Текст книги "Дар. Золото. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Ольга Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава 27

1

– Вы сами слышите, какую ахинею несете?!! – лэр Жигин орал так, что звон дребезжащих на столе стаканов разносился не только за дверью кабинета, но и в начале коридора. Пустынного. Разбежались все, кому повезло не попасть под горячую руку начальника. – Этот иллюзион, холера на вас на всех, четверо ставили! Четверо!!! И двое из них уже откинулись! Где я вам теперь таких умельцев найду?! Поют они мне тут, что картинка пропала. Менестрели! Большая белая пятнистая кошка! Вы дебилы? Или уже идиоты? Вам, в вашей Академии, географию не преподавали?! Или мне сюда одни отбросы присылают? По принципу: бери Хозяйка, что мне не жалко. Эта «большая белая» барсом называется! В Росских горах водится! В горах! На высоте не ниже трехсот саженей от водной кромки. Моря! Что этой кошечке на равнине понадобилось? Вы перед дежурством какую травку курили? У Асхака брали? Так вот, чтоб знали на будущее – у него не дурь, а говно! Не вставляет ни хрена!

Трое молодых магов растерянно мялись перед разъярённым сорокалетним толстячком, и ни один из них не тешил себя надеждой, что добродушный вид начальника соответствует внутреннему содержанию. При желании боевой маг, огневик и менталист, лэр Дени Жигин мог скрутить в качественный бараний рог всех троих. Вместе с развалившимся в кресле у начальничьего стола малым, весело сверкавшем белозубой улыбкой и глазами ярко-зеленого цвета.

– А ты чего тут оскал демонстрируешь?! – повернулся к нему лэр Жигин. – Где ты лазил до сего часа?!

– Там и лазил, – наглая улыбка стала еще шире.

Начальство не сбавляя громкости, поинтересовалось:

– Чего налазил?! Там хоть что-то осталось, – пренебрежительный тычок пухлым пальцем в сторону бледных парней, – после этих?

Малый самодовольно кивнул, и лэр Жигин, не глядя на понурых магов, приказал:

– Пшли вон. И из конторы ни ногой! – дождался, пока дверь за ними поспешно захлопнется, уселся в начальничье кресло и потребовал. – Рассказывай!

– Так сразу?

– Вот за что я не люблю твоих сородичей, так это за необоснованное самомнение.

Парень ухмыльнулся:

– Я гражданин Вессалии.

– И что с того? – Жигин раздраженно переложил с места на места тоненькую папочку, повертел в пальцах пирамидку связи, пытаясь успокоиться после воспитательного ора. – Эльф ты и есть. Самолюбив, нагл и непочтителен. И все серые такие. А будь вы немного поумнее да поскромнее, давно бы объединились и жили в Вессалии, как все нормальные люди. А не сопли на кулак мотали в ледяные шторма.

– Ну, я-то не серый. И потом, к кому на поклон идти? Калину, что ли? И чем он лучше наших слабоумных. В смысле, эльфийских владетелей.

Жигин неодобрительно покосился на сидящего в кресле.

– Ты в отделении Тайной Стражи, не забыл? А я, как бы, ее руководитель.

– Аха, – легкомысленно согласился тот.

– Чего нашел?

– Двое, – эльф стал серьезным. – Человек и метаморф. Человек, скорее всего лекарь. А второй тот самый барс, которого испугались наши бравые огневые маги. И среди ночи устроили фейерверк на радость обывателей, сладко спящих в соседних предместьях. Не удивлюсь, если по городу уже поползли слухи, что война-таки началась.

– Поползли. Но это не наша с тобой забота. Есть мэр, губернатор, вот пусть казенный хлеб и отрабатывают. Успокаивают народ. Почему решил, что один из них лекарь?

Сидевший вытащил из нагрудного кармана щегольского камзола плотный бумажный пакет. Осторожно раскрыл и показал стеклянный флакончик.

– Здесь был один очень интересный состав. Хотите понюхать? – эльф потянулся с вещицей к начальству, но начальство брезгливо отодвинулось. – Наша Дира любезно сообщила, что здесь была дрянь аж из пяти компонентов! И все используются для проведения дезинфекции перед операциями. Два из них ядовиты по отдельности. А тут эти штуки вместе. Обычный знахарь такое не составит.

– И только поэтому, ты решил, что один из двоих лекарь?

– Только предположение. Но. Они взяли кое-какие предметы из лаборатории.

– А там что-то оставалось?

– Ну, я не спец. В ящиках ковырялись, выбирали, что-то вытирали… Так может вести себя только тот, кто знает, что брать.

– Ну, хорошо. Пусть будет лекарь. А метаморф? Разве барсы среди них есть? Уверен?

– На сто пятьдесят. Скажу больше: это не случайная мутация, как во время эпидемии. Когда у обращенных башню влёт сносило. Судя по поведению, человеческая сущность полностью контролирует зверя, значит – оборотень с родословной. С длинной такой. Он только пугал наших ребятишек, но напасть даже не пытался.

– Ясно. И пока они лупили пульсарами, второй удрал.

– Так точно.

– А знаешь… – задумался Жигин, – ведь малыши не могли промахнуться. Это я на них для профилактики наезжал. А так, они и меня сделают. Если сообща, конечно. Может быть, сразу и перетрусили – пуляли куда ни попадя. Но все равно, должны были хоть разок-другой попасть. И наверняка, попали. А значит, у этого котика стояла защита. Да такая, что трое обалдуев ее не пробили. И потом, на хрена иллюзию сняли? И как они это сделали?

Начальник отделения Тайной Стражи города Сурья, казалось, рассуждал сам с собой, не обращая на сидевшего рядом эльфа никакого внимания.

– Чья же свора мне такую свинью подложила, а? Я ж его, гадюку, в блин раскатаю! Я ж теперь ему устрою светлую жизнь на отдельно взятой территории в шахтах государственного значения. Я ж теперь… Узнать бы кто?! Кема Пуговица? Нет. Этот не настолько обдолбанный, чтобы против системы переть. Безногий Тиль? Ну, если в разнос пойдет, может. Ему придури хватит. И лекари у него на прикорме есть, и пара артефакторов. И девочками приторговывать начал, понравилось. Но там у сыночков на систему планы грандиозные, так что пока он к нам лезть не будет. А вот Хорь… Ему я дорогу переходил как-то. А с памятью у них у всех хорошо. Или это кто-то свой ямку копает?

– Мне выйти? – эльф был подчеркнуто вежлив.

– А?.. – Жигин вынырнул из глубокомысленных рассуждений, – зачем?

– Не хочу мешать вам разговаривать с умным человеком.

– Не хами.

– И в мыслях не было.

Жигин побарабанил пальцами по столу, прищурился, глядя на эльфа.

– Вот вижу, есть у тебя кое-какие догадки. Озвучивай!

Зеленоглазый гражданин Вессалии, не был уверен в своих догадках. Очень сильно не был уверен, а потому не спешил. Но, одна голова хорошо, две… хороши.

– Пришлые они.

Лэр Жигин скептически возразил:

– Хочешь сказать, мимоходом заскочили. Заметили пустой дом, залезли переночевать…

– Угу… Маг, который в состоянии снять подобную картинку, бродяжничает? Нет, я не о том. Они недавно в городе. Но, знали куда шли, ждали ночи. Я в кустах лёжку нашел.

Теперь замолчали оба. Эльф рассматривал давно требующий побелки потолок, человек, сложив руки на пухлом животе, задумчиво сопел.

– Вот что, Лён, – наконец, решил человек. – Берись-ка ты за это дело. Ищи. Мне непонятны ни их мотивы, ни их цели. Мне ничего не понятно, а это плохо. Будешь работать один. И никому знать, что именно ты ищешь, не надо. Всё понял?

Лён – эльф, лет тридцати на вид, среднего роста, среднего телосложения, ничем не примечательной внешности, кроме цвета глаз, поднялся с кресла.

– И почему я в этом нисколько не сомневался?

Жигин фыркнул:

– Пророк, наверно.

2

Двое любителей приключений со спецэффектами приползли в трактир с рассветом.

Серый густой туман, наползший на город с моря, пригасил звуки, скрыл ближайшие фонари, и Дарек, выскочив за калитку с мусорной корзиной, еле заметил ночных гуляк. Подбежал, снял у Сани звякнувший чем-то баул и, покосившись на хмурую, перепачканную сажей физиономию оборотня интересоваться причиной едкой вони, которой несло от них за пару шагов, не стал. Но первое, что он сделал, когда все трое ввалились в трактир, проверил, теплая ли вода в купальне и, ни слова не говоря, сунул обоим свежие полотенца.

Сегодня Дарек решил, что пора принимать посетителей. Старательно начистил бронзовую чеканку над входом, изображавшую трех хвостатых рыбёх с пузатыми кружками. Полюбовался новенькой дверью, на которую заботливый столяр подвесил маленький, но звонкий колокольчик, и вздохнул: за те деньги, что Машка отдал мастеровому, можно было бы и целый колокол прицепить.

Вопроса, а сможет ли он управиться один, если кто-то изъявит желание перекусить в «Трех карасях», у трактирщика не возникло – лишь бы пришли. Но, несмотря на обеденный час, в зале, кроме него самого никого не было, Дарек скучал и завидовал смотревшим десятый сон постояльцам. Даже Ирби, умаявшись ждать отца, заснул над книгой прямо за столом, пришлось тащить его на кровать. Словом, сейчас приличный трактир напоминал какое-то сонное царство. И Занека уже который день нет…

– Доброе утро, – раздалось сзади, и трактирщик подпрыгнул.

Третий из взрослых постояльцев, которого он в первый день принял за мага, сильно кашлявший две ночи подряд, сейчас стоял в пустом зале и оглядывался. Самый высокий и мощный из его новых друзей свалился с лихорадкой в первый же день, и Саня специально для него готовил микстуры. Сейчас парень явно похудел, под глазами сияли темные круги, стоял, чуть подкашливая, но с лестницы он спустился так тихо, что Дарек не услышал. Наверно, как Машка и сказал муниципальному секретарю, он тоже наемник. Ну, этот хоть похож на воина.

– Дарек, кажется? – спросил парень и застенчиво улыбнулся. – Ты, кажется, хозяин в этом трактире? А можно мне что-нибудь поесть?

Дарек хихикнул про себя, удивляясь несоответствию внешности и поведения, но ответил:

– Сейчас принесу. Здесь, в зале будешь есть. Вроде как посетитель, хорошо? А я тебя обслуживаю. Вдруг, кто заглянет, а ты тут обедаешь. Ему и самому захочется.

– Уже обед? – удивился парень.

– Я тебе больше скажу. Ты двое с половиной суток проспал. Только рот открывал, когда Саня тебе пилюли приносил. И даже не просыпался. Горазд ты похрапеть!

Дарек не стал смотреть на расширенные в удивлении глаза, умотал на кухню и спустя совсем немного времени притащил полный поднос. Полный! А зря. Он-то рассчитывал, что выздоравливающий просто выберет себе что-нибудь, но пришлось удивляться самому: высокий парень деловито пододвинул к себе весь поднос. Правда, ел он как настоящий аристократ, и Дарек постеснялся ехидно спросить, куда в него столько помещается.

Звон колокольчика оповестил, что в трактире новый гость, и трактирщик радостно вскинулся. Но радость его была преждевременной.

В зал по низеньким ступенькам спускались двое. Девчонка и пацан. И где-то Дарек их уже видел. Так это же воришки с рынка! Только малолетняя воровка сейчас косынку повязала и юбку надела. И трактирщик лихорадочно зашарил глазами по сторонам, проверяя, нет ли чего ценного? Сопрут еще.

Подростки тоже его узнали и остановились. Мальчишка было попятился , но девочка взяла его за руку.

– Чё надо? – Дарек и не скрывал своего недоверия.

– Мы… нас… – пробормотала девчонка, – послали…

– Так и идите.

Воришки переглянулись и развернулись на выход.

– Стоять!

Раздавшийся со второго этажа приказ был предельно понятен. Но эти двое, завидев оборотня, ускорились.

– Стоять, сказал! Догоню ведь!

Если бы девчонка не споткнулась на ступеньке, они бы удрали. Пацан среагировать не успел, налетел на сестру, и оба пятыми точками приземлились на пол. Машка уже был рядом.

– Вас Шалик прислал? – спросил он, поднимая за шиворот обоих. В рубахе навыпуск, шевелюра всклокочена, лицо заспанное: выглядел оборотень босяк босяком. Он подтолкнул детей к одному из столов. – И вы даже пришли. Что, на базаре навар скудный? Не фартит?

Мальчишка потирал ушибленную коленку, девочка усиленно хлюпала носом, пытаясь заплакать, а дракон, как замер с поднятой вилкой, так и сидел, переводя взгляд с детей на Машку, с Машки на Дарека и обратно.

– Мы ничего у вас тут не брали, – буркнул пацаненок, – так что мы пойдем. Вы не можете нас тут держать.

– О, как! А работать вы будете? Вас Шалик сюда направил? Он вам все рассказал? Кстати, он боялся, что вы с жиганами свяжетесь. А вы уже… Мне его обрадовать? Или как?

– Не надо, – на этот раз подала голос девочка.

– Почему?

– Он маме скажет. А она и так…

Машка рассматривал обоих с пристальным интересом.

– Папка!! – белобрысый вихрь в простых штанах и рубахе, босиком, обрадованно скатился со второго этажа и тут же оказался у оборотня под мышкой. Но кот недовольно отстранился.

– Ирби, во-первых не ори. Во-вторых, почему не обут, в третьих…

– Всё-всё – фыркнул мелкий барс, – Ты как Слим. Хорошо еще, что бадиком не кидаешься.

– Иди, оденься нормально, – смутился Машка. – Сопли еще не прошли.

И снова повернулся к брату с сестрой.

– Ну, так что? Намерены вы бросить воровское ремесло и пойти по более безопасной дорого добропорядочных граждан?

– Еще разобраться надо, что безопаснее, – вдруг выдал мальчишка, внимательно следивший как Ирби с любопытством оглядывается, поднимаясь по лестнице.

– Да ты философ, как я погляжу. Зачем тогда пришел?

– Мне не в оттяг по чужим карманам дырки искать.

– Зачем тогда вообще начал?

Малец только засопел, и ответила девочка:

– Маме хуже. Мы лекарю всё отдаем. Но не помогает.

– Лекарю? Лекарю, это хорошо…– задумался лэр Рас, а дети переглянулись. – Есть другой лекарь. Ему вам платить не нужно. Но это если вы здесь работать будете. Как вам такая ситуация?

– Будем, – тут же согласился пацан, но спросил, – не соврешь?

Машка ответил совершенно серьезно.

– Я тебя на базаре обманул? То-то! Значит так. Сестра твоя в зале подавальщицей будет, а ты на подхвате, потому как мал еще. Дарек вам всё расскажет и покажет. Он теперь для вас и туз, и столовальник. Ваша кормежка тоже на нем. Да, предупреждаю, с этого момента, весь блатняк забыли. И всех приятелей по базару тоже. Если какие терки возникнут, это ко мне. Уяснил? – мальчишка кивнул, и оборотень попросил, – Дарек, накорми их. А то кожа да кости, насквозь просвечиваются?

Снова дзенькнул колокольчик. Теперь это был полноценный посетитель, и трактирщик тут же сорвался к нему.

– Ну? – Машка тихонько подтолкнул девочку, – Чего стоишь? Марш на кухню. Смотрите, что делает Дарек и учитесь.

Дважды повторять не пришлось.

3

И дождливый день покатился своим чередом.

Дарек с двумя, пока неумелыми, помощниками и Ирби, не упустившим возможности познакомится с детьми, мотался из обеденного зала на кухню, обслуживая клиентов. Достойно старался не обращать внимания на нагловатые ухмылки и едкие насмешки в свой адрес, чем вызывал откровенное недоумение и интерес. На выпавший из рук Керы поднос лишь неодобрительно покосился, но увидев широкомордую причину разбитой посуды, вежливо поинтересовался у хама, давно ли тот страдал несварением. Хам оказался сообразительным, и Дарек как должное принял полновесную серебруху в качестве извинения – свой желудок неотесанному обормоту был дороже.

На улице нескончаемо моросил нудный, сырой дождь, и с того момента, когда в зале, посвежевший и счастливый после купальни, Алабар разжег камин и уселся рядом в широкое кресло, барственно заходившие в трактир визитеры почему-то теряли весь свой гонор. При одном взгляде на скромно сидевшего у огня парня, желание выставить на всеобщее обозрение собственное чванство у них резко пропадало.

Машка с Саней наводили порядок в будущем кабинете «великого лекаря всех времен и рас», как ехидно высказался оборотень. Выкидывали «ненужное», сортировали «пригодиться», переставляли «без этого никуда», а вот здесь нужны занавески «поплотнее и потяжелее», чтоб из окна не было видно, что тут твориться. В конце концов, коту надоело, и он сообщил лекарю, что первый клиент его ждет, а на круглые Санины глаза он ответил в своей неподражаемой манере: «Тебе не все ли равно, на ком навыки отрабатывать?».

Задумка у оборотня была простая. Попробовать поставить на ноги матушку Керы и Михася. Не по доброте душевной, конечно. Как можно подумать такое? Исключительно из меркантильных соображений: если у детей после смерти матери отожмут дом, их придется селить в трактире – не бросать же! – чего не хотелось бы. Лишние глазки Саниным экспериментам ни к чему. Значит, надо, чтоб не отжали. Заодно и Саню раскрутить на популярность и востребованность среди местного населения.

4

К небольшому, но крепенькому дому приехали на бричке. Вчетвером. Михась по-хозяйски распахнул заботливо смазанные в петлях воротины, подхватил под уздцы ослика и завел в крохотный дворик, крытый навесом. Отметив эту особенность, Машка спросил:

– У вас что, раньше лошади были?

– И лошадка и две козочки, и куры… – ответила за поджавшего губы брата Кара, – как отец не вернулся, всё продали. Только пустой хлев и остался. И огород соседи забрали. Сказали, что мы всё равно ничего на нем не посадили, так чтоб земля не пропадала.

– Добрые у вас соседи, – хмыкнул оборотень, – заботливые.

Девочка отвернулась.

В доме стоял странный, приторно-прогорклый запах, и во всех трех комнатах царила пустота. И чистота, как правило, соседствующая со стремительно наступающей нищетой.

Одна комната была абсолютно пуста. В другой, прямо на полу, пристроилась пара матрацев, аккуратно застеленных старенькими одеялами. В третьей на довольно широкой кровати, среди застиранных и скомканных простыней, лежало что-то очень отдаленно напоминавшее человека, и догадаться что это женщина, стоило больших усилий.

Со стороны входа послышался звук открываемой двери, раздались уверенные шаги, и девочка прошептала одними губами: «Это господин лекарь, они всегда в этот час приходят». Вскоре и он сам появился в комнате.

Пожилой мужчина, в элегантном неброском сюртуке, кюлотах, заправленных в высокие коричневые сапоги и с объемным саквояжем висевшем на плече, пробежался внимательным взглядом по четверым, стоявшим у кровати, без особого интереса всмотрелся в безжизненное лицо больной женщины, и очень спокойно поинтересовался:

– Вы кто?

– Мы по соседки зашли, – опередил Машка уже открывшую было рот Кару, – детишки вот хотят кровать продать. Так мы с подводой и приехали. Прицениться.

Все-таки брат с сестрой не зря околачивались среди ворья на базаре. Они не выказали удивления, и быстро сообразили, что лучше не распространяться о взрослых, стоявших рядом с ними. Интенсивно закивали, соглашаясь с Машкиным объяснением, а Саня чуть качнулся в сторону: повернулся так, чтобы представительный господин не заметил торбы за спиной.

– Понятно, – мужчина глянул на детей неприязненно, поставил саквояж на стул у кровати, раскрыл и достал докторскую трубку. Вынутое из кармана золотое пенсне оседлало крупный нос, и его обладатель размашистым движением откинул простынь с тела женщины. Его не интересовали чувства стоявших рядом людей – мужчин и детей – и как они отнесутся к подобным манипуляциям, его тоже не волновало.

Истощение, не то слово, которым нужно описывать существо, лежавшее на кровати, едва дышавшее и, кажется, не видевшее ничего вокруг.

Приложив ухо к трубке, шлепнутой на выпирающие ребра, пару раз переставив прибор, раскрыв пальцами рот больной, и для чего-то помяв ей горло, медик достал белоснежную салфетку, обтер пальцы и повернулся к детям.

– Продолжайте давать лекарство. Не знаю, сколько она протянет, но давать надо. Поняли?

Мокрые глаза Михась даже не прятал. Он впервые видел болезнь матери вот так, без одеял и простыней, и, не удержавшись, сорвался на пронзительный крик.

– Почему она не поправляется?!! Вы же деньги брали!!!

Кара не стала останавливать брата, раздула ноздри и зверенышем глянула на господина. Но эскулап лишь удивленно вскинул брови:

– А вы что же хотели, чтобы я лечил ее бесплатно? – он снял пенсне, отвернулся от детей, и основательно защелкнув саквояж, закинул его ремень на плечо. – Вы мне должны за сегодня четверть. Но так и быть, за этот визит я денег не возьму. Потому что следующий не понадобиться. Всего хорошего.

И не спеша прошествовал на выход.

5

Когда эхо его шагов затихло в пустых комнатах, Кара опустилась прямо на пол и бессильно сложила ладони на коленях.

– Лекарство покажите, – попросил Саня. Михась тут же куда-то рванул, и лекарь с недоумением поинтересовался, – куда это он?

– В колодец. Как сказал господин Ланарий, капли должны храниться в холоде.

Пока мальчишка бегал во двор, Саня так же как и «господин Ланарий» достал докторскую трубку. Но прослушал он лежавшую женщину куда более внимательно, и так же как предыдущий лекарь заглянул в рот. Но в отличие от «господина», он еще и медленно, прикрыв глаза, провел ладонями над телом больной от макушки до пят.

И Кара, и Михась, запыхавшийся, но пытающийся даже не дышать, с потаенной надеждой следили за ним.

Саня молча взял глиняный пузырек, развязал намотанную на горлышко тряпицу, и по комнате потек очень приятный аромат. Даже Машка заинтересованно принюхался, но лекарь вдруг резко закрыл ладонью отверстие миниатюрного изделия.

– Воду сюда. Полведра, – буквально приказал он, и Михась во второй раз сорвался с места. – Кто следит за ней, когда вас нет?

Вопрос был адресован девочке, и она почему-то испуганно прошептала:

– Тетушка Гася. Она и лекарство дает, и простыни меняет, если надо, и кормит… если есть чем. Она и господина Ланария привела, когда мама совсем занедужила.

Саня пристально разглядывал перепуганное девчоночье лицо.

– Уж не та ли это тетушка Гася, которая огород у вас отжала?

Кара испугалась еще больше и лишь мотнула головой, подтверждая Санину догадку.

– Давно ваша мама это пьет?

– Не помню. Пять… а может шесть седмиц, – пискнула девочка.

Михась скачками, расплескивая воду, прибежал и поставил ведро перед Саней. Тот, сунув зажатый в кулаке пузырек глубоко в воду, выдохнул с облегчением.

– Вот что. Сегодня я у вас ночую. Здесь.– Саня не спрашивал. Он утверждал, оглянувшись по сторонам. – Есть что постелить? И воду вскипятить можете?

Кара лягушонком подскочила с пола и, перегоняя брата, выскочила из комнаты. Лекарь повернулся к хмуро молчавшему, и уже обо всем догадавшемуся, оборотню.

– Травят ее, – негромко высказался он. – Эта микстурка, редкая по своей подлости дрянь. И дорогая. В тепле и на воздухе быстро становится безвредной, и у человека в крови разлагается. Не определишь никак. Действует медленно, и можно перепутать с любой болячкой. Кстати, цветочки, из которых ее делают, растут на Островах. И нигде больше. Дети, получается, сами и оплачивали смерть матери. К-козел!

– Богатенький дяденька, значит… – сузил глаза Машка, и показал на существо, безучастно лежавшее на кровати. – На ноги поставить можно?

– Можно. Вывести яд за неделю, а дальше сама соображать начнет. Но сиделка, как ты понимаешь, нужна другая.

– Будет, – оборотень был зол. Уж такой извращенной наглости в отношении вдовы и детей, он не ожидал. – Что еще?

Саня вдруг замялся.

– У этого господина… как его… Ланария, инструментарий…

Медленно и ехидно, губы оборотня растянулись в ухмылке.

– Понравился?

Саня опустил глаза.

– Угу.

– Михась! – позвал Машка, и когда пацаненок примчался на зов, спросил. – Ты знаешь, где живет этот Ланарий?

– Где живет, не знаю, но у него неподалеку лавка есть, как по нашей улице к морю идти. Крыльцо высокое, а в окна настоящее стекло вставлено. Большое, прозрачное насквозь, тоненькое. Он там бывает. А зачем?

Машка щелкнул его по носу.

– Не твое дело. Всё, я пошел. Осла распрячь, накормить, напоить. Завтра с Саней приедешь. Сестра пусть с матерью сидит. И эту вашу… Гасю на порог не пускает. Придумаем что-нибудь.

6

Лавка, как и говорил Михась, оказалась с высоким крыльцом и большими стеклянными окнами. В окнах темно. Даже случайного отблеска свечи, горящей где-то в глубине помещения, не заметно. Да и с какой стати «господину лекарю» торчать в лавке, если фонарщики уже пошли по улицам с бидонами черного масла.

То тут, то там загорались огоньки, и на верхушках опорных столбов многочисленных мостов, уже светились голубоватым магическим светом надраенные бронзовые шишечки.

Город тихо засыпал, устав от дневной мороси и радовался редким звездам, пробившимся, наконец, сквозь надоевшие тучи.

Найти вход в лавку со двора оказалось просто. Еще проще вскрылся замок, не сумевший выполнить своего единственного назначения, и Машке пришла в голову грустная мысль, что навыки прошлого нет-нет, а приходится доставать из загашников памяти. Черныш после вчерашних ночных скачек посерел, отзывался слабо, иногда причитал, что было бы неплохо поужинать, но никакой магии клинок не почувствовал. Что однозначно радовало и удивляло одновременно. Неужели, настолько безнаказанно и уверенно чувствовал себя хозяин этой лавки?

В парадный торговый зал оборотень не пошел. То, что там выставлено, наверняка никого, кроме доверчивых обывателей, не заинтересует. Машке нужен был кабинет, или надежно запертая камора, где могут находиться наиболее редкие запасы. Не так, чтобы совсем редкие – такие хранят дома – а хотя бы просто ценные. И каморку он нашел. И даже вскрыл. И даже понравившийся Сане чемоданчик там был. И нашлась объемная сумка, куда оборотень под завязку напихал всяких склянок и мешочков. Денег, правда, не было, но не все ж сразу.

Найдя в небольшом столе пухлую книгу, тоже сунул в мешок не глядя и, решив, что набрал достаточно, и не стоит больше испытывать Хозяйку Удачи, смахнул оставшееся на полках под ноги. Основательно потоптался, похрустел разбитыми флаконами и унюхав характерный запах, поймал за хвост шикарную мысль. На столе стояла фигурная бутыль дорогого и, судя по запаху, крепкого пойла, которая тут же была применена по назначению: содержимое разлито щедро, на все что попало под руку, и пламя подхватило мусор, валявшийся на полу, как оголодавшая собака сахарную кость. Алые дорожки огня побежали по деревянным стоякам, лизнули ножки стола, запрыгали веселыми бесенятами среди разбитых склянок.

И оборотень счел миссию возмездия на сегодня завершенной.

Предстояло самое главное. Донести добро, нажитое не совсем честным трудом, в трактир и сдать в умелые и надежные Санины ручки. Завтра. Сегодня лекарь в трактире уже не появится.

7

Район города Сурья, который Машке предстояло пересечь, был тихим и темным, что не радовать не могло. Редкие фонари иногда делали вид, что цивилизация не совсем покинула извилистую улочку, по которой, прячась в темени домов, топал Машка, и кое-как освещали сами себя.

Но, видно, не только оборотень обладал навыками скрытного передвижения по ночному городу, а потому он не очень удивился, когда чужой запах коснулся носа, и вскоре перед ним возникли три фигуры. Интересных фигуры. В масках и при луках. Двое при луках. И всё по-боевому: тетива натянута, стрелы вложены, на ладошках перчаточки… В городе! Где по законам Вессалии стрелковое оружие обывателям запрещено носить, не то, что тетиву натягивать! Значит, не очень уважают вессальские законы эти три фигуры.

– Хабаром не поделишься? – раздался знакомый гнусавый голос.

Оборотень осторожно опустил мешок и саквояж на мостовую.

– О чем базар? Иди, возьми.

Трое переглянулись.

– Давай так. Ты нам сюда кинжальчик кидаешь, во избежание так сказать, и ножичек из сапога вытаскиваешь, а мы тебя с почестями провожаем в гости. Так и быть, улов ты сам понесешь.

– Не та нынче погода, чтоб по гостям ходить.

Лучники одинаково шагнули в стороны и подняли натянутые луки. Близнецы, что ли…

– Слушай, корешок, тебя пока по-хорошему приглашают. По-плохому ты сам придешь. Догадываешься как? Малец-то у тебя веселый, непоседливый.

Слова гнусавого подонка коротким ударом полоснули по груди.

Внутренний зверь глухо зарычал, захлестал хвостом по бокам, и пружинисто припал на лапы. До этого, испепеляющего душу, мгновения, Машка, еще считал себя, хоть малой, но частью лихого воровского мира. Прозвучавшие с насмешкой слова в один миг дочерна выжгли оставшуюся наивную накипь. И еще ни разу, за всю его бедовую жизнь, не заливала оборотня такая внезапная и пугающе спокойная ненависть.

Но зверь был остановлен человеком. Теперь наследный князь Машал Рас сам захотел… в гости.

Он отцепил клинок, вытащил засапожник и перекинул в ноги гнусавому.

– Ну, вот. А то не хочу, не буду. Бери поживу и топай за мной.

8

Да, это был полноценный воровской притон. Правда, на удивление чистый, с новенькой мягкой мебелью, какую не стыдно поставить даже в богатой усадьбе. И одеты сидевшие здесь были добротно, с претензией на городской шик: зайдет кто в шалман, и мысли у него не возникнет, что видит он перед собой насквозь прожженных урок. Очень милые и вежливые люди собрались при свечах за столом, покажется ему. Но не оборотню. Слишком хорошо были знакомы Машке такие оценивающие взгляды. Сам примерял такую жизнь, клеймящую похотью и алчностью до гроба.

Едва он шагнул через порог, один из сидевших за столом, вертевший что-то в пальцах, вдруг швырнул это Машке. Оборотень уклоняться не стал, поймал, и узнал медь, кинутую им на милостыню. Калечный с порта. Умытый, без ссадин на лице и грязи на руках, в дорогой рубахе эльфийского кроя.

– Хотел я тебя без трёпа успокоить, да ты свой приход сюда оплатил, – сказал безногий. Клади в сторонку добро лекарское, да садись. Поговорим.

Машка зло улыбнулся. Следили, значит. И умело следили. Даже он не почуял. Значит, не будет этот «калека» его за просто так «успокаивать». Нужно им что-то от него. Хотя, что тут гадать, трактирчик он у них из-под носа увел, кому такое понравится?

– Постою, – сказал спокойно, твердо, – что скажешь услышу, что сделаешь увижу.

Восемь. Если не считать еле прикрытой голой девки, пьяно спавшей на диванчике. Один снаружи остался, этого можно не считать, а вот восьмой сзади стоит. Лук убрал, стрелять не станет из опаски, что в своих попадет. С ножом играется. Все люди, похоже. Но каждый из них серьезнее любого бойца. Не умением, не силой. Опытом вероломных приемов и двуличием повадок. Шакальё.

– Ну, вольному воля. Пока, – согласился безногий. – Преподал ты урок моему валету, преподал. За это с тебя спроса никакого. Пусть головой думает, прежде чем языком молоть. И себя ты показал красиво. Но город подо мной ходит, чтоб тебе был ясен расклад. И глаз я на харчевню Кочмара давно положил, еще когда его пасынок только-только кашеварить начал. Ждал я, других хотельников отгонял, а когда мальчишка на девок заглядываться начал, понял – время пришло. Еще жениться удумает, а лишние хлопоты мне ни к чему. Пришлось Кочмара на небеса отправить по-тихому, а дурачка-братца просто в воду скинуть. Ну, думаю, сладилось: будут у меня на старости лет всякие яства да сладкое питье. От дел отойду, да сыновьям передам.

Старик ласково глянул на двоих вахлаков, сидевших от него по правую руку, и разглядывавших Машку с интересом бывалых живодеров.

– А тут ты. И как я слыхал, уже и в мэрии подсуетился, на себя часть переписал. Молодец, что тут скажешь. Но сам понимаешь, ты мне не помеха, у тебя слабых мест много. Нажми на любое, ты и потечешь. А если на твоих глазах твоих же ближников свежевать будут, так и собственную шкурку на подносе поднесешь и взять попросишь.