Текст книги "Том 16. Фредди Виджен и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава XIX

Солнце нового дня позолотило древние стены Биворского замка. Часы над конюшней мелодично пробили девять раз. Лорд Шортлендс, входя в столовую для завтраков, увидел Дезборо и вздохнул. Хотя мысли его были тяжки, он надеялся побыть наедине с ними.

– О, привет! – сказал Дезборо. – С добрым вас утром.

– Добрым утром… – отозвался граф.

Голос его был тускл, лицо бледно, ибо он почти не спал. Мало что препятствует сну больше, чем крах всех надежд. Забросив в ров свои орудия, Огастес обрек хозяина на бессонницу. С двух часов ночи злосчастный пэр ворочался в постели, на мгновение отключаясь и тут же просыпаясь снова. Так и шло до того часа, когда приличная птичка приступает к ловле червей.[26]26
  …приличная птичка – имеется в виду английская пословица «Червяка ловит ранняя птичка».


[Закрыть]

– Какая погода, а? – не унимался зять. – Бекона не берите, подгорел.

– Да? – произнес граф, равнодушный к чужим несчастьям.

– Просто уголь, – продолжал тот. – Слава Богу, миссис Пентер сегодня вернется.

Граф совсем опечалился. Он знал, что она вернется, и думал порадовать ее счастливыми новостями, но Огастес разрушил мечту. Оставалось налить себе кофе, достаточно черного, но не чернее этих дум.

Завтракали в замке по обычаю предков. В обычном состоянии лорд начал бы с овсянки, перешел к копченой рыбе, колбаскам, яичнице, бекону и, наконец, к мармеладу. Судите сами, что он чувствовал, если взял только тостик, хотя славился утренним аппетитом. Друзья нередко говорили: «Что-что, а позавтракать он умеет».

Когда он снова налил себе кофе, Дезборо, оторвавшись от яичницы, поднялся и взял колбаску.

– Этот Кобболд уехал, – сообщил он, садясь на место.

– А?

– Уехал. Наскоро поел и сказал, что у него дела.

– О!

– Наверное, хочет показать глаз.

Лорд Шортлендс был тугодумом, но даже он понял, что про глаз знать не должен.

– Что-что?

– Ему глаз подбили.

– Как же это?

– Ума не приложу. Я ему сказал: «Вижу, у вас синяк», а он ответил: «Бывает, бывает». Странно!

– Может быть, обо что-то ударился.

– Да, наверное.

Дезборо молча занялся колбаской.

– Но обо что? – спросил он наконец.

– А?

– Обо что он ударился? Граф немного подумал.

– О дверь?

– Почему же прямо не сказать?

– Не знаю.

– И я не знаю. Загадка!

– Да уж…

– Тут вообще что-то творится. Слышали ночью грохот?

– Грохот?

– Я даже проснулся.

– А я ничего не слыхал.

– Что-то упало. Часа в два. Мало того, – прибавил Дезборо, глядя сквозь очки, как сыщик, идущий по следу. – Как быть с этим субъектом, который выдавал себя за Росситера?

Граф облизнул губы – нет, не «облизнулся», а именно облизнул, молясь при этом, чтобы tete-a-tete кто-нибудь нарушил. Молитва была услышана. Дверь открылась, вошла Клара в сопровождении драматурга.

– Здрасьте, Шортлендс, – сказал тот.

– Доброе утро, папа, – сказала средняя из дочерей.

– Доброе утро, – отвечал пэр, чувствующий то, что чувствует человек, из которого изгнали беса, но тут же явились семь других.[27]27
  …изгнали беса – см. Мф. 12:45.


[Закрыть] Молясь, он не имел в виду замены Дезборо на Блейра. Тот, кстати сказать, был в прекрасном настроении.

– Грохот слыхали? – спросил Топпинг.

– Мой дорогой, – отвечал Космо, – мне не до того. Спешу сообщить, что сегодня – счастливейший день моей жизни. – Он подошел к столу и положил руки на скатерть. – Прошу внимания! Наполните чашки и выпейте за здравие молодой четы.

– Мы обручились, папа, – прямо сообщила Клара.

– Не беспокойтесь, – заверил он. – Вы не теряете дочь. Вы обретаете сына.

– Жить мы будем здесь, – прибавила Клара.

– Словом, все в порядке, – поддержал ее жених, спешивший утешить будущего тестя. – Мы вас не оставим.

Графу захотелось поскорее уйти от всего этого. Общество Космо Блейра часто давало такой эффект. Только что пэр собирался налить себе третью чашку кофе, но теперь решил перебежать к младшей дочери, которая, скорее всего, завтракает у себя. Терри всегда была для него лучшим лекарством или, точнее, противоядием.

Он вскочил. Дезборо удивился.

– Как, и все?

– Да.

– Больше ничего не съедите?

– Аппетит пропал.

– Это нехорошо.

– Примите пилюльку, Шортлендс, – посоветовал Космо. – От печени. Запейте водой.

– А, кстати! – воскликнула Клара. – Аделе от тебя что-то нужно.

– Аделе? Что именно?

– Не знаю. Я заглянула в дверь, чтобы сказать о помолвке, а она просила передать.

Лорд Шортлендс задумчиво направился к Терри. Весть о том, что драматурга придется терпеть пожизненно, потрясла его, но не больше, чем весть об Аделе. Когда старшая дочь говорила с ним, слова ее бывали неприятны, а сейчас он мог бы выдержать только нежную, щадящую речь.

Однако он быстро утешился. Как-никак, совесть его была чиста, как голубка. Аделе не в чем его винить, кроме каких-нибудь мелочей. Да, он хочет жениться на кухарке, он протащил в замок самозванцев, он склонил ко греху былого взломщика, но ничего этого она не знает. По-видимому, сейчас речь идет о домашних делах. Стучась к Терри, он был преисполнен той нравственной мощи, которой наделены отцы, когда суровой дочери не в чем их обвинить.

Дезборо доел тем временем колбаску и, как обычно, пошел к жене. Она сидела в постели, опершись на подушки, а на коленях у нее помещался особый столик. Преданный муж с удовольствием отметил, что она – в прекрасном настроении.

– Доброе утро, душенька, – сказал он.

– Доброе утро, милый. Ты видел Клару?

– Да, только что. Она сообщила мне о помолвке. Вижу, ты рада.

– Еще бы! Космо мне очень нравится.

– И деньги у него есть.

– Да. Удивительно! Такие события – одновременно.

– А?

– Разве ты не знаешь? Терри обручилась со Стэнвудом Кобболдом.

– Быть не может!

– Может. Истинное чудо! Он так мил, и потом – у него миллионы.

– Да уж, старый Эллери не беден. А когда же это они?

– Я узнала под утро.

– Почему он мне не сказал? Прибежал, поел наскоро – и куда-то делся. Значит, обручились. А вид у него такой, будто он подрался в баре. Глаз подбит. Интересно, кто его отделал?

Леди Адела стала суровой.

– Могу тебе ответить. Папа.

– Кто?

– Мой отец. Он страшно напился. Утром я зашла к нему, там полно бутылок.

Дезборо был потрясен. Он не ждал от тестя такой прыти, не ждал и такой силы.

– Вот это да! – сказал он. – Спасибо, что мне не досталось. То-то я вижу, сегодня он какой-то странный. Естественная реакция. Я спросил про синяк, а он ничего не помнит.

– Я ему напомню, – сухо обещала леди Адела. – Только это был не Стэнвуд, а некий Кардинел. Вот мистер Росситер – Стэнвуд.

Дезборо опустился на постель.

– Что-что? Не понимаю.

– Я сама немного запуталась. Терри говорит, что Стэнвуд не мог приехать, и этот Кардинел его заменил. Что-то вроде пари.

– Чушь какая-то!

– Да. Надо мне будет поговорить с Кардинелом.

– Он уехал в Лондон.

– Ну, когда вернется.

– Все равно не понимаю. Ты сказала, он приехать не мог, а он приехал.

– А, это ясно! Через день-другой он затосковал по Терри. Приехал, поселился в гостинице, а Спинк посоветовал ему прийти сюда под видом Росситера.

Дезборо протяжно свистнул.

– Значит, Спинк…

– Вот именно. Спинк это подстроил, чтобы завладеть маркой. Я его немедленно уволю.

– Правильно. Какой подлец! Да, в этих книжках все верно, дворецким доверять нельзя. Помнится, в «Убийстве на ферме»… Что ты думаешь делать с маркой?

– В толк не возьму. Теперь нам никогда не узнать, чья она. Возьми лучше себе.

– Себе?

– Знаешь, пора возместить все, что ты на нас потратил. Как-никак ты много лет содержишь семью.

Дезборо был тронут. Он наклонился и поцеловал супругу.

– Спасибо, душенька. Пополню свою коллекцию. Это тебе не шутка, dos reales с изъяном! Расскажи-ка мне еще про папашу. Значит, напился?

– До отвращения.

– Ты его видела?

– Собственно говоря, нет. Я слышала ночью грохот.

– Я тоже что-то слышал.

– Мне показалось, что это – из библиотеки. Бегу туда, а мне навстречу выбегает мистер Кардинел с подбитым глазом. Он и сказал, что папа в ужасном состоянии. Разбил окно, ударил гостя, но беспокоиться незачем, Кардинел отвел его в постель.

– Вот это да!

– Я очень сержусь на Кардинела, но тут он, видимо, справился. Во всяком случае, я больше ничего не слышала. Через какое-то время я решила пойти взглянуть, что же разбилось, и увидела, что Терри сидит на тахте со Стэнвудом. В половине третьего ночи!

– Да-а!

– Он ее обнимал.

– Ну что такое!

– Увидев меня, он вскочил, и я вспомнила про это письмо. Помнишь, насчет очков.

– Каких очков?

– Спинк писал мне прошлым летом, что Росситер-сын носит очки. Соответственно, я спросила, кто он. Он ответил: «Стэнвуд Кобболд», и прибавил, что они обручились.

– Что им понадобилось в библиотеке?

– Видимо, услышали грохот и пошли посмотреть. А там сели на тахту. Нет, ты подумай, в половине третьего! Терри совершеннейшее дитя. Слава Богу, что она пристроена.

– И заметь, жених будет очень богат, если Эллери даст дуба. А он даст, как без этого.

– Лучше ты пошли ему телеграмму. Такую дружескую, сердечную.

– Сейчас, душенька.

– А папе скажи, что он мне нужен.

– Скажу, скажу.

Дезборо вернулся довольно скоро.

– Телеграмму я послал. «Эллери запятая старик запятая как ты там вопрос твой сын обручился леди Терезой точка очаровательная девушка точка поздравляю восклицательный знак». Хорошо?

– Замечательно. Папу видел?

– Никак не мог отыскать, потому и задержался. Наконец, Клара сказала, что они с Терри уехали в Лондон. Собирались пойти в ресторан.

– У папы же нет денег! Я подарила ему пять фунтов на день рождения, но их он, я думаю, истратил, когда ездил в прошлый раз. Как он расплатится?

Дезборо поспешил сменить тему.

– Знаешь, – осторожно сказал он, – в утренней газете очень занятная статья о современных девушках. Сейчас покажу.

Глава XX

Решение лорда Шортлендса было одним из тех решений, которые принимают в час беды. Когда он узнал о хитрой уловке, при помощи которой Майк не допустил его старшую дочь в библиотеку, ему тут же пришло в голову, что надо бы убраться из замка.

Повествование Терри он слушал со смешанными чувствами. Как человек разумный, он понимал, что перед лицом этой грозной фигуры Майку пришлось что-то делать, и все-таки жалел, что тот не сделал чего-нибудь другого. Выслушав рассказ, он за тридцать секунд уговорил младшую дочь поскорее одеться и поехать с ним в город.

Конечно, побег давал только отсрочку, но ему представлялось, что после ланча в «Баррибо» или в чем-то подобном будет легче встретиться с Аделой. Кроме того, он помнил, что большая часть десяти фунтов, подаренных ему зятем, еще при нем. Словом, он походил на узника, который собирается позавтракать перед казнью.

Сели они на поезд 11.03, с одной остановкой в Севеноксе. Граф прибыл в столицу почти таким же мрачным, а вдобавок и растерянным. Его измученный разум не мог вместить рассказов Терри. За кого же она, в сущности, выходит – за Майка, за Стэнвуда или за обоих?

«Туманно, туманно», – думал он. Заботливые дочери не обрушивают такие рассказы на отца, проведшего почти бессонную ночь. Одно было ясно: самое время поспешить в клуб и спросить там карту вин; что он и сделал, договорившись с Терри встретиться в «Баррибо» не позже половины второго. После этого он устремился к клубу, как стрела.

Терри, со своей стороны, пошла побродить, поглядеть на прохожих, а главное – на витрины, особенно те, где красовались шляпы, туфли, косметика и драгоценности. Это подбодрило ее, и она, равно как и лондонцы, ощутила свое сходство с каким-нибудь духом весны. Да, на шляпу ей денег не хватило бы, но что с того? Безоблачная радость не нуждается в шляпах. Словом, Терри плыла сквозь мир, полный солнца и роз.

Как известно, радость приходит поутру.[28]28
  …радость приходит поутру – см. Пс. 29 («…а наутро радость»).


[Закрыть] Сомнения и заботы, смущавшие Терри в ночи, исчезли при свете дня. Теперь она могла оценить по достоинству бормотание Стэнвуда, которое казалось недавно таким зловещим. После того что было в библиотеке, и коту ясно, что Майк любит только ее. Предполагая, что он увлекся какой-то актриской, Стэнвуд расписался в полном невежестве.

Да уж, этот Стэнвуд! Близко общаясь с ним, всякий убедится, что он несет чепуху, но нельзя же, в конце концов, доходить до таких глупостей. Надо быть с ним похолодней, вернувшись в замок, решила она; но тут же увидела, что можно сделать это и раньше.

Блуждая примерно час по залитым солнцем улицам, она добралась до Беркли-сквер, где остановилась, сокрушаясь о том, что этот прелестный оазис испорчен министерством и многоквартирными домами. Тогда она и заметила, что к ней ковыляет именно Стэнвуд в таком жалком виде, что враждебные мысли мгновенно покинули ее.

– Что с вами? – вскрикнула она.

Он отряхнулся, словно выходя из транса.

– Привет!.. – глухо проговорил он, по всей вероятности, не помня об их последней встрече. Видимо, какие-то беды оттеснили ее в разряд событий, не стоящих внимания.

– Привет… – повторил он, глядя на Терри, как гиппопотам, услышавший дурные вести. – Что вы тут делаете?

– Мы с Шорти сбежали из темницы. Собираемся зайти в «Баррибо». А вы что делаете?

Стэнвуд, должно быть, ее не слышал. Взор его блуждал, и Терри пришлось легонько пнуть его по лодыжке.

– Ой! – вскрикнул он и провел ладонью по лбу. – Что вы сказали?

– Я спросила, почему вы в Лондоне. Лицо его искривилось.

– Хотел повидать Эйлин.

– И как она?

– Не знаю. Я ее не видел.

– Каким вы поездом ехали?

– Я взял в гостинице машину. Терри, мне конец.

– Бедный вы, бедный! А что случилось? Терри взглянула на часы.

– Ох, мне пора. Шорти ждет меня к полвторого. Я бы вас пригласила, но он тоже совсем расстроен.

– Мне хуже. Червю пришлось бы уши прижать, чтобы со мной сравняться. Конечно, есть я не могу, кусок в горло не полезет.

– Тогда проводите меня и расскажите, в чем дело.

– Началось с письма, – сказал он, приноравливаясь к ее шагу. – Я его увидел в гостинице.

– Адресовано вам?

– Да.

– Значит, вы там живете под собственным именем?

– Конечно.

– О, Господи! Хотя теперь это не важно.

– Теперь все не важно.

Терри подумала о том, что в такой радостный день она общается только с сокрушенными духом, и благодарно вспомнила Майка. Да, у него есть недостатки – Адела к этому часу, должно быть, нашла не меньше дюжины, – но тоску он ненавидит.

– Ну, подбодритесь! – предложила она.

– Подбодриться? – переспросил он и глухо засмеялся. – Да уж, самое время!

Дальше они шли молча. Облако скорби, окутавшее Стэнвуда, понемногу втягивало Терри. Прежние сомнения нет-нет, а возвращались, словно рядом шла та особа в очках и митенках, о которой она говорила Шорти, и нашептывала в своей излюбленной манере, что общение с греческим богом к добру не приведет.

«Они такие, – говорила особа, – они все одинаковые. Вспомни, как ты относилась к Джеффри Харвесту. Да-да, ты считала его совершенством. А кем он оказался? Мотыльком».

Терри отмахнулась. Майк – не Джеффри. Майку можно доверять.

– Что же с этим письмом? – спросила она. – Почему оно вас расстроило?

– Эйлин отвечала на мое послание. Я ее просил забыть к собакам всякую чушь насчет денег. Помните, я вам рассказывал?

– Помню.

– Она писала, что не сдается.

– А вы чего ждали? Конечно, она не сдастся сразу. Тут горевать незачем.

– Я читал между строк. Прошу, взгляните, – ответил он. – Сами увидите.

В отличие от Огастеса Терри не любила читать чужие письма и хотела отказаться, но он уже вынул из нагрудного кармана большой белый конверт, издающий сильное благоухание.

Некоторые ароматы буквально неповторимы. Аромат, издаваемый письмом, был густым и терпким. Он принадлежал к тем запахам, которым их изготовители с такой поспешностью дают неподобающие названия. Во всяком случае, он запоминался, и Терри его запомнила. Именно так пахло вчера прошлой ночью от злосчастного рукава.

Они свернули на Дьюк-стрит. Отель «Баррибо» громадой вздымался перед ними, но был не настолько прочен, чтобы не шататься, словно пьяный. Словно во сне, Терри слышала скорбную речь.

– Помните, я говорил о шутках? Ну, о розыгрышах. Насчет того, что Эйлин морочит мне голову. Я еще сказал, что Майк затеял это ради нее. Так, хорошо. Приехал я в Лондон, звоню ей, а она вешает трубку. Бегу к ней, она меня не принимает. Это еще что! Захожу в бар, к «Баррибо», а Макгафи говорит, что вчера она была там с Майком. Ели ланч. А, каково?

Терри заставила себя выдавить:

– Что же тут такого?

Стэнвуд не принял столь легкомысленного мировоззрения.

– То, – отвечал он.

– Я же бывала с вами в ресторане.

– Это другое дело. Ланч ланчу рознь.

– Почему? – спросила она, не желая сдаваться.

– Потому. Между ними что-то есть. Иначе он нам сказал бы. Не-ет, ясно, куда ветер дует!

Ветер и впрямь подул, мешая говорить. Когда он утих, разговору помешало другое препятствие.

Перед главным входом отеля стоял ревностный служитель футов восьми ростом, да еще в парадной форме руританского[29]29
  …Руритания – вымышленная страна в романе Энтони Хоупа (сэр Энтони Хоуп Хоукинс, 1868–1938) «Узник Зенды» (1894). Сравнительно недавно издан новый русский перевод Е. Доброхотовой-Майковой.


[Закрыть] адмирала. Дело его состояло в том, чтобы встречать машину, распахивать дверь перед владельцем или нанимателем и помогать ему выйти. Сейчас орнаментальная фигура склонилась к подъехавшему такси.

Адмирал был не только высок, но и объемист, а потому заслонил на мгновение новоприбывшую пару. Вскоре, однако, она стала видна. Даму узнал бы каждый из многочисленнейших поклонников, основавших по миру клубы Эйлин Стокер. Терри со Стэнвудом, однако, узнали и ее спутника.

Майк Кардинел прошел мимо них, не глядя. Внимание его было сосредоточено на прекрасной спутнице. Задержавшись на секунду у вращающихся дверей, он бросил на нее взгляд, который лорд Шортлендс определил бы сразу.

Улица поплыла перед Терри, а заодно и потемнела. Из плотного тумана донеся вскрик, какой издают в агонии, когда же туман немного рассеялся, она оказалась одна.

Терри стояла на месте, бледная и прямая. Лондон шумел вокруг, но она его не замечала. «Дура! – говорила она себе. – Какая же ты дура!» Особа в очках и митенках удовлетворенно поддакивала.

– А, вот и ты! – сказал кто-то. – Я не опоздал? Заметно повеселевший граф вступил на тротуар обутыми в гетры ногами. Детская вера в погреб его клуба не подвела. Он был резв, даже слишком, и встреча с Аделой больше не пугала его. Смелость эту породило не только вино, но и внезапное озарение.

Если Терри, подумал он, выходит за Кардинела – а беседа в поезде явно свидетельствует об этом, – он запросто даст искомые двести фунтов.

У графа, как и у нищих, были свои правила, запрещавшие, к примеру, брать деньги у чужих. Знакомым опасность не грозила. Но если они собирались стать зятьями, их могла спасти разве что верхушка дерева – конечно, если они, в отличие от глупого Дезборо, имеют отдельный счет. Словом, дело в шляпе. Как тут не ликовать?

– Идем, – благодушно сказал он. Утреннее воздержание обострило его аппетит, и он радостно предвкушал, как отведает прославленных блюд. Терри не шевельнулась.

– Шорти, лучше не сюда!

– Что?

– Я тебя прошу!

– Ну, хорошо. В «Ритц»?

– Ладно.

– Такси! – крикнул граф, и адмирал кинулся ловить машину. – «Ритц», – прибавил он уже адмиралу.

Граф не поскупился. Адмирал снял шляпу. Шофер что-то завел, и машина тронулась.

– Терри, – сказал отец.

– Шорти, – сказала дочь в тот же самый миг.

– Да?

– Прости, ты что-то хотел сказать?

– После тебя, дорогая.

Такое великодушие приостановило ее. То, что она хотела сказать, могло огорчить отца. Майк ему явственно нравился.

– Понимаешь, – начала она, – я немного ошиблась. Это он понимал. Ошибок он наделал достаточно.

– Ошиблась?

– Да. Я не выйду за Майка.

– Не выйдешь?!

– Нет.

Графу показалось, что солнце фукнуло и погасло. В полной прострации он откинулся на спинку сиденья.

Глава XXI

Дворецкие, как и моллюски, умеют скрывать свои эмоции. Когда Мервин Спинк величаво подошел к телефону в кабинете хозяина, никто бы не догадался, что стервятник терзает его утробу. Шерлок Холмс, и тот не определил бы, что недавно он претерпел достаточно бурную беседу с леди Аделой. Конечно, бурным был не он; а сейчас, ровно в четыре часа пополудни, держался с обычным достоинством и превосходно владел голосом.

– Алло! – сказал он. – Это редакция «Кентиш Тайме»? Не окажете ли любезность… Кто выиграл в 3.30, в Кемтоне? Благодарю.

Он повесил трубку. По его лицу нельзя было определить, какую он услыхал новость. Покинув кабинет, он направился в холл, там всегда найдется дело – выбросить окурки, сложить аккуратно бумаги. Да, леди Адела вроде бы его выгнала и завтра он, по-видимому, уедет, но долг есть долг. Пока он здесь, девиз его – служение.

Обычно в четыре часа удавалось выкурить в холле с полдюжины сигарет из серебряной шкатулки, стоящей на центральном столике. Однако сейчас там сидели хозяин с младшей дочерью. Граф выглядел так, словно перенес кораблекрушение; леди Тереза бессильно откинулась в кресле. Когда дворецкий вошел, она посмотрела на него исключительно скорбным взглядом.

– Мистер Кобболд вернулся? – спросила она.

– Да, миледи. Должно быть, он в своей комнате.

– Передайте ему записку, если вам не трудно.

– Сию минуту, миледи.

Лорд Шортлендс немного ожил.

– Спинк!

– Милорд?

– Миссис… э-э… Пентер вернулась?

– Да, милорд.

Мервин Спинк почтительно подождал, не будет ли новых указаний, и, убедившись, что хозяин – в скорби, тихо вышел. Граф повернулся к Терри. Голос его был хриплым, как у разбойника в старинной оперетте.

– Знаешь что…

– Нет.

– Ты ничего не заметила?

– В каком смысле?

– Ну, этот змий. Мне кажется, у него глаза блестят.

– Да?

– А я заметил. Блестят. Это неспроста. Ты слышала, что он сказал? Миссис Пентер вернулась.

– Слышала…

– Я думаю, он от нее не отходит. Ему и карты в руки, между ними нет преград. Наверное, посочувствовал: «Ах, вы устали» – и угостил хересом. Именно такие действия прельщают женщин. Но важно ли это? – он тяжело вздохнул. – Если ты не выходишь за Кардинела, мне конец.

Вздохнула и Терри. И в «Ритце», и в поезде, и позже, когда она писала записку, отец немало говорил об ее оборвавшейся помолвке. Казалось бы, тема исчерпана.

– Прости, – сказала она.

– Никак не пойму, почему ты порвала с ним.

– Я же объяснила.

– А я не понял. Может, они просто друзья. Заглянули в ресторан…

– Сказано тебе, я заметила его взгляд.

– Ну и что?

– После того, как я намучалась с Джеффри…

– Ерунда!

Реплики эти были исключительно неприятны, но Терри, сжав зубы, как-то держалась.

– Ради Бога, Шорти! – сказала она. – Хватит об этом говорить.

Лорд Шортлендс вылез из кресла. Он понимал, что дочери плохо, но все же обиделся.

– Пойду, – сообщил он, – прогуляюсь.

– Да, прогуляйся. А то сидишь, ждешь. Припомнив, чего он ждет, граф вздрогнул.

– Прогуляюсь у рва, – сказал он. – Можно бы туда броситься. – Эта мысль его оживила, но ненадолго. – Интересно, где твоя сестрица?

– Я думаю, в саду.

– Как она играет на нервах! Я в таком состоянии, что, не поверишь, хотел бы на нее наткнуться.

Граф удалился, но через минуту-другую пришел Стэнвуд, скорбный и молчаливый, как все, у кого разбито сердце. Он тоже видел Майкла с Эйлин и тоже простился с последней надеждой.

– А, вот вы где, – мрачно промолвил он. – Спинк передал мне записку.

– Что! Я писала Майку, а не вам.

– Знаю. Спинк перепутал. Не вините его, он уволен. Это нелегко. Значит, разорвали помолвку?

– Да.

– И правильно. Покажете ему, что почем. Вот оправлюсь чуть-чуть и напишу ей. Как звали эту злодейку в Библии?

– Далила?

– Нет, Иезавель. Огастес часто ее поминает. Так и начну: «Иезавель!» Она у меня попляшет. Еще есть вавилонская блудница,[30]30
  …Далила – см. Книгу Судей, Иезавель – см. Книгу Царств, Вавилонская блудница – см. Откровение.


[Закрыть] надо и ее ввернуть. А вот скажите, дать мне Майку в ухо?

– Нет.

– И то верно.

Он угрюмо замолчал. Терри хотела бы, чтобы он оставил ее наедине с горем, но он явно не собирался этого делать, и она поискала нейтральной темы для беседы.

– Вы Аделу не видели? Он всполошился.

– А что? Она меня искала?

– Вроде бы нет.

– Слава тебе, Господи! Почему вы спросили?

– Сама не знаю.

– Лучше не надо. Я ее боюсь.

– А ночью не растерялись.

– Что?

– Ну, ночью. Помните, «мы обручены»…

– Ах, вот вы о чем! Надо же было что-то сказать.

– Да…

– И, заметьте, сработало. О! Вы мне подали мысль. Почему бы нам с вами…

– Что-что?

– …не обручиться?

Терри едва не задохнулась.

– Вы серьезно?

– Да.

– Нашли время для предложения!

– Очень удачное. Посмотрите: вы должны показать Майку, а я – Эйлин. Мне худо, вам худо. Ну, как?

Терри расхохоталась. Ему это не понравилось. Смех был мелодичный, ничего не скажешь, но какой-то истерический. Что делать, когда у дамы истерика? Совать ей в нос жженые перья? Или бить по спине?

– Эй! – крикнул он. – Уймитесь!

– Не могу. Слишком смешно.

– Что тут смешного? – обиделся Стэнвуд. Терри стало стыдно.

– Простите, – сказала она. – Очень уж это неожиданно. Вы что, всерьез?

– А то как же?

Терри задумчиво глядела на него. Он ей всегда нравился. Она испытывала к нему материнские чувства. Кроме того, он надежен. Брак с ним – далеко не худший удел. Она обретет мирную гавань, укроется от бури. Может быть, судьба и припасла для нее тихий, лишенный романтики союз, основанный на дружбе.

И еще одно – она уедет из замка, в широкий мир. Там легче забыть. «Больше не могу!» – думала она, представляя одинокую жизнь в этой ловушке, где все напоминает о нем. Собственно говоря, ей предложили бежать из темницы.

– Если вас беспокоят деньги, все в порядке, – продолжал Стэнвуд. – Когда отец узнает, что я женюсь на вас, он мигом раскошелится.

– Какие деньги! – сказала Терри. – Я о вас беспокоюсь. Зачем это вам? Будете жалеть.

– Вы не будете – и я не буду.

– Это точно?

– Еще как! А что такого?

– Понимаете, я боюсь, что не разлюблю Майка.

– А я – Эйлин, чтоб ей пусто было. Ну и что? Любовь, видите ли! Одно мучение. Посмотрите на этих, влюбленных. Месяца два держатся за руки, пылинки друг с друга сдувают, и глядишь – они в суде, разводятся. Любовь! Ха-ха! Да я ее даром не хочу.

– Вам больше нравится дружба?

– Естественно. Крепче как-то.

– В этом что-то есть…

– А мы с вами всегда ладили. Как в этой песенке: «Тамтам, та-ра-рам, у меня хороший друг».

Терри вздохнула.

– Что ж, Стэнвуд, я согласна.

– По рукам?

– По рукам.

– Можно, я вас поцелую?

Он клюнул ее в щеку. Они помолчали, не зная, о чем говорить. Однако и ей, и ему было полегче, когда явился пятый граф.

Ров, как обычно, усугубил его тоску. Вид у него был такой, что дочь немедленно сообщила:

– Спинк уволен, Шорти.

Слова эти и впрямь оживили его на минутку, но эффект их быстро прошел. «Ну и что? – подумал лорд. – Денег все равно нету».

– А мы со Стэнвудом обручились, – добавила она же. Пятый граф сжал голову руками. Опять эта неразбериха!

– Со Стэнвудом?

– Да.

– Не с Кардинелом?

– Нет.

– Значит, ты и Стэнвуд?

– Вот именно.

Лорд Шортлендс наконец понял.

– Желаю счастья, – сказал он. – Мой мальчик, вы уж ее не обижайте! Кстати, вы не можете дать мне двести фунтов?

Стэнвуд очень удивился.

– Конечно, – ответил он.

– Мой дорогой! Спасибо!

– То есть, конечно, не могу.

– Не можете?

– У меня их нет. Отец послал мне тысячу долларов, но я почти все истратил. Подождите немного, пока я снова получу.

– А… сколько мне ждать? Стэнвуд подумал.

– Примерно месяц.

– Месяц?

Если в замке нет Спинка с его роковыми чарами, это совсем небольшой срок, подумал пэр.

– Месяц?

– Может, и поменьше.

– Это замечательно, мой мальчик!

Лорд Шортлендс закрыл глаза, как бы погрузившись в молитву. Когда он их открыл, он увидел Спинка.

– Вас вызывает Нью-Йорк, сэр, – сказал тот.

– Нью-Йорк? – переспросил Стэнвуд.

– Да, сэр.

– Не иначе как отец!

С этими словами он выбежал из холла.

– Слышал, вы нас покидаете, Спинк?

– Да, милорд.

– Какая жалость.

– Весьма признателен, милорд. Я тоже сожалею, что ухожу из замка. Мне посчастливилось провести здесь много незабываемых часов.

– Завели друзей?

– Да, милорд.

– Будете по ним скучать?

– Да, милорд. Но есть и утешение.

– А?

– Мне повезло на скачках, милорд. Сегодня, в половине четвертого, победил мой фаворит. Ставка – сто к восьми.

Челюсть у графа медленно отвисла, словно ее тянула невидимая рука.

– Сколько вы поставили? – почтительно прошептал он.

– Пятьдесят фунтов, милорд.

– Пятьдесят фунтов? Постойте, постойте! Сто к восьми…

– Да, милорд. Я рискнул всеми сбережениями.

Мервин Спинк удалился, но граф этого не заметил, поскольку стоял у стола и что-то подсчитывал.

Потом он обратил к собравшимся посеревшее лицо.

– Шестьсот двадцать пять! Этот змий получил шестьсот с лишним фунтов! Я говорил, что он себя еще покажет! – граф отер мокрый лоб. – Пойду-ка я прилягу, – добавил он. – В библиотеке. Адела не подумает, что я там. Если что, вы меня не видели.

Он вышел. Минуты через две раздался веселый свист, и вошел Майк.