Текст книги "Том 2. Лорд Тилбури и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)

Когда Генри появился снова, одетый, по словам песни, как последней мо-оды образец, Джерри удалось справиться с мыслью, что Недавно ему являлось астральное тело. Облегчения это не принесло. Трудно беседовать с человеком, у которого ты увел невесту. Нет-нет, да возникнет, скажем так, неловкость.

К счастью, и Генри не был склонен к общению. Молча пересек он комнату, молча открыл входную дверь и, взглянув на Джерри тем взглядом, какой понизит температуру на Юконе, ушел навсегда.

Звонок зазвенел снова минут через пять. На сей раз пришла женщина лет под тридцать. Джерри она сразу понравилась.

– Здравствуйте, – сказала она. – Простите, пожалуйста, я – насчет Биффа. Вы Джерри Шусмит?

После всего пережитого он и сам не был в этом уверен, но все же, собравшись, кивнул и спросил в свою очередь:

– А вы – Линда Ром?

– Не совсем, – отвечала она. – Я – Линда Кристофер.

– То есть как?!

– Мы сегодня поженились. Этот чиновник все смотрел на Биффов синяк. Явно думал, что мы плохо начали.

Она посмотрела на Джерри с мягкой жалостью.

– Вы не огорчены?

– Нет, нет, я удивился. Как-то неожиданно…

– Почему? Мы давно обручились, только все ссоримся.

– Вот именно. Вчера, по телефону…

Линда засмеялась. Джерри подумал, что смех у нее – приятный. Конечно, не то, что у Кэй, но – вполне, вполне.

– А, это были вы? Что ж, не удивляюсь вашему удивлению. Но… вы сколько дружите с Биффом?

– Много лет.

– Тогда вы должны знать, что на него нельзя долго сердиться. Он пришел ко мне на службу, и я через пять минут его простила. Когда он сказал: «Знаешь что, давай сейчас поженимся», я сказала: «Ладно, пошли» – и мы пошли.

– Я просто счастлив.

– И я, хотя еще счастливей буду на борту. Завтра мы плывем в Америку.

– Ага, ага, понятно. Даже Бифф не может влипнуть на корабле. Разве что поднимет мятеж.

– Я присмотрю, чтоб не поднял.

– На вас вся надежда. Кэй говорит, он вас слушается.

– Что, Кэй приехала?

– Да. Она к вам и пошла.

– А я отвозила Биффа к нам, в Уимблдон. Я думала, там никого нет, вечером вернусь к нему, утром – поедем в порт. Но возникла трудность.

– Какая?

– Звоню дяде, в «Мамонт», а секретарша говорит, что он тоже поехал туда, к себе.

– Ах, нехорошо!

– Вот именно. Им не надо бы встречаться. Я и хотела вас спросить, не заберете ли вы Биффа. Я должна завершить все тут, на службе. И купить ему кое-что, он совсем раздет.

– Я отвез его брюки в Патни. Мы с Кэй решили, что ему лучше без них.

– Вы увлекаетесь нудизмом?

– Нет, я боялся, что он уйдет и влипнет.

– А, вот что! Это правильно. Не беспокойтесь, теперь я все куплю.

– И завтра уедете?

– Да, если Биффа не схватит рука закона. Билеты есть. Слава Богу, есть и виза, мистер Гиш собирался послать меня в Нью-Йорк. Словом, все в порядке. Бифф вам не говорил, что он делал прошлой ночью?

– Нет. Подрался с кем-то.

– Это я сразу поняла. Ну, бегу.

И Линда убежала, оставив Джерри, на которого произвела глубокое впечатление. «С такой не пропадешь», – думал он, собираясь идти к машине. Тут и раздался звонок.

– Здравствуйте, – сказал полицейский, стоящий за дверью. – Простите за беспокойство, не живет ли здесь такой человек, вроде таксы?

Глава XI

1

Стоя в холле «Дубов» (так называлась резиденция в Уимблдоне), Бифф поначалу одобрил обстановку, но потом ощутил, что его веселую душу окутывает мрак. Все дома в этих местах – обширны, ибо строили их тогда, когда семья не была семьей, если в ней не насчитаешь дюжину-две чад, домочадцев и слуг. Обиталище лорда Тилбери красотой не отличалось. Если бы его увидел чувствительный архитектор, он отшатнулся бы, прикрыв рукой глаза; внутренний же вид тяжко действовал на Биффа.

Здесь, в этих гулких просторах, он понемногу стал ощущать то. что ощущал Робинзон Крузо на своем острове. Вообще-то он обедал у лорда раза два, но тогда кругом кишела всякая фауна – гости, слуги, дворецкий. Одиночество его подавляло. Хорошо бы выпить, думал он, и постепенно вспомнил, что у лорда – неплохой погреб, а ключ от этого погреба, вероятно, висит у дворецкого.

Ключ он нашел; погреб открыл; потянулся за ближней бутылкой – и увидел лицо своей жены. Теперь, если б сам архиепископ Кентерберийский умолял его хлопнуть для здоровья, он бы не поддался.

Тяжело вздохнув, он ушел в глубины дома и оказался в какой-то комнате, насколько он помнил – гостиной, которая сильно изменилась с последнего визита, ибо мебель оделась чехлами. Не успел он туда войти, ему так захотелось спать, что он едва добрел до ближайшего дивана.

Когда сыщик прибыл в такси, он не шевельнулся, хотя тут удивляться не стоит, сыщики – бесшумны, словно кошки или привидения. Тихо закрыв за собой дверь, Перси огляделся, и его воинственный дух как-то дрогнул.

В отличие от Биффа, сыщик здесь не бывал. Впечатление, тем самым, было еще сильнее. Как и Бифф, он подумал, не выпить ли. Подкрутив усы, он кинулся в погреб и с удовольствием обнаружил, что какой-то беспечный человек оставил ключ в замке. Когда он рассматривал бутылки, пытаясь решить, какая лучше, «роллс-ройс» лорда Тилбери подъехал к дому.

2

– О, Господи! – воскликнул юрист. – Это не дом, а какие-то общие бани.

– Я его не строил, – отвечал лорд. – Отведите машину в город, Уотсон.

– Шофер нас не подождет?

– Конечно, нет. Я болен, лежу в постели. Сейчас и лягу. Черт его знает, когда он явится. Ну, Бантинг, входите в роль.

Сказав это все, виконт пошел наверх, к себе. Пока он облачался в желтую с лиловым пижаму, гордый дух его страдал. В постели он не обрел покоя. Нет, что же это! Даже закурить нельзя, и все ради какого-то киношника! Прошла буквально вечность, когда он услышал шаги и закрыл глаза.

– А, Льюэллин!.. – проговорил он слабым голосом. – Спасибо, что навестили.

– Зря стараетесь, – сказал мистер Бантинг, – это я, дворецкий.

Ожидание допекло виконта, и он воскликнул:

– Что вы лезете? Я пытаюсь заснуть.

– После такой еды? Не советую. Вот так и губят печень. А селезенка? Скопление жидкости в брюшной полости…

– Уходите!

– Вас не интересует селезенка?

– Нет.

– Дело ваше. Может быть, вам интересно, что дом кишит грабителями?

Он оказался прав. Лорд Тилбери сел на кровати, как игрушка «Джек-в-коробочке». – Что!

– Простите, – сказал мистер Бантинг, – я выбрал неточное слово. Он не совсем кишит, их две штуки. По всей вероятности, на самом деле их больше, но мне удалось обнаружить одного в погребе, дру…

Лорд Тилбери вскрикнул. Погреб был ему очень дорог.

– В погребе?

– Да. Я его запер.

– Вызовите полицию!

– Вызвал. Его уже увели.

– Прекрасно. Хвалю.

– Да, недурно, – признал мистер Бантинг. – Лучше было бы, если бы забрали обоих, но другого я нашел позже. Он спит в гостиной.

– Какая наглость! Вы его связали?

– Дорогой Тилбери, в мои годы не борются с грабителями. И вообще, не хотелось ему мешать.

– Ничего, я помешаю! – пообещал виконт, выскакивая из постели желто-лиловой молнией.

Так и случилось, что Бифф, разбуженный твердой рукой, сонно приоткрыл глаза и увидел солидного мужчину в достаточно яркой пижаме, а за ним – что-то зыбкое, но напоминающее хищную птицу. Предположив, что это – продолжение страшного сна, он перевернулся на другой бок. Когда же на его плечо опустилась клюшка, он сел и заморгал.

– А, – сказал он в конце концов, – вот и вы!

Лорд Тилбери не ответил. Да, конечно, его душил гнев – но не только. Он ощущал и то, что ощущает игрок на бегах, когда видит, что его фаворит вырвался на несколько голов. Враг просто шел в руки. Какой там суд! Если бывает на свете повод для ареста, вот он, как миленький.

Речь вернулась; он взглянул на Бантинга.

– Бантинг, – спросил он, – можно его арестовать? Как-никак, вломился в чужой дом.

– Если вломился, можно, – отвечал юрист.

– Ничего подобного! – сказал Бифф. – Меня привезла жена.

– Вы женаты? – заинтересовался все тот же юрист.

– С сегодняшнего утра.

– Разрешите узнать, – осведомился лорд, – как проникла сюда ваша супруга?

– Она здесь живет. Это Линда.

– Что!!!

– Да, плохо дело, – заметил Бифф. – Если уж жена не может приютить мужа… Кстати, почему вы днем в пижаме?

Виконт не ответил. Он думал о Провидении. Буквально только что он говорил себе, что оно, по своей склонности к хорошим людям, просто себя превзошло, – но нет, оно похоже на тех беспощадных шутников, которые подадут надежду, чтобы ее прихлопнуть. Минуту назад казалось, что хватит звонка в полицию, чтобы Эдмунд Биффен Кристофер навсегда выбыл из игры. Почему Линда вышла за него – останется тайной, зачем привезла сюда – непонятно, однако она, без всяких сомнений, сделала и то, и другое.

– Вон отсюда! – внезапно заорал он, как злодей из мелодрамы.

Бифф удивился.

– Вы сказали: «Вон отсюда»?

– Да. Это мой дом. Я вас не приглашал.

– Ну, что ж… Мы, Кристоферы, не навязываемся. А вот почему вы в пижаме?

– Где вам подбили глаз? – задал вопрос и мистер Бантинг.

– Неважно. Кто вы, собственно, такой?

– Поверенный лорда Тилбери.

– Бантинг! – взревел виконт. – Выгоните его! Я ложусь. И побежал наверх с неправдоподобной прытью.

– Нет, почему он ложится? – осведомился Бифф; и мистер Бантинг охотно изложил ему все обстоятельства. Трудно вылупить один глаз, но Бифф это сделал.

– Значит, – уточнил он, – если этот тип все узнает, Тилбери потерпит убыток?

– Именно.

– Ух, ты! – сказал Бифф и тоже ринулся наверх. Юрист последовал за ним, искренне увлеченный.

– А, Льюэллин… – проговорил лорд Тилбери, когда дверь открылась. – Кому сказано, вон отсюда?!.

– Хорошо, – согласился Бифф, – я уйду, только сначала договоримся. Вот соглашение, все по правилам. Вы отказываетесь от претензий, я вам даю пять процентов со всей суммы.

– Вы с ума сошли!

– Я в этом не уверен, – вмешался Бантинг. – Это щедро, советую принять.

– Подпишите вот тут, – предложил Бифф. – Где точки.

– Еще чего!

– Не подпишете – все открою вашему Льюэллину. Виконт задохнулся от гнева.

– Это шантаж! Бантинг, можно его арестовать?

– Какой вы, однако, тиран! – заметил Бантинг. – Чуть что – и арестуй. Нет, это не шантаж. При шантаже вымогают деньги, а здесь – предлагают.

– Прекрасно сказано, Бантинг, – одобрил Бифф. Если бы высказался виконт, слова его были бы иными.

– Синица в руках, – пояснил юрист, – надежней журавля в небе. Подобные дела очень спорны, шансов мало, а вот проценты с таких денег – это, напротив, много. Рекомендую пойти на соглашение.

– Бантинг, – восхитился Бифф, – вы превзошли себя. Даниил, иначе не скажешь.

Виконт, как и в прошлый раз, его не поддержал. Окончательно падая духом, он протянул руку – и увидел, что услужливый Бантинг подает ему вечное перо. Если бы с ним был Джерри, тот припомнил бы сержанта. В такой же манере – медленно, нехотя – расписались и Бантинг, и свидетель; и Бифф, резво попрощавшись, убежал по своим делам.

– Очень милый человек, – сказал привязчивый юрист. – Интересно, кто ему глаз подбил?

– К сожалению, не я, – сухо ответил Тилбери.

– Как он ловко женился! Племянница вам не говорила?

– Нет.

– Можно сказать, гром среди ясного неба.

– М-м-да.

– Весна, весна… О, звонят! Простите.

Отсутствовал он несколько минут и принес занятные новости.

– Это ваш Льюэллин, – сообщил он, – просит прощения. Он занят. Шлет привет, желает здоровья.

Виконт задрожал от гнева. Нет, что же это! Неужели нельзя сказать вовремя? Тогда не пришлось бы столько мучиться. Словом, оружие пронзило душу,[66]66
  …оружие пронзило душу – см. Лк 2:35.


[Закрыть] прикрытую пижамой.

– Прекрасный человек, – заметил вконец разгулявшийся Бантинг, – умный, вежливый… Вы встаете?

– Конечно! Зачем мне валяться?

– И впрямь, незачем. Вскоре после еды…

Одеваясь, виконт, подобно Перси с Биффом, думал о винном погребе.

– Не знаю, как вы, – сказал он, – а я не прочь напиться.

– Что ж, – признался юрист, – и я бы выпил, если у вас есть безалкогольное вино из самбуковых ягод.

– Нету.

Мистер Бантинг вздохнул.

– Мало кто его держит. Кого ни спросишь, нет и нет.

3

Внизу, над бутылкой, покрытой пеленой паутины, виконт немного очухался, но его снова потревожил звонок. Услужливый Бантинг взял трубку и сразу помрачнел.

– Знаете, кто это? – спросил он, окончив беседу– Полиция.

– Полиция?

– Да, местная. Вы, часом, не помните такого Пилбема? Помните? Так вот, я его недавно запер.

– Как это?

– Запер в погребе. Видимо, вы ему дали ключи, он и вошел. Потом мы вызвали полицию.

– Правильно. Так ему и надо.

– А вы подумали о последствиях?

– Не понимаю.

– Он подаст в суд и выиграет. Наверное, уже идет сюда.

4

Юрист не ошибся, Пилбем шел в «Дубы», пылая, словно цистерна, в которую ударила молния. Прошлый раз он тоже не ликовал, но тут и сравнивать нечего Участок заметно усугубил его чувства. Как и свойственно власть имущим, полисмены оказались скептиками. Только ключ и чек развеяли их сомнения, его отпустили, что там – извинились, но он не смягчился. Он собирался подать в суд и хорошенько нагреть былого шефа.

Входя в ворота, он услышал, что его окликают, обернулся и увидел роскошную машину, в которой, кроме шофера, сидела его двоюродная сестра.

– Ты что тут делаешь? – вскричала Гвендолен.

– Ты что тут делаешь? – вскричал и Пилбем, образуя тем самым дуэт.

– Лорд Тилбери вызвал машину, я и решила съездить. Какой-то он такой, голос грустный…

– Скоро будет еще грустнее, – пообещал сыщик. – Пусть скажет спасибо, если уложится в десять тысяч.

– Что ты говоришь?

Перси пламенным слогом поведал о недавних злодеяниях. Слушая, она все шире открывала свои прекрасные глаза, а потом спросила:

– Собираешься подать в суд?

– Еще бы!

– А вот и нет, – возразила она, и ее лазурный взор стал, скажем так, стальным. – Никуда ты не подашь. Знаешь, почему? Потому что я настучу Биффу про Мерфи. А знаешь, что он сделает? Размажет тебя по тротуару. Очнешься в больнице, няньки скачут, доктор говорит: «Куда послать тело?»…

Когда-то один выслеженный муж пообещал примерно то же, и Перси это не понравилось, равно как и теперь. Он не принадлежал к числу сыщиков, которым жизнь не в жизнь без доброй драки. Конечно, Бифф – не атлет, но он мускулист и прыток, а стоит ли заводить мускулистых, прытких врагов?

– Ничего не докажешь, – сказал он на всякий случай.

– Да? Интересно! А откуда я все знаю? То-то и оно! Не волнуйся, он поверит. Кстати, в колледже он был чемпионом по боксу.

Перси, начиная с ног, охватил какой-то холод.

– Ладно, – выговорил он. – Твоя взяла.

– Значит, ясно, – подытожила она. – Уотсон, вперед!

5

Гвендолен всегда действовала на шефа, как радуга – на Вордсворта, но на сей раз его чувства не поддавались описанию. Когда же она сообщила о поединке с Пилбемом, его охватила такая волна благоговейной любви, что он объяснился бы на месте, если бы не припомнил Пилбема-старшего. Во всяком случае, он вскричал:

– Что бы я без вас делал!

– Привыкайте, – сказала Гвендолен. – Скоро вы останетесь без меня.

– Что?!

– Мистер Льюэллин увозит меня в Голливуд. Он в жизни не видел таких фотогеничных лиц.

Тогда виконт и понял, что готов прибавлять слова «дядя Уилли» к каждой второй фразе.

– Никуда вы не уедете, – сказал он.

– Но мистер Льюэллин…

– К черту! Какой Льюэллин? Выходите за меня замуж!

– О, лорд Тилбери!

– Какой еще лорд! Зовите меня Джорджем. Гвендолен смущенно хихикнула.

– Что тут смешного?

– Ну, как можно…

– Ничего смешного не вижу!

– А? – спросил Бантинг, возникая откуда-то. – В чем вы не видите ничего смешного?

– Бантинг!

– Да?

– Идите, погуляйте!

– Я только что гулял.

– Мало.

– В каком смысле?

– В таком. Я сейчас поцелую мисс Гиббз.

Мистер Бантинг был искренне шокирован.

– На полный желудок?!

– Бантинг!

– Возможен инсульт. А тромб? А закупорка сосудов?

– Бантинг!

– Да?

– Разорвать вас на части?

– Ну, что вы! – возмутился юрист. – Это очень вредно.

– Тогда идите в сад и гуляйте, пока не позову.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– О, Джордж! – нежно сказала будущая леди. – Ты настоящий мужчина.

6

Восторжение духа, связанное с тем, что в кармане лежит подписанная бумага, продержалось недолго. Когда Бифф покидал «Дубы», вернулась память о прошлой ночи, и он не мог отделаться от чувства, что где-то там маячат какая-то драка и какой-то полисмен. Все зыбко, все смутно, но вполне достаточно, чтобы омрачить нежданную радость.

Дрался он точно, есть фонарь, но почему то и дело возникают шлем, форма, усы? Вечер был теплый, и все же от таких мыслей его познабливало.

Мысли эти спугнул гудок. Подняв голову, он увидел Джерри, который ведет чем-то знакомую машину. После того что было, Бифф не знал, стоит ли с ним говорить, и ограничился гордым взглядом, но тут же понял, что машина – его жены, а это уже интересно. Начал он с тех же слов, с каких начали Гвен и Перси:

– А ты что тут делаешь?

– За тобой приехал, – объяснил Джерри. – Послала твоя жена. Кстати, прими поздравления.

– Спасибо.

– Хорошо быть женатым?

– Джерри, старик, – окончательно сдался новобрачный, – нет слов, просто нет слов! Помнишь, я говорил, что стану другим человеком? Как, по-твоему, ими становятся? Постепенно, медленно? Ничего подобного! Р-раз – и готово. Знаешь, что недавно было?

– Нет, я только что приехал.

– Захотел я выпить, пошел в погреб. Бутылок – жуть, одна лучше другой. Казалось бы, пей? Не-ет. Вспомнил про Линду, повернулся и ушел. А? Вот что такое «женат». И, заметь, я радуюсь. Да, откуда ты взял Линду?

– Она к нам пришла. Сижу, размышляю – а она идет. Попросила за тобой съездить, чтобы ваш хрыч тебя не застал. Приехал он?

– Еще как!

– Выгнал тебя?

– Намекнул, что без меня лучше. Куда мы поедем? К тебе?

– Ко мне. Да, кстати! Заходил полицейский, спрашивал человека, который похож на таксу.

– Ой, Господи!

– Я тоже удивился.

– И сказал, что меня вообще нет?

– Что ты! Разве можно их обманывать? Бифф схватился за голову.

– Джерри, старик, здесь мне остаться нельзя, Тилбери выгонит. Туда вернуться – нельзя, сам понимаешь. Бродить по улице? Арестуют как бродягу. Что делать?

Джерри ответил не сразу. Сперва он засмеялся, и Бифф его упрекнул, объяснив, что смеяться тут нечему.

– Ладно, – сказал он наконец, – ладно, открою тайну. Полисмен просил тебя разыскать и привести туда, где страдает его рыжеусый собрат.

– Что ты порешь!

– Я рассказываю очень трогательную историю. Вчера, когда тот дежурил, на него напали юные правонарушители. Спас его отважный рыцарь в виде таксы.

– Ты шутишь?

– Нет, не шучу. Мало того, я тебя понимаю. Ты возмутился, что свести с ним счеты выпало не тебе, а каким-то мальчишкам.

Бифф оглядел местность здоровым глазом. Никому еще и никогда не казалась она такой прекрасной. Дом, и тот, собственно, неплох, бывают похуже.

– Значит, – проверил он, – полиция меня не ищет?

– Ищет, чтобы поблагодарить.

– И не арестует?

– Скорее, даст медаль. Есть и другая новость: мы скоро породнимся.

– Что?!

– Спроси свою сестру. Бифф немного подумал.

– Ну, что ж, – смирился он, – не все же радоваться. Надо и крест нести.

– Ты недоволен, что мы поженимся?

– Кто там женится? – спросил мистер Бантинг, сгущаясь из воздуха. – Неужели и вы тоже?

– Да, я.

– Буквально все до единого! Тилбери – женится, мистер Кристофер – женился утром, вы… Простите, не расслышал фамилии.

– Шусмит.

– Вы тоже женитесь, мистер Шусмит. Поветрие какое-то! Вы в город?

– Да.

– Не подвезете?

– С удовольствием.

– Если не возражаете, заедем ко мне в клуб, хлопнем какао. Я его редко пью, оно вредит, но для такого случая…

Они сели в машину. Джерри запел, к нему присоединился Бифф, а там – и мистер Бантинг. Пешеходов и шоферов распугивал главным образом он. Голос у него был ясный, приятный, как у кондора с ларингитом.

Летняя блажь

Перевод с английского И. Митрофановой

Редактор Н. Трауберг

1

Утро сияло лазурью и золотом, плыли пушистые облачка, гудели на солнце насекомые. Метеоролог Би Би Си, истинный поэт, сообщил, что волна высокого давления накрыла большую часть Соединенного Королевства к югу от Шетландских островов. Кролики играли у оград; томно задумались коровы; по речным берегам сновали водяные крысы. А если подняться к высшей ступени животного мира, гости сэра Бакстона Эббота, обитавшие в Уолсингтон Холле, графство Беркшир, уже развлекались на воздухе, кто как мог.

Мистер Чиннери играл в крокет с миссис Фолсом. Полковник Тэннер живописал мистеру Во-Боннеру жизнь в Пуне, удачно вклинившись в паузу и перегородив прочной запрудой байки Bo-Боннера о приключениях в Малайе. Миссис Шипли вязала носок. Мистер Профит шлифовал обратный удар, стуча мячиком об стенку. Мистер Биллинг наслаждался солнечными ваннами, а молодой корпулентный американец Табби Ванрингэм с полотенцем вокруг шеи пересекал террасу, держа путь на речку.

Из дома показалась Пруденс Виттекер, несравненная секретарша сэра Бакстона, – высокая, стройная, изысканная. Устремив суровый взгляд в удалявшуюся спину Табби, она окликнула его с холодом, даже с морозцем, и голос ее прозвенел в сонной разморенности утра словно ледышки в кувшине.

– Миста-а Ванрингэм!

Табби обернулся, остановился и застыл, надменно вздернув брови. Он удивился, он рассердился, ибо полагал, что уже неделю, после одного события, все ясно, и они не разговаривают.

– Да? – отчужденно проговорил он.

– Простите, вы идете купаться?

– Да.

– С биржи?

– Ага, с баржи.

У мисс Виттекер задрожал кончик носа, как ни странно – вздернутый, хотя остальные черты лица мы смело назовем классическими.

– С биржи, – холодным и ровным тоном поправила она.

– С баржи. Сами сказали.

– Ничего подобного! Я не говорю «баржа» вместо «баржа», «ага» или «ну!» вместо «да», «не-а» вместо «нет» или, предположим, «купальник» вместо «купальный костю-ум».

– Ой, ладно, хватит! Зачем вы меня позвали?

– Хотела проинформировать…

– А этому типу, – перебил ее Табби в приливе чувств, – этому субъекту с подарками, вы говорите в кафе: «Пэрси, передай мне картофэль!»

Прелестные губки поджались, но она не возразила.

– Я намеревалась вам сообщить, что нырять там больше нельзя.

– Чего-чего?

– Там поселился жилец. Плавучий домик сдали до конца лета.

Табби очень хотел сохранить благородную надменность до конца этой гнусной сцены, но худая весть разбила его замыслы. Плавучий дом, пришвартованный на мертвом приколе у заливных лугов сэра Бакстона, был единственным местом, где можно поплавать нагишом, и почти единственным, откуда можно как следует нырнуть. Да, есть старый мост в Уолсингфорд Парва, но туда шагать и шагать.

– Эх, чтоб его! – вконец расстроился Табби. – Нет, правда?

– Аб-со-лю-утно! Жилец, вполне естественно, не желает, чтоб вторгались в его частную жизнь. Выглянуть из окошка и увидеть, как посторонние, особенно – такой толщины, кувыркаются в воду! Придется подыскать другую купальню. Всего вам доброго, миста-а Ванрингэм.

И она удалилась в дом плавно, как женственный лебедь. А Табби постоял, постоял и пошел, сумрачно пиная камешки.

Мрачные страсти вихрились в его душе. Пруденс обращалась с ним так, что даже человек с самым низким мнением о женщинах, скажем – покойный Шопенгауэр, недоверчиво бы присвистнул; но, ругательски ее ругая, что там – ненавидя, Табби с досадой ощущал, что по-прежнему ее любит. С превеликим удовольствием он запустил бы в нее камнем, и все-таки, одновременно, ему куда сильнее хотелось обнять ее, мало того – расцеловать. Н-да, ситуация непростая…

Бесцельная прогулка привела его к конюшням, и если мы еще не доказали глубины его мрачных сомнений, то скажем, что, лишь миновав входную арку, он расслышал оглушительный, раскатистый бас. Чуть ни минуту бас проникал в его сознание. Сначала он замер как вкопанный, потом вернулся взглянуть, что там. Несмотря на смятенность души, ему не хотелось бы упустить что-нибудь занимательное.

Голос он узнал. Хозяин дома, сэр Бакстон Эббот, немного порокотав, вновь загромыхал на полную мощь, когда Табби добежал до арки.

Заглянув за нее, Табби увидел, что сэр Бакстон беседует со своей дочкой Имоджин, больше известной в кругах, где она вращалась, под именами Джин или Джинни.

Видимо, сэр Бакстон приближался к безумной ярости. Солнце и ветры давно придали его лицу здоровый красный оттенок, но сейчас оно стало фиолетовым, и даже издали было ясно, что в глазах его полыхает пламя. Судя по всему, старикан изгонял из-под отчего крова заблудшую дочь. Слова, донесшиеся до Табби, это подтвердили.

– Балда! – ревел сэр Бакстон, как ревел бы любой отец, нависая над склонившейся дочерью. – Нет, какая глупость!

Склонялась дочь не от стыда или там раскаяния. В недрах ее двухместной малолитражки снова завелся один из загадочных, хотя и мелких недугов, и она пыталась исцелить его гаечным ключом. Потом она выпрямилась, оказавшись невысокой, тоненькой, по-мальчишески легкой, очень хорошенькой блондинкой. Васильковые глаза светились нежным светом, каким они светятся у женщин, когда те уговаривают упрямого ребенка или заблуждающегося родителя.

– Выше нос, Бак! – сказала она. – Держись. Крепись.

– Не могу.

– Ну, что ты! Где твое мужество?

– Какое там мужество! Нету его. Нет.

– Чепуха! Все образуется.

– Так и мама сказала, – поразился сэр Бакстон совпадению.

– Она зря не скажет. Положись на меня, я все устрою.

– Ты не знаешь этих акул! У них есть закон на все случаи жизни! Поверь, этот Басби… Ох, Господи! Чиннери мне только не хватало! – И сэр Бакстон испарился с изумительной быстротой. Он был толстоват и староват, суставы утратили былую гибкость, но стоило ему завидеть своего платного гостя, в особенности – мистера Чиннери, которому он задолжал, и он обретал завидное проворство.

Озадаченный Табби вошел на конюшенный двор. Жажда знаний побудила его хоть на миг забыть о своей загубленной жизни.

– Что это у вас творится? – спросил он.

– Да Бак расстроился.

– Я заметил. А с чего он тебя стыдил?

Джин засмеялась. Смех у нее был прелестный и прелестно турились глаза. Замечали это многие мужчины, заметил и Табби. На секунду он подумал, не влюбиться ли в нее, но тут же отмел эту идею. Влюбиться-то пара пустяков, но он ведь покончил с женщинами. Слишком часто они обижали его; так стоит ли бросать свое истерзанное сердце к женским ножкам, чтоб его опять лягнули? Пусть даже это ножка такой надежной девицы – нет и нет! Теперь и впредь он строит отношения с женским полом по образцу трапписта.

– Да не меня! Это он себя ругал.

– А, старомодный монолог?

– В общем, да.

– Почему же он ругал себя балдой?

– Потому что он балда. Облапошили, как последнего простофилю. Я на него, кстати, очень злюсь. Не будь он такой расстроенный, такой разнесчастный, не бичуй себя, как жрец Ваала, уж я бы ему дала! Нечего такое затевать, если денег в обрез. Ты подумай, мы и так кредит превысили, того гляди за пятку цапнут, у дверей голод стережет, и что папа выкинул? Публикует книгу за свой счет!

– Чью?

– Свою, конечно!

Табби помрачнел, как помрачнел бы любой, обнаруживший в своем знакомом, вполне приличном человеке, такой изъян.

– Понятия не имел, что он пишет…

– Написал одну книгу. О своих охотничьих подвигах в добрые старые времена.

– Ах, так это не роман! – с облегчением воскликнул Табби.

– Нет. Мемуары. Называется «Воспоминания охотника». Написал и стал рассылать издателям. Те обругали. Все, как один.

– Кто ж это мне рассказывал что-то такое, про издателей?..

– Когда ее отвергли в десятый раз, я посоветовала ему примириться с мыслью, что конкурса популярности она, скорей всего, не выиграет. Запихнуть ее подальше в ящик и забыть… Но Бак не соображает, что потерпел поражение. Хочет сделать еще один выстрел.

– Вот это да! Вот это характер!

– Мы, Эбботы, все такие. Настоящие британцы!

– А дальше?

– Послал он рукопись одному гаду, и тот согласился, если выложат наличные. Ну, Бак не устоял, раздобыл двести фунтов – просто не знаю, где, – и пожалуйста, напечатали! Такая книжка, алая с золотом, на фронтисписе – Бак попирает ногой льва.

– А что, конец счастливый! Взошла заря, я бы сказал.

– Это еще не конец, а несчастное начало. Есть и вторая серия. Сегодня утром пришел счет от гада на 96 фунтов 3 шиллинга 11 пенсов. «Дополнительные расходы», видите ли!

– Вот это да!

– Бак охнул, приполз ко мне спросить, что это еще за расходы. Я объяснила: 96 фунтов 3 шиллинга 11 пенсов. Он попросил одолжить из подкожных, есть же у меня «на булавки». Я поинтересовалась, кто это мне их дает. Он совсем приуныл, ну, я и пообещала, что поеду в Лондон с этим счетом, повидаюсь с Басби. Это наш гад.

– Что же ты собираешься делать?

– Постараюсь его уломать, пусть скостит немного.

– Думаешь, согласится?

– Буду молить и просить, скажем – заламывать руки. Может, сработает. В фильмах получается.

Табби озабоченно нахмурился. Он испытывал к этой девушке братские, нежные чувства, ему хотелось ее защитить.

– Брось! А вдруг он – свинья с двойным подбородком, огромным пузом и наглыми глазками? Еще полезет к тебе!..

– Что ж, ради трех шиллингов одиннадцати пенсов пусть лезет.

Они неспешно двинулись к арке. Табби вдруг остановился, и с таким видом, словно хлопнул себя по лбу.

– Басби! А ты уверена? Не спутала?

– Ну, что ты! В моем сердце высечено «Дж. Мортимер Басби». После фамилии – «кр». Кредитор, то есть. А что?

– Надо же, какое совпадение. Я вспомнил, кто мне про них говорил. Мой брат Джо. Встретились, так это год назад, он и скажи, что собирается работать в издательстве. Вроде у какого-то Басби. А может, – прибавил честный Табби, – у кого-то другого.

– Туманно, а?

– Ну, сама понимаешь. Тебе рассказывают, ты слушаешь, киваешь, поддакиваешь, а отошел – из головы вон. И вообще, я немного выпил, еще не прочухался.

– Не знала, что у тебя есть брат!

– А как же! – гордо подтвердил Табби. – Есть, есть, еще какой!

– Почему я про него не слышала?

– Так как-то, на язык не попадался.

– Старший или младший?

– Старший.

– Странно… я и от мачехи твоей не слышала.

– А вот тут – ничего странного. Она его терпеть не может. Он с ней расплевался и ушел из дома в двадцать один год. Наверное, она и вышвырнула, точно не скажу. Когда разыгралась баталия, меня не было дома, а когда я вернулся, Джо уже уехал.

– Что же ты ее не спросил?

– Спросил, а она как рявкнет! Если, говорит, будешь лезть, прошу, скатертью дорога. Иди, говорит, работай рассыльным, мест – завались. Например на фабрике, где делают рыбный клей.

– Чем и заклеила тебе рот.

– А ты как думала? Раз и навсегда.

– Надеюсь, твой брат не служит у Басби. Тот его может испортить.

– Сомневаюсь! – возразил оптимистичный Табби. – Скорее наоборот, Джо его испортит. Джо у нас – ого-го! Молоток, как говорится.

Они прошли под аркой и вышли на террасу, которую украшала своим присутствием мисс Пруденс Виттекер. Секретарша вышла подышать; однако, завидев Табби, вернулась в дом, явно рассудив, что незачем дышать воздухом, если его отравляет этот субъект. Табби же вздохнул, даже с присвистом, и крепко стиснул кулаки. Лицо его обрело трагическое, байроновское выражение.