Текст книги "Король ничего не решает (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
7.39.16 Персик для Йори
Дверь распахнулась пинком, и вошла заранее раздражённая первая наследница Хань, шурша немного мокрыми юбками и качая поникшими перьями в волосах. Остановилась в трёх шагах от секретаря и взвизгнула:
– Он там?!
– Вам туда нельзя, – максимально ровно ответил парень, пытаясь унять дрожь голоса. Вере показалось, что больше от бессильной злости, чем от страха или нервов.
– Ты! – заорала девушка, – да как ты смеешь..?!
– Здравствуй, Йори, – сказала Вера.
Йори замерла и повернулась к Вере, Вера улыбнулась ей во все зубы, шепнула, как змея, специально понижая громкость диалога:
– Тебе назначено, Йори? Или, может быть, тебя ждут?
Девушка молчала, часто дышала и лихорадочно краснела, Вера улыбалась всё шире:
– Или ты решила сделать приятный сюрприз? Не вижу у тебя в руках красивой коробочки с поясом, ты её забыла? Так сходи, ещё не вечер. Йори? Всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Водички, может быть? Или яблоко? – она взяла из вазы верхнее яблоко, которое, как оказалось, лежало к зрителям самым целым боком, а внизу уже подгнивало. Вера поставила его на стол, взяла следующее, оно выглядело ещё печальнее. Под ними лежал персик, переспевший и настолько мягкий, что Вера даже из вазы вынимала его с осторожностью, взвесила на ладони, протянула Йори: – Хочешь?
– Ты… – прошипела Йори, – безродная…
– Я это всё уже слышала, дорогая Йори, не трать моё время. Либо покажи подарок, либо иди с миром. Пока ножки ходят. А то мало ли.
Йори бешеным усилием сделала вид, что Веры в этой комнате нет, и опять насела на секретаря:
– Ты! Безродный выродок грязной шлюхи! Прочь с моей дороги, немедленно!
– Господин не принимает, – прошипел сквозь зубы секретарь, невольно бросая взгляд на графин с водой – судя по всему, это был не первый визит Йори, и у её визитов даже был сценарий, примерно тот же, что и с Двейном.
Йори тоже посмотрела на графин, Вера повысила голос:
– Йори! У тебя последний шанс уйти отсюда тихо, мирно и своими ногами.
– Что ты мне сделаешь, безродная тварь? – фыркнула Йори, разворачиваясь к столу, Вера покрутила в пальцах персик, усмехнулась:
– Запущу его тебе в голову, хочешь? Липкий, сочный, вся косметика на пол стечёт.
Йори фыркнула и дёрнулась к графину, Вера пожелала себе удачи и выполнила чёткий и прицельный бросок персика в цыньянку.
Всё произошло так быстро, что Вера сначала увидела, как роняет челюсть и хватается за голову секретарь, потом увидела мятый персик у себя под ногами, а потом уже мозг восстановил последовательность событий – персик врезается мягким боком Йори в лоб, лопается, расплёскивая сок по волосам и оставляя на коже и причёске куски мякоти, летит дальше, немного сменив траекторию, врезается в стену напротив, оставляя оранжевую кляксу, и летит обратно, Вере под ноги, срикошетив об ножку бара.
Йори застыла вполоборота, хватая воздух ртом и пытаясь то ли осознать, то ли решить, что делать дальше. Капля сока текла по её лбу, она потянулась вытереть, но замерла, не коснувшись кожи, с ненавистью посмотрела на Веру. Вера взяла графин, налила воды в стакан, и протянула с выражением лица "поступи правильно, не накаляй обстановку. Хотя, если будешь накалять, я тоже буду не против, от воды ещё никто не умирал. Ну?"
В глазах Йори было столько ненависти, что Вера мысленно стала делать ставки – возьмёт или побрезгует. Йори не взяла. Она достала из рукава платок и прижала ко лбу, глядя на Веру одним глазом, пылающим испепеляющей злобой. Судя по пламенному румянцу, просвечивающему через пудру, испепеляла она, по большей части, саму себя.
– Ты… – прошипела Йори… и замолчала.
Вера улыбнулась с приглашением пошалить:
– Итак, я? – Йори молчала и сопела, Вера поставила на место стакан, развела руками: – Йори, дорогая, всё в порядке? Ты, может быть, считаешь моё поведение оскорбительным, хочешь вызвать меня на дуэль? Я завтра в полдень совершенно свободна. Йори?
Цыньянка молчала, понемногу приходила в себя и начинала думать головой, но выводы ей не нравились, Вера это видела и улыбалась всё шире.
– Йори, ну что, ты сделала всё, за чем пришла? Всем всё сказала, или хочешь добавить? Яблочко всё-таки, может? – Вера взяла то яблоко, которое было похуже, показала, Йори передёрнуло, Вера перестала улыбаться и кивнула в сторону выхода: – Дверь там.
– Ты умрёшь, – прошипела Йори, Вера пожала плечами:
– Все умрут. Но не всех будут хоронить в закрытом гробу. Пока, Йори.
Йори медленно развернулась и пошла к выходу. Вера проводила её взглядом, вздохнула и подняла с пола персик. Медленно пришёл в себя секретарь, опустил руки, которыми всё это время держался за голову, посмотрел на Веру. Она улыбнулась ему с иронично-смущённым видом, пожала плечами. Секретарь скрестил ладони на груди, медленно поклонился почти до земли, выпрямился и прохрипел:
– Зовите меня брат Чи.
– Спасибо. Можешь звать меня Вера. Куда это выкинуть?
Он засуетился, забрал у неё остатки персика, дал полотенце, намочив его водой из стакана, быстро вытер пол, оживая на глазах и становясь всё веселее, дошёл по дорожке капель до пятна на стене, полюбовался, поулыбался. Повернулся к Вере и шёпотом сказал:
– Рамочку повешу, со стеклом. И дату напишу. Потом летописцам будет, на что опираться, при составлении истории дома Кан. Нет, я сам напишу. Назову главу "Персиковый рассвет". Или… "Сочный рикошет", может. Надо подумать. У меня туго с названиями. Я слышал, у вас есть банда? – он обернулся, резко становясь серьёзным. – Что надо сделать, чтобы туда попасть? Согласен на любые испытания, и на разумные взносы.
– Я подумаю, – кивнула Вера, изучая будущего бандита со смесью умиления и недоумения.
Он кивнул:
– Буду ждать ответа, как северный шаман – рассвета. Серьёзно. Я пока ещё не состоял в бандах, но судя по всему, пора задуматься, грядут смутные времена. Выживут только те, кто вовремя подсуетится и собьётся в жизнеспособные стаи. Я не особенно жизнеспособен, но умею быть полезным, честно, я умный и дотошный, это полезные навыки для стаи.
– Я учту.
– Хорошо.
Он закончил с уборкой, сел за стол, немного невротично разложил и поправил все листики и карандаши, подпёр щёки ладонями, и стал с радостным недоверием изучать Веру, шепча под нос с невероятным благоговением:
– Ве-ро-ника Вла-дими-ро-в-на, из бездонных рудников. Без-дон-ных. Эх, красота…
Вера пафосно сложила руки на груди и кивнула:
– Из пучины ада, детка.
Он вздохнул с тихим блаженным стоном, окончательно размазанный по столу, Вера рассмеялась, опустила глаза и стала молча смотреть на руки, делая вид, что не ощущает взгляда секретаря. Он через пару минут пришёл в себя, собрался и опять занялся работой, а ещё через минуту из кабинета выглянул министр Шен, осмотрел приёмную, кивнул Вере входить, приказал секретарю никого не впускать, и открыл дверь пошире.
Вера вошла и остановилась у двери, осмотрелась – бардак убрали, кабинет опять выглядел гостиничным номером, блестящим и безликим. Она посмотрела на часы – одиннадцать минут, а казалось, она тут полчаса сидит. Министр закрыл дверь и остановился, посмотрел на Веру, шёпотом спросил без особого выражения:
– О чём вы хотели поговорить?
– Вы слушаете все мои разговоры?
Он изобразил скепсис:
– Вы думаете, у меня есть на это время?
– А записи у вас есть?
– У вас случилось что-то настолько важное, что вы решили похвастаться? – сквозь маску прорвалось раздражение, Вера спокойно кивнула:
– Да. Есть записи или нет?
– Ну допустим, есть. И что тогда?
– Послушайте последние полчаса, разговор с Кайрис. От момента, где она приходит, и до телепортации.
– И что там? – он демонстративно посмотрел на часы, Вера ответила ровно и без эмоций:
– Просто послушайте, она хотела вам кое-что передать, решила сделать это через меня.
– Очень странный способ.
– "Очень странный способ" – это довести своих людей до того, что они не хотят с вами разговаривать, – теперь раздражение прорвалось и у неё, он усмехнулся. Она отвернулась: – Слушайте запись. Идите, это срочно.
– Это всё, что ли?
– Да, это всё.
Теперь она демонстративно посмотрела на часы, он приоткрыл дверь, потом закрыл обратно, посмотрел на Веру, она ощущала его взгляд, он стоял слишком близко, изо всех сил изображал равнодушие, но сжимал дверную ручку слишком сильно, и осматривался с таким видом, как будто ищет повод продолжить разговор, но не может найти. Вера решила его поторопить, не потому, что хотела, а потому, что Кайрис об этом просила, сказала максимально прохладным тоном:
– Что-то хотели?
– Нет, – поморщился министр, – можете идти.
Вера развернулась к двери, но министр её не открыл, она провела взглядом по его руке вверх до глаз, вопросительно подняла брови, министр посмотрел на дверь и секретным шёпотом спросил:
– Здесь была Йори?
Вера цинично усмехнулась, пытаясь не выглядеть слишком довольной, отвела глаза:
– Была, да сплыла.
– Что хотела?
– Хрен её знает. Вас хотела.
– Что вы с ней сделали?
Вера опять посмотрела на министра, не в силах отказать себе в желании увидеть его глаза, когда он это услышит.
– Персиком в голову запустила.
Он поражённо расширил глаза, потом крепко зажмурился, пытаясь справиться с улыбкой и изобразить на лице укоризну, не получалось, он бросил, улыбнулся и спросил ещё тише:
– Сильно?
Вера медленно кивнула:
– В кашу.
Он опять зажмурился и отвернулся, а когда открыл глаза, на его лице была та волшебная шкодная улыбка, которая делала его на пятнадцать лет моложе, Вера так давно её не видела так близко, что отвела глаза, боясь забыть все разумные доводы и сделать какую-нибудь приятную глупость. Собралась с силами и спросила:
– Мне продолжать её гонять или вы готовы с ней говорить?
– Продолжайте, – с удовольствием мурлыкнул он, – если вам не сложно.
– Я получаю от этого удовольствие, – она опять позволила себе короткий взгляд, поймала встречный и сразу отвернулась, министр спросил чуть серьёзнее:
– Какие планы?
– Я бы встретилась с Андерсом де'Фареем.
– Организуем, – кивнул министр, как будто бы обрадованный её словами, – но не сегодня, он тоже занятой человек.
– Есть другие предложения? – она смотрела в сторону и надеялась, что её слова не прозвучали как приглашение, министр кивнул на дверь:
– Вам пришла гора писем, было бы неплохо разобрать хотя бы часть. Я дам вам секретаря, он будет вам читать. Когда устанете, вызовите группу, они вас отправят к Доку, у него для вас лечебный чаёк, вечерний осмотр и спать. Устраивает?
– Да.
– Хорошо. Тогда я пойду послушаю доклад от Кайрис, может, ещё вернусь.
Вера кивнула, министр приоткрыл дверь и позвал:
– Брат Чи? Оставляю госпожу на тебя, не подведи.
Парень вскочил из-за стола, прижал скрещенные ладони к груди и поклонился, с придыханием отвечая:
– Буду прилежен в служении госпоже, аки юный монах, получивший наставления от самого Небесного Дракона.
Министр приподнял брови в весёлом недоумении, посмотрел на Веру, она сделала невинное лицо, он повернулся к секретарю и сказал:
– Давай без фанатизма.
– Скрывать не буду, с этим сложно, – вздохнул секретарь.
– У тебя новый кумир, отрок? – усмехнулся министр, брат Чи обречённо кивнул:
– Боюсь, что да, – и уставился на Веру влюблёнными глазами, она смутилась и опустила голову, он рассмеялся и сказал нормальным тоном: – Вы бы видели лицо Йори. В такие моменты я жалею, что не умею рисовать.
Министр изобразил тяжкий вздох, осмотрел приёмную, увидел персиковую кляксу и мелкую каллиграфическую надпись под ней, на двух языках, поднял брови. Секретарь заметил, встал между надписью и министром в позу скалы, и задрал подбородок, заявляя:
– Кто закрасит, того загрызу. Это для истории!
Министр вздохнул, одной ладонью хлопнул себя по лбу, вторую поднял в жесте "пожалуйста, хватит, с меня достаточно", и вышел в коридор.
7.39.17 Разбор писем и Большое Мяу
Секретарь посмотрел на Веру, и они тихо рассмеялись. Он сел, выдвинул ящик и достал несколько пачек бумаг, разложил на столе и стал их представлять, первой указав на стопку разноцветных картонных прямоугольников с ладонь размером:
– Это карнские "визитки", на них только имя и адрес, их печатают большим тиражом в типографии, они означают желание когда-нибудь увидеться ещё раз, или списаться, но это ни к чему не обязывает, простая вежливость, это принято делать после знакомства, если оно оказалось приятным. Предлагаю их вообще не читать.
Вера кивнула, он сгрёб их на угол стола, придвинул следующую стопку, побольше, состоящую из конвертов разных оттенков бежевого:
– Это "пригласительные", они пишутся от руки секретарём и подписываются лично хозяином мероприятия, ближайшее будет через неделю, так что предлагаю их разобрать, но не прямо сейчас, и лучше в присутствии Шена, Даррена и дворцового распорядителя церемоний, он очень просил.
Вера опять кивнула, он взял следующую стопку, поменьше, состоящую из разноцветных конвертов:
– Это личные письма, они пишутся рукой отправителя, и некоторые из них я не читал, потому что это неприлично.
– А как ты отличаешь, какие прилично?
– Те, которые может читать секретарь, отправляют незапечатанными, – он показал верхнее письмо, тёмно-алый узкий конверт с изящной подписью на незнакомом языке, сказал с ироничной улыбочкой: – Это от Санджая аль-Пателя, и оно начинается с обращения к Шену, хотя адресовано вам. Ещё одно незапечатанное от министра Рональда, остальные я не вскрывал. Я могу прочитать вам имена отправителей, а вы решите, хотите ли, чтобы я их увидел.
Вера кивнула, села на диван и разрешила:
– Читай.
* * *
Спустя почти два часа, Вера прочитала большую часть писем. Запечатанные были от Дженис, короля Георга, Андерса де'Фарея, графини де'Гало, милашки в голубом, и ещё нескольких девушек, которых она даже не вспомнила. Несколько писем от мужчин карнцев, чьи имена ей ни о чём не сказали, она отдала секретарю, там не было ничего особенного. Ещё был десяток писем со стихами от цыньянцев, которых она не запомнила, и одно от генерала Чена, в тёмно-фиолетовом плотном конверте, запечатанном алым шнуром и блестящим сургучом, это она не стала даже вскрывать, хотя долго рассматривала и обнюхивала.
Почти все писали на цыньянском – видимо, догадались, что она его изучает, после дуэли. Вера попросила бумагу, кисть и карандаш, переписала первое письмо, оставляя между столбиками место для перевода, сама набросала подстрочник, где смогла, остальное спрашивала у секретаря, показывая ему иероглифы вразброс по одному. Он посмеивался, но помогал, иногда пускаясь в подробные объяснения о сочетаниях, с лёгким флёром иронии, иногда даже угадывал, Вера улыбалась и шутливо грозила пальцем.
Время летело, брат Чи пригласил распорядителя церемоний, представил его Вере как господина Кристофа, Вера почему-то слышала его с французским акцентом. Они перебрались за большой стол в кабинете министра Шена, распорядитель ответил на море Вериных вопросов по этикету в области танцев, приёмов и разговоров, она написала восьмистраничный конспект. Потом пришёл Даррен, они начали все вместе разбирать приглашения и составлять график визитов, когда пришёл министр Шен и вежливо послал церемониймейстера и секретаря на выход.
Все немного обалдели, но спорить не стали, министр великодушно дал им минуту попрощаться, и вышел по срочному важному делу. Господин Кристоф изобразил на лице сдержанное негодование, извинился перед Верой за ужасающее поведение худшего из своих учеников, и выразил надежду на скорую встречу. Вера пообещала, что видеться они будут часто и много, и вообще господину Кристофу стоит начинать морально готовиться к тому, что лавры худшего ученика скоро отобьёт у министра кое-кто из бездонных рудников, он долго смеялся.
Министр заглянул в кабинет и шёпотом позвал Даррена, он быстро вышел, Кристоф заторопился, стал собирать свои записи чуть менее аккуратно, сказал Вере:
– В целом, мы на ближайшую неделю определились, потом встретимся ещё раз. Но не относитесь к этому расписанию слишком серьёзно, оно предварительное, все мы занятые люди, что-то может меняться, переноситься, откладываться, так что все будут связываться с вашим секретарём и уточнять, в силе ли встреча. Секретарь… – он собрался и произнёс с усилием: – Гх Нхген, будет заниматься вашей почтой, расписанием и поручениями. Я предлагал подобрать вам собственного секретаря, но господин Шеннон отказался.
– Серьёзно? – выдохнул брат Чи, в дверь заглянул министр и кивнул:
– Ты почти свободен, займёшься делами госпожи.
Секретарь закатил глаза и мрачно вопросил потолок:
– Почему все думают, что я ничего не делаю?
– Потому что ты ничего не делаешь, – сказал министр.
– Я шёл сюда на половину рабочего дня, с условием, что буду сортировать почту и менять чернила в печатях, чтобы у меня оставалось время на учёбу, но моих обязанностей всё больше, а уроков почему-то не меньше.
Министр пожал плечами:
– Переводись на полную ставку, будешь получать вдвое больше.
– А учиться я когда буду? У меня сутки не бесконечные!
– Втрое больше, – флегматично усмехнулся министр, брат Чи резко сделал лицо попроще и кивнул:
– Идёт.
– Как легко деньги подчиняют время, – усмехнулся министр, глядя в окно, но Вера знала, что это было сказано лично ей. Министр посмотрел ей в глаза с видом властелина мира: – Кабинет ваш, обживайтесь.
– Мой? – Вера осмотрелась в лёгком шоке, пытаясь представить этот танцевальный зал с обеденным столом на две дюжины персон в качестве своего кабинета, посмотрела на министра: – А вы?
Он равнодушно отмахнулся:
– А я себе организую другой, тут по соседству, этим я всё равно почти не пользовался, и он слишком большой, вам он подойдёт больше. Сделаете здесь ремонт, если захотите, докупите мебель. Зеркало я приказал перенести в дальнюю комнату, если оно вам понадобится.
Вера подумала о зеркале, и вспомнила о другом важном вопросе, который забыла обсудить, посмотрела на господина Кристофа, который как раз закончил собираться:
– Подождите, две минуты, я забыла. Мне нужен гардероб, а для меня все местные платья выглядят дико, я ничего не выберу. Вы не могли бы мне составить хотя бы минимальный список обязательных костюмов, и куда их надевать?
– Да, конечно, я знал, что вы спросите, и подготовил. Вот, – он достал из папки мелко исписанный листок, потом ещё один, с иероглифами: – И на цыньянском, на всякий случай.
– Спасибо, – она послала улыбку этому бесценному человеку, он улыбнулся в ответ:
– Обращайтесь по любым вопросам, я вас всегда готов выслушать и помочь в меру сил, – безукоризненно склонил голову и вышел вместе с министром, они о чём-то тихо заговорили. Вера посмотрела на секретаря, который собирал бумаги и насвистывал, он заметил её взгляд и улыбнулся:
– Ну что ж, похоже, мы теперь будем работать вместе. Надеюсь, вы рады хотя бы наполовину так же, как я. Как к вам обращаться официально?
Вера вздохнула:
– Это надо было у Кристофа спрашивать.
– Я буду называть вас госпожа Вероника, он сам вас так называет, и от остальных требует.
– Хорошо. А я как должна к тебе обращаться?
– Вообще, секретарь Гх Нхген, в идеале, – он послал ей ироничный взгляд и вздохнул: – Но учитывая, что карнцы об моё имя язык ломают, я разрешаю всем называть меня брат Чи, и то некоторые умудряются коверкать. Меня уже и Хи называли, и Щи, так что, – он вздохнул и отмахнулся, Вера вздохнула ещё тяжелее, села и положила руки на стол, изображая серьёзную физиономию:
– Сядь, пожалуйста, нам надо серьёзно поговорить, раз уж мы будем вместе работать.
Он слегка напрягся, но сел, и даже приготовился записывать. Вера собралась с силами, глубоко вдохнула и серьёзно сказала:
– Я заранее дико извиняюсь, но иногда я буду звать тебя Аня.
Он округлил глаза и спросил:
– Что это значит?
– Это имя из моего мира. Так звали мою бывшую секретаршу. Всех моих секретарш, их было пять. Двоих звали не так, но они отзывались на Аню, им приходилось.
– Это женское имя? – мрачно уточнил секретарь, Вера кивнула:
– Я иногда, когда заработаюсь, бываю очень рассеянна.
– Настолько? – ещё мрачнее уточнил брат Чи, Вера ссутулилась:
– Да. Это не только в именах проявляется, у меня на работе вот тут справа от стола стоит урна, и когда я работаю дома, я кидаю бумажки в то же место, прицельно, не глядя, а урны там нет. Я долго пыталась бороться, но это оказалось непобедимо, проще было поставить урну дома на то же место. Ещё я иногда во время работы звоню Валере, это мой коллега, и я несколько раз звонила ему, когда он был в отпуске, и даже когда я работала над личными проектами, к которым он не имеет отношения, даже среди ночи, он уже привык. У меня сменилось пять секретарш…
– Почему так много? – с подозрением уточнил брат Чи, Вера неловко отвела глаза:
– Потому что работа собачья, сто начальников, и каждый думает, что его поручения самые важные. Надо много уметь и быть очень внимательным и организованным, такие люди на собачьих работах долго не задерживаются, максимум год, для опыта, потом уходят искать получше. И вот, у меня была отличная, умная и организованная Аня, она отработала год и уволилась, взяли Алю, но её все называли Аня, она долго не продержалась. И когда она уволилась, я из всех резюме выбрала Аню, просто потому, что она Аня.
– Блестящая кадровая политика, – кивнул брат Чи, Вера развела руками:
– Сорян. Я буду пытаться это контролировать, но я заранее могу сказать, что рано или поздно ошибусь, так что заранее предупреждаю. Просто учитывай, что если я зову Аню, то мне нужен ты.
Он вздохнул, почесал затылок и спросил:
– "А Ня"?
– Да.
– Такого слова нет. Но если его создать, оно будет означать "большое мяу", или "крупный кот". Или "громогласный кот, шумный". Это зависит от местности, везде свои диалекты. Там, где я вырос, "ня" – это звук, который издаёт кот. В южных провинциях этот иероглиф читается как "ни", а "а" везде читается одинаково, и это везде "звук", если перед ним ничего не стоит, то по умолчанию "громкий звук". Звук кота.
Вера молчала, секретарь смотрел на неё так, как будто она должна извиниться. Она сказала:
– Коты милые.
– Коты – мелкие вредители и воры, – фыркнул брат Чи, Вера закатила глаза:
– Да блин! Что у вас в империи за ненависть к домашним животным? То собаки – тупые падальщики, то кошки – воры.
Он вздохнул, встал и продолжил собирать документы, с долей иронии рассказывая, как лекцию:
– Это последствия длительного периода неурожая и голода, когда домашних животных, не приносящих пользы, съели, а дикие, которые не позволяли себя съесть, стали сбиваться в стаи и вредить людям. Я сейчас это прохожу. В академии, в которую я, вообще-то, приехал сюда учиться. А мне по старой дружбе предложили подработать на полставки в министерстве, "это же так несложно, и занимает совсем мало времени, сможешь учиться".
Его ехидство уже перешло все границы приличия, Вера развела руками:
– Сорян. Я не специально, честно, меня сюда призвали, вообще не интересуясь моим мнением.
– Я понимаю, – перестал выделываться брат Чи, посмотрел на неё с сочувствием, чуть улыбнулся: – Я просто люблю побурчать, это не со зла, это часть натуры, не обращайте внимания. Кстати, можете разговаривать со мной по-карнски, я нормально его понимаю.
– Можешь говорить со мной по-цыньянски, я говорю через мыслеслов.
– Блин! – секретарь мрачно рассмеялся и пробурчал: – Приехал в столицу учить карнский – со мной тут все на цыньянском разговаривают, попробуй найти практику с носителями языка! Капец.
– У тебя цыньянский родной?
– Да, западный диалект, – медленно кивнул он, глядя на воодушевившуюся Веру и изображая на лице бездну святого терпения, – вам что-нибудь прочитать, перевести, красиво написать какое-нибудь пафосное слово, помочь найти в древних текстах красивую фразу для татуировки?
– Тебя постоянно об этом просят? – улыбнулась Вера, он мрачно кивнул:
– Задолбали. И ещё все почему-то думают, что я владею иглоукалыванием, лечением травами и тайными боевыми искусствами, как будто все цыньянцы сплошь целители и воины-тени, блин. А я не владею, я учёный.
"Дзынь."
– Будущий учёный. Ненавижу эту хрень, – он покосился на "часы истины" на столе министра, надулся и промолчал. Вера осторожно посмотрела на его лицо, но спросить не решилась, он заметил и сказал сам, с долей вызова: – Я понимаю, что не похоже, но я цыньянец. На большую половину.
– Ты говоришь как карнец.
– Я и выгляжу как карнец, и что? – он развёл руками, она не ответила, он сказал чуть тише: – Мой отец – правитель Сун, моя мать – учитель карнского языка. А я – недоразумение, которое принято скрывать. Но об этом всё равно каждая собака знает. Я рос в деревне, потом приехал сюда учиться. Шен взял меня под опеку, глава Сун мне оплатил образование и отсыпал денег, чтобы я типа не расстраивался, но мне пофиг. У меня нет пиетета перед цыньянцами, карнцами, правителями, королями, учителями и всеми вообще, я историк, я лучше всех знаю, на каких серьёзных щах принимаются самые идиотские решения, чреватые тысячами смертей и миллионами убытков. Вся история всех народов – такой парад некомпетентности и неумения учиться на ошибках, что никакого пиетета. Нет, я не собираюсь никого учить жить, я просто запишу всё это безумие для следующих поколений, пусть поохреневают. И для вас у меня будет ультиматум, кстати, раз уж мы решили серьёзно поговорить, – он сел и тоже сделал суровое лицо, Вера выпрямилась и приготовилась слушать, он заявил: – Песни вашего мира надо записать, все, которые вы сможете вспомнить. И сказки, легенды, всё, что знаете.
– Это очень много, – в лёгком ужасе прошептала Вера, он отважно мотнул головой:
– У вас вся жизнь впереди, успеете. То, что я слышал о легендах вашего мира, даёт понять, что они бесценны, постарайтесь отнестись серьёзно. И постарайтесь вспомнить как можно больше. Потомки оценят.
Вера помолчала, повздыхала, и решила сменить тему:
– Когда у тебя обед и какой вообще график работы?
– Бесконечный у меня график работы, – он опять стал заниматься бумагами, Вера тоже расслабилась и занялась своими. – Я живу в общаге на соседней улице, до неё десять минут идти, но я там только сплю, все учебники здесь, и обедаю я тоже здесь, в столовой на первом этаже, там все едят, и вы будете, скорее всего. Или вам нужна какая-то особенная еда? Я слышал, вы готовите себе сами.
– Нет, я могу есть местную еду, если она не очень острая.
– Тогда не берите блюда со стола с жёлтой скатертью, их для ридийцев готовят.
– Спасибо.
– Можем ходить вместе, если хотите.
Дверь приоткрылась и заглянул министр, брат Чи резко сделал вид, что ничего не говорил, молча закончил с бумагами, встал, поклонился и вышел. Вошёл министр и Даррен, оба напряжённые до звона, министр плотно закрыл дверь, остановился возле неё, как будто это был его план, просто стоять там.
