Текст книги "Посредник"

Автор книги: Педро Касальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

«Кое-кто, видите ли, считает, что я не очень честно действую! – подумал он с гневом. – Да разве в жизни можно действовать в белых перчатках? Так могут поступать только наследники больших состояний, да и те в третьем поколении разоряются».

Сала подошел к шкафу и вытащил оттуда охотничье ружье «Бенелли». Потом взял в руку несколько патронов на кабанов, покатал их на ладони.

«Тому, кто захочет отнять у меня склад или описать его, влеплю заряд из «Бенелли», – подумал он, тупо глядя на спусковой крючок ружья.

Затем Сала достал связку ключей я отделил тот, что запирал верхний ящик письменного стола. Выдвинув ящик, Сала с благоговением извлек из глубины пистолет «Брно». Ощутив в руке смертоносную силу оружия, он захотел выстрелить хотя бы пару раз.

«Слишком много шума наделаю. К тому же эта зверская штука заряжена взрывными пулями... грохот будет ужасный, все вокруг проснутся», – рассудил Сала, подспудно чувствуя, как к нему возвращается решимость бороться. Но против кого?

Спрятав оружие и патроны, Сала занялся новым делом – стал подсчитывать, в какие сроки он должен внести платежи за купленное масло, которое теперь исчезло. Возможно, к тому моменту он вынужден будет признать свою неплатежеспособность, а не исключено, и вообще заявить о банкротстве.

Было уже семь утра. Свет пробивался сквозь густой туман, нависший над Виком.

Сала как раз подсчитал сроки внесения платежей. Первый взнос – триста миллионов песет – должен быть передан в банк через сто двадцать дней, то есть через четыре месяца. Он невольно взглянул на календарь, рекламирующий моющие средства.

«Триста миллионов через четыре месяца. Нет, это невозможно!» Поняв это, Сала снова пал духом. Все проекты, что он строил в течение ночи, проекты, при помощи которых он собирался отвести роковой удар судьбы, разваливались, как карточные домики, – он снова ощутил безысходность своего положения, в горле застрял горький ком.

Сала пошел принять душ в помещении, предназначавшемся для служащих. Будущему нужно смотреть в лицо. Может быть, такова теперь его судьба: работать обыкновенным клерком в конторе. Сала намылился шампунем и только тогда понял, что горячую воду еще не включили – было слишком рано. Он принялся чертыхаться, но потом вспомнил времена своей молодости, когда он играл в футбол и после игры мылся где попало и любой водой, хотя бы и ледяной. Оказалось, впрочем, что сейчас такое мытье ему пошло на пользу: неожиданно для себя самого Сала приободрился. Лунообразное его лицо опять порозовело.

«Лафонн – генеральный директор СОПИК. А эта фирма могущественная... у нее большой опыт в сбыте пищевых продуктов... возможно, там найдут способ решить проблему, хотя, бог свидетель, мне трудно представить сейчас, как это вообще можно сделать. С другой стороны, они сами первые заинтересованы в этом. Зачем же иначе им было соглашаться на мое предложение купить десять процентов моего дела?» – подумал про себя посредник.

Изола-2000

Воскресенье, 10 января

Ана и Салинас решили поужинать в ресторане «Кав», находившемся в полусотне метров от основного комплекса зданий курорта.

На улице было холодно, и когда они вошли в «Кав», почувствовали, что продрогли. В середине зала стоял огромный камин, где готовили пиццу и пирожки. Камин не только придавал особый уют ресторану – главное, от него веяло спасительным жаром.

Они сели за столик прямо у камина. Ана была в полном восторге.

– Здесь... просто замечательно.

– Я голоден как волк. Как ты относишься к баранине на углях?

– Прекрасно! – ответила Ана, улыбаясь.

Они съели барашка, запивая его молодым «божоле» и разговаривая при этом обо всем и ни о чем.

– А на десерт хорошо бы яблочный пирог, прямо из печи... – предложила Ана.

– Принято. – Салинас, подозвав официанта, попросил принести пирога.

Они закончили ужин, посмаковав по рюмочке «мартеля» и вернулись в свой номер, довольные и жизнерадостные.

– Предлагаю тебе партию в стрип-покер! – сказал Салинас.

– Ха! Ты проиграешься в пух и прах, – очень уверенно ответила Ана.

– Поглядим! Вместо карточного стола используем постель – это самое просторное место в комнате.

– Договорились.

Ана, хотя на первый взгляд казалась девушкой недалекой, выигрывала у него ход за ходом. Под конец Салинаса ожидало полное поражение: он выложил карре из десяток, а она, катаясь по постели от хохота, показала ему свои карты: тоже карре, но из королей.

Через час, к концу игры, Салинас проигрался в пух и прах.

Чтобы отметить с достоинством свою победу, Ана достала из чемодана небольшой стереофонический магнитофон. Поставив кассету с джазовой музыкой в нью-орлеанском стиле, она погасила весь свет, кроме маленькой крошечной лампы.

Рядом с ней Салинас обостренно чувствовал полноту жизни. И когда им выпадала возможность побыть вдвоем, как сейчас, он задавал себе вопрос: а если бы они жили вместе, как долго смогло бы продлиться такое существование?

Ана принадлежала к состоятельной барселонской семье, которая как и многие другие, разорилась после 1973 года, когда разразился энергетический кризис. После беспечной жизни, которую она, будучи весьма посредственной студенткой, полностью посвящала танцам и вечеринкам, Ана вкусила тяготы и лишения. В семье все пошло наперекосяк, все вокруг нее с каждым днем чувствовали себя все более надломленными, растоптанными. В конце концов девушка решилась перебраться жить к друзьям-студентам, у которых судьба сложилась сходным образом. Поначалу она даже наслаждалась в студенческой общине отсутствием условностей и ограничений: ей нравилось, что, собираясь за столом, ее друзья не говорили о материальных потерях, без конца обсуждавшихся в семейном кругу. Но уже месяца через два ее стали тяготить беспорядок и теснота в крохотной комнатке на улице Майорка, где одновременно обитало от шести до восьми человек. Она все чаще стала задумываться над тем, как бы поселиться одной в собственной квартирке, и пришла к заключению, что единственная возможность добиться этого – использовать с толком свою привлекательную внешность. Сначала Ана устроилась работать секретаршей при всякого рода съездах и конгрессах, затем секретаршей по найму для отдельных случаев и под конец стала соглашаться на любые предложения. За год ей удалось сколотить небольшой капитал, благодаря чему она сумела обставить крошечную квартирку, но уже в Мадриде. Как только Ана обосновалась на новом месте, то устроилась танцовщицей в шоу, которое по ночам шло в «Красном льве». Заодно она давала советы по оформлению интерьера квартир и занималась посредничеством по их сдаче, на чем недурно зарабатывала. Благодаря своим многочисленным связям в мадридских и барселонских кругах, приверженных к «сладкой жизни», у нее образовалась большая клиентура, которой ей относительно легко было сдавать крошечные, пышно обставленные квартирки-бомбоньерки для тайных встреч. Это даже обеспечило ей известный авторитет среди тех, кто привык снимать такого рода «гнездышки».

Познакомилась Ана с Салинасом в «Красном льве», куда адвокат как-то попал во время конгресса, устроенного транснациональной корпорацией по производству фармацевтических продуктов, консультантом административного совета по юридическим вопросам которой он тогда был. С тех пор они постоянно встречались и привязались друг к другу, хотя причины такой привязанности объяснить было бы нелегко.

Барселона

Понедельник, 11 января

В аэропорту Прат, как обычно по понедельникам, царило оживление. Пассажиры, постоянно летавшие самолетами «воздушного моста» Барселона – Мадрид, шли на посадку или спускались по трапам только что прилетевших авиалайнеров. Многие практически каждую неделю в этот день уезжали в Мадрид, а потом возвращались на выходные дни, чтобы побыть с семьей.

Лафонн сообщил, что прилетит на частном самолете «мистэр» в десять часов. Сжигаемый нетерпением, Сала раньше времени, в двадцать минут десятого, приехал в аэропорт. Купив номер «Ла Вангуардиа» и усевшись в кафетерии аэровокзала, посредник пил кофе с молоком и листал газету, то и дело приветствуя знакомых.

Те из них, кто работал на предприятиях, зависевших от Салы или же принадлежавших ему, подобострастно подходили, подыскивали подходящие случаю льстивые слова. Старания их были понятны: посредник обладал такой реальной властью, что способен был привести к разорению не одно предприятие, всего лишь прекратив у него закупку продукции.

Дурное настроение Салы особенно давало себя знать с того момента, как он точно подсчитал, сколько потеряет, если не решит проблему с исчезнувшим маслом. Сама мысль о возможности потерять место под солнцем, которое он завоевал, начав с нуля и не имея образования, была для Салы невыносимой.

В десять он прошел в зал, куда выходили пассажиры международных рейсов. В четверть одиннадцатого появился Лафонн. У бельгийца была весьма аристократическая внешность. Высокий, со светло-каштановыми, аккуратно зачесанными на пробор волосами, он всем своим обликом, и особенно орлиным носом, походил на генерала де Голля. Бельгиец был в элегантном шерстяном пальто кремового цвета, вид у него был явно озабоченный.

Они сели в автомобиль Салы и стремительно поехали в сторону Вика. В пути Лафонн проявил горячий интерес к мельчайшим подробностям загадочной пропажи.

– Как же это у вас ухитрились выкрасть оливкового масла на целый миллиард песет? – спросил он надменным голосом.

– Представления не имею, – вздохнул Сала, совсем пав духом.

– И что вы собираетесь делать, Сала?

– Для начала поговорить с вами, мсье Лафонн, – ответил посредник, уязвленный тоном собеседника и подчеркивая слово «мсье».

– Ну так что же. Поговорим!

– Послушайте, Лафонн, я хочу напомнить, что продал вам десять процентов своего дела, чтобы, если доведется попасть в трудное положение, получить от вас компетентную помощь.

– Вы хотите сказать, что перелагаете на меня ответственность за случившееся, не так ли? – процедил бельгиец, выставив вперед ладони, словно ограждая себя от Салы.

– Ладно, ладно... Давайте сохранять спокойствие. Не будем раздражаться... Иначе, если мы потеряем контроль над нервами, то ничего не уладим, – воскликнул С ала.

Стараясь не застрять в Барселоне в автомобильных пробках. Сала поехал вокруг города по кольцевой автостраде. Беседа не прерывалась ни на минуту.

– К тому же эта партия масла не зарегистрирована. Поэтому я не могу обратиться в полицию, – жаловался Сала.

– Ну что за бездарная манера утаивать доходы от налогового управления! Вы отдаете теперь себе отчет в том, что это глупо, Сала? Я же вам не раз говорил: так дела нельзя вести, – рычал Лафонн угрожающе.

– Видите ли, Лафонн... Мне только так и удалось разбогатеть... а вы со своими принципами навсегда останетесь всего-навсего чиновником, зависящим от прихоти хозяев.

– Да вам только показалось, что вы разбогатели: теперь вы снова стали тем, кем были, – и все из-за ваших махинаций! – ударил бельгиец по самому чувствительному месту в самолюбии своего партнера.

– Нет! Ни в коем случае! – разъяренный Сала резко затормозил, огромная машина остановилась как вкопанная возле старой гостиницы «Куатро Каминос».

– Что вы делаете, Сала?

– Давайте поговорим спокойно... Не могу я спорить с вами в таком тоне и одновременно вести машину. Мы оба вышли из себя и это ни к чему хорошему не приведет. А мы ведь оба многим рискуем. Вы тоже можете потерять свой пост. Почему бы нам не перестать осыпать друг друга оскорблениями, не сосредоточиться над тем, как бы вместе выйти из создавшегося положения?

– Согласен, Сала.

Сидя за рюмкой анисовой водки, Сала старался успокоиться. Лафонн также пытался снять напряженность, говорил медленно, растягивая слова.

– Первое, что нам надо сделать, – подключить к делу адвоката, которому можем довериться. Мы не имеем права совершить хотя бы один неверный шаг. Прежде чем принять какое-либо решение, следует тщательно его взвесить, ни в коем случае не нарушать больше – повторяю, ни в коем случае! – испанские законы. Кроме того, этот адвокат должен знать, как ведут дела крупные международные фирмы. Иными словами, он должен быть в курсе того, как действуют современные транснациональные корпорации.

– Не знаю я юриста, обладающего такого рода опытом, – ответил Сала тихо.

Теперь он говорил иначе, в необычной для него манере, тщательно подбирал правильные слова и довольно грамотно строил фразы. И все же ощущалось, что посредник использует выражения, почерпнутые из телевизионных информационных программ, из речей министров или заимствует обороты из того чиновничьего жаргона, которому обучают на специальных курсах для администраторов и коммерсантов высокого полета.

– Хорошо, Сала, а я знаю такого, причем весьма опытного. Он испанец, но набрался опыта, работая в Соединенных Штатах и в Англии. Зовут его Лисинио Салинас.

– Его телефон у вас есть?

– Сейчас посмотрим... – Лафонн вынул телефонную книжку, на обложке которой были выведены его позолоченные инициалы, и на одной из страничек, сделанных, казалось, из тонкого пергамента, нашел мадридский телефон Салинаса.

Войдя в свой кабинет, Сала тут же позвонил по телефону. Мариса, секретарь адвоката, ответила:

– Сеньора Салинаса нет в офисе.

– Послушайте, сеньорита, мне самым безотлагательным образом нужно поговорить с ним, – настойчиво, но стараясь быть любезным, сказал Сала.

– Дело в том, что его вообще нет в Мадриде.

– Вы должны разыскать его сегодня же. Речь идет о чрезвычайно важном деле.

– Не знаю, как быть. Он за пределами Испании,– сказала оправдываясь Мариса.

– Где именно? – резче спросил коммерсант.

– Во Франции.

– В каком именно месте? – Сала начинал уже раздражаться.

– В Альпах, у него отпуск и он поехал кататься на лыжах.

– А вы не могли бы послать ему телеграмму? Очень прошу вас это сделать, – снова весьма вежливо сказал Сала, хотя считал катание на горных лыжах занятием по меньшей мере фривольным.

– Диктуйте текст, записываю, – Мариса, прижимая плечом трубку телефона к уху, взялась за карандаш и пододвинула к себе блокнот.

– Диктую: «Сеньор Салинас точка Произошло чрезвычайное происшествие точка Пожалуйста запятая незамедлительно вернитесь в Испанию точка Перед выездом позвоните точка Спасибо точка Лафонн СОПИК точка.»

– Все? – спросила Мариса.

– Все. Большое спасибо. До свидания.

Сала положил трубку. После этого Лафонн связался со своей фирмой в Брюсселе и дал соответствующие указания на тот случай, если Салинас позвонит туда.

Изола-2000

Понедельник, 11 января

Ана проснулась первой – было уже половина одиннадцатого. Салинас продолжал спать. Девушка вошла в ванну и на полную мощность включила кран с горячей водой, от которой тут же пошел пар.

Звук льющейся воды разбудил адвоката.

Лишь в двенадцать часов принялись они утюжить склоны. Ана каталась довольно прилично, но техники ей явно недоставало. И все же она норовила обогнать Салинаса, что ей, как правило, удавалось.

Так они почти до четырех катались на разных склонах. На маятниковом подъемнике «Ла Ломбард» они добрались почти до границы с Италией, затем на кресельном – до вершины горы Мене, откуда долго любовались мощным скалистым пиком Орон, возвышавшимся вдали за глубокими впадинами огромных ущелий.

В пять часов, совсем выбившись из сил, они вошли в номер. На столе в гостиной лежала телеграмма.

Прочитав ее, Салинас не удержался от проклятья. По тону послания адвокат понял, что речь идет о серьезном деле, – в оценке подобных случаев он ошибался редко.

Дар предвидения вовсе не был у Салинаса природным, он сформировался постепенно, в силу превратностей его жизненной биографии. После окончания Барселонского университета Салинас отправился в Лондон. Там он брался за любую работу, что помогло ему узнать английский образ жизни как бы изнутри. Одновременно молодой адвокат продолжал учиться в «Лондон скул оф экономике», вгрызаясь в основы западной финансовой системы. Стоя за крохотной стойкой бара и подавая посетителям бифштексы, непонятный вкус которых отбивал щедро налитый кетчуп, он сумел приглядеться к нравам разношерстной публики, в большинстве своем молодежи. Но главным образом адвокат продолжал углублять свои познания в так называемых консолидированных балансах: этим мудреным термином обозначались особые нормы бизнеса, знание которых помогает разобраться в сложном внутреннем устройстве крупных фирм и в их тонких махинациях, направленных на получение прибыли. Пребывание адвоката на британских островах способствовало исчезновению у него наивных представлений. Там же, кстати, он привык к тому, что его стали звать уменьшительным именем Лик.

Еще в Барселонском университете Салинаса очень интересовало все, связанное с США, а пребывание среди подданных английского королевства лишь усилило его стремление из первых рук узнать действительность, примеры которой постоянно мелькали в курсах лекций. Поэтому при первой же возможности адвокат поступил в Гарвардский университет, слава которого перекрывала тогда славу остальных американских учебных заведений. Свое материальное положение Лисинио и на этот раз обеспечил, торгуя бифштексами в одном из придорожных ресторанов системы «драйвин», где клиенты покупали еду, не выходя из автомобилей. Это, правда, несколько сужало возможности общения, но стало первым важным уроком того, как следует экономить время и движения. Подъехав к ресторану, сидевший за рулем автомобилист мог сделать заказ через микрофон, специально установленный у входа. Затем, по сигналу светофора, он подъезжал к будке, где сидел Лик Салинас, и тот протягивал в окошко автомобиля пластиковые цветные пакеты с бифштексами и всем прочим. Постепенно Салинас начал забывать о столь любимых им уголках барселонских Рамблас, перед ним открывались блестящие перспективы, путь к тем высотам, которые рассчитанная на потребителя реклама называет «жизненным успехом».

Страсть, с какой Салинас стремился проникнуть в сущность вещей и явлений, привела к тому, что он стал чуточку циничным, и прежде чем приступить к какому-нибудь делу, задавался вопросом: а кому это выгодно? В результате Салинас приобрел дурную привычку быть постоянно начеку, жить, пряча душу от всех и вся. Такая жизненная позиция обеспечила ему успешную учебу в Гарварде, а также начало многообещающей карьеры в чикагской фирме, с сомнительной, правда, репутацией, так как заправляли ей серые, неприметные люди. Года через три, пресытившись жизнью в этой фирме, где все было строго определено внутренним распорядком, Салинас решил вернуться на юг Европы, открыть свою собственную юридическую контору, используя свой опыт юриста, умеющего говорить на языке транснациональных корпораций. Жизнь его сложилась теперь так, что он постоянно летал из Мадрида в Барселону и обратно.

Брюссель

Понедельник, 11 января

Проведя день в Вике, Лафонн возвращался в Брюссель на «мистэре». Он прокручивал в памяти все происшедшее за день. Ему вспоминались отчаяние и в то же время наглость Салы и гигантские цистерны, наполненные водой с тонким слоем масла, плававшим поверху. Бельгиец все больше утверждался в мысли, что именно ему. Иву Лафонну, – причем не рассчитывая на чужую помощь, – придется решать эту проблему. В том состоянии, в каком сейчас находился, Сала был только помехой, так как не способен был рассуждать и действовать хладнокровно.

«Я должен сам распутать это дело, – не на кого надеяться. Ведь это я рекомендовал административному совету вложить капитал в фирму Салы. Это сейчас может обойтись мне очень дорого, если вообще не положит конец моей карьере», – говорил сам себе Лафонн.

«Сложись обстоятельства иначе, не стал бы я марать руки об это дело, просто плюнул бы на пять миллионов долларов, которые мы вложили в этого шута горохового», – продолжал рассуждать бельгиец.

«К тому же, кто меня уверит, что Сала не украл сам у себя это злополучное масло, и именно поэтому не хочет поставить полицию в известность о случившемся, а вовсе не потому, что уклонялся от уплаты налогов?» – раздумывал далее Лафонн, ощущая, как все больше и больше напрягается.

«И если это так, то я попал в очень трудную ситуацию. А вдруг раскроется, что этот тип и нас обжуливает, хочет положить в карман все деньги, что стоит пропавшее масло? Это же целый миллиард песет! А десятая часть этой суммы принадежит нам. Значит, сто миллионов песет. Нет, за такое я вполне могу потерять свою должность».

Лафонн почувствовал, как шелковая рубашка прилипла к коже, все тело покрылось холодной испариной.

На автостоянке возле аэропорта Лафонн сел в оставленный здесь «ситроен» модели СХ и поехал прямо к себе в офис. Он давно привык к таким молниеносным вояжам в самые разные страны. Он смотрел на улицы Брюсселя, но в мыслях все еще находился в Вике. Проехав по улицам Ля Луа, Росталь, Шоссе де Гран, Лафонн выбрался на магистраль, ведущую в Остенде, помчался по ней, пока не доехал до огромного здания, более походившего на современный, начиненный компьютерами склад. Здесь и располагался департамент международных отношений СОПИК, руководителем которого он был, являясь одновременно и членом руководящего органа этой финансовой группы. Пока он ехал по городу, дождь не прекращался ни на минуту.

В кабинете на видном месте стоял магнитофон. Рядом лежала записка, в которой рукой его помощника было написано, что на ленте записаны сведения, имеющие отношение к делу Салы.

Лафонн нажал клавишу. Сначала магнитофон издал глухой звук, а затем послышался разговор, состоявшийся между Салинасом, находившимся в момент записи в Изоле-2000, и помощником Лафонна, говорившим из Брюсселя.

– Алло! Как дела, сеньор Салинас? – начал беседу помощник.

– До того, как получил вашу телеграмму, дела мои шли прекрасно, – зазвучал голос Салинаса, явно раздосадованного тем, что его побеспокоили во время отдыха.

– Сеньор Салинас, у Салы неподалеку от Вика украли партию масла на общую сумму в миллиард песет.

– Вот это да!

– Так что вы понимаете, насколько серьезно обстоит дело?

– Нет. Пока что я вижу, что кто-то хочет нарушить мой отпуск.

– Салинас! Будьте разумны. Это дело может быть для вас весьма интересным.

– Понял. Понял.

– А знаете, как совершили эту кражу? Выкачали масло из цистерн, заполнили их водой, а сверху оставили немного масла, чтобы не сразу заметили кражу.

– Ну и ну... – в голосе Салинаса уже пропало прежнее раздражение. Видимо, это дело его заинтересовало.

– А так как наша доля в фирме Салы составляет десять процентов, то это значит, у нас украли сто миллионов песет, или, если вам так удобнее будет представить, – миллион долларов, – помощник говорил четко, почти без всякого выражения.

– Какой-нибудь след имеется? – поинтересовался Салинас.

– Нет. Ничего... Прошу вас, так как речь идет о серьезном деле, встретиться завтра же с Салой в Вике. Мы считаем, что работу надо начать там, где все произошло.

– Да... Вы правы. Завтра я буду у Салы. Постараюсь держать вас в курсе. До свидания, – распрощался Салинас.

– Благодарю вас, сеньор Салинас. Искренне сожалею, что испортили вам отдых, – сочувственно сказал на этот раз помощник, с благоговением относившийся к любому отпуску, и особенно к собственному.

– Я тоже весьма сожалею. Счастливо, – ответил Салинас.

Записав телефонный разговор, помощник добавил еще несколько слов, адресованных начальнику.

– Мсье Лафонн. Тут записан мой разговор с Салинасом. Пока вокруг этого дела у нас никакого шума нет... Но мне кажется, что, когда станут известны все детали, без шума не обойтись. Ведь административный совет, вы помните, не очень был расположен связываться с Салой, многие не желали вкладывать деньги в его бизнес... Каких трудов нам стоило их убедить, что дело это стоящее!.. Вот и все, прощайте, до завтра.

Пока Лафонн возвращался из Барселоны, ему в голову пришла мысль, как выпутаться из этого положения. Сначала сама эта мысль напугала его, он ее отогнал. Но по мере того, как росло его отчаяние, он снова вернулся к ней, хотя тут же опять от нее отказался.

Но пока он ехал через Брюссель, идея эта все больше завладевала им.

Оказавшись в кабинете и прослушав последние слова помощника, сказанные бесстрастным тоном, Лафонн, наконец, решился.

«Это, конечно, крайний выход, на пределе риска, но альтернативы у меня нет», – сказал он себе. После этого он поднял телефонную трубку и стал набирать номер.