Текст книги "Том 2. Лорд Тилбури и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

Но теперь все его грезы рассыпались прахом. Да, за 25 лет Булпит вырос от скромного официанта до первой из судебных ищеек Америки, это делает ему честь и показывает, чего можно достичь упорством и предприимчивостью, но иллюзиям – конец. Даже сверхталантливые клейщики не особенно богаты.

Бак сидел среди обломков надежды, грызя ручку и раздумывая о том, насколько бы все повернулось по-другому, окажись его жена сестрой Генри Форда. В разгар его раздумий дверь распахнулась, и вплыла леди Эббот, ведя в кильватере Булпита.

Появление их приветствовал оглушительный грохот, будто рухнуло тяжелое тело. Произвел его Чиннери. Взвившись из кресла, точно загнанный олень, Чиннери весьма неудачно поскользнулся на коврике и к моменту встречи сидел на полу.

Эксцентричность его, пожалуй, удивила бы иную женщину, но непробиваемая безмятежность леди Эббот не дала и трещинки. Она бровью не повела, будто так и заведено, чтобы дородные мужчины рыбкой сигали из кресел.

– Вот это Сэм, – представила она.

Сэр Бакстон, все еще в мыслях и сожалениях, тускло взглянул на гостя. Булпит кинулся к нему с протянутой рукой.

– Приятно познакомиться, лорд Эббот!

– Экх-м, как поживаете? – промямлил сэр Бакстон, не в силах оторваться от радужных картин.

– На все сто!

В этот момент Булпит приметил, что на ковре – инородное тело, и, всмотревшись в Чиннери, издал радостный возглас.

– Вот так ну! Вот так ну! – рассиялся он. – Да тут мой старый приятель!

Беды часто выявляют в нас скрытые ресурсы. В экстремальной ситуации Элмер Чиннери повел себя достойно. До того он был похож на загнанного зверя; теперь его манеры обрели достоинство римского патриция.

– Ладно, – сказал он. – Давайте.

– Э?

– Давайте – их – сюда!

Слова его и немая просьба вытянутой руки прояснили ситуацию. Булпит понял, что вышло недоразумение, и сердечно рассмеялся.

– Решили, я за вами охочусь? Нет, дорогуша, не-ет!

Чиннери поднялся на ноги и потирал зад. Падение причинило ему довольно ощутимую боль, но в глазах забрезжил свет безумной надежды.

– То есть?

– А ни черта нету.

– Разве вы не от моей жены?

– Мистер Чиннери, – вмешалась леди Эббот, – это мой брат Сэм.

– Ваш брат?

– Ну! – радостно подтвердил Булпит.

– Приехал к нам в гости, – пояснила леди. Чиннери прозрел.

– Так вы сюда просто отдохнуть?

– Да, – подтвердила леди Эббот.

– Нет! – возразил Булпит.

– Нет? – переспросила леди Эббот. – Ты как будто говорил, что ушел отдел?

– Ну, это как сказать. Да, хотел уйти, пожить на покое. Приезжаю в Лондон – хвать одна компания… Короче, уговорили. Взял поручение. Как говорится, за двумя зайцами. Вообще-то я собирался тебя навестить, но тут я – как судебный исполнитель. Некая мисс Пруденс Виттекер предъявляет денежный иск Т.П. Ванрингэму. Нарушил обещание жениться, причинил моральный ущерб. Вот, хочу всучить ему повестку.

11

Спровадив Адриана в Лондон, Джо Ванрингэм побрел в садик «Гусака и Гусыни» и уселся там, ожидая машину, которая, как обещал Дж. Б. Аттуотер, вот-вот прибудет и перевезет его самого и его пожитки в усадьбу.

Утро достигло пределов своей прелести, залитый солнцем сад попритих, разомлев на солнцепеке, и благоухал вовсю ароматом желтофиолей. Жужжали насекомые. Откуда-то доносилось захлебистое квохтанье. Неописуемый пейзаж для мечтаний, а Джо хотелось помечтать. Он находился в том состоянии, когда человек послабее сочинял бы стихи.

Поэтому внезапное вторжение мира показалось ему особенно неприятным. Раздались торопливые шаги, кто-то грохнул калиткой, кто-то фыркнул. Джо негодующе выглянул из-за куста и увидел, что непрошенный гость – сэр Бак-стон. Баронет поспешно шагал к парадной двери, не глядя по сторонам.

Негодование испарилось. Сэр Бакстон понравился ему с первой минуты, и никакие его поступки не вызывали протеста. Если хочет фыркать и скакать в такое дивное утро – пускай, его дело.

– Привет, Бак! – окликнул он. – Тренируетесь для сельской охоты?

Голос его странно подействовал на охотника. Сэр Бакстон замер на полушаге, точно сраженный пулей, и вприпрыжку припустился к нему, просто дыша ужасом.

– Джо? – воскликнул он. – Что вы тут делаете?

– Расплатился по счету, жду такси. Вам бы надо построить фуникулер.

– А вашего брата здесь нет?

– По-моему, он там, у вас.

– Слава Богу! – Сэр Бакстон отер лоб просторным платком. – Боялся, не здесь ли он. Да, да, конечно, он в Холле.

Джо забеспокоился. Ему стало ясно, что в Эдеме разразилась какая-то беда. Уравновешенные британские баронеты не скачут, как кошка на раскаленной крыше без основательных причин.

– Что случилось?

Сэр Бакстон снова затрепетал, зловеще, как отец Гамлета, явившийся поведать свою историю любимому сыну.

– Мой дорогой! Случилось самое страшное. Разве вы не слыхали?

– Нет.

– И то правда! Откуда же!

– Да про что вы?

– Про человека, который гоняется за вашим братом с бумагами.

– С какими?

– Ох, Господи, ну, с бумагами! Вы что, не знаете, что такое бумаги? Хочет ему всучить денежный иск. Нарушил обещание жениться, причинил ущерб.

– Что-что?

– Ну да, ну да! Разумеется. Все забываю, что вы не в курсе. Так вот, моя секретарша мисс Виттекер возбуждает иск против вашего брата. Явился судебный исполнитель, всучить ему повестку. Я прямо обомлел, как вас увидел. Подумал, что ваш брат неподалеку. На открытом месте, без защиты! Этот тип может обрушиться на него в любой момент.

Бак опять вытащил платок, но теперь Джо понимал его нервозность.

– Черт! – заметил он.

– Вот именно! Что скажет княгиня, если ему удастся вручить повестку и вашего брата отволокут в суд? Вы, конечно, не встречали княгиню Дворничек… Хотя что я! Раз это ваш брат, значит – она и ваша мачеха!

– От этого никуда не деться.

– Тогда вам известно, какая она вреднющая баба… э, пардон. Обмолвился.

– Напротив, исключительно удачно выразились, – заверил Джо.

– Вам не нравится княгиня?

– По-моему, она – песок в позвоночнике цивилизации.

– Как вы ловко! Согласен целиком и полностью. Загвоздка в том, что она того гляди купит мой домик. А если узнает, что ее пасынку предъявила иск моя секретарша, сделка не состоится. Моментально оборвет переговоры! Понимаете, я ведь фактически для Табби вместо отца. Когда эта… кхм… э…

– Зараза.

– Спасибо. Так вот, когда она бросила вашего брата на меня, то она мне втолковала, что я за него отвечаю. Понимаете, с женщинами он – полнейший простофиля.

– Да, Табби слишком податливый. Другие мечтают о любви весенней порой, а он – круглый год. Его врасплох не застигнуть. Он не сидит, дожидаясь, пока заблестит крылышками голубки живительная радуга.

– Вот-вот! В общем, положитесь на меня, его не должны поймать в сети. Я еще посмеялся, у нас такой беде свалиться неоткуда. И вот вам, пожалуйста!

– Прискорбно.

– Не то слово! Моя жена говорит, все образуется. Почему? Нет, скажите, почему? Это выше моего разумения. Насколько я могу судить, дело – железное.

– Вы думаете?

– Еще бы! Ваш братец безусловно обещал жениться.

– Да, но…

– И нарушил обещание.

– Да, но…

– Мало того, у нее есть письмо. Любой состав присяжных, не покидая зала суда, присудит компенсацию.

– Однако…

– Нет, нет, не могу. Спешу. Надо повидать Аттуотера.

– Я слышал все от Табби. Верно, он нарушил обещание, но мотивы…

– Чтоб он лопнул со своими мотивами! Прошу прощения. Очень расстроен. Сам не знаю, что говорю. Как громом, буквально – как громом.

– Да уж.

– Голова кругом! Если б вы знали, как я надеялся продать этот чертов дом! Да, кстати! Ни единой душе!

– Само собой.

– Скоро вы познакомитесь с моей дочкой. У меня есть свои причины скрывать это от нее. Ей – ни полслова!

– Ни ползвука!

– Спасибо, Джо. А теперь – простите. Не могу терять время. Стою тут, разглагольствую… Дорога каждая секунда. Бегу к Аттуотеру.

– Дж. Б.?

– Да.

– С лицензией на продажу виски, вина и пива?

– Да, да, да! – И сэр Бакстон в два прыжка достиг входной двери.

А Джо остался, где сидел. Трагедия, грянувшая с ясного неба, опечалила его. Он вздохнул. По-прежнему тихий сад все так же млел на солнце. Благоухали желтофиоли, жужжали насекомые, кудахтали куры, у пса не шевельнулась и лапа. Душераздирающие страсти полыхали в истинном раю.

Это представлялось особенно грустным, и Джо, несомненно, погрузился бы в бездны философствования, если бы его не прервали как раз тогда, когда он говорил себе: «Такова жизнь». Опять стукнула калитка, пожаловал новый гость.

К Джо направлялся коротышка в мешковатом костюме, с которым они недавно обменивались любезностями через открытое окно. Шагал тот споро, розовое лицо усеивали бисеринки пота, и по-прежнему жевал резинку.

Джо краем глаза наблюдал на ним. Он ничего не имел против этого человечка, лишь бы тот шел своей дорогой, не мешал думать. Ходят тут всякие, а ему не нужен никто – ни короткие, ни рослые, ни розовые, ни бледные, ни круглые или там овальные. И он грозно выпустил прибереженное кольцо дыма.

Но на коротышку дымовое кольцо не произвело ни малейшего эффекта. Шел он поговорить, и разговор завел немедля:

– Ничего погодка!

– Вы мне это уже сообщали, – напомнил Джо.

– Но – жарковато! Жарковато. А я еще бежал.

– Вот как?

– Да-с. Бежал. Весь в мыле. Взопрел, как негр на выборах, – с поэтичной образностью добавил он.

Джо счел, что коротышка слишком напирает на физиологические подробности, но промолчал, надеясь, что молчание утешит собеседника.

– А я вас искал, – сообщил коротышка. – Хотел потолковать насчет парохода. Ну, плавучего дома. Который вы перехватили. Случайно услышал, когда в гостиной сидел. Как, не хотите сбагрить?

Беседа начала увлекать Джо, которого уже навещала мысль, что недурно бы сплавить «Миньонетту».

– А вам он нужен?

– Да-с. Еще как! Интересно, знаете, – плавучий дом. Нацарапайте одну строчку, Булпит меня зовут. Вот вам ручка, вот бумага, а я тут же денежки отдам. На какой сумме сойдемся?

– Владельцу я обещал, что заплачу 20 фунтов.

– Порешим, значит, на 25-ти?

– Нет, нет! Не хочу наживаться.

– Неделовой вы человек! – укорил покупатель.

– Я – поэт. Мечтатель.

– Ладно, подходит вам, подходит и мне. Давайте расписку. Держите двадцатку. Тэк-с, мерси. Иду паковаться, – заявил толстячок, с очевидностью доказывая, что соображает он на ходу, а замыслы осуществляет немедля.

Он сноровисто зашлепал к гостинице, а через несколько минут оттуда показался сэр Бакстон.

Баронет заметно изменился к лучшему. Нельзя сказать, чтобы он сиял в буквальном смысле слова, но волнение почти улеглось, он явственно охорашивался.

– Подставил негодяя!

– Что-что?

– Клейщика этого! Перехватил! Знаете, что пришло мне в голову?.. Как озарило! Что нужно армии?

Вопрос этот поставил Джо в тупик. Ему показалось, что они несколько съехали с темы, но он добросовестно поразмыслил.

– Еда? – предположил он.

– База! – возразил сэр Бакстон. – База для вылазок. А какая база ему доступна? Только «Гусак и Гусыня». У нас тут не модный курорт. Тут лишних комнат нету. Закройте для Булпита доступ в «Гусака» – и он беспомощен! Он в тупике! А я только что переговорил с Аттуотером, он служил у меня дворецким до того, как купил гостиницу. Короче, дорогой мой, я ему велел вышвырнуть этого мерзавца. Пусть наврет, что комната понадобилась или что-нибудь в этом роде. Так он и поступит. Голубчик наш лишится базы. Хотел бы я взглянуть на его физиономию! – И сэр Бакстон приятно хихикнул.

Джо его веселости не разделил. Желание это, предчувствовал он, сбудется, и весьма скоро. Но физиономия будет сиять не бессильной яростью, а тихой радостью.

Предчувствия его не обманули. В эту самую минуту из гостиницы выкатился Булпит, таща чемодан размерами чуть ли не с него самого. Под его тяжестью он пыхтел, но на лице у него сияла именно радость.

Однако сэр Бакстон оттенков не разглядел. Намереваясь поликовать, посмаковать, понасмехаться, он крикнул:

– Эй, Булпит!

– Что, лорд Эббот?

– Я не лорд! Уезжаете от нас, ха-ха?

– Да-с. Перебираюсь в плавучий дом. Давно хотелось пожить на вольном воздухе, как говорится. Цыганская, видно, натура!

12

Сэр Бакстон не сразу нарушил тишину. Чуть не целую минуту он сражался с чувствами.

– Плавучий дом? – наконец выговорил он.

Джо становилось все яснее, что ситуация требует самого деликатного подхода, и он намеревался поаккуратнее выбирать слова. Теплая благодарность к Булпиту его переполняла. Вот такие люди, говорил он себе, ему по вкусу: скупые на слова, они обладают актерским чутьем, чтобы уйти на эффектной реплике! Да, Булпит не стал застревать в саду, и правильно сделал – подробности привели бы к немалому смущению.

– Плавучий дом? – переспросил сэр Бакстон. – Он сказал – плавучий дом?

– Н-да, что-то такое, – кашлянул Джо.

– Какой же это, интересно?

– Уж не ваш ли? – предположил Джо.

– Там живут. Такой, знаете, Пик.

Джо покашлял снова.

– Хотел как раз сказать. Недавно я болтал с этим Пиком, и у меня сложилось впечатление, что он подумывает об отъезде. Боюсь, что Пик сдал судно в поднаем этому самому Булпиту.

– А, черт!

– Очень боюсь. Не хотелось расхолаживать вас предположениями, когда вы обрисовали свой изумительный план – как убрать Булпита со сцены, но мне приходило в голову: а что, если этот пройдоха продумал на ход вперед? Так и оказалось. Обратился к Пику, а Пик сдал ему плавучий дом.

– Я бы этому Пику!..

– Он у многих вызывает подобные желания.

– Сам напрашивается! Так бывало?

– И нередко.

Они помолчали. Сэр Бакстон насупился. Мимо носа у него прозвенела пчела, он холодно глянул на нее и, развернувшись, тяжело побрел к калитке.

– Прямо не придумаешь, – заметил Джо, следуя за ним, – что и сказать про такого субъекта. Любой смекнул бы, что Булпит неспроста просит в аренду плавучий дом. Ребенок, и тот заподозрил бы нечистое. Но не Пик! Ему хоть бы хны!

– Видимо, туп, как осел.

– Да, интеллект самый средний. Не знаю, видели вы его? Такой слюнтяй…

– Смылся, а нам-то каково?!

– Этого не прощают.

– Я и не собирался ему прощать, – откликнулся сэр Бакстон. – Я стараюсь сообразить, как же нам теперь выкарабкаться?

– Н-да, поломаешь голову. Насколько я понимаю, повестку надо вручить лично ответчику? Булпит не может попросту сунуть ее в конверт и послать Табби по почте?

– Нет. Надо лично. Хотя Чиннери вон говорил, ее можно и кинуть в человека.

– Как это – кинуть?

– Чиннери кинули повестку из-за второй жены. Этот самый Булпит и швырнул. Окликнул: «Эй, там!» – и кинул ему на колени.

– Не представляю, как повторить этот трюк. Разве что он – чемпион по метанию копья. Посудите сами, он – на реке, Табби – в Холле.

– Ваш брат не выйдет?

– Об этом уж мы должны позаботиться. Я лично буду наблюдать за ним, как ястреб.

– Спасибо, Джо.

– Рад служить, Бак.

Со скрипом и кряхтеньем показалось наемное такси, обещанное Дж. Б. Аттуотером, и затормозило рядом с ними. Они забрались в него и отбыли.

– Да-а, – произнес Джо. – Отныне Уолсингфорд Холл придется считать осажденной крепостью. И все из-за Пика.

– Какой, однако, мерзавец! – Сэр Бакстон тяжко пыхтел.

– Ничего. Неся бдительную вахту, мы сумеем отбиться от Булпита.

– Лишь бы продержаться, пока княгиня не купит усадьбу.

– Верно.

– Она – моя единственная надежда. Такие идиотки на кустах не растут.

– Ясно. Я уверен, нам удастся сорвать страшный замысел. Господи, люди нашего с вами интеллекта против типа, который все время жует жвачку! И носит такую шляпенцию! Да куда ему!

– Вы правда так считаете?

– Уверен! Просто уверен!

– Спасибо, Джо.

– Чем могу, Бак.

– Удивительно, – сказал баронет после молчаливого раздумья. – Кто бы мог подумать? Мисс Виттекер! Вам бы пришло в голову, что она отчудит такое?

– Ни в коем случае!

– И мне тоже. Просто обалдел! Обалдел и опешил. Чиннери говорит, мне надо ее уволить. Как же я могу? Мне и дня без нее не управиться. Наступит хаос! Если б она украла мое серебро и еще меня прирезала, и то пришлось бы ее оставить.

– Неловкое положение.

– Вот именно!

– Я сказал бы даже, стеснительное.

– Нет слов! Мужчине предъявляют иск за нарушение обещаний, девушка этот иск предъявила, – и они живут в одном доме! Положеньице, а?

– Тормозит оживленную беседу за обеденным столом.

– Вот именно. А что я могу?

– Трудно, трудно…

– Да, увольнять ее никак нельзя, но я буду держаться сдержанно и холодно. Не уверен, нужно ли здороваться. Ка-ка-ая гадюка!

– Вполне понимаю ваши чувства. – Джо сочувственно покивал. – Разумеется, нужно учитывать интересы обеих сторон. У нее есть мотив. Ею пренебрегли, знаете ли…

– И то правда.

– Женщине вообще неприятно, когда ею пренебрегают, а уж когда пренебрегает баран вроде Табби… Хуже некуда!

– Конечно, конечно.

– Поэтому я ее не особо виню. Нет, кто меня изумляет, так это Пик! Тут я немею!

– Я тоже.

– Всегда стараешься в каждом отыскать приятную черточку. Обычно это удается. Но когда доходит до Пика, невооруженным глазом всматриваться бесполезно. Нужен микроскоп! Это надо же, сдать Булпиту плавучий дом!

– Идиот распоследний!

– А знаете, – Джо совсем помрачнел, – такой ли уж он болван? Может, скорее хитрец?

– Э?

– Что, если действовал он намеренно, со злым умыслом? Это вероятно. Может, он был в сговоре с Буллитом с самого начала.

– А, черт!

– Это многое объясняет.

– А он из тех, кто способен вступить в сговор?

– Из тех самых!

– О, Господи! А я-то еще пригласил его!

– Я б его и близко не подпускал. У вас там есть псы?

– Да, парочка есть.

– Попытается проникнуть в дом – напустите на него.

– Это же спаниели!

– Все лучше, чем ничего, – решил Джо.

Такси подкатило к парадному входу, сэр Бакстон выпрыгнул прытким кроликом. Как всегда, увязнув в затруднениях, он спешил к жене; уж она приложит к израненной душе успокоительный бальзам безмятежности! Джо последовал за ним не так стремительно. Он расплатился с водителем, отдал чемоданы на попечение Поллена, и только тогда, не спеша, двинулся на террасу. Вскоре, предполагал он, подадут второй завтрак, но до еды есть еще время освоиться.

Террасу ограждала балюстрада, на ней были натыканы цезари и другие древние знаменитости, установленные в те многомудрые времена, когда обожали всяческие бюсты. Первым стоял Катон, препротивный на вид. У него был слишком длинный нос, а полное отсутствие глазных яблок компенсировалось верхней губой, при виде которой каждого мальчика одолевает соблазн пририсовать усы.

У Джо – вот везенье! – карандаш нашелся, он погрузился в работу, и так увлекся, что даже недоуменное восклицание услыхал не сразу.

Он обернулся. Позади стояла Джин Эббот.

Если вы снимете с полки «Воспоминания охотника» и откроете их на странице 51, то найдете абзац, подробно описывающий реакцию автора, когда, новичком на Темном Континенте, он нырнул поплавать в реку Лимпопо и обнаружил, что здесь в моде совместные купания – удовольствие разделяли с ним два юных крокодильчика. Абзац мощный, захватывающий, не оставляющий сомнений, что рассказчик пережил настоящую встряску. Особое впечатление произвел на сэра Бакстона крокодил слева; его взгляд он описывает как холодный, пронзительный и недружелюбный.

Сходные определения применимы и ко взгляду, который устремила Джин на рисующего Джо.

Подобно сэру Бакстону в реке Лимпопо, Джо на минутку растерялся. Он, конечно, предвидел, что, получив доступ в Уолсингфорд Холл, встретит там Джин, да, собственно, этого и хотел, но внезапность ее появления застигла его врасплох. Когда он встретил взгляд ее глаз, похожих на синие льдинки, он испытал встряску, сходную по остроте с той, что испытал его хозяин на реке Лимпопо. Сэр Бакстон отметил, что перед ним поплыли не только крокодилы, но и весь близлежащий уголок Африки. Случилось это и с Джо. Кроме того, ему показалось, что нечто острое и холодное пробило его насквозь.

Но очень скоро он опомнился. После встречи с мисс Виттекер он испытывал то ощущение, которое испытывает боксер, если ему дали под дых, или чудом выживший солдат из Летучей бригады. Человека, недавно покинувшего такое общество, нелегко заморозить. Да, глаза Джин напоминали льдинки, но со взором мисс Виттекер им было не сравниться.

– А-а, вот и вы! – дружелюбно приветствовал ее Джо.

– Что вы тут делаете?

– Живу.

– Что?!

– Ваш очаровательный дом стал теперь и моим. Я – гость вашего отца. Если Уолсингфорд Холл, как многие английские поместья, открыт для широкой публики по четвергам, отныне дворецкий, водя посетителей по дому, сможет включить в свою речь фразы: «А сейчас мы приближаемся к банкетному залу. За столом тут обедает, словно простой смертный, великий драматург Джозеф Ванрингэм». Как только новость разнесется, народ валом повалит, и в копилку у ворот потекут дополнительные шиллинги.

Он умолк и пристально вгляделся в Джин.

– Поправьте меня, если ошибаюсь, но мне кажется, вы не совсем довольны нашей встречей.

– Терпеть не могу, когда меня преследуют!

– Что?! – Джо изумился до глубины души. – Вы, что же, решили, что вас преследуют? Конечно, я рад вас встретить… но откуда же мне было знать, что вы тут живете?

– Могли зародиться подозрения, когда я сама сказала.

– А вы сказали? Поразительно! Когда же?

– Вчера, в кафе.

– Не может быть!.. Хотя… минуточку… Погодите… О, Боже! И правда!

– Да уж, правда.

– Так, так, так, теперь и я припоминаю. Разом нахлынуло. Я еще сидел напротив" вас и спросил: «Вы живете в Лондоне?»

– Правильно.

– А вы ответили – вы сидели вон та-ам: «Ах нет, в Уолсингфорд Холле!» Верно, верно! Вы абсолютно правы! Ну и ну! Удивительно, как вылетает из памяти…

– Да-а…

– Теперь понятно, что у вас зародилось заблуждение, будто я вас преследую. Но нет, я здесь по другой, очень простой причине.

– Вот как? С радостью послушаю.

– Я приехал, потому что у вас гостит мой брат Табби.

– Да?

– Да. Наскочил на него случайно, а он так расхваливал местечко, еду здешнюю, общество. Убеждал не упускать случая, я и загорелся. Почувствовал, что мне непременно надо тут пожить. Ешь – не хочу, уговаривал Табби, беседы сверкают остроумием, дивные пейзажи, чудесный воздух, горячая и холодная вода. В общем, соблазнил.

– Странно. А в кафе вы и не обмолвились, что встретили его.

– Надо бы, конечно. Но не забывайте, в голове у меня царил сумбур после бурной ночи. Кутил с актерами! Я ведь как будто уже говорил, что накануне состоялась премьера? Успех – оглушительный!

– Говорили, говорили.

– А рецензии читал?

– Нет.

– Хотите послушать?

– Лучше не надо.

– Ну, вам виднее. Как появится настроение, только намекните. Так вот, Табби меня завел, я упаковался и прикатил. Надеюсь, вы принимаете такое простое, достойное объяснение? Верите, что у меня и в мыслях не было прикатывать сюда ради вас?

– Нет, не верю.

– Так я и знал! А вроде бы мотив безупречен. Да, женскую интуицию не обманешь. Ладно, выложу начистоту. Я действительно последовал за вами. Неужели вас это удивляет?

– Куда там! Ваши поступки удивить меня уже не могут.

– Нет, не надо так говорить! Вы еще не видели меня в ударе. Но возвращаюсь к теме. Почему бы тонкому человеку не воспользоваться первой же возможностью, чтобы извиниться за свою неотесанность? Я предложил вам с ходу выйти за меня замуж. Как вспомню, так краснею. Знал вас каких-то двадцать минут! Нет чтоб часок повременить… Вы простите меня когда-нибудь?

– Какое мне дело…

– Ну вот! Опять эта надменность! Избавляйтесь от нее, это ваш единственный недостаток.

– Пожалуйста, не разговаривайте со мной как гувернантка.

– Pardon.

– Не за что. Я так, к слову. До свидания.

– Как? Уже уходите?

– Да.

– Странно! Всякий раз, как мы встречаемся, вы внезапно убегаете.

– Ничего странного.

– Вы правда бросаете меня, Джинджер?

– Не Называйте Меня Джинджер!

– Ах! Все прекрасное уплывает, как вода. Но со мной остается мое искусство!

И Джо повернулся к Катону. Усы выходили недурственные, тонкие, изящные, с острыми кончиками, не какое-то там размазанное пятно. Катон стал похож на картежника с Миссисипи, и Джин не устояла. Ее чопорность, всегда легко дающая трещину, раскололась вдребезги.

– Ой, какой вы идиот!

– Вот это тон. Это я понимаю.

– На вас нельзя злиться!

– Я бы и начинать не стал! Ну, как?

– Слева надо бы погуще, – подсказала Джин, критически обозревая Катона.

– Так?

– Ага, получше. А может, ему бакенбарды пририсовать?

– Как вы правы! У вас врожденный дар художника. Минутку, минутку…

– Приятно думать, – задумчиво сказала Джин, – какую взбучку закатит вам отец. На кусочки растерзает!

– Ну, что вы! Бак угорит со смеху. Человек он со вкусом, оценит усовершенствование.

– Бак?

– Он сам просил его так называть. «Для вас, дорогой Джо, я – Бак!» Мы с ним, как бекон и яичница. Бывает дружба с первого взгляда. При данных обстоятельствах она очень кстати.

– Почему?

– Потому что… Ну, просто кстати, и все. Д теперь, – велел Джо, – притащите карандаш, и поглядим, что можно сделать еще с этими чудищами. Хотя нет, – поправился он, услышав звон гонга, – боюсь, придется отложить. Встретимся тут, в 2.30.

– И не подумаю!

– В 2.30 ровно.

– В 2.30 ровно я буду играть в крокет с Во-Боннером.

– Кто такой?

– Один из постояльцев.

– Вам много приходится с ними общаться?

– Немало. Бак самым постыдным образом удирает от них.

– Тогда точно в 3.30.

– Не выйдет. В 3.30 я буду одеваться для светских визитов к местной знати.

– Разве визиты наносит не леди Эббот?

– Что вы! Она знать не желает всех этих церемоний. Джо сочувственно посмотрел на Джин.

– Так. Мне все яснее, что вы в этом доме – Золушка. Всю черную работу спихивают. Ладно же! Подождите, пока у вас будет собственный очаг, с подкаблучником мужем, всегда готовым выполнить любой каприз. Жизнь чудесно переменится. Перед вами – светлое будущее!

Они направились в дом, Джо – оживленный и веселый, Джин – грустноватая. Она припоминала впечатление, сложившееся у нее вчера, в кафе. Ей показалось, что этот человек добивается, чего захочет; а это было тревожно.

Не подозревая о том, она испытывала чувства, очень сходные с чувствами Чиннери, когда его преследовал Булпит.

13

Информация, полученная по телефону и через посредство Пруденс переданная сэру Бакстону, о том, что княгиня Дворничек, завершив свою миссию в Америке, вот-вот прибывает в Англию, строго соответствовала фактам. Ее пароход пришвартовался в Саутгэмптоне на следующее утро после вторжения Джо в Уолсингфорд Холл, а назавтра вечером она отмечала приезд, давая званый обед у себя дома, на Беркли-сквер, для полковника Вэдсли с женой, с которыми познакомилась на корабле, и для Адриана Пика.

Когда по приезде домой Адриан обнаружил на столе записочку от своей покровительницы, приказывающую явиться на обед, чувства его были смешанными: и удивление (он не рассчитывал на ее приезд раньше чем недели через две); и облегчение (он не пропустил ее приезда); и, наконец, опаска. Сейчас, когда он, теребя галстук, наблюдал ее прощание с гостями, опаска преобладала. Внимательный наблюдатель отметил бы в его манерах беспокойство и нервозность. Адриан, заключил бы наблюдатель, нервничает и обеспокоен; и был бы прав.

Физически Адриан чувствовал себя отменно. После длительного воздержания он наконец-то возобновил знакомство с блюдами одного из лучших поваров Мэйфэра[80]80
  Мэйфэр – аристократический квартал Лондона,


[Закрыть] и, под действием икры, бульона, лосося, жареной утки и несравненного суфле, цвел, как роза на летнем припеке. А вот душевный его уровень находился ниже нулевой отметки. У него сосало под ложечкой, как случалось с ним в приемной дантиста. Сейчас он останется наедине с грозной женщиной, впервые после того, как проводил ее на пароход примерно месяц назад, – и он поеживался в страшном предчувствии. Вот-вот, думал он, ему велят отчитаться по минутам о том, что он делал без нее. Нервничать его побуждала опаска, как бы с языка, смазанного непривычным вином, не соскользнуло неосторожное слово, и Элоиза не узнала, что, среди прочего, он обручился с Джин Эббот.

Подгадать вовремя тут вообще тяжко, но выступать с этим сейчас – просто невозможно. Создалась столь щекотливая ситуация, что у Адриана глаза из орбит лезли при одной мысли о ней.

Заявление Табби, хотя и воспринятое Джин как треп идиота, было скрупулезно точным. Накануне отплытия княгини в Америку, под влиянием точно такого же обеда, Адриан с ней обручился.

Как же это, спросите вы? Хрупкий молодой человек, очевидно не предназначенный для авантюр, оказался способен на опасный подвиг – обручился с двумя женщинами, когда одна из них, к тому же, и в спокойном состоянии похожа на тигрицу! Ну и что? Отвага его объяснялась весьма просто.

Вкратце, как мы уже отмечали, он предполагал, что кандидатка № 1 вернется значительно позже, а к тому времени он уже прочно свяжет себя с кандидаткой № 2. Как только его официально примут в дом богатого баронета, будет легко освободиться от обязательств перед княгиней. Несколько слов сожаления, и то – по телефону, который для этого и существует.

Но возникли осложнения, вроде отца с хлыстом, и ему стало ясно, что мечтания о добродушном сэре, похлопывающем его по плечу и швыряющем щедрые суммы, надо списать. Всю энергию, понял он, следует пустить на укрепление более ранней сделки. Адриан был не чужд сантиментов, и, предоставь ему судьба свободу выбора, предпочел бы деньги и Джин деньгам и княгине; но практичность диктовала иное.

Вечером, перед тем как лечь, он намеревался написать изысканным слогом, что затея их безнадежна, отец – непоколебим, и остается разлука.

Так оборвет он все концы. Однако сейчас важно другое —.говорить как можно осмотрительнее. Нервно облизывая губы, Адриан молился, чтоб язык не предал его.

Дверь хлопнула, вернулась княгиня. Она была женщина крупная, но плавных очертаний, двигалась грациозно и иногда, к примеру – сейчас, когда она, быстро скользнув по гостиной, опустилась в кресло, напоминала тигрицу в клетке. Тащась за ней, Адриан чувствовал, как возрастает его тревога. Вынув палец из-под галстука, он оттянул воротничок.

– Ну, слава Богу, ушли! – произнесла княгиня.

Адриан ухватился за ниточку, чтобы хоть на время оттянуть отчет, в предчувствии которого так измаялся. Настроения этой женщины он знал и видел, что сейчас они у нее далеки от благодушия. Что-то, чуял он, ее расстроило. Как неприятно блестят карие, яркие глаза, какое жесткое лицо, какое сходство с тигрицей, у которой утянули из-под носа большую кость! Ему показалось, что легкая светская беседа разрядит обстановку.

– Это кто такие? – спросил он.

– Познакомились на пароходе. Водили меня вчера в театр.

– Правда? В какой же?

– В «Аполлон».

– Забыл, что там идет.

– Пьеса «Ангел в доме».[81]81
  «Ангел в доме» – очень известная поэма Ковентри Патмора (1823–1896).


[Закрыть]

– Да, да, слыхал!

– И что же, любопытно?

– Грандиозно! Говорят, продержится не меньше года.

– Да? Сомневаюсь.

– Что, плохо?

– Не в том дело.

– Какого-то нового драматурга?

– Ее написал, – сообщила княгиня, злобно сминая в пепельнице сигарету, – мой пасынок Джозеф.