Текст книги "Сочинитель убийств. Авторский сборник"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)

– Интересно, а чего ты ждешь от своих родителей, ведь мы уже чуть не разослали приглашения на свадьбу, и вдруг от тебя такое письмо. Так кто же он?

– Его зовут Роберт, – Дженни было приятно произносить это имя и знать, что его услышат в Скрентоне.

– Роберт, а дальше?

– Мама это не имеет никакого значения, я думаю, я скорее всего больше его не увижу.

– Уверена, что это к лучшему. Где ты его встретила?

– Я познакомилась с ним самым обычным образом, – сказала Дженни, раскатывая «р», как всегда когда хотела чтобы ее слова звучали по–деловому. – Но мы договорились больше не встречаться.

– Ну что ж, значит, он не слишком интересуется тобой, иначе захотел бы тебя видеть. А теперь вот тебе мой совет поостынь немного и взгляни на Грегори другими глазами. Он хороший, положительный молодой человек, Зайка, и очень тебя любит, это ясно. Твоему отцу он понравился, – добавила мать, как будто это все решало. – Ну, мне пора вешать трубку, разговор–то междугородный. Я решила что обязательно нужно позвонить тебе сегодня же.

– А как Дон, мама?

– Дон хорошо. Пошел за домашним заданием к приятелю и остался там ужинать, так что его нет, иначе я дала бы ему трубку, чтобы он с тобой поздоровался.

«Домашнее задание, – удивилась Дженни, – при том, что Дон кончает колледж. А мать говорит о нем так, будто ему десять лет».

Наконец они обе повесили трубки, обещая писать друг другу.

Дженни поставила отбивные на плиту и подумала, что зря начала возиться с ними, – вполне обошлась бы без такого основательного обеда. Больше всего она любила салаты – из моркови, шпината, редиски, сельдерея, помидоров, зеленой фасоли и вообще из всякой зелени, – она согласилась бы всю жизнь питаться одними салатами. Потому–то ее и прозвали Зайкой. Отец опасался малокровия. В их доме все чего–нибудь опасались. Подумав с минуту, Дженни сняла одну котлету со сковородки. Двух будет слишком много. Она спрятала отбивную в холодильник и принялась готовить салат.

Грег позвонил около семи.

– Ну, добрый вечер, – сказал он. – У меня для тебя интересные новости. Мистер Форестер возвращается в Нью–Йорк.

– Правда? – переспросила Дженни. – По–моему, тебя это интересует больше, чем меня.

– А может, одинаково? Он только что решил. К тому же он такой трус, что побоялся сказать мне, где живет. Я подумал, что тебе и это, наверно, интересно услышать.

– Нисколько.

– И еще кое–что могу тебе сказать Я просто так, наобум, позвонил в Нью–Йорк по его старому номеру и нарвался на его жену. Они разводятся, Дженни, и из того, что она рассказала, ясно, почему. Он псих.

– Вот как!

– Да, именно так.

– И поэтому они разводятся? Сильно сомневаюсь.

– Да нет, всего лишь из–за супружеской неверности, понятно? Уверен, мистер Форестер тоже этим грешил. Но его жена ясно дала понять, что он псих. Ты же не воображаешь, что мистер Форестер доложит тебе об этом сам, правда? Представляешь, как ты рисковала, когда пригласила его к себе на обед? Пригласила на обед! Надо же! Знаешь, Дженни, мне иногда кажется, тебе не мешает проверить, все ли у тебя в порядке с головой.

– Надоели мне твои советы, – Дженни сказала это так сердито, как раньше никогда с Гретом не говорила – Подумать только, позвонил его жене в Нью–Йорк! Вот уж, что называется, совать нос в чужие дела!

– Нет, это называется вести расследование, и я рад, что позвонил. Я спугнул этого негодяя, теперь он уберется из города, и твое счастье, Дженни, что все так обернулось. Кстати, твоя подруга Рита слыхом о нем не слыхала. Что ты на это скажешь?

– Ой–ой–ой! Похоже, сегодня ты целый день не слезал с телефона?

– Зачем ты сказала, что он – знакомый Риты?

– Потому что ты слишком любопытен. Надо же было что–то сказать, чтоб ты успокоился

– А я вовсе не успокоился, детка.

– Если ты воображаешь, что очень украсишь себя этим в моих глазах, то сильно ошибаешься.

– Может, и не украшу. Но всегда лучше знать правду, так ведь? От самого мистера Форестера правды не узнаешь. Он же не признается, что ты в него втюрилась, и он это заметил.

– Что заметил? – перебила она его.

– Слушай, Дженни, давай не будем ссориться Когда его жена сказала, что он псих, меня сразу осенило. Не он ли подглядывал за тобой, а, Джен? Вот так ты с ним и познакомилась Верно?

– По–моему, ты не в своем уме, – ответила Дженни.

– А почему ты плачешь? Господи, Дженни, я вовсе не хочу, чтобы ты плакала. Слушай, можно я приеду? Я в Лэнгли. Мне до тебя не больше получаса.

– Я не хочу тебя видеть

– Гм, – фыркнул он. – Мистер Форестер не пожелал рассказать, как он с тобой познакомился, когда я сообщил ему про Риту. Я спросил, не он ли подглядывал за нами, потому что мы часто слышали какой–то шум под окнами. Пересказал ему, что говорит про него его жена. И мистер Форестер явно расстроился, мисс Тиролф. Он уедет из города, если не уедет, я его заставлю.

Дженни повесила трубку. Она пошла на кухню и над раковиной вымыла лицо холодной водой. Проклятый Грег! Он еще хуже, чем Сузи Эшем. А Рита? Могла бы догадаться и сказать: «Да, это я познакомила с ней Роберта», но, наверно, Грег все приставал и приставал к ней. А Рита не такая сообразительная, хотя злой ее не назовешь.

Дженни очень хотелось позвонить Роберту и сказать, что звонок Грега не имеет никакого значения, пусть не волнуется и все забудет. Но ведь Роберт уже сказал свое слою. Он больше не хочет ее видеть. И Дженни подумала что лучше не звонить, даже если хочется поддержать его по–дружески. Интересно, что же за женщина его жена, если она могла наговорить первому встречному такие гадости про собственного мужа?

8

Грег звонил каждый вечер пять дней подряд и просил Дженни встретиться с ним. Дженни твердо отвечала «нет», твердо, но вежливо, и не позволяла себе сердиться. Она объясняла, что хочет некоторое время побыть одна, и поскольку в душе она и сама утвердилась в этом желании, ее слова звучали для Грегора более убедительно. К счастью, банк, которым пользовался Грег, находился в Риттерсвиле, а не в Хэмберт Корнерз; ей не хотелось видеть его даже в окошке для клиентов. Прошло десять дней, в том числе и день рождения Грега, по случаю которого Дженни послала ему поздравительную открытку, дружескую, но не обнадеживающую. Она удивилась, что он не появляется на ее подъездной дорожке, и была ему за это благодарна. Грег ждет, думала Дженни, что она затоскует в своем стоящем на отшибе доме и через неделю–другую обрадуется его возвращению.

Когда она вспоминала о Роберте, то на миг ощущала острую боль, а как только боль проходила, перед ее мысленным взором одна за другой возникали картины: вот Роберт, такой безупречный, в ресторане при свечах; вот он, стоя на лыжах с сомнением разглядывает склон; вот, сняв пиджак, расхаживает по ее гостиной, а вот, в тот, последний раз, когда они виделись, нервно меряет шагами свою комнату. Но сильней всего ее волновало воспоминание о том, как он, тогда еще незнакомый, стоял перед ней в отсветах костра у ее дома. В этой сцене не было ничего пугающего, и Дженни представлялось совершенно диким и досадным, что большинство людей, окажись они тогда на ее месте, испугались бы. Большинство людей не разбирается в том, что значит жизнь. Дженни считала, что она сама разбирается, но ей казалось, что она на правильном пути. Она не ныла, как многие, по любому поводу. Возможно, между ней и Робертом все кончено, ну что ж, ничего не поделаешь но ведь может статься ей суждено что–то еще – плохое или хорошее. И наверно, зря она сейчас бездействует, надо бы попытаться разыскать Роберта.

Как–то вечером около девяти она позвонила ему в Лэнгли. «Скорей всего, отзовется телефонистка, – думала она, – и скажет, что телефон отключен. Или ответит какой–нибудь незнакомый человек, которому передали номер Роберта».

– Номер, который вы набираете, отключен, – сказала телефонистка – Хотите узнать новый?

– Да, – ответила Дженни.

– Ах, простите, я не могу его сообщить. Он не значится в телефонном справочнике.

– Вы хотите сказать, это в Лэнгли? Номер Роберта Форестера?

– Да, номер в Лэнгли, но его нет в справочнике.

– Спасибо.

«Грег не знает, что Роберт все еще в Лэнгли», – подумала Дженни. Грег звонил ей две недели назад и, торжествуя, объявил, что Роберт уехал. Возможно, он решил так из–за того, что старый номер больше не отвечал. Вероятно, телефонистка, на которую попал Грег, не сообщила ему, что у Роберта теперь незарегистрированный номер. Можно позвонить Роберту на службу, наверно, он по–прежнему работает там же. С этой мыслью Дженни легла спать, сознавая, однако, что утро вечера мудренее, и завтра, обдумав все хорошенько, она решит, что звонить ему не надо.

Дженни позвонила Роберту на следующее утро в одиннадцать, выйдя под каким–то предлогом из банка, когда все собрались пить кофе – у них за сейфом была электрическая кофеварка. Прежде чем подошел Роберт, с ней поговорила женщина, потом мужчина.

– Привет, Роберт. Как ты? – спросила она.

– О, спасибо, Дженни, хороша А ты как?

– До вчерашнего вечера я не знала что ты еще в городе – она покрепче прижала трубку к уху. – Я позвонила по твоему старому номеру… – Веселые, ничего не значащие слова, которые она собиралась ему сказать, внезапно улетучились у нее из головы.

– Да, знаешь, я переехал. Снял дом.

– У тебя правда все в порядке?

– Да, конечно, пожалуй, даже лучше, чем когда мы виделись в последний раз.

– Ты уже развелся?

– Да.

– Роберт, мне так стыдно, что Грег звонил тебе. По–моему, я только и делаю, что извиняюсь за Грега.

– Ну, это было давно. Чуть ли не с месяц назад. Мне только неприятно, что он звонил в Нью–Йорк.

– Я страшно ругала его за это. Мы с ним больше не встречались – с того дня, как он испортил нам обед, – Дженни замолчала, ей хотелось спросить, нельзя ли им теперь увидеться, раз он получил развод? Она вспомнила что когда–то Роберт говорил, как ему нравилось смотреть на нее через окно в кухне, просто наблюдать за нею. Вот и ей хотелось того же. Хотелось видеть его.

– Пожалуй, мне надо кончать, Дженни Спасибо, что позвонила.

Разговор кончился. Она ничего и сообразить не успела как они оба повесили трубки. Дженни ругала себя за то, что ляпнула насчет развода ведь считалось, что она этого знать не может. «Только вспугнула Роберта», – говорила она себе. И нисколько ему не интересно, видится она с Грегом или нет.

После работы, в четыре тридцать пять, Дженни поехала в Лэнгли. Садилось солнце, наступали сумерки. Дженни рассчитала, что служащие «Лэнгли Аэронотикс» выходят в пять; она понимала, что, наверно, невозможно отыскать машину Роберта среди сотен машин на стоянке, но все равно он будет где–то там, в полумиле от нее, а может, и ближе. Стоянка для автомашин у «Лэнгли Аэронотикс» напомнила Дженни магазин подержанных автомобилей, мимо которого она проехала по дороге. На стоянке был даже полицейский, он направлял поток машин через затянутые проволочной сеткой ворота Таких ворот на стоянке было не меньше трех. Машина Роберта – черная с откидным верхом, с полированными накладками по краям крыши, была не из тех, что часто встречаются, но разве в таком скопище найдешь ее? Дженни медленно объезжала ворота до тех пор, пока на стоянке не осталось автомобилей двадцать, но автомобиля Роберта так и не увидала. В конце концов она поехала домой. К семи она была приглашена на обед к Тессерам, но ничего приятного от этого вечера не ждала. Тессеры считали, что она грустит из–за разрыва с Грегом, не могли понять, почему они поссорились, и всячески старались ее развлечь. Дженни не рассказывала им про Роберта. Но сегодня, наверно, расскажет. Надо же кому–то излиться.

Пока она открывала дверь, в доме звонил телефон и в ней проснулась надежда а вдруг это Роберт, но это был Грег. В день рождения Вашингтона в концертном зале Лэнгли будет концерт, и Грег приглашал ее пойти с ним. Дженни поблагодарила и отказалась.

– Сколько еще это будет продолжаться, Дженни? Я и так дал тебе больше месяца. Что с тобой? Ты что, в трауре по мистеру Форестеру? Собираешься за ним в Нью–Йорк?

– Я просто хочу побыть одна Грег.

– С кем ты видишься? С Сузи? Или с кем–то из ее дружков?

– Нет!

– Ладно, детка Я все равно тебя люблю. Но иногда мне кажется, ты заслуживаешь хорошей взбучки. Я дам о себе знать.

Они разговаривали в четверг вечером, а в субботу утром Грег дал о себе знать – прислал письмо. Оно было напечатано на машинке – целых четыре страницы – и на четвертой достигало апогея. Грег упрекал ее в бесчувственности, раз она так долго отказывается его видеть, и заявлял, что мало кто из мужчин стал бы так долго терпеть ее капризы.

В следующий вторник вечером, в четвертый или пятый раз пытаясь найти машину Роберта на стоянке фирмы «Лэнгли Аэронотикс», Дженни вдруг увидела ее. Роберт выехал из ворот, свернул на север, между ними оказалось шесть других машин, но Дженни заметила, как, проехав полмили, Роберт повернул налево. Это была дорога, ведущая из города прямо в фермы. Дженни ехала за Робертом, выдерживая дистанцию. Ей хотелось только узнать, где он живет, и взглянуть на его дом. Красные огни его машины свернули направо, машина остановилась, фары высветили маленький дом с островерхой крышей. Дженни сбавила скорость и увидела, что Роберт, не выключая фары, вышел из машины и направился к крыльцу. Вскоре Дженни оказалась почти у самой его подъездной дорожки и поехала еще медленней, надеясь, что ее увидят и окликнут. Дорожка была совсем короткая.

– Дженни? – воскликнул Роберт.

Дженни свернула на дорожку и остановила машину, глядя, как он идет ей навстречу. Он удивленно улыбался но лицо было приветливое, он не сердился.

– Это, оказывается, ты! – сказал он. – Что–нибудь случилось?

– Нет.

– Ну что ж, может быть, зайдем ко мне?

Дженни выключила зажигание, вышла из машины и вместе с Робертом пошла к дому. Дверь, выходящая на дорожку, была украшена вверху стеклянными ромбами. Крышу крыльца поддерживали вырезанные в виде спирали столбики. Но Дженни видела только, что дом – черный с коричневым, да и на это толком не обратила внимания, потому что ее занимало одно – Роберт рядом, а она не знает, что ему сказать, не может ни извиниться, ни пошутить, ничего.

За дверью он зажег свет.

– Входи. Сейчас я вернусь.

И пошел выключить фары

Комната была похожа на зал в средневековом замке. Слева Дженни увидела камин высотой футов десять, так что каминной полкой нельзя было пользоваться, у одной стены стояло ложе, как из шекспировских пьес, оно было закрыто красным покрывалом. Спальня, очевидно, была наверху, потому что гостиная занимала почти весь нижний этаж.

– Забавное местечко, правда? – улыбнулся Роберт. – Мне нравится.

– Прямо как из сказки.

– Позволь, я помогу тебе снять пальто.

Он повесил пальто в шкаф рядом со своим, потом подошел к камину, где уже были приготовлены дрова, занимавшие смехотворно мало места в огромном очаге. Роберт поднес спичку к лежащей под дровами бумаге, потом открыл дымоход Включил лампу, стоявшую на столе в центре комнаты, и погасил верхний свет. Стол был завален чертежами каких–то станков, выполненными в карандаше и туши.

– Садись. Хочешь виски?

Дженни села в кожаное кресло поближе к камину.

– Ты что–то не очень разговорчива сегодня. – Роберт отошел к двери, которая вела в голубую кухню.

Дженни последовала за ним. Кухня была маленькая, но очень уютная и чистенькая. Роберт достал лед и налил шотландского виски в высокие стаканы. Раза два он взглянул на нее через плечо, и Дженни вспомнилось, как он пришел к ней в дом в первый раз, а она – Дженни не могла этого не признать – все поглядывала на него с некоторой опаской. Сейчас он улыбнулся, и вид у него был довольный. Он вручил ей стакан, и они вернулись в гостиную. Дженни заметила, что у него появился проигрыватель, а под ним лежала стопка долгоиграющих пластинок.

– Похоже, ты тут прочно обосновался. Ты подписал аренду? – спросила она и тут же рассердилась на себя за то, что сказала банальность. Она выпила виски тремя большими глотками.

– Да, на год. Сто двадцать пять в месяц, включая отопление. Неплохо, как тебе кажется? – он смотрел на нее, и глаза у него улыбались Он сидел на подушке возле огня.

– Не слишком много места, – сказала Дженни, критически посмотрев в потолок, напоминавший узкую перевернутую букву «V».

– А мне больше и не нужна Я рад что ты заехала Здесь довольно одиноко, Не то что в многоквартирном доме.

Дженни подумала что он вовсе не выглядит одиноким. Потом она вспомнила о разводе.

– Прости, что я заговорила тогда о твоем разводе. Я узнала о нем от Грега.

Улыбка слетела с его лица но потом он снова улыбнулся.

– Неважно. Я рад что развелся. А главное – Никки теперь будет довольна. Так что все хорошо, что хорошо кончается. А как Грег? Ты его видела?

– Я же тебе сказала – ответила Дженни. – Я не видела его с того воскресенья когда мы катались на лыжах.

– О! – Роберт подбросил полено в камин.

Дженни рассматривала книжные полки возле камина Большинство книг было в новых бумажных обложках. Среди них она увидела исторические и много биографий. Роберт взял у нее из рук стакан.

– Хочешь еще?

Виски быстро ударило в голову, она расслабилась, загрустила. «Как бы не сказать и не сделать чего–нибудь не так, еще рассержу Роберта и он больше не захочет меня видеть». Дженни заметила: Роберта начинает тяготить то, что она все упорнее и упорнее молчит, в конце концов он ей предложил пообедать с ним – у него есть бифштекс, достаточно большой, на двоих хватит, к тому же его можно зажарить прямо на огне, и Дженни согласилась остаться. Потом она поймала себя на том, что в глубине своей пресной практичной души беспокоится, разморозился ли бифштекс, затем обнаружила, что Роберт, встав на колени перед камином, заворачивает в фольгу картофелины, а бифштекс, уже явно размороженный, лежит на решетке и ждет своей очереди.

– Можно я сделаю салат? Я делаю прекрасные салаты, – Дженни встала, пошатываясь, и почувствовала, как ее лицо расплывается в кривой дурацкой улыбке, поняла, что выглядит и держится, как девчонка, и возненавидела себя за это.

Но в кухне, смешивая соус в темной деревянной салатнице, Дженни забыла о своем смущении. У Роберта был чеснок, лук и всякая зелень. Он завязал на ней холщовый передник, похожий на плотницкий, и она запомнила, как на мгновение его руки коснулись ее талии. Салат был сложный, и к тому времени, как она его закончила, мясо и картофелины поспели, и Роберт накрыл на стол в углу гостиной, хотя ей хотелось сделать это самой. На столе стояла бутылка красного вина с французской этикеткой.

За обедом Роберт говорил о своей работе и между прочим сказал, что, возможно, переедет в Филадельфию, где находится главный завод фирмы «Лэнгли Аэронотикс». Роберт работал над соединением двух частей чего–то, что входило в вертолетный двигатель, чертежи этого двигателя и лежали на его письменном столе. Один из чертежей он показал ей, и Дженни силилась в нем разобраться, но в глазах у нее двоилось. Может, из–за того, что она не сказала про чертеж, Роберт взялся показывать ей свою папку с рисунками насекомых – из всех она узнала только одного – богомола. На рисунке Роберта он выглядел устрашающе. Роберт объяснил ей, что рисунки предназначены для книги и скоро он отправит их в Нью–Йорк. А потом Дженни расстроилась, потому что Роберт, перестав говорить о рисунках, вдруг спросил ее, была ли она на концерте Моцарта и Стравинского в Лэнгли, и пришлось сказать, что не была. О том, что ее приглашал на концерт Грег, она умолчала. Сначала она с аппетитом накинулась на бифштекс, но внезапно почувствовала, что не может проглотить ни кусочка. Над салатом она уже чуть не плакала.

– Роберт, я люблю тебя, – внезапно сказала она, когда он говорил ей что–то.

Он не то засмеялся, не то удивленно вскрикнул, а потом вдруг оказалось, что она сидит на красной тахте, полулежа на подушках. Ну вот. Кофе крепкий, из кофеварки. Не надо было давать тебе вторую порцию виски. Но не так уж много ты и выпила. Через минуту тебе станет лучше.

Слова, слова, слова, они вертелись у нее в голове, но ни одного из них она не могла произнести.

Роберт ходил взад–вперед по комнате, курил сигарету и время от времени останавливался у круглого кофейного столика, чтобы отхлебнуть кофе из своей чашки. А Дженни думала: «Мы женаты, и мы здесь живем, и я привыкла ложиться в постель с Робертом, и он привык ко мне». Она смотрела, как он, бесшумно ступая по ковру, доходит до конца гостиной, поворачивается и шагает снова, и снова поворачивается. Роберт не смотрит на нее. Он швырнул сигарету в камин. Его рубашка мелькала белым пятном, Дженни закрыла глаза и заснула. Проснулась она оттого, что Роберт коснулся ее плеча. Ее прикрывал плед и Роберт сидел рядом с ней на тахте.

– Тебе лучше? Еще только половина двенадцатого. Я подумал, может быть, ты хочешь домой?

– Я не хочу домой

– А, ну тогда спи здесь. Простыней тут нет, но я сейчас принесу.

Вид у него был смущенный, он подошел к стулу, где лежала раскрытая книга обложкой вниз. Он закрыл и положил на стол. В камине тлели оранжево–красные угли. Роберт повернулся к Дженни и посмотрел на нее так, словно ждал, что, окончательно проснувшись, Дженни передумает и скажет, что все–таки поедет домой.

– У тебя найдется пижама? – спросила она

– Найдется. Но тебе она будет велика.

Дженни приняла душ, машинально выстирала чулки и повесила их сушиться, взяла зубную пасту и потерла зубы пальцем, ей хотелось воспользоваться одной из двух зубных щеток Роберта но она не осмелилась. Если сначала она стыдилась того, что напросилась в гости, то сейчас на нее нашла бесшабашность, и важно было не растерять ее, хотя потом, наверно, сердце будет сжиматься при воспоминании о собственной лихости. Когда она вышла из ванной, Роберт в халате и пижаме ждал ее со стаканом молока.

– Я подумал, тебе захочется молока: – сказал он.

– Нет, спасибо, лучше я выпью еще вина.

Он пошел за вином на кухню. Она смотрела как он наливает его в один из стаканов, которые стояли на столе, пока они обедали. В кухне все прибрано. Роберт вымыл посуду. Дженни поставила стакан на кофейный столик, который он придвинул к тахте, легла и стала прихлебывать вино. Роберт положил на угли еще одно полено.

– Надеюсь, тебе не холодно. Я кладу его не для тепла, а для красоты, – объяснил он. – Когда тебе нужно встать?

– В семь тридцать

– Прекрасно. И мне так же. Спокойной ночи, Дженни.

– Спокойной ночи.

Роберт стоял, глядя на нее, голова чуть склонена набок, руки в карманах халата, на лице улыбка. И пусть он даже не хотел поцеловать ее, для Дженни все равно это было блаженством, она наслаждалась, что лежит в постели у него в доме, в том же доме, где спит он, и они дышат одним воздухом. Дженни прикрыла глаза. Она лежала на животе, подложив руку под щеку, и думала, что вот сейчас откроет глаза и опять увидит, как Роберт стоит над ней в своем синем полосатом халате. Но когда она их открыла, было темно. Роберт ушел, и только сверху, из его спальни, падал свет. Дженни казалось, что прошло не больше пяти минут. Но времени не существовало. Может быть, она пролежит всю ночь без сна, а может быть, заснет. И то, и другое приятно. Нет ни ночи, ни дня. Дженни ощущала только одно – она существует. Самое верное было сказать: она соприкасается с вечностью.

9

Когда в тот вечер, после двенадцати, Грег обнаружил, что возле дома Дженни нет машины, а в самом доме темно, он вернулся к себе в Хэмберт Корнерз, подождал немного и без двадцати два снова поехал к ней. Машины все еще не было. Не было ее и возле дома Сузи Эшем. До этого, чтобы проверить, он уже проезжал мимо дома Сузи в девять, а потом в полночь. Первой мыслью Грега было, что Дженни уехала в Нью–Йорк повидаться с Форестером. Или отправилась еще куда–нибудь на свидание с ним. А может быть, она ночует у Тессеров? Вряд ли. Насколько Грег знал, она никогда не оставалась у них ночевать. В два часа ночи он позвонил Сузи. Грег понимал, что звонить в такое время – безобразие, но ему хотелось, чтобы Сузи знала о его тревогах. Сузи очень хорошо понимала, что он испытывает, и была на его стороне.

– Нет, я ее не видела, – ответила Сузи шепотом, она объяснила, что все в доме спят, а телефон в холле.

– Я чувствую, что она с Робертом. Где ей еще быть? Киносеансы кончаются в одиннадцать тридцать, даже в Лэнгли. В будни она никогда так поздно не возвращается.

– Разве Роберт не вернулся в Нью–Йорк?

– Но до Ныо–Йорка–то всего два часа, верно?

– А Тессеры?

– Неудобно звонить им сейчас.

– Хочешь, я позвоню?

– Мм, да нет, спасибо, Сузи, – голос у Грега был совсем несчастный.

– Слушай, Грег! Как бы тебе помочь? А ты ее здорово любишь, да?

– Ясное дело.

Через три минуты Грег уже звонил в Нью–Йорк бывшей миссис Форестер. От нее он узнал, что Роберт по–прежнему живет в Лэнгли и работает в «Лэнгли Аэронотикс».

– Мне он сказал, что уезжает отсюда, – сказал Грег. – А вам? Что остается в Лэнгли?

– Да нет, просто я так думаю. Он приезжал в Нью–Йорк несколько недель назад, чтобы подписать бумаги для развода, но я его не видела. Мой адвокат ничего не говорил о том, что Роберт переезжает, – сказала Никки слабым голосом. Да, она уже легла, да, он ее разбудил, но ничего, ничего.

– Вы не знаете, где он живет в Лэнгли? У него новый номер телефона а в справочной его не дают.

– Понятия не имею, меня это нисколько не интересует, – ответила Никки, и он услышал, как она затянулась. – Но сама ситуация любопытна. Ситуация абсолютно типичная, только в такую и может влипнуть Роберт. Грязная и подлая связь.

– Ну, я надеюсь, так далеко дело не зашло. Понимаете, я люблю эту девушку. Если я доберусь до этого мерзавца Форестера… А Дженни я знаю, она видна влюбилась в него без памяти… она ведь, как бы это сказать… еще совсем девчонка и такая выдумщица… Если она что–нибудь вбила себе в голову…

– Роберт маньяк. Пусть она поостережется.

– Вы говорили. Это–то меня и беспокоит. А если он в Лэнгли…

– Слушайте, Грег, держите меня в курсе. Буду рада, если могу чем–то помочь. Договорились?

После этого разговора Грег почувствовал себя спокойнее. Он понял, что в лице бывшей миссис Форестер получил союзника и обзавелся самым надежным источником сведений о Роберте. Когда он позвонил ей в первый раз, она попросила называть ее Никки. Теперь – Никки Юрген. Она снова вышла замуж. Грег почувствовал, что ему предстоит долгая, трудная борьба за Дженни, но все равно он обязательно победит, независимо от того, с Робертом она сегодня или нет. Он включил приемник, закурил сигарету и сбросил ботинки. Интересно, в «Лэнгли Аэронотикс» есть ночная смена? Имеет смысл проверить. Грег нашел номер в телефонной книге и позвонил. Никто не ответил. Утром он позвонит туда опять и спросит адрес Роберта. Если они не скажут, есть другие пути – например, чистки и прачечные в Лэнгли, там могут знать, где живет Форестер. Грег потер своей мощной рукой правый кулак и встал с дивана. Хороший удар в челюсть – вот что приведет в чувство Форестера. Такой прием уже когда–то сослужил Грегу службу, правда, надо признаться, с теми двумя девушками из Филадельфии это не помогло, но до чего же здорово было исколошматить обоих своих соперников до потери сознания.

Грег настроил приемник и стал раздеваться. Шкаф был слишком тесный, и все девять месяцев, что он здесь прожил, это его раздражало. В последнее время всякий раз, когда он вешал костюм на плечики и втискивал его в шкаф, он думал, что пройдет еще несколько недель и они с Дженни поселялся в Трентоне, в доме, где в каждой комнате, даже в кухне, будут вместительные шкафы. Сегодня его уверенность насчет будущего дома несколько поколебалась, и он разъярился. Как он допустил, чтобы этот подонок, этот чокнутый Роберт Форестер, испортил ему жизнь? Ведь он проезжал мимо дома Дженни почти каждый вечер, смотрел, на месте ли ее машина и раза два когда машины не было, думал, что, наверно, Дженни у Тессеров или где–нибудь с Ритой, потому что тогда она возвращалась домой до полуночи. Теперь он готов был поверить, что и те вечера она проводила с Робертом Форестером, а сегодняшняя ночь, наверно не первая и не единственная, когда она пробыла у него до самого утра, ведь Грег не всегда проверял ее по ночам.

Утром, в девять тридцать, из придорожного ресторана неподалеку от Лэнгли он позвонил в «Лэнгли Аэронотико. Ответившая ему женщина очень спокойно сообщила, что фирма не дает адресов своих служащих Через полчаса Грег позвонил из другого места и попросил к телефону Роберта Форестера. Прошло около трех минут, пока его разыскали, потому что Грег не знал, в каком отделе он работает. Наконец в трубке раздался голос Роберта.

– Алло!

– Это Грег Уинкуп. Мне надо встретиться с вами сегодня после работы.

– Зачем?

– Скажу, когда увидимся Когда вы кончаете?

– В пять. Но сегодня мне неудобно.

– Много времени не потребуется, мистер Форестер. Увидимся после пяти. Идет?

– Ладно. В пять

Грег был на месте в пять часов, но когда он попытался въехать на стоянку, откуда уже разъезжались машины, вахтер остановил его и потребовал пропуск. Ему предложили оставить машину на специально отведенном месте возле главного здания под вывеской «Для поставщиков Не для служащих». Грег усмехнулся. Порядки у них, как в самых секретных учреждениях, хотя всего–то и делают, что детали для дурацких частных вертолетов. Грег вылез из машины и пошел к стоянке, стараясь отыскать Роберта Он поглядывал на машины, проезжающие мимо по дороге, не покажется ли синий «фольксваген» Дженни. Интересна почему это сегодня мистеру Форестеру неудобно? Увидев, что к нему приближается Форестер, Грег бросил на землю окурок. В руках у Роберта был рулон бумаги.

– Привет! – коротко кивнул Грег.

– Здравствуйте.

– Вы, небось, понимаете, почему я хотел вас видеть?

– Вряд ли.

– Вы были с Дженни прошлой ночью. Вернее, она была у вас?

Роберт взял рулон бумаги в обе руки.

– Лучше вам спросить об этом у Дженни.

– А я спрашиваю у вас. Где вы живете, мистер Форестер?

– Зачем вам это знать?

– Все равно я узнаю, можете не беспокоиться. Ответьте одно – она была у вас прошлой ночью?

– Я полагаю, это никого, кроме Дженни и меня, не касается.

– Ах, вы так полагаете? А я полагаю, что по–прежнему с ней помолвлен, мистер Форестер. Вы об этом забыли? В январе вы объявили о своих «намерениях», сказали, что Дженни вас не интересует. И сейчас так?

– И сейчас.

Его спокойствие выводило Грега из себя. Оно было неестественным. Ему вспомнились слова бывшей жены Форестера – он псих.

– Мистер Форестер, я считаю, ни одной девушке нельзя водить с вами компанию, тем более моей Дженни. Я вас предупреждаю. Прекратите встречаться с ней, не смейте даже и думать ее увидеть. Понятно?