда перед ней разворачивается стеклянный мегаполис небоскребов. – Поверить не могу, что я в Нью-Йорке.

Я вновь притягиваю ее к себе.

– Правда, не можешь?

Моя девочка одаривает меня самой сексуальной улыбкой на свете, затем запрыгивает ко мне на колени, оседлав меня.

– Не могу. Не могу. Не могу, – повторяет она, смеясь и сжимая мое лицо своими руками.

Я бы с превеликим удовольствием уложил бы ее сейчас у себя на коленях, чтобы отшлепать по сочной заднице, но до нашей первой остановки осталось не более пяти минут. Поэтому удовлетворяюсь тем, что легонько щипаю ее за сосок через ткань платья.

Ее миниатюрная ручка вцепляется мне в запястье, чтобы заставить меня убрать руку, но я не ослабляю хватки, лишь сильнее сдавливая ее твердеющий кусочек плоти.

Тогда она наматывает себе на руку мой галстук и притягивает меня к себе. Наши губы сталкиваются. Мне это только на руку, я сливаюсь с Айвори в жарком поцелуе, одновременно усиливая свои манипуляции с ее соском.

Она изгибается всем телом, и я отмечаю, что она выглядит еще соблазнительнее, завернутая в это черный шелк.

– Я больше никогда не скажу, что я чего-то не могу, только... прошу... мои соски...– сквозь стон шепчет Айвори.

Кровь тут же приливает к моему члену.

Я убираю пальцы с ее груди.

– Хорошая девочка.

Она потирает свой сосок.

– Это было подло.

Но от меня не ускользает дерзкий блеск в ее глазах, не смотря на надутые в знак обиды губы.

– Тебе же это понравилось.

Она слезает с меня, но не отсаживается далеко, а затем вновь выглядывает в окно.

– Мы сначала едем в Леопольд?

Мы всего в квартале от академии, поэтому Айвори узнает некоторые достопримечательности, которые, вероятно, видела на фотках.

Она абсолютно уверена, что в наши планы входит только знакомство с жизнью Леапольда, ну и еще, максимум, шикарный ужин.

Но она пока еще не догадывается, что я привел ее сюда, чтобы открыть перед ней двери в жизнь.

Когда лимузин останавливается, она окидывает взглядом фасад здания и изумленно ахает. Затем я чуть не получаю в нос локтем, когда она перебирается через меня, чтобы выйти с той стороны, которая ближе к парадному входу в академию.

Я встречаюсь глазами со взглядом водителя, наблюдающего за нами в зеркало заднего вида.

– Мы вернемся через пару часов.

Как только выскальзываю из салона, присоединяясь к Айвори на тротуаре, меня тут же обдает довольно прохладный ветер. Но я быстро согреваюсь в лучах ослепительной улыбки Айвори, которая восторженно смотрит на кампус, которому я отдал пять лет своей жизни, чтобы получить диплом, а после и степень магистра.

– Матерь божья, – она обвивается вокруг моей талии. – Поверить не могу, что все это наяву. Я правда здесь, черт возьми.

Как бы меня не угнетала необходимость не афишировать свои отношения, мне приходится включить всю свою строгость.

– Мисс Уэстбрук.

– Дерьмо. – Она убирает свои руки и отходит от меня на безопасное расстояние, виновато смотря на меня. – Простите, – уголок ее рта дергается в ухмылке, – мистер Марсо.

Умница, но засранка.

– Пройдемте со мной. – Я веду ее внутрь и по коридорам.

Я не бывал здесь с тех пор, как окончил это заведение четыре года назад. Меня охватывает ностальгия, но у меня нет времени, чтобы тонуть в воспоминаниях. Нас уже ждут.

Айвори тоже старается не отставать от моих уверенных шагов. Ее каблуки звонко отстукивают чечетку позади меня.

– Экскурсовод из тебя никакой. Может остановимся хоть на минуту?

– Экскурсия будет позже.

Я останавливаюсь возле закрытой двери в Рихтер-холле и поворачиваюсь к ней лицом.

Она пристально смотрит на меня, затем переводит взгляд на двери и осматривается по сторонам. Судя по ее рукам, которыми она теребит подол платье, моя девочка нервничает

– Что мы тут делаем? – В ее тоне сквозит подозрение. – Что ты задумал?

– Привел тебя на прослушивание.

Она безмолвно хлопает ртом, судорожно подбирая слова.

– Прямо сейчас? – Она нервно потирает свой талисман-лягушку в браслете. – Почему ты не предупредил меня? – резко выпаливает она, стараясь не повышать голос.

– Именно поэтому. – Я кладу свою ладонь на ее дрожащую руку. – Твое волнение свело бы на нет все впечатление от поездки.

Она кивает, но в ее глазах читается нешуточный страх.

Коридоры пусты, но все же я не рискну успокаивать ее поцелуем. Вместо этого просто одариваю ее взглядом, в который вкладываю всю свою любовь и поддержку.

– Помни, что то, как ты звучишь – это первое, что будет оценивать комиссия. Им будет достаточно полминуты, чтобы сделать выводы.

– Господи, – Айвори делает глубокий вдох. – И что мне играть?

– Играй то, что, по-твоему, мнению подходит тебе больше всего, в чем ты уверена, и что передает твой стиль и твой внутренний настрой. Пусть они почувствуют, насколько многогранен внутренний мир Айвори Уэстбрук.

Я бросаю взгляд на часы. Пора. Отвернувшись, открываю дверь.

Класс не потерпел никаких видоизменений с тех пор, как я проводил здесь свои семестры, делая заметки именно за этими трибунами. Все тот же рояль перед дверью. Такое чувство, что я перенесся во времени.

Вместе с Айвори подхожу к женщине средних лет и двум пожилым мужчинам в первом ряду. Мне не выпадало чести быть знакомым с ними, но я общался с женщиной, Гейл Гэтлин, которая поднимается со своего места, чтобы поприветствовать нас.

Она одаривает нас строгим взглядом из-под очков в позолоченной оправе. Ее песочно-каштановые волосы зачесаны назад, а кожа ее лица свидетельствует о том, что она, вероятно, почти не видит солнечного света. Несмотря на невысокий рост и некоторую полноту, эта женщина излучает авторитет.

Она протягивает мне руку, пожимая мою.

– С возвращением, мистер Марсо.

– Благодарю, что согласились принять нас сегодня. – Я указываю на Айвори. – Это моя протеже, Айвори Уэстбрук.

– Меня зовут мисс Гэтлин. – Гейл пожимает руку Айвори. – Должно быть вы действительно особенная, если мистер Марсо привез вас сюда. Его оценка ваших талантов была столь убедительна, что даже сподвигла нас устроить вам прослушивание в выходной день.

Эта женщина пытается вежливо намекнуть на то, что надеется, что мы не потратим их время впустую. Черт, я бы не притащил Айвори сюда, если бы у меня не было железной уверенности, что она справится.

– Мы с коллегами, – женщина указывает на пожилых мужчин рядом с собой, – обычно никак не взаимодействуем с кандидатами, но поскольку сегодня несколько необычное прослушивание, оно пройдет в более непринужденной атмосфере. Начинайте, как только будете готовы. – Она кивает в сторону пианино и присаживается на место.

Айвори садится за инструмент, все еще перекатывая в руке свои талисман. Я занимаю место на трибуне, откуда мне открывается наилучший обзор, чтобы видеть лицо Айвори, пока ее пальцы скользят по клавишам.

Моя нога начинает дергаться, и я собираю себя в кулак, чтобы не выдавать свои нервы. Что же она станет играть?

Прямо сейчас, глядя на ее выражение лица, мне кажется, что это могла бы быть Silent lucidity (с анг. Безмолвная ясность) от группы Queensrÿche. Уголки ее губ приподнимаются, свидетельствуя о том, что Айвори совладала с собой. И сейчас блеск в ее глазах естественен, потому что она смотрит в глаза своей мечте. Мечте, которая только начинает осуществляться.

Конечно, Айвори не станет играть что-то из Queensrÿche. Она изучала, как все устроено в Леопольде, на протяжении нескольких лет и прекрасно знает, что здесь в почете классические произведения прошлых веков, по типу партит Баха и арпеджио в трех октавах с двойными остановками.

Но, что бы ни выбрала Айвори, она справится с этим даже с закрытыми глазами.

Склонившись над клавишами, она скользит пальцами и начинает раскачиваться в такт медленно развивающейся прелюдии. Я не сразу узнаю эту вещь. Это точно не классика и не что-то баррочное... А затем у меня перехватывает дыхание. Это песня популярной ирландской группы.

Я напрягаюсь, буквально вжимаясь в кресло. Какого черта она творит?

Пространство наполняют ноты, преисполненные отчаяния. Композиция группы Kodaline «All I Want» (с анг. Все, что я хочу). Потоки печали сменяются искрами надеждами. Слова песни проносятся в моей голове. Посыл, который заключается лишь в одном: все кончено, но я найду выход. Жизнь не заканчивается.

Это о расставании.

Мое сердце замирает, и я отказываюсь верить в происходящее, пока ноты продолжают содрогать воздух. Что за игру она затеяла? Это послание для меня?

Взгляни на меня, Айвори.

Мне удается на мгновение уловить на себе ее взгляд, но этого мало, чтобы прочитать, что в нем кроется. Я жажду, чтобы она вновь посмотрела на меня, дала мне хоть что-нибудь, что могло бы разогнать туман неясности, все больше поглощающий меня.

Я пообещал ей, что буду всячески поддерживать ее стремления. Я привел ее сюда, не сомневаясь, что она возьмет эту высоту. Я готов окончательно перебраться в Нью-Йорк. Так что, мать вашу, она пытается донести до меня? Неужели ради этого она готова даже сорвать прослушивание, о котором так грезила?

Члены комиссии начинают ерзать на своих местах. В любую секунду они могут оборвать этот спектакль.

Все стремится к провалу. Я не шучу. В том, как она исполняет эту композицию, невероятная глубина и страсть. Айвори безупречна в этом. Но данное произведение не демонстрирует, насколько она подкована технически. Это безусловно не то, что требуется для того, чтобы удовлетворить комиссию.

Гейл вскидывает руку в воздух, прося Айвори остановиться:

– Мисс Уэстбрук. – В ее тоне слышится явное раздражение.

Айвори прерывает игру и выжидающе смотрит на женщину.

Вздохнув, Гейл разводит руками, указывая на здешние стены.

– Это Леопольд. Не то место, где играют популярную музыку.

Не особо привлекая внимание, Айвори быстротечно смотрит в мою сторону. В это мгновение я вижу, что глаза женщины, которую я люблю, сияют решимостью. Наш зрительный контакт длится всего долю секунды, но мне достаточно этого, чтобы понять, Айвори по-прежнему моя, и между нами все без изменений.

Моя девочка уверена в том, что она делает. И демонстрирует это мне. На прослушивании своей мечты. Через ту песню, которая является отражением ее души.

Сохраняя самообладание, я, как ни в чем не бывало, складываю руки на коленях. Но внутри меня все трепещет от осознания сути происходящего. Это было не прощание со мной. Айвори прощается с Леопольдом. Единственное, я не понимаю, почему? Что столь резко изменило ее?

Гейл выпрямляется на своем кресле.

– Почему вы хотите обучаться в нашей академии?

– Чтобы учиться у лучших из лучших, – с уверенностью заявляет Айвори.

– Хорошо. – Гейл поправляет очки. – Что для вас главное в учителе?

Айвори улыбается. Она выглядит явно воодушевленной вопросом.

– Безусловно, опыт. Профессиональная хватка. Нетрадиционный ум. Ну и... Строгость. – Она вновь скользит взглядом в мою сторону, прежде чем вновь посмотреть на членов комиссии. – Когда это необходимо, конечно.

Несмотря на то, что Айвори отвечает на вопрос, поставленный Гейл, я знаю, что она говорила обо мне. Она нашла все перечисленные качества во мне. Я ее идеальный учитель.

Гейл собирается с мыслями.

– Леопольд – это классическая школа, и наше обучение в первую очередь сосредоточено на традиционном подходе...

Айвори вновь кладет руки на клавиши и начинает играть самый сложный фрагмент из «Исламея» Балакирева.

Если я правильно понял, и Айвори не планирует обучаться в Леопольде, то, в чем логика ее действий? Но каким бы ни был ответ на этот вопрос, то, что она выдает в плане исполнения – это идеально. Здесь нет никаких технических оплошностей. Каждый звук, извлекаемый ей, безупречен.

Все без исключения члены комиссии сидят с открытыми ртами. Они явно впечатлены. Черт, иначе и быть не может. Готов биться об заклад, что им еще никогда не доводилось слышать это произведение в рамках прослушивания, не говоря уж о том, чтобы оно было исполнено без единого намека на неточность.

Айвори резко обрывает мелодию и поворачивается к членам комиссии, самоуверенно вскинув бровь. Меня просто переполняет гордость за мою девочку.

Гейл в задумчивости прижимает палец к губам, а затем приглаживает волосы.

– Что ж, мисс Уэстбрук. Вам удалось нас заинтересовать.

Улыбнувшись из вежливости, Айвори поднимается, поправляя свое черное платье, и делает шаг навстречу комиссии.

– Всю свою жизнь я твердила, что мечтаю попасть в Леопольд. Наверное, этим грезит большая часть начинающих музыкантов, не так ли? Но я поняла, что хочу другого. За пределами этих стен есть тоже немало прекрасных учителей. И мне доступно совершенствовать свое мастерство где угодно и сколько угодно. На Нью-Йорке свет клином не сошелся.

Мое сердце колотится так громко, что я задаюсь вопросом, не слышат ли они этого. Поднявшись со своего места, я подхожу к Айвори и встаю рядом с ней, всем видом демонстрируя свое уважение к ее решению.

Гейл встает с кресла. Выражение ее лица свидетельствует о том, что она полна решимости переубедить Айвори.

– Нам нужно посовещаться. – Оба мужчины кивают в знак согласия. – Но, скажу сразу, для нас было бы честью, если бы вы остались у нас.

– Спасибо, но я уже приняла решение.

Женщина протягивает ей визитку.

– Это открытое предложение. Если вам не удастся найти то, что вы ищите за пределами этих стен, то даже через несколько лет у нас обязательно найдется место для вас.

Мы выходим из класса, и Айвори молча идет по коридорам, не считая нужным дать мне хоть какие-то объяснения.

Как только мы оказываемся на улице, я отказываюсь держать язык за зубами.

– Скажи мне, что происходит? С чего вдруг ты передумала?

Она обнимает себя руками, заметно дрожа от холода.

– Просто, я не хочу здесь жить. Здешний климат – не мое.

Я улавливаю нотки сарказма в ее голосе, а затем накидываю свой пиджак ей на плечи.

Айвори зарывается в его тепло, а затем следует за мной, стараясь не отставать.

– Стоило мне очутиться за этим пианино, я сразу представила, каково это, учиться у кого-то, кроме тебя. Затем я все же решила сыграть, но то, что мне нравится, хоть это и не соответствует требованиям. Я хотела исполнить что-то, в чем есть страсть, посыл. Но комиссия не оценила этого, и тогда я поняла... – Айвори прерывается и смотрит на меня, – если бы я осталась здесь, то была бы вынуждена подчиняться кому-то, кто меня совсем не знает и не чувствует, играя то, что меня нисколечко не трогает.

Ее слова бальзамом согревают мою душу, но мне интересно, в своем порыве давала ли она себе отчет о последствиях?

– Обучаясь у меня, тебе никогда не получить степени. А также тебе не удастся занять солирующих позиций в консерватории, так как твоих регалий попросту недостаточно.

Она пожимает плечами.

– Консерватория, театр, стадион... Не важно. Я просто хочу быть на сцене, жить в музыке и иметь признание. Думаю, что у меня еще есть время прочувствовать все сполна, и... если уж в этом будет необходимость, я вернусь сюда за степенью.

Айвори машет визиткой у меня перед носом.

– Вот какова была цель, когда ты решила исполнить фрагмент из «Исламея»...

– Подстраховаться никогда не лишнее. Никогда нельзя знать наверняка, что тебе уготовано. Например, мой нынешний учитель вполне может положить глаз на какую-то другую ученицу, – она дерзко ухмыляется. – У преподавателей музыкальных школ есть привычка спонтанно влюбляться.

Меня так и подрывает шлепнуть ей по заднице.

– Ты все больше меня удивляешь.

– Я стараюсь.

Как только мы оказываемся в другом корпусе, я провожу для Айвори полноценную экскурсию. Ее интересует куда больше, где я проводил свое время, а не то, где придется куковать ей, если она вдруг передумает. Похоже, моя девочка все же крайне тверда в своем решении.

Так как сегодня выходные, коридоры кампуса пусты и погружены в полумрак, но все же мы продолжаем сохранять дистанцию, пока я показываю Айвори свои любимые места и делюсь воспоминаниями о людях, с которыми проводил здесь время.

– И все же странно, – говорит Айвори, когда мы оказываемся в тупике одного из коридоров. – Мы знакомы с тобой восемь месяцев, и все это время ты играешь на пианино лишь рок-композиций старичков.

– Рок-композиции старичков?

– Ну, Guns N’ Roses, AC/DC, Megadeth... Старая школа... Мне не понятно, как тебе удается быть лучшим на поприще музыкантов, исполняющих классику, если ты даже не практикуешься в ее исполнении?

– Я как раз собирался показать тебе это.

Я поворачиваю ручку самой последней двери в коридоре. После того как она отворяется, я затаскиваю Айвори внутрь, и закрываю нас в помещении.

По старой памяти я нащупываю выключатель, и люминесцентный светильник над нашей головой оживает.

Оборудованный по минимуму, звукоизолированный кабинет для репетиций отлично подходит для того, чтобы вместить в себя пианино и двух человек. Айвори осматривается по сторонам и бросает на меня вопрошающий взгляд.

– Я бывал здесь ежедневно в свободное от основных занятий время и репетировал те песни, которые мне нравятся, без строгого надзора учителей. Прямо здесь я переносил весь свой плейлист в клавиши. Именно тогда я влюбился в то, как звучит рок и метал, исполненный на пианино.

Рука Айвори скользит по закрытым клавишам, когда она сокращает расстояние между нами.

– Ежедневно? За этим пианино?

– Именно так.

Сняв мой пиджак с плеч, она оставляет его на скамейке.

– Ты был здесь один?

– Естественно.

Айвори останавливается, не доходя до меня всего шаг.

– Ты когда-нибудь приводил сюда девушку?

– Я всегда был здесь один. – Мой член дергается. – Послушай, твои трусики рискуют быть сорванными.

– На мне нет трусиков.

Черт, теперь меня распирает от возбуждения. Как я мог не заметить отсутствие на ней трусиков, когда она оседлала меня в лимузине?

Я еще раз бросаю взгляд на дверь, убеждая сам себя, что запер ее.

Айвори лукаво ухмыляется.

– Ой, ты что, дрочил здесь?

От такого вопроса я чуть не поперхнулся.

Она подходит вплотную ко мне, хватая меня за галстук.

– Ты делал это.

И ведь она права.

Айвори вновь скользит взглядом по пианино.

– Уверена, ты забрызгал все клавиши. Интересно, осталась ли здесь еще...

– Тебе не терпится увидеть, как я кончу? – Я перехватываю ее запястье и притягиваю руку Айвори к своему восставшему члену, отчаянно нуждаясь в освобождении. – Сможешь посмотреть, как моя сперма сочится из твоего влагалища.

Я запускаю другую руку в ее волосы, утопая пальцами в ее волнистых прядях, а затем притягиваю ее к себе, чтобы слиться в поцелуе.

Никаких нежностей, сразу агрессивно и вожделенно. Ее пальцы крепче смыкаются вокруг моего члена, поглаживая его сквозь ткань брюк, и я приветствую это, покачивая бедрами, пока яростно вторгаюсь языком в ее рот. Прикусываю ее нижнюю губу и, мать вашу, она тут же впивается ногтями в мои яйца.

Я прижимаю ее к стене, удерживая своим весом, а затем поднимаю ее руки над головой. Айвори смотрит на меня снизу-вверх, ее губы такие аппетитные, чувственные, слегка припухшие от поцелуя. А какой взгляд... просто срывает крышу. Она всегда одаривает меня им в подобные моменты, когда все ее тело буквально наливается желанием.

Мой член, все еще скованный теснотой брюк, трется об ее киску.

– Помнишь, когда мы в первый раз оказались в таком положении?

Айвори тянется вверх, стремясь снова схлестнуться в поцелуе.

– Коридор. Первый школьный день. Но положение было не совсем такое.

– Тогда я хотел просто надавить на тебя, наказать за твой острый язык.

Я вновь безжалостно впиваюсь зубами в ее нижнюю губу.

Ее дыхание учащается.

– В тот день ты напугал меня до чертиков.

– А что изменилось сейчас?

– Сейчас ты пугаешь меня иначе. – Она касается губами моей груди в области сердца, заставляя мой пульс отбивать бешеный ритм. – В лучшем смысле этого слова.

– Прижми руки к стене.

Она тут же выполняет мой приказ, и мой вес удерживает ее у стены, пока я разбираюсь с ремнем своих брюк. Боже, как же я хочу ее. Меня буквально трясет от потребности овладеть ей, вторгнуться в нее резко, глубоко и без всякой подготовки. И мне даже плевать на то, где мы сейчас находимся.

Я приспускаю брюки и трусы до бедер и крепко сжимаю свой член в руке, пока второй рукой задираю платье Айвори.

Скользя пальцами между ее ног, я нахожу ее влажной. Ну и славненько, потому что я уже на подходе... Ааа! Черт, когда я с размаху вхожу в нее, у меня перехватывает дыхание. Какая же она тугая, теплая и мокрая. Я даю себе волю, тараня ее снова и снова, буквально растворяясь в столь желанном тепле ее лона.

Айвори послушно держит руки над головой, дрожа подо мной всем телом.

Я подхватываю ее, поднимая в воздух. Теперь она обвила ногами мои бедра, пока я продолжаю свои яростные толчки.

– Твоя п*зда просто сводит меня с ума.

Айвори стонет, извиваясь всем телом, ее лодыжки накрепко прижаты к моей заднице, а ее карие глаза переполнены неподдельного блаженства.

Мое тело напрягается от отчаянной потребности разрядиться в нее. Айвори чертовски хороша, просто, мать вашу, идеальна для моего члена. Я готов взорваться.

Кладу свою руку на ее затылок и просто прижимаю ее губы к своим. Никаких поцелуев. Я слишком, мать вашу, на взводе для этого. Просто как можно больше точек соприкосновения, пока я с рычанием трахаю ее, ведя нас к оргазму.

Ее грудь вздымается, а руки скользят вверх-вниз по стене, пока она выдает серию стонов. И мы приходим к финишу одновременно: она сжимается вокруг меня, ее тело содрогается от изнеможения, и я кончаю настолько, черт подери, сильно, что еле удерживаю себя на ногах.

– ААААААА!!!!!

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, продолжая удерживать ее на весу, лениво целуясь и задыхаясь от слишком затяжного освобождения.

Она опускает руки, обвивая мою шею, и дразнит своими губами мои.

– Ты – все, что мне нужно.

Я провожу кончиком языка по ее рту.

– А ты – все, что нужно мне.

– М-м-м. Мне нравится, что мы совпадаем.

Я выныриваю из тепла ее тела, прекрасно зная, что обязательно вновь окунусь в него к концу дня.

– У нас всего сутки в запасе. Пора посмотреть город.

Я устраиваю Айвори головокружительную поездку по городу на лимузине, который делает остановки у всех достопримечательностей от Централ-Парка до Статуи Свободы. Затем мы гуляем с ней по людным улочкам Таймс-сквера. В конце мы ужинаем в самом престижном ресторане, ужин в котором мне пришлось заказывать за два месяца до этого события. Я не особый ценитель подобного пафоса, но мне было важно, чтобы она прочувствовала эту атмосферу.

Уже глубокой ночью мы валяемся обнаженными в постели президентского люкса. Я был внутри Айвори столь продолжительное время, что мой член онемел. Но пройдет минут двадцать, и я снова буду готов рваться в бой.

Она смотрит на меня из-под тяжелых от усталости век, ее руки вытянуты над головой, а запястья связаны моим ремнем. Моя девочка даже не утруждает себя тем, чтобы просить меня развязать их. Я начинаю сомневаться, что у нее остались силы даже на то, чтобы говорить.

Я скольжу губами вниз по изгибам ее тела и кусаю в районе бедра, достаточно сильно, чтобы заставить ее вздрогнуть.

– Как вообще ты... – Она шевелит руками в оковах. – Как пришел к этому?

Проложив дорожку губами в обратном направлении, я, наконец, освобождаю ее от оков, ласково массируя ее запястья.

– Когда мне было лет пятнадцать, я случайно наткнулся на кое-какие книги в кабинете своего отца.

Мой ответ заставляет Айвори заметно встрепенуться.

– Что-то типа порнухи?

Я обхватываю одну из ее сисек и обвожу языком сосок.

– Книга по практике БДСМ. Об отношениях в формате Мастер/Раб. Это меня изрядно возбудило. Следующие несколько лет я исследовал эту тему. Буквально бредил этой темой. Но у меня не хватало смелости осуществить хоть что-то из этого, пока я не поступил в Леопольд.

Я отметил, как на шее Айвори дернулась венка.

– У тебя была девушка здесь? В Нью-Йорке?

– Там ничего серьезного.

Признаться, я даже не помню ее имени.

Айвори облегченно вздыхает и расслабляется на мягких простынях, бездумно играя пальцами в моих волосах, пока я играюсь языком и губами с ее грудью. Она настолько чертовски притягательна, что я просто не в состоянии оторваться.

– Ты, правда, был готов идти на такие риски? – спрашивает она, продолжая гладить мою голову. – Если бы я сегодня согласилась на место в Леопольде, что бы было с твоей работой и с остальным?

– Никаких рисков. Просто сосредоточься на своих стремлениях. – Я бросаю на нее требовательный взгляд. – Доверься мне.

– Хорошо.

Я ничем не рисковал, когда вез Айвори сюда. Я прекрасно знал, что она пройдет прослушивание. Если Беверли Ривард и ведет двойную игру за моей спиной, то это никак не может помешать Айвори окончить ЛеМойн и добиться тех вершин в жизни, к которым она стремится.

До выпуска осталось всего три недели, и Беверли уверена, что я уже предпринял все, чтобы Прескотт поступил в Леопольд без вступительных испытаний. Но я не делал этого и даже не собирался. Прескотт обязательно поступит в академию. Только это будет не Леопольд. К тому времени, как Беверли осознает это, Айвори уже закончит школу, а я положу заявление об уходе ей на стол.

Последние месяцы я провел в размышлении обо всем этом. Айвори хочет учиться, а во мне живо желание преподавать, так почему нам не помочь друг другу. Что насчет будущего?