Текст книги "Посредник"

Автор книги: Педро Касальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Вик

Пятница, 15 января

Приемная офиса Салы, располагавшегося в здании, прилегающем к помещению огромного склада, была полна народу, ожидавшего своей очереди удостоиться хотя бы краткой аудиенции у могущественного посредника.

Но самого Салу в этот момент волновало только одно: подробное уточнение всех деталей будущей операции с маслом. Хозяин разливного завода Луис Гарсиа тщательно записывал все его замечания и уточнения – они вместе доводили до конца свой план, намеченный еще на барселонской квартире хозяина.

– Ну, а что вы скажете, Гарсиа, если я попрошу вас, чтобы все это масло было экспортировано с этикетками вашей фирмы? – осторожно, мягко улыбаясь, спросил Сала. – Правда, в таком случае, я вам заплачу меньше за эту работу. Я тут все тщательно подсчитал: цена, о которой мы говорили вчера утром, показалась мне слишком уж высокой.

Луис Гарсиа чуть не потерял дар речи от этого предложения.

«Во что это он меня впутывает? – лихорадочно соображал он. – Сала никогда никому и ничего еще не дарил. Попахивает ловушкой... И все же я не смогу ему отказать – я полностью завишу от него, он мой главный клиент...»

– Ну, что вы скажете? – спросил Сала.

– Обо всем можно договориться, дело лишь за ценой, – ответил собеседник, не веривший ни одному слову посредника, – давайте называйте вашу. Что, сколько вы мне предлагаете?

До того физиономия Гарсиа прямо лучилась от радости и довольства, но после предложения Салы его тщательно выбритое лицо словно покрылось многочисленными морщинами. Он повернулся к посреднику всем своим плотным телом, чтобы лучше услышать его слова.

– Вот что, Гарсиа. Эта экспортная партия – только первая, как бы пробная. Если дело выгорит, я буду и дальше экспортировать наши товары. Но в то же время я не могу исключить вариант, что дело пойдет хорошо не сразу, что мои продукты будут раскупать не так, как мне хотелось бы, – лгал во всю посредник, улыбаясь во весь рот. – Вот по этой причине я и хочу, чтобы вся эта операция поначалу обошлась мне как можно дешевле, и потому не могу позволить себе особенно раскошеливаться... По этой же причине я готов экспортировать товар под вашей маркой, если вы согласитесь и сбавите цену.

Гарсиа с недоверием смотрел на Салу, ему никак не удавалось понять, что кроется за его предложением.

– ...Но если нам удастся продать в Европе хоть половину этой партии, перед вами откроются большие возможности, вы сможете вывозить масло и других сортов... Перед вами откроются новые рынки, так как ваша марка получит признание в международном масштабе. – Коммерсант прибегал к словесным оборотам, заимствованным у нынешних политиканов. – Вот почему я и прошу вас сбавить цену за то, что вы не только разольете у себя на заводе эту партию масла, но и вывезете ее под маркой вашей фирмы.

Сала не знал уже, что еще придумать, чтобы скрыть самое главное: свое опасение – а оно вызывало у него настоящий ужас, – что факт подмешивания в оливковое масло незаконной добавки рано или поздно раскроется. Если бы Гарсиа согласился с его предложением, то при неудачном обороте дела все беды свалились бы на него, а посредник остался бы в стороне, ничем не рискуя.

Оба они помолчали.

«Есть какая-то причина, по которой Сала не желает экспортировать масло под своим именем, – лихорадочно соображал Гарсиа. – Возможно, тут кроется желание обойти жульническим путем налоговую инспекцию, и все же никак я эту причину не пойму... Впрочем, если все обделать, как следует... опасности особой нет. К тому же выбора у меня нет тоже. Если Сала перестанет быть моим постоянным клиентом, я просто прогорю».

В конце концов Гарсиа принял предложенную Салой игру. После чисто символического спора по поводу цен они быстро пришли к договоренности о том, во сколько обойдется розлив масла в бутылки, на которых будут этикетки фирмы Луиса Гарсиа.

Сала был очень доволен.

– Прекрасно, Гарсиа... прекрасно. Уверяю вас, вы сделали на этом замечательный бизнес, – говорил он, машинально отметив при этом, что на стоянке у его здания стоит мотоцикл БМВ-1000, до этого на глаза ему не попадавшийся. – Ну, я тоже, естественно. Так и надо делать дела – чтобы все были от этого в выигрыше! Ну что же, в понедельник, значит, примемся разливать. – С каждым мгновением он чувствовал себя все более уверенно. Если обман, не дай бог, раскроется, по этикеткам всем станет ясно, кто стоит за этой жульнической операцией. И к тому же к делу подключен Пепе Рольдан, который составил все нужные бумаги, не поставив на них подписи и даже и не посмотрев их содержимое. В случае необходимости Жаумет заполнит их соответствующим образом, и тогда вся ответственность падет на Рольдана, ибо именно он поставил продукт, не отвечающий необходимым требованиям. Короче говоря, если поднимется шум, то единственное сомнение может вызвать лишь то, кто именно виноват – Луис Гарсиа или Пепе Рольдан, но никто и не подумает о Хуане Сале, который всего-навсего экспортировал поставленное ему масло...

Вик

Пятница, 15 января

Пока Сала обрабатывал Гарсиа, завлекая его в западню, приемная кишмя кишела торговыми представителями, продавцами самых разных пищевых продуктов, специалистами по маркетингу... Среди них выделялась крупная фигура Хуана Пуйга, оживленно беседовавшего с одним из торговых агентов, приехавшим предложить Сале закупить у него партию печенья.

Через телефон, стоявший по правую руку Салы, сверхсовременный аппарат, лежавший в кармане пиджака Пуйга, записывал разговор посредника с Гарсиа.

Хуан Пуйг тщательно записывал имена всех, кто заходил на переговоры с могущественным коммерсантом. Это было необходимо, чтобы позже по голосу установить на пленке, кто именно говорит с Салой.

Когда Гарсиа вышел, Хуан записал номер его «Мерседеса-300» с дизельным двигателем в блокнот, заклеенный, словно консервная банка, наклейками разных торгово-посреднических фирм – так сыщику легче было сойти на этом месте за коммерсанта.

В два часа дня Пуйг уже мчался домой на своем мощном мотоцикле, а в четыре сидел в пропыленном кабинете и вместе с Салинасом внимательно прослушивал записанные на магнитофон разговоры.

– Этого зовут Гарсиа – так сказал мне тип, с которым я вместе стоял в очереди на прием к Сале, – пояснил Пуйг. – Тип этот сказал, что у Гарсиа в Барселоне свой завод по розливу масла.

– И, судя по записи, он в понедельник примется разливать масло для Салы. Но откуда оно у него взялось? – воскликнул адвокат.

– Ладно, Салинас, не возбуждайся. Кое-что мы уже узнали. Во всяком случае ясно, что Сала с Гарсиа затевают что-то темное. Вспомни, что вчера ты просто блуждал в полной темноте. А сегодня у нас есть кое-что такое, от чего мы уже можем танцевать. – Мотоциклист вообще был оптимистом по природе и теперь старался ободрить друга. – С другой стороны... ты прав... Какой смысл Сале так настаивать, чтобы масло экспортировалось под чужой маркой? Никакой логики. Странно как-то выглядит эта операция...

– Еще как странно!

– Ну ладно, ладно. Перейдем к другим делам. Машина, на которой за тобой следили, тот самый «Се-ат-127», нанята в агентстве по прокату автомобилей «Авис». – Пуйг раскуривал новую сигару «Тоскано». – Думаю, стоит попытаться разузнать, кто именно нанял ее, как ты полагаешь?

– Да. Не исключено, что он за мной следил...

– Вполне может быть. Подумай худшее – и попадешь в точку, – изрек сыщик-мотоциклист.

Они прощались у двери на лестницу, когда Салинас, сделав вид, будто это не особо его интересует, спросил:

– А как эта докторша-хнмик? Удалось что-нибудь про нее узнать?

– Да ничего особенного. Так, чепуха пока. Кажется, у нее есть подружка – из тех, что любят нацеплять на себя галстук и вообще одеваться под мужчину.

– Они что, живут вместе?

– Нет, порознь. Но я что-то не понимаю, какое отношение все это имеет к нашему расследованию?

– Ладно, ладно. Все это может оказаться существенным, – адвокат старался говорить как можно непринужденнее, хотя слова его прозвучали не особенно убедительно. – Продолжайте наблюдать за ней.

Барселона

Пятница, 15 января

У газеты «Эль Обсервадор», редакция которой находилась в Мадриде, в Барселоне, за пределами старого города, в районе, построенном в начале века, был свой корреспондентский пункт. Это было здание без лифта, но очень хорошо отреставрированное, с тщательно покрашенной лестницей, перила которой только что отлакировали.

В бывшей жилой квартире было предостаточно места для небольшого корреспондентского пункта.

Салинас, придя к Алексу, разговаривал по телефону с Пуйгом.

– Автомобиль, который ехал за тобой, нанят у компании «Авис» транспортной фирмой РКМ из Роттердама.

– Еще что-нибудь узнать удалось?

– Нет. До скорой встречи.

– Счастливо, Пуйг. – Положив трубку, Салинас набрал номер СОПИК в Брюсселе.

Взяв трубку на другом конце провода, Лафонн выслушал все соображения адвоката по поводу поведения Салы – оно представлялось Салинасу весьма подозрительным: тот все время старался уклониться от встречи с ним, ускользал под любым предлогом от него, да и вообще впервые появился в своей конторе в Вике только сегодня утром.

– Разве вам не ясно, Лафонн, что Сала играет нечисто? У меня тут магнитофонная запись его беседы с неким Луисом Гарсиа, – втолковывал он бельгийцу. – С понедельника они начнут разливать огромную партию масла. Откуда оно взялось?

– Ну, посмотрим, посмотрим, – прервал его Лафонн. – Очень уж вы подозрительны.

– И, кроме того, Сала не просто собирается разливать это масло на заводе Гарсиа, но и делать это под его маркой.

– Что вы сказали? – На этот раз слова адвоката явно задели бельгийца. – Вы утверждаете, что Сала собирается поставлять свое масло не под нашей общей маркой? Такого быть не может.

– Если хотите послушать запись, я вам подключу аппарат к телефону – можете сами убедиться.

– Хорошо, подключите.

Алексу, предвидевшему такой оборот дела, оставалось только нажать клавишу на магнитофоне – голос Салы, который невозможно было спутать с чьим-нибудь еще, громко зазвучал в комнате.

Минут через десять Лафонн уже был сыт по горло всем услышанным.

– Вы правы, Салинас! Продолжайте следить за Салой, сообщайте мне во всех подробностях, вы слышите, во всех подробностях о том, что вам удастся узнать про него. – Интонация у бельгийца заметно изменилась по сравнению с той, с какой он говорил до того, как прослушал запись. – Вам ведь хорошо известно, какое значение мы придаем этому делу.

– Ну так вот. Раз уж вас интересуют все подробности, то ставлю вас в известность и о том, что за мной устроили слежку на автомобиле фирмы «Авис», нанятой фирмой РКМ из Роттердама. Вы о такой компании слыхали?

– Да, РКМ – очень крупная фирма по автотранспортным перевозкам.

– И чего ей тут понадобилось? – спросил Салинас.

– Что вы говорите?

– Какое отношение, я спрашиваю, может иметь РКМ к нашим с вами делам? – постарался точнее сформулировать адвокат свою мысль.

– Никакого... я так думаю. Может, вы вообще страдаете от излишней подозрительности и вам только показалось, что за вами следят?

– Может быть, – согласился Салинас, у которого тоже были сомнения на этот счет.

– А вы не знаете, под какой именно маркой Сала будет экспортировать масло?

– Нет. Но в понедельник узнаю. Я собираюсь съездить на завод Гарсиа. Посмотрим, какое лицо станет у Салы, когда он увидит меня.

– Расскажете мне потом об этом... Хотя мне хотелось бы, чтобы в понедельник вы были здесь, в Брюсселе. Мне нужно серьезно с вами поговорить – это потребует времени, а, главное, это должен быть разговор с глазу на глаз.

– А как вы относитесь к тому, чтобы я прилетел во вторник? – предложил Салинас. – Тогда я бы успел посетить и разливной завод, и узнать насчет марки.

– Договорились, – согласился бельгиец, хотя ему и не хотелось, чтобы адвокат нанес визит на завод Гарсиа в понедельник.

И все же слова Салинаса о том, что он узнает, под какой именно маркой будет разливаться масло, убедили Лафонна. Это был важный момент, и ради внесения ясности в этот вопрос, можно было пойти на риск, – адвокат заодно разнюхает о махинации, обговоренной бельгийцем и Салой в брюссельском аэропорту.

Ператальяда

Пятница, 15 января

Было уже часов десять вечера, когда Алекс с Салинасом направились в Ператальяду. Уплатив у турникета при въезде на скоростное шоссе, они помчались по пригородам Барселоны, которые заволок смрадный дым, извергаемый трубами многочисленных предприятий. Стараясь миновать скорее эту малоприятную зову, Алекс, проклиная сквозь зубы южный ветер, разносивший вокруг индустриальное зловоние, выжал до конца педаль газа и поехал на максимальной скорости, которую позволяло ему развить шоссе с его ветхим мостом через Тер.

Салинас, который никак не мог отвязаться от мыслей о сплошных загадках, вызываемых темным делом Салы, молчал. Ко всем тайнам теперь добавилась еще одна: откуда Сала смог достать то огромное количество масла, которое он собирался разливать с помощью Гарсиа?

– Впечатление такое, что этот Сала просто над нами издевается, – пробормотал он.

– Да. Мне этот тип просто противен, – ответил Алекс.

– Он все время ускользает из рук, как угорь. Сегодня Пуйг следовал за ним по пятам весь день, и даже ему – такому асу сыска —это стоило огромного труда. Правда, нам, слава богу, удалось записать его разговор и кое-что узнать, так что в понедельник начнем работать на разливном заводе этого другого жулика, – сказал мрачно Салинас. – Посмотрим, какие лица у них сделаются, когда они меня там увидят.

– А можно я поеду с тобой? Поверь мне, мой нюх газетчика подсказывает мне, что за этим кроется что-то очень серьезное... очень. Как хотелось бы написать об этом репортаж! Так, глядишь, и премию Пулитцера заработаю!

– Пока ты не должен появляться рядом со мной. Я ведь действую как адвокат СОПИК. И поэтому не имею права связываться с прессой, – отрезал Салинас.

– Ну, а просто... как твой приятель? Или как помощник? В таком-то случае можно? Я же дал тебе слово ничего не печатать, пока ты не разрешишь, – настаивал журналист.

Салинас промолчал.

Алекс удовлетворенно улыбнулся.

– Значит, разрешаешь поехать с тобой? —утвердительно сказал он. – А заодно я буду тебе водителем.

– Мы с тобой старые друзья и ты всегда держал свое слово, так что надеюсь, и на этот раз не подведешь. Сейчас это особенно важно.

– Да я и отвечать тебе не хочу! – обрадованно воскликнул журналист, не скрывая радости. – Значит, в понедельник вместе едем на завод.

– Хорошо. Согласен.

Они съехали с асфальтового шоссе и поехали по обсаженной платанами грунтовой дороге. На этот раз Реном предусмотрительно открыл большие ворота под аркой, дожидаясь их приезда.

Долорс тоже загодя разожгла огонь в камине. В спальнях также было тепло – там стояли радиаторы.

Сидя около огня, оба они и так и эдак обсуждали таинственное исчезновение масла, вели себя как те фанатики моря, которые, как встретятся, только и знают, что говорить о яхтах и морских путешествиях. Алекс чувствовал, что расследование и его захватывает все больше и больше:

– Завтра, когда приеду в Барселону, попрошу нашего корреспондента собрать вырезки всех газетных материалов за последнее время по делам, связанным с жульничеством и махинациями, в которых замешано оливковое масло.

– Прекрасная мысль, – воскликнул Салинас. – И хорошо бы поглубже покопаться в прошлом Салы. И еще этого его компаньона, Луиса Гарсиа.

– А как ты вернешься в Барселону? – спросил Алекс-

– Не беспокойся. Ана, моя подружка, сейчас ездит на моем «жуке», как раз послезавтра она заедет, чтобы забрать меня отсюда, – объяснил адвокат.

– Хорошо. Встретимся в «Эль Велодромо» в понедельник в девять утра. После этого поедем на завод Луиса Гарсиа, – уточнил журналист.

Алекс уселся за старый рояль и стал играть, перемежая фрагменты из песен «Битлз» с пьесами Шопена.

Под конец он сыграл целиком «Йестедей». А Салинас, словно считая необходимым соответствовать брошенному ему вызову, стал в позу оратора и заговорил, как будто обращаясь к большой аудитории, хотя единственным «слушателем был его друг-журналист.

Показав правой рукой на одну из ламп, он напыщенно-театральным голосом сказал:

– Нет, ты мне ответь! Знаешь ли ты, что это такое?

Алекс удивленно посмотрел на него:

– Ты что, собрался фокусы показывать?

– Нет, ты мне ответь! Знаешь ли ты, что это такое?

– Электрическая лампа, ясное дело.

– Верно. Но что еще ты можешь про нее сказать?

Журналист иронически посмотрел на него, хотел было что-то возразить, но потом, засомневавшись, промолчал.

– Это – новая форма протеста против «права брачной ночи».

– Чего, чего?

– Иными словами, это – ответ на новейшие формы несправедливости, возникшие в результате эволюции феодального угнетения. Теперь всех нас обкрадывают гораздо более тонким способом – присылают на дом счет, по которому ты должен платить за электроэнергию непомерную сумму. Это я и называю «правом брачной ночи» монополий.

– Ну и что? – Алекс, ничего не понимая, смотрел на друга.

– Знаешь, сколько компания запросила с меня за то, чтобы провести в дом электричество?

– Понятия не имею.

– Так вот. Ни за что ни про что с меня затребовали... миллион песет. И знаешь, как я поступил? – Адвокат не стал ожидать, пока приятель отреагирует на вопрос. – Я послал их куда подальше и поставил на крыше солнечные батареи – они напрямую преобразовывают солнечную энергию в электрическую.

– Вот это да! – с восхищением воскликнул Алекс.

– И обошлось мне это примерно в ту же сумму, какую пришлось бы уплатить, если бы я согласился на подключение к электрической сети. Разница, однако, в том, что я теперь им не плачу ни одного сентимо. Мало того, эта же самая энергия приводит в движение насос, качающий воду для дома и сада. За это я тоже не плачу ни гроша электрической компании.

– Гениально! – снова воскликнул журналист.

Салинас, хотя в этом никогда не признавался, очень ценил, когда окружающие высоко ставили его ум. Вернее, не окружающие вообще, а те немногие люди, признанием которых он действительно дорожил. В заключение он изрек, словно зачитывал приговор:

– Поверь мне, применение солнечной энергии начнет стремительно развиваться с того момента, когда частные компании найдут способ подключить к солнцу свой счетчик. Сколько лет уже болтают о возможностях солнечной энергии, а суть задержки – только в этом!

Адвокат тщательно создавал вокруг себя свой мирок, которым дорожил, всячески оберегая его, словно это было его крохотное суверенное государство. Только попадая в него, он снимал с себя своего рода панцирь, который обычно носил на себе за его пределами, и давал полную волю самому себе, только в нем чувствовал себя полностью в своей тарелке. Любой человек, понимающий в астрологии, сразу же определил бы его точное место в Зодиаке. Знаком его был Рак.

Вик

Суббота, 16 января

Одним из излюбленных развлечений Салы было разгуливать по складу, уставленному самыми разными товарами, проверяя свою способность мгновенно подсчитывать в уме количество и стоимость находившегося там добра.

Посредник обожал эту игру и часто занимался ею. Почти каждую субботу после обеда Жаумет сопровождал его в таких прогулках, а потом они на вычислительной машине проверяли расчеты Салы – те неизменно оказывались точными.

– Зачем я только купил эту штуковину! Видишь, я и сам, своим умишком, считаю лучше, чем она... К тому же неполадок с моей головой не случается, не то, что с этой машиной! – любил повторять он.

– Да это уж точно, – рассеянно согласился с ним в очередной раз Жаумет.

– Что с тобой, Жаумет? Ты сегодня о чем-то другом думаешь, – строго заметил ему посредник.

– А меня никак мысль одна не оставляет. Может, и не стоит об этом говорить...

– Давай выкладывай!

– Есть один момент в этой операции с маслом, который мне не очень по душе.

– Какой?

– А то, что бельгийцы выписывают векселя вам... Гораздо лучше было бы, если бы они платили прямо нашим поставщикам. В таком случае в деле бы участвовали только СОПИК... и поставщики. И тогда, если что случится, мы бы вообще никак не фигурировали. – Жаумет говорил робко, почти извиняясь. – Тогда ваше имя ни в какой бумаге и не значилось бы.

– Да это же прекрасная мысль! Просто замечательная!

– Вот и я подумал, что филиал банка СОПИК в Барселоне мог бы выдать векселя прямо нашим поставщикам, гарантировав им оплату, тогда те ни на секунду не усомнились бы в том, что им потом выплатят соответствующие суммы – ведь этому банку они слепо верят... Даже, извините, больше, чем нашей фирме.

– Конечно, конечно! Все: готовь документы и начинай обрабатывать наших клиентов, – громко сказал Сала, очень довольный этим предложением.

– Да, но сначала вам стоило бы переговорить с Лафонном, чтобы он приказал банку провести такую операцию. В таком случае никаких препятствий не будет. Банк не будет выдвигать оговорок, – Жаумет говорил тихо и монотонно, словно священник.

– Действуй так, словно я с ним уже договорился! Я пытался с ним сегодня связаться по телефону, но этот тип – любитель роскошной жизни: по субботам он наверняка любуется своим пупком, спрятавшись на загородной вилле. – Сала любил поиздеваться над любыми пристрастиями, не являющимися занятием бизнесом. – Но в понедельник его разыщу по телефону и совершенно уверен, что смогу уговорить.

– В любом случае попробовать стоит, – подытожил его помощник. – Раз на этом масле будет марка Гарсиа, в случае осложнений все будет выглядеть так, что поставщиком его является Рольдан. А наша фирма даже в векселях не будет фигурировать. Нас как будто в этом деле и вовсе нет. С другой стороны, добавка «Олео Чем», которую и нам импортирует СОПИК, будет оформлена как сырье для химической промышленности. Кому в таком случае придет в голову связать этот импортный продукт с нашим «оливковым» маслом?

Жужжание интерфона прервали его рассуждения:

– Сеньор Сала, по второй линии с вами желает говорить сеньор Лафонн, – объявила секретарша, произнося французскую фамилию гнусавым голосом.

Сала и Жаумет удивленно переглянулись. «Лафонн звонит в субботу? – подумал посредник. – Что же произошло? Видимо, что-то серьезное».

– Алло! Слушаю.

– Вчера я разговаривал с Салинасом. Ему удалось узнать, что в понедельник мы начинаем разливать наш продукт. – Лафонн, однако, умолчал, каким образом адвокату удалось узнать об этом. – Ему известно также, где именно будет производиться эта работа. Поэтому я советую самым строгим образом запретить в понедельник вход на завод всем посторонним, а самому вам держаться как можно дальше от этого места.

– Как об этом узнал Салинас? – изумился Сала.

Худое и невзрачное тельце Жаумета от его слов, казалось, еще больше уменьшилось: природная интуиция его, обостренная к тому же долгими годами пребывания в церковной семинарии, подсказывала ему, что где-то возникла опасность.

– К этому мы еще вернемся при случае, – ушел от прямого ответа на вопрос Лафонн.

– И еще вот что... Это уже чистая формальность. Надумал я, чтобы сумма за масло не привлекла к себе особого внимания – она ведь очень большая, – поделить ее между несколькими поставщиками... А банк ваш выдаст им векселя. Как вы относитесь к моей идее? – как бы между прочим вкрадчивым голосом спросил Сала.

– Мне все равно, кому платить – вам или еще кому, – ответил бельгиец, хотя вовсе не был уверен, что Сала не подстраивает ему очередной подвох. Но ему сразу же пришла в голову мысль, что в таком случае легче будет отсрочить выплату по векселям, а если подвернется случай пощипать партнеров, то с несколькими неизвестными поставщиками это легче проделать, чем с Салой, так что и на этом можно будет еще заработать.

– Так вы не могли бы в таком случае дать соответствующие распоряжения вашему банку? Я имею в виду его отделение здесь, в Барселоне, – продолжал Сала, задержав дыхание.

– Хорошо. Я это сделаю, – твердо сказал Лафонн. – Но вот еще что. Я почувствовал, что вы не очень доверяете моему плану, благодаря которому сами должны спастись.

– Почему вы так подумали? – ответил посредник неожиданно осевшим голосом.

– Послушайте, Сала. Сначала вы собираетесь разливать масло под маркой некоего Гарсиа... а потом еще добиваетесь, чтобы ваше имя не значилось на векселях, – Лафонн словно точно и расчетливо ударил под солнечное сплетение.

– Под маркой Гарсиа... Ах, да.. Я как раз собирался вам сказать...

– Не надо мне ничего говорить. Вас я уже хорошо узнал, а себя знаю еще лучше. Ни к чему лишние слова. Я давно, еще с тех пор, как мы решили вложить капитал в ваше дело, подозревал, что вы просто-напросто заурядный посредник, и ничего больше. Будьте здоровы! – бельгиец повесил телефонную трубку.

Сала весь побагровел. За каких-нибудь пятнадцать секунд он с самой высокой ступеньки самоуверенности и бурного ликования оказался низвергнутым на самую низшую ступень подавленности и отчаяния.

Несколько мгновений спустя Жаумет вскочил и, не понимая, что радуется невпопад, строя при этом шута, закричал:

– Прекрасно! Прекрасно! Все получилось по-нашему, мы его уговорили! Вот это – ход! Мы еще покажем этому надменному бельгийцу!

– Да, уговорили... Но только ничего мы ему не покажем. Оказывается, он обо всем знает, даже про марку Гарсиа. Так что не удалось вам его переиграть. Он держит нас на мушке... Мне даже представилось, как он в меня прицеливается...

Жаумет попытался переубедить своего шефа, но безуспешно. И это его безмерно удивляло – он был искренне уверен, что удалось устранить самую большую опасность, когда-либо нависавшую над «империей Салы».