Текст книги "Восхождение миротворца"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Нет! – возразил Марк, чувствуя, как его охватывает железная решимость. Отступить, будучи в двух шагах от заветной цели?! Что, все напрасно: столько крови, столько усилий, столько опасностей, столько страданий! Чтобы теперь позорно убежать?

– Я дойду до тебя, – прошептал сквозь зубы Марк, концентрируя взор на арке. Всем естеством он почувствовал, как обесценивается его жизнь ради желанной цели. – Мы не уйдем отсюда. Вперед!

Он бросился вверх, уже твердо зная, что будет бежать и бежать, рваться и рваться, и даже когда силы полностью иссякнут – он не обернется назад.

…Через несколько секунд они смотрели друг на друга под каменной аркой. Она больше не убегала. Они достигли ее.

– Ты нарочно это сказала? – спросил Марк, пораженный догадкой.

– О чем ты?

– Ты предложила вернуться в подземелья… чтобы мы бесповоротно утвердились в своей цели?

Она кивнула.

– Чтобы мы сделали выбор идти до конца. Я вспомнила, чему учил Ортос: «Ни мысли, ни чувства, ни даже поступки, а наш выбор определяет, насколько мы стремимся к своей цели».

Марк и Никта ступили на каменные плиты. По краям Башню окружала толстая каменная ограда в человеческий рост с узкими бойницами. Над головой бурлила огромная черная туча, подобная перевернутому водовороту. Она словно вытягивала из Башни некую энергию, перекручивала в своем вихре и раскидывала над городом. От водоворотной тучи ползли и клубились другие, шевелясь как живые бесформенные чудовища. Однажды оскверненная Башня изменила своим светлым принципам и ныне служила темной воле Хадамарта.

– Тучи равнодушия, – с отвращением сказала хранительница. – А там, – она указала в сторону Драконовых скал, где возвышалось огромное омерзительное капище, – жертвенник покровителя Падшего города – Амартеоса, божества греха.

Сзади раздался странный шум, будто кто-то очень быстро укладывал кирпичи. Обернувшись, Марк и Никта увидели, что лестничный проход, из которого они только что вышли на крышу, исчезает. Невероятным образом в проходе выросла толстая кирпичная стена, наглухо перекрыв путь назад.

– Ловушка! – вскрикнул Марк.

– Нет, так должно быть, – попыталась спокойно ответить хранительница, но ее выдавало учащенное дыхание. – Башня все еще испытывает, насколько велика для нас наша цель. Если мы достигнем ее, она откроет нам выход. Пока же мы в безопасности – Башня никого не впустит сюда.

Пронесся порывистый ветер, завертев, закружив в жутком водовороте тучи-страшилища. Небо бушевало, металось, будто грозило двум смельчакам размазать их о каменные плиты. За Башней мрака простирался Амархтон, но домов почти не было видно из-за густых туч. Зато в другой стороне, там, где виднелись на горизонте шатры Армии Свободы, брезжил солнечный свет.

– Мы сделали это, – с усталым восторгом произнес Марк.

Хранительница сняла из-за спины королевский горн. Они переглянулись, понимая без слов дальнейший план. Дав сигнал, они достигнут своей цели, Башня откроет им путь назад. Им останется только добежать до подземелий и спрятаться в них. Но не наивно ли полагать, что там их не встретят толпы стражей?

Однако это будет потом, а сейчас…

Никта сбросила походную сумку, расправила плечи. Провела ладонью по шершавой обшивке горна, обернулась к залитому солнцем лагерю. Марк следил за каждым ее движением.

Следил. И что-то нарастало внутри. Что-то буйное, неспокойное, дерзкое. Что-то упорно пробивалось, прорывалось в нем, побуждая быть сильным. Быть хозяином своей жизни. Самому вершить свою судьбу. Судьбу, которая сейчас зажата в руке той, чье превосходство над собой он не терпел… нет, теперь он просто это ненавидел!

Горн припал к ее губам. Благоговейно, трепетно. Рука ее слегка дрожала – от мечты ее отделял один миг.

– Постой! – вырвалось у Марка.

Хранительница невольно опустила руку.

– Что случилось?

– Я… я подумал, – начал Марк сбивчиво. Его охватила мелкая дрожь. – Я думаю… мы не вправе что-то решать вопреки пророчеству. Ни ты, ни я, ни королева…

– Маркос! – с укором произнесла хранительница. – Все решено.

– Прости, но это я должен трубить. Пожалуйста, послушай меня хоть раз…

Его вдруг затрясло. Мысль о том, что сейчас она даст этот роковой сигнал и он, возможно, потеряет свое пророчество, а с ним и единственный шанс когда-нибудь вернуться домой, вызвала панический страх.

– Никта, дай мне вострубить. Какая тебе разница?

– Нет, – на ее губах возникла жесткая улыбка. – Ни за что.

– Мы нарушим пророчество…

– Мы нарушим приказ. Маркос, прекрати дурачиться, – она снова приложила горн к устам.

– Ладно! – с наигранным равнодушием крикнул Марк. – Ладно, труби, посмотрим, что из этого выйдет.

Но это согласие было лишь видимым. В душе уже все бушевало. В глазах запылала неконтролируемая ярость, точь-в-точь, как перед ночной дуэлью в лагере Армии Свободы.

– Нет!

Марк схватил ее руку, но она вырвалась сильным, даже диким, рывком. Черные тучи взволновались как волны бушующего океана, словно выражая чувства Марка.

– Неужели приказ важнее пророчества?! – вскричал он.

Резкий ответ хранительницы, словно порыв ветра, хлестнул его по лицу:

– Почему ты решил, что избранный и несущий мир – это одно и то же?

Когда Марк вдумался в слова хранительницы, его окатило ледяным холодом: он почувствовал себя совершенно одиноким посреди своры волков.

– Я так думал …

– Ты очень мало думаешь, миротворец. В этом заключается причина всех твоих неудач.

– Никта… Что ты от меня скрыла?

Ее тон сейчас делал ее больше похожей на Амарту, чем на прежнюю хранительницу секретов. Это пугало. Пугало как ничто и никогда.

– Маркос, мне жаль тебя! Ты такой милый когда глупый, – заговорила она с сочувствующей, но в то же время пугающей улыбкой. – Так и быть, открою тебе мою тайну. Теперь уже все равно. Ах, если бы ты думал чуть-чуть больше и глубже, ты бы, несомненно, понял, что эпоха миротворцев существует не для них, а для избранных. Если бы ты сравнил историю каждого миротворца с историей близких им людей, которые поднимались в их время, ты бы сразу распознал, кто я и зачем отправилась с тобой.

– Я не понимаю…

– Первый миротворец был мудрым человеком, но воздвиг Южный оплот не он, а его ближайший друг и соратник – мельвийский князь Агафир, отец Сильвиры. Он изменил всю историю Каллирои. Один был миротворцем, другой избранным. В лучах славы Второго миротворца взошел принц Ликорей, остановивший орды амархтонской нечисти. Ближайшим сторонником Третьего был юный Фосферос, который принес людям бесценные тайны Ордена посвященных. Во время неудач и поражений Четвертого взошла королева Сильвира, а в годы Пятого поднялся и создал Лесное воинство Сельван, мой отец! Одни были миротворцами, другие – избранными. Хочешь знать, кто был избранным в эпоху Шестого? Тот, кто предал его позднее – Калиган, учитель-следопыт, прославивший Школу рыцарей. Ах, если бы ты сопоставил все эти истории, ты бы догадался, кто возвысится в свете твоих деяний! Но ты все время искал не там.

Марк издал неслышный мучительный стон. Как он был слеп! Почему он этого не видел?

– Тебя влекла твоя мечта – получить признание людей, – произнес он обессиленно.

Он вспомнил, как она рубила иллюзорных крестьян в Белом забвении, как упивалась своей призрачной славой, с каким восторгом слушала восхваления!

«Ты ждала меня?» – возник образ из прошлого. – «Я ждала миротворца».

– Седьмой миротворец был для тебя лишь средством. Наши судьбы оказались переплетены. Потому ты так порывалась учить меня бою на мечах, учить антимагии. Слабый миротворец не исполнит своей миссии. И не поможет избранной взойти на ее вершину.

Перед глазами всплывали их тренировки: звон мечей, неловкие падения, подсечки. Она взращивала свое будущее. Ученика, который откроет ей путь к ее великому призванию.

– Но я оказался слишком способным учеником, верно? – продолжал Марк, уже смелее глядя в ее смеющиеся глаза. – Я вытащил тебя из темницы Амарты. Победил на Светлой арене. Ты увидела во мне уже не ученика, а соперника. Того, кто может затмить восход твоей славы. Потому мои неудачи тебя радовали и вдохновляли.

– Не обижайся, Маркос, – сказала она с усмешкой. – Ты исполнял свое призвание, а я свое. Ты – миротворец! Я – избранная!

Марк стоял потрясенный, потеряв связь с целью, ради которой они пришли сюда. Вот что влекло ее! Вот какую тайну она хранила! Вот почему она скрестила с ним мечи в лагере: он посягнул на ее мечту. Мечту, к которой она шла с таким рвением и упорством.

– Почему, почему ты скрывала от меня свои цели? – произнес Марк, разводя руками. – Почему нельзя было все объяснить еще в Сонной дубраве? Мол, ты избранная, твоя судьба связана с миротворцем…

– Чтобы ты возненавидел меня еще больше? – в глазах ее блеснул огонек. – Я могла бы тебе открыться, если бы ты оставался мне просто другом, которому можно доверять. Но после Белого забвения ты изменился. Ты решил посоперничать со мной. Тебя не устраивало, что я, слабая девушка, во многом сильнее тебя.

– Но я верил тебе, Никта. Я открыл тебе свое пророчество.

– Я узнала его задолго до того, – внезапно ее смеющиеся глаза как будто покрылись льдом. – Еще тогда, в тот роковой вечер в доме Иалема, когда ты напоминал свое пророчество Ортосу. Ты же знаешь, у меня обостренный слух. Но я плохо запомнила стихи пророчества, потому что меня наполнял гнев от того, как ты говорил с Ортосом, а он терпел.

Марк отступил перед холодным блеском ее глаз. Хранительница старалась говорить ровно, но ее голос дрожал от волнения и пьянящего победного восторга. Это был ее час. День, который означал для Марка конец миссии, для нее был днем нового начала.

– Никта, – проговорил Марк, все еще пребывая в растерянности. – Я могу понять, почему ты скрывала от меня свои цели, но зачем было скрывать все остальное? Нам столько всего удалось бы избежать, будь ты со мной искренней. Я всегда делился с тобою своими мыслями и переживаниями…

– Неправда! – выкрикнула хранительница, и брови ее нахмурились. – Ты никогда не был искренним со мной. Ты боялся меня и скрывал все, что могло задеть твое достоинство. Особенно, что касалось Меллины.

– Мелл… – у Марка прервало дыхание. – Т-ты… откуда?

Она самодовольно усмехнулась.

– Еще в Мелисе я заметила, что с тобой что-то не так, уж больно ты взбудоражен. А потом – Белое забвение, твоя история с ламией, твой двухдневный сон, в котором ты то и дело выкрикивал имя своей Меллины. Как она там? Это к ней ты ездил в Мелис с Автоликом, не так ли?

Хранительница рассмеялась. Марк был смят, поражен и повержен.

– Однако, к чему этот разговор? – смягчилась Никта. – Все это лишь досадное прошлое. Мы были связаны с тобою только до Башни мрака. У нас разные судьбы. Наша общая цель достигнута. И наши пути расходятся.

Она подняла горн к губам. Но Марк уже совладал и с недоумением, и с растерянностью. Им овладела жгучая сила.

– Остановись!

Он шагнул к ней, еще не зная, что делать, но рука непроизвольно вскинула Логос. В ответ хранительница подняла свой меч острием к его горлу.

– Стой на месте, миротворец. Ты выполнил свою миссию, что тебе нужно еще? Горн? Я не отдам тебе свою мечту. Я… – ее дыхание на секунду прервалось. – Я начинаю новый путь. Твое восхождение закончилось. А мое только начинается. Отныне все узнают кто я, дочь Сельвана!

В этот миг ее улыбка показалась Марку издевательской. Нутро опалило драконьим гневом. В голову ударили кровь и огонь. «Она предала тебя. Она все это время тебя использовала!»

«Остановись! Это не может быть правдой! Это чары Башни. Искушение властью: и для нее, и для меня!» – вспыхнуло в ослепленном разуме. Марк напряг все внутренние силы, пытаясь сбросить с себя это чуждое бремя злобы, навязанное кем-то извне. Секундой позже, он с ужасом понял, что опоздал…

Раздался тихий свист рассекаемого воздуха. Стрела с черной ленточкой на конце пронзила кисть левой руки хранительницы. Никта вскрикнула, и этот крик отразился внутри Марка острейшей болью.

– Никта! – вскричал Марк, бросаясь к ней.

Выпустив горн, хранительница все же нашла в себе силы схватить его другой рукой и снова приложить к устам. И на этот раз она совершила то, к чему стремилась: из горна вылетел протяжный трубный звук – громкий, пронзительный. Настоящий боевой зов, призывающий к великой битве. Да, она готовилась к этому сигналу!

Вокруг Башни поднялось оглушительное шипение. Но всего через миг прекратилось. Реакция нечисти, сосредоточенной в крепости, была непродолжительной, как и сам звук горна.

Хранительница выпустила горн и опустилась, прижимаясь спиной к каменной ограде и зажимая пронзенную руку.

– Никта!

Марк упал рядом с ней на колени.

– Как он попал сюда? Мы же одни… – прошептала она, закатывая глаза.

– Не шевелись, я помогу, не бойся, – быстро заговорил Марк, вырывая из ее походной сумки перевязь.

– Что произошло? – проговорила она изумленно, поднимая к нему помутневшие глаза. Она отходила от прежнего нездорового восторга.

Из перебитых вен сильно пульсировала кровь, вымазывая одежду и образовывая рядом красную лужу. «Нужно остановить кровь», – сосредоточенно думал Марк. Он с ужасом отгонял мысль, что черная стрела отравлена, и старался не думать о том, что невидимый стрелок, возможно, готовит новую стрелу.

Она взглянула на торчащую из ее руки стрелу и вскрикнула. Струящаяся кровь приобретала черный оттенок. Так и есть, стрела отравлена!

– Не дай мне умереть, Маркос, слышишь! – зашептала Никта. – Вытащи меня отсюда, я не должна умереть, не должна! На меня слишком много возложено…

Марк не отвечал, всецело погрузившись в перевязку. Сейчас, сейчас он поведет ее вниз. Только бы добраться до подземелий! Он оглянулся на каменную арку.

…Плотная стенка кирпичей по-прежнему перекрывала лестницу неодолимым тупиком. Башня не отпускала их, вопреки всем ожиданиям. Они не достигли своей цели. Во всяком случае, он.

Он не выполнил своей миссии.

Отчаяние уже сжало горло, когда свежий, придающий силы звук донесся со стороны лагеря Армии Свободы. Медные трубы издали боевой глас.

Над крепостью поднялось нарастающее волнение, толпы существ забегали, засуетились, казалось, поднялся могучий ураган, закруживший в своем водовороте тысячи свистов, звуков, голосов. Марк сжался в комок, предчувствуя, что еще секунда – и на крышу взлетят стаи крылатых химер. Но врагам сейчас было не до него.

Армия королевы Сильвиры пошла на штурм.

Глава девятая. Штурм

– Воины Каллирои! – возгласила королева. – Седьмой миротворец взошел на Башню мрака! Вас еще пугают черные тучи над Амархтоном?

– Нет! Нет! Веди нас в бой, королева! Сильвира! Сильвира! – раздались залихватские крики.

– Эти тучи – всего лишь пугала Хадамарта! Над нашей головой – открытые Небеса! – кричала королева, гарцуя на гнедом коне. – Чем бы ни встретил нас Хадамарт, назад нам дороги нет. Позади только рабство, бесконечный страх, унижение и стыд – худший чем сама смерть. Помните о вашей присяге, помните о цене ьверности, помните о тысячах обреченных узников в Подземных копях, о сотнях тысяч амархтонцев, томящихся в рабстве равнодушия. Сегодня каждый из вас может все изменить. Южанин, морфелонец, мелисец, житель гор и предгорий, сегодня ты решаешь судьбу Каллирои. Вперед!

Ударили нарастающим рокотом барабаны. Пятнадцать тысяч голосов издали ликующий глас. Королева больше не оборачивалась: скоро многие из этих людей испустят крик ужаса, боли и смерти, но об этом нельзя думать сейчас.

Еще за три часа до начала штурма армия выдвинулась из лагеря, переместив осадные башни, баллисты и катапульты, а также большой и малый таран ближе к амархтонским стенам. Морфелонцы уверяли королеву, что крепостные стены можно разрушить одними катапультами, используя каменные и бронзовые ядра. Но громоздкие и неповоротливые орудия действовали неслаженно и поначалу даже не устрашили противника. Каменные ядра приносили незначительные разрушения, а бронзовые – почти не долетали до стен. Военачальники Армии Свободы уже начали сомневаться в конечном успехе, как вдруг после двухчасового обстрела бронзовое ядро угодило в главную оборонительную башню левой крепостной стены, называемой Крепостью страха. Поддавшись удару, верхняя часть башни накренилась и начала рушиться. Воины Армии Свободы встретили это событие радостными криками: в крепости образовалась брешь, всем стало ясно, куда будет нанесен главный удар.

«Чего ждет Хадамарт? Почему молчат его маги?» – гадала королева.

Как бы отвечая на ее мысли, в небо взмыла стая крылатых горгулий и, рассекая воздух, понеслась к расставленным в ряд катапультам.

– Пальпары! Пальпары! – закричали дозорные, указывая в небо.

Атаку крылатых бестий ждали. Не имея ничего, что можно противопоставить врагу в воздухе, военачальники Армии Свободы построили мощную стрелковую оборону, которой командовал глава лучников Дексиол. Правда, старейшины одной провинции Гор южных ветров приручали для войны могучих горных орлов и обещали создать для королевы целое летучее войско, но пока что это были лишь сказки. Крылатых горгулий встретил плотный рой стрел, так что они отвернули в сторону, не причинив никому вреда. Их пронзительный свистящий рев никого не напугал. Трижды они повторяли налет и трижды стрелы лучников отгоняли их прочь.

«Но почему они выпустили всего лишь этих тупых, хоть и настойчивых тварей? – не понимала королева. – Где крылатые змеи, драконы, гарпии, где таинственные момиты? Что, вся нечисть разлетелась от одного вида нашей армии?»

И вот, с Башни мрака прозвучал горн, вот ответили многоголосым гулом медные трубы, призывая всех храбрых к бою. Обстрел закончился, начался штурм.

Первой двинулась в бой размеренным шагом закованная в броню рыцарская конница, под предводительством самой королевы Сильвиры, всего около ста всадников. Следом потянулись две стройные трехтысячные колонны воинов-южан. Одной, в которой состояли преимущественно городские войска Южного оплота, руководил политарх Феланир, другой – состоящей из воинов с разных концов юга – принц Этеокл. Участие в этом войске было добровольным и открытым для всех, обязательной была служба только королевских и орденских воинов. Впрочем, боязливые и малодушные воины освобождались от участия в войне, но тогда исключались из орденов или снимались с королевского довольствия.

По направлению к левой крепостной стене Амархтона – Крепости страха – двигалась трехтысячная колонна морфелонских воинов, подстегиваемых отрывистыми командами князя Кенодока. В этих войсках было не так много добровольцев как у южан, в основном это были воины короля и дружины удельных князей. Они шли молча и насупленно, отправляясь в бой не за свободу своего края, а из чувства долга перед Священным союзом и исполняя воинскую повинность.

Позади шла и резервная часть армии – две тысячи ополченцев из разных городов и поселков юга, обеспечивающие передвижение штурмовой техники. Неприятности у ополченцев начались одна за другой: сказалось плохое взаимопонимание людей разных учений и сословий, не умевших воевать сообща. Необходимая для штурма техника, вверенная ополченцам, передвигалась медленно. Осадные башни, катапульты и баллисты, запряженные пугливыми лошадьми и упрямыми ослами, мешали друг другу, мешали друг другу. Лошади, испугавшись громких криков воинов-ополченцев, уже успели перевернуть несколько четырехколесных баллист, придавив нерасторопных обозных.

К правой крепостной стене, именуемой Крепостью отчаяния, быстро приближались воины двух наиболее воинственных орденов в Каллирое: пятьсот молодых львов принца Афарея и сотня верных бойцов Экбаллара из Ордена разбитых оков.

– Вперед, молодые львы! – вскричал Афарей, вырвавшись со своими людьми вперед. – Сокрушим миф о могуществе Хадамарта!

Ответом был воинственный крик его рати, воздух сотрясли звуки труб, рогов и цимбалов. Весь Орден молодого льва ринулся к Гадесовым вратам. Храбрости им было не отбавлять, но из-за некоторых горячих голов и отсутствия штурмового опыта боевое крыло быстро превратилось в воющую толпу. Безудержно ревя, опьяненные предвкушением грядущей схватки, возможно, последней в их жизни, воины расталкивали друг друга, многие растянулись на земле, будучи сбиты своими собратьями.

Все эти потери королевская армия понесла без единого выстрела со стороны Амархтона.

– Что они делают? – встревожено прошептала королева, глядя, как рушится выстроенный порядок армии. – Их же засыплют стрелами еще у ворот!

– Что прикажете делать, сиятельная королева? – покорно спросил принц Этеокл.

– Веди свое войско к вратам. Готовь штурмовые бригады. Я должна опередить Афарея, пока они не ввязались в бой!

Королева понеслась вперед, уводя за собой сотню конных рыцарей. Наклонив копья, закованные в броню всадники перешли с шага на стремительный галоп и понеслись к неприступным Гадесовым вратам.

«Но почему Хадамарт медлит, почему?»

Королеве первой пришлось столкнуться с необъяснимым ужасом, исходящим от крепостных стен. Она чувствовала его гораздо острее, чем скачущие рядом телохранители и рыцари удельных княжеств. И лучше всех понимала: захватив то, что называют крепостью – крепостные стены – они не приблизят победу и на треть. Ведь там, за стенами возвышается неприступная громадина Аргоса. Пятьдесят тысяч даймонов рассыпались об этот оплот во времена правления одного мудрого короля-адельфа.

«Безумие, безумие!» – твердили огромные стены. «Безумие!» – угрожали бурлящие тучи. «Безумие!» – шумел ветер в ушах. Две стены, соединенные громадными Гадесовыми вратами предостерегали владычицу: «Мы нечто большее, чем просто крепость из дерева, железа и камня. Намного большее. За нами мощь стихий даймонов, теоитов и людей, за нами сила Амартеоса, Гадеса и Танатоса. Остановись!..»

«Назад пути нет!» Этой сокрушительной мыслью королева прорвала, разрывая собственную душу, стену страха – единственный надежный способ прорыва, после которого наступает пьянящий боевой азарт.

– Стой, принц! Как ты осмелился? – королева осадила коня перед ликующим Афареем.

– Мы идем в бой, владычица! Мы ждали этого штурма всю жизнь!

– Так не отдавайте ее без всякого смысла! – прикрикнула королева. – Поведешь в бой своих, как только рухнут врата, ясно?

– Слушаюсь, владычица, – покорился Афарей.

Сумасшествие войска – как это было королеве знакомо! Такое не раз бывало в ее походах. Людям кажется, что пока они в толпе – они неуязвимы и никакие преграды, никакие чудовища не устоят на их пути. И даже ввязываясь в бой, не замечают ран, не чувствуют боли, не думают о смерти и гибнут, гибнут, безбожно дешево отдавая свою жизнь.

Но, силы небесные, почему Хадамарт еще не выпустил своих бестий? Почему молчат маги Темного Круга? Почему на стенах только простые арпаки?

Засевшие на крепостных стенах даймоны встретили конный отряд королевы тучей зажженных стрел. Тотчас все рыцари без команды подняли сверкающие щиты, и Амархтонское поле наполнили звуки бьющихся о щиты железных наконечников. Рыцарская конница понеслась к стенам крепости, принимая на себя весь удар даймонских стрелков, чтобы меньше досталось слабозащищенной пехоте. Броня и щиты конных рыцарей защищали их от стрел, но уязвимые места все же находились. Пять или шесть рыцарей полетели с коней, гремя доспехами и поднимая пыль.

Рыцарский корпус быстро достиг городских врат, где всадники осадили коней, еще надеясь, что горожане подняли восстание и откроют ворота. Но за Гадесовыми вратами царила тишина. Не было слышно ни лязга мечей, ни свиста стрел, ни воинственных кличей амархтонского ополчения.

– Нас предали! Ипокрит и не думал вести в бой ополчение Амархтона! Мы в западне! – раздались возмущенные голоса рыцарей.

– Раскройте глаза! Мы и не ждали от них помощи! – ответила в звонком крике королева. – Дайте сигнал стеноломам!

Взлетели зажженные стрелы и рассыпались в воздухе яркими снопами искр. И тотчас со стороны выстроенного ряда катапульт и баллист раздался боевой клич:

– Падут, падут Гадесовы врата! Амархтонцы! Свобода близка!

Со стен крепости донесся рев, когда даймоны увидели приближающееся стенобитное орудие. Его размеры поражала воображение: огромная конструкция, не менее пятидесяти локтей в длину, несла такой же длины бревно в четыре обхвата, подвешенное на цепях для раскачивания. Ударный конец тарана был вылит из железа по форме головы грозного льва. Сооружали конструкцию морфелонцы – мастера на такие штуки, однако никто из военачальников Морфелона не отрядил своих людей в стеноломы. Орудие двигали двести человек – все дюжие, крепкие южане с закатанными рукавами – те немногие, кто участвовал в давних походах против захваченных нечистью городов за пределами Каллирои. Из их грудей вырывалась протяжная песня о силе свободы и верности, о крушении врат тьмы, и такая неодолимая победная мощь слышалась в их голосах, что трехтысячная колонна южан, не дожидаясь команды Этеокла, ринулась к вратам.

– На врага! Бей их! Круши!

К тарану были прикреплены щиты для защиты от вражеских стрел. Сам таран был обшит с боков кожаным плетением. За ним двигалась когорта лучников, выпуская стрелу за стрелой по вражеским бойницам.

Увидев главную опасность, даймоны прекратили стрелять по бронированной королевской коннице и перевели луки и самострелы на стеноломов. От тучи стрел тех не спасли бы и щиты, однако дальнобойные баллисты уже были готовы.

– Зажигай! Бей! – раздались команды.

Огненные заряды понеслись в сосредоточенных на крепостных стенах даймонов-стрелков, отбрасывая, а то и сметая врагов во внутренний двор крепости. Обстрел из-за крепостных зубцов сразу ослаб. Оставив на попечение лекарей десятка два раненых, стеноломы подкатили орудие к вратам и нанесли первый сокрушительный удар. Гул отозвался по всей крепости, врата задрожали.

Гром ударов, ржание коней, страшный рев стражей крепости смешались с протяжной песней стеноломов. Крики под правой стеной, где столпились воины Афарея, стали громче и воинственней. Слышались и возмущенные голоса: почему королева не позволяет им штурмовать крепость? Но Афарей уже получил заверение владычицы, что его орден первым войдет в ворота, и быстро перестроил свое войско в боевую «черепаху». Когорта превратилась в сплошное сплетение щитов – так можно держаться хоть под ливнем стрел. Однако обороняться и ждать для молодых львов было самым нелюбимым занятием.

Со стен на стеноломов полетели дымящиеся бочонки, окатив людей горящей смолой. Боевая песнь прервалась истошными воплями. Несколько человек попадали на землю, еще несколько в панике помчались прочь.

К крепости уже подходила колонна южан с Этеоклом во главе. Их прикрывали от стрел передвижные деревянные навесы. Подошел и Дексиол со своими лучниками. Его тактика стрелкового боя славилась на всю Каллирою: каждый лучник шел в паре со щитоносцем, несущим длинный деревянный щит, обтянутый плетеной кожей. Защищаемый напарником от вражеских стрел, лучник вел прицельную стрельбу.

– Вышки! Вышки поднимайте! – скомандовал Дексиол.

За лучниками поднялись натянутые тросами стрелковые вышки, связанные из тонких стволов, с защитными слоями плетеных прутьев. За них уже держались готовые к стрельбе снайперы. Пять вышек с четырьмя лучшими из лучших лучниками на каждой, оказались более грозной силой, чем шестьсот стрелков на земле. Два прицельных залпа снайперов с вышек разогнали даймонов, обкидывающих стеноломов горящей смолой.

– Падут, падут Гадесовы врата! – снова вознесли голос стеноломы. – Амархтон не устоит!

Таран заработал с новой силой, обрушивая на ворота удар за ударом. Но Гадесовы врата – это не просто городские ворота – это мощь охранной магии Темного Круга. Да и сама конструкция ворот была внушительной. Створки их состояли из толстых брусьев, а железные засовы и поперечные балки укрепляли их по всей высоте и ширине. Над ними проходило грозное сооружение, состоящее из длинных балок и железа, что-то вроде крепостного моста, соединяющего правую и левую крепостные стены.

– Открывай, нечисть! Выходи на бой! Хадамарт, где твои хваленые аласторы?! Где изолиты?! – кричали в пьянящем воодушевлении южане так, что даже молчаливые морфелонцы вторили им. – Вали их! Круши!

– Меч правды и меч свободы на Амархтоне! – закричал Афарей.

Но королева знала, что мало сокрушить ворота – за ними будут дополнительные. Они меньше и слабее, там можно справиться и малым ручным тараном. Но тогда стеноломы окажутся в узком коридоре между двумя примыкающими к воротам стенами, а там уже ничто не сможет защитить людей от стрел и кипящей смолы. Делать нечего, придется атаковать крепостные стены в лоб, отвлекая штурмовыми бригадами от стеноломов всю нечисть.

– Башни к стенам! – приказала королева, зажмурившись. До сего момента она еще надеялась, что эти громоздкие штуковины не понадобятся.

«Сколько крови сейчас прольется! Но другого выхода нет. Не сохраним стеноломов – в город не вождем».

Четыре осадные башни, многоэтажные передвижные махины, уже стояли у правой и левой стены и только ждали приказа. Верхний этаж громадной конструкции заполняли лучники и пращники, без устали обстреливая даймонов, затаившихся за крепостными зубцами.

За осадными башнями у Крепости отчаяния толпились в кольчужных доспехах воины юга, вооруженные саблями и легкими топориками с длинной рукоятью. Даймоны как-то вяло обстреливали осадную машину и это было подозрительно.

– Сила свободы! – возгласил сотник, командовавший штурмовой бригадой южан.

Перекидные мосты еще опускались на крепостные зубцы, когда некоторые южане начали перепрыгивать на стену Крепости отчаяния. Их встретили копья и пики даймонов – только сейчас ошалелые воины увидели, как их много. Вся крепостная стена была заполнена однорогими арпаками и их трехрогими вожаками. Иные из рвущихся в бой южан замерли на перекидных мостиках, не видя свободного места на стене, и подталкиваемые сзади собратьями, прыгнули с диким криком в гущу даймонов.

– Сбивай их вниз! Дави нечисть, тесни! – кричали те, что еще только поднимались на верхний этаж осадной башни и не видели, что творится на крепостной стене.

Удивительно, но тот, кто не погиб сразу, наткнувшись на пики, кто не был сброшен вниз, а спрыгнул в толпу даймонов, тот оказался в самом выгодном положении. Арпаки были слишком неповоротливы, чтобы биться в тесной свалке. Топоры и мечи южан произвели опустошение на Крепости отчаяния и без сомнения очистили бы ее от даймонов в пять минут. Но крепость – это не просто голая стена, это еще и укрепленные башенки, выстроенные по всей ее длине. Из бойниц полетели горящие стрелы, а за ними – огненные заклятия амархтонских магов. Сгустки огня ударили по осадным башням, вспыхнул пожар.

Хадамарт очень постепенно вводил в бой свои силы, не давая понять, что у него еще есть в запасе.