Текст книги "Том 16. Фредди Виджен и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Глава XXII

Сразу стало ясно, что он доволен собой. Свист намекал на это, манера – утверждала. Он источал bien etre,[31]31
  Благодушие, хорошее настроение (франц.).


[Закрыть] и самая мысль о том, что этот король мотыльков чем-то доволен, глубоко оскорбила Терри. Она посмотрела на него, как Снежная королева. Так и казалось, что у ее висков образуются сосульки.

Однако он этого не заметил, поскольку поцеловал ее, мало того – приподнял и опустил в кресло. По-видимому, он полагал, что она ему рада.

– Мой ангел! – сказал он. – Мой херувим! Мой серафим! Как мы давно не виделись! А ты все такая же, не постарела.

Терри не отвечала. Что тут скажешь?

– Глаз заметила? – спросил он.

Терри как можно холодней посмотрела на глаз. Синяка под ним не было.

– Зашел в косметический кабинет, – пояснил он. – Ради тебя. Огастес сказал, что девушки не любят фонарей под глазом, а он такие вещи знает. Кстати, у меня новости. Где Шорти?

– Наверху, в библиотеке.

– Сейчас он будет прыгать, как холмы.[32]32
  …прыгать как холмы – см. Пс. 113:6.


[Закрыть] Огастес согласен! Терри его не поняла, что и показала, холодно подняв брови.

– Да, Огастес снова в деле, – продолжал Майк. – Начнет с того, где остановился. Я разыскал его с утра и уговорил. Поначалу он был довольно сдержан. Но я указал на то, что он сам довел меня до ручки, и попросил взглянуть на предмет либеральнее, шире. В конце концов он отмяк и сообщил, что если я зайду за инструментами на Севен Дайлз, остальное он сделает. «Передайте, – сказал он, – что Гасу нужны отмычки». Я, конечно, зашел, этот тип оказался очень милым, только глазки слишком близко к носу, – так вот, я зашел, передал, а совсем недавно вручил инструмент по назначению. Твоя сестра Адела, несомненно, в саду, морит несчастных улиток, а Дезборо Топпинг – у себя, держит в горячей воде больную ногу. Словом, берег свободен. Если Шорти в библиотеке, он горячо приветствует Огастеса, понимая, как поймешь и ты, что счастье близко. Огастес обещал управиться за пять минут.

Майк завершил рассказ. И менее внимательный человек подметил бы, что Терри не рада.

– Не вижу девичьего восторга, – сказал он.

– О, я счастлива!

– Тогда почему ты не визжишь? Какой тут, однако, странный запах!

Терри усмехнулась.

– Вероятно, – сказала она, – вы не заметили, что он исходит от вас.

– От меня? А ведь верно! Ай-я-яй!..

Терри удивила такая реакция. Казалось бы, он должен сгореть со стыда. Неужели его ничем не пробьешь?

– Ничего странного, – горько прибавила она. – Хороший был ланч?

– При чем тут ланч? Мы говорим о запахе.

Терри закусила губу, чтобы та не дрожала. Лучше умереть страшной смертью, думала она, чем расплакаться.

– Какой такой ланч? – настаивал Майк.

– Я случайно видела, как вы входите в отель.

– Не знал, что ты была в Лондоне.

– Была.

– И заходила в «Баррибо»?

– Нет. Стояла у входа.

– И увидела меня?

– Да, увидела.

– Значит, – обрадовался Майк, – ты подстерегла мой звездный час?

– Что-что?

– Я уломал Стокершу. Контракт на пять лет. Добрая старая фирма будет платить ей не так уж много. Если она попробует вырваться, ее растерзают дикие юристы. Это сделал я, Кардинел. Здорово, а? Здорово, здорово, здорово!

Терри охнула. Сердце ее, судя по всему – омертвевшее, тем не менее часто забилось. В руинах души зазвучала небесная музыка, хотя разум подозревал, что леди Тереза Кобболд сделала глупость.

– О, Майк! – воскликнула она.

– Надо было тебе сказать, что босс прислал мне телеграмму, – продолжал он. – Перед отъездом Стокерша порвала с нами отношения. Он просил меня найти ее и умаслить. Вчера я угостил ее за счет фирмы так, что она закачалась на тонких каблуках, сегодня закрепил результаты. И не зря, мой ангел, не зря. Понимаешь, она очень упрямая. Много раз мне хотелось дать ей по башке бутылкой, но я добился победы. Одного не понимаю, почему ты не скачешь? Что с тобой?

Терри испытывала странные чувства. Должно быть, под воздействием музыки сердце ее кружилось в медленном танце.

– Это все правда? – проверила она.

– Ты о чем?

– Вы встречались по делу?

– Конечно.

– О, Майк!

– Правильно, восторгайся. Я превзошел самого себя. Чего я только не делал – шептал комплименты, невзначай трогал руку, улыбался, смотрел таким это взглядом…

Терри смущенно засмеялась.

– Взгляд я видела.

– Да? Надеюсь, тебе не пришло в голову…

– Пришло. Ты же ничего не сказал.

– Кардинелы слов не тратят. Они действуют.

– Уехал рано утром…

– Не так уж рано, в 9.45. И честно, заметь, не скрываясь. Вышел из замка, расправив грудь, помахивая тростью. Значит, ты решила, что я ловелас?

– Да. Порхающий с цветка на цветок.

– Ловеласы это делают?

– Конечно. Они очень похожи на мотыльков. И не смотри на меня, как Артур на Гвиневеру![33]33
  …как Артур на Гвиневеру – речь идет о той сцене артуровского цикла, в которой король Артур убеждается в измене жены.


[Закрыть]

– Я смотрю не с упреком, а с болью. Могла бы знать, что кроме тебя я никого не люблю. И вообще, только полный дурак станет порхать, если он с тобой помолвлен. Ты смотрелась когда-нибудь в зеркало?

– Но ты на нее так глядел!..

– Думая, заметь, о контракте.

– Любой ошибся бы. Даже Стэнвуд…

– При чем тут он?

– Он тоже видел.

– Вот это да! Что же он подумал?

– Самое худшее. Собирался написать ей письмо, называя вавилонской блудницей.

– Откуда он знает про эту блудницу?

– От Огастеса. А потом он сделал мне предложение.

– Что?!

– Предложение. Я согласилась. Майк задрожал.

– Согласилась?

– Хотела тебе показать…

– Если Шорти пожалеет три гинеи, я сам раскошелюсь на психиатра. Какие предложения? Ты выходишь за меня.

– Да, за тебя.

– Это ясно?

– Ясно.

– Нет, что за легкомыслие! Играет, видите ли, сердцами. Теперь мне придется огорчить старого друга.

– Ты ему скажешь?

– Естественно.

– О, Майк, как благородно! Я бы не смогла.

– Где этот злодей?

– Звонит отцу, в Нью-Йорк.

– А теперь я тебя утешу. Он не будет очень страдать. К концу, когда мы все обговорили, я стал работать на него. Она согласится, как только он попросит. Надо было раньше сказать.

– Да, надо.

– Грешен, люблю нагнать страха. Но Бог с ним, со Стэн-вудом. Его любовные дела нас, в сущности, не касаются. Перейдем к нашим.

– Перейдем.

– Поженимся как можно скорей, а?

– Если хочешь.

– Вот это разговор! Хочу. Только время теряем! Мне уезжать на той неделе.

– Голливудские девицы будут очень рады.

– Там есть девицы?

– Стэнвуд говорит, есть.

– Не замечал.

– А если они закричат: «Майк, наш дорогой!»?

– Обращусь в полицию. Да, так я говорил, поскорей поженимся. Запросто, в регистратуре.

– На Бик-стрит?

– Или на Грик-стрит, не важно. Только не спутай, как невеста Огастеса. А! – сказал Майк, услышав тяжелые шаги. – Ватсон, вот и наш клиент.

Глава XXIII

Сразу было ясно, что разговор по телефону дал свои плоды. Глаза у Стэнвуда сияли, волосы стояли дыбом в тех местах, где он ерошил их от волнения, сам он походил на Пробуждение Души,[34]34
  …«Пробуждение души» – картина Джеймса Сента (1820–1916), появившаяся на выставке в 1888 г., очень популярная в последний период правления королевы Виктории (ум. 1901) и при Эдуарде VII (1901–1910). На картине изображена двоюродная внучка Сента, Энни Кэтрин Рэндл (род. 1875).


[Закрыть] насколько это возможно. Представьте гиппопотама, узнавшего, что гиппопотамша отвечает на его пылкую любовь, и вы увидите Кобболда-младшего в счастливейшей час его жизни.

– С-с-с… – зашипел он, и Майк, призывая к порядку, стукнул кулаком по столику.

– Сплюнь, – посоветовал он.

Стэнвуд не сплюнул, а сглотнул раза два-три и овладел своими чувствами.

– Сейчас я говорил с Эйлин, – сообщил он.

– Ты хочешь сказать, с отцом.

– Нет, я хочу сказать «с Эйлин». Поговорив с ним, я позвонил ей. Она за меня выйдет.

– Выйдет?

– Да.

Майк нахмурился.

– Постой, постой…

– Ждать не могу, – возразил Стэнвуд. – Надо снова нанять эту машину.

– Однако, – возразил и Майк, – постой минутку. Значит, ты женишься на Эйлин?

– Да.

– А я слышал, ты женишься на Терри.

– Ой, забыл! – спохватился Стэнвуд. – Как же это я? Он немного подумал.

– Да-а… Терри, вы не против?

– Нет-нет.

– Ну и слава Богу.

– Хорошо, что вы все уладили, – заметил Майк. – Потому что Терри выйдет за меня. Не хватало, чтобы ты явился в регистратуру и сказал: «Запрещаю».

– За тебя?!

– Да.

– После того, как…

– Майк мне все объяснил, – сообщила Терри. Стэнвуд подозрительно взглянул на друга. Если он это смог объяснить, для него поистине нет предела.

– Он чист, как снег, – прибавила Терри.

– Чище, – поправил Майк. – Твои подозрения, мой милый, совершенно необоснованны. Спроси свою Эйлин, когда вы встретитесь, и она тебе скажет, что я вел с ней чисто деловые переговоры, не имеющие никакого отношения к так называемому сексу. Между мной и твоей пассией ничего не было и не будет. Если хочешь знать, она мне даром не нужна. Я бы ее и шестом не коснулся.

Стэнвуд обиделся, а Терри спросила, не грубы ли такие метафоры. Майк немного подумал.

– Прости, – сказал он. – Хорошо, коснулся бы, но если шест очень длинный.

– Спасибо, старик.

– Не за что.

– Ну, все в порядке, – обрадовалась Терри.

– Приятно, – заметил Майк, – видеть счастливую любовь.

– Молодец она, – одобрила Терри. – Согласилась, хотя денег у вас нет.

– Денег? – удивился Стэнвуд. – Есть, есть. Забыл вам сказать. Этот очкарик сообщил отцу, что я женюсь на вас, и тот сразу выделил мне сто пятьдесят тысяч. Потому он и звонил.

С этими словами Стэнвуд нырнул в дверь, чтобы поскорей нанять машину.

– Да!.. – сказала Терри, и Майк признал, что больше тут ничего не скажешь.

– Надеюсь, он будет счастлив, – неуверенно прибавила она.

– Еще как, – заверил Майк, – хотя и не в том духе, что мы. Она вообще-то ничего. Любит поговорить о своем последнем фильме, но ему это нравится.

– Духи у нее противные.

– Ему нравятся и они, он мне сам говорил.

– А как насчет верности? Порхать она не будет?

– Да что ты! Тихая, домашняя женщина. Любит читать, в интервью это особенно подчеркивается, любит и стряпать, подвязав простой ситцевый передник.

– Я бы очень хотела, чтобы Стэнвуд был счастлив.

– Не беспокойся, они созданы друг для друга. Оба – чистая слоновая кость, с головы до пяток. А, вот и Шорти!

Как и Стэнвуд, граф ожил, обретя редкостное сходство с «Пробуждением Души». Терри вопросительно взглянула на Майка.

– Скажем ему сразу или сначала подготовим?

– Я думаю, сразу.

– Хорошо. Рада тебе представить…

– Нет, лучше: «Разреши…»

– Намного лучше. Так вот, разреши тебе представить моего жениха, мистера Кардинела.

Граф растерялся, ощущая, что это все-таки слишком.

– Жениха? – переспросил он.

– Да.

– Кардинела?

– Да.

– А не Стэнвуда?

– Нет.

– Значит, Кардинела?

– Да.

– Господи! – пробормотал пэр, отирая лоб рукой.

– Понимаете, любезный Шорти, – пояснил Майк, – дела немного запутались, но нам удалось их распутать. Были и ошибки, и недоразумения, очень похожие на те, что описаны в «Преданном Перси» (том второй). Вероятно, вы читали этот роман, а может быть, не читали. Сейчас все распуталось, повторю, так что готовьте старый добрый цилиндр, предстоит свадьба. Колокола деревенской церкви, точней – небольшой регистратуры, скоро издадут свой веселый звон. Огастеса не видели?

Лорд Шортлендс снова уподобился «Пробуждению Души». После того что случилось прошлой ночью, он не думал, что имя Ворра усладит ему когда-нибудь слух, но теперь питал к нему искреннее уважение.

– Как не видеть! Только что расстались.

– Вы не хотели подождать?

– Он не разрешил. Ему это действует на нервы. Очень чувствительный человек. Я сказал ему, что иду сюда.

– Значит, с минуты на минуту. А, вот и он!

Огастес вошел, словно актер, ожидающий аплодисментов. Приняли его прекрасно.

– Мистер Ворр! – воскликнула Терри.

– Ну, как? – воскликнул лорд Шортлендс.

– Порядок, дорогуша, – отвечал он. – Всем привет! Значит, порядок. Но…

Неожиданное вмешательство заставило Майка замолчать. В дверях возникла леди Адела.

На ней были садовые перчатки. В руках она держала ножницы. Завидев отца, она бросила на него взор, который бросает тигрица, прежде чем прыгнуть на козленка, которому выпало стать ей ужином. Праведный гнев возрастал в ней с половины десятого, и она, несомненно, собиралась спустить пары.

– А! – сказала она. – Мне надо с тобой поговорить. Наедине, – прибавила леди, оглядев помещение.

Огастес был учтив, как всегда. Социальное чутье его еще не подводило, а кроме того, он собирался подслушивать у дверей.

– Убраться нам, дорогуша? – благодушно спросил он. – Это можно.

Леди Аделу никто не называл «дорогушей», и она брезгливо подняла брови.

– Кто вы такой?

– Фамилия – Ворр, дорогуша. Огастес Ворр.

– Камердинер Стэнвуда, – пояснила Терри.

– Вот как? – только и сказала леди, проглотив прочие слова. Вассалы Кобболда-младшего неприкосновенны. Позже, быть может, придется указать дорогому мальчику, что его камердинер не совсем таков, как следует, но пока что наглеца надо пощадить. Тем самым она только на него поглядела.

Этого вполне хватило, ибо взгляд ее разил не хуже молнии. Огастес удалился, равно как и Майк с Терри, и леди обернулась к отцу.

– Та-ак, – сказала она.

– Да? – откликнулся лорд Шортлендс.

Слово это, если, например, увидишь его в книге, навряд ли поразит вас. Казалось бы, оно совершенно безобидно. Но услышьте, как его громко и дерзко произносит человек, распрямивший плечи и сунувший пальцы в проймы жилета, и у вас перехватит дыхание. Леди Адела испытывала то же, что испытывает тигрица, если козленок укусит ее за лапу.

Ничто не вселяет такой прыти в неимущих графов, как мысль о том, что у них есть тысяча пятьсот фунтов. Дух предков, отличившихся и при Гастингсе, и среди нечестивых, осенил графа. Так и казалось, что он, одетый в кирасу, взмахнул боевым топориком.

– Да? – спросил он. – В чем дело? Не доводи меня, Адела. Все равно толка не будет.

Старшая дочь, женщина храбрая, попыталась стряхнуть наваждение. Нельзя же поверить чувству, что тебя ударили по лбу мокрой рыбой.

– Отец! – вскричала она.

Лорд Шортлендс громко фыркнул. Упомянутых предков особенно раздражало, когда подавали голос женщины.

– Ну что «отец»? Что «отец»? Сказано, больше я этого терпеть не буду. Мне давно не нравится твоя манера. Когда я был молод, дочери почитали родителей.

Тут бы и заметить, что, наверное, родители были другими, но чувство, что тебя ударили рыбой, никак не проходило.

– Я решил уехать, – продолжал граф. – И немедленно. Мне достались большие деньги, зачем же мне здесь жить? Меня давно тошнит от этого рва, и от крыла, построенного в 1259 году, и от прочей мерзости. Если хочешь знать, я куплю кабачок.

– Отец!

– Что «отец»? Ну, что «отец»? Ты не попугай.

Разум леди Аделы был в таком смятении, что она сама не знала, можно ли причислить ее к попугаям. Знала она одно – ей грозит что-то похуже Французской революции.

– Да, кстати, – прибавил лорд Шортлендс. – Я женюсь на миссис Пентер.

Судите сами, в каком состоянии была его дочь, если она не поняла, о ком он говорит.

– Пентер? – растерянно спросила она. – Из дорсетширских Пентеров или из эссекских? Пентер…

– Да. Пентер, Пентер, Пентер. Ты ее прекрасно знаешь. Наша кухарка.

– Кухарка? – закричала леди Адела.

– Кухарка, – ответил граф. – И не ори.

Заговорив снова, несчастная леди не орала, она шептала, а перед этим издала звук, который только врач с очень хорошим слухом отличил бы от предсмертного хрипа.

– Ты не можешь на ней жениться!

– Не могу? – спросил лорд Шортлендс, утверждая пальцы в проймах. – Посмотри на меня!

Леди Адела поняла, что остается потолковать с кухаркой, которая всегда казалась ей разумной женщиной. К замыслу она приступила так быстро, что граф не понял, что происходит. Прыжок, резкий свист – и дочь исчезла. Через миг-другой вошел Огастес, довольный тем, что слышал.

– Хо! – одобрил он. – Можно сказать, врезали.

– Ха! – отозвался граф, козырем пройдясь по паркету.

– Что я вам скажу, – продолжал Огастес. – Минуточку! Он подождал, пока войдут Майк и Терри. Она волновалась, он гладил ее руку.

– А дочка ваша, Тереза, прямо намучалась. Думала, сестрица вас заест. Да и я пред-по-ла-гал, что пора покупать венок или там букет лилий. А смотрю, вы целы.

Лорд Шортлендс с этим согласился.

– Ух, он ей показал! – сообщил Огастес новоприбывшим. – Р-раз – и готово. В лёжку.

Терри была потрясена.

– Шорти! Это правда?

– Естественно, – отвечал граф с той гордостью, какая приличествует победителю. Должно быть, после Ватерлоо Веллингтон вел себя примерно так же. – Я ее распустил, да, распустил. Пришла пора исправить ошибку. Как справедливо заметил мистер Ворр, теперь я показал ей. Ха! Вы бы видели ее лицо, когда я сообщил, что женюсь на Элис.

– Сообщил?

– Конечно.

– Аделе?

– Кому же еще? Так и сказал, я женюсь на миссис Пентер.

– Нет, дорогуша, – мягко вставил медвежатник. – Ни на ком вы не женитесь.

– Э? – удивился граф. – Что-что?

Огастес снял очки, протер их и надел снова.

– Это я на ней женюсь, – ответил он.

– То есть как?

– Так, дорогуша. Помнится, я говорил мистеру Кардинелу, мы давно хотели пожениться, только она пошла на Мик-стрит, а я ее ждал на Бик-стрит. Бывают такие случаи.

Терри охнула.

– Значит…

– Именно, дорогуша. Ее я любил, ее и утратил. А сейчас иду с этой самой маркой, чтобы у себя где-нибудь припрятать, а навстречу кто? Она.

– Господи!

– Верно, дорогуша. Я чуть не грохнулся. Ка-ак закричу: «Элис!», а она – «Гас!» – «Ты?» – говорю. – «Я. Хорош, однако, голубчик». Ну, разобрались мы, что к чему, на той неделе поженимся. Теперь не перепутаем, хо-хо! На Бик-стрит.

– Можете встретить там нас, – сказал Майк. – От всей души поздравляю.

– Благодарствуем, дорогуша.

– Что люблю, то люблю – счастливые сердца, соединившиеся после разлуки, особенно – по весне. Но вы учли, что у миссис Пентер очень высокие идеалы? Ее избранник должен иметь двести фунтов, чтобы купить кабачок.

– У меня есть и побольше.

– Банк ограбили?

– Нет, банк я не грабил. Такой у меня, дорогуша, тайный источник. Куплю ей хоть дюжину кабачков.

Замечание это вызвало глухой стон. Лорд Шортлендс сидел в кресле, словно лишился костей. Терри виновато на него посмотрела. Рассказ Огастеса был так интересен, что она забыла, как он огорчает отца.

– Шорти! – вскричала дочь. – Я о тебе не подумала.

– Ничего, – подбодрил ее Майк. – У него остаемся мы…

– Да, Шорти, мы с тобой, – …и марка.

Граф приподнялся, словно покойник, восстающий из гроба. О марке он чуть не забыл.

– Где она? – слабо проговорил он.

– Дайте его милости марку, – обратился Майк к Огастесу. Тот почему-то растерялся. Переминаясь с ноги на ногу, он смущенно поглядывал на собравшихся.

– Такое дело, – начал он. – Случился, дорогуша, случай.

Положил я эту марку в рот, чтобы вернее припрятать, а увидел ее и, как говорится, от полноты чувств…

– Что? – закричал лорд Шортлендс, полностью вставая. – Что-о-о?

– Проглотил, дорогуша.

Давление у графа подскочило, словно кто-то его подстегнул.

– Такова, дорогуша, жизнь, – заметил Огастес. – Самому жалко. Ну, привет.

И он исчез с такой быстротой, какую не смогла бы развить леди Адела.

Первым из оставшейся троицы отреагировал лорд Шортлендс.

– Не верю! – вскричал он. – Этот гад унес ее! Майк сочувственно кивнул.

– Боюсь, Шорти, что вы правы. То-то он говорил о тайном источнике.

– Я в суд подам! В палату лордов!

– Х-мм… – отозвался Майк, и граф, поразмыслив, тоже сказал: «Х-мм…».

Но тут же заорал так, что Терри подпрыгнула, и даже Майк испугался. Будущий тесть напомнил ему дворецкого, который увидел муху в своем портвейне.

– Что мне делать? – причитал пэр, заметно дрожа. – Я сказал Аделе про миссис Пентер! Она меня загрызет! Будет следить за каждым шагом! Узник в оковах, и тот…

У Терри округлились глаза. Майк похлопал графа по плечу.

– Ничего, – сказал он, – не волнуйтесь. Если Майкрофт Кардинел с вами, судьба бессильна.

– У тебя есть план? – спросила Терри.

– Да. Шорти поедет с нами.

– Ну конечно!

– Когда я тебя отучу от восклицаний?

– Виновата, мой повелитель!

– Так и быть, повелительница.

– А куда? – спросил лорд Шортлендс.

– Да есть один городок у Тихого океана. Иногда его называют «Голливуд». Поженимся как можно скорей, выправим вам паспорта – и в путь. А пока соберите самое нужное и переезжайте в клуб. Кстати, любезный Шорти, вы созданы для роли дворецкого.

Терри вскрикнула.

– А я все гадала, кого мне отец напоминает! Конечно, ты прав. Вылитый дворецкий.

– Неужели? – удивился граф.

– Один к одному, – отвечала Терри.

– На них огромный спрос, – пояснил Майк. – Звездой вы не будете, текста мало. Скажите-ка: «Сию минуту, милорд».

– Сию минуту, милорд.

– Великолепно! Вы украсите экран. А теперь мы вас покинем. Моя будущая жена хочет показать мне розы.

– Разве вы их не видели?

– Видел, но не с ней.

Оставшись в одиночестве, граф постоял немного, глядя в радужное завтра. Потом медленно подошел к зеркалу и повторил, поставив локти под правильным углом:

– Сию минуту, милорд.

Лицо его озарила улыбка. Да, вылитый дворецкий. Один к одному.

Мервин Спинк появился бесшумно, граф увидел его отражение. Сильные люди, связанные любовной бедой, посмотрели друг на друга. Спинк думал, что хозяин – неплохой старик; граф думал, что слуга не так уж и страшен.

– Слышали, милорд? Граф кивнул.

– Какой удар, милорд!

– Ужасный.

– Не будем падать духом, милорд.

– Не будем. Мы – британцы.

– Если хотите выпить, милорд, у меня есть все, что нужно.

Граф облизнул сухие губы. Выпить! Ну конечно. Как он только мог недолюбливать этого сенбернара?

– Пойдемте, Спинк.

– Сюда, милорд.

– Не называйте меня «милорд».

– Сюда, Шортлендс.

– Какой Шортлендс? Шорти.

Он взял друга под руку, и они удалились.