Текст книги "Посредник"

Автор книги: Педро Касальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Мадрид

Понедельник, 25 января

Салинас очень любил свой английский, покрытый зеленой кожей письменный стол, даже гордился им. Бельгиец, видимо, угадал эту прихоть адвоката, потому что как только увидел стол, принялся его нахваливать. Особенно высоко оценил Лафонн боковые приставки к этому сооружению и золоченые ручки на ящичках.

Отношение адвоката к столу во многом объяснялось не только его видом, но и тем, что Салинас, работая над бумагами или обдумывая свои дела, подолгу сидел за ним, разглядывая открывавшийся перед ним вид на Пласа-Майор.

Лафонн быстро перешел к делу.

– Решил воспользоваться совещанием, которое проводит мадридский филиал нашего банка, чтобы нанести вам, так сказать, визит вежливости. – Сказав это, бельгиец широко раскрыл глаза, глядя на Салинаса с таким видом, будто на что-то намекал и тот должен угадать его намек.

– Рад вас видеть. И мне хотелось с вами поговорить, мне удалось выяснить ряд важных деталей. – Салинас заговорил официальным тоном, к которому прибегают при деловых переговорах представители транснациональных корпораций, когда хотят вызвать интерес у собеседника.

– Слушаю вас. – Нос у бельгийца словно еще больше вытянулся вперед, от чего его обладатель больше обычного стал похож на генерала де Голля.

– Так вот. Прежде всего я должен поговорить с Салой. Это необходимо, чтобы уточнить ряд моментов...

– И вы думаете, что после беседы с ним вам удастся их уточнить? – как отрезал Лафонн.

– Не уверен. Но, по крайней мере, я хоть услышу его версию происходящего. Очень вас прошу, организуйте мне эту встречу. В конце концов, вы с ним – деловые партнеры. От вас он не сможет ускользнуть.

– Согласен, – бельгиец сделал запись в блокноте. – Устрою вам такую встречу, хотя очень сомневаюсь в ее полезности... И все же...

– Благодарю вас.

– Вечером я буду в Барселоне, увижу там Салу. Затем сообщу вам о дне и часе вашей встречи.

– Свое расследование я провел практически без какой-либо помощи с его стороны. Он все время буквально ускользает от меня, ни разу даже не пожелал со мной разговаривать.

– Ладно. Ладно. Вы мне уже не раз об этом говорили.

– Да. И хочу снова повторить это, – ответил Салинас сухо. – Такое поведение по меньшей мере странно. Ясно, что Сала пытается от меня что-то скрыть.

– Прошу вас, уточните, что именно.

– Пожалуйста, могу уточнить. Сала занимается сейчас тем, что в обычное масло подмешивает специальное масло – добавку для технических целей, которую ему привозят из-за границы. Затем он экспортирует эту смесь, а вы, то есть СОПИК, взялись распределять ее по всей Европе. – Салинас говорил очень тихо. Но он сознательно умалчивал то, что ему стало известно про Фонд Фокса – в глубине души он вовсе не исключал возможности, что СОПИК замешана в краже масла Салы.

– Это очень интересно! Хотя позвольте мне сказать вам, что вы обнаружили как раз то, что меня лично совершенно не касается.

– Что поделаешь! Во всяком случае мои открытия подтверждают, что проводимое мною расследование стало давать результаты.

– Верно. Но оно движется не в том направлении, которого мне хотелось бы. Мы бы предпочли, чтобы вы не ворошили наше грязное белье.

– Вы и на испанском уже выучили это выражение? – удивился Салинас.

– Конечно! У меня преподаватель, который специально обучает меня таким разговорным оборотам.– Лафонн вытянул вперед руку, как бы призывая адвоката не отвлекаться от основной темы разговора. —

Вернемся, однако, к нашим делам. Что вам еще стало известно?

– Что Сала вам очень мягко стелет.

– Как это понимать?

– Разве ваш преподаватель этому выражению еще не научил вас?

– Нет. Так что оно означает? – спросил Лафонн, перейдя на английский, очень сухо, всем видом показывая, что шутить не расположен.

– А означает это, что Сала вам мягко стелет, чтобы потом вам было жестко спать. Обделывает он свои делишки таким образом, чтобы, в случае чего, его самого как будто и на свете не существует.

– Так что он конкретно делает?

– Вот что. Вашу смесь он разливает на заводе Гарсиа, за границу она попадает под чужой этикеткой. А точнее, на ней значится, что экспортирует ее фирма «Ла Онрадес АО»... – медленно разъяснял Салинас все эти жульнические тонкости, – а это – компания-призрак, за нею кроется жалкий тип, у которого за душой ничего нет. Вы следите за моей мыслью? При всем при этом фамилия Салы не значится ни на одном документе!

– Так, теперь все понятно.

– Наконец, эта гадость ввозится в Европу именно вашей СОПИК. А она-то ведь фигурирует во всем этом деле самым крупным планом. Это вам ясно?

– Да. И теперь я понял, почему Сала предложил, чтобы его имя не значилось в векселях по этой операции, придумав какой-то предлог. А я эту наживку проглотил. – Лафонн с каждой минутой выглядел все озабоченнее, движения стали неуверенными и сдержанными.

– В хитрости ему не откажешь. – Салинас нарочно решил сосредоточить внимание Лафонна на посреднике и не трогать действительно важное: то, что ему удалось узнать о Фонде Фокса и о причастности к этой истории транспортной компании РКМ из Роттердама.

– Теперь я понимаю, Салинас, почему вы так заинтересованы в разговоре с Салой.

– Но мне хотелось бы обсудить с вами еще кое-что. Я уже потратил на расследование много времени и немало средств – мне хотелось бы получить уже сейчас часть моего гонорара. – Салинас нарочно дождался, пока разговор про Салу вызовет в Лафонне максимальное напряжение, чтобы поставить перед ним вопрос об оплате своих услуг. – Я тут создал фактически целый аппарат для проведения расследования – в нем, кроме меня, участвует целая группа моих коллег. Благодаря их помощи я и смог узнать о жульнической операции с маслом и той неблаговидной роли, которую Сала играет в этом деле... и еще надеюсь все выяснить до конца. Но подобные методы работы обходятся мне недешево!

– Сколько? – спросил бельгиец, сделав серьезный вид.

– Двадцать пять тысяч долларов, и прямо сейчас, – Салинас получал удовольствие от этого момента, ему нравилось, что он загнал Лафонна в угол, и тому ничего не остается, как без лишних слов раскошелиться. – И еще двадцать пять тысяч, когда мы доведем расследование до конца.

– Согласен. – На лице бельгийца было написано, что ему, конечно же, выкручивают руки, но, увы, сопротивляться бесполезно. – Надо признать, что работы у вас было много, и результаты вполне заслуживают такой оплаты.

– В какой форме вы собираетесь мне заплатить? – поинтересовался адвокат.

– Пока не знаю...

– А я вам скажу, – воскликнул Салинас, сделав вид, будто ему только что в голову пришла эта мысль, хотя на самом деле он давно все тщательно продумал. – Давайте вместе подъедем к филиалу вашего банка здесь, в Мадриде, и вы распорядитесь выдать мне чек.

– Чек?

– Конечно. Надеюсь, у вас есть на это полномочия?

– Безусловно.

– Так за чем же дело стало?

– Вы, Салинас, не даете мне возможности выбора.

– Пожалуй.

– Хорошо вы свои карты разыграли.

«Еще бы! – подумал адвокат. – Если потом окажется, что именно СОПИК, прячась в тени, запустила механизм этой аферы, кто мне выплатит гонорар? Ищи-свищи тогда ветра в поле!» Вслух он сказал совсем другое:

– Но и вы разыграли свои не хуже. Я делаю для вас большую работу. К качеству у вас не может быть претензий: я уже выяснил весьма существенные детали, огласка которых может нанести вам немалый ущерб, и не только моральный...

Два часа спустя, пройдя неизбежную бумажную волокиту, Салинас прощался с Лафонном, положив в карман выписанный на его имя чек. А в кармане бельгийца лежал билет на рейс Мадрид – Барселона.

Мариса приводила в порядок бумаги, когда ее шеф вернулся из банка.

– Привет, Мариса! – весело окликнул ее Салинас. – Не окажете ли мне честь распить бутылку «Дома Периньона»?

– Но это очень дорогой напиток.

– Если вы меня не поддержите, придется попробовать его в одиночку. Я давно уже припрятал эту бутылку для такого случая, как сегодня.

– Ну, раз уж вы так настаиваете!

– Давайте поднимем тост, как говорит Форхес[15]15
  Популярный испанский юморист.


[Закрыть], за Платини[16]16
  Известный французский футболист.


[Закрыть].

– Но при чем тут Платини?

– Ну, как вы не понимаете – за того, кто платит. А в данном случае Платини – это Лафонн!

Вик

Среда, 27 января

Наконец-то Салинас добился, чтобы Сала назначил ему встречу. Посредник согласился, конечно же, под давлением Лафонна. Он не был расположен давать кому-либо отчет о своих делах, и тем более адвокату, который от него не зависел. Вообще Сала стремился не связываться с теми, кого он не мог бы держать на коротком поводке. Поэтому он изо всех сил старался, чтобы Салинас не оказался в курсе его темных делишек, ибо у Салы не было возможности заставить адвоката молчать, прибегнув в случае необходимости к шантажу. Посредник привык окружать себя людьми, которые по той или иной причине неспособны были на самостоятельные действия.

Салинасу пришлось подождать в очереди в приемной – там, как обычно, толпилось с десяток мелких дельцов, готовых ждать хоть весь день в расчете встретиться со своим могущественным покровителем, от которого надеялись получить очередную подачку.

Адвоката пригласили приехать к четырем часам. Но после четырех прошло уже тридцать пять минут... сорок... Наконец секретарша показала ему рукой, чтобы он проходил в кабинет Салы.

– Как дела, сеньор Салинас? – Посредник встретил его одной из тех улыбок, что показывают по телевидению, рекламируя зубную пасту.

– Меня буквально завалили работой! Ни секунды свободной нет! Знаю, что вам нелегко было поймать меня...

– Верно. А мне нужно с вами поговорить. Рад, что наконец мне удалось этого добиться, – ответил Салинас, усаживаясь в кресле.

– Извините, одну минуточку – Сала передал секретарше, чтобы она ни с кем его не соединяла. – Ни одного телефонного звонка. Наш разговор никто не должен прерывать. Меня ни для кого нет!

– И чем же я могу вам помочь? – Сала прибег к распространенному в англоязычных странах обороту, которое в буквальном переводе на испанский, да еще в его устах прозвучало нелепо. – Я полностью в вашем распоряжении.

– Мне хотелось бы выслушать ваше мнение по ряду вопросов, с которыми я столкнулся. – Адвокат говорил нарочито медленно, стараясь сбить собеседника с динамичного ритма, который тот взял с самого начала разговора. – Начнем с первого: что вы сейчас предпринимаете, чтобы вернуть масло, которое у вас украли?

– Ну, вы знаете... сейчас я вам скажу, что я делаю. – С посредника мгновенно спала маска, его и без того розовое лицо стало багровым, на смену искусственной благостной улыбке и мягкому доброжелательному голосу пришли злобная гримаса и пронзительный злобный тон – он заговорил, будто выплевывая, слова. – Вы хотите знать, так сказать, какими глупостями я занимаюсь? Так вот: следую советам этого... этого... бездарного неудачника Лафонна.

– Вовсе вы им не следуете, – ответил Салинас, как завороженный глядя на внезапную метаморфозу с Салой.

– А потому решил довериться попечениям адвокатишки, взятого напрокат, вроде вас... и вот сижу себе и поджидаю, когда вы мне принесете на подносе украденное масло... А кроме того, стараюсь сделать все возможное, чтобы при этом еще и не разориться! Вам это трудно понять, так как вы – жалкий крючкотвор, у которого и за душой-то ничего нет, и вам меня не понять, потому что вам самому терять нечего.

– Это уж точно! – согласился адвокат. Он старался говорить мягко, чтобы разрядить обстановку. Но в то же время его вполне устраивал именно такой Сала – то есть без прикрас, какой он есть на самом деле, а не копирующий добренького дельца, который радостно привечает всех окружающих.

– ...И вот что я вам скажу! Я все-таки выпутаюсь из всего этого! – Сала почти кричал, потеряв контроль над собой, он просто не мог остановиться. – Я решу сам эту проблему, и притом не потеряю ни одной песеты.

– Вы это серьезно говорите?

– Да. Даже если вам это и неприятно слышать. Я из этой ямы выберусь, как из других выбирался. Да, а как бы иначе я смог заработать свое состояние?

В этот момент загудел селектор.

Сала, казалось, испепелил его взглядом.

– Послушай, ты, – крикнул он в трубку секретарше, – я же ясно сказал, чтобы меня ни в коем случае не отрывали от разговора.

– Но... сеньор Сала, это сеньор Лафонн у телефона... Он настаивает на разговоре с вами, утверждает, что речь идет об исключительно важном, безотлагательном деле. Он очень настаивает, чтобы я соединила его с вами.

– Ну вот еще! Теперь и этот пижон ко мне прицепился. Все строит из себя важного господина. Ладно, соедини меня с ним... – Сала переложил телефонную трубку в правую руку. – Алло... Я вас слушаю, Лафонн.

– Приключилась беда!

Вик – Барселона

Среда, 27 января

– Приключилась беда! Я – в отчаянии. – Голос бельгийца был как бесцветный, казалось, вместо него говорит автомат. – Масло... то масло, что вы нам прислали на экспорт. Мы его выставили на продажу в супермаркетах, а оно везде стало окрашиваться в другой цвет – фиолетовый, и к тому же начало светиться. Мне сейчас звонят из самых разных городов Европы. Это катастрофа!

– Фиолетовый? Светится? – Сале казалось, будто все это снится в дурном сне. – Да что вы говорите!

– Это полная катастрофа. Супермаркеты забиты этим маслом, а от бутылок исходит свечение, от тех самых бутылок, что вы мне послали...

– Нет, Лафонн, нет! Я тут ни при чем! Я действовал... по вашему указанию. Будь они прокляты, ваши советы! Что же теперь будет?

– Это ужасно, предотвратить скандал невозможно... Везде одно и то же – ив Бельгии, и в Голландии, и во Франции, и в Италии... По радио только об этом и говорят. Вы же знаете, как общественное мнение чувствительно к вопросу о продуктах питания, особенно, если обнаружится хоть малейший дефект. – У Лафонна сел голос, казалось, он походил на звук, исходящий от мяча, из которого выпустили воздух. – А что еще будет, когда и газеты выйдут!

– Сукин вы сын! Я же не хотел подмешивать в масло эту вашу проклятую жидкость! Вы меня просто обманули тогда, во время разговора в аэропорту в Брюсселе! – Лицо Салы, до того красное, стало белым, вернее, обрело восковой оттенок. – Это – настоящий заговор против меня, все хотят разорить меня, мою фирму. Но... Посмотрим еще, кто будет смеяться последним.

– Мне, во всяком случае, не до смеха, – ответил Лафонн убитым голосом. – Пожалуйста, не отходите далеко от телефона! Я вас буду держать в курсе наших дел.

– Идите вы к черту! – Сала бросил трубку. Несколько мгновений взгляд его блуждал по бумагам, лежавшим на столе, потом он как будто неожиданно для себя заметил, что Салинас сидит прямо против него.

– Поняли вы, что происходит? – крикнул он ему. – Вы поняли, какую мне свинью подложили? Я так и думал, что вы все, умники поганые, подведете меня под монастырь! Зачем я только вам всем поверил!

– Так что же происходит? – Адвокат был до крайности заинтригован. – В чем дело, скажите все-таки?

– Все бутылки с маслом, которые я экспортировал Лафонну... точнее, на имя СОПИК, внезапно окрасились в фиолетовый цвет. Как вам это нравится? К тому же масло еще и светится,оно излучает свечение! Невероятно! И подстроено все это нарочно, чтобы окончательно меня разорить! – Отчаяние, видимо, полностью охватило Салу. – Этот удар я уже не перенесу, это для меня слишком...

Как и во все моменты, когда угрожала опасность, Сала велел призвать к нему Жаумета. Минут через десять тот чуть ли не бегом ворвался в кабинет.

– Жаумет, мы попали в еще более страшную переделку... – по голосу Салы чувствовалось, что он сам себя глубоко жалеет. – Масло, которое мы экспортировали СОПИК, неожиданно принялось светиться.

– Понятно! – Жаумет с полминуты раздумывал, сидя неподвижно на стуле и подобрав под себя короткие ножки. – Но не такая уж это страшная переделка, если вдуматься. Согласно документам, масло поставил нам Рольдан. Разливал его и наклеивал свою этикетку Гарсиа, экспортировалось оно фирмой «Ла Онрадес АО», ввозила в Европу СОПИК. Мы нигде не значимся в бумагах, относящихся к сделке, нет нас в платежных документах... так что это не наша проблема, это – проблема СОПИК. Ну и, конечно же, Лафонна, который взялся распределять эту чертову смесь по всей Европе!

– Да. Конечно же! – Сала, полуоткрыв рот, жадно слушал слова этого невзрачного человечка, который, судя по всему, в очередной раз спас его, прибегнув к хитроумным бюрократическим уловкам с документами. – Ты ведь совершенно прав!

Салинас молча наблюдал за ними, пораженный циничностью этих двух типов. Потом сказал:

– Сеньор Сала, мне нужно поговорить с мсье Лафонном.

– Попросите, чтобы вас соединили, – ответил тот пренебрежительно. – Аппарат перед вами!

– Алло! Лафонн слушает, – сразу же послышалось в трубке после того, как Салинас набрал брюссельский номер.

– Это Салинас. Я нахожусь у Салы, только что разговаривал с ним.

– А, это вы, Салинас! А я как раз хотел с вами поговорить. Послушайте меня! Прекратите это расследование! Вы меня слышите? Я приказываю вам немедленно прекратить расследование дела. – Лафонн говорил приказным тоном, исключавшим всякие возражения. – За свой гонорар не беспокойтесь. Я велю вручить вам еще чек на двадцать пять тысяч. Но – слушайте меня внимательно! – мы с этим делом покончили раз и навсегда! С этого же момента!

– Как вас понять?

– Видите ли, стряслось кое-что весьма серьезное. Мы в СОПИК провели совещание, и руководство приняло решение отстраниться от этого дела, выйти из игры. – Бельгиец говорил, будто диктовал машинистке приказ, который той нужно было тут же отстучать и после этого вывесить на стенке. – Одним словом, будем исходить из того, что украденное масло мы навсегда потеряли – и все тут. Что касается этого самого светящегося масла, то мы стали жертвой ловкого обмана со стороны поставщиков: они экспортировали нам вовсе не масло, а какую-то жульническую смесь. Вот так. Так что мы с этим делом покончили.

– Вы это всерьез говорите? Вы в здравом уме?

– Завтра же получите свой чек, в том самом банке в Мадриде, где мы с вами побывали. – И Лафонн, не ожидая дальнейших вопросов, повесил трубку, прервав на этом разговор.

Сала, которого разъедало любопытство, спросил:

– Что вам сказал Лафонн?

– Что они решили раз и навсегда покончить с этим делом. Знать ничего не знают об украденном масле, а тот продукт, что получили от вас – дело рук жуликов-контрагентов. Я так понял, точнее, Лафонн дал мне понять, хотя и не напрямую, что во всем считает виновным вас, сеньор Сала, – сказал Салинас, ни словом не обмолвился о намерении продолжить свои поиски, хотя он и получит очередной чек СОПИК.

– Он не посмеет выдвинуть против меня такое обвинение! У него нет доказательств, ни одного. Посмотрим еще, что завтра напишут в газетах.

– Судя по всему, по радио вовсю говорят об этом деле. – Салинас был уверен, что в эфире уже комментируют это событие, слишком уж оно масштабное.

– Вы так думаете? – встревожился Сала.

– Да. Более чем вероятно.

– Жаумет! Принеси сюда транзистор! А ну-ка, поторапливайся! – Сала уже не говорил, а почти лаял – он был на грани истерики. – Послушаем, что там говорят!

Салинас крутил ручку настройки, пока не поймал французскую станцию, которая после краткой паузы заговорила: «Вы слушаете радиостанцию...» Десять минут спустя, когда часы показывали шесть вечера, стали передавать информационный бюллетень. Остановившись ненадолго на запутанных вопросах внутренней политики Франции, диктор объявил:

«Зарегистрирован факт поставки из Испании крупной партии масла, в которое добавлены чужеродные элементы. Это якобы оливковое масло, экспортированное неким Луисом Гарсиа, на деле оказалось смесью, вышедшей из рук жуликов-махинаторов. Попав на прилавки супермаркетов не только Франции, но и других западноевропейских стран, экспортированное из Испании, масло внезапно приняло необычную окраску и, кроме того, стало испускать фосфоресцирующее свечение. Насколько известно, поставщиком масла является некий Хосе Рольдан. Экспортировала его компания «Ла Онрадес АО».

– Вы слышали! Они ни слова не сказали про то, что это дерьмо вывезла из Испании СОПИК. – Сала пришел в невероятное возбуждение. – Лафонн ухитрился так все устроить, что его фирма ушла из-под удара.

– Но, сеньор Сала, позвольте мне напомнить, что и ваше имя не упомянуто в этом скандальном деле. – Жаумет тоже был крайне возбужден, но умудрялся при этом сохранять ясную голову. – А это значит, что вас в это дело пока не замешали, все шишки будут валиться на Гарсиа, Рольдана и на «Ла Онрадес АО».

– Да, ты прав. – Пот градом катился по лбу Сала. Он отпустил узел галстука, как приговоренный к смертной казни, который пытается ослабить наброшенную ему на шею петлю, а потом распахнул ворот рубашки. – Ты, Жаумет, спас меня.

Салинас молча смотрел на них, вся эта сцена казалась ему какой-то фантасмагорией.

– А сейчас, сеньор Салинас, прошу вас оставить меня, – сказал посредник, держась за голову двумя руками, – мне надо хотя бы немного побыть одному.

– Конечно. – Сам адвокат даже обрадовался, что ему не нужно больше быть свидетелем этой тягостной сцены.

Жаумет также встал. Они вышли из кабинета вдвоем.

– За всем этим стоит кто-то, преследующий гнусные цели, – сказал помощник Салы, провожая адвоката через приемную. – Слава богу, что мы приняли все меры предосторожности. Благодаря этому скандал пока не обрушился на нас. Но что-то уж слишком пахнет жареным... Не знаю... Не знаю, что будет дальше...

– У вас есть какие-то предположения по поводу всего этого? – поинтересовался Салинас.

– Пока нет. Но одно ясно: такой цирковой номер... это превращение масла в светящуюся жидкость – такое дело не всякому под силу. Как вы считаете? – Жаумет попрощался с ним, не сказав больше ни слова – он явно опасался обронить что-нибудь лишнее.

Салинас вышел из конторы, и тут же к нему подкатил на БМВ-1000 Пуйг, ожидавший его на стоянке.

Из первой же телефонной будки, которую они встретили на пути, адвокат позвонил Кармине.

– Произошло кое-что совершенно невероятное!

– Что именно? – удивилась девушка.

– Масло, которое Сала отправил в Европу, было подделкой. Попав в магазины, смесь вдруг превратилась в жидкость фиолетового цвета, испускающую к тому же необычный свет. – Сообщая об этой новости по телефону, Салинас почувствовал, что уже не так драматично воспринимает ее. – Мне бы хотелось повидать тебя прямо сейчас, не откладывая. Даже представить не могу, как можно добиться такого трюка. Видимо, для этого использовали какую-то химическую реакцию, как ты считаешь?

– Очень это странно, – ответила Кармина и снова замолчала.

– Послушай! Ты можешь принять меня прямо сейчас?

– Конечно!

– Тогда я ровно через час буду у тебя дома. – Лицо адвоката озадаченно вытянулось.