Текст книги "Сочинитель убийств. Авторский сборник"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

– Понятно, – сказал Роберт совершенно обыденным тоном, и ответ этот никоим образом Грега не удовлетворил.

– Я вас предупредил. Если вы дотронетесь до Дженни, я сверну вам шею.

– Ясно, – ответил Роберт.

Грег обошел вокруг него и двинулся к выходу. Он весь кипел от бешенства. Вопреки ожиданиям, он не заметил на лице Форестера испуга, но решил, что первый раунд выигран. Ведь он говорил кратко и по делу. Вдруг его осенила еще одна идея, и Грег обернулся, надеясь увидеть темное пальто Роберта, но было уже поздно. Да ладно, он и так сказал достаточно. Потом Грег поискал глазами машину Форестера, он помнил, что у того автомобиль с двумя дверцами и откидным верхом. Можно сесть ему на хвост и выяснить, где он живет, но машин на стоянке было до черта, и Роберта он так и не нашел.

Грег поехал прямо к дому Дженни Когда он туда добрался, часы показывали уже без четверти шесть, «фольсвагена» возле дома не было. А ведь обычно Дженни возвращается домой в пять или в половине шестого. Грег снова поехал в Лэнгли, зная, что искать ее сегодня вечером наверняка бесполезно, но понимая, что будет злиться на себя, если вернется домой, даже не сделав попытки ее найти. В Лэнгли Грег остановился около химчистки, которая еще была открыта. Здесь не знали ни адреса Форестера ни его самого, однако спросили, зачем ему адрес.

– У меня пакет, – ответил Грег. – Я обещал передать ему.

– Вам скажут на почте. Но она уже закрыта.

Единственная попавшаяся Грегу на пути аптека тоже была закрыта. Зря проколесил семнадцать миль. А туда и обратно – тридцать четыре. Ладно, неважно, завтра он все выяснит.

На следующее утро Грег приехал на почту в Лэнгли к самому открытию. Он сказал, что должен передать пакет Роберту Форестеру, и спросил, где его найти. Почтовый ящик 94 РД на Гарсетерском шоссе в двух милях от города. Клерк объяснил Грегу, как туда проехать. Грег спешил на деловую встречу, но все же решил сделать крюк и хотя бы взглянуть на дом Форестера.

Он внимательно рассматривал почтовые ящики вдоль дороги и, наконец, на одном из них увидел фамилию «Форестер», написанную белой краской. Дом был какой–то несуразный, с высокой островерхой крышей, и Грег подумал, что этот дебил как раз такой дом и должен был выбрать. Он остановил машину на подъездной дорожке, огляделся, убедился, что никого вокруг нет, вышел из машины и заглянул в стеклянную дверь. На Грега дом произвел жутковатое впечатление. Не то крепость, не то замок, только маленькие. Грег подошел к окну, заглянул в кухню, и сердце у него подпрыгнуло и гневно забилось – на подоконнике стоял цветок, который принадлежал Дженни. Грег узнал горшок и само растение, ошибки быть не могло. Он вспомнил что она называла этот цветок «тещин язычок», а горшок был из белого пупырчатого стекла Грег вернулся к машине, задним ходом выехал с дорожки и отправился на деловое свидание.

В шесть часов, ровно в шесть, потому что он намеренно заставил себя дождаться этого часа, Грег снова проехал мимо дома Форестера. Там стояли обе машины – и Дженни, и Роберта. Она открыто проводит с ним ночи! По подсчетам Грега, эта ночь могла оказаться седьмой или десятой. Теперь дом был ярко освещен. Грег представил себе, как они болтают, смеются и готовят ужин. Дженни, наверно, делает один из своих знаменитых салатов, а потом… но Грегу невыносимо было думать о том, что будет потом.

Он остановился в придорожном баре, который, как ему показалось, всем своим видом соответствовал его скверному настроению; трое посетителей, сгорбившись над пивом, смотрели телевизор. Грег заказал ром, не потому что любил его, а просто в его состоянии приятно было прорычать это слово. Р–ром! Он опрокинул стаканчик, расплатился и разменял деньги, чтобы позвонить в Нью–Йорк.

Телефон Никки Юрген не отвечал.

Грег поехал к себе и весь вечер названивал в Нью–Йорк. До десяти никто не отзывался. Потом ему ответил мужской голос, и Грег попросил позвать миссис Юрген.

– Алло, Грег, – сказала Никки. – Ну, как дела?

– Да паршиво, – ответил Грег, хотя от ее дружеского тона сразу почувствовал себя гораздо лучше. – По–моему… похоже, что, как говорится, мои худшие предположения подтвердились.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, моя девушка – моя невеста… боюсь, что она проводит теперь ночи у Форестера.

– Ну, да? Вот кошмар!

Никки говорила с ним очень сочувственно. Она спросила адрес Роберта и записала его. Посоветовала Грегу «взять Дженни в руки» и снова предупредила, что на Роберта ни в чем полагаться нельзя, он способен что угодно выкинуть, даже что–нибудь опасное.

– Я уверена, что это скоро кончится, – сказала Никки, – если только ваша невеста сама не спятила, в чем я сомневаюсь. Любая девушка быстро разберется, что такое Роберт.

– Как вы думаете, он ей ничего плохого не сделает? – вдруг с тревогой спросил Грег.

– Кто его знает!

– Я предупредил его, чтобы он держался от нее подальше. Говорил с ним пару дней назад. И, черт побери, в тот же вечер она снова с ним.

– Я вас понимаю Роберт всегда так, заводит шашни с чьей–нибудь девушкой, предпочтительно с молоденькой и наивной, потом она ему надоедает, и он бросает ее. Обычно больше, чем на полтора месяца, его не хватает. Вы – первый из таких пострадавших, с кем я могу поговорить.

– Подонок, – пробормотал Грег. – Завтра же встречусь с Дженни и объяснюсь с ней. В последнее время она в плохом состоянии и меня к себе не пускает, а я не хочу расстраивать ее, но другого выхода нет.

– Заберите ее к себе.

Грег сделал попытку засмеяться

– Вот именно! Хотел бы я найти способ выжить его из города. Интересно, он здорово с приветом? Он хоть раз лечился у психиатра?

– Он–то? Еще бы! Не меньше двух раз. Он из тех психов, кто не настолько свихнулся, чтобы их упрятали в дурдом, но они всем вокруг себя отравляют жизнь. А вы пригрозите ему, что его изобьете! Он ведь ужасный трус, а вы, по–моему, как раз наоборот.

– Вот тут вы попали в точку. Ладно. Я это обдумаю, но сначала попробую повидаться с Дженни.

– Удачи вам, Грег.

Грег решил встретиться с Дженни на следующее утро – в субботу, а если ее утром не будет, то днем. Но в субботу ни днем, ни вечером она дома не появилась. Ее машина стояла возле дома Форестера. Наверно, она переехала к нему, но у Грега не хватило духу постучаться к Роберту и попросить позвать Дженни. В воскресенье она тоже не вернулась домой. А в понедельник утром если и заглядывала к себе, чтобы переодеться и полить цветы, то он прозевал.

10

В понедельник вечером не успела Дженни войти в дом, как Роберт понял, что что–то выкинул Грег.

– Я только что видела Грега – сказала Дженни, опустив сумочку и бумажный пакет на стул возле дверей.

Роберт помог ей снять пальто и повесил его в шкаф.

– У тебя дома? – он знал, что после работы она заезжала к себе, ей нужно было захватить какие–то мелочи.

– Он приехал в пять тридцать Он снова звонил твоей жене. И говорит, что она сказала ему, будто ты – психопат.

Роберт застонал.

– Дженни, ну что я могу с этим поделать? Не забывай она мне больше не жена.

– Ну, почему они не могут оставить нас в покое? – спросила Дженни так, словно ждала от него ответа.

– Что еще сказал Грег?

Дженни присела на красную тахту, она ссутулилась, руки безвольно упали на колени.

– Сказал, что через пару недель я тебе надоем, так считает твоя жена. Господи, ну неужели нельзя, чтобы никто не вмешивался?

Роберт пошел в кухню, высыпал в миску остатки льда из холодильника и принес лед в гостиную.

– Ладно, Дженни. Давай трезво смотреть на вещи. Ты провела здесь четыре или пять ночей, как по–твоему, что должен думать Грег? Что мы проводим эти ночи по–монашески – я у себя наверху, ты – здесь внизу?

– И пришло же в голову шпионить за моей машиной! Он рассказал, как ему удалось пронюхать, где ты живешь. Узнал по почте.

– Ну что ж! Не он один шпионит, – Роберт достал сигарету из коробки, стоявшей на кофейном столике.

– Но кому какое дело?

Он посмотрел на нее.

– Небось, он и Никки доложил что ты провела здесь несколько ночей?

– Еще бы! – ответила Дженни.

Она с удивлением смотрела на него, и он понимал что у него на лице отражаются все его мысли.

– Нет, – сказал он, – это совсем не их дело… И уж, конечно, это нисколько не касается Никки.

Дженни встала и взяла сигарету. Роберт протянул ей зажигалку. Нахмурившись, она уставилась на пол. Она напоминала ребенка, которого хотят лишить удовольствия хотя ему самому оно кажется совершенно невинным и безвредным. В пятницу вечером, когда они во второй раз обедали у него вдвоем, Дженни спросила:

– Роберт, можно я проведу у тебя уик–энд? Я приготовлю еду и не буду тебе мешать. Я знаю, тебе нужно работать.

Он понял, что, если откажет, уик–энд будет для нее мукой. Да он и не мог придумать подходящей причины для отказа. Он – свободный человек, и если приглашает к себе девушку, кто в праве его осудить? Его возмущали угрозы Грега, о которых он не стал сообщать Дженни, понимал, что стоит рассказать, и она вернется к себе, а это будет значить, что он до какой–то степени уступил Грегу. Однако за эти два дня Роберт несколько раз ловил себя на мысли, что ему хочется хоть немного побыть одному. Дженни ему не мешала нет, просто он предчувствовал, что она будет все больше и больше сосредоточиваться на нем; она из тех девушек, которые живут ради того, кого любят, и он жалел, что разрешил ей остаться у себя. Раскаивался в том, что не воспротивился ее сегодняшнему приезду к обеду – не смог, ведь Дженни считала, что это само собой разумеется. Ему вспомнился субботний вечер, когда после обеда она лежала на красной тахте, а он сидел в кресле, в камине догорал огонь, и свет был выключен, как того хотелось Дженни. «Я сейчас такая счастливая, что могла бы умереть», – сказала она тогда, лежа на спине и глядя в потолок.

– Как ты думаешь, ты когда–нибудь сможешь полюбить меня, Роберт? – вдруг прервала его мысли Дженни.

«А я и сейчас люблю, – подумал он, – но не той любовью, как любят обычно». Например, в Никки он действительно был влюблен и любил ее совсем иначе.

– Не знаю, Дженни. Может быть, и смогу. Не хочу давать никаких обещаний.

Некоторое время оба молчали.

– Боишься обещаний? Слов? – спросила она.

– Да. От них ведь чувства не меняются. Я боюсь обещаний, потому что их легко нарушить. Если люди любят, друг друга, от слов их любовь не становится сильней, слова ничего не могут изменить, – сказал Роберт, думая о Никки и о том, как все между ними рушилось, несмотря на слова и обещания – Если бы я любил тебя, я бы тебе сейчас не сказал. Нет, не стану обещать, что полюблю тебя. Но если когда–нибудь полюблю и не скажу, это ведь ничего не изменит. Чувства либо есть, либо их нет.

Дженни лежала не двигаясь.

– А вот я люблю тебя, Роберт, и все остальное меня не волнует. Мне просто хочется знать, как ты ко мне относишься.

– Ну что тебе сказать? Мне с тобой хорошо. С тобой легко, даже если я работаю. Ты делаешь меня счастливее, – больше ему нечего было добавить.

– А еще что?

– Но так, как сейчас, продолжаться не может. Дженни, нельзя, чтобы ты оставалась здесь на ночь. Начнутся сплетни. Если не Грег, то не сегодня завтра вмешаются Колбе, они живут в соседнем доме. И знают, что я не женат. Они увидят твою машину, увидят, что ты – очень хорошенькая девушка двадцати трех лет. Кроме того, не забудь о твоих друзьях Тессерах и всех других. Как только они начнут об этом говорить… Нельзя нам видеться каждый день, Дженни. Ты же не встречалась с Грегом каждый вечер, правда?

. – Грега я не любила – сказала Дженни без всякого выражения. Пепел с сигареты упал на пол, и, заметив это, она перегнулась через кофейный столик и потушила сигарету.

Роберт смотрел на ее фигуру с длинной талией, на черный костюм с коротким жакетом. Даже в туфлях без каблуков, которые она всегда носила так как считала себя слишком высокой, Дженни была грациозной, можно сказать, красивой. В этом черном костюме она уже приезжала в пятницу, но назвала его допотопным – ему уже четыре года – а Роберт сказал, что костюм ему нравится, и она его снова надела.

– Ладно. Не обязательно мне ездить к тебе каждый вечер, – сказала Дженни печально. – Я не буду приезжать в те вечера, когда тебе захочется побыть в одиночестве, но только не из–за Грега а потому, что мы с тобой так договорились. Например, завтра если хочешь, я поеду к себе. Встретимся в среду.

Роберт улыбнулся.

Дженни не улыбнулась ему в ответ.

– Давай поедем сегодня куда–нибудь пообедать? – предложил он.

– Ты забыл? Я же приготовила суп, – и она пошла за пакетом, который оставила на стуле у дверей.

Да, Роберт совсем забыл. Накануне вечером Дженни уехала стряпать к себе, потому что все необходимое было у нее дома, потом вернулась и переночевала у Роберта, а сегодня после работы заехала домой, чтобы доварить суп и привезти к нему. Теперь она степенно, будто они уже целый год женаты готовила в кухне обед – картофельный суп с луком пореем и большое блюдо зеленого салата.

Роберт взял с письменного стола почтовую открытку.

– Хочешь посмотреть на желтобрюхого дурошлепа? – спросил он, входя в кухню.

– На кого? – ее нахмуренное лицо прояснилось. Она взяла открытку, взглянула на нее и широко улыбнулась – Где ты откопал эту птицу?

– Да она все время сидит у меня на подоконнике. А вот еще одна – птица–прищепка Она поет «Ах–и! Ах–и!», точь–в–точь ржавая прищепка на проволоке для белья.

На рисунке Роберта две птицы вешали на проволоку маленькие штанишки и рубашки.

– Такую птицу я знаю, я слышала, как она щебечет, – сказала Дженни. – Но никогда ни одной не видела.

Роберт засмеялся. Из любви к нему Дженни так серьезно рассуждала о его птицах, как будто они существовали на самом деле.

– А еще ты каких–нибудь нарисовал? – спросила она.

– Нет, но нарисую. Твоему супу можно так долго кипеть?

– Ох нет, конечно, – Дженни выключила плиту и отставила кастрюлю. – По–моему, все готово, ют только накрою на стол.

– Я сам накрою.

Дженни трижды подкладывала себе салат. Роберт с аппетитом поглощал суп и черный хлеб с маслом. Потом, сидя у камина, они пили кофе и бренди. Дженни откинулась на спинку кресла, о чем–то задумавшись, и Роберт смотрел на ее тонкое лицо в темном обрамлении – черный костюм, сумрак в комнате, густые тени. Счастлива она или грустит? Вдруг он встал, легко коснулся ее плеча и поцеловал в щеку.

– Прости, что я своими разговорами нагнал на тебя тоску, – сказал он.

Дженни посмотрела на него пристально и серьезно.

– Ничего ты не нагнал. Скорее это я навожу мрак.

Дженни не пошевелилась Руки так же неподвижно покоились на подлокотниках кресла. «И славу Богу», – подумал Роберт, он уже раскаивался, что поцеловал ее, хотя этот поцелуй в щеку мог считаться вполне братским. Она не сводила с него глаз. Роберт бросил сигарету в огонь и стал убирать со стола Потом составил в раковину грязную посуду, которой было немного, но Дженни, улыбаясь, отогнала его от раковины, надев передник, и сама очень тщательно перемыла тарелки, даже не замочив манжет своего костюма. Она ставила посуду на сушилку, а Роберт вытирал ее. Он был спокоен, ни о чем не тревожился. Грег казался ему сейчас вовсе не опасным, просто глупым. Это для Дженни он имеет значение, раз она хочет вычеркнуть его из своей жизни, только и всего. По существу, оба они – и Роберт, и Дженни – свободны. Роберт смотрел на ее мягкие волосы, обрамлявшие лицо, одна прядка выбилась из–под заколки за ухом, и ему снова захотелось поцеловать ее в щеку. Дженни мыла раковину. Потом она выпрямилась, развязала передник, бросила его на стол и потянулась к Роберту. Их губы слились, прижались друг к другу, и он ощутил прикосновение ее языка, его обожгло, словно электрическим разрядом. Роберт крепко прижал к себе ее незнакомое теплое тело, она была выше, стройнее, чем Никки, и духи у нее были другие. Первая женщина, которую он обнимает после Никки. Потом он оторвался от нее и ушел в гостиную. Но чувствовал, как она смотрит ему вслед из кухни. С минуту он постоял перед камином, глядя в огонь, потом подошел к проигрывателю и поставил пластинку – первую попавшуюся.

Роберт не хотел, чтобы Дженни оставалась на ночь, но знал: ей это кажется не подлежащим обсуждению, и не решился сказать: «Дженни, учитывая то, о чем мы говорили сегодня вечером…»

И что еще хуже, он чувствовал, что сегодня готов спать с ней, готов без особых терзаний позвать ее к себе наверх. Это было так легко, так естественно, она так ждала! И, пожалуй, это было бы бесчестным. Случись это сегодня, она, скорее всего, в нем разочаруется – кто знает, какие фантазии бродят у нее в голове, о каких несбыточных идеалах она мечтает? А может, она станет ждать, что это будет повторяться «каждую, каждую ночь» – так она сказала в субботу, когда она говорила о встречах с ним. Роберт не хотел, чтобы это начиналось. Завтра Дженни здесь не будет, и таким образом постепенно сойдет на нет то, чего не следовало затевать.

Роберт стоял, стиснув кулаки в карманах халата, и смотрел, как Дженни лежит на красной тахте; точно так же он стоял перед ней в ту первую ночь, когда она осталась у него. Прежде чем лечь Дженни напоминала послушного ребенка, примерно приняла душ, но сейчас ее глаза смотрели на Роберта вопрошающе и с тревогой.

– Спокойной ночи, Дженни.

Она слабо улыбнулась, как будто он ее насмешил.

– А кто поцелует меня в лоб? А в щечку?

Он засмеялся и отвернулся в поисках сигареты.

– Никто.

Роберт нашел сигарету, зажег ее и стал подниматься по лестнице в спальню, помедлил, повернулся, чтобы в последний раз пожелать ей спокойной ночи, но прежде, чем он произнес эти слова, она окликнула его по имени:

– Роберт! Я хочу… – начала она и замолчала, наступила долгая пауза

Дженни лежала закинув руки за голову, закрыв глаза, и вздрагивала словно от боли. Потом открыла глаза и сказала:

– Я так счастлива Роберт. Что бы мне для тебя сделать?

– Спасибо. Даже и не придумаю.

– Так–таки ничего? Даже свитер связать нельзя?

Роберт покачал головой

– Хотя нет, кое–что мне нужно. Если у тебя есть здесь свой врач, не могла бы ты достать мне снотворное? Я предпочитаю секонал.

– О, это я смогу. С легкостью.

– Я слишком ленив, чтобы ходить по врачам. Спасибо, Дженни, а теперь спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Роберт поднялся по лестнице, лег в постель и сразу потушил свет. У Дженни свет горел еще с полчаса. Роберт принял две таблетки слабого успокоительного, которое купил в аптеке без рецепта, но разве от него будет прок? В такую ночь, как сегодня, нужно что–нибудь посильнее.

11

Вечером во вторник Роберт корпел над чертежами цилиндрической детали, пока еще безымянной, производство которой собиралась наладить фирма «Лэнгли Аэронотикс». На заводе уже был штамп для аналогичной детали, входившей в стандартное оборудование вертолетов. Поскольку штампы стоили дорого, непосредственный начальник Роберта мистер Джаффе и глава фирмы мистер Джерард поручили Роберту разработать такую конструкцию, чтобы деталь можно было выпускать с помощью имеющегося штампа, хотя эти две цилиндрические детали выполняли совершенно разные функции. Идея Роберта, если бы ее удалось осуществить, заключалась в том, чтобы соединить три детали в одну, тогда можно отказаться от двух старых штампов и обойтись одним новым. Это сулило значительную экономию. Однако на Джерарда его идея большого впечатления не произвела. Фирма не собиралась выкладывать деньги на новый штамп, чтобы проверять замыслы Роберта на практике. А может быть, думал Роберт, они просто его испытывают – хотят посмотреть, на что он способен. Такая позиция начальства несколько раздражала Роберта. Но сама задача его увлекала как увлекает игра или загадка и он чувствовал, что может ее решить, надо только как следует поломать голову. Он снова и снова сравнивал свои чертежи с чертежами старого штампа и снова упирался в какие–то несоответствия в размерах. Впрочем, не все ли ему равно? Он что, действительно так уж печется об усовершенствовании вертолетов фирмы «Лэнгли Аэронотикс»? Или о том, чтобы получить прибавку к жалованью? Нет. Просто идея насчет этой детали пришла ему в голову, когда на днях он рассматривал какую–то часть вертолетного оборудования «У тебя нет ни капли честолюбия» – прозвучал у него в ушах голос Никки. И она, конечно, была права. Им двигала любовь к дизайну, которым он увлекся на последнем курсе колледжа. До этого он занимался техникой и мог бы специализироваться в любой области, не обязательно в промышленном конструировании. Но его не привлекала ни одна. Роберт считал это своим недостатком. Каким–то изъяном. Может быть, придет время и он страстно чем–нибудь увлечется но тогда ему нужно будет много лет работать, чтобы овладеть этим делом в совершенстве. Что ж, не он первый – многие находят свое признание или хотя бы специализируются в определенной области лишь годам к тридцати, а то и позже.

Роберт поднял голову, когда зазвонил телефон, прищурился, взглянув на часы. Тридцать пять минут одиннадцатого. «Наверно, звонит Дженни пожелать спокойной ночи», – подумал он. Сегодня вечером они еще не разговаривали

– Алло, – сказал он

– Стараешься скрыть свой номер телефона да, дорогой? – прозвучал в трубке голос Никки.

– М–м. А у тебя он откуда?

– От Грега. Он заверил телефонистку, что у него срочное известие о твоей больной матери, вот она и дала ему твой номер. – Никки засмеялась – Глупо скрывать Все равно ты на это не способен! Кем ты себя, интересно, воображаешь? Особо важной персоной или чем–то вроде?

– Никки, я занят. Зачем ты звонишь?

– Звоню, чтобы дать тебе совет, – ответила она, прошипев последнее слово. – Мистер Уинкуп в ярости и можно ли его за это осуждать? Увел у него девушку, невесту. Правда, я слышала, она тебе в дочери годится, такая молодая.

– Прекрати, Никки.

– Я говорю это все для твоей же пользы, – произнесла Никки тоном благородного негодования. – Мистер Уинкуп – человек дела. Самое лучшее для тебя – оставить его девушку в покое, пока не поздно. Я так понимаю, ты с ней спишь. О боже! – в ее голосе прозвучала гадливость.

– Послушай, Никки. Мы ведь разошлись Ты забыла? То, что я делаю, касается только меня, и ничего…

– Я просто даю тебе совет. Брось эту девушку, пока не поздно.

– Что ты имеешь в виду?

Никки засмеялась

– Я имею в виду, что, когда ты поймешь, что я имею в виду, возможно, будет уже поздно. Понял? Я хочу сказать, побереги свое здоровье

Теперь рассмеялся Роберт.

– Интересно.

– Вот осел! Форменный кретин!

– Спокойной ночи, Никки. – Роберт немного подождал, однако она молчала и он повесил трубку.

Он вернулся к письменному столу, сел за чертеж, но все расплывалось у него перед глазами. Черта с два! Станет он из–за этого раскисать, подумал он. Будь на месте Дженни другая, заинтересуйся он любой другой девушкой было бы то же самое. Никки пронюхает и, не жалея времени и сил, повиснет на телефоне и замучает его вопросами. Роберт отшвырнул карандаш и встал.

Но даже в постели он продолжал думать о Никки. Конечно, она узнала его телефон от Грега и совершенно зря он спросил, как она его раздобыла. Можно только удивляться, что она давным–давно не разыскала его сама как разыскала когда он жил в Камелотских квартирах. Жаль, что новое замужество не занимает все ее время и не принесло ей спокойствия. Она вышла за Ральфа с месяц назад. В одно из воскресений Роберт наткнулся на объявление об этом в «Нью–Йорк Таймс». Насколько Роберт помнил, они обвенчались в семейной церкви Ральфа, где–то в штате Нью–Йорк, он тогда еще подумал, как странно, что Ральф Юрген – крупная фигура в рекламном бизнесе – так сентиментально выбрал себе место для женитьбы. Выходит, он плохо знает Ральфа. Когда он раза два–три сталкивался с ним у себя в их с Никки квартире или когда Ральф просил по телефону передать что–нибудь для Никки, оба были любезны и ничего больше.

Снова зазвонил телефон, и Роберт, нахмурившись, встал с постели и снял трубку.

– Привет, Роберт, – сказала Дженни. – Я вот думаю, ты не хотел бы встретиться в среду с моими друзьями Тессерами? Я собираюсь позвать их на обед. С ними очень легко. Придешь? – она сказала это мягко и без запинки, как будто выучила заранее.

Роберт прикрыл глаза

– Дженни, я не уверен, что смогу выбраться в среду. У меня никак не получается этот цилиндр. Лучше мне пока не вылезать из дома.

– Тогда, может быть, в пятницу? Им в пятницу даже удобней, я знаю, потому что…

– Ладно, в пятницу.

– Около семи? Ну хорошо, у тебя работа в разгаре, не буду тебе мешать. Спокойной ночи, Роберт.

В пятницу он познакомился с Тессерами. Дик Тессер был высокий, стройный мужчина лет тридцати с небольшим, черноволосый, с пышными черными усами. Он был подрядчиком. Его жена Наоми – маленькая блондинка – оказалась веселой и разговорчивой. Было похоже, что они по–отечески заботятся о благополучии Дженни. И Роберт почувствовал, что нравится им и они «одобряют» выбор Дженни; скорей всего, Дженни рассказывала им о нем, потому что сам Роберт в тот вечер держался довольно сдержанно. Они с Диком вежливо поинтересовались друг у друга, кто где работает, а все остальное время разговор шел о водопроводных трубах в доме Тессеров, которые лопались от холодов, и об их детях.

– Нам несколько раз звонил Грег после того, как мы с тобой виделись, – обратился Дик Тессер к Дженни, когда они пили кофе в гостиной.

– Да? – протянула Дженни.

– Дик! Стоит ли сейчас в это вдаваться? – спросила Наоми.

– По–моему, именно сейчас и стоит, тем более что сегодня мы познакомились с мистером Форестером. «Мистер Форестер» – это вас Грег всегда так называет, – серьезно добавил Дик, повернувшись к Роберту. Дик изрядно выпил.

– Грег считает себя пострадавшим, – пожала плечами Наоми. – В общем–то, его понять можно.

– Мне очень совестно, что он вам надоедает, – извинилась Дженни.

– Хочет, чтобы мы употребили свое влияние, – продолжал Дик. – Он думает, ты марионетка на ниточках. А нитки у нас в руках. Он звонил нам уже раза три–четыре, правда, дорогая?

– Да, но давай не будем об этом больше, Дик, – Наоми, прищурившись, выразительно посмотрела на мужа, давая ему знак замолчать, но он не заметил.

– Не люблю, когда стараются унизить соперника и поносят его, – подвел итог Дик. – А что такого особенного в этом Греге, хотел бы я знать? Самый заурядный парень и работа у него заурядная. Но до чего ревнив! Может, он потому и ревнует к вам, мистер Форестер, что у вас работа лучше.

Наоми рассмеялась

– Ну, не думаю, что дело в работе.

Роберт смотрел в пол, ему хотелось, чтобы они оставили эту тему. Дженни тоже было неловко.

– Я сама виновата, не надо было давать Грегу никаких обещаний – сказала Дженни. – Надо было сначала хорошенько подумать.

– Разве можно туг решить заранее, дорогая? – стала успокаивать ее Наоми – Мы все делаем ошибки.

– Грегу бы лучше поискать себе какую–нибудь смазливую девушку за аптечным прилавком.

– Ах, перестань, Дик, – оборвала его Наоми. – Я прекрасно помню, как он нравился Дженни, и ты тоже считал его отличным парнем, так что давай не будем на него наговаривать

– Ладно, ладно, только ты сама знаешь, что он мне сказал, и это мне совсем не понравилось, – Дик посмотрел на жену с пьяной серьезностью.

– А что он сказал? – заинтересовалась Дженни.

– Дик, ну стоит ли… – сказала Наоми.

– Он рассказал, что вокруг твоего дома рыскал какой–то маньяк, – повернулся Дик к Дженни. – И будто ты слышала какой–то странный шум в саду и в самом доме. А когда познакомилась ты с мистером Форестером, сразу все прекратилось. Вот Грег и решил, что тот маньяк и есть мистер Форестер, – Дик усмехнулся, предвкушая, какое впечатление произведут его слова.

В ответ наступило молчание, длившееся несколько секунд потом Дженни сказала:

– Это все неправда.

– Мы и не думаем, что это правда, дорогая, – сказала Наоми.

Дик не сводил глаз с Роберта.

– Грег еще сказал, что много кой–чего услышал на этот счет от бывшей жены мистера Форестера – продолжал Дик, снова возвращаясь к Дженни – Она сообщила ему, что мистер Форестер вполне созрел для психушки.

Чашка Дженни звякнула о блюдце. Она ее чуть не уронила Дженни встала.

– Все это глупости, Дик. Зачем ты это повторяешь?

Дик удивленно воззрился на нее

– Ладно, Дженни, извини Я не хотел тебя расстраивать А рассказал просто потому, что…

– Тебе не кажется, что уже хватит? – спросила Наоми.

Но Роберт видел, что ее тоже удивила реакция Дженни. У Дженни перехватило дыхание; казалось, она вот–вот расплачется.

– Потому, – упрямо продолжал Дик, – что, во–первых, я считаю: тебе и твоему другу Роберту надо об этом знать, Дженни. Плохо, если эта грязная сплетня станет известна в таком маленьком городишке, как наш. В маленьком, и я бы еще добавил – где все любят совать нос в чужие дела. А во–вторых, потому, что могу сказать: стоит раз взглянуть на мистера Форестера, и сразу ясно, что никакой он не маньяк. И ни в какой психбольнице ему делать нечего.

– Мне кажется, свое «во–вторых» ты мог бы оставить при себе, – заметила его жена – Зачем говорить о том, что и так ясно, не правда ли, дорогой?

Дик Тессер посмотрел на жену, обнажил зубы в раздраженной улыбке и, откинувшись на спинку стула, сказал:

– Ну ладно.

– Грег теряет уже третью девушку, Роберт, – сказал Наоми. – Можно понять, что он бесится. Одну из них я знала в Филадельфии. Она уверяла, что никогда ничего не обещала Грегу всерьез, но он был в ярости, когда она вышла за другого.

Роберт поднял на Наоми глаза, потом снова уставился в кофейную чашку.

– Очень досадно, что возникло столько неприятностей, – пробормотал он.

Он чувствовал, что Наоми смотрит на него, что Дик тоже уже давно не сводит с него глаз. Чего они от него ждут? Улыбки? Какого–то игривого замечания? Интересно, неужели Дженни при своем простодушии и восторженности объявила им, что они помолвлены или что помолвка состоится вот–вот?

Наконец Дженни нарушила молчание.

– Кому еще кофе?

– По–моему, Дик не откажется, – ответила Наоми

Тессеры посидели еще минут двадцать, но теперь уже все шло гладко. Они рассказывали какие–то смешные истории про своего соседа – пенсильванского фермера–голландца, который живет на одних бартерных сделках. У Роберта сложилось впечатление, что они специально уходят так рано, желая дать им с Дженни возможность побыть наедине.

– Я купила тебе секонал, – сказала Дженни. – Он наверху. Сейчас принесу.

Роберт, меряя гостиную, курил сигарету. На полке под проигрывателем он увидел свернутое вязание из белой шерсти, из него торчали спицы. Роберт разглядел рельефный узор. Это был свитер про который Дженни спрашивала, не связать ли ему. Роберт улыбнулся, его тронуло, что в те часы, когда они с Дженни не видятся, она вяжет для него.