Текст книги "Мрачные ноты (ЛП)"
Автор книги: Пэм Годвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Что-то лучше семьи. В каком-то смысле я поступила также.
Наши взгляды пересекаются, и в это мгновение я вижу перед собой того самого мальчишку, каким я его знала еще до того, как он ушел служить в морскую пехоту. Брата, который провожал меня в школу, цеплял жвачку к моими волосам, изрисовывал похабными картинками мои нотные тетради. Сына, любящего своего отца так же сильно, как я. Сейчас, глядя друг на друга, мы оба чувствуем горький вкус потери нашего отца, матери и любви, которую когда-то разделяли.
Шеин отводит взгляд, разрывая связь, и проводит рукой по волосам.
– Кто-то до сих пор оплачивает все счета.
Я жду реакции Эмерика, но он все также собран и неподвижен, словно каменная глыба, хотя, несомненно, впитывает в себя каждое слово и, безусловно, готов в любое мгновение раскрыть наши отношения, если мой брат совершит какой-то неверный шаг.
– Я не могу оставить тебя без крыши над головой. Точно не сейчас.
Я безмолвно благодарю мужчину, стоящего рядом со мной за то, что взял на себя мои расходы, делая мою жизнь легче.
– Я вынужден уехать на неопределенный срок. – С угрюмым выражением и руками в карманах, Шеин делает шаг в нашу сторону. – Но я бы не хотел лишиться папиного дома.
– Куда это ты собрался? – интересуюсь я, будучи слегка сбитой с толку.
Мой брат протягивает руку и бесцеремонно убирает что-то с лацкана пиджака Эмерика.
Эмерик заметно напрягается и стискивает челюсть. У меня перехватывает дыхание.
Шеин сжимает между пальцами один из рыжих волосков Шуберта.
Ухмылка искажает его лицо.
– Раньше у меня тоже был кот. Вся одежда была в его гребаной шерсти. – Он выбрасывает волосок, и смотрит на меня, будучи уверенной, что я понимаю, о чем речь. – Я скучаю по нему.
Я нервно сглатываю комок, застывший в горле, и холодный пот выступает на моей коже. Он догадался. Боже, он, черт подери, все понял.
Мы снова встречаемся взглядом.
– Пошла ты. – Его голос звучит разочарованным. Шеин засовывает руки в карманы и разворачивается. – Желаю тебе всего хорошего по жизни.
Я все еще не решаюсь вздохнуть, пока наблюдаю, как его силуэт следует по дороге, растворяясь в сумраке улиц. По дороге, которая приведет его к автобусной остановке, и он отправится туда, куда собирался. Мне хочется верить, что там он забудет обо мне и о мужчине, который рядом со мной.
Тихий голос Эмерика выводит меня из оцепенения.
– Садись в машину.
Глава 41
ЭМЕРИК
Я регулирую темп, двигаюсь быстрее, интенсивнее, позволяя жару поглотить мои мышцы. Цифровой дисплей сигналит о почти тринадцати километрах. Еще пару километров до нормы. Но сегодня могу себе позволить пробежать меньше. На дворе суббота, и мне не терпится вернуться в постель к Айвори.
Я бы и не вылазил оттуда, если бы не мой внутренний будильник, который разбудил меня. А может, это был очередной кошмар. И бодрствуя, и спя, мне не по силам избавиться от чувства тревоги, словно это что-то хроническое.
Минуло уже пять дней с тех пор, как след Шейна Уэстбрука простыл. Он покинул парковку и все. Пропал. Отвезя Айвори домой, я еще долго патрулировал улицы в поисках его. Позже возложил эту задачу на своего частного детектива.
Дома его не было. У нас он тоже не появлялся, как и ни в одном из баров Трема, да и вообще где-либо в Новом Орлеане.
Он угрожал тем, что может разоблачить наши отношения с Айвори, но я беспрестанно задавался вопросом: зачем ему это? Ему нет в этом никакой выгоды. Ничего не светит, кроме возмездия. Зачем рубить сук, на котором сидишь? Кто будет оплачивать счета? По итогу он лишь лишится отцовского дома, который и стал поводом его нежданного визита. Ну, еще прощание с Айвори.
Так что пусть катится куда подальше. Ко всем чертям.
Стук моих кроссовок звучит в такт с моим дыханием, а все мои мысли устремлены к сегодняшнему вечеру. Торжественный вечер камерной музыки пройдет сегодня при полном аншлаге. Айвори на голову выше своих сверстников и слишком талантлива для концертов, которые играет сейчас.
Но я безумно хочу увидеть ее. Хочу провести с ней сегодняшнюю ночь и каждую последующую, чтобы быть свидетелем каждого мгновения, когда она трепещет, окутанная ореолом своих снов.
Когда моя утренняя тренировка почти закончена, раздается звонок в дверь. Я останавливаю тренажер и хватаю полотенце, ощущая, как бешено стучит мой пульс.
Ворота безопасности разблокированы, поэтому каждый может оказаться прямиком на крыльце нашего дома. Но кого, черт возьми, принесло сюда в семь утра?
Я поспешно пересекаю пространство дома, на ходу вытирая пот с обнаженной груди и шеи.
Айвори стоит в открытых дверях спиной ко мне, ласкаемая лучами утреннего солнца.
Что она дам делает? Айвори загораживает мне собой вид на того, кто стоит на крыльце. А что, если это кто-нибудь из школы...
– Я подруга Эмерика, – доносится до меня знакомый мурлыкающий голос.
Буквально в три шага достигаю двери и встречаюсь с искрящимися карими глазами Деб. Заметно, что сегодня утром ей пришлось встать довольно рано, чтобы уложить свои светло-русые волосы. Ее миниатюрное платье во всей красе демонстрируют ее объемную грудь и стройные ноги.
Предполагаю, что ее визит преследует не только деловые цели.
– Тебе стоило позвонить.
– Я просто думала... – Ее ухмылка выдает ее похотливые мысли. Но она тут исчезает с ее лица, как только Деб ловит на себе взгляд Айвори. – Я же не знала, что ты не один.
Не ее дело, с кем я провожу свое время, но Деб – хороший человек, и у меня нет основания вести себя с ней, как придурок.
Айвори скрещивает руки на груди, которая вот-вот грозит выпрыгнуть из ее топа. Затем она смотрит на меня.
– Ты знаешь ее?
– Да. – Я кладу свою руку ей на плечо и предупреждающе сжимаю. – Это Деб.
Моя девочка сжимает челюсть и отступает в сторону, демонстрируя свою задницу в дразнящих шортиках для сна, которые больше открывают ее задницу, нежели скрывают. Мой член инстинктивно дергается.
– Айвори. – Я жду, когда она посмотрит на меня. – Нам с Деб нужно кое-что обсудить. Ступай, сделай нам кофе.
Она еще раз окидывает Деб изучающим взглядом из-под ресниц, а затем поспешно удаляется на кухню.
Я с трудом подавляю в себе желание разорвать на ней эти миниатюрные сексуальные шортики и хорошенько отшлепать ее дерзкую задницу.
Как только она исчезает за углом, Деб входит внутрь и кладет свои руки мне на грудь.
– Боже, если бы ты знал, как я соскучилась.
Я накрепко вцепляюсь в ее запястья, отстраняя Деб от себя. Все это сопровождается моим осуждающим взглядом, от которого ее пыл тут же остывает.
Она выкручивает руки до тех пор, пока моя хватка не слабеет, и раздосадовано хмурится.
– Кто она вообще такая?
Я закрываю дверь.
– Она здесь неспроста.
– Это я поняла. А еще мне кажется, она жуткая собственница, не находишь? Где ты ее нашел?
– Не имеет значения. Главное, что она никуда отсюда не денется.
Деб изучающе смотрит на меня, не скрывая разочарования.
– Святые угодники. У тебя с ней все серьезно?
Это тоже не ее дело. Я просто разворачиваюсь и иду на кухню, ожидая, что Деб последует за мной.
– Тебе удалось раздобыть запись?
Она догоняет меня, лезет в свою сумочку и извлекает оттуда флэшку.
Я забираю ее, чертовски уповая на то, что мне никогда не придется воспользоваться этим.
На кухне Айвори возится с моей дорогостоящей кофемашиной, пытаясь разобраться в многообразии кнопок на панели управления. Как только отвлекается, посмотрев в нашу сторону, все написано у нее на лице. Она буквально испепеляет Деб взглядом.
Затем Айвори вновь переключается на кофемашину, бездумно щелкая на все кнопки подряд.
– Она попросту не работает.
Наивность моей девочки только усиливает мое возбуждение.
– Ты заложила туда бобы?
– Бобы? – Она бросает взгляд на воронку сверху. – Сюда?
Чертовски мило. Положив руки ей на бедро, я аккуратно отодвигаю ее в сторону.
Деб устраивается за столом позади нас.
– Миленькое местечко.
Я украдкой бросаю взгляд на Айвори. Фразочка, брошенная Деб, должна была послужить подтверждением, что она никогда не бывала здесь, и слегка усмирить необоснованную ревность Айвори.
Но это не сработало. Ее руки по-прежнему сложены на груди, которая аппетитно вздымается вверх.
Переключившись на приготовление кофе, я закладываю бобы в резервуар, убирая те, которые являются лишними. Это бестолковая привычка, которая является для меня приятной мелочью.
– Шестьдесят бобов? – интересуется Айвори.
– Именно, – отвечаю я с улыбкой, поражаясь, насколько моя девочка умна. – Как раз наполняется до краев.
– Почему именно шестьдесят, – любопытствует Деб, продолжая наблюдать за нами.
Айвори прислоняется к стойке.
– Бетховен отсчитывал ровно шестьдесят зерен каждый раз, когда варил кофе. Он утверждал, что именно это идеальный баланс. – Она вскидывает бровь. – Ему была свойственна чрезмерная дотошность.
Дерзость в ее голосе свидетельствует о том, что она пытается подколоть меня, но я-то знаю, что Айвори в восторге от моего внимания к деталям.
– Итак... Айвори? – Деб подпирает подбородок рукой. – Ты тоже музыкант, как Эмерик?
– Ну да. – Лицо Айвори озаряется улыбкой. – Мы с Эмериком оба учились в Леопольде.
Что она задумала?
Когда она стреляет взглядом в мою сторону, ее улыбка не выглядит такой уж милой.
– Эмерику до сих пор трудно принять тот факт, что я окончила академию с более высокими результатами, чем он.
Я прикусываю губу. В моих планах отшлепать ее так, чтобы у нее звезды из глаз посыпались.
Пока наш кофе готовится, Деб двадцать минут к ряду рассказывает о своей любовной связи с мужем декана, Говардом Ривардом. Она трахается с ним уже на протяжении нескольких недель, а тот даже не предполагает о том, что все записывается и зреет шантаж. И это замечательно.
Айвори так и не идет на то, чтобы присоединиться к нам за столом, продолжая подпирать своей задницей стойку. На протяжении всего повествования Деб, на ее лице мелькает то шок, то отвращение, сменяющие друг друга, но враждебность во взгляде все так же при ней.
Деб же, кажется, абсолютно ничего не замечает, будучи всецело поглощенной мной.
– Для старика он еще очень ничего. – Она подмигивает мне. – Но явно не ровня тебе.
– Хватит. – Айвори бросается к нам, ударяя ладонью по столешнице, а другой рукой неистова тыча в Деб. – Что у вас с ней?
Бросив взгляд на свое запястье, я отмечаю, что на мне нет часов. Но я уверен, что еще довольно рано, и у меня предостаточно времени до концерта, чтобы наказать Айвори как подобает.
Игнорируя выпад, я встаю из-за стола.
– Спасибо, Деб, что довела начатое до конца.
Она также поднимается с места, бросает взгляд на Айвори, затем снова на меня.
– Значит, теперь ты с ней? – говорит она, не скрывая разочарования.
– Да. – Мое будущее связано только с одной девушкой, и она нуждается в хорошей порке. – Я провожу тебя.
Испепеляющий взгляд Айвори преследует нас, пока мы не скрываемся за углом. Пожелав всего самого наилучшего, я прощаюсь с Деб, с облегчением закрываю за ней дверь и спешу обратно на кухню.
Айвори расхаживает туда-сюда возле стола, уперев руки в бока.
– У тебя был с ней секс. Тут все видно невооруженным глазом. Но что между вами сейчас? Почему она продолжает выполнять твои поручения? – В ее голосе проскальзывают нотки одержимости, шаги становятся все резче, пока она накручивает круги по кухне. – Все ясно. Она просто хочет тебя. Она настолько горячая штучка, что я даже удивлена, как ей удалось сдержаться, чтобы не вытащить твой член из штанов прямо здесь и не отсосать тебе...
– Айвори.
Мой приказной тон заставляет ее замолчать.
Сцепив пальцы за спиной, я даю ей несколько коротких, доходчивых приказов, подчеркивая все это строгим «Живо!»
На ее лице вспыхивает румянец, разливаясь по шее к груди, и у меня нет сомнений, что этот жар следует дальше вниз, обжигая ее между ног, словно горячий, страстный поцелуй. Айвори жаждет того, что я ей обещаю, куда больше, чем страшится этого.
Она поспешно уходит с кухни, а я наливаю себе еще чашечку кофе.
Ее потребности, желания и страхи глубинны. Они спрятались в настолько потаенных уголках ее души, что она запросто могла бы заблудиться в темноте. Ей необходима веревка, не та, что привязывает ее к ужасному прошлому, а прочная, надежная, способная вывести ее к свету. Веревки могут лишить ее возможности двигаться, но я уверенно тяну их концы вперед.
И никогда не отпущу.
Шуберт трется у моих ног, когда я готовлю ему смачную порцию еды из остатков курицы, ухмыляясь от воспоминания о суровом тоне Айвори, бросающей фразу: «Только никаких остатков со стола, Эмерик!»
Усадив котяру к себе на колени, я позволяю ему таскать еду с тарелки, поставленной посреди стола. Это наша с Шубертов невинная тайна.
Пока он ест, я глажу его по спине и наслаждаюсь своим кофе. Как только мы оба заканчиваем, я бегу в душ и натягиваю на себя джинсы. Затем беру свой любимый ремень, кусок веревки и следую к Айвори, ожидающей меня в кабинете для занятия музыкой.
Обнаженная, склонившись над клавишами, она послушно кладет руки на крышку рядом с манжетами. Все в точности, как я приказал. Ее дерзость может разжечь во мне искру, но ее покорность – это чертов пожар.
Не теряя времени на слова, заковываю ее руки в манжеты и использую веревку для элементарного бондажа на ее груди. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых любопытство мешается со злостью.
Как только убеждаюсь, что все веревки хорошенько завязаны, я стягиваю их, и Айвори прижимается к пианино так, что ее сиськи касаются клавиш.
Встав позади нее, я едва сдерживаю вулкан своего возбуждения, созерцая эротические виды, открывающиеся мне.
Дразнящими движениями провожу ремнем по ее идеально выпяченной заднице.
– Какие первые уроки я тебе преподал?
– Никакой лжи. Не подвергать сомнению твои методы. Не отводить взгляда, – выдавливает она из себя, прижимаясь щекой к поверхности пианино. Затем Айвори приподнимает голову, чтобы посмотреть на меня. – И не забывать высказать тебе, насколько ты придурок.
Я взмахиваю ремнем, и мой член болезненно пульсирует от свиста, с которым он разрезает воздух.
– Сейчас же извинись.
– Пошел ты. Таково мое правило, и оно непоколебимо. Что бы у тебя там ни было с этой девкой... – Ее подбородок вздрагивает, а в голосе слышится рычащее раздражение, – ты чистой воды придурок.
Я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, и наношу очередной звенящий удар.
– Только что ты удвоила свое наказание. Может, расскажешь, о чем ты, черт возьми, думала, когда открыла дверь неизвестно кому?
– Я смотрела в окно предварительно. Мне она не встречалась раньше. Ни в школе, ни где бы...
– А ты точно уверена в этом? Неужели, ты знаешь в лицо родителей каждого из учеников?
Айвори зажмуривается и стонет.
– Нет.
– Выходит, ты облажалась.
– Да.
– Подвергая нас необоснованному риску, Айвори.
– Пусть будет так.
Она виляет бедрами.
Я снова позволяю ремню воспарить в воздухе, обрушиваясь чередой ударов на ягодицы Айвори, подобно игре на барабане. Каждый удар наполняет комнату ее стонами, складывающимися в единую мелодию.
Кода задница Айвори становится красной и пылает от жара, я склоняюсь над изгибами ее тела, крепко обнимая ее и позволяя почувствовать обжигающую страсть в моем дыхании. Мне доставляет удовольствие, как прерывисто она дышит, когда я скольжу губами по ее плечу, и как ее разгоряченные ягодицы прижимаются к моему закованному в джинсовую ткань члену, когда я крепко сжимаю ее связанную грудь.
Я одариваю ее ласками и поцелуями, пока наше дыхание не начинает звучать в унисон.
– Когда я впервые встретился с Деб летом, у нее имелись кое-какие финансовые проблемы. Я помог ей решить их в обмен на некоторые услуги. Наша связь с ней носила по большей части деловой, практичный характер, взаимовыгодный для нас обоих, – шепчу я, покусывая мочку уха Айвори и обжигая поцелуями ее шею. – Между нами не было никакой физической близости с тех пор, как начались занятия в школе.
Айвори кивает, мурлыча от моих ласк, а ее тело отзывается на мой шепот, трепеща под моими губами.
– Представлять тебя с ней – сродни мучению для меня.
Добро пожаловать в мой мир. Не выпуская ремня из рук, я дразню ее им, проводя кожей вверх и вниз по V-образной ложбинке над ее ягодицами.
– Ты больше никогда ее не увидишь.
– Слава богу.
Я резко отстраняюсь и отступаю на шаг назад.
– А ты не задумывалась, каково мне изо дня в день прокручивать в голове картинки, как всякие Прескотты, Себастьяны и другие ублюдки лапали твое тело.
– Черт. – Она закрывает глаза. – Я никогда не думала об этом.
Я вновь взмахиваю ремнем, нанося удар за ударом. Никаких передышек. Айвори напрягается всем телом, дергаясь и всхлипывая в оковах. Мой член реагирует на каждый хлопок ремня, на каждый стон, пока я любуюсь изгибами тела моей девочки, покрывая ожогами ее ягодицы, бедра и ноги.
Спустя несколько минут она растворяется в боли, мышцы ее тела расслабляются, а ее нежная, тронутая загаром кожа, превращается в единое полотно, покрытое розовыми полосами.
Каждая вспышка обжигающего жара служит ей напоминанием о том, что она не единственная, кем движут мучительные чувство собственности и ревность. Но эта боль преследует и более глубинные цели. Она дает ей возможность познать себя. Помогает залечить шрамы, оставленные мужчинами, использующими ее. Через боль она полностью отдает себя в мои руки, уповая на мою всеобъемлющую защиту.
– Эмерик, умоляю.
Айвори вновь приподнимает голову, чтобы посмотреть на меня. Ее взгляд затуманен от агонии и удовольствия, охвативших все ее существо.
Мольбы в ее глазах и вожделение, сбивающее ее дыхание, пробуждают во мне зверя. Я обожаю трахать Айвори, но ничто несравнимо с тем моментом, когда она всем своим видом молит о пощаде, ее пальцы сжимают кандалы, а нектар ее возбуждения сочится по ее ногам.
Сжимаю концы веревок на ее спине и крепче натягиваю их, пока с губ Айвори не срывается хриплый стон. Затем снова обрушиваю на нее череду ударов. Еще более резких, более интенсивных, упиваясь нашим зрительным контактом.
Она всецело моя, и в ее взгляде читается, что она знает это. Ее тело дрожит, умоляя меня овладеть ею. Ее боль и слезы только обо мне. У нее нет никаких сомнений, что я стану защищать ее от любого, кто помыслит причинить ей вред.
Когда слезы брызжут из ее глаз, тело Айвори обрушивается на полотно клавиш и роняет голову на крышку пианино. Ее кожа горит, а тело дрожит от неконтролируемого вожделения. Она так чертовски очаровательна, что я отбрасываю ремень в сторону, не в силах больше сдерживать себя.
Лихорадочно избавившись от джинсов, бросаюсь к Айвори, погружая свои пальцы в ее тугое влажное лоно, подготавливая ее для себя. Она стонет, подаваясь навстречу моим манипуляциям, делая меня настолько твердым, что я в шаге от того, чтобы взорваться.
Сжимая свой член дрожащими пальцами, я выравниваю наши тела и одним резким движением погружаюсь в нее. Наши стоны сливаются в единую песню, бедра с жаром соприкасаются, лишь упрочняя нашу связь. Святые угодники, какой же это кайф. Мои движения все резче, пока я раз за разом вхожу в нее, с энтузиазмом сумасшедшего наслаждаясь тем, с каким рвением она принимает меня.
Скользнув ладонями по рукам Айвори, я переплетаю наши пальцы. Она крепко сжимает мои руки, а ее лоно сжимается вокруг моего члена. Дыхание Айвори звучит, как саундтрек нашей страсти.
Ее реакции, эмоции, каждое движение тела в моей власти. Айвори полностью подчинена моей воле, но своей покорностью она управляет мной. Я тоже принадлежу ей.
Своими объятиями, ласками, жаром, заставляющим мое тело дрожать, я показываю ей, что она владеет мной. Пока продолжаю череду страстных толчков, растворяясь в ней, Айвори закрывает глаза и прижимается щекой к поверхности пианино. Ее нежные губы, ощущение тепла ее тела, сжимающееся кольцо мышц вокруг меня подстегивают меня к освобождению.
– Мы кончим вместе, Айвори. – Я яростно двигаю бедрами, усиливая хватку на ее пальцах, когда давление в моем члене достигает своего апогея. – Прямо сейчас.
Разумом и телом находясь в моей власти, Айвори прыгает в бездну удовольствия вместе со мной, задыхаясь от собственных стонов, погружаясь с головой в испепеляющую лавину нашего взаимного наслаждения.
Я скольжу губами по ее спине, осыпая ее тело поцелуями. Она трепещет от каждого прикосновения. Черт, я люблю это практически так же сильно, как то, как она дергается в оковах, желая меня. Я застываю, позволяя ей плавать на волнах удовлетворения, загипнотизированный ритмом наших сердцебиений.
В конце концов, мы оба выныриваем из состояния расслабляющего блаженства. После того как я освобождаю Айвори от оков, мы завтракаем, а затем возвращаемся в постель, где снова сплетаемся воедино. Там мы занимается любовью. С присущей мягкостью и размеренностью. Мои бедра плавно покачиваются между ее ног, а ее лодыжки скрещиваются у меня за спиной. Мой разум наслаждается атмосферой возбуждающей нежности между нами. Я могу трахать ее яростно или плавно, в миссионерской позе или даже вверх ногами. Но ничего из этого не меняет одного: пока я внутри нее, рядом с ней, мы всецело связаны.
Незаметно для нас солнце начинает скрываться за горизонтом. Мне искренне не хочется покидать уютный кокон ее тела, но нам пора собираться.
Приняв душ, побрившись и приведя себя в порядок, я стою возле зеркала в смокинге, пытаясь совладать с бабочкой на шее. Звук шагов Айвори, выходящей из гардеробной, заставляет меня обернуться.
Стоит мне только взглянуть на нее, и мое сердце замирает. По мере того, как я впитываю то, что вижу перед собой, мой пульс постепенно восстанавливается, а затем начинает бешено колотиться в состоянии абсолютного восторга.
Кружевное платье цвета слоновой кости от Louis Vuitton идеально облегает сногсшибательную фигуру Айвори от декольте до серебристых туфель-лодочек на ее ногах. Я купил ей это платье сразу после того, как впервые услышал ее игру на пианино, и у меня не было никаких сомнений, что именно его она выберет для сегодняшнего выступления перед полным залом в филармонии.
– Покрут... – Мой голос срывается, и я откашливаюсь в кулак. – Покрутись.
На ее лице вспыхивает застенчивая улыбка, когда она поворачивается вокруг оси. Ее длинные темные волосы собраны в изящный слегка беспорядочный пучок так, что несколько непослушных завитков спадают на ее шею. Тонкие бретельки цвета слоновой кости лежат на ее плечах, нисколько не мешая ей демонстрировать изгибы спины.
Черные линии ее татуировки образуют лозу, извивающуюся от талии до затылка. Айвори настолько очаровательна, что моя грудь горит от того, что при виде всего этого великолепия я попросту забываю дышать.
Я пересекаю пространство комнаты, оказываясь возле нее и касаюсь губами ее плеча.
– Ты настолько красива, что меня аж трясет.
Я позволяю ей почувствовать дрожь в моих пальцах, проводя ими по замысловатому рисунку на ее позвоночнике.
– Татуировка была моей первой сделкой, – шепотом произносит Айвори, слегка склонив голову.
Я на мгновение замираю, а затем продолжаю исследовать пальцами ее тело, ощущая, что все внутри меня сжимается.
– Тебе же было всего тринадцать.
– Да. Я сделала ее сразу после смерти моего отца. – Она тянется рукой назад, находя мою ладонь, и кладет ее себе на бедро. – Сразу после Лоренцо...
Лишь при одном упоминании его имени во мне просыпается дикое желание превратить его морду в месиво, чтобы он захлебнулся собственной кровью.
Айвори вздыхает, и ее плечи опускаются.
– Татуировщик тогда отказал мне из-за моего возраста. Пока я не предложила ему кое-что другое в качестве оплаты.
Я продолжаю пальцами повторять чернильный узор на ее спине, чтобы хоть как-то подавить неистовый гнев, растущий во мне.
– Ты предложила ему интим.
Она кивает.
– Мне была необходима эта татуировка.
Айвори стоит спиной ко мне, и я не могу видеть ее глаз, но то, как вздрогнул ее голос, заставляет мое сердце обливаться кровью.
– Мой отец всегда утверждал, что, играя на инструменте, он не просто слышит ноты, а видит их, наблюдает за тем, как они вьются в воздухе, рисуя замысловатые узоры. Каждая песня в его голове была подкреплена графическим образом, и он переносил их на листы своих нотных тетрадей.
Когда мне было тринадцать, я теребил свой член в мечтах о какой-нибудь мифической девчонке.
Когда ей было тринадцать, она продала свое тело татуировщику, чтобы навсегда оставить при себе память о своем отце.
Я бросаю взгляд на изгиб ее спины, и мой палец вновь с упоением скользит по замысловатым завиткам.
– Что это за песня?
Она смотрит на меня через плечо, одаривая теплой улыбкой.
– Его любимый Херби Хэнкок. «Когда-нибудь мой принц меня найдет».
Я, конечно, не принц. Но всегда буду рядом, пока Айвори нуждается во мне.
Обойдя ее, я извлекаю из кармана платиновый браслет и застегиваю его на ее запястье.
Она не скрывает изумления и любуется им, теребя пальцами крошечную фигурку лягушки, украшающую его.
– Эдвард Григ всегда носил с собой в кармане маленькую фигурку лягушки.
Я обнимаю ее за талию, касаясь пальцами обнаженной спины.
– Перед концертами он потирал ее на удачу.
Айвори кивает и целует меня в губы.
– Спасибо, – шепчет она.
В этот вечер она играет со всей страстью, с полной самоотдачей и мастерством, которому могли бы посоветовать все ее сверстники вместе взятые. Стоджи наблюдает из зала, и на его лице сияет широкая улыбка. Я же смотрю со сцены, пока мое сердце бьется в такт ее пальцам, порхающим над клавишами.
Все хорошо.
Джоанна, Шеин и Лоренцо исчезли. Прескотт и мисс Августин не смогут добраться до нас. У декана на меня ничего нет, а вот у меня достаточно компромата, чтобы разрушить ее карьеру. Я все предусмотрел.
Все просто прекрасно.
Даже слишком идеально. Словно судьба подарила мне мелодию, преисполненную радостью души, и велела смаковать каждую ноту.
Потому что рано или поздно любой мелодии суждено оборваться.
Глава 42
АЙВОРИ
Рождество проносится в вихре всевозможных подарков и теплых улыбок в доме родителей Эмерика. Мы проводим остаток наших двухнедельных каникул в постели, окутанные в прочный кокон блаженства, свитый из нашего дыхания, поцелуев и прикосновений. Каждая секунда, прожитая рядом с ним, подобна сну, который может в любой момент оборваться, как только кто-то бесцеремонно потрясет меня за плечо, побуждая проснуться.
С тех пор, как я перебралась к Эмерику, наши выходы за пределы дома сводились только к посещению школы, еженедельными визитами к Стоджи и ужинам у Марсо по выходным. Не было никаких свиданий, походов в кино, ресторанов и даже романтических прогулок за ручку вдоль берегов Миссисипи. Мы довольствуемся тем, что происходит внутри нашего личного мирка, например, просмотром фильмов о бородатых пиратах, которых играют актеры с идеальными улыбками.
Откровенно говоря, мне плевать, как мы проводим свой досуг, пока со мной рядом есть Эмерик, чтобы заниматься этим вместе.
Как только я закончу школу, мы сможем сбросить с себя оковы запретных отношений между учителем и ученицей. Больше не нужно будет жить в страхе и постоянно оглядываться. И что тогда?
Эмерик говорит, что я покорю Леопольд, если только захочу этого. Но я не уверена, какой путь верен. Если сделка с деканом потерпит крах, то весь наш мир рухнет вместе с ней. Я намереваюсь добиваться всего сама. Пусть даже на это уйдут годы. Возможно, мне придется бесконечно обивать пороги и стучаться в двери до тех самых пор, пока я не набью им оскомину своим упорством.
Эмерик обещает, что переберется со мной в Нью-Йорк, пока я буду заниматься своим образованием. Это безумно воодушевляет и окрыляет меня, но я не могу настаивать на том, чтобы он оставил ради меня свою работу и семью.
Он говорит, что я вольна поступать так, как захочу. И я верю ему.
Этот декабрь ставит точку в этом сложном периоде моей жизни. Своеобразный эпилог жизни в Треме и моей потерянной семьи.
Январь же служит прелюдией к новой песне, требующей от меня ряда волевых решений.
Февраль же подобен глиссандо из домашних заданий, уроков игры на фортепиано и уютных вечеров с Эмериком.
Март же знаменует собой начало обратного отсчета до весенних каникул, а также отмечается не по сезону теплой погодой и...
Воспалением мочевыводящих путей.
Я сижу на унитазе уже тридцать минут и корчусь от боли, боясь шелохнуться лишний раз. Каждая, даже самая скудная струйка мочи обжигает меня между ног адским пламенем.
– Я так точно опоздаю на учебу.
Эмерик опускается на корточки возле меня и касается моего лба тыльной стороной ладони. Его голубые глаза полны нескрываемого беспокойства.
– Температуры по-прежнему нет, но все же ты остаешься дома. Точка. – Он протягивает мне стакан с водой. – Пей.
Больше жидкости вызовет больше позывов к мочеиспусканию, а следовательно, и новые приливы нестерпимого жжения.
– Хватит.
Он заставляет меня взять стакан, смыкая мои пальцы вокруг него.
– Обезвоживание – главная причина, по которой ты оказалась в таком положении.
– А еще перебор с сексом, – ухмыляюсь я, превозмогая дискомфорт и делая глоток.
– А вот это ерунда. – Эмерик нежно скользит ладонями вверх по моим обнаженным бедрам. – Старайся пить побольше жидкости.
Я через силу делаю еще глоток, сверля его суровым взглядом. Взъерошенные пальцами черные волосы на его голове – это просто крик сексуальности, но в то же самое время аккуратно выбритые бока придают ему солидности профессора. Свежевыбритый, пахнущий настоящим мужчиной, облаченный в стильный серый жилет и пиджак, Эмерик реально способен покорить себе весь мир. Ну, по крайней мере, школу, заполненную самовлюбленными подростками из богатеньких семей.
Мои волосы немыты и собраны в небрежный хвост, и на мне нет ничего, кроме футболки Эмерика с логотипом Guns N’ Roses. Как бы я не спешила, мне уже не суждено успеть на учебу. Внутри меня пробуждается тревога. Впервые за четыре года я пропущу день занятий в школе.
– Я понимаю, насколько тебе сейчас больно. – Он забирает у меня стакан и проводит большим пальцем по моей нижней губе. – Мой отец принесет тебе лекарства.
Мое тело вновь пронизывает острая боль, когда из меня вырывается очередная струя мочи. Я взвываю от невыносимой рези, не в силах даже сдерживать слез.
– К черту все. – Эмерик ослабляет узел своего галстука. – Я остаюсь с тобой.
– Ты что? – Я хватаю за руку, решительно вцепившуюся в ворот рубашки. – И что это изменит? Ты будешь сидеть здесь и наблюдать за мной, оседлавшей этого фарфорового коня?
– Да.
Его глаза блестят.
– Ужасная и бредовая затея. – Я переплетаю наши пальцы и держу наши руки между своих колен. – Как будет выглядеть наше совместное отсутствие, учитывая, что никто из нас до этого не пропускал занятий? Люди обязательно заподозрят что-то.
