Текст книги "Король ничего не решает (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
7.39.18 Взрыв в кабинете и говорящие камни
Они принесли с собой такую страшную атмосферу, что Вера замерла за столом, вся обратившись в слух и ощущения, министр посмотрел на часы, убрал волосы за ухо, и прижал пальцем что-то, что было легко принять за блютуз-гарнитуру, тихо сказал:
– Третья группа на позиции, начинайте.
Что-то изменилось в самом воздухе. Вера вдохнула поглубже, чтобы как можно раньше понять, что происходит и где именно, и убегать в правильном направлении. Что-то кралось.
Это ощущение наступало постепенно, всё ускоряясь, как будто где-то под зданием шёл поезд метро, или на город надвигалась стометровая волна, или где-то совсем рядом беззвучно ходили вооружённые до зубов живые машины разрушения, и ждали команды.
«Оно здесь.»
Кто-то смотрел на неё. Она ощущала каменные глыбы, из которых было сложено это здание четыре сотни лет назад, эти глыбы готовились к удару, и держались друг за друга, как будто всё ещё были единой скалой.
Вера осмотрелась, увидела Даррена, задумчиво смотрящего в окно, к нему подошёл министр, молча остановился рядом. И Вера увидела, как во сне – синий неоновый прямоугольник, что-то летит с той стороны, а дальше…
– Отойдите оттуда, – еле слышно прохрипела она, министр обернулся, Вера повторила громче: – Отойдите от окна, оба.
И тут будущий удар изменил вектор – прилетит со стороны входа, она поняла это мгновенно и несомненно, закрыла глаза, пытаясь ускорить до предела внутренний процесс перехода на огоньки – облака, отражённые в воде, потом вглубь, где золотая вуаль, и сквозь неё просвечивает алая искра министра Шена, огонёк поменьше брата Чи, какие-то маги по ту сторону стены, и ещё кто-то гораздо дальше и ниже, кто-то очень страшный… и он ударил.
– Брат Чи, на пол! – крикнула Вера.
Свет погас. В кабинет с грохотом и пылью влетела дверь, упала на пол почти Вере под ноги. Вера оглохла, из дверного проёма валил чёрный дым, по ту сторону тонул в дыму и пыли второй дверной проём, ведущий в коридор, тоже пустой, он горел по краю. Коридор ей было не видно, там вспыхивали блики и бегали солдаты, вроде бы, горел кабинет напротив, но его уже тушили, судя по вспышкам, магией. В проём стали заходить специальные мальчики Даррена в тяжёлой экипировке, осмотрелись, один заглянул в кабинет министра Шена, коротким жестом потушил горящий косяк и равнодушно отвернулся, вся группа молча вышла.
Вера пыталась найти глазами секретаря, но было так пыльно и дымно, что она почти ничего не видела в наступающих сумерках, но на месте стола вроде бы что-то было. Она пыталась опять увидеть огоньки, но ничего не получалось, сердце колотилось как бешеное, по ощущениям сэнса колотили чужие страхи, напряжение и стон потревоженного камня, он отражался в костях, вгоняя в безысходную апатию в предчувствии неминуемой смерти.
Кто-то взял её за плечо, она только сейчас поняла, что её зовут, уже давно, но она не слышала, или не обращала внимания. Рядом с ней стоял министр Шен, тряс её за плечо и что-то говорил, она прочитала по губам своё имя и что-то ещё, она не поняла.
– Где секретарь? – она сама себя не слышала, но министр услышал, показал пальцем, она проследила и выдохнула – грязный как чёрт брат Чи сидел на полу рядом с дверным проёмом, и с досадой ковырял пальцем дырку на штанах. Заметил Верин взгляд, вяло улыбнулся и помахал рукой, типа "я здесь, я жив, хоть и не особенно счастлив по этому поводу", Вера закрыла глаза.
Камни говорили с ней. Она их не понимала, но от голосов становилось страшно, она была слишком маленькой для таких огромных разговоров. Министр опять тряхнул её за плечо, она посмотрела на него, он жестом подозвал её ближе, она отвернулась, ей не хотелось ближе.
Он отошёл, что-то сделал, и в комнате появился Док, подбежал к Вере, пощупал её лоб, виски, ладони, сказал министру что-то очень неприятное, и подхватил Веру на руки, утаскивая в телепорт.
* * *
7.39.19 Министр Шен просит Веру поговорить с Артуром
Она лежала на потолочной балке Дворца Наследника дома Кан, балка была деревянная, тёплая и шершавая, вполне комфортная, но она всё равно решила уйти. Вставать на ноги было лениво, и она поползла, вытягивая своё длинное тело вдоль балки изгибами, щупая воздух языком – здесь пахло хозяином, очень приятно пахло, он давно здесь не был, но дом его помнил, после него здесь никто не жил. Его спальня была единственной комнатой, в которую нельзя было забраться по балкам, там были настоящие каменные стены и надёжный потолок на стальных опорах, такая крепость в крепости, личный замок внутри общего замка. Она опять просочилась через вентиляцию, доползла до кровати и скользнула под одеяло, там было превосходно, она решила, что будет здесь жить всегда. По крыше тихо шуршал дождь, но окна были сухими и беззвучными, потому что на самом деле, их здесь не было, они были давно заложены кирпичом.
* * *
Она очнулась от нашатырки. Так показалось в первый момент, потом она поняла, что это всего лишь соль, которую ей давал в таких случаях Док, она действовала мягче.
Врач стоял рядом и смотрел ей в глаза, Вера вяло улыбнулась и отвернулась, молча прося убрать вонючую соль подальше, Док убрал, она осмотрела свою личную палату лазарета и села на кровати, ощущая лёгкий шум в ушах, вопросительно посмотрела на Дока, он мрачно улыбнулся:
– Не подрассчитали немного. Но это ничего, завтра будешь как новенькая, просто надо отдохнуть. Водички дать? На, – он протянул ей кружку, она отпила и вернула, он указал глазами на дверь и шепнул по секрету: – Там Шен ждёт, будешь с ним разговаривать?
Вера кивнула, пригладила волосы, посмотрела на ладонь – пыль, надо умыться. Док кивнул на дверь ванной:
– Там всё есть, если чего-то нет, то зови, найдём. Сказать Шену, чтобы заходил?
– Через пять минут, – хрипло ответила Вера, вставая.
Когда она привела себя в порядок и вышла, на её кровати сидел министр и читал мелко исписанные бумаги, внимательно посмотрел на Веру, спросил:
– Вы в порядке?
Она изобразила неуверенное пожатие плечами, он нахмурился:
– Что это значит? Док сказал, вы в порядке.
– Ну и зачем вы тогда меня об этом спрашиваете, если Док вам уже всё сказал, – вздохнула Вера, садясь на кровать напротив. Министр отвернулся, немного порассматривал стену и опять уткнулся в бумаги. Вере не хотелось начинать разговор, поэтому она тоже молчала, медитируя на рисунок камня на стене. В голове была тишина и пустота, двигались тени воспоминаний, прокручивая недавние события раз за разом.
«Со мной говорили камни. Приехали, всё, это финиш.»
Министр дочитал свою пачку листов, посидел молча, глядя в пространство и скручивая бумаги в трубку, потом заметил и начал скручивать в обратную сторону, чтобы выровнять, Вера наблюдала, вообще без эмоций. Он нервничал, она это видела по его поведению, а не чуяла своим особым чутьём, чутьё молчало, он опять был в амулетах, это вызывало внутри неё усталое бессмысленное раздражение.
«И что дальше?»
Они просто сидели вдвоём в одной комнате, даже за закрытой дверью, это должно было бы быть неприлично, всё-таки "мужчина-женщина-спальня", но.
«Вообще пофиг.»
Ощущение, что вокруг нет ничего, абсолютно ни единой хоть мизерно приятной вещи, звука, запаха или события, вызывало желание уйти, она не привыкла себе отказывать в таких желаниях, и сейчас понимала, что вполне может.
«Встал-поклонился-вышел, всё просто. Мы же на "вы" же. И будут другие крыши. Когда-нибудь. Поскорее бы. А почему бы и не сейчас?»
Она встала и пошла к выходу. Министр тоже встал и поймал её за локоть, тихо сказал:
– Сядьте, пожалуйста, нам надо поговорить.
«Я здесь полчаса сидела, вы молчали.»
Вера посмотрела на его пальцы на своём локте, он убрал, указал преувеличенно светским жестом на кровать, она села, положила руки на колени, без выражения посмотрела на министра. Он нервничал, как будто происходило что-то важное, но она не понимала, что.
Министр посмотрел на вторую кровать, но садиться не стал, сделал шаг в сторону Вериной, но садиться опять не стал, Вера видела, как ему неудобно без стола и стульев, но желания ему помогать в себе не ощущала, и просто ждала. Он наконец собрался и сказал:
– У меня будет для вас важное секретное задание.
Вера подняла бровь, посмотрела на министра с лёгкой иронией, он отвёл глаза и быстро поправился:
– Хорошо, просьба. Скорее даже вопрос. Так сойдёт?
– Ну? – ровно ответила Вера. Он посмотрел в бумаги, потом куда-то в пространство рядом с Верой:
– Насколько вам не наплевать на Артура?
Она пожала плечами, он уточнил:
– Вы говорили, что вам его не жалко, он свинья и всё такое. Но во время пикника и бала вы с ним хорошо ладили. Как вы к нему относитесь сейчас?
– Примерно как к коту у храма РаНи, – чуть улыбнулась Вера, министр тоже немного расслабился и попытался улыбнуться:
– Готовы его почесать и намазать дорогим маслом?
– Ну примерно так, – с улыбкой кивнула она, министр улыбнулся увереннее и кивнул на кровать рядом с Верой:
– Я присяду? – и начал садиться, она сказала:
– Нет.
Он замер, встал и пересел на кровать напротив, изображая, что ничего не случилось. Расправил на колене бумаги и стал говорить с максимально доброжелательным видом, от ненатуральности которого у Веры скулы сводило:
– Так, Артур. Мы должны… В общем, я бы хотел, чтобы вы с ним поговорили. Он ещё спит, но его через полчаса разбудят. Я изучил ту информацию, которую он дал, но он её так ловко подпилил, что она очень интересна, но без оставшихся кусков бесполезна, он скрыл их, чтобы мы были заинтересованы оставить ему жизнь ради того, чтобы их получить. Это ему удалось, он жив. И он спит. Уже гораздо дольше, чем необходимо, он сам себя погрузил в сон. Мы вскрыли его тайник с дневником, там вместо дневника письмо от Артура, адресованное мне, там схема заклинания, которым он сам себя усыпил, чтобы мы могли его разбудить.
Он замолчал, начал листать бумаги, Вера подтолкнула:
– Я здесь при чём?
– Вы ему очень нравитесь, – неохотно признался министр.
– И?
– Вы не удивлены, я вижу? – он посмотрел на неё с напряжённой усмешкой, Вера сидела с совершенно равнодушным видом, и от его реакции специально говорила ещё равнодушнее. Она не стала отвечать, изобразила лицо "тоже мне новость", он фыркнул, посмотрел в бумаги и уточнил:
– Вы ему просто как человек нравитесь, и он хочет понравиться вам, потому что надеется, что вы сможете его защитить. От меня.
– Наивняк.
– Он так не думает.
– А я думаю.
– Очень жаль. Но, тем не менее, он частично прав. И именно поэтому я прошу вас с ним поговорить.
– О чём?
– Ни о чём, всё как вы любите, обычная застольная болтовня, – он начал улыбаться, она посмотрела на него с подозрением, что её только что завуалированно обозвали треплом бессмысленным.
Он смотрел на неё в ожидании ответа, она отвернулась:
– Я не хочу готовить.
– Вам не нужно. Угостите его чаем, этого хватит, его приготовят на кухне в "Чёрном Коте". Вам ничего не нужно делать, просто будете сидеть за столом и пить чай. Артур расслабится, и сам вам всё выложит, как все обычно делают. Поверьте, ему есть, что рассказать. Я буду слушать, он знает о том, что я буду слушать. Давить на него я не хочу, семья на него уже достаточно давила, это сработало совсем не так, как они надеялись, я их ошибку не повторю. Я хочу знать, чего он хочет. Если он захочет уйти, я его держать не буду, можете передать ему это дословно, захочет уйти – я его провожу, выдам остаток зарплаты и попрощаюсь, могу даже новую биографию организовать, если он захочет.
– А если он захочет остаться в отделе?
– Я хочу это от него услышать, не навязывайте ему этот путь, и вообще ничего не советуйте, я хочу знать его позицию.
– Я поняла.
– Я могу на вас рассчитывать?
– Хорошо, я поговорю с ним, мне не сложно.
Министр кивнул, прижал пальцем гарнитуру на ухе и тихо сказал:
– Первая группа, план "Б". Да. Десять минут. Хорошо, двадцать. Всё, жду.
Вера отвернулась и стала рассматривать ужасно неуместный роскошный трельяж в углу полупустой комнаты бывшей тюремной камеры с голыми стенами.
«Я здесь такая же неуместная. Даже похвастаться не пришёл, что такую классную штуку сделал, даже вскользь не упомянул. Мне бы она не помешала на балу, очень не помешала бы. Когда меня похищали, когда мне принц рёбра свои показывал, да когда угодно. Как будто я вообще никто здесь.»
– Вы хорошо себя чувствуете?
Вера посмотрела на министра, подумала, как до него донести всю степень того, насколько ей наплевать на то, насколько плохо она себя сейчас чувствует, и надо ли вообще до него доносить хоть что-то. Решила, что не надо. Спросила:
– Что случилось в кабинете в министерстве?
Он выглядел так, как будто не понимает, о чём она, она уточнила:
– Взрыв.
– А, это, – он улыбнулся с видом скромного победителя, – это была спланированная акция, всё прошло очень гладко, бойцы передают вам свою благодарность за благословение.
– Угу. На здоровье.
Она отвернулась, он почти демонстративно убрал волосы за ухо, безмолвно требуя спросить, Вера с устало-равнодушным видом посмотрела на гарнитуру, потом на министра, который выглядел как ребёнок, которому не терпится похвастаться, он скромно улыбнулся:
– Увидел в фильме в вашем телефоне, озадачил магов, они закончили только сегодня. Очень удобно, хотя и очень дорого. Это пока экспериментальный образец, когда доведём до ума, я вам тоже такую выдам. Ещё я приказал сделать интерком, будем разговаривать через коридор. Мой кабинет будет напротив вашего.
– Тот, который взорвался?
– Да, его уже ремонтируют.
– Что там было?
– Мы с вами. Как бы, – он улыбнулся с жизнерадостным видом злодея, который всех надул, Вера понимающе кивнула:
– И тот гениальный маг, который вскрыл щит Барта, когда мы были на пятой квартире?
– Да, он пытался провернуть это ещё раз. Его взяли, он сейчас общается с Кайрис. Не говорите этого Артуру.
– Хорошо.
Она опять стала рассматривать трельяж, министр помолчал, посмотрел на часы и спросил совсем другим тоном:
– Вера… вы правда в порядке?
Она равнодушно пожала плечами, перевела взгляд на стену. Министр мрачно вздохнул:
– Что я могу сделать, чтобы вы были в порядке?
– Мне надо в храм.
– Зачем?
– Какой бог отвечает за камни?
– За камни? – у него глаза на лоб полезли, Вера наконец-то посмотрела на него прямо, невозмутимо кивнула:
– Да, за камни.
Он медленно глубоко вдохнул, с таким лицом, как будто жизнь его к такому не готовила, выдохнул, и предельно спокойно уточнил:
– За драгоценные?
– За обычные.
– За горы, как природную зону, или за добычу и обработку?
Вера задумалась, качнула головой:
– Я не знаю. Рассказывайте про всех.
Он положил бумаги на кровать рядом с собой, переплёл пальцы и начал ровно рассказывать:
– Бога гор нет, он никому не нужен. Есть горные духи, они упоминаются почти во всех источниках периода до реформ императора Цыня первого. И в летописях Золотого Дракона, один из его первых сыновей был женат на женщине из горных духов, у неё тоже есть храмы, её почитают в горных провинциях до сих пор. По легенде, она ходила сквозь камень, вызывала обвалы и умела говорить с другими духами на расстоянии, животных призывала, сама умела обращаться в животных, это все духи могли. Два других сына Золотого были женаты на лесном духе и речном духе.
Вера поморщилась:
– Давайте ближе к теме камня.
– Хорошо. Но бога именно камня нет. В империи шахтёры носят обереги от мелких злых демонов-вредителей, которые могут ходить сквозь камень и управлять рудоносными жилами, трещинами и обвалами. Каменотёсы молятся просто местным мелким божествам, они в каждой деревне свои, там полно местечковых святых, их сотни. Это в империи. В Карне за добычу руды, угля и камня, а также за их обработку, как и за все вообще ремёсла, включая гончарное дело и настенную роспись, отвечает Валханус, это бог-кузнец, его храм рядом с храмом Церати, они по карнскому эпосу муж и жена. Вы хотите в его храм?
Вера помолчала, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но они ей ничего не подсказали.
«Если я туда пойду, хуже в любом случае не будет.»
Она кивнула:
– Да, я хочу в его храм, – и подняла глаза на министра Шена, с долей вызова – и как вы в этот раз будете изворачиваться, чтобы меня туда не пустить?
Он отвёл глаза и посмотрел на часы, тихо сказал:
– Вы зря говорили с пожарными о шахтах, там было много разных людей, некоторые начали подозревать, что вы в своём мире работали.
– Это настолько страшное преступление?
– Это может вам сильно помешать… устроить вашу жизнь, – прозвучало так, как будто настоящий аргумент он проглотил, Вера усмехнулась:
– "Сильно помешать мне устроить мою жизнь" может явление на бал в костюме шлюхи, обжимания на балконе в театре, и слухи о беременности. Знаете, по-моему, работа по сравнению с этим – такой мизер, что ею можно пренебречь.
Министр нахмурился:
– Ваш костюм был приличным.
– Красный – цвет королевской фаворитки, его уже триста лет никто во дворце не носит, я была единственной в красном, из всех.
Он посмотрел на неё с недоверием, она поражённо рассмеялась, кивнула:
– Вы не знали. Обалдеть. Подготовка уровня "бог".
Он отвёл глаза, ответил с долей раздражения:
– У вас было приличное платье, оно было смелое, да, но приличное. В придворном протоколе ничего не сказано о фаворитке, такой должности нет.
– Я в курсе. Её упразднила королева София, и с тех пор красное никто не носит.
– Вера… – он посмотрел на неё с лёгким раздражением, которое тщетно пытался прятать за иронией: – Вы же против предрассудков?
– Прежде, чем выступать чего-то против, было бы неплохо для начала хотя бы знать, против чего я против.
Он поморщился и отмахнулся, попытался улыбнуться:
– Давайте сейчас не будем об этом, а? Есть более важные дела.
– Ага. Первое впечатление обо мне в этом мире, ерунда какая, окей, хорошо, – она встала и отрывисто кивнула: – Пойдёмте делать более важные дела.
– Чёрт, Вера… – он хлопнул себя по лбу, провёл ладонью по лицу и посмотрел на Веру в молчаливой мольбе не начинать. Она подняла брови:
– Что?
– Я не хочу, чтобы вы шли работать с Артуром в таком настроении.
– Тогда у меня для вас плохие новости – я уже в "таком настроении".
– Так измените своё настроение.
– Момент, только кнопку найду, – она посмотрела на свои руки, на грудь, дальше до пола, развела руками и сообщила: – Облом, нету кнопки. Что же делать, как же быть?
– Вера… Давайте вы сядете и успокоитесь?
– Я спокойна, как слон, – она медленно села и опять положила ладони на колени, равнодушно посмотрела на министра, он сказал:
– Прекращайте вести себя как ребёнок. Если вы чего-то хотите, просто скажите прямо, что вам нужно, чтобы я мог это сделать.
– Хорошо, я скажу, что мне нужно. Мне нужно, чтобы вы закрыли глаза и представили, что попали в мой мир, и я отправила вас на бал в костюме, который создаёт о вас первое впечатление, которое вам не нравится, а вы узнаёте об этом постфактум. А когда вы начинаете возмущаться, я говорю, что вы ведёте себя как ребёнок. Представили?
Он смотрел на неё, она не могла понять по его лицу, что происходит у него в голове, поэтому просто смотрела в ответ. Он ровно спросил:
– Вам это нужно, сейчас?
– Именно это, да. Можно не сейчас, если у нас нет времени.
Он посмотрел на часы, поморщился и сказал:
– У нас есть десять минут, вам хватит?
– Я здесь при чём? Это вам должно хватить.
– Мне хватит. Хорошо, я это сделаю, если это именно то, чего вы хотите.
Вера кивнула, он что-то нажал на часах, отвернулся и закрыл глаза.
Повисла тишина, Вера равнодушно смотрела в стену, потом глянула на министра и сразу же отвела глаза – боялась, что он её на этом поймает. Картинка всё равно стояла перед глазами как снимок – сидит такой, в чертогах разума, получает новый опыт.
«С чего я взяла, что он красивый?»
Лицо перед глазами выглядело совершенно обычным, если бы в своём мире она увидела это лицо в журнале, то даже взгляд не задержала бы.
«Если бы он был на групповой фотографии с красной дорожки, я бы решила, что он режиссёр или продюсер, в крайнем случае, постановщик спецэффектов. Хотя, скорее, оператор монтажа или кто-нибудь такой же скучный. У режиссёров всегда в глазах вдохновенное упрямое безумие, а у министра ничего, он просто делает свою работу, за деньги, хорошо и равнодушно. Иногда плохо. Сейчас, например.»
От понимания, что с ним, теоретически, должно сейчас происходить много интересного, но она этого не чувствует и ничего не узнает, внутри была глухая бессильная злость и обида. Она поняла, что вопреки желанию, всё равно смотрит на министра, только тогда, когда он открыл глаза и поймал её взгляд. Она сразу отвела, он сказал с каменным спокойствием:
– Ладно, хорошо, вы имеете право злиться. И я не должен был говорить, что вы ведёте себя как ребёнок, вы имеете право проявлять свою злость как вам будет угодно. И я не должен был без вас решать, в чём вы пойдёте на бал, хотя вы разбираетесь в этом ещё меньше меня, но всё равно. Если бы мы выбрали это платье вместе, это была бы наша общая ошибка, а так как я выбрал его сам – пусть будет моя. Я приношу вам за неё свои глубочайшие извинения. Вопрос исчерпан?
– Вы ничего не представляли, вы потратили это время на составление идеальной речи.
Он отвёл глаза, Вера усмехнулась и кивнула:
– Вопрос исчерпан, да. Пойдёмте заниматься важными делами.
От осознания того, насколько ему наплевать, в ней появилось первое сильное чувство, заставляющее выйти из равнодушного оцепенения, это была обида и жалость к себе, на которую в этом мире вообще всем, абсолютно, совершенно наплевать.
«Каждый мыслит со своей колокольни и ищет выгоду для себя лично. И действует исключительно исходя из этого, и делает вид, что ему не наплевать, когда нужно сделать такой вид. И извиняется тогда, когда не чувствует себя виноватым, потому что извинения меняют ситуацию на более выгодную, никому не жаль и не стыдно, это просто набор слов для решения проблемы. Это же не новость, давно пора привыкнуть, почему меня это так парит? Не новость же…»
– Вера…
Она не пошевелилась, он похлопал по кровати рядом с собой:
– Сядь сюда.
– Не хочу.
– Ладно, я пересяду.
Он встал и сел рядом с ней, она продолжала смотреть в стену и говорить ровно:
– Я вас не приглашала.
– А я умею приходить без приглашения, – он провёл ладонью по её спине, сжал плечо, наклонился к её уху и шепнул: – Мы сейчас поищем кнопку вместе и обязательно найдём.
Вера сидела как сидела, и всё так же смотрела в стену, злость внутри выходила на новый уровень, но оставалась внутри, как чёрная вода, у которой нет дна, и поэтому она может скрыть в себе что угодно. Она спокойно сказала:
– Когда не срабатывает план "А", господин министр переходит к плану "Б", потому что господин министр не умеет сдаваться.
– Именно так, – с улыбкой шепнул министр, наглаживая её плечо, Вера продолжила тем же тоном:
– А когда не срабатывает план "Б", господин министр говорит, что в алфавите ещё много букв, и продолжает идти к своей цели, потому что абсолютно любая фигня в мире обязана происходить только так, как хочет господин министр.
– Угу, – он улыбался, она слышала, хотя всё ещё смотрела в стену.
Его ладонь на спине опустилась до талии, вторая рука легла на её колено. Вера развернулась к нему лицом и стала расстёгивать его пиджак.
Он на миг замер, потом продолжил её мягко гладить, она тихо сказала:
– Открою вам один большой секрет. Есть кое-что, чего я очень боюсь, и я надеюсь, что об этом никто никогда не узнает. Потому что люди так идиотски устроены, что как только они узнают, что человек, а особенно женщина, чего-то очень боится, кому-нибудь сразу приходит в голову гениальная мысль ей это устроить, чтобы посмотреть на её реакцию, ведь это так здорово и весело, когда кому-нибудь, а особенно женщине, до ужаса страшно.
Он молчал, она закончила с пиджаком и начала расстёгивать рубашку, мелкие пуговицы выскальзывали из замёрзших дрожащих пальцев, но она упорно продолжала побеждать одну за другой сверху вниз.
– Я боюсь насекомых, у которых больше восьми лап. Всяких сколопендр, мухоловок и прочих многолапых чудовищ. В нашем климате их было довольно мало, но они были, и один вид жил в квартирах, домашние мухоловки, размером с палец где-то, светло-жёлтые лохматые такие фиговины, очень быстрые. Они совершенно безобидны, и даже полезны, они комаров едят и мелких мошек, нет совершенно никакого смысла и ни единой логичной причины их не любить. Но у меня их вид, и даже мысль о них вызывает дико неприятное ощущение под кожей, как от очень высокой температуры, поэтому я стараюсь о них даже не думать.
Она расстегнула рубашку до живота, аккуратно достала из-под безрукавки связку амулетов, и стала их перебирать, ища тот самый.
– Если очень надо, я могу смотреть на многоножек, и даже в руку взять могу, это контролируемый страх, я проверяла. Но если я захожу в комнату, и вижу, что она там, я просто выхожу, потому что мне неприятно там находиться, у этого нет логичной причины, но я их до тошноты ненавижу. Но вот эту штуку я ненавижу больше, – она нашла "амулет против Веры" и положила на ладонь, глядя на блестящие бусины, как на сколопендру. Министр молчал и не шевелился, Вера наклонила ладонь, позволяя амулету соскользнуть вниз, ровно сказала: – Я вас не приглашала. Вломиться в спальню к человеку, который не хочет вас там видеть, это не просто наглость или хамство, это преступление. В вашем мире, я уверена, тоже, но на всякий случай, я уточню у юристов.
– Подадите на меня в суд? – шёпотом поинтересовался министр, Вера пожала плечами:
– А кто меня знает, загадочную женщину? Может, и подам. Но что-то мне подсказывает, что когда вам скажут проследовать в тюрьму, вы пойдёте куда захотите.
Он усмехнулся и промолчал. Вера двумя пальцами оттянула ткань безрукавки и осторожно опустила амулеты на место, не прикоснувшись к коже, стала застёгивать рубашку.
– Когда я вам говорю, что не хочу находиться с вами на одной кровати – вы игнорируете. Когда вам доктор Кайрис говорит не подходить ко мне – вы игнорируете. Почему, когда судья вам скажет то же самое, вы должны его послушать? Наивно так думать.
Она закончила с рубашкой и занялась пиджаком, застегнула последнюю пуговицу в тишине, хотела положить руки на колени, но на правом лежала ладонь министра, пришлось сложить обе на левую. Она помолчала и сказала:
– Я непонятно выражаюсь? Неправильно строю фразы, может быть? Доступная для вашего понимания команда должна начинаться со слов "я хочу"?
– Было бы прекрасно, – сухо произнёс министр.
– Хорошо, я вас поняла. Я хочу, чтобы вы убрали от меня руки.
Повисла тишина, Вера смотрела на свои руки, на ладонь министра на колене. Усмехнулась и сказала:
– Не работает. Что я теперь делаю не так?
– Вы же на самом деле этого не хотите? – тихо сказал министр.
– Откуда информация? – равнодушно поинтересовалась Вера. – Господин министр научился читать мысли?
– Нет, информация от "часов истины".
"Дзынь."
– Враньё. Господин министр не научился читать мысли. А тот человек, который действительно умеет читать мысли, после знакомства с моими, с господином министром разговаривать не хочет.
– Кайрис на меня в обиде, но по другой причине, вы здесь ни при чём.
"Дзынь."
– И тем не менее, после того, как она меня изучила, она недвусмысленно запретила вам ко мне подходить.
– Да, но мы оба знаем, что тогда была причина.
– А сейчас нет?
– Сейчас… уже прошло много времени, мы уже находились близко, и всё было нормально.
– Вы находились близко, потому что вы так хотели, я вас не приглашала.
– Вы хотите, чтобы я отошёл?
– Я недостаточно чётко об этом сказала до этого сто раз?
– Не сто.
– Самое время поспорить о количестве раз, да. На всякий случай, повторю ещё раз – уберите от меня руки, мне это не нравится.
– Это же не правда? Вера, вы говорите это, потому что хотите меня наказать за платье, или за что-то ещё, но на самом деле, вы так не думаете.
– Почему вы думаете, что знаете, о чём я думаю?
– Потому что вы это сказали. Вы меня любите, это не может так легко и быстро пройти.
– Я вас удивлю, может. Именно так это и проходит, мгновенно. Минуту назад казалось, что всё хорошо, а потом – раз… И осознание, что катастрофа уже случилась, и вообще наплевать.
– Вам не наплевать.
– Вы мазохист? – она повернулась и посмотрела на него, по лицу было ничего не понятно, она повторила: – Вам нравится слушать отказы, один за другим? Вас мало жизнь учила? Я вот думаю про вашу пиратку – жила себе женщина спокойно, грабила караваны, нет – встретила господина министра, принесла его нелёгкая. Она мало того, что не убила вас, так ещё и вылечила, накормила и обогрела, а потом вы с чего-то решили, что вам надо в другое место, и она обязана идти с вами. Какого хрена? Она прекрасно жила до вас, проживёт и после, вам надо – вы и идите, зачем тащить с собой человека, который с вами не хочет? Она вам чётко показала, что если вам здесь не нравится, вы можете быть свободны, ну жестковато показала, психанула, бывает, работа у неё нервная, там милосердным быть нельзя. Вы справились и выкарабкались – отлично, молодец, идите теперь туда, куда хотели. Так нет, господину министру позарез надо было вернуться туда, откуда его вышвырнули. Зачем? Серьёзно, нафига? Чувство собственного величия почесать? Увидеть на коленях женщину, которую вы любили, которая вам жизнь спасла, но которая не захотела забить на свою жизнь ради того, чтобы жить вашу? Посмотрели, понравилось?
– Не посмотрел, – глухо ответил министр, – она не встала на колени. Предпочла умереть.
– Знаете, почему?
– Нет.
– Потому что разочарование хуже смерти. Она стояла побеждённая, смотрела на вас, и думала – господи боже, как я могла когда-то всерьёз думать, что он классный? Почему я его не убила сразу, почему не убила потом? Нет же, пожалела, а теперь расплачиваюсь, так мне и надо. Если бы вы её не убили, она бы сама себя убила. Потому что такую ошибку совершают только раз в жизни, два раза её никакое сердце не выдержит, лучше смерть.
– Всё сказали?
– Нет, ещё два слова скажу.
– Вперёд.
– Уберите руки.
Он не пошевелился. Вера закрыла глаза и отвернулась.
Раздался какой-то шорох, министр прижал пальцем наушник, тихо сказал:
– Понял, выходим, – положил руку обратно Вере на колено. Убрал. Потом вторую руку убрал тоже, сел ровно, тихо сказал:
– Вы говорили, что когда кому-то плохо, то прикосновения помогают почувствовать себя лучше.
– Это не тот случай.
– Почему?
– Потому что когда вам говорят "уберите руки", это значит, что человеку не нравится, когда вы к нему прикасаетесь. Это новость для вас?
– Женщины часто говорят чего-то не делать, когда на самом деле хотят, чтобы это продолжалось.
