Текст книги "Посредник"

Автор книги: Педро Касальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Барселона

Среда, 13 января

Когда Салинас с Теной вошли в бар «Наварра», Кармина их уже поджидала. Было ей лет тридцать, она была худой и стройной, с очень светлой кожей, коротко постриженными черными волосами. Одевалась девушка так, словно старалась, чтобы ее привлекательность не так бросалась в глаза, а подкрашивалась таким образом, что казалось, она только что тщательно умыла лицо – лишь если присмотреться к ней, можно было понять, что для такого макияжа требовались почти профессиональные косметические навыки.

– Здравствуй, Кармина! – поздоровался с ней Тена.

– Точны вы, однако, – ответила девушка.

Тена представил ей Салинаса и сразу же приступил к сути дела, предварительно предупредив, что разговор этот весьма конфиденциальный и он просит ее соблюдать профессиональную тайну. После того, как врач окончил свой рассказ, Салинас спросил:

– Как, по вашему, можно было транспортировать такое количество масла?

– Не знаю... Не знаю... Но что это дело рук специалистов, совершенно ясно. А если судить по тому, какой объем вывезен тайно, сделано это очень опытными людьми.

– Может, это какая-нибудь иностранная компания? – поинтересовался Тена.

– Нет. Не думаю. Как в таком случае провезут масло через таможню? Ведь у них соответствующих бумаг нет, – сказала Кармина.

– А если у этой иностранной фирмы имеются филиалы в Испании? – продолжал настаивать врач.

Лицо Кармины было такое белое, что, казалось, оно из фарфора с матовым оттенком, а глубоко посаженные глаза, веки которых словно были вырезаны точным и острым резцом, походили на миндалины.

В разрезе ее глаз было что-то восточное, и Салинас поймал себя на том, что глядит в них чаще, чем того требовал только лишь разговор про разные системы распределения пищевого масла.

– Какая-нибудь иностранная фирма? Или же испанская? Какой-нибудь зарубежный гангстер или из своих, местных, – теперь и такие у нас появились? – медленно, словно раздумывая вслух, сказала Кармина. – В любом случае операция эта была весьма сложной, и увезли ведь огромное количество масла.

– И... где оно сейчас может храниться? – спросил Салинас.

– Ну, скажем, в таких же цистернах, в которых его держал Сала, – не раздумывая ответила Кармина.

– А кто может располагать такими емкостями? – поинтересовался адвокат.

– На это ответить непросто. Масло ведь можно хранить в специальных цистернах для пищевых продуктов или в баках, зарытых в землю. А также в таких емкостях, которые имеются на химических предприятиях. Кроме того, его можно спрятать в цистернах для воды.– Девушка приводила все эти варианты, мягко выдыхая дым от «Мальборо».

– Одним словом, мы так ничего и не знаем. И у нас нет ни малейшей идеи, которая дала бы толчок нашим поискам... – раздосадованно сказал Салинас.

– Давайте посмотрим на это дело с другой стороны, – прервал его рассуждения Тена.

– С какой? – вырвалось у Кармины.

– Давайте взглянем под таким углом зрения: кому выгодно, чтобы мой тесть разорился? – спросил врач; он и не пытался скрывать, что эта мысль по-прежнему в первую очередь гложет его.

– Ну, и кому же это выгодно? – переспросил адвокат.

– Это же очевидно! Прежде всего СОПИК! – уверенно заявил Тена. – Таким образом, фирма получает возможность прибрать к рукам крупнейшую сеть распределения, принадлежащую Сале, а одновременно с этим ставит в трудное положение и всю семью Фликс.

– Фликс? – удивился Салинас. – А они тут при чем?

– Жена Салы, Монтсе Фликс – единственная наследница богатства семьи, а оно довольно значительно. Тут я располагаю кое-какой информацией, потому что много лет являюсь ее домашним врачом – еще до того, как познакомился с будущей супругой, я консультировал ее мать. Так вот, моим тестем движет не столько простая алчность, сколько гордыня – стремление сколотить большее состояние, чем ему принесла Монтсе. И при многих его операциях недвижимое имущество и земли семьи Фликс заложены в качестве гарантии его сделок... И поэтому я очень опасаюсь, что в случае краха Салы, разорится семья Фликс, хотя с другой стороны, по законам, давно принятым в Каталонии, муж и жена раздельно владеют имуществом.

– Одним словом... банкротство Салы сказалось бы на наследстве, которое получит твоя жена? – прямо спросил Салинас, обращаясь к Тене.

– Безусловно. Я уж не говорю о том, что СОПИК в таком случае удастся практически ни за что заполучить еще одно крупное предприятие и еще больше обогащаться на всем Пиренейском полуострове, особенно летом, когда наши края переполнены иностранными туристами, – заключил свою мысль врач.

– Но у СОПИК в Испании нет ни филиалов, ни постоянных партнеров – исключая те десять процентов, что она вложила в дело Салы, – уточнила девушка.

– Да... Верно... – согласился Тена.

– Короче, мы по-прежнему бредем наощупь в потемках, – отметил Салинас. – И все же кое-какие детали нам следует проверить.

– Какие именно? – поинтересовалась Кармина.

– Впрочем, надо еще подумать, я не очень уверен, – солгал адвокат, который в тот момент как раз четко для себя сформулировал: «Надо будет заказать фирме Инохосы, занимающейся вопросами, связанными с уплатой налогов, подробный отчет о прямых или косвенных капиталовложениях СОПИК в Испании».

Но почему-то Салинас не сказал это вслух. Видимо, и потому, что не доверял Сале, а Тена как-никак был его зятем. Не почувствовал он уверенности и в Кармине, хотя и желал бы довериться ей.

С другой стороны, СОПИК была его клиентом, он представлял ее интересы, а потому не считал себя вправе без нужды вызывать еще большие подозрения по отношению к ней. Если же выяснится, что компания, действительно, пытается воспользоваться им в темных делах, то он либо тут же прекратит расследование, либо продолжит его, но уже за свой счет.

– Может быть... – сказала Кармина, помолчав несколько минут, в течение которых она явно обдумывала свое предположение, – следовало бы попытаться выяснить, каким все-таки образом украдено масло? Иначе говоря, для начала изучить хотя бы теоретические возможности транспортировки масла в таких объемах, а затем уже прикинуть, кто располагает возможностями провести такую операцию и каким образом она осуществлена.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы изучить этот вопрос? – поинтересовался адвокат.

– Я так думаю, что с неделю.

Тена извинился перед ними и ушел: ему нужно было пойти в свою врачебную консультацию, которую он действительно и вовсе запустил с тех пор, как пропало масло. Но когда он пришел в кабинет, в приемной находился лишь один пациент – Монтсе Фликс. Она была одета по последней моде у Пертегаса и только что вышла из салона-парикмахерской в Льонгерас.

Салинас и Кармина посидели в кафетерии еще некоторое время, просто так, получая удовольствие от разговора.

– Тебе в какую сторону? – спросил затем адвокат.

– Я не спешу, меня ждут в баре «Ла Ока» через полтора часа, – ответила девушка. – Если не возражаешь, пойдем потихоньку в ту сторону, прогуляемся.

– Прекрасно. А мне нужно в «Эль Велодромо». С наслаждением провожу тебя, – сказал он шутливо-любезным тоном.

Шли они медленно, с удовольствием прогуливаясь. Кармина не замолкала ни на минуту, она была интересной собеседницей. И все же, хотя вроде и была расположена к Салинасу, у адвоката не проходило ощущение, что она словно отгораживается от него за прозрачным стеклом.

Салинас умел так поворачивать разговор, чтобы, задавая обычные вопросы, выяснить максимум об интересующем тебя человеке. На этот раз ответы он получил ясные и исчерпывающие. Кармина не была замужем, жила одна, ни с кем не была связана какими-либо обязательствами. Но, несмотря на ее общительность, она держала себя так, что адвокат чувствовал – она свыклась со своим одиночеством. Девушка, с одной стороны, была из того рода людей, которые тут же непринужденно берут спутника под руку, охотно рассказывают смешной анекдот, умеют всячески позабавить разговором собеседника, а с другой – в ней было что-то непонятное и неуловимое, мешавшее адвокату составить ясное представление о характере своей спутницы.

– И все-таки, что ты думаешь по поводу всего этого дела? – Кармина остановилась, ожидая его ответа. – Оно довольно сложное, верно?

– Я бы не хотел заранее исходить из какой-то надуманной версии. – Салинас говорил очень тихо, словно шептал молитву. – Но я пойду в своем расследовании до самого конца. Ведь обычно такого рода махинации так и не распутываются окончательно только потому, что никто этого просто не хочет – дойти в них до самого конца.

– Одним словом, ты все же надеешься раскрыть эту тайну? – не без сарказма спросила доктор химических наук.

– В любом случае я расследую его настолько глубоко, насколько это вообще возможно, – сказал он, сжав челюсти: его несколько уязвил ее тон. При этом он чуть поморщил свой прямой нос – это был верный признак, что настроение у адвоката мгновенно испортилось.

Барселона

Среда, 13 января

Салинас, перебирая в уме разговор с Карминой, лицо которой он никак не мог забыть, вошел в «Эль Велодромо». Алекс Комас уже играл там на бильярде, поджидая его.

Журналист из мадридской газеты «Эль Обсервадор» в этот момент, улегшись грудью на борт бильярдного стола, как раз сосредоточился и нацелился острием кия в белый шар.

Адвокат приветствовал его:

– Привет, Алекс!

– Ну так и есть, промазал! И все по твоей вине. Нет для тебя на свете ничего святого! Хоть бы тебя научили промолчать, когда кто-то собирается забить шар в лузу! Сразу видно, ты не учился на факультете журналистики.

– Извини, пожалуйста! – пытался оправдаться Салинас.

– Ну, как твоя загадка? – переменил журналист тему. – Услышав от тебя по телефону про это дело, я тут же придумал для редакции предлог, будто хочу сделать репортаж о выставке Пикассо в Барселоне. И вот я здесь, видишь, как ты заинтересовал меня этим случаем с пропажей масла.

– Все очень запутано, ничего пока я в этой истории не пойму. А главное, не могу представить, кто же заинтересован в этой краже.

– Может, это и к лучшему, Салинас. Те дела, в которых с самого начала все ясно, как правило, заводят в тупик или же не представляют особого интереса. А раз уж кто-то решился на операцию таких масштабов, то можно предположить: придуман такой вариант, по ходу которого затыкают немало ртов и сбивают с толку самых искушенных сыщиков – ты уж мне поверь!

– Да, но пока я не вижу, с чего начать, мне тут все неясно, – процедил Салинас сквозь зубы, словно разговаривая про себя.

Опершись на бильярдный кий и глядя в какую-то невидимую точку, Алекс помолчал. Был он смуглый, очень высокий, худой. Кожа у него была вяло-оливкового цвета, движения легкие, словно и веса своего он не ощущал. Его действительно очень заинтересовал случай с маслом, про который Салинас кратко поведал ему в разговоре по телефону из Барселоны. Алекса как журналиста в последнее время очень занимали аферы, при которых осуществляли махинации с пищевыми продуктами: число их нарастало, и он уже опубликовал две серии репортажей о жульничестве фабрикантов колбас. Журналиста привлекала мысль вернуться к этой теме, которая была очень популярной, так как касалась всех. Правда, Алекс не очень пока еще разбирался в делах, связанных с оливковым маслом. А потому, как только Алекс узнал, что его друг Салинас занят расследованием махинации в этой области, он попросил его разрешить участвовать в его поисках. И адвокат охотно пошел ему навстречу, согласившись работать со своим приятелем в паре, но предупредив, что об этом никому не должно стать известно. Алекс обычно тщательнейшим образом соблюдал условия их договоренности. И на этот раз журналист обещал не печатать ни одного слова без согласия своего друга. И все же, хотя Салинас утверждал, что ему ничего еще не известно, Алекс был уверен, что в конце концов получит сенсационный материал для репортажа, и это вполне оправдает его совместную работу со старым другом – он познакомился с ним еще лет десять назад, когда писал заметку об открытии нового коммерческого центра, в котором адвокат выполнял роль эксперта нескольких зарубежных фирм.

Нарушив тишину, Алекс крикнул официанту:

– Две тортильи, хлеб с помидорами... и пару пива! Так мы хоть поедим, прежде чем двинуть в Ператальяду.

– Ты, я гляжу, уже вошел во вкус хлеба с помидором.

Глядя на них, когда они выходили из «Эль Велодромо», можно было бы подумать, что это – два друга-студента, попавшие сюда с какой-нибудь из улиц университетского городка в Оксфорде. Салинас в своих роговых очках смахивал на какого-нибудь преподавателя средневековой истории, Алекс же, одетый в темно-коричневую вельветовую куртку, походил па физика-теоретика. Впрочем, они были чем-то схожи, только журналист выделялся своим высоким ростом и худобой.

Они сели в «Рено-5» Алекса и за каких-нибудь полтора часа доехали до Ла-Бисбаль, не останавливаясь промчались по старым улицам городка с домами, увенчанными колоннадами-портиками, и вскоре ехали по грунтовой дороге, обсаженной платанами. Вскоре фары автомобиля высветили в сумраке арку в каменной ограде метра четыре в высоту. Салинас, достав огромный ключ, чем-то напоминавший древнее метательное оружие, открыл железную калитку. Въехав во двор, они укрыли машину в гараже, оборудованном в бывшем зернохранилище.

Уже выходя из машины, оба почувствовали, как расслабляются их мышцы, успокаиваются нервы! Ночь была тихая, никаких признаков пронизывающего северного ветра, который в этих краях называют «Трамонтаной».

– Ну и везунчик ты! – воскликнул Алекс.

– Это – единственное мое богатство, – ответил адвокат, – хотя впрочем, я этим домом не владею, только нанимаю его.

– Но живешь-то в нем ты! – заключил журналист.

– Да. И получаю от этого огромное удовольствие. Тут я провожу каждый конец недели – с пятницы по воскресенье, по понедельникам приезжаю в Барселону, улаживаю там дела с клиентами, а вечером улетаю в Мадрид... – объяснил Салинас.

– Неплохо ты, однако, устроился, совсем недурно.

– В Мадриде я работаю в своем офисе вторник, среду и четверг. В пятницу снова возвращаюсь сюда, в эту масию, – окончил свой отчет адвокат.

– И как тебе удается так жить?

– Ну, видишь ли, если бы я не вылезал из кабинета и приковал бы себя намертво к телефону, то зарабатывал бы намного больше песет... или, если хочешь, долларов, но так бы и протекла бездарно моя жизнь. Имел бы я кучу денег, мог бы позволить себе самые изысканные удовольствия... но только потом выяснилось бы, что времени на них не остается.

– Согласен с тобой, – сказал Алекс уже серьезно.

Они вошли в просторную гостиную. В глубине горел камин. Как обычно, Салинас предварительно позвонил по телефону Долорс, предупредив, что приедет сегодня. Долорс и ее муж по прозвищу Реном жили всего в полусотне метров отсюда, были арендаторами на соседнем участке. Они согласились следить за ма-сией, которую нанял адвокат, убираться в ней. К Салинасу привыкли и относились как к своему.

– Слушай, а как же это камин полыхает прямо к твоему приходу? Ты что, волшебник? – пошутил журналист.

– Нет. Все очень просто. Это все Долорс – она следит за домом.

Перед камином стояла деревянная скамья с высокой спинкой. Салинас усадил на нее своего гостя и принялся разливать в бокалы виски лучшего качества – из чистого ячменя. Глядя на огонь и отхлебывая виски маленькими глотками, адвокат сказал:

– Знаешь, что со мной сегодня случилось. Познакомился с интересной женщиной: она необычайно женственна, а ум – чисто мужской. Зовут ее Кармина.

Алекс с интересом посмотрел на друга. Он ожидал, что Салинас примется подробно рассказывать о краже оливкового масла, а тот вдруг неожиданно стал исповедоваться ему, рассказывая о женщине, которая произвела на него впечатление.

– Да, очень она на меня подействовала – словно чем-то притягивает к себе, а чем, объяснить не могу...

Барселона

Раннее утро четверга, 14 января

Прибыв в аэропорт Прат, Сала взял такси и направился на Пасео-де-ла-Бонанова. Там у него была небольшая квартирка, которой он иногда пользовался, когда оставался переночевать в Барселоне. Квартира была обставлена мебелью того сомнительного вкуса, что свойственен стандартным дорогим домам, построенным в этом районе за последние годы.

Приехав на квартиру, посредник откупорил бутылку сверхсухого шампанского «Кодорниу» и, стоя перед зеркалом, отпил прямо из горлышка, пожелав себе самому удачи. Потом налил в ванную горячей воды и погрузился в нее, поставив бутылку рядом на бортике. Так, постепенно отпивая из нее глоток за глотком и нежась в ванне, Сала пролежал минут двадцать, стараясь ни о чем не думать и полностью расслабиться.

Выйдя из ванны, он тщательно обтерся махровым полотенцем, надел пижаму, поверх нее накинул халат и, хотя часы показывали еще три часа ночи, сел за телефон. После десяти звонков на другом конце провода послышался недовольный гнусавый голос:

– Слушаю!

– Привет! Это Сала! – сказал посредник бодрым голосом.

– Да вы знаете, который час? – сонным голосом воскликнул Жаумет, который лежал в постели далеко отсюда, в Вике.

– Слушай, Жаумет! Приезжай ко мне на Пасео-де-ла-Бонанова. Сейчас же! Речь идет об очень важном деле, – приказал Сала и повесил трубку.

У Жаумета был свой бухгалтерский офис в Вике, но работал он практически только на Салу, – тот старался сократить до минимума штат своих служащих. Поэтому, хотя Жаумет и не был у посредника на службе, он вел фактически всю отчетность дельца в своем офисе, расположенном метрах в сорока от конторы посредника. Постепенно Жаумет превратился в своего рода раба Салы, хотя и утешался тем, что дела у него шли лучше, чем у всех конкурентов в Вике благодаря огромной отчетности, которую давал ему Сала для обработки.

Посредник, издевательски ухмыляясь, набрал новый номер телефона. На этот раз он звонил директору местного филиала банка, расположенного всего в ста метрах от его конторы. Сала давно уже понял, что может обойтись без лишних людей в собственной бухгалтерии, в обход закона договорившись с заинтересованными лицами.

Договоренность эта заключалась в том, что банк практически вел все его официальные финансовые дела. Таким образом Сала тоже экономил на штатных работниках, которым он обязан был по закону оплачивать часть их социального страхования, а филиал банка, ведя дела Салы, был полностью загружен работой, и его директор превратился на деле еще в одного из лакеев Салы.

Часы показывали уже десять минут четвертого, когда телефон зазвонил в доме директора. После пятого гудка тот, разъяренный, ответил:

– Да. Я слушаю!

– Доброе утро. Это Сала. Я на своей квартире в Барселоне. Речь идет о срочном деле. Жду вас. До скорого свидания! – приказал Сала.

– Хорошо... Хорошо... Но мне же еще надо одеться... и доехать на машине к вам из Вика... – запротестовал тот.

– Можете не спешить. Но и не запаздывайте, – твердо сказал Сала и повесил трубку.

Действуй в том же духе, он велел явиться к себе и коммерсанту из Барселоны, который занимался розливом масла.

«Так, – подумал Сала, – масло мы разольем прямо в Барселоне. Льготы по налогам, полагающиеся за экспорт, мне подсчитает Жаумет, а остальные финансовые бумаги отработает банк».

И тут же чуть не подскочил на месте от неожиданно возникшей мысли: «Но как же я могу заявить налоговому управлению о таком количестве масла? Как мне объяснить, откуда я его достал? Об этом Лафонн и не подумал!»

Он принялся лихорадочно искать выход. Было уже полчетвертого ночи. Затем набрал еще номер, на этот раз мадридский.

Ему ответили после первого же гудка:

– В чем дело?

– Это Сала. Я, кажется, нашел для тебя хороший выход. Тебя еще не заставили платить по векселям? – поинтересовался он.

– Пока нет. Но на той неделе наверняка потребуют... Дела у меня хуже некуда.

– Послушай! Садись на первый же самолет в Барселону. Я жду тебя на своей квартире в городе. Кажется, у меня есть хорошая идея, как тебя выручить

– Ты что, всерьез? – Человек, говоривший по телефону и явно лежавший в постели, не скрывал сомнения.

– Да, это так! Жду тебя через два часа! – распрощался Сала.

Он был доволен тем, как ловко обходил все препятствия, возникшие на пути. Но ему и в голову не приходило – не настолько он был дальновидным – что дамоклов меч уже висит над его круглой, упрямой, твердолобой головой.

Барселона

Утро четверга, 14 января

Сала держал обычно в квартире на Пасео-де-ла-Бонанова не меньше трех пар белья. Он надел черные носки, спортивные трусы, какие надевают боксеры, нательную рубашку из чистого хлопка модели «техасский фермер». Одеваться в новое белье посреднику всегда доставляло огромнейшее наслаждение – сказывались бедные детские и юношеские годы, когда переодеваться в чистое белье удавалось очень редко, как правило, к религиозным праздникам.

Затем Сала надел мокасины – имитацию модных «себаго» – и облачился в костюм неопределенного цвета, хотя я специально сшитый для него портным, но не очень удачно.

В полшестого появился Жаумет, лицо у него было помятое и невыспавшееся.

– Что случилось? – спросил он вместо приветствия.

– Кое-что очень важное, – ответил Сала очень спокойно.

– Надо думать, если в такую рань разбудили! – сказал жалобно бухгалтер.

Сала объяснил ему свой план. Получив подробные указания, Жаумет тут же расположился на краешке стола в гостиной и принялся рассчитывать, какую скидку при уплате налога дает экспорт указанного ему объема масла.

В шесть в дверь позвонил директор филиала банка в Вике. Сала сказал ему:

– Жаумет все вам объяснит. Вам нужно поработать вместе, чтобы его расчеты не расходились с официальной отчетностью, которую вы мне приготовите.

– Все понятно, сеньор Сала.

– Так что садитесь рядышком вот за этим столом в гостиной и работайте, а если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, обратитесь ко мне.

Сала долго выбирал галстук и наконец остановился на светло-кремовом с коричневыми полосками, который выглядел нелепо на его светло-зеленой сорочке.

В квартире слышался лишь тихий стрекот машинки, которую Жаумет предусмотрительно, он вообще был человеком предусмотрительным, положил в портфель, отправляясь из Вика в Барселону.

В четверть седьмого пришел хозяин разливного завода. Сала в тот момент находился в крохотной кухоньке, грел там воду, готовясь сделать кофе из растворимого «Нескафе». Он поставил перед каждым из своих гостей по чашке, в том числе и перед только что пришедшим. Они пили из них благоговейно, словно им поднесли церковные чаши.

Покончив с кофе, Сала обратился к последнему из прибывших, того звали Луис Гарсиа:

– Хочу попросить вас сделать для меня одну работу, достойную вашей энергии. Мы должны побить все рекорды скорости и быстро разлить очень крупную партию масла... оливкового, – когда он произнес последнее слово, голос его слегка дрогнул.

– Вы знаете, сеньор Сала, что мы способны работать без перерыва двадцать четыре часа в сутки, – бодро ответил Гарсиа.

– Поэтому я вас и пригласил. Очень на вас надеюсь.

В квартире по-прежнему слышался лишь стрекот счетной машинки.

Теперь за столом уже три человека занимались подсчетами, а Сала, не садясь, просматривал подготовленные ими бумаги, стремясь обнаружить в них хоть малейшую ошибку. Когда он понял, что работа наладилась и идет нормально, он вызвал такси и отправился в аэропорт встречать гостя из Мадрида – последнюю фигуру в задуманной им непростой комбинации.

Заморосил дождь. Барселона еще просыпалась.

А в Вике все было окутано туманной мглой. Монтсе открыла глаза и, повернувшись на другой бок, посмотрела, спит ли муж рядом на поставленной вплотную второй кровати. Но нет, постель на ней даже не была разобрана, покрывало было гладким, ни единой морщинки. Монтсе снова повернулась, почти с головой закрылась одеялом и преспокойнейшим образом заснула. У Салы и его жены выработалось негласное условие: их объединяло то, что жили они одним домом. Все остальное у них было разное, причем с годами каждый из них жил все больше сам по себе. Часто супруги даже не знали, где ночует другой. Впрочем, секретарша Салы в любой момент могла найти хозяина, если произойдет что-то чрезвычайное и он понадобится жене, а самая старая из служанок в доме, перешедшая служить еще от старших Фликсов, всегда знала, где обнаружить сеньору, если она срочно понадобится Сале.