Текст книги "Том 2. Лорд Тилбури и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

Глава IX

1

Известие о том, что Бифф не в полиции, а дома, то есть у Джерри, было истинным ударом для Пилбема. Именно из-за этого по агентству пополз слух: «Босс – не в себе». Стенографистка Лана предупредила стенографистку Марлен, что, если ту вызовут для диктовки, учтивости ждать не стоит, а сыщик по фамилии Джеллаби, выйдя из кабинета, сообщил, что ему отъели голову. Юный Спенсер, истинный златоуст, определил это словами «Большой террор».

Но тут появился Мерфи со своим Биллингсли, и Перси приободрился. Звоня во второй раз в издательство, он уже был спокоен. Он помнил свой былой страх и принимал как данность, что Бифф никогда не устоит перед столь могучей личностью, да еще во всей ее силе. Словом, он был на коне; и когда Спенсер доложил о каком-то посетителе, выразил приветливость, чем обрадовал герольда, полагавшего, что новый клиент идет на верную гибель.

– Кристофер фамилия, – прибавил он для ясности. Перси удивленно покрутил ус. Про сорок фунтов он забыл, как и вообще забывал о неписаных соглашениях.

Когда же Бифф вошел, он удивился еще больше. Его по. разило, что после общения с Мерфи, этим живым насосом, можно так хорошо выглядеть. Правый глаз припух, брюки

не по размеру – и все, остальное в порядке. Голос тоже не выдавал недавних испытаний.

– Пип-пип! – звонко и чисто сказал гость. – Как живем?

Перси ответил, что живет неплохо, и прибавил, что у посетителя немного распух глаз.

– А, чепуха! – воскликнул Бифф. – Гулял, знаете. Как без этого!

– Понятно. Ксгати, лорд Тилбери спрашивал ваш телефон. Он звонил?

– Куда там, еще и зашел! Хотел обсудить завещание.

– Да? Что ж он сказал?

– Сказал, что опротестует. Старик, видите ли, был тю-тю. Смешно, честное слово! Ничего не выйдет.

Перси покачал головой, как покачал бы мудрый отец в беседе с порывистым сыном.

– Не скажите, не скажите. По чистой случайности я встретил американского журналиста, который знал мистера Пайка. Видимо, у Тилбери шансы есть. Говорил он вам, что старик обедал задом наперед?

– Говорил. Прекрасная мысль.

– А про Чарльза Форта?

– Еще бы!

– И предлагал договориться миром?

– Вот именно.

– Очень советую. Избежите тяжбы…

– Ничего, я их люблю, как-то освежают. Ему в жизни не выиграть. А какое вам, собственно, дело?

– Да никакого. Просто жаль, что деньги потеряете.

– Не потеряю. Кстати, о деньгах. Я за ними и пришел. Ну, ну! Вынимайте чековую книжку.

Перси заморгал, как моргал всегда при подобных разговорах.

– Помню, помню, – сказал он. – Удалось вам что-нибудь выведать?

– Нет. Я старался, но – как об стенку. Говорю, тяжело зимой в России, холод, нос отваливается, а он отвечает: «Да, это неприятно». Ну, я спрашиваю, на что похож Хрущев, а он: «Простите, не видел». Вообще, говорит, нигде не бывал, только ездил во Францию на сутки. Эти шпионы хитрый народ. За то и держат. Я свое, а он – о марках.

– О марках?

– Он их собирает. Личина, конечно.

– То есть как?

– Пошевелите мозгами. Филателист – это ж тихий человек, придурок такой, кому он нужен? А он плетет паутину. Хитрый народ, шпионы!

– Значит, ничего не выведали?

– Ничего. Одно ясно: пьет как пылесос. Тренируют их в России, с детства на водке держат. У меня давно в глазах двоилось, а он сидит, и хоть бы что. Интересный человек, хорошо бы с ним ближе познакомиться. Вижу, вы недовольны. Шпион все-таки, в любую минуту взорвет парламент. А что такого? Им это на пользу.

Видимо, Пилбему претила такая широта взглядов. Во всяком случае, манере его позавидовал бы Генри Блейк-Сомерсет.

– В общем, – сказал он, – ничего не сделали.

– Я не виноват!

– Возможно. Однако речь вряд ли может идти о сорока фунтах.

– Дадите пятьдесят?

– Не дам ничего.

Левый глаз, способный открываться, широко открылся от ужаса. В Нью-Йорке и в Париже он видывал подлость, но все же не такую.

– Не дадите?

– Нет.

– Так мне же нужно!

– Ничего не могу поделать.

– Значит, – сказал Бифф, – Джерри был прав. Именно, гад. Как верно! Вообще-то он вам еще польстил.

– Спенсер, – сказал Перси, нажавший тем временем звонок, – покажите этому джентльмену, где выход.

Как бы ни оспаривала это сестра, у Биффа бывал иногда и разум. Внутренне содрогнувшись, что нелегко в чужих брюках, он кинул на сыщика холодный взор и последовал за рассыльным. Сыщик погрузился было в семейные дела миссис Ф. Г. Восток, но тут зазвонил телефон.

– Пилбем?

– Да?

– Говорит лорд Тилбери. Я в Хэлси-чамберс, квартира три.

«Странно», – подумал Перси, предполагавший, что он давно оттуда ушел.

– Притащите мне брюки.

– Что?

– Брюки. И побыстрей.

– А в чем дело?

– Неважно. Сказано вам, скорей. Брюки!

2

Поэт Гораций, говоривший обычно по-латыни, советовал сохранять спокойствие разума в самых тяжелых обстоятельствах. «Aequam memento rebus in arduis servare mentem», – говорил он, и все признавали, что совет его достаточно здрав; все – но не лорд Тилбери. Его не удалось бы убедить и за час. В первом виконте, ожидавшем Перси, не было римского стоицизма.

Вначале он думал было позвонить Гвендолен, но решил, что ситуация умалит его в ее глазах. Позвонить дворецкому, в Уимблдон? Но дворецкий ушел, как и вся прислуга. Кухарка миссис Бингли, горничные Клер и Джейн, кухонный мальчик и сам мистер Уилмби обиделись на него, уволились и исчезли, как прошлогодний снег.

Человеку, у которого 23 пары брюк, такая ситуация неприятна. Лорду Тилбери снилось иногда что-то похожее, но он и не думал, что станет санкюлотом наяву, да еще днем. Словом, он заметался в отчаянии – и увидел пеструю обложку «Светских сплетен». Звук, который он издал, можно поставить где-то между «хрюкнул» и «забулькал». Если бы Архимед охрип, он бы примерно так воскликнул: «Эврика».

Давление, вскочившее вверх, быстро опустилось. Разум и чувства встали на свои места. Виконт удивлялся, что раньше не подумал о Пилбеме. Хорошо, перед Гвендолен – стыдно. Ладно, дворецкого нет. Но Пилбем же есть, а его мнение… Вот уж поистине наплевать! Может быть, он посмеется – что ж, пожалуйста. Лорд Тилбери кинулся к телефону.

Дальнейшее мы знаем. Виконт ждал долго, так долго, что давление поползло вверх, чувства и разум – дрогнули. Он привык, чтобы его приказы выполняли точно и быстро. Конечно, Пилбем уже от него не зависел, но он видел в нем подчиненного (как, впрочем, почти во всех).

Наконец раздался звонок. Он кинулся к двери. За нею стоял Пилбем с красивым бульдогом, который немедленно стал кидаться на несчастного лорда, осыпая его пылкими поцелуями. Кое-как увернувшись, лорд строго заметил:

– Однако вы не спешили.

Пилбем удивился, мало того – огорчился.

– Нет, спешил. Это ж какой крюк, в Вэлли-Филдз!

– Зачем вас туда понесло?

– Как это, зачем? За Брюквой.

– Какой Брюквой?

– Да за ним. Вы же сказали его притащить. Я и поехал к Гвен.

Лорд Тилбери просто озверел.

– Вы имеете в виду мисс Гиббз?

– Ясное дело. А, понятно! Удивились, что я ее так называю. Ничего, она моя кузина.

Не будем скрывать, что виконта это потрясло, тем более что утром, в отеле, лакей заверил его, что племянница исключительно рада своей должности. Но глубина его чувств доказывается тем, что, хотя он дернулся, словно ученица мисс Дункан, напоровшаяся на гвоздь, чувства эти удержались. Лучше бы не породниться с Перси и не называть его отца «дядя Уилли», но если все это входит в набор – что ж, пожалуйста. Можно в конце концов и отвадить их от гнездышка, если мы вправе так называть солидный дом в Уимблдон Коммонс.

– Да? – заметил он, отпрыгивая от бывшего Персиваля Рандольфа. – Тесен мир. А вы – идиот, каких мало.

Пилбем поджался, он не любил таких отзывов.

– Я просил брюки. Брю-ки. У меня их нет.

– Ясно, – признался Перси. – Вижу. Сразу заметил. В чем дело?

Виконт стал почти синим, что случалось с ним в пылу чувств.

– В чем? А в том, что ваш Кристофер их забрал.

– Зачем они ему нужны? Для коллекции?

– У него их тоже забрали. Чтобы не вышел и не влип в историю. Сестрица додумалась.

– Умно! – признал сыщик, человек справедливый, подумав, кстати, о том, что с этой семейкой держи ухо востро. – Что же я тут могу сделать?

Лорд Тилбери нетерпеливо пощелкал языком. Казалось бы, и так понятно!

– Вы можете поехать ко мне, в Уимблдон, и привезти пару. Знаете адрес?

– Как-нибудь найду.

– Брюки в шкафу, у меня, на втором этаже.

Виконт подошел к столу, где предусмотрительный Бифф положил все, что вынул из карманов.

– Вот ключ от входной двери.

Перси рассеянно сунул ключ в жилетный карман. Он соображал, как бы тут поживиться.

– Я думал, – сказал он, – вы сейчас поближе, в «Баррибо».

– Да, – отвечал лорд. – Но если вам кажется, что можно пойти туда и попросить брюки, вы сильно заблуждаетесь. Через полчаса об этом узнает весь Лондон. Так что будьте любезны, отправляйтесь в Уимблдон.

Тон его не понравился бы пуристу. Сыщик пуристом не был, но в нем еще оставалось что-то от прежнего страха перед шефом. Только когда тот заметил: «Слышите, кретин?», он ответил:

– Буду я таскаться! Дел много.

– Пилбем! – заорал виконт, но Перси уже понесло. Думал он и о возможной выгоде.

– Да ладно, – сказал он. – Орет, кричит… Страшный какой нашелся! Черта с два я туда поеду. Я вот что сделаю, я вам по дружбе свои брюки продам. Тесноваты, да, вы у нас дядя солидный, но до отеля доберетесь. А? Идет?

Человек, начавший с нуля и создавший могущественную компанию, знает, что самолюбием иногда приходится жертвовать. В былые, давние дни нынешний лорд умел глотать обиды. Сейчас он стал синим – но не колебался. У него был разум прагматика. Брюки нужны? Нужны. У Пилбема они есть? Есть. Вот и все. Значит, не стоит варить сыщика в масле. Предложение надо принять.

– Сколько? – спросил он.

– Сто десять фунтов.

– Вы с ума сошли! – пропыхтел он.

– Нет, – отвечал Пилбем. – Десятка за брюки, сотню я дал Кристоферу, чтобы напился.

– Я не обязан за это платить!

– Ну, что вы! Обязаны.

– Сто фунтов!

– Накладные расходы. Я ему вкрутил, что это от Скотланд-Ярда.,

– Не заплачу!

– Как хотите. Пошли, Брюква.

Шесть проектов пронеслось в мозгу лорда Тилбери, очень похожих друг на друга, но обесцененных тем, что этот лорд никак не сильнее сыщика. Вот если бы дубинку или топор – однако их нет. Как говорили авторы его передовиц, пришлось примириться с неизбежностью.

– Пятьдесят, а?

– Сто десять.

– Семьдесят пять.

– Ну ладно, сто. По старой дружбе.

Лорд Тилбери больше не спорил. Его посетила здоровая мысль – можно позвонить в банк и остановить чек. Она освежила его, словно утренний ветер.

– Хорошо, – сказал он, удивляя Перси внезапной веселостью. – Прошу. – И буквально через минуту, в очень сомнительном виде, уже шел к двери, огорчая тем самым общительного Персиваля Рандольфа.

3

Как многие люди со средствами, лорд Тилбери пользовался услугами разных банков. Чек он выписал на Мэйферское отделение банка Национального, расположенное неподалеку от Хэлси-корта, и теперь шел туда, надо заметить – с трудом, брюки очень жали. Когда он в них влезал, он сокрушался, что нет сапожного рожка.

Удачно остановив выплату, он проследовал в отель. Там он переоделся и позвонил поверенному, приказав ему явиться к ленчу. Через несколько минут (контора тоже была рядом) они сидели в малом зале.

Лондонские юристы бывают самые разные, но все они похожи на какую-нибудь птицу. Дядя Джерри Шусмита, вождь и вдохновитель конторы «Шусмит, Шусмит, Шусмит и Шусмит», напоминал казуара, но есть и совы, селезни, воробьи, попугаи, даже рябчики. Мистер Бантинг, консультант лорда. Тилбери, легко затерялся бы в пустыне Гоби, среди стервятников, но – до начала трапезы. Его бы немедленно опознали, поскольку, в отличие от них, он был чрезвычайно осторожен в еде. Лорду Тилбери, большому гурману, он портил аппетит и своими таблетками, и рассказами о том, как отразилось бы на его пищеварительных органах то блюдо, которое ел собеседник.

Словом, виконт предпочел бы встретиться в другом месте, но время поджимало. Проканителившись с Биффом и Перси, он пренебрег множеством дел, они накопились. Так что – ленч.

– Вам повезло, дорогой Тилбери, – сказал юрист, усевшись за столик. – Я уже уходил в молочное кафе. Пью, знаете, в это время молоко, понемногу, глоточками. Насколько я понимаю, вы хотите со мной посоветоваться?

Лорд Тилбери это подтвердил и заказал бифштекс с картошкой, отказавшись понюхать лекарство, которое, по словам юриста, понадобится после этого блюда, и сочувственно поцокав языком, когда тот описал, как подействовало бы оно на его желудок. Потом он перешел к делу.

– Знаете, Бантинг, – начал он, – нам принесли занятный рассказ. У одного субъекта насильно отняли брюки.

– Насильно? – переспросил юрист. – Вы хотите сказать, применили силу?

– Ну, угрожали.

– Тогда выразимся иначе, «позаимствовали под угрозой».

– Хорошо, выразимся.

– Так, так. Вы собираетесь запивать это пивом?

– Неважно. Слушайте.

– Я слушаю. Только, если бы пиво с бифштексом потребил я, кислотность…

– Мы любим такие рассказы, – перебил его виконт. – Нужно уточнить, чтобы не было ошибок. Тот, пострадавший, может вызвать полицию?

– Шпинат здесь, – заметил мистер Бантинг, – исключительно хорош. Вот его я могу переварить. Спаржа, к сожалению, – чистый яд, что же до горошка…

Лорд Тилбери метнул в него один из тех взглядов, которые превращали сотрудников «Мамонта» в грязное пятно.

– Я был бы рад, – напомнил он, – если бы вы меня слушали.

– Простите. Слушаю. Так вы говорили?

– Я спрашивал, можно ли арестовать того, кто забрал брюки?

Мистер Бантинг покачал головой.

– Пострадавший вправе подать в суд. Буквально такое же дело – Шьюд против Мерефита, с той разницей, что casus belli – не брюки, но пальто. Подал иск, уплатили издержки. Лорд Тилбери подавился бифштексом. Суда он не хотел; и так пригорюнился, что пробудил его лишь крик собеседника:

– Видите? Видите, что он ест? Венгерский гуляш! Знаете, что было бы с моими желчными путями, если бы…

Виконт не слушал. Да, рассказ этот представлял интерес только для врачей, но дело не в том. Дело в том, что лорду пришла в голову мысль, и теперь он ее обмозговывал.

– Бантинг, – сказал он наконец.

– Да? – откликнулся юрист, дошедший до инцидентов времен далекой молодости.

– Помните, я спрашивал, можно ли опротестовать завещание моего брата?

– Помню. Я полагал, что у вас нет свидетельств.

– А теперь есть. Предположим, я заказал бы блюда в обратном порядке. Как бы вы это расценили?

– В обратном порядке?

– Да.

– Я вас не понимаю.

– Очень просто. Начали бы с кофе и сигар…

– Лично я сигар не курю, только сигареты без никотина. Если не ошибаюсь, болгарские. Не только безвредны, но и полезны при бронхиальной астме, язве двенадцатиперстной кишки, повышенном давлении…

– Слушайте! – взревел лорд Тилбери. – Мой брат ел именно так. Свидетельствует ли это о невменяемости?

– Могут это подтвердить?

Газетный магнат размеренно и ясно изложил всю историю. Мистер Бантинг, перешедший от шпината к теплой воде, выслушал ее и ответил:

– Дорогой мой Тилбери, я не думаю, что суд признает невменяемость. Хороший адвокат, на мой взгляд – вполне резонно, представит это милым чудачеством. Присяжные, вероятней всего, с ним согласятся.

– Мне кажется, и меньшего хватало…

– На экране – конечно. В реальной жизни… Что с вами, Тилбери?

Дело в том, что при слове «экран» виконт громко вскрикнул, словно под него наконец решились подложить взрывчатку. Мистер Льюэллин! За всей этой беготней он совсем забыл, что обидчивый киномагнат приезжает сегодня.

Лорд вскочил, словно вспугнутый фазан, и кинулся к телефону. Глядя ему вслед, Бантинг надеялся, что он успеет вызвать доктора, пока не поздно.

– Мисс Гиббз! – вскричал тем временем лорд, набрав дрожащими пальцами свой номер.

– Да, лорд Тилбери.

– Ми… мистер Льюэллин не звонил?

– Звонил, лорд Тилбери. Точно вовремя.

– Вы… вы не объяснили, почему меня нету?

– Объяснила, лорд Тилбери. Вы заболели и лежите там, в Уимблдоне.

– Спасибо, мисс Гиббз, спасибо!

– Не за что, лорд Тилбери.

– Так что он не обиделся?

– Что вы, лорд Тилбери! Он вас очень жалел. Он сказал: «Поем и поеду туда».

– Что!!!

– «Поем и поеду».

– О, Господи!

– Езжайте и вы, лорд Тилбери.

Волна восхищения и любви снова окатила виконта. Ладно, дядя – лакей, кузен побуждает усомниться в том, что человек – венец природы, но сама она достойна лучшего жениха в Англии, то есть его самого.

– Конечно, конечно, – ответил он. – Скажите Уотсону, чтобы подвел машину к отелю.

– Сейчас, лорд Тилбери. Ключи у вас?

– Какие ключи? От дома? Естественно… Нет! Я их дал вашему кузену. Посмотрите в моем столе.

– Сию минуту, лорд Тилбери. Да, вот они. Дать их Уотсону?

– Пожалуйста, мисс Гиббз. Спасибо вам большое. Когда, обуреваемый любовью к Гвендолен и досадой на Льюэллина, виконт поспешал к столику, его посетила тревожная мысль. Кто откроет дверь киношному магнату? Шофер Уотсон? Нет. Как многие шоферы, он – тугодум, и скажет, что только что привез хозяина в полном здравии.

Тут взгляд его упал на юриста, все еще прихлебывавшего свою воду, которой он всегда завершал трапезы.

– Бантинг! – воскликнул он в озарении.

– А, Тилбери! Что сказал доктор?

– Мне надо лечь в постель.

– Так я и думал. Помилуйте – пиво, бифштекс, картофель! Обопритесь на меня, я отведу вас в номер.

– Отвезите меня домой. Объясню по дороге.

– Отвезти? Я вам нужен?

– Непременно. Ко мне придет один человек, я один не справлюсь. Знаете что, сыграйте-ка дворецкого!

Бантинг по-стариковски захихикал.

– Ну конечно, с удовольствием! Вы просто возвращаете мне молодость. Я часто играл в любительских спектаклях, как ни странно – именно дворецких. Помню, помню, в местной газете писали: «Неплох и Сирил Бантинг в роли дворецкого». Ложитесь, дорогой, ложитесь, предоставьте все мне.

Глава X

1

Частный сыщик, если он серьезен, привыкает к долгим ожиданиям. Когда Перси еще не расцвел и не обзавелся умелыми помощниками, ему доводилось часами стоять под дождем, ожидая, пока из ресторана не выйдет виновная пара. Иногда он простужался, зато обрел терпение, а потому отнюдь не метался, оставшись без штанов. Рано или поздно, думал он, кто-нибудь да явится, а до тех пор – что ж, отдохнем. Он взял номер «Сплетен», привлекший и бывшего босса, но тут же покачал головой. Ну. что это! Старая добрая газетка просто на себя не похожа. Где соль, где перец? Если нынешний читатель удовольствуется тем, что мы видим на газетной полосе, можно ему посочувствовать. Тоже мне, сплетня – частные клубы для азартных игр! Брюква тем временем уснул, и, честное слово. Перси Пилбем охотно бы последовал его примеру.

Мешала ему неуловимая и тревожная мысль, порхающая по краешку разума, словно близорукий голубь, который никак не попадет в голубятню.

Сыщик знал, что мысль – не из приятных, но долго не мог уловить ее; и вдруг она, сама собой, обрела вид и величие. Вот, вот! Бывший босс слишком легко подписал этот чек. Как-то подозрительно… Кого-кого, а босса он знал и прекрасно усвоил, что единственное место, где тот не любит выводить свой титул, – это именно чеки. Теперь же он был весел, что там – резвился. Тут что-то не так.

Перси быстро понял, что именно. Его никогда не занимало сверхчувственное постижение, но тут он просто читал в мозгу зловещего лорда. Старый гад знал, что запретит выплачивать по чеку. Обогнать его трудно, если сидишь практически взаперти. Оставалось надеяться, что в ресторан он пойдет прежде, чем в банк. Банк этот – рядом, успеть – можно, но – штаны, штаны!

Он издал не совсем потребное восклицание, и чуткий Брюква приподнял голову. Конечно, эта мерзкая парочка забрала отсюда все брюки! Надежды нет. Перси откинулся в кресле, с горя схватил газетку – и тут раздался звонок.

Когда он открыл дверь, там стоял молодой человек исключительной элегантности.

– День добрый, – сказал он тем неприятным голосом, который более опытным людям подсказал бы, что перед ними – дипломат с большим будущим. Но Перси заметил не это; Перси заметил брюки и смотрел на них, как смотрит турист на Тадж-Махал.

Генри Блейк-Сомерсет не выказывал ни досады, ни гнева, ибо дипломатов первым делом учат походить в любой ситуации на чучело лягушки. На самом же деле он просто пылал. Когда он сообщил матери, что Кэй внезапно отбыла в Лондон, та рекомендовала поставить на место эту девицу; но он до таких высот не дошел. Любовь, а точнее – тепловатая симпатия, еще не испарилась из-под идеальной жилетки, и он намеревался просто и строго указать невесте на недопустимость ее поведения. Что-то такое вроде беседы между Артуром и Гиневрой.

Гнев он приберег для этого змия, для этого мерзавца, который желает жену ближнего, когда она еще и женой не стала. Вот с ним он поговорит. Ему он покажет. Об этом он думал, когда открывалась дверь, – и несколько растерялся. Разинуть рот не позволила выручка; но бровь он поднял.

– Дома мистер Шусмит? – спросил он все тем же голосом. Перси не отвечал, он глядел на брюки.

– Он дал мне этот адрес, – продолжал Генри. Голос немного изменился. – Живет он здесь?

Перси очнулся.

– Э? Живет, как не жить. Он вышел. Заходите, подождите.

Генри вошел, поглядывая на Брюкву. Он с детства недолюбливал собак, а эта ему совсем не понравилась. Боксеры вообще трогают нас не красотой, а добродушием; и данный их представитель, исключительно приветливый, был двойником Бориса Карлова.[64]64
  Борис Карлов – актер немого кино, изображавший страшилищ.


[Закрыть] Торчащие клыки, массивная челюсть, круги под глазами наводили на мысль, что он сжует вас и не почешется. Именно, думал Генри; зачем ему, собственно, чесаться?

– Он меня не укусит? – осведомился дипломат.

Перси мигом сообразил, как использовать такой интерес.

– Еще как! – заверил он. – Бульдоги в неволе просто звереют.

– Вы его крепко держите?

– Сейчас – да, – ответил Перси. – А дальше… Это зависит от того, дадите ли вы мне брюки.

Генри поднял обе брови.

– Pardon?

– Брюки. Мне надо выйти. А вы… Чего там, сидите, ждите Шусмита, я быстро обернусь. Ясно? Тогда – живей, живей! Шевелите мозгами.

Генри было ясно. Он никогда еще не шевелил так мозгами. Ситуацию он принял, но не поступился честностью.

– Хорошо, – сказал он, – брюки я дам…

– Вот это разговор!

– …но выражу протест.

– …Выражайте на здоровье, – согласился сыщик; и через несколько минут вышел на легких ногах, в сопровождении бульдога. Всякий назвал бы их веселой парочкой.

Бессловесный друг сохранил веселье, сыщик – утратил, когда ему сообщили, что чек опротестован, вежливо заметив к тому же: «Уберите собачку». Собачку он забрал и повел в «Аргус», где передал Марлен и Лане, а юного Спенсера послал купить брюки и отнести по такому-то адресу. После всего этого он уселся и набрал номер босса.

Ответила кузина.

– Гвен? – сказал он ей. – Это я, Перси.

– Привет.

– Соедини-ка с шефом.

– Его нету.

– А где он?

– Уехал в Уимблдон. Передать, что ты звонил?

– Нет, – грозно отвечал сыщик. – Увидимся там, у него.

2

Привычка, по мнению Берка,[65]65
  Эдмунд Берк (1729–1797) – государственный деятель и социальный мыслитель.


[Закрыть] примиряет нас с чем хочешь; но это не всегда так. Возьмем, к примеру, Генри. Казалось бы, что ему разлука со штанами, если его дважды обезбрючивали в Оксфорде? По той, по иной ли причине он раздражал коллег-студентов, особенно – после гонок, во время пира, и, повторим, мог бы привыкнуть к подобным лишениям.

Однако он не привык. Последним словам Перси он просто не поверил, тот вообще не внушал ему доверия, и теперь метался по комнате. Если мы вынесем за скобки то, что тигр не ходит в трусах, мы сможем сравнить его с этим зверем, находящимся в клетке.

Пометавшись в том расположении духа, которое не одобрит философ, он случайно взглянул в окно и застыл на месте. Перед домом остановилось такси, из него вышел этот мерзавец и – кто бы вы думали? – Кэй.

Мгновенно догадавшись, что сейчас они войдут, он немало испугался. Хорошо, для беседы с ними он и прибыл в Лондон – но не в трусах же! Кто будет слушать человека без: брюк? Античный оратор управлялся и в тунике, но как это ему давалось!

Британская дипломатическая служба тренирует своих сынов. Другой стоял бы и мычал; Генри – действовал. Справа была какая-то дверь, и он в нее нырнул прежде, чем мы бы произнесли: «Отягчающие обстоятельства». Осталась щелка дюйма в два, закрыть эту дверь он не решился, поскольку уже открылась другая, в передней.

Послышались шаги, но и все. Он удивился. Вроде бы раньше эти двое непрерывно болтали. Генри не знал, что в кафе гад сделал Кэй предложение, а она обещала подумать. Кто думает, тот не болтает.

Гад, видимо, не думал и начал беседу:

– Наверное, Бифф у себя.

– Где ж ему быть?

– Спит, я думаю.

– И правильно.

– Пойти взглянуть?

– Нет, еще проснется. Они опять помолчали.

– Ну, как? – спросил гад.

– А?

– Вы подумали?

– Я думаю. Надо бы снова выслушать ваши доводы.

– Пожалуйста. Я вас люблю, чтоб мне треснуть.

– Так, так. Что ж из этого следует?

Неприятно слушать, как чужой человек объясняется в любви твоей невесте, но Генри это претило еще и с эстетической точки зрения. Сам он объяснялся достойно, сдержанно, а тут что? Орет, кричит, ничего не разберешь. Но и этого мало – гад замолчал, донеслись какие-то звуки, словно там начинался второй раунд. Генри не верил своим ушам. Если гад не обнимал Кэй, не целовал ее, не вел себя с нею совершенно непозволительным образом, трудно было понять, что же происходит.

Уши не подвели. Когда Кэй заговорила, голос у нее был точно такой, какой и должен быть, если к тебе применили метод, рекомендованный Эдмундом Биффеном.

– Ух! – сказала она.

Генри не одобрил ни тона ее, ни выбора слов. Так ухают те, чьи мечты сбылись; те, кто нашел горшок золота у конца радуги. Кэй не обиделась, не испугалась, не рассердилась, но явно обрадовалась тому безобразию, из-за которого так порицали вавилонских владык.

– Пусти, – продолжала она. – Ты свое доказал. Последующая беседа была бы противна Генри, если бы он ее слушал. Но нет; мысли его перенеслись назад, к тем минутам, когда леди Блейк-Сомерсет объясняла ему, что еще не поздно отказаться от неосмотрительной помолвки. Как она права, как права! Поистине, женское чутье. В жизни должен быть порядок, а Кэй, при всем ее очаровании, явно предпочитает произвол. К тому же приятно ощущать, что Эдмунд Биффен Кристофер не будет с тобой в свойстве.

Беседа продолжалась. Теперь говорила Кэй:

– Надеюсь, ты понимаешь, что мы спятили.

– То есть как?

– Мы ничего друг о друге не знаем…

– Прошу! Моя жизнь – открытая книга. Остался сиротой в раннем детстве. Опекун, он же дядя, послал меня в Малборо и в Кембридж. После Кембриджа – Флит-стрит. Потом – Нью-Йорк. Выгнали, вернулся сюда, поступил к Тилбери. Снова выгнали. Да, да, понятно! Ты заметила, как часто меня выгоняют, и это тебя насторожило. Но теперь все иначе. Бифф собирается купить «Терсдей Ревью», а меня поставить издателем. Сам я себя не выгоню, как-нибудь потерплю.

– Опять Бифф! – сказала Кэй. – Все зависит от него…

– Ну и что? – возразил оптимистичный гад. – Ничего с ним не случится. Остались считанные дни.

– Ему времени хватит.

– Он же сидит здесь!

– Да, правда.

– Пойдем ему скажем, а?

– Он спит.

– Ничего, проснется.

Генри нырнул в шкаф. Дверь распахнулась. Джерри собирался издать радостный вопль, но издал бульканье, какое издает вода, окончательно уходя из ванны. Потом он произнес:

– Ушел…

– Как он мог уйти?

– Посмотри сама.

– Нет, как он мог?

Джерри и сам искал ответа. Он читал о факирах, которые умеют исчезнуть здесь, собраться – где-нибудь там, но не мог причислить к ним Биффа. Значит, тот ушел без штанов. От этой мысли он похолодел, но Кэй предложила ему иную гипотезу:

– Ты не заметил, какие-нибудь остались.

– Да, наверное. Как-то он так поглядывал, словно у него туз в рукаве.

– Куда ж это он пошел?

– Ну, тут все просто. Он хотел помириться с Линдой.

– Они поссорились?

– Она с ним поссорилась. Насколько я понял, она его застала в кафе с секретаршей Тилбери.

– А та – блондинка?

– Еще какая! Несчастная сестра вздохнула.

– Хронический блондинит. Я уж думала, он вылечился.

– И правильно. Это – прощальный завтрак. Не хотел ранить чувства бедной девушки.

– Ну, я пойду, разберусь. Ему нельзя терять Линду. С ней он не пропадет.

– Да, она приятная женщина.

– Очень приятная, а уж его – просто гипнотизирует. Скажет, чтоб не валял дурака, он и не валяет, хотя это трудно себе представить. Схожу сейчас к ней, она тут рядом работает.

– Осторожно переходи улицу!

– Хорошо.

– Не разговаривай с незнакомыми!

– Хорошо, не буду.

– И возвращайся поскорей. Я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю, – добавил Джерри для ясности.

«Какая гадость! – думал Генри Блейк-Сомерсет, нервно суча ногами. – Нет, какая мерзость!» Гнев его пылал, а вот ноги – затекли.

3

Пока Джерри ждал возвращения новообретенной невесты, сквозь ковер пробивались фиалки, равно как и нарциссы, а воздух полнился тихой музыкой. Видимо, думал он, это похоже на рай, хотя вообще-то раю надо поднажать, чтобы выдержать соревнование.

Однако в раю все на месте, а Кэй – не идет и не идет. Прошли века, когда раздался звонок, и Джерри кинулся открывать; но клич радости замер на его устах при виде довольно противного мальчишки в каскетке. Юный Спенсер, при всей своей изысканности, не был писаным красавцем. Внешность его портили курносый нос и большие очки. Джерри, во всяком случае, показалось, что перед ним – какая-то рыба, приникшая к стеклу аквариума.

– Здрасьте, – сказал посланец. – Это вы?

Джерри несколько растерялся.

– В каком смысле?

– Ну, брюки – для вас? – Спенсер слегка покраснел и отредактировал фразу: – Для вас ли эти брюки?

– Я, знаете, Шусмит…

– А я – Спенсер, Лайонел Спенсер. Рад познакомиться.

– Зачем мне брюки?

– Понятия не имею. Мистер Пилбем велел купить и отнести.

– Пилбем?

– Да, он. Я у него служу.

– Отнести мне?

– Он не сказал. Дал адрес – и все.

– Так, так… Ладно, положи на стол.

– Будет исполнено.

– А это – тебе, – добавил Джерри, вынимая полкроны.

– Ой! – оживился Лайонел Спенсер. – Спасибо вам большое.

– Что до брюк, – сказал Джерри, – отнеси их туда, где купил, они деньги вернут.

Генри Блейк-Сомерсет не хотел появляться на публике. Он знал, как склонны мальчики к беспощадной насмешке. Но тут не выдержит никто.

– Это мои брюки, – сказал он.

Голос без тела очень вреден для нервов. Собеседники подпрыгнули, чувствуя – оба как один, – что у них взлетела макушка. Служи они Кортесу, чьи люди, если верить Китсу, глядели друг на друга, снедаемые страшным подозреньем, коллеги поучились бы у них технике этого дела.

– Что это? – шепотом спросил Джерри.

– Кто-то чего-то сказал, – тихо объяснил Спенсер.

– Это был я, – произнес Генри, выходя из спальни с тем холодным достоинством, какое компенсирует трусики. Он взял пакет, многозначительно посмотрел на Джерри и снова исчез.

– Елки-палки! – заметил Спенсер, и Джерри признал, что ничего другого тут не скажешь.