Текст книги "Том 16. Фредди Виджен и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава XIII

1

На следующее утро в десять часов Майк был уже в кабинете, ждал, когда Гораций принесет кофе, в котором управляющий «Банком Бонда» отчаянно нуждался. При сэре Хьюго завтраки в Мэллоу-холле проходили весьма торжественно, за столом в обеденном зале собирались Майк, сэр Хьюго, мисс Бонд и гости усадьбы, однако смерть исхитила дядюшку, сломанная нога – тетушку, и теперь Майк завтракал в кабинете.

Майк чувствовал себя скверно. Он плохо спал, а недолгий сон тревожили кошмары. Его веки, как у Моны Лизы, были несколько тяжеловаты, и он предпочел бы откинуться в кресле и лежать, пока не принесут живительный кофе. Однако прежде надо было выполнить первоочередную задачу – позвонить Гасси Мортлейку, чтобы тот срочно связался с мистером Йостом и отменил прежнюю договоренность.

Майк желал внести полную ясность. Хотя обстоятельства вынудили его согласиться на предложение Гасси, чтобы Чарли Йост продырявил ему ногу, руку и или плечо – ваше дело назвать, мое дело продырявить, – Майку никогда не улыбалась эта перспектива. Обещание Гасси, что будет не страшнее простуды, оставляла определенные сомнения, как и уверения самого Чарли, будто его дырявили чаще, чем талон на социальную помощь, и хоть бы хны. С заметно полегчавшим сердцем Майк встал и пошел через комнату к столу, на котором стоял аппарат.

Телефон зазвонил в ту самую секунду, когда Майк подошел, и через мгновение в трубке уже звучал взволнованный голос.

– Алло, алло… можно попросить мистера Бонда?.. Алло… Это вы, Майк? Это Гасси.

Представляться не было надобности. Из всех знакомых Майка один Гасси имел привычку блеять, как заблудившаяся в тумане овца.

– Добрый день, Гасси, – сказал Майк. – Я собирался вам звонить. Что там у вас?

Вопрос, очевидно, подействовал на последнего из Мортлейков самым неблагоприятным образом. Некоторое время он только мекал, как овца, подавившаяся травинкой, но постепенно обрел голос.

– Что у меня?! Я расскажу, что у меня, черт возьми! Помните Йоста?

Вопрос мог бы показаться излишним. Чарли Йост был не из тех, кого легко забыть, однако Гасси имел собственную манеру вести разговор. Майк сказал, что да, он помнит Йоста.

– Что с ним?

– Подвел нас. Ушел в кусты. И это после того, как пообещал продырявить вас совершенно бесплатно! Позвонил сейчас и сказал, что все отменяется. А ведь он обещал! Обещал твердо! Поневоле утратишь веру в людей. Какого черта вы так пыхтите?

Майк так пыхтел, потому что новость взбодрила его не хуже кофе. Пыхтение было на самом деле хвалой Небесам. Он опасался, что Чарли Йост не примет его отказ. Есть люди, настолько обязательные, что, взявшись за работу, неукоснительно доводят ее до конца. День, чувствовал Майк, начался хорошо.

– Отчего он передумал? – спросил Майк.

– Насколько я понял, его переубедил товарищ по имени Костолом.

– Здесь необходимо примечание. С какой стати этот Костолом решил вмешаться?

– Он ударился в религию.

– Поздравляю его. Надеюсь, он станет епископом. Однако я все равно не понимаю.

Речь Гасси снова на некоторое время утратила связность, и лишь минуты через две он смог внести разъяснения.

– Йост неосторожно сболтнул что-то, чем вызвал подозрения Костолома, и Костолом стал наседать. Пришлось Йосту рассказать о нашей договоренности. Тогда Костолом сказал, что так не пойдет и дырявить вас – грех.

Теперь, когда Майк убедился, что его руке, ноге или плечу ничего не грозит, его интерес стал чисто академическим, однако из любопытства он все же продолжил расспросы.

– И Йост кротко согласился?

– Не знаю, насколько кротко, но согласился.

– Почему?

– Что, почему?

– Чем Костолом его так загипнотизировал? По моим представлениям, Йост должен был вытащить старый уравнитель и продырявить Костолома, как талон на социальную помощь. Разве не так поступают бандиты, когда на них пробуют давить?

– Как я понял, этот Костолом – гора мускулов под восемь футов ростом. Он пообещал отлупить Йоста, если тот не послушается.

– Не понимаю, как рост может быть помехой. В крупного человека легче попасть.

– Да, но кто-то объяснил Йосту, что бывает в Англии за такие дела, и тот испугался.

Забавно было держать Гасси в напряжении, однако Майк чувствовал, что пришло время проявить доброту и рассеять его тревогу.

– Ясно, – сказал он. – Жаль, конечно. Ладно, Гасси, у меня есть для вас одна забавная история. Вчера ночью…

Из трубки донесся яростный вопль.

– Господи, неужели вы не понимаете, что я на грани нервного срыва? Не хватало мне только выслушивать ваши анекдоты! Я отправляюсь к Йосту, может быть, еще сумею его умолить…

– Но, Гасси…

Майк не договорил – на другом конце провода трубку с грохотом бросили на рычаги. Оскорбленный, как всякий человек, которого так бесцеремонно прервали, он вернулся в кресло. Тут дверь открылась, и Майк обернулся, думая, что явился Гораций с завтраком.

Однако вошел не Гораций. Вошла Джил.

2

Хоть она была не на подносе, Майк ничуть не огорчился. Никогда она не выглядела такой веселой, жизнерадостной, цветущей и прекрасной. Султан старой школы, никогда не упускающий возможность пополнить гарем, без колебаний велел бы визирю записать ее телефончик, и очень огорчился бы, если бы дело не выгорело. Казалось, она только что из салона красоты, а совесть ее абсолютно чиста. Майк был восхищен и потрясен.

– Поразительные существа женщины, – сказал он, – ничто их не берет. Я тут чувствую себя так, будто мою душу отжали в стиральной машине, и выгляжу, как труп, который несколько дней пролежал в пруду…

– Ты выглядишь прекрасно. Скорее, как греческий бог.

– …а ты могла бы пойти на конкурс «Мисс Мира», и все судьи в один голос завопили бы: «Первое место!» И это после всего, что было вчера ночью!

– Пустяки. Мне даже понравилось. А что было после моего ухода?

Она опустилась ему на колени, и на какое-то время мысли Майка отвлеклись от заданного вопроса. Джил пришлось его повторить.

– А, это? – сказал Майк. – Так, рутинный осмотр.

– Кто пришел?

– Суперинтендант Джессоп.

– Я его видела. Он – душка.

– И его шурин. Из Скотланд-Ярда. Джил вздрогнула.

– Плохо. На людей из Скотланд-Ярда я не рассчитывала.

– Я тоже. Впрочем, все прошло гладко. Не буду отрицать, что я поседел за одну ночь, но нашу историю они проглотили.

– Даже инспектор Лестрейд?

– Да, он остался вполне удовлетворен.

– Наверное, ты говорил очень убедительно.

– Говорил Эпплби. Я очень его зауважал. Если буду грабить еще банк, то непременно с ним. Он придает уверенность.

– Так все хорошо?

– Пока да. Разумеется, если хоть что-нибудь выплывет, придется мне мотать срок.

– И мне. Но это пустяки, раз мы будем вместе.

– Боюсь, вместе мы не будем. Тюрьмы, в отличие от школ, никто объединять не собирается.

– Ладно, зато как чудесно будет, когда мы оба выйдем. Впрочем, ничто не всплывет. Ты завтракал?

– Еще нет.

– Так вот почему ты киснешь и мелешь вздор про тюрьму. Подкрепишься и станешь другим человеком. Только не подумай, будто я хочу, чтобы ты стал другим. Меня ты и такой устраиваешь.

– А ты завтракала?

– Нет, но мне и не нужно. Меня поддерживает любовь. Я думаю о тебе, мой повелитель, и яичница с ветчиной для меня – ничто.

– Давай перекусим вместе.

– Извини, я уже приглашена. Завтракаю с твоей тетушкой. Обещала прийти к ней сразу от тебя, дабы она могла высказать, что о тебе думает. Она вне себя, и я ее не виню. Ты сказал, что дворецкий грабит банк и Аду захлопнули в сейфе, а потом умчался, и больше она тебя не видела. Естественно, она ждала, что ты вернешься и дашь ей полный отчет.

– Я заходил, когда вернулся, но она уже спала, и я не стал ее будить. Она была очень красноречива?

– Очень. Называла тебя разными словами, некоторые из которых я слышала в первый раз.

– У нее обширный словарь.

– И она употребила его весь. Мне пришлось проявить твердость. «Капрал, – сказала я, распрямляя плечи, – вы говорите о человеке, которого я люблю», и она ответила: «Знаю, бедная замороченная глупышка, но что толку любить его, если он вас не любит?», а я сказала: «Он меня любит, и мы поженимся, если не угодим за решетку». А потом я рассказала ей все: про тебя и про меня, и про нас с Адой в банке, и как появились мистер Эпплби и его друзья, и почему Ада оказалась в сейфе. Она заметно успокоилась и сказала, что я храбрая девочка.

– Верно сказала, – с нежностью произнес Майк. – Да, тут она безусловно права. Скажи, что буду у нее, как только обрету способность передвигаться. Сейчас я не в силах подняться по лестнице.

Он снова сел в кресло и закрыл глаза, чтобы через мгновение снова их открыть, поскольку в комнату вплыли бодрящие запахи кофе и копченой селедки, а следом появился Гораций с полным подносом.

3

– Доброе утро, сэр, – сказал Гораций.

Большой глоток кофе расположил Майка к разговору. Им есть что обсудить, чувствовал Майк. Короткий путь домой прошел вчера в молчании: Майк был как в тумане, Гораций – погружен в свои мысли.

– Доброе утро, – сказал Майк. – Как спали, Эпплби?

– Хорошо, спасибо, сэр.

– Чего не скажешь обо мне. Ну и ночка была, правда?

– Да, сэр. Очень утомительная для нервной системы.

– Даже для вашей? Разве вам такое не в привычку?

– Вообще-то нет, сэр. Я обычно был скорее организатором, чем исполнителем, и редко играл активную роль.

– Мозговой центр?

– Именно так, сэр. Думаю, меня можно назвать скромным вариантом профессора Мориарти.

– Хорошо, что наш суперинтендант – не Шерлок Холмс.

– Подобные умы редко встречаются в провинции. Более значительную угрозу представляет его шурин. Мне он показался проницательным.

– Да, хотя по виду не скажешь. И все-таки вы считаете, что мы проскочили?

– У меня нет причин в этом сомневаться.

– Надеюсь, вы правы. И позвольте заметить, что очень мило с вашей стороны не докучать мне расспросами. Ведь наверняка ночные события возбудили ваше любопытство?

– Ничуть, сэр.

– Вы не спрашиваете себя, что там делали девушки?

– Нет, сэр. Моя невеста объяснила мне обстоятельства, пока я провожал ее домой. Как я понял, в банке возникла временная нехватка средств, и они с мисс Уиллард надеялись, изъяв некую сумму, ввести в замешательство ревизоров и выгадать передышку. По моему разумению, весьма мудрая мысль. Кстати, я слышал, что вас можно поздравить. Ада сказала, что вы, как и я, намерены вступить в брак.

– Если все будет хорошо.

– Я в этом убежден. Вижу лишь одно слабое место – то, что сейф был открыт с помощью комбинации, а не взорван.

– Почему, кстати?

– Исполнитель, на которого была возложена эта задача, не смог прибыть. По счастью, как выяснилось, поскольку взрыв, без сомнения, убил бы мою Аду. До сих пор содрогаюсь при этой мысли.

– Еще бы. Ад Кутс не столько, чтобы взрывать их динамитом.

– Да, сэр. Однако, если позволите, я предпочел бы не обсуждать этот аспект вчерашних событий. У меня ноги подкашиваются, как вспомню. Странно, что чудесное избавление подействовало на меня сильнее, чем на нее.

– Ада такая. Ее трудно выбить из колеи.

– Удивительная девушка. Завидую этой ее способности. Однако, когда я думаю, как легко вы могли не дать мне комбинацию…

– Еще бы! Я думал, вы пьяны.

– Вполне объяснимо. Нечасто дворецкий сообщает джентльмену, что грабит банк.

– Наверное, такое случается не чаще раз-двух в год. И, коли уж мы затронули тему дворецких, полагаю, женившись, вы меня оставите?

– Да, сэр. Я хотел бы, хоть и с сожалением, заблаговременно известить об уходе.

– Ады я тоже лишусь?

– Боюсь, что да. Мы планируем поселиться на Французской Ривьере. В юные годы я входил в банду Дюплесси, которая орудовала на Лазурном берегу, и сохранил самые нежные воспоминания о синих небесах и величественных горах. Я присмотрел замечательный дом неподалеку от Канн, который мы обчистили много лет назад.

– Когда вы еще были исполнителем?

– Да, и одним из лучших. Сейчас трудно поверить, но в ту пору я взбирался по стенам не хуже Ферди.

– Кого?

– Одного из моих бывших коллег, известного как человек-муха.

Майк кашлянул. Предстояло затронуть деликатный вопрос.

– Не сочтите за бестактность, Эпплби, но можно задать вам личный вопрос?

– Конечно, сэр.

– «Бывший» в вашей прошлой фразе – ключевое слово?

– О, сэр, можете не беспокоиться. Я безусловно отхожу от дел. Я обещал моей будущей дражайшей супруге, да и в любом случае нехватка грамотных специалистов по сейфам делает мою работу чересчур трудоемкой. Вы не поверите, какие разочарования мне пришлось пережить. Принести еще кофе, сэр?

– Нет, спасибо.

– Могу еще чем-нибудь быть полезен?

– Ну, разве что позвоните суперинтенданту и спросите, как продвигается расследование.

– Я не счел бы это благоразумным.

– Наверное, вы правы. Тогда все. Спасибо, Эпплби.

– Спасибо, сэр.

Через двадцать минут Майк, все еще страшась грядущего испытания, но уже несколько подкрепленный селедкой и кофе, отправился к тетушке Изабелле.

4

Когда он вошел в комнату, ему подумалось, что в искусстве умиротворения разбушевавшихся тетушек Джил нет равных. Под ее благотворным влиянием огнедышащий вулкан приутих настолько, что племянник мог взирать на грозную тетку почти без трепета. Если не считать, что она обозвала его мокрицей и присовокупила замечание по поводу мерзкой рожи, мисс Бонд ничем не проявила обычного темперамента. Сейчас даже дитя, при достаточной отваге, могло бы играть с ней.

– Джил говорит, ты якобы заходил ко мне вчера, – сказала она. – Держу пари, что это не так.

– Я заходил. Ты спала.

– Учитывая, что я за всю ночь не сомкнула глаз… Ладно, проехали. Что она говорит, будто вы решили пожениться?

– Брак согласован и состоится вскорости, при условии, конечно, что меня не упекут за решетку. В противном случае церемонию придется отложить на несколько лет.

– Ну…

– Не говори этого!

– Чего?

– Мне вспомнился старый мюзикл. Молодой человек знакомит мать с невестой, а мать смотрит на девушку и восклицает: «Бедный Джон! Бедный Джон!». Ты собиралась сказать: «Бедная Джил!»

– Ничего подобного. Я собиралась тебя поздравить. Такие девушки встречаются раз на тысячу.

– Я бы сказал, еще реже.

– Хоть я и не одобряю ее вчерашнюю выходку. Что тут, разбойничье гнездо? Мой брат грабит банк, моя сиделка грабит банк, мой дворецкий грабит банк, мой племянник грабит банк, его секретарша грабит банк…

– И ты бы грабила банк, если бы не лежала со сломанной ногой.

– Может быть, ты прав. Мы все мошенники, и ничего тут не поделаешь.

На лице Майка отразилось сомнение, как будто тетка в своих последних словах хватила лишку.

– Надеюсь, что так.

– В каком смысле?

– Я вспомнил шурина нашего суперинтенданта. Боюсь, как бы он чего не сделал.

– Что ты несешь? Какой шурин?

– Из Скотланд-Ярда. Гостит у Джессопа и заявился вместе с ним вчера ночью.

– Не может быть!

– Может, и мне показалось, что он не вполне поверил нашим объяснениям, хоть я и не сказал этого Джил, чтобы ее не тревожить.

– Ладно, меня ты встревожил. Что ему не понравилось?

– Дело в комбинации к сейфу. Я сказал, что всегда забываю ее и, по совету Ады, стал записывать в книжку. Самое смешное, что это правда. Грабители нашли ее – тут в нашей истории слабое место – и открыли сейф.

– На мой слух – очень правдоподобно.

– Не уверен, что на его тоже. Он промолчал, но у меня создалось впечатление, что он не вполне поверил. Мне не понравился его прищур. Он из этих, из новых – выпускников Кембриджа, Оксфорда или Хэпдонского полицейского колледжа, – а они известны своей башковитостью.

Мисс Бонд сердито фыркнула.

– Гори они синим огнем со своей башковитостью! Ничего не бойся. Этот обормот не заподозрит, что ты ограбил собственный банк.

– Заподозрил бы, если бы взял меня с поличным.

– Что невозможно.

– Наверное.

– Ну, разумеется!

– Ты меня очень успокоила, тетя Иззи. Значит, просто выбросим его из головы?

– Начисто. Нечего его боятся. Он успокоится на том, что работали профессионалы. А почему бы нет? Банки грабят сплошь и рядом. Странно, что «Банк Бонда» еще не обчистили.

– А не было чего-то такого в восемнадцатом веке?

– Вроде было, но в следующие сто лет – ни разу.

– Это потому, что рядом не оказалось Эпплби.

Мисс Бонд вспомнила, что давно хотела спросить про Горация. Из всех актеров ночной драмы он вызывал у нее самое жгучее любопытство.

– Расскажи мне про него. Абсолютно в твоем духе взять дворецким жулика. Ты и в детстве ничего не соображал. Явно криминальная физиономия, полагаю?

– Ничего подобного. Сама респектабельность. Надень на него гетры и шляпу с загнутыми полями – сойдет за епископа.

– Ну ты скажешь!

– Правда. Большинство епископов ему в подметки не годятся. Тебе надо на него посмотреть.

– Где он?

– В буфетной, надо думать.

– Наверное, ворует ложки.

– Он не украдет ложку, даже если родная бабушка будет просить его на смертном одре. Он переродился. Уходит от дел и женится на Аде Кутс. Будут жить безупречной жизнью на Ривьере. Он присмотрел дом недалеко от Канн. Из сентиментальных соображений, потому что ограбил его в юности, когда входил в шайку Дюплесси.

– Как сердцу те детские сцены милы.[62]62
  Как сердцу те детские сцены милы – первые строчки стихотворения «Старая деревянная бадья» американского поэта Сэмюэля Вудворта (1785–1842).


[Закрыть]

– В таком духе, хотя сомневаюсь, что он был тогда ребенком. Говорит, что взбирался на стены домов.

Мисс Бонд минуту лежала в задумчивом молчании.

– Женится на этой милой девочке?

– И считает, что должен быть ее достоин.

– Очистился любовью хорошей женщины?

– В точку.

И снова мисс Бонд погрузилась в задумчивость. Возможно, она размышляла об идиллической жизни, которая ждет Эпплби, мистера и миссис, но вероятнее, нет, потому что заговорила о более приземленных вещах.

– Чемодан с деньгами. Где он?

– В шкафу, в кабинете. А что?

– На твоем месте я бы его перепрятала.

– Перепрятала?

– И поживей. Ты говоришь, этот Эпплби переродился. Все может быть, но вдруг он задумается и поймет, что не так уж очистился любовью хорошей женщины? Все бывает.

Майк вынужден был признать, что такое возможно. Многие люди, увидевшие свет, склонны его выключать, когда в них проснется ветхий Адам.

– Я понимаю, о чем ты.

– Иди и принеси его сюда. У меня он будет в безопасности.

Майк согласился, что совет здравый. Даже если Гораций, поддавшись алчности, решит взяться за старое, он не посмеет войти в святая святых мисс Бонд.

– Ты всегда права, тетя Иззи, – сказал он. – Сейчас же принесу. Он весит примерно тонну, и я наверняка надорвусь, пока буду втаскивать его по лестнице, но что с того? Если я умру в конвульсиях, всего лишь одной могилой станет больше среди холмов.

Чемодан, вынутый из шкафа, оказался весом и впрямь в тонну. Майк поставил его возле стола и без радости предвкушал, как они вместе будут преодолевать лестницу, когда сзади открылась дверь и раздался звучный голос Эпплби.

– Суперинтендант Джессоп и сержант Поттер, сэр, – сказал Гораций.

Глава XIV

В поведении двух служителей закона, когда те переступили порог кабинета, наблюдалась такая разница, что даже самый невнимательный взгляд не преминул бы ее отметить. Суперинтендант вошел первым с неловким видом кошки на раскаленных кирпичах или школьника, вызванного к директору. Для веллингфордца было почти святотатством вторгнуться в Мэллоу-холл с целью обыска. Феодальный дух в Англии сегодня уже не тот, но в тихих городках вроде Веллингфорда он еще сохраняется, особенно если его поддерживала такая сильная личность, как покойный сэр Хьюго. Суперинтенданту казалось, что портрет сэра Хьюго смотрит на него с гневным осуждением. Он полез за носовым платком и украдкой промокнул лоб.

Клод, в противоположность вспотевшему свояку, держался сверх обыкновения нагло. Он видел себя безраздельным хозяином ситуации, в отличие от Скотланд-Ярда, где ему приходилось почтительно оставаться в тени. До сих пор в подобных случаях его свободу самовыражения ограничивал инспектор, считавший, что сержанты должны молчать, пока к ним не обратятся.

– Доброе утро, – сказал он резким, властным голосом, с самого начала беря руководство операцией на себя. Суперинтендант, радуясь, что говорить будет человек, более к этому способный, поспешил отступить назад и занял позицию у Клода за спиной, где постарался стать маленьким и незаметным – трудная задача для человека его комплекции. Когда весишь пятьдесят стоунов, нелегко притвориться, будто тебя нет.

Майк вел себя скорее как суперинтендант, чем как его шурин. Спокойствие ему изменило. Если бы поэт Бернс вошел сейчас в кабинет и сравнил его с полевой мышью, чье гнездо разрушил своим плугом, Майк вынужден был бы подписаться под каждым словом.

– Доброе утро, – отвечал он, дивясь своему словообилию. Появление гостей произвело на него то же действие, какое в пору юношеских занятий боксом производил удар в солнечное сплетение. В любое другое время они застали бы его спокойным и вальяжным, но сейчас, когда чемодан стоял на виду, словно приглашая задать вопрос, беспечность начисто улетучилась. Оставалось надеяться, что он не слишком реалистично изображает гангстера в кинофильме, застигнутого сотрудниками ФБР.

Гораций, чья обычная невозмутимость слегка пошатнулась при виде чемодана, уже овладел собой и направился к двери, когда его маневр пресек повелительный окрик: «Стоять!». Обернувшись, он сказал:

– Простите, сэр, вы мне? Клод ответил, что ему.

– Вы желаете, чтобы я остался? Клод подтвердил, что желает.

– Очень хорошо, сэр, – сказал Гораций, и Клод перенес свое внимание на Майка.

– Я хотел бы, – сказал он, с каждым слогом беря все более официальный тон и чувствуя себя в отсутствие инспектора, как спущенный с поводка пес, – еще раз вспомнить события прошлой ночи. Не возражаете?

Если это было все, что он хочет, Майк не возражал. Покуда разговор не сворачивает в сторону чемоданов, он готов был вспоминать события прошлой ночи, сколько гостю заблагорассудится.

– Ничуть, – ответил он, надеясь, что это прозвучало достаточно искренне. – Давайте, сержант, давайте.

– Спасибо. – Клод повернулся к Горацию, который, как любой хороший дворецкий в подобных обстоятельствах, принял вид изделия, вышедшего из рук таксидермиста. – Вы сказали, что, выйдя из банка, вернулись.

– Да, сэр.

– И обнаружили, что сейфы открыты.

– Да, сэр.

– При помощи комбинации.

– Да, сэр.

– И оставлены открытыми.

– Да, сэр.

– Кто-то был очень небрежен.

– Да, сэр.

– Но к вашей выгоде.

– Не понимаю вас, сэр.

– Вы смогли обчистить банк без помощи мистера Йоста. Не требуется большой проницательности, – продолжал Клод, – чтобы проследить ваш с мистером Йостом план: вы отвлекаете полицию, он приходит и не спеша грабит банк. Однако вам подумалось, что Йост может улизнуть с денежками, и вы пошли в банк за ним присмотреть. Почему-то он не прибыл, а вы обнаружили комбинацию и поняли, что сможете обойтись без него. Просто, мой разлюбезный, совсем просто.

Гораций был ошеломлен. Дворецкий, что бы ему ни сказали, редко поднимает брови больше чем на четверть дюйма, но Гораций поднял их на целые полдюйма. Можно было бы сказать, что у него перехватило дух, если бы он не заговорил:

– Вы шутите, мистер Поттер?

– Я не шучу, мистер Эпплби.

– Тогда, – с ледяным достоинством произнес Гораций, – я вынужден буду Принять Меры.

Многие, раздавленные его величавой манерой, дрогнули бы, но Клод только рассмеялся своим немелодичным смехом. Жизнь в Скотланд-Ярде очерствляет сердца.

– Великолепно, Эпплби! Сама оскорбленная невинность.

– Английские суды понимают, что главное достояние дворецкого – репутация. От нее зависит его способность зарабатывать на жизнь. Вы – при свидетелях – обвинили меня в преступлении, и я не могу этого так оставить. Вы будете иметь дело с моими поверенными.

И тут зазвонил телефон.

Внезапный звук, когда, казалось, вся Природа, замерши, внимает только что приведенным словам, парализовал Майка, и к аппарату шагнул Гораций. Далеко он, впрочем, не ушел, поскольку властное: «Стоять!» снова остановило его на полушаге.

– Я буду принимать все звонки, – сказал Клод, хватая трубку. – Алло? Кто говорит? Мистер Кто? Да, он здесь. Мистер Бонд, вас мистер Мортлейк, – сообщил он, удовлетворенный, что с этой стороны подвоха не ожидается. От свояка он слышал, что мистер Мортлейк – способный крикетист и состоит в каком-то родстве с начальником полиции графства. Очевидно, такой человек не может быть замешан ни в чем криминальном.

– Алло, Гасси, – сказал Майк голосом, в котором лишь самое нечуткое ухо заподозрило бы нотку приветливости.

Менее всего ему хотелось сейчас болтать с Огастесом Мортлейком.

– Кто это был? – спросил Гасси.

– Кто?

– Тип, с которым я говорил. Это ведь не дворецкий?

– Нет.

– Вот и мне так показалось. Голос другой, и не сказал мне: «сэр».

– Один человек. Зашел по одному делу.

– Какому?

– Что?

– По какому делу?

– Так, по одному.

– Ясно. Хотя это не важно.

– Да.

– Я позвонил, Майк, потому что у меня для вас радостная новость. Вам повезло. Помните Йоста?

– Слушайте, Гасси, у меня разговор.

– С этим типом?

– С каким типом?

– С которым я разговаривал.

– Да, да, да! В чем дело, Гасси? Чего вам надо?

– Я пытаюсь объяснить, а вы все время перебиваете. Сможете быть дома сегодня в двенадцать ровно?

– Уже почти двенадцать.

– Ну да. Так сможете?

– Да, я никуда не собираюсь. А что?

– Ровно в двенадцать некий Фрэнк Фонтескью зайдет вас продырявить.

– Что?!

– Да. Он друг Йоста, и Йост сплавил ему работу. Исключительно мило со стороны этого Фортескью было согласиться, а со стороны Йоста – привлечь его к этому делу. Так я и сказал, а он ответил, что весь извелся. Сказал, не привык подводить людей и жутко рад, что сумел-таки все уладить. Разумеется, вам придется отблагодарить Фортескью небольшой суммой, не может же он делать это за бесплатно, как Йост, в конце концов, он вам ни сват, ни брат, но все это можно будет утрясти позже. Да, чуть не забыл. Фортескью позвонит с черного крыльца, а не с парадного. Оказывается, Йост был в Мэллоу-холле, хотя как он туда попал, ума не приложу, разве что в тот день, когда всех пускают за два шиллинга или за сколько, но, в общем, он присоветовал Фонтескью заднее крыльцо. Кусты и все такое. Ему, разумеется, нужны какие-то зеленые насаждения, чтобы в них скрыться. И не бойтесь, что Фортескью промажет. Йост говорит, он классный стрелок. Ладно, это все, – заключил Гасси. – Не забудьте. Черное крыльцо. В двенадцать ровно. Пока.

Если Майк вообще о чем-нибудь думал, возвращаясь от телефона, то лишь об одном: как бы ни развивались события, он всеми силами постарается не приближаться к заднему крыльцу. Еще он кипел негодованием на Чарли Йоста. Вот нудный формалист! Почему нельзя было оставить все, как есть? Такие вот чарли йосты отравляют окружающим жизнь, из-за них у безобидных благонамеренных людей возникает чувство, будто мышцы в ногах заменили дешевыми ватными протезами. Он кое-как доковылял до кресла, а Клод возобновил беседу с Горацием:

– Вы говорили про поверенных, Эпплби.

– Я сказал, вы будете иметь дело с ними. Они проинструктируют адвоката, и первым его вопросом к вам в суде будет: как я заполучил комбинацию к сейфу?

– На это я отвечу, что вы получили ее от своего сообщника Бонда. Неужто я, по-вашему, так прост, что не различил здесь преступный сговор? Мой разлюбезный, ах, мой разлюбезный! – сказал Клод, и Майк подпрыгнул, как семечко бешеного огурца. Вновь он испытал то неприятное чувство, будто ему с силой двинули под дых. Глаза заволокла пелена, в центре которой сержант Клод Поттер двигался скачкообразно, как персонажи старых немых картин.

Гораций хранил невозмутимость.

– Защитник спросит: зачем мистеру Бонду грабить собственный банк?

– А я отвечу, потому что он был на грани краха и надеялся списать недостачу на грабителей.

– Мистер Поттер, ваше воображение меня изумляет.

– И меня! – вскричал Майк, внезапно обретая голос. – Из всех бредовых выдумок! Из всех диких обвинений! Из всех позорных…

– Клеветнических, сэр.

– Спасибо, Эпплби. Из всех клеветнических…

– Измышлений, сэр.

– Еще раз спасибо, Эпплби. Из всех клеветнических измышлений, которые я когда-либо слышал, это – бьет все рекорды. Кто ваши поверенные, Эпплби?

– Боджер, Боджер, Боджер…

– Хорошо.

– И Боджер.

– Еще лучше, – добавил Майк, чувствуя, что четыре Боджера – сила. – И что, толковые?

– Очень, сэр.

– Тогда очень скоро вы получите от Боджера, Боджера, Боджера и Боджера не одно послание, а два, мистер Поттер.

– Буду счастлив, – отвечал Клод. – А пока я намерен отыскать в этом доме похищенные деньги. Ордер при вас?

– Угу, – отвечал суперинтендант, внося свой первый и последний вклад в разговор.

– Тогда давайте…

Фраза осталась незаконченной. Глаза Клода зажглись внезапным огнем, как у тетушки Изабеллы, когда той случалось отгадать слово в кроссворде. Он поднял руку, как будто собирался погладить свои гадкие усики, но в действительности указал пальцем на пол.

– Что в этом чемодане? – вопросил он. – Откройте чемодан! – добавил он голосом, таким громким и звонким, что даже Гораций немного подпрыгнул, а горничная Айви, только что появившаяся в дверях, вынуждена была еще раз повторить свое сообщение. Ее первая попытка привлечь внимание хозяина утонула в словах Клода.

– Там у черного крыльца джентльмен, спрашивает вас, мистер Бонд, – сказала она.

Клод вздрогнул, или, как сформулировал бы словарь синонимов, совершил резкое непроизвольное движение. Он подозрительно относился к людям, которые звонят этому мошеннику Бонду по телефону, но стократ подозрительнее – к тем, кто спрашивает его с заднего крыльца. Его решительные глаза зажглись еще большей решительностью. Он чувствовал, что дело пошло, и хотя не завопил: «Ату!», но недвусмысленно выразил это своим поведением.

– Я поговорю с этим джентльменом, – коротко сказал он. – Будьте любезны оставаться на месте, мистер Бонд.

Майк вскочил. Ему не за что было любить Клода Поттера, которого он никогда не пригласил бы погостить в Мэллоу-холле или прогуляться на досуге по окрестностям, но он был человек.

– Нет! – вскричал Майк. – Сделайте одолжение, не надо!

Клод издал короткий, резкий, немелодичный смешок.

– Боюсь, что в своем официальном качестве я не могу делать людям одолжения, мистер Бонд.

Когда дверь за ним закрылась, Гораций кашлянул.

– Джентльмен, который нас только что покинул, действительно приходится вам шурином, мистер Джессоп?

– Угу.

– Мои соболезнования.

– И мои, – добавил Майк.

– Он показался мне резковат, – продолжал Гораций, – и не так спокоен, как Вер-де-Веров знатный род.[63]63
  не так спокоен (в оригинале спокойна), как Вер-де-Веров знатный род – Альфред Теннисон, «Леди Клара Вер-де-Вер», пер. А. Плещеева.


[Закрыть] Он запланировал длительное пребывание?

– Две недели.

Майк покачал головой.

– Сомневаюсь, что он пробудет здесь так долго, – сказал он, и при этих словах издалека донесся приглушенный расстоянием выстрел. У суперинтенданта вырвался взволнованный возглас. Он метнулся к выходу, насколько возможно метнуться человеку его комплекции. Гораций степенной походкой направился ему вслед.