Текст книги "Посредник"

Автор книги: Педро Касальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Барселона

Четверг, 4 февраля

Фонтильяс внимательно изучал меню, выбирая в нем самые дорогие блюда. В этот момент он представлял свою фирму и хотел выглядеть в самом выгодном свете перед своим клиентом, пожалуй, наиболее важным и богатым клиентом, с которым имела дело его компания. Через Салу ежегодно реализовывалось более чем на пятьсот миллионов продуктов, производимых фирмой, в которой Фонтильяс пытался, хотя и безуспешно, играть роль первой скрипки – безуспешно, потому, что каталонская семья, вложившая деньги в фирму, используя его в качестве администратора, все же обладала всей полнотой власти, контролировала каждый шаг директора.

Фонтильяс и Сала сидели в одном из тех ресторанов, где обычно назначают встречи крупные дельцы. Как и во всех заведениях такого рода, еда здесь была более чем посредственной, и это пытались компенсировать непомерным вниманием обслуги к клиентам – каждое их желание стремились упредить настолько, что это было уже совсем нелепым. Мебель в зале была пышной, в стиле барокко, подобранная с весьма сомнительным вкусом, хотя, надо признать, кресла были очень удобными, с широкими обшитыми бархатом подлокотниками – в них удобно было посидеть после обеда, беседуя о делах, с рюмкой или бокалом в руках.

Сидя напротив Фонтильяса, Сала предвкушал предстоящий обед, рассеянно проглядывая меню: он соглашался со всеми предложениями Фонтильяса по поводу блюд и лишь посматривал затем на цены, чтобы убедиться: его контрагенты действительно не скупятся ни на какие расходы. Но именно такие указания и получил Фонтильяс от хозяев, чувствовавший себя сейчас чуть ли не дипломатом и преисполненный желания любой ценой ублаготворить посредника.

Странная создалась ситуация: два человека, в равной мере в глубине души страдавшие комплексом неполноценности, сидели друг против друга, всем своим видом стремясь показать, что ими движут совершенно противоположные чувства: апломба и уверенности в себе.

Как принято говорить среди людей своего круга, – причем круга, как оба полагали, высокого, – они обращались друг к другу на «ты». Усевшись за стол, поначалу заговорили о всяких пустяках, стараясь поддерживать оживленную светскую беседу. Что до самого обеда, то у Фонтильяса желудок был не очень здоровый и его угнетала мысль, что такие трапезы, без которых вести бизнес просто невозможно, наносят удар за ударом его здоровью. Сала же, напротив, накопил аппетит, вид у него был сияющий – вид человека, заново раскрывающего для себя радости жизни.

Позже, когда вино еще больше оживило их беседу, они заговорили о нынешних управляющих новейшей формации, с которыми теперь все труднее вести дела, – с этим они оба были согласны. «Эти менеджеры – просто наглецы!»

Так они дошли до кофе, даже не затронув пока ни одну из тем, которые их на деле интересовали, не касаясь ни цен, по которым Фонтильяс собирался поставить посреднику товары своей фирмы, ни всевозможных послаблений, которых он рассчитывал добиться от Салы.

После второй чашки кофе Сала попросил принести ему еще рюмочку «мартеля», а Фонтильяс, следуя неписаным правилам при ведении такого рода дел между такими видными бизнесменами, как он и его приглашенный, приступил, наконец, к делу, заговорив о наиболее выгодных продуктах, предлагаемых его фирмой. Посредник, то и дело прихлебывая из рюмки, слушал его с высокомерно-доброжелательным видом. Казалось, он вот-вот задремлет, на губах его блуждала счастливо-отрешенная улыбка. А Фонтильяс теперь чуть ли не пел, нахваливая достоинства продукции, которую он предлагал.

И вдруг Сала подскочил в кресле. Глаза его насторожились, губы сразу стали жесткими. Он смотрел поверх головы своего собеседника на кого-то, кто приближался к ним по залу.

– В чем дело?

– Это очень важно, – сказал, подойдя, доктор Тена и протянул посреднику экземпляр газеты «Эль Обсервадор». – Поэтому я решил выяснить, где вы, первым сообщить об этом.

– А ну-ка! – Сала с неохотой взял газету, решив про себя, что речь идет о чем-то, что вполне можно было бы отложить на потом, и в уме понося последними словами врача, прервавшего такой важный разговор.

– Что-нибудь серьезное? – спросил Фонтильяс из чистой вежливости. Ему в этот момент вообще хотелось бы исчезнуть из зала.– Не может быть! – скорее даже не вскрикнул, а взвыл Сала. Он тут же стал весь багровый и, казалось, оцепенел. Руки у него дрожали. На первой полосе крупными буквами был набран заголовок: «Хуан Сала – второе звено в цепи». И под ним, шифром помельче: «Афера со светящимся маслом». Текст статьи был украшен крупной фотографией коммерсанта. Статья была подписана Алексом Комасом.

Сала с ужасом смотрел на газету. Фонтильяс быстро пробежал глазами верхние строчки: «На данный момент удалось выяснить лишь имена тех, чьими руками непосредственно осуществлялась афера. Однако мы вправе с полным основанием утверждать, что за их спинами стоят и другие лица. Речь идет о настоящем заговоре, имеющем обширные разветвления. Крупнейшим представителем этого заговора в нашей стране является торговый посредник Сала, именно он – главный исполнитель воли центра...»

Два часа спустя Монтсе со своей дочерью Хуаной входили в старинные тяжелые двери нотариальной конторы на Пасео-де-Грасиа; наверху, у нотариуса, их дожидались Тена с Салинасом. Они уже несколько минут как находились здесь, в крошечном зале, стены которого были увешаны обрамленными в рамки документами, писанными старинной вязью, а пол покрыт темно-коричневым ковром.

– Слава богу, – сказал Тена, – что нам удалось организовать все это вовремя, да так, что мой тесть об этом не узнал, иначе он разрушил бы наши планы. Он из тех, кто предпочитает пойти ко дну вместе с чадами и домочадцами, но не уступить ни пяди. Правда, в последнее время он слишком был занят своими делишками, так что ему было не до того, что происходит вокруг, – в эти дни он ни разу даже не видел Монтсе... то есть, я хотел сказать, мою тещу, – не то что с ней поговорить.

– Нам пришлось крепко потрудиться, – ответил Салинас, – время не ждало, а богатство Монтсе Фликс велико – пришлось оформить целую кучу документов.

– Да, события теперь словно понеслись вскачь. С моим тестем покончено: прочтя статью в «Эль Обсерадор», он лишился дара речи в буквальном смысле, и боюсь, что рассудок его в опасности. – Тена продолжал свой монолог, обращаясь к Салинасу, молча слушавшему врача. – Хорошо, что мы успели вовремя оформить раздельное владение имуществом, иначе моя теща потеряла бы все, чем владеет...

Появление в зале матери с дочерью прервало этот поток рассуждений. Салинас усадил их на диван, попросив подождать, а сам вошел в кабинет нотариуса сообщить ему, что все в сборе. Несколько минут спустя в дверях появился долговязый лысый нотариус. Он учтиво поздоровался со всеми и попросил клиентов пройти в зал заседаний, в центре которого стоял огромный палисандровый стол. Усадив всех по местам, нотариус сел на председательское место и придвинул к себе стопку документов, отпечатанных на гербовой бумаге.

Затем он медленно и внятно стал зачитывать вслух сакраментальные фразы, после которых приглашенные должны были подписать бумаги. Так огромное состояние, накопленное несколькими поколениями, должно было вновь переменить хозяина.

Чтение документов нотариусом продолжалось довольно долго. Весь этот ритуал напоминал грегорианскую мессу – не только из-за того, что юрист монотонно бубнил положенные в таких случаях слова, сколько из-за того, как торжественно они звучали, а также из-за помпезности всей обстановки. Наконец, государственный нотариус, одновременно глядя на всех сразу и ни на кого в отдельности, предложил заинтересованным лицам подойти подписать бумаги, согласно которым Монтсе уступала свое богатство Тене, отныне становившемуся его хозяином. Это было явное нарушение старинных написанных правил в Каталонии, которые предписывают передавать наследство из рук в руки только после кончины владельца, причем обязательно прямому его наследнику, связанному с ним кровными узами. Тена уже стал доставать из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку, чтобы подписать документы, когда Монтсе Фликс, с рассеянным видом слушавшая церемонию, словно встрепенулась и внезапно сказала:

– Сеньор нотариус, я внимательно выслушала вас. Мне кажется, что все сделано очень правильно, за исключением одного пункта… – Салинас и нотариус, удивившись, переглянулись – не так уж часто бывает, что в тот момент нотариальной церемонии, когда осталось только подписать бумаги, кто-то просит внести в них изменения. Это было так же странно, как если бы в самый разгар ритуала бракосочетания, когда только осталось сказать «да», жених и невеста принялись бы оговаривать условия заключения брачного союза.

– Поправку эту внести очень легко, – продолжала Монтсе. – Я попрошу, чтобы все движимое и недвижимое имущество было передано не доктору Хорхе Тене, как сейчас указано в проекте документов, а моей дочери Хуане... – Воцарилась глубокая тишина, ее через несколько секунд вновь нарушил голосом Монтсе. – Я настаиваю на этом, чтобы обеспечить будущее Хуаны. Доктор Тена и в таком случае не будет ни в чем нуждаться. А согласись я сделать его владельцем всех благ нашего семейства, у меня не было бы полной и окончательной уверенности в будущем моей дочери.

После этого Хуана подписала бумаги с уверенностью и четкостью, которых никто от нее не ожидал. За несколько минут из испуганного зверька, которым всегда выглядела дочь Салы, она превратилась в полноправную обладательницу всего состояния семейства Фликс.

Выйдя из нотариальной конторы, Монсе извинилась перед остальными, сказав, что хочет побыть одна. Ничего не объясняя, она направилась в художественный салон, где должна была вот-вот начаться церемония присуждения поощрительной премии молодым художникам – премия представляла собой годичную стипендию для изучения живописи в Париже. У входа Монтсе показала портье приглашение и тут же смешалась с пестрой публикой, битком заполнившей зал. Ее как будто никто и не заметил – лишь председатель жюри обменялся с гостьей заговорщическим взглядом. Монтсе уселась в уголке и внимательно следила за всем происходящим. Наконец имя победителя конкурса молодых художников было объявлено – им оказался робкий юноша с лицом, украшенным редкой бородкой. Он так и не узнал, что вот уже несколько лет Монтсе, совершенно неприметно стоявшая среди публики, следуя старой традиции каталонской буржуазии, занимается меценатством: именно она финансировала премию и поездку победителя. Знал об этом только председатель жюри, который без всякого отчета перед другими его членами получал на руки чек, поступавший к нему с одного из частных счетов Монтсе. Сидя в углу, куда с трудом проникал слабый свет, она словно забыла обо всем окружающем ее мире, наслаждаясь свой тайной. Глаза ее блестели.

Мадрид

Четверг, 4 февраля

Поговорив по телефону с Лондоном, Салинас повесил трубку с полной уверенностью в том, что Корнхилл сумеет разыскать для него данные о банковских счетах Белли, Ланси, Лафонна и Салы, даже если те значатся под чужими именами. К тому же англичанин заверил его, что и у страховой компании «Рамблерс», сыском в которой он заправлял, также имеются основания для повышенного интереса к этому запутанному делу, и он желает внести в него полную ясность.

На столе адвоката лежала газета «Эль Обсервадор» со статьей Алекса Комаса, в которой тот высказал свою гипотезу по поводу аферы с маслом. Появление статьи вызвало большой переполох даже в правящих кругах страны, весьма чувствительных к любым скандалам, связанным с фальсификацией продуктов, так как они тут же вызывали живейшую реакцию не только среди оппозиции, но и среди самых широких кругов общественности. Алекс время от времени позванивал Салинасу по телефону, держа друга в курсе того, как реагирует на статью тот или иной влиятельный представитель политических кругов – из его сообщений следовало, что публикация в газете вызвала в ряде министерств эффект неожиданно взорвавшейся бомбы.

Мариса сообщила адвокату по интерфону, что звонит Кармина.

– Привет, Кармина! – поздоровался Салинас с девушкой.

– Послушай, Лик. Я тебе сейчас скажу нечто такое, что тебя наверняка обрадует. А ты это вполне заслужил. Все свои свободные часы я посвятила изучению нашего дела – на этот раз прошлась по нему с лупой...

– И?..

– Сейчас скажу тебе, что мне удалось выяснить. Прежде всего я внимательнейшим образом прочитала все сообщения на коллоквиуме, тексты которых мне вручили в фонде... и ничего там не нашла.

– Ничего?

– Да ты подожди, не нервничай! Затем я так же внимательно принялась изучать все библиографические сноски к этим докладам... – девушка говорила очень уверенно, – но также ничего интересного не обнаружила.

– Так что же ты тогда нашла? – не сдержал нетерпения Салинас.

– После этого я с терпением китайского книгочея прочитала все библиографические сноски к тем статьям, которые были указаны в библиографии к сообщениям коллоквиума.

– Ну и что?

– И опять ничего. Но я не падала духом и снова применила тот же метод. Делала я это до тех пор, пока не докопалась до интересного факта. Лик, он у нас теперь в руках! – Девушка чуть ли не кричала от восторга. – Я нашла сегодня утром то, что искала. А ведь чуть было не решила все бросить, думала, что не смогу найти того, что ищу... И вот, все-таки нашла.

– Кармина, что же ты там нашла? Скажи ты мне, в конце концов!

– Вот что... Доктор Белли пять лет назад опубликовал работу по поводу – держись за стул, не свались с него! – «эволюции окраски в растительном масле». Ну, что ты по этому поводу думаешь?

– Потрясающе. Но этого мало. Это слишком мелко, чтобы поставить по-настоящему вопрос о Белли, – ответил адвокат, явно разочарованный, – хотя мы и получили интересный след.

– Так... так... Но я нашла еще одно свидетельство, касающееся Белли. Восемь лет назад на конгрессе в Торонто он сделал сообщение, – Кармина глубоко вздохнула, прежде чем произнести заключительные слова, – о «свечении некоторых видов растительного масла». А это тебя убеждает?

– Да. Вот это – да! – У Салинаса не хватало слов, чтобы выразить свою радость по поводу открытия Кармины.

– Ты прав, Лик! Ученый, сделавший открытие, не способен его скрыть, он ищет любые способы, чтобы сообщить о нем коллегам. Это стремление обладает неудержимой силой. – Девушка была переполнена восторга. – Я поверила в то, что ты прав. Именно поэтому так упорно искала в этом направлении. Просто счастлива, что смогла тебе помочь.

– Кармина! – Салинас говорил глухим голосом.– Я завтра же еду на встречу с Белли. На этот раз я даже спрашивать у него не стану, согласен ли он принять меня!

– И я с тобой, Лик, хорошо? – девушка была радостно возбуждена.

– Замечательно. Мы можем поехать на твоей машине?

– Да.

– Можешь забрать меня в аэропорту Эль-Прат?

– Конечно!

– Я прилечу первым же рейсом «воздушного моста». Спасибо за все, Кармина! До завтра!

Вечером Салинас с Аной сидели за столом у него дома, на который он выставил две кружки пива и несколько бутербродов с рыбой. На улице было очень холодно, и от этого в теплой квартире адвоката было особенно приятно.

– Я прочитала статью о Сале в «Эль Обсервадор», – сказала девушка, усевшаяся прямо на пол на огромную подушку. – Ну и заварил Алекс кашу!

– Еще бы! А ведь он не все еще сказал. Сала – всего-навсего марионетка, действия которой направляли другие люди, причем очень издалека. – Адвокату не хотелось пока рассказывать обо всем, что ему удалось узнать. – Как бы то ни было, конец этой истории близок. Я уже подхожу к развязке.

– Рада за тебя, Лисинио. – Ана поняла, что ее друг не желал слишком углубляться в подробности дела.

– Завтра еду в Салон, на юг Франции, – Салинас словно разговаривал сам с собой, уставившись в какую-то невидимую точку.

– И долго ты там пробудешь?

– Нет. Всего лишь один день.

Лисинио Салинасу с этой девушкой было хорошо, точнее сказать, почти хорошо. Она давала ему все, что могла дать. Телом и душой адвокат чувствовал себя с нею прекрасно, но вот мозг его, когда он был с нею, будто спал. А с Карминой все обстояло как раз наоборот: эта женщина как бы подстегивала его воображение, порою ему не нужно было даже разговаривать с нею, чтобы передать ей свои мысли или понять, что она думает. Но... Но! Кармина отказывалась переступать порог, за которым следовало полное доверие друг другу, так что отношения их напоминали партию в бридж, в которой выигрывала то одна, то другая сторона, – но ничего больше.

Они говорили о том о сем, шутили и болтали, коротая время.

– Пора мне идти, Лисинио, меня ожидает мое представление. – Сказав это, Ана пригладила пышные волосы цвета пылающего огня. – Я бы хотела побыть с тобой подольше, но сам знаешь, опаздывать я не могу. Представление начинается в точно назначенный час, а мне еще к нему одеться нужно, прицепить к себе свои дурацкие перья.

– Сегодня я провожу тебя. – Салинас снял с крючка пальто, поправил галстук – синий, с гербами «Лоев». – Пошли!

И они пошли пешком по улицам старой части Мадрида. Хотя было холодно, они не успели замерзнуть, потому что еще несли в себе тепло, разогревшее их, когда они находились в хорошо натопленной квартире Салинаса. К тому же Ана крепко прижималась к своему возлюбленному.

Салинас уселся за столиком, стоявшим далеко от сцены, боком к стене, и мягко, с улыбкой, дал понять приблизившимся к нему двум девушкам, что хочет побыть один. Наконец, свет в зале стал меркнуть, на эстраде появились «золотые блондинки». В одной из них, покрытой прозрачной сеткой и пышными перьями, он узнал Ану – ее бьющая в глаза красота не могла никем оставаться не замеченной. Она и еще три артистки исполнили первый номер – это была сцена из спектакля «Крэзи Орс», который шел в Париже. Правда, в «Красном льве» светомузыка исполнялась на глазок, динамики звучали так себе, а прозрачная сетка на девушках, если вглядеться, кое-где была умело подштопана. Но номер в целом был неплох.

Адвокат решил, что он не подготовлен как следует к этому зрелищу, а потому выпил одну за другой несколько порций виски. Вскоре, когда «золотые блондинки» исполняли свой последний номер, в глазах Салинаса, в которых будто засверкали искры, зрелище: это было уже просто прекрасным – не то что вначале.

Барселона – Салон-де-Прованс

Пятница, 5 февраля

Ощущение скорости, которое Салинас испытывал в красном «альфа-зюде» Кармины, было еще острее оттого, что по краям дороги мимо них мелькали подступившие прямо к шоссе виноградники, а в салоне машины через стереодинамики звучал надтреснутый голос Жильбера Беко, исполнявшего песню на мотив одного из полонезов Шопена. Салинас пьянел даже просто от разговора с женщиной, которая вела сейчас машину, почти не обращая внимания на руль, на рычаг переключения скоростей, короче говоря, на механическую сторону езды на автомобиле – казалось, будто «альфа-зюд» несется вперед, повинуясь лишь ее воле. Они разговаривали, и время от времени, стараясь обратить внимание своего спутника на те или иные слова. Кармила непринужденно клала руку на колено Салинаса. До Салона-де-Прованс оставалось еще около часа езды. Разговор принимал опасный оборот – он все больше и больше приближался к личной теме.

– Кармина... мне с тобой очень хорошо. – Адвокат сказал это так, как официально признаются в любви.

– И мне тоже. У нас здорово получается работа сообща. Хорошую мы команду составили, правда ведь? – ответила девушка, слегка нахмурив лоб и не отрывая глаз от дороги.

– Но ты как будто отгораживаешься от меня стеной из толстого стекла.

– Вовсе нет. Дело не в этом.

– А я тебе говорю, что да! – сказал Салинас со страстью, губы его стали твердыми, он почти цедил слова.

– Не в этом дело, я тебе говорю, – Кармина старалась говорить мягко, но голос ее был уверенным и твердым. Она явно стремилась его убедить.

– Все это напоминает мне стихи из книги «Тридальта» Пепа Меркадера.

– Так что ты говоришь? – Девушка ответила чуть насмешливо и тут же прикусила губу.

– Что ты меня даже не слушаешь, – подхватил Салинас игру.

– Слушай, давай поговорим всерьез, хочешь? – Кармина снова положила руку на его колено.

– Да.

– Ну так вот, давай объяснимся. В каждый момент своей жизни я способна иметь серьезные отношения только с одним человеком. И такие отношения у меня уже есть. А одновременно с двумя я быть не могу... это требует слишком много душевных сил. Короче говоря: не могу, и все тут! – Произнеся последние слова, девушка механическим движением пригладила волосы.

Кабинет доктора Белли располагался в отдельном здании, окруженном садом. За дверью с затененным стеклом две секретарши усердно работали над списками какого-то очередного мероприятия, организуемого Фондом Фокса.

Салинас показал Кармине, чтобы та уселась на обтянутый голубой материей кресло в зале ожидания, затем уверенно прошествовал по густому ковру свинцово-серого цвета к двери кабинета и, обратившись к третьей секретарше, сторожившей дверь к Белли, спросил:

– Доктор Белли у себя? – При этом улыбка играла у него на губах, но взгляд его был прикован к дверной ручке.

– Вам назначена встреча? – спросила секретарша таким голосом, будто способна была по своему усмотрению казнить или миловать.

– Доктор Белли у себя, я спрашиваю? – с вызовом сказал снова Салинас.

– Послушайте, – ответила секретарша, вмиг утратив свои изысканные манеры. – Вы должны были сначала условиться о визите, причем еще задолго до...

Салинас, не обращая внимания на ее слова, со всей наглостью, на которую был способен, вновь спросил:

– Так он у себя или нет?

– Он не может вас принять, вы...

– Не может? – Салинас положил левую руку на дверную ручку. – А почему бы и нет? Разве дверь закрыта на ключ? – И он повернул ручку, от чего дверь бесшумно отворилась.

– Мсье! – закричала секретарша, у нее глаза чуть ля не вылезли из орбит от такого нахальства. Она не могла поверить своим глазам – секретарша, обычно придерживавшаяся куртуазных манер, чувствовала себя оскорбленной до самой глубины души.

Салинас резко распахнул настежь дверь в кабинет Белли и вошел, громко хлопнув ею за собой.

Доктор Белли сидел в глубоком кожаном кресле лицом к лицу с посетителем. Он, как и его гость, был одет в костюм, ставший теперь своего рода униформой для представителей деловых кругов высшего ранга: темно-синий, с галстуком более живого цвета, но весьма умеренного, в черных ботинках, с черным ремнем на брюках...

– Что это значит? – громко сказал Белли, пораженный бесцеремонным вторжением нежданного пришельца.

– А значит это, что нам с вами следует поговорить, причем тут же, не откладывая. Речь идет об очень важном деле! – Салинас почти прокричал это, совершенно сознательно создавая атмосферу скандала.

– Вызвать жандармов? – спросила выросшая на пороге секретарша.

– Вызывайте! – закричал снова Салинас. – И пусть при них Белли объяснит, как ему удаются его грязные трюки... как по его воле оливковое масло меняет цвет!

Белли чуть не подпрыгнул на месте. Извинившись перед посетителем, он подошел к Салинасу, взял его под руку и увел в прилегающий к кабинету зал заседаний.

– Ступайте на свое место, ничего не предпринимайте! Успокойтесь! – бросил Белли на ходу секретарше.

Затем он закрыл за собой дверь и сказал, пристально глядя в глаза Салинасу:

– Я вас слушаю.

– Мне нужно поговорить с вами. И не откладывая! У меня в руках более чем достаточно улик против вас. Во-первых, я могу доказать, что Фонд Фокса организовал кражу масла у Салы на сумму в миллиард песет. Во-вторых, что через подставных лиц Салу удалось склонить к тому, чтобы в настоящее масло была добавлена какая-то адская смесь, изготовленная вами здесь, в Фонде Фокса. В-третьих, что эта смесь, наподобие часового механизма, в строго заданное время вызвала изменение цвета масла и его свечение, что вызвало переполох во всей Европе, а достигнут этот эффект на основании методики, о которой вы докладывали еще восемь лет назад в Торонто. И, в-четвертых, что таким образом удалось дискредитировать экспортируемое из Испании масло, не говоря о других продуктах нашего сельского хозяйства. – Салинас видел, как каждое его слово действует подобно удару молота по темени Белли. – И если вы мне не дадите исчерпывающих разъяснений по поводу всех этих махинаций, я тут же обращусь к прессе и предам гласности все то, о чем я вам сейчас сказал, приведя неопровержимые доказательства.

Лицо Белли на глазах становилось все бледнее, казалось, пульс у него совсем перестал биться. За несколько секунд он постарел. Чтобы не упасть, ученый оперся правой рукой на большой стол, за которым проводились заседания.

Доктор долго стоял так, молча, потом сказал:

– Мне необходимо подумать. Оставьте мне свой телефон, я вам позвоню, и мы с вами поговорим спокойно, я вам все скажу. Но сначала мне нужно подумать... как следует подумать.

– Когда мы увидимся? – обрывая его, спросил Салинас, чувствуя, как весь до предела напрягся.

– На следующей неделе я позвоню и назначу день и час встречи. Обещаю вам, что разговор наш будет долгим. Но поговорить нам действительно нужно спокойно. А теперь прошу вас... мне нужно закончить тот разговор, меня ждут. – Белли вышел из зала заседаний и ушел в свой кабинет.