Текст книги "Секретарь чудовища (СИ)"
Автор книги: Ольга Сурмина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
Мэри и Селеста
Шум воды ни капли не успокаивал. Пахло как-то странно, смесью алкоголя и недомытых унитазов. У выхода из уборной стояла бесхозная швабра рядом с ведром грязной воды, правда, уборщица куда-то запропастилась. Серый кафель, местами, потрескался, в тусклом белом свете эти трещины были особенно заметны. Видно, посетители клуба не самым аккуратным образом справляли нужду, иных объяснений наличия тут таких вот следов просто не находилось.
«Нужно линять отсюда, пока Мойра не начала меня искать» – раздраженно размышляла Элс, глядя на свое помятое отражение в квадратном зеркале с небольшими подтеками. Пока пьяный певец-шеф не надумал подойти, поздороваться. Что может быть хуже? «Лучше бы сказала, мол, тошнит, выйду на улицу, подышать» – Одри вздохнула. Она так разнервничалась, что ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы избежать встречи с Нэдом. Теперь оставалось как-то тихонько выползти из уборной, раствориться среди танцующих посетителей и исчезнуть на выходе. Одно дело – встретиться на работе, где им обоим необходимо будет держать маски, играть роли начальника и подчиненной. И совсем другое дело – здесь. В неформальной обстановке, под флером крепкого алкоголя.
Скрипнула дверь, отчего девушка резко дернулась и закрыла кран. В проеме показался ужасающе знакомый силуэт, которого меньше всего хотелось вновь встречать лицом к лицу. Он отсутствующим взглядом смотрел вперед, прямо перед собой, а затем медленно взял шабру.
– Мистер Ротман, это женский туалет. – Едва выдавила из себя Элс, глядя на начальника. Вновь нервный холодок прошелся по коже. – Мужской – напротив.
– Угу. – Едва бросил он, затем перегородил шваброй выход наружу, воткнув её в ручку, чтоб она стала межу стенами.
– Мистер… вы что делаете? – Поперхнувшись, спросила Одри, глядя на замутненные, подернутые пленкой страшного алкогольного опьянения глаза.
– Привет. – Глухо ответил Нэд, пропустив мимо ушей последний вопрос. – Ты пришла ко мне. – Он стал медленно подходить. И, несмотря на концентрацию этанола в крови, вполне неплохо держался на ногах. Тяжело дышал, блуждающе улыбался, рассматривая распахнутую куртку своей секретарши.
– Нет. Не к вам. – Только и сумела выдавить девушка, отступив еще на пару шагов назад. – Я пришла с мисс Мейс, ей нужно было передать вам бумаги. И все.
– Да. Бумаги. Подпись. – Разрозненно бросал Ротман, подходя все ближе. – Иди ко мне. Я… я соскучился.
– Что⁇ – Элс вытаращила глаза и сжала кулаки. – Нэд, ты пьян. Боже, ты пьян просто до беспамятства. Я только не пойму, как у тебя в таком состоянии еще получалось петь⁇
– Ах, да, петь… да. – Он кивнул. – Тебе понравилось? Я… думал о тебе.
Мужчина подошел совсем близко, и Одри ощутила позади себя холодную кафельную стену. Тело охватывал то страх, то злость, которая вновь сменялась страхом.
– Можно я… пройду? – Тихо вывила Элс. – Меня Мойра ждет.
– Нет. – Со стеклянными глазами ответил Нэд. – Я сказал ей уйти, чтоб мы… мы… остались вдвоем. – Иногда самостоятельная постройка смысловых конструкций давалась ему тяжело, в отличии от заученного текста песен.
Она вздрогнула, когда шеф опустил ей руки на плечи, затем сжал пальцами куртку и потянул её вниз. Раздался шорох, предмет одежды упал на кафель.
– Ре-рехнулся? – Одними губами говорила Одри, пока от страха подкашивались колени. Зрачки хорошо помнили то, что было у нее в квартире. Тогда он был зол. Теперь он пьян. Не велика разница.
– Почему? – Бормотал Ротман. – Я соскучился. Я хочу просто… побыть. – В ту же секунду по обоим сторонам от головы пролетели руки с тяжелым ударом о стену, от чего Элс едва не вскрикнула и вжалась в кафель. Растрепанные волосы падали шефу на лицо, очки куда-то подевались. Он по-прежнему тяжело дышал, и от него чертовски сильно разило виски.
– Я вообще. – Губы вздрагивали сами собой. Девушка не имела особого опыта переговоров с пьяными людьми, в особенности с человеком, который был способен на насилие, если его довести. – Хотела, ну, домой поехать, пораньше. Выспаться.
– Поехали ко мне. – Продолжал бубнить Нэд, и вновь запах виски. Одна из его рук медленно соскользнула со стены и опустилась Одри на плечо. Горячие пальцы трогали ключицу сквозь рубашку, едва ощутимо касались кончиков волос. – Я хотел… побыть…
– Давай в следующий раз. – Едва произносила Элс, пока глаза носились по полу. – В следующий, да… завтра. Давай завтра.
– Нет. – Тихо ответил Ротман, продолжая поглаживать, и рука потихоньку опускалась вниз, к груди. – Сегодня. Я так с тобой хотел побыть… просто… побыть… Я тебя так люблю…
На эти слова девушка сжала зубы и схватила шефа за запястье руки, которой тот начинал бесцеремонно её лапать.
– Даже не думай. – Прорычала Одри. – Не смей, Нэд. Не. Смей.
– Я тебя люблю… – Продолжал бубнить он, и легко поднял руку, которую схватили, чтобы погладить секретаршу по щеке. – Давай вместе… иди сюда ко мне…
– Я тебя сейчас ударю. – Ярость перемешивалась с обидой, и вновь из глубин живота отзывался страх. – Ударю, если не прекратишь.
– Нет-нет, я не ударю. – Он спохватился и отрицательно покачал головой, а Элс скривилась. Он ничего не соображал. Вообще.
В ту же секунду Ротман начал наклоняться, с вполне определенной целью. Гулкая музыка доносилась из зала, но никаких шагов или криков в знак того, что кто-то приближался к уборной. Вновь разящий запах виски. Девушка зажмурилась и отвернула лицо в сторону, ощутив на щеке чужие горячие губы. Они медленно скользили к уху, затем опускались вниз, к шее. Ладони дрожали, глаза раскрывались сами собой.
– Не смей. – Теперь в голосе звучал страх. Одри схватилась за плечи мужчины, и попыталась его от себя отодрать, но тот словно не замечал такую мелочь. – Я… я тебя убью, сволочь! – Закричала Элс, но крик тут же сменялся грохотом клубной музыки. Она попыталась ударить шефа ногой, но тот схватил её под колено и отвел его в сторону.
– Очень милая юбка. – Бормотал он, с грустью и непониманием заглядывая подчиненной в лицо. – Нужно снять колготки, давай помогу…
– Нэд, ты больной⁇! – Снова вскрикнула Одри, едва не падая. – Пьяный урод!!
– Да, я поступил некрасиво… – Тихо продолжал Ротман, поглаживая свободной рукой плечо секретарши. – Но я прошу у тебя прощения. Давай мы побудем… ведь ты ко мне пришла…
– Я не к тебе пришла! Не к тебе!! – Выла Элс, затем, со всего размаха ударила своего начальника кулаком по спине.
Правда, тот никак не отреагировал. Лишь непонимающе склонил голову, с той же грустью подняв брови.
– Я сделаю приятно. – Он вновь погладил девушку по лицу. – Пожалуйста. Я так сильно скучал. – Молодой человек опустил руку к ширинке и стал её расстегивать.
– Господи, нет. – Прошептала Одри. – Нет… нет, нет, нет, нет!!
– Я тебя очень люблю… поехали ко мне. У меня хорошо, тебе понравится… Я… тебе подарок купил… и там кровать, и одеяло… будем вдвоем…
– Не прикасайся ко мне. – От безысходности хрипела секретарша, пока губы дрожали. – Прошу тебя. Прошу, не лезь, я не хочу. Нэд… я не хочу, пожалуйста. Пожалуйста, не надо. – Она подняла мокрые глаза, и столкнулась со взглядом шефа. Непонимающим, пьяным, и слегка растерянным.
– Не хочешь? – Переспросил он.
– Нет. Не хочу. – Элс отрицательно покачала головой.
– Но я же тебя так люблю. – Пробормотал Ротман, хотя застыл, словно пытался что-то осмыслить. – Тогда можно? Можно я подрочу на тебя? – Вновь рука ударилась о стену рядом с головой, отчего девушка зажмурилась, затем тут же шокировано уставилась вниз.
– Стой, нет!
Мужчина наваливался на нее, придавливая к стене. Она слышала звон пряжки пояса, и тут же почувствовала, как рука, которая держала её ногу, скользнула выше, по бедру. Пальцы ощупывали шов трусов, который выступал сквозь колготки, гладили внутреннюю сторону бедер. В следующую секунду Одри зажмурилась и ощутила что-то нестерпимо горячее, что касалось промежности через ткань.
– Нет! – Элс вновь сжала кулаки, и стала бить шефа по спине, правда тому, казалось, по-прежнему было все равно. Он нависал над её ухом, все еще тяжело, хрипло дышал, иногда пытался поцеловать подчиненную в висок. Девушка с ужасом опустила глаза, видя, как юбка скрывала от взгляда часть ствола и головку члена, пока по нему скользили мужские пальцы.
– Любимая. – Рычал Нэд. – Ко мне. – Он схватил её за подбородок и резко повернул к себе, затем впился губами в её губы. Она пыталась что-то сказать, но тут же зажмурилась, и несколько капель соленой воды с ресниц упало на щеку.
Горечь. Алкоголь. Вкус и запах, от которого кружилась голова. В ту же секунду Одри почувствовала, как что-то горячее брызгало, и тут же начинало впитываться в колготки, стекать по ним вязкими каплями. Тело вздрагивало от перенапряжения, гнев сменялся страхом, а затем стыдом и обидой. Обидой такой силы, что хотелось рыдать.
– Милая. – Бубнил Ротман, чуть-чуть отстранившись от губ. – Хочешь, я куплю тебе машину? Хочешь?
– Отстань от меня. – Едва сдерживая слезы, повторяла Элс.
– Выйдешь за меня замуж? – Вдруг сказал Нэд, выпустив ногу секретарши, затем погладив её лицо. – Я… еще не купил кольцо, но я, я куплю. Выходи за меня замуж. Мы подадим заявление, сходим в церковь…
– Тебе так сильно нужны эти три процента, что ты готов на мне жениться⁈ – Подбородок дрожал. – Спьяну⁈ Пошел ты нахер со своей машиной и со своими подарками!! Подавись ими!!
– Но я же тебя люблю. – Все еще непонимающе бормотал Ротман. – Как же так…
– Отвяжись от меня наконец!! – Не помня себя, закричала Одри, вновь принимаясь отпихивать своего начальника.
Щелкнула ручка уборной, кто-то попытался войти, но дверь держала деревянная швабра. Нэд отвлекся, и, наконец, отошел на пару шагов назад, застегивая штаны. Элс схватила куртку и тут же метнулась к выходу, пока сердце глухо стучало в висках.
Снаружи топтались несколько полупьяных девушек, которые громко смеялись, переговариваясь меж собой. Секретарша их едва не сбила, но тут же уставилась в пол и прошла мимо. «О, это вы, мужчина со сцены!» – доносилось за спиной. «Это вы!! Вы свободны сегодня⁇».
«Ненавижу свою жизнь» – рыдающим шепотом повторяла Одри. «И тебя ненавижу, Нэд».
Снег подвижными хлопьями опускался на землю. Светились витрины магазинов, вывески, консольные знаки. Звенела рождественская музыка, иногда раздавался детский смех. Когда морозный воздух проник в легкие, становилось легче. Было уже не так больно, не так досадно. Хотя все еще хотелось плакать и смеяться, одновременно.
Ноги сквозь буран тащили её домой. В голове ползали мысли о том, идти ли завтра на работу, или же прийти только ради того, чтобы поговорить с Артуром, а потом исчезнуть. Почему-то с корпоратива молодой человек не брал трубку, и что теперь с их договоренностью, Одри понятия не имела.
Тело раздирали обида, злость, боль, стыд, пока ботинки проваливались в снег. «Я тебя люблю» из уст Ротмана теперь звучало как самое большое унижение, как насмешка. Челюсти от напряжения сжимали зубы до легкой боли. Вскоре впереди показался черный силуэт дома на фоне серого неба, которое сыпало мелкими кристаллами белого льда. Они скрывались в темноте, но, иногда, мерцали у окон со включенным светом.
Девушка едва переставляла ноги, пока поднималась к себе на темный этаж. Сил не было, хотелось упасть и все забыть. Сегодняшний вечер, вчерашний вечер… все забыть.
И Нэда Ротмана.
Она покопалась в кармане, холодной рукой достав оттуда небольшую связку из нескольких ключей. Вставила в замочную скважину, и…
Ключ не проворачивался. Тут же сердцебиение возросло в своем темпе, пульс стал слышен в висках. Внезапный пот пробил ладони, Элс взялась за ручку двери, и слегка толкнула её вперед. Открыто.
На кухне явно горел свет. Доносились голоса, но как только Одри зашла, они тут же стихли. Следом раздались шаги, темная тень от взрослого мужчины упала на пол. Она тянулась до самой стены, и увеличивалась в размерах с каждой секундой. Вскоре в коридоре показалось знакомое, безучастное лицо.
– Папа. – Только и сумела выдавить девушка, глядя на сухое лицо, примерно, пятидесяти лет. С безучастными, серо-зелеными глазами, на которые падали каштановые волосы, пополам перемешанные с седыми.
– Одри. – Мужчина вздохнул. – Привет.
– А ты… что не позвонил? Не предупредил? – Элс проглотила ком. Вновь раздались шаги, и теперь рядом с мужчиной встали две довольно рослые, абсолютно одинаковые девочки четырнадцати-пятнадцати лет. Со светло-каштановыми прядями, заплетенными в странные косы на затылке, у одной – в одну, у другой – в две. Обе они смотрели с неприкрытой враждебностью, подозрением, и даже неприязнью.
– Мэри. Селеста. – Продолжала бормотать Одри. – Привет. А… в чем дело?
Она не видела единокровных сестер года три, наверное, если не больше. Теперь перед ней стояли не маленькие одинаковые девочки, которых все путали меж собой, а молодые девушки, с крепкой грудью, округлившимися бедрами. Юные леди, которые выглядели объективно старше своего возраста, им легко можно было дать восемнадцать, или даже все двадцать лет.
– Привет, Оди. – Сухо ответила одна из них, та, что стояла ближе к отцу, была с одной косой, в светлых обтягивающих джинсах и в тонкой сиреневой кофте с черной розой.
– Селеста. – Элс медленно, неуверенно кивнула.
– Ну надо же, ты меня узнала. – Девушка закатила глаза, иногда косясь на сестру-близнеца. – Хотя нет, что это я. – Она мерзко прищурилась и поджала губы. – Вообще-то я Мэри. – Другая девушка, в белой рубашке с Микки Маусом и в таких же джинсах громко усмехнулась и осуждающе покачала головой.
– Селеста! – Рявкнул мужчина, глядя на дочь. – Идите на кухню! Живо!
Сестры медленно развернулись, и, все же, скрылись из виду.
– Так я все-таки угадала. – Одри вздохнула. – Ну и что случилось?
– Не знаю, с чего начать. – Отец нахмурился и потупил глаза. – Мы с Алисией разводимся.
– Пусть эта мегера сдохнет!! – Тут же послышалось из кухни.
– Селеста, заткнись! – Вновь рявкнул мужчина. – В общем, мы с Алисией разводимся. Мартина остается с ней.
Мартина. Еще одна единокровная сестра Одри, примерно, пяти-шести лет. Дочь Алисии, которая, примерно, восемь лет была третьей женой отца Элс и мачехой девочкам-близнецам.
– Так, ну а я тут при чем?
– В общем, мы с ней покупали дом. – Гость замялся. – И этот дом… отходит ей.
– На каком основании? – Девушка подозрительно нахмурилась. – Вы же вдвоем на него копили. Должны теперь разделить, разве нет?
– Я кое-чего не знал. – Мужчина вздохнул. – Алисия – риелтор, ну, ты знаешь. В общем, выяснилось, что дом она записала на свою мать. Теперь у нас суд. Мне нужно как-то доказать, что это совместно нажитое жилье, и все прочее.
– Что значит «записала»⁈ – Одри с яростью раскрыла глаза. – А ты где был⁈ – Она хотела сказать что-то еще, но тут же осеклась и опустила голову. Любовь бывает слепа, доверчива и глуха. Сама же Элс как-то без особых мыслей оформила доверенность на молодого человека, который клялся ей в любви, обещал свадьбу и совместный бизнес.
– Она нас обокрала! – Вновь послышался ор из кухни, но отец тут же шикнул.
– Одри. – Мужчина стал серьезен. – Нам негде жить. А это, все же, квартира моей матери. Мы с девочками поживем здесь один-два месяца, не более того. Потом я найду, куда съехать.
– Что? – Казалось, Элс на секунду забыла сделать вдох. – И где мы тут все разместимся⁈
– Ну, мы с тобой в одной комнате, Мэри и Селеста – в другой. – Отец как-то странно поджал губы, словно упрекал дочь. – В конце концов, у тебя их две. Место есть.
Две комнаты. Правда, одна походила, скорее, на кладовку, нежели на комнату. Там едва умещалась одноместная кроватка и тонкий шкаф. Работала Одри в другой, где у окна стоял письменный стол, там было куда просторнее.
– Как ты это себе представляешь, пап? – Сипло продолжила девушка.
– Девочки лягут в спальне, а мы с тобой – в зале. Днем они будут приходить в зал, за столом делать уроки, или на кухне.
– Там одноместная кровать. – Элс едва не раскрыла рот.
– Одна будет спать на полу, на надувном матрасе, а другая на постели. И так по очереди, чтобы никому не было обидно.
– Искрометно ты придумал, конечно. – Она сконфузилась и тяжело вздохнула. – Мне, по-хорошему, работать надо. У меня с коллегами совместный стартап.
– Ну, поработаешь, когда девчонки уроки сделают. – Мужчина закатил глаза. – Разместимся. Ты же не думаешь отца с сестрами зимой за порог выставить?
Одри вздохнула. Беда никогда не приходила одна.
* * *
Она ворочалась на диване, слыша, как на еще одном надувном матрасе, прямо посреди комнаты храпел папа. Храпел и причмокивал, иногда что-то бормотал во сне. Запах в квартире теперь стоял совершенно чужой, смесь недорого одеколона, таких же недорогих сладких цветочных духов. А еще аромат замерших чемоданов, которые так и не распаковали, влажной верхней одежды и чужих людей. Не спалось. Элс пыталась стиснуть зубы и засунуть голову под подушку, как вдруг услышала адский крик за стеной, и тут же из-за него подскочила.
– Тебе по лицу съездить, идиотка⁈ – Раздался визг. – Ты мне чуть на шею не встала!!
– Катись под кровать, если не хочешь, чтобы по тебе ходили! – Тут же последовал ответный, такой же сильный вопль, казалось, того же самого голоса.
– Сама катись под кровать, свинья жирная! Ноги как копыта!
– Я это копыто тебе сейчас в глотку запихну, услышала⁈
Одри стиснула зубы, прищурилась, и, все же, засунула голову под подушку. И вот так нужно продержаться месяц? Два? Отец словно ничего не слышал, продолжал храпеть и причмокивать, иногда ворочаясь с боку на бок. «Если они не прекратят орать, нужно сходить к ним» – со вздохом размышляла девушка. «На меня начнут жаловаться соседи».
Правда скандал, казалось, только разгорался. В конце концов, Элс медленно поднялась с дивана, и, сквозь тьму, побрела к спальне. Слегка в нее заглянула и прохрипела:
– Ночь, хватит уже. Здесь не частный дом, соседи могут и полицию вызвать.
– Оди. – Ядовито протянула одна из сестер. – А не хочешь кроватями поменяться? Тогда никто кричать не будет.
– Не хочу. – Спокойно отрезала Одри. – Это моя квартира, и я буду спать там, где мне удобно.
– Это квартира нашей бабушки! – Взвизгнула вторая. – Нашей общей бабушки! А ты её себе присвоила! Она, вообще-то, нам всем принадлежит!
– Скажи это бабушке. – Элс стиснула зубы. – Что-то когда она в коляску села, никто не прибежал, никто помогать ей не торопился. Только я.
– Потому что ты – самая старшая. – Так же ядовито процедил первый голос. – И все. Если бы старшими были мы – ухаживали бы мы, тебе просто повезло.
– Значит, мне повезло. – Так же едко парировала девушка. – Класс, люблю везение. Родилась первая, и хорошо. Но так или иначе, квартира – моя. Будем спать так, как легли. И прекратите орать. Если на вас вызовут полицию ночью, ваш отец будет платить штраф.
– Нет, Оди, штраф будешь платить ты, потому что квартира – твоя. – Сладко-мерзким голосом продолжал кто-то из сестер.
– Если такое, вдруг, произойдет. – Зарычала Элс. – Вы с вашим отцом отправитесь ночевать на вокзал. Продолжите орать – разбужу его, пусть сам вас укладывает. Спокойной ночи. – Она резко захлопнула дверь и вышла из комнаты.
Начинала болеть голова.
Новый год не предвещал ничего хорошего.
Дорога домой
Она не могла понять, радоваться ли тому, что у нее до сих пор есть работа и неадекватный шеф с хобби в виде пьянок и караоке, или, все же, не радоваться. С одной стороны, когда она жевала дома кашу на завтрак, хотелось выйти через окно, потому что подростки-близнецы словно не умели говорить без скандала. Они подначивали друг друга на тонах, швыряли друг в друга вещи, и, если кто-то вмешивался в их спор, тут же вдвоем переключались на третьего. «Возраст такой» – говорил мистер Элс и хлопал глазами. Похоже, что их возраст был для него хорошей отмазкой, чтобы оградить себя от воспитания удивительно хамских дочерей.
– Вообще-то я – Мэри. – Кричал визгливый голос у Одри за спиной, стоило только обратиться к сестре.
– Да хоть господь бог, мне все равно. – Бубнила под нос усталая девушка. – Мусор за собой уберите.
– Ах, тебе все равно, значит? Может, тогда я начту называть тебя Терезой, а⁇ Что скажешь, Тереза⁇
– Мне плевать, Селеста.
– Я – Мэри! – Остервенело кричала гостья, хотя Элс понимала, что это вранье. Близнецы так развлекались, а потом заносчиво поднимали головы с фразой, мол, как просто всех развели, и никакой разницы люди на деле не видят, всегда тыкаясь наугад. Разумеется, потом следовал упрек, что человек их ни капельки не знает, и следовало бы извиниться, но Одри не собиралась их узнавать. В компании сестер она чувствовала себя хуже, чем чувствует себя лимон после соковыжималки.
Но и идти на работу было непосильным трудом. Как же хотелось думать, что мистер Ротман решил внезапно сменить свое амплуа и поселился в том клубе в качестве вокалиста, воспоминания о вчерашнем вечере вызывали волны обиды и стыда. Или, хотя бы, решил отлежаться дома после вчерашнего. Денек, а лучше недельку, или пару недель.
Флер похмелья среди клерков постепенно растворялся. Они больше не выглядели такими унылыми и помятыми, кто-то даже пытался шутить. Элс старалась не смотреть в их сторону, и все равно чувствовала, как её вслед таращились тяжелые враждебные взгляды. Они все еще помнили, как вчера девушка едва не сорвала всем премию. Успели они отправить документы? Нет? Она не знала. Да и было, в общем-то, все равно. Какая-то премия не спасет её от надвигающейся кредитной ямы. Каждый прожитый день неумолимо заставлял делать шаг к этой яме. Время остановить нельзя.
Когда Одри опустила глаза на столик, то слегка вздрогнула, затем глубоко вздохнула. Опять кофе с вишневым сиропом, правда на этот раз в розовой кружке по типу той, что разбилась в прошлый раз. В кружке с пресловутым сердечком, а рядом стояла маленькая плетеная вазочка с рождественскими имбирными печеньями, которые точно так же пахли вишней, покрытые темно-красной глазурью. В форме сердечек, конечно. Возле монитора стояла небольшая настольная елочка с белыми и красными блестящими керамическими шариками.
Она не знала, что на это сказать. Как на это реагировать. Хотелось просто осторожно присесть за стол, и сделать вид, что это не ей и не её, да и вообще, столиком ошиблись. Злости, почему-то, не было. Только странное отчуждение и печаль. Для пущей прямоты осталось осыпать все здесь сердечками, Элс косилась в сторону от своих подарков и попыталась сосредоточиться на работе. Скорее всего, то пирожное тоже было от него. Теперь девушка была в этом почти уверена.
Когда скрипнула дверь кабинета шефа, Одри нервно уткнулась в экран и стала лихорадочно рассматривать ярлыки на рабочем столе. Очень интересно. Просто безумно, настолько сильно, что глаз не отвезти, особенно на мужчину, который лез вчера спьяну в туалете клуба.
– Доброе утро. – Хрипло сказал Нэд, и Элс, все же, скользнула взглядом по манжете его рубашки. Руки казались еще более бледными, чем обычно.
– Здравствуйте. – Стул внезапно стал неудобным. Как и все окружающее пространство резко стало давить и вызывать желание куда-нибудь пропасть.
– Прости за вчера. – Послышался тяжелый вздох. – И за позавчера. И… в целом. Прости. Я вел себя не совсем адекватно. На самом деле я не хочу тебя обижать. Прошу тебя, забудь, что было. Я… постараюсь как-нибудь загладить то, что произошло.
Не веря своим ушам, Одри, все же, подняла глаза. Шеф смотрел на неё сквозь привычные очки, со странным, неподвижным лицом. Девушка сдвинула брови и неловко кивнула, на самом деле она не помнила, когда Ротман выглядел хуже. Был с настолько бледной, мучнистой кожей, с черными синяками под нижними веками и с белыми губами, которые, казалось, слегка потрескались от обезвоживания. Волосы теперь казались черными на фоне такой болезненной бледности, словно мужчина впервые за последнее столетие покинул свой склеп. Иногда из-за случайных порывов воздуха Элс едва ощущала… едва заметный запах мужского парфюма, который перемешивался с едким запахом перечной мяты такой же едкой зубной пастой. Судя по всему, Нэд, который парфюмы в принципе не любил, и предпочитал ими не пользоваться, сегодня старательно пытался скрыть неумолимый перегар.
«Если вовремя принимать душ, проблем с запахом тела не будет ни у кого» – мельком вспомнила девушка его же слова одному из подчиненных. Похоже, что сегодня душ мистеру Ротману не помог. Розовой рубашки, то ли к счастью, то ли к сожалению не было, её место занимала привычная белая с темно-синим галстуком. Хотя сегодня, может, он был бы меньше похож на оживший труп именно в розовой.
– Выпей кофе, расслабься немного, сегодня особо не будет никаких поручений. – Тихо продолжил Нэд, затем неловко кивнул на печенья. – Попробуй. Они вкусные.
– Хорошо. Спасибо. – Зачарованно прошептала Элс, все еще не веря своим ушам.
– Заходи, если понадоблюсь. Я буду у себя. – Он покачал головой, затем медленно вернулся к себе в кабинет.
Одри вновь кивнула, проводив шефа непонимающими, круглыми глазами. Никуда не делись воспоминания о вчерашнем вечере, но стало немного легче. Может, он правда напился до абсолютной невменяемости и чувствовала некоторый стыд за то, что произошло. Хорошо, если так, ибо девушка думала, что Ротман в принципе не умел чувствовать стыд. А еще страх и вину, словно родился вообще без этих чувств. Но, быть может, умел. Чуть-чуть.
Он тяжело выдохнул, вновь оказавшись в своем кабинете.
Раскалывалась голова, так сильно, что к ней нельзя было прикоснуться. Лоб, виски, затылок. Тошнило до рвотных позывов. Стоять было сложно, хотелось присесть, а еще лучше – прилечь. Аптечные средства от такого дикого похмелья помогали чуть лучше, чем никак. Постоянно хотелось пить, клонило в сон, хотя одной только воды Нэд за утро выпил больше двух литров, не считая чая и кофе.
И все это было сущей мелочью, по сравнению с тусклыми воспоминаниями о том, что он творил вчера. Тусклыми и бледными, мужчина помнил мир так, словно смотрел на него через бутылочный осколок, или через мутное стекло стакана с виски. Впрочем, то было недалеко от реальности.
Ротман горько ухмылялся с того, что у него, кажется, теперь появились фанаты. Он просто ошалел, когда засунул утром руку в карман вчерашних брюк, и нашел там несколько стодолларовых купюр, и еще много номиналом меньше. Долго таращился на них, пока не увидел на деньгах след от помады. Тут же затошнило с новой силой. Видно, кто-то умудрился их ему сунуть, когда лез обниматься на выходе из клуба. Люди не хотели его отпускать. Совсем. Еще на наличке были наспех написаны номера телефонов, комплименты, признания в любви, и даже обещания отдаться, если Нэд позвонит.
Такого позора в своей жизни он давно не чувствовал. И… черт бы с ним.
Вчера он, пьяный, с расстегнутыми штанами лез в уборной к любимой женщине. Что-то буровил про любовь, память его подводила. Что-то про чувства, приглашал к себе домой и звал замуж. «Я просто умопомрачительный дебил» – совершенно серьезно пробормотал Ротман, глядя на свое бледное, пасмурное отражение в стекле рабочего стола, затем закрыл лицо ладонью и потер пальцами виски.
Просто хотелось снять напряжение. Послать работу, подчиненных, Грейвса и всю компанию ко всем чертям, и покричать со сцены о любви. О любви, которой у него нет. Любви, так-то вообще нет, не правда ли? Есть перепады гормонов. Вот только таких перепадов гормонов у Нэда по жизни еще не было. Таких, что хотелось смириться. Смириться, поднять глаза и сказать: «ты победила». «Ты победила, я не забыл и не забил, я помню. Я жду. Проси, что хочешь, я хочу быть с тобой. Все, чего я хочу – это быть с тобой. Больше ничего. Давай начнем сначала».
Единственное, что держало её рядом с ним – долг. Это угнетало, это делало больно, но еще это давало надежду. К моменту, пока долг, потихоньку, будет выплачен, она, может, еще привыкнет. Простит, отпустит обиду, влюбится заново, в это очень хотелось верить.
А Ротман, как неловкий романтик в розовой рубашке будет дарить сердечки и прятаться за дверью своего кабинета. Сердечко. Прямее намека, казалось, не было.
На самом деле был. Но сил дать его после слов: «а я тебя – нет», мужчина в себе не чувствовал. Сил подойти и подарить, потому что Нэд хотел не меньше, чем положительный ответ. Он глубоко вздохнул, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда небольшую бархатную коробочку. Купил-таки. Зачем-то. Его не любят, а он купил. Словно чтобы поиздеваться над самим собой.
Сухие бледные пальцы её открыли, молодой человек опустил глаза. Красивое. Дорогое. А еще Ротман изо всех сил пытался выбирать так, чтобы нравилось ей, а не ему. Хотя… глубоко внутри ему тоже нравилось. Очень. Изящное, похожее на лозу, с цветком из перламутра в центре, с несколькими бриллиантами в качестве сердцевины. Мило, солнечно, нежно. В самый раз для того, чтобы услышать оскорбленный отказ. И все равно Нэд купил. Положение настолько глупое, что он почти физически ощущал, что заслуживал насмешки. Сперва выставить вон из-за новой женщины, запугивать, оскорблять, а затем, бубня что-то про еще один шанс, протягивать вот это. Можно было горько посмеяться над собой, вот только Ротман не смеялся. Медленно закрыл коробочку и вновь вернул её во внутренний карман пиджака.
* * *
За окном остервенело громыхал дождь. Одри тяжелым взглядом смотрела за стекло, как размякает снег, как становится вязкой липкой жижей, как на поверхности внезапного гололеда проступали огромные лужи. Люди прямо у нее на глазах падали, помогали друг другу подняться, затем падали вновь, со всего размаха, в воду. Зима была прекрасна. А еще она умела удивлять, правда, иногда не в самом лучшем смысле.
Домой идти не хотелось. Видеть откровенно мерзкие лица сестер, отсутствующее лицо отца, слышать ухмылки за спиной. Мысли о том, что в этой компании придется справлять Рождество и Новый год вызывали ужас и содрогание. Не будет глинтвейна и фильмов в этом году, не будет апельсинового пудинга, не судьба. Что уж теперь.
Скрипнула дверь кабинета. Начальник вышел все такой же помятый, хотя и аккуратный внешне, бледный, однако, время явно сделало его состояние немного лучше. Флер склепа слегка развеялся.
– Я подвезу тебя. – Спокойно сказал он, глядя за окно. – Там просто безумие.
– Нет, мистер Ротман, я дойду. – Одри натянула на лицо улыбку. Ассиметричную, пластмассовую, но улыбку. – Не нужно, правда.
– Ты простудишься. – Голос становился серьезным. – Вымокнешь до нитки. Я обещаю, ничего плохого не случиться. Поехали со мной.
– Нет, мистер Ротман, правда. – Она нахмурилась. – Я пройдусь. А если станет совсем сыро, то возьму такси.
