Текст книги "Современная японская новелла 1945–1978"

Автор книги: Осаму Дадзай

Соавторы: Кэндзабуро Оэ,Ясуси Иноуэ,Савако Ариёси,Дзюн Исикава,Масудзи Ибусэ,Сётаро Ясуока,Морио Кита,Ёсио Мори,Харуо Умэдзаки,Такэси Кайко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

Хотя о выпуске «Сборника» было объявлено в «Городских ведомостях» и по местному вещанию, никто не ожидал, что в последний день приема рукописей их поступит примерно с полсотни. Семь заметок прислали испытавшие атомную бомбежку, точнее, прислано было лишь две, а пять написал Оцуки со слов очевидцев, которых он посетил по поручению организаций, проводящих сбор подписей за запрещение атомной и водородной бомб. То, что Оцуки услышал, было поистине ужасно. Он даже внутренне сжался. У некоторых до сих пор выходили из тела осколки стекла. Лишь чувство долга заставило его приняться за литературную обработку записанных им воспоминаний. В них говорилось о том, что его мать знала по собственному опыту и о чем никогда никому не рассказывала.

В городе хозяин рыбной лавки рассказывал:

– Сколько людей умерло! Я видел, как они погибали, как мучились, но всем ведь не поможешь. Да… Потом я побежал через мост, там была женщина с ребенком на руках. Глаза у нее вылезли из орбит. Она уже не дышала. А ребенок был жив, громко плакал. Я с трудом оторвал его от матери, чуть пальцы ей не сломал, так крепко она его к себе прижимала, отнес малыша на пункт «Скорой помощи». Хорошо бы узнать сейчас, что он жив. Он вам, пожалуй, ровесник. – Хозяин лавки посмотрел на Оцуки и невесело улыбнулся: – Хоть бы глянуть разок на него, мы-то не можем иметь детей…

Оказалось, что пострадавшие от атомной бомбежки разбросаны по всей стране. Около трехсот человек живут в этой префектуре, всем им выданы специальные книжки. Что же до матери Оцуки, то она нигде не значится как пострадавшая, хотя часто посещала больницу, и книжки не взяла, несмотря на уговоры ее младшего брата. Почему – не сказала. Не захотела, и все. Когда же стали выяснять причину, глаза ее странно заблестели и она заявила, что не пострадала от атомной бомбы. На этом разговор прекратился. С тех пор мать перестала ходить в больницу. Раз денег на лечение не дают, какой смысл брать книжку? А может быть, думает Оцуки, мать отказалась взять книжку, заботясь о его женитьбе? Как-то после его свадьбы она словно невзначай сказала, что теперь ей и умереть можно.

– О, уже одиннадцатый час, – говорит Савамура, снимая с головы повязку, которая придерживает падающие на лоб волосы. – Вот и покончили с корректурой.

Входит жена Савамуры со смоченными горячей водой салфетками для обтирания лица и рук и ячменным чаем, и говорит:

– Вы хорошо потрудились!

– Двести шестьдесят страниц, солидный получился сборник!

Все шестеро, собравшихся у Савамуры, закончив работу, устроились поудобнее на своих сиденьях и стали обтирать лицо. Вечер был душный.

– Книга будет стоить не меньше тысячи иен.

У Оцуки не идет из головы слово «окаменелость». Оцуки за тридцать, ровно столько, сколько прошло после войны. Если останки японских солдат на южных островах – окаменелость, то и останки погибших в Хиросиме, и безвременно умерший отец – тоже окаменелость. Все тридцать послевоенных лет погибшие покоятся там, где их застигла смерть, превращаются в окаменелость, и в конце концов их развеет ветром.

– Тут пришло письмо. – Савамура вынимает из папки конверт. – Сообщают, что скончалась госпожа Хироко Ито, та самая, которая написала в наш сборник о смерти мужа и старшего сына. Она все не отмечала тридцать третью годовщину со дня их гибели, хотела приурочить поминки к выходу нашего «Сборника». И вот сама… Печально.

– Вряд ли она дожила бы до следующей годовщины, потому и хотела во время заупокойной службы возложить на алтарь «Сборник воспоминаний», – тихим голосом произносит один из присутствующих.

– Пережившие войну мрут один за другим.

«Умрет мать, – думает Оцуки, – умрут все пострадавшие от атомной бомбы, первое поколение. Останусь я, мои дети, мои внуки. Сколько же еще поколений японцев будут нести на себе следы атомной бомбежки?» Что должен делать он, Оцуки? Ведь с развитием атомной энергии появляется все больше и больше пострадавших от облучения. Как их искать?

– О госпоже Хироко Ито напишем в послесловии, – говорит один из членов редколлегии.

Сборник решили издать в трех тысячах экземпляров, в префектуре же и городе организовать кабинеты с материалами о войне.

Оцуки держит в руках «Сборник воспоминаний», и ему кажется, будто за каждым словом звучит призыв вернуть к жизни тех, кого уже нет. Не просить прощения у Юриэ надо было ее отцу, а кричать: «Верните мне дочь!» Так думает Оцуки, пристально глядя на сборник.

VII

– Жена на последнем месяце, а ты так поздно приходишь, – сердито говорит мать, когда Оцуки, бросив: «А, ты уже пришла», – начинает развязывать галстук. – Кэй-тян трудно одной управляться с хозяйством.

– Примешь ванну или сначала поешь? – спрашивает Кэйко, которая хлопочет на кухне.

– Обойдусь без ванны, – отвечает Оцуки.

– Что за грязнуля этот мой сын, – замечает мать.

Кстати, как-то она сказала, что никто еще не умер от того, что не принял ванны. Но, возможно, это было в то время, когда ей просто не на что было часто ходить в баню. Доходы отчима, торговавшего вразнос мануфактурой, были невелики и непостоянны. Мать наверняка с ним познакомилась во время одной из его торговых поездок. А почему, интересно, она написала в той тетради, что забеременела? Ведь никакого ребенка не было.

– Как ты похож на отца, – ласково говорит мать, глядя на сидящего за столом в гостиной Оцуки. Это она сказала впервые, и Оцуки весь напрягся.

– О-Кэй! – кричит Оцуки. – Пиво остудилось?

Оцуки закуривает. Дым от сигареты уносит в сторону вентилятором. Под столом плавает дымок ароматных палочек от москитов. Кэйко приносит запотевшую бутылку пива и посыпанные солью соевые бобы.

– Я ни на день не забывала отца, – говорит мать. – Жила так, что лучше бы от бомбы погибнуть. Но отца не забывала.

Оцуки залпом выпивает стакан пива и быстро спрашивает:

– Отчего же не пришла, когда он умирал? – И ему сразу становится легче.

Мать подливает Оцуки пива. Кэйко со смущенным видом накрывает на стол. Помолчав, мать говорит:

– Не знаю, помнишь ли ты то время, когда я открыла маленькую закусочную?

Отец тогда заболел, и ему пришлось бросить службу. А старший брат матери, поручившийся по чужим долговым обязательствам, ночью сбежал. Мать ушла из дому, сняла себе комнату и открыла закусочную. Это было примерно за полгода до того, как отца положили в госпиталь…

Мать усаживается поудобнее на подушке для сидения.

– Да, хорошее было время.

Что это? Она хочет уйти от разговора? Ведь матери жилось тогда очень тяжело. Закусочная прогорела, накопились долги, и матери тайком от Оцуки пришлось скрыться. А вскоре отец лег в госпиталь, Оцуки там был вместе с ним и прямо из госпиталя ходил в школу.

– На том и кончилась наша совместная жизнь. – Мать опускает глаза. – Брат уговорил меня заложить дом. С отцом я не посоветовалась, – и так без конца ему докучала, – и воспользовалась его личной печатью. Пожалела я брата, после бомбежки у него никого не осталось, не могла ему отказать… Отец же, когда узнал, рассердился. Оно и не удивительно. Легко разве дом построить?

Мать тянется за стаканом.

– Может, и мне выпить пива?

– Пожалуйста, мама. – Кэйко наливает ей пива. Вид у Кэйко такой, будто она вот-вот заплачет.

– Я возненавидела брата, но кончил он, бедняга, печально: выпил крысиного яду и умер в мучениях. А на бирже, я думаю, он стал играть потому, что не мог расстаться со своей давнишней мечтой.

– Но почему все же ты не пришла, когда отец умирал? При чем тут долги?

Оцуки смотрит на совершенно седую голову матери и дымит сигаретой.

– Отец делал все, чтобы помешать продаже дома, а его родственники, знавшие истинное положение вещей, обвиняли меня во всех смертных грехах, даже в болезни отца. Я думала, не переживу этого… А что виновата – знаю.

И тут Оцуки вдруг вспомнил, как однажды вечером мать плакала навзрыд, отец же не то бил ее по лицу, не то гладил. Вид у него был грустный. Упрекал он тогда мать или утешал ее, все время говорившую о смерти?

– Когда мне прислали из госпиталя телеграмму, что отец при смерти, я так растерялась, что перестала соображать.

Мать рассказывала, что в то время служила в гостинице и там же жила, постепенно выплачивая долги, и еще как-то ухищрялась посылать деньги отцу.

– Когда я представила себе, что возле отца соберутся все его родичи, мне стало страшно. Ведь они готовы растерзать меня, считая, что это я его убила. К тому же я не знала, на что буду существовать с сыном. Лишь сознание, что он есть, давало мне силы жить…

«И все же, – думает Оцуки, – мать должна была прийти».

– Я и не надеялась увидеть внука, – говорит мать уже совсем другим тоном. – А каким крепышом стал Кэн-тян, каким живым мальчиком… Теперь мне только жить да жить…

Мать отпивает глоток пива и начинает с увлечением рассказывать Кэйко о своем паломничестве по тридцати трем храмам богини Каннон. И хотя говорит, что путешествовать – это одно удовольствие, Оцуки понимает, что дело не в удовольствии, а в стремлении искупить вину.

Как-то летом, когда Оцуки перешел в старший класс начальной школы, мать взяла его с собой в Хиросиму на праздник поминовения усопших. В Парке мира, куда они ходили вечером, мать купила несколько бумажных фонариков и деревянных лодочек, в каждом фонарике зажгла по свече и пустила их плыть по реке, а сама вся как-то сжалась и молитвенно сложила руки. Другие люди делали то же самое, и вся река была в призрачном свете плывущих по ней фонариков. О чем же молилась тогда мать?

В это время послышался плач, и Кэйко побежала к детям.

– Поставь хороший памятник отцу, – вдруг задумчиво сказала мать. – Мне-то все равно, будет ли у меня на могиле памятник. А отцу поставь – это твой сыновний долг.

Оцуки считает, что памятник – это совсем не обязательно. Чем-то большим должен он отплатить отцу и многим другим людям, благодаря которым он дожил до своих тридцати лет. Но Оцуки, поскольку он сейчас в добром расположении духа, говорит:

– Разумеется, сделаю все, что в моих силах.

– Тяжело тебе, наверно, жилось у дяди? Ведь целых три года. Сердишься на меня?

– Нет, нисколько.

Теперь Оцуки хорошо знает, что трудно относиться к чужому ребенку, как к своему. Да и дяде с семьей нелегко приходилось.

Оцуки смотрит на мать и думает, что к старости люди становятся чересчур сентиментальными. Ему исполнилось тридцать. Значит, мать на тридцать лет стала старше. Пусть живет долго-долго!

VIII

Работы на службе прибавилось. В результате депрессии фирмы одна за другой терпят банкротство. Поэтому надо принимать срочные меры по обеспечению выдачи зарплаты и выходного пособия, наложению ареста на имущество фирмы, продаже имущества владельца фирмы.

– Если и дальше будет столько работы, – говорит Мацусита, – я попаду в сумасшедший дом.

– Я раньше вас туда попаду, – замечает одна из женщин.

Оцуки продолжает молча писать на машинке исковое заявление в суд.

– Послушайте-ка, Оцуки-сан, – обращается к нему Мацусита, – кажется, жара на вас сегодня не действует.

Оцуки пропускает его слова мимо ушей и говорит:

– Тряпки, которыми вытирают на атомной электростанции загрязненные радиоактивными веществами места, некуда девать, поэтому ими набивают железные бочки, а бочки хранят на складе.

– Нудный народ эти старики, – произносит Мацусита, усаживаясь за соседнюю пишущую машинку.

Они бы и человека, пострадавшего от облучения, засунули в железную бочку, если бы это было возможно. Но разве не были Хиросима и Нагасаки такими же железными бочками, в которых очутились сотни тысяч людей? Огромными железными бочками? И разве не распространяют те из людей, кто чудом уцелел, радиоактивное загрязнение способом, именуемым наследственностью?

Оцуки с силой нажимает на ключ пишущей машинки. Ему совсем немного остается допечатать. Звучит мелодия, призывающая служащих к обеду. Вдруг входит с мрачным видом Камия.

– Дело дрянь, – говорит он. – Они сошлись на пяти миллионах иен.

Какие ласковые у этого человека глаза, вспоминает Оцуки. Случилось то, чего он больше всего боялся. Неожиданно в голову приходит нелепая мысль: это из-за того, что он не успел допечатать иск.

– Электрокомпания готова на любые расходы, только бы прекратить дело. Ей это выгодно. А жаль. Ведь этот человек не единственный. Таких много… Для меня как юриста это настоящий удар.

Камия швыряет на стол портфель и садится. С задумчивым видом закуривает.

Оцуки смотрит на уже отпечатанное исковое заявление. Теперь оно никому не нужно. Иллюзия! Оказывается, за пять миллионов можно продать здоровье свое и дочери?! Продать жизнь?!

– Нужда делает человека слабым. – Камия говорит это уже более спокойным тоном. – Особенно, когда он один. Поэтому и необходимо движение в защиту таких вот слабых. Ведь поначалу этот рабочий очень серьезно подошел к делу… Так за него обидно! Да, беднякам не выбраться из нужды.

Оцуки считал себя опытным адвокатом и был уверен, что способен определить, польстится ли тот или иной клиент на деньги. Профессиональное чутье подсказывало Оцуки, что этот рабочий не польстится. Почему же он…

– Надо же человеку на что-то жить, – как бы размышляя вслух, говорит Камия. – Жить каждый день. Допустим, в будущем он получил бы денежную компенсацию, а пока… Вероятно, ему отказали в пособии по нетрудоспособности, сочли симулянтом.

«Камия прав. Этот человек не мог поступить иначе. И прежде чем согласиться на это, наверняка мучился, особенно из-за дочери, ради нее-то он и хотел подавать в суд. Но он ни в ком не нашел поддержки. Быть может, и мать заслуживает прощения за то, что не пришла к умирающему отцу», – думает Оцуки, наливая себе чай.

– Оцуки-сан, вас к телефону.

Оцуки берет трубку. Звонят из типографии. К вечеру «Сборник воспоминаний» будет готов, спрашивают, куда его доставить. Оцуки просит привезти сборник в юридическую контору. Хочется поскорее взять его в руки.

Там можно прочесть о различных случаях смерти, и, как сказал Савамура, узнать цену жизни. Быть может, прочтя этот сборник, люди начнут помогать друг другу, будут бороться со всем, что давит на человека. Оцуки вдруг со всей остротой ощутил, как важно дорожить самыми незначительными на первый взгляд вещами. Быть может, в «Сборнике» есть те самые слова, которые смерть помешала произнести его отцу и всем тем, чьи останки находятся на южных островах, тем, кто умер навязанной им смертью? Пусть же они возродятся и скажут свое слово, пусть все узнают, как они погибали.

Бывает, что преждевременная смерть наступает от болезни, появившейся в результате атомной бомбежки, и тут ничем не поможешь. Но разве не боролась Юриэ до последней минуты за жизнь? Думать о смерти – значило бы лишить всякого смысла смерть отца и смерть японских солдат, павших на южных островах. Жизнь имеет предел, но жить надо так, будто жизнь беспредельна, никогда не теряя ни бодрости, ни оптимизма. К этому призывает из мира безмолвия отец, павшие на южных островах солдаты, другие, подобные им…

Усталости как не бывало, Оцуки ощущает прилив бодрости, садится за машинку и заканчивает писать исковое заявление в суд.

1978

Объяснение японских слов

«Белый хаги» – колобок из варенного на пару риса, покрытый сладкой бобовой пастой. Снежно-белые колобки напоминали лепестки цветущего растения хаги (леспедецы двуцветной), которое осенью покрывается пунцовыми или белыми цветами.

Бон – дни поминовения усопших; отмечаются в середине июля.

Бон-одори — пляски в честь дней Бон.

Гэта – самый распространенный тип национальной обуви, имеет вид деревянной подошвы с двумя поперечными подставками высоты 4–5 см, держится на двух ремешках, в один из которых продевается большой палец.

Даймё – японский феодал.

Дзабутон – подушка для сидения.

Дзё – мера площади, 3,03 кв м.

Дзосуй – вареный рис с овощами.

Ёсэнабэ – тушеное рагу из птичьего мяса, рыбы, моллюсков и овощей.

Кагура – храмовые представления в средневековой Японии.

Котацу – комнатная жаровня, вделанная в пол.

Кото – старинный тринадцатиструнный музыкальный инструмент.

Кун – суффикс обращения старшего к младшему, начальника к подчиненному.

Кэяки – дзельква пильчатая. Древесина ее отличается большой прочностью, горит долго.

Момпэ – женские рабочие шаровары.

Нагаута – «длинная песня», жанр старинной японской поэзии.

Нагая – одноэтажный многоквартирный дом.

Нигири (сокр. «нигиридзуси») – см. суси.

Оби – пояс для кимоно.

Одэн – смесь из вареных конняку (паста или желе из морских водорослей), соевого творога и бататов.

Одэнъя – харчевня, где продают одэн.

Ри – мера длины, 3,927 м.

Сама – суффикс, выражающий почтительность.

Сан – нейтрально-вежливый суффикс обращения.

Сё – мера веса, 1,804 л.

Сёги – японские шахматы.

Симэ – соломенная веревка с вплетенными в нее полосками бумаги – ритуальное украшение.

Сирукоя – харчевня, где торгуют сируко – сладким супом из красной фасоли с рисовыми клецками.

Скияки – мясо, жаренное в сое, с сахаром и приправами.

Суси – рисовые колобки, покрытые кусочками рыбы, яйцом, овощами и приправленные уксусом и сахаром.

Сусуки – китайский мискант, осенью на его ветках появляются пушистые колоски, напоминающие метелочки.

Сэнсэй – почтительное обращение к учителю.

Сюмай (кит. шаомай) – китайские пирожки, изготовленные на пару.

Сямисэн – старинный трехструнный музыкальный инструмент.

Татами – очень плотные, толщиной 6–8 см, циновки стандартного формата (около 1,8 кв м), которыми настилается пол в японском доме.

Тёнмагэ – старинная японская мужская прическа.

Токонома – ниша в стене, иногда с одной-двумя полочками, где висит картина-какэмоно, стоит ваза с цветами и т. п.

Тян – уменьшительно-ласкательный суффикс к именам детей, кличкам животных.

Урабон – см. Бон.

Фусума – внутренние раздвижные перегородки в японском доме.

Футон – матрац или подстилка. Используется в качестве постели.

Хаори – тип длинного жакета японского покроя, принадлежность нарядного или выходного костюма.

Хибати – переносная жаровня.

Хиираги – османтус, вечнозеленое растение с душистыми цветами.

Хиропон – возбуждающее тоническое средство. Тайная торговля хиропоном сильно распространилась в Японии в период американской оккупации после окончания второй мировой войны.

Хисимоти – разноцветные рисовые колобки в форме ромба – аксессуар праздника девочек 3 марта.

Янагава – голец, запеченный в сое с зеленью и яйцами.

Коротко об авторах

Дадзай Осаму (наст. имя – Цусима Сюдзи; 1909–1948). – Родился в аристократической семье. В 1930 г. поступил на отделение французской литературы Токийского университета. Печатается с 1930 года (рассказ «Координаты»). В повести «Расставание» (1945) отразил жизнь и идейные искания Лу Синя в Японии. Для большинства произведений Осаму Дадзая характерно изображение внутренних переживаний интеллигентов, разочарованных жизнью. Наиболее известны его повести «Солнце на закате» (1947) и «Утрата человека» (1948). В состоянии глубокой депрессии покончил с собой.

Рассказ «Жена Вийона» опубликован в журнале «Синтё», 1947, № 3; русский перевод – в сб.: «Японская новелла», М., 1961.

На русский язык переведены рассказы «Вишни» (сб. «Красная лягушка», М., 1973), «Дас Гемайнэ», «Припадаю к вашим стопам», «Одежда из рыбьей чешуи», «Обезьяний остров», «Листья Вишни и Флейта» (сб. «И была любовь, и была ненависть». М., 1975).

Хаяси Фумико (1903–1951). – Прошла тяжелую жизненную школу, скиталась по стране в поисках своего места в жизни. Литературная известность пришла к ней с выходом романа «Скитание» – автобиографического произведения в форме дневника. После 1945 года в творчестве Фумико Хаяси преобладают антивоенные мотивы («Вьюга», 1946; «Прекрасный позвоночник», 1947; «Кость», 1949). В 1948 году за рассказ «Поздняя хризантема» получила премию, присуждаемую лучшим писательницам Японии. Самое значительное произведение Хаяси Фумико – роман «Плывущее облако», повествующий о скитаниях женщины, которая не находит жизненной опоры в условиях послевоенной Японии.

Рассказ «Поздние хризантемы» опубликован в журнале «Бунгэй сюндзю», 1948, № 11; русский перевод – в сб. «Восточный альманах», № 2, М., 1960.

Иноуэ Ясуси (род. в 1907 г.). – Член японской Академии художеств. Учился на философском факультете Киотоского университета. Печатается с 1936 года. За исторический роман «Скитание» (1936) получил премию имени Тибы Камео, присуждаемую лучшим произведениям «массовой литературы». Повесть «Бой быков» (1949), удостоенная одной из высших литературных премий Японии – имени Акутагавы, принесла автору литературную известность. Произведения Иноуэ, обращенные к массовой аудитории, отличаются занимательностью сюжета и лиризмом: роман «Ледяная стена», 1957; повесть «Ветер и волны», 1963.

Рассказ «Охотничье ружье» опубликован в журнале «Бунгаккай», 1949, № 10.

На русском языке издан роман «Сны о России» (М., 1977).

Миура Сюмон (род. в 1926 г.). – Учился на филологическом факультете Токийского университета (1945–1948). В 1952 году за рассказ «Топор и конюх» получил премию имени Акутагавы. Миура принадлежит к группе писателей так называемых «Третьих новых», пришедших в литературу в начале 50-х годов и тяготеющих к изображению человека в обыденной, житейской обстановке. Повесть «Сад в ящике» (1967) – о распаде традиционного японского дома – удостоена премии журнала «Синтё». Повесть «Башня из целлулоида» (1959) – сатирическое изображение японских ученых-интеллектуалов.

Рассказ «Горный пейзаж» опубликован в журнале «Тэмбо», 1951, № 9.

На русский язык произведения Сюмона Миуры не переводились.

Нагаи Тацуо (род. в 1904 г.). – Член Академии художеств. Печатается с 1920 года («Рассказ печатника»). Повесть «Утренняя мгла» (1949), удостоенная премии имени Ёкомицу Риити, принесла писателю литературную известность. После войны написал несколько романов, в том числе «Снова дует ветер» (1951), «Четырехугольное яйцо» (1954), но истинный талант Нагаи проявился в жанре новеллы. С доброй, а порой горькой улыбкой изображает писатель различные стороны жизни горожан. Новеллы Нагаи нередко сравниваются с традиционной формой национальной поэзии хокку за их лаконизм и лиризм. В 1965 году за сборник рассказов «Одна штука» и другие – удостоен премии Академии художеств.

Рассказ «Белый шпиц» опубликован в журнале «Бунгэй сюндзю», 1951, № 1.

На русском языке издана новелла «За пеленой дождя» (сб. «Японская новелла. 1960–1970», М., 1972).

Соно Аяко (наст. имя – Миура Тидзуко; род. в 1931 г.). – Окончила отделение английской литературы женского университета Сэйсин. Печатается с 1951 года (рассказ «Подножие горы»). Для творчества Аяко Соно характерны обращение к острой социальной и антивоенной тематике (романы «Рассвет», 1956; «Море мертвецов», 1958; «Безымянный надгробный камень», 1969), а также лирическое повествование о печалях человеческой жизни (повесть «Израненный тростник», 1970). Эссе «Для кого любить?» (1970) вышло тиражом более миллиона экземпляров.

Рассказ «Заморские гости» опубликован в журнале «Мита бунгаку», 1954, № 4.

На русский язык произведения Аяко Соно не переводились.

Умэдзаки Харуо (1915–1965). – Окончил отделение японской литературы Токийского университета в 1940 году. Начал печататься в 1930 году (рассказ «Пир на ветру»). В 1944–1945 годах служил в военно-морском флоте. Рассказ «Остров Сакурадзима» (1946), созданный на основе личного опыта военных лет, принес писателю широкую известность. Умэдзаки – один из видных представителей так называемой «послевоенной группы». В 1955 году за повесть «Песчаные часы» удостоен премии журнала «Синтё».

Рассказ «Про очки» опубликован в журнале «Бунгэй сюндзю», 1955, № 12; русский перевод – в сб. «№ 36», М., 1968.

На русском языке издан рассказ «Дым» (сб. «Японская новелла», М., 1961).

Фукадзава Ситиро (род. в 1914 г.). – Печатается с середины 50-х годов. «Сказ о горе Нараяма» (1956), удостоенный премии журнала «Тюо корон», принес автору литературную известность. В 1960 году вышла нашумевшая новелла «Необыкновенный сон» – аллегорический рассказ о казни японского императора восставшим народом в Токио. Ультраправые угрожали писателю смертью, и он вынужден был скрываться. Для творчества Фукадзавы характерен интерес к фольклору, к изображению жизни простых людей – крестьян и горожан, их дум и чаяний (роман «Река Фуэфукигава», 1958; «Токийские принцы», 1959).

«Сказ о горе Нараяма» опубликован в журнале «Тюо корон», 1956, № 11.

На русском языке издан рассказ «Восьмицветные облака» (сб. «Японская новелла. 1960–1970», М., 1972).

Исикава Дзюн (род. в 1899 г.). – Член японской Академии художеств. Окончил отделение французского языка Токийского института иностранных языков в 1920 году. Печатается с 1935 года (рассказ «Красавица»). В 1936 году за повесть «Божество Фугэн» – о духовном кризисе японской интеллигенции в условиях реакции 30-х годов – удостоен премии имени Акутагавы. В биографическом романе «Ватанабэ Кадзан» (1941) – о японском художнике XIX века, покончившем с собой из-за преследования властей, автор отразил свое антимилитаристское настроение. Глубокий интерес писателя к японской классике наложил отпечаток на его послевоенное творчество. Старинные предания и события из национальной истории все чаще становятся в центре его произведений. В 1956 году за «Повесть о пурпурных астрах» получил литературную премию Министерства просвещения. В романе «Тысяча лет счастья» (1965) писатель обращается к истории христианства в Японии. В 1961 году за заслуги в области литературы Дзюн Исикава удостоен премии японской Академии художеств.

«Повесть о пурпурных астрах» опубликована в журнале «Тюо корон», 1956, № 7.

На русский язык произведения Дзюна Исикавы не переводились.

Кайко Такэси (род. в 1930 г.). – Родился в семье служащего. Окончил юридический факультет Осакского университета в 1953 году. Известность приобрел его рассказ «Голый король», удостоенный премии имени Акутагавы в 1957 году. Теме отчуждения современного человека посвящена повесть «Гиганты и игрушки» (1957). В романе «Японская трехгрошовая опера» (1959), написанном под влиянием Б. Брехта, Такэси Кайко сатирически изображает послевоенную Японию с ее экономическим чудом и показывает жертвы буржуазного общества. Во время войны во Вьетнаме принимал участие в антивоенном движении, побывал в Южном Вьетнаме; опубликовал репортаж «Записки о Вьетнаме» (1965) и роман «Вспышки во тьме» (1968). Такэси Кайко – член Японской ассоциации по связям с писателями Азии и Африки.

«Голый король» опубликован в журнале «Бунгаккай», 1957, № 12.

На русском языке изданы сборник повестей «Голый король», М., 1966; «Японская трехгрошовая опера», М., 1971.

Оэ Кэндзабуро (род. в 1935 г.). – Окончил отделение французской литературы Токийского университета в 1959 году. Вступил в литературу в 50-е годы. Известность писателю принес рассказ «Содержание скотины» (1958), удостоенный премии имени Акутагавы. В центре многих романов Кэндзабуро Оэ – судьба молодого поколения, драма утраченных иллюзий верноподданного юноши, опоздавшего на войну и терпящего моральное крушение в послевоенной Японии («Опоздавшая молодежь», 1962 и др.). В романах «Крик» (1963), «Сексуальный человек» (1963) изображается человек, не скованный никакими моральными обязательствами. В романе «Личный опыт» (1964) – проблема долга современной молодежи перед обществом, ее нравственные искания. Трагедия Хиросимы, тревога за судьбы человечества запечатлены в «Хиросимских записках» (1966), в романах «Футбол 1860» (1967), «Объяли меня воды до души моей» (1973), «Записки пинчраннера» (1976).

Рассказ «Содержание скотины» опубликован в журнале «Бунгаккай», 1958, № 1.

На русском языке изданы «Опоздавшая молодежь», М., 1973; «Объяли меня воды до души моей». Роман. Рассказы. М., 1978.

Ариёси Савако (род. в 1931 г.). – Окончила отделение английской литературы Токийского женского университета в 1952 году. В 1956 году за рассказ «Песня земли» получила литературную премию журнала «Бунгаккай». Внимание Савако Ариёси привлекает мир японского классического искусства, глубина его лиризма (повесть «Белоснежный веер», 1957; пьеса «Кукольный театр Дзёрури», 1958; рассказ «Тушь», 1961), судьба женщины в феодальной Японии (исторические романы «Река Киногава», 1959; «Жена Ханаока Сэйсю», 1967), а также жизнь обездоленных в собственническом мире (роман «Очаровательный человек», 1972). Член руководства японской Ассоциации писателей.

Рассказ «Вода и драгоценности» опубликован в журнале «Синтё», 1959, № 8.

На русском языке произведения Савако Ариёси не издавались.

Ясуока Сётаро (род. в 1920 г.). – Родился в семье военного врача. Учился на литературном факультете университета Кэйо. В 1953 году за рассказы «Невеселые развлечения» и «Плохие компаньоны» получил премию имени Акутагавы. Сётаро Ясуока – один из видных представителей так называемых «Новых третьих», в центре его произведений – обыденная повседневная жизнь простых людей. Повесть «Пейзаж морского берега» (1960), удостоенная премии имени Номы, упрочила место Сётаро Ясуока в современной японской литературе. Автор антивоенной повести «Дезертирство» (1956) и бытового романа «После занавеса» (1967). Член жюри по присуждению литературной премии имени Акутагавы.

Рассказ «Жена ростовщика» опубликован в журнале «Бунгэй сюндзю», 1960, № 5.

На русский язык произведения Сётаро Ясуока не переводились.

Миура Тэцуо (род. в 1931 г.). – Окончил отделение французской литературы университета Васэда в 1957 году. Начал печататься в 1955 году. Рассказ «Река Терпения», удостоенный премии имени Акутагавы в 1960 году, принес писателю литературную известность. Автор ряда сборников новелл, в том числе «Домашний очаг» (1964), «Свадьба» (1967).

Рассказ «Река Терпения» опубликован в журнале «Синтё», 1960, № 10, русский перевод – в сборнике «И была любовь, и была ненависть», М., 1975.

Кубота Сэй (род. в 1921 г.). – Родился в бедной крестьянской семье. Был рабочим типографии, матросом, артистом театра Кабуки. В 1940 году сблизился с рабочим движением, был арестован и отправлен на фронт. В 1946 году вступил в компартию Японии. Печатается с 1952 года. В романе «Море и подъемный кран» (1961) Сэй Кубота обратился к теме рабочего класса. События военных лет легли в основу антимилитаристского романа «Остров Весна» (1967). Повесть «Дуновение перед рассветом» (1970) – сатира на японских «ультралевых». В 1978 году за роман «Пустырь окутан туманом» – о борьбе японских крестьян за свои права против произвола военных властей – удостоен премии имени Такидзи Кобаяси и Юрико Миямото. Сэй Кубота – вице-председатель Союза демократической литературы Японии, созданного в 1965 году.

Рассказ «Далекое море Лейте» опубликован в журнале «Минсю бунгаку», 1966, № 4. Русский перевод – в кн.: «Японская новелла. 1960–1970», М., 1972.