Текст книги "Дар. Золото. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Ольга Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Я почувствовал просьбу. Просьбу поговорить. Ханур сам просил залезть в его голову. Пришлось опуститься на горячую землю рядом со зверем, чтобы не упасть во время «разговора».

–

«Я хочу домой. Я хочу туда, где родился. Где прыгал по красным и желтым скалам. Где дрался за воду и самочку. Красивую. Я хочу туда, где никогда не было никого кроме нас. Туда, откуда однажды ушел, когда услышал зов. Меня звал человек. Он просил о помощи. Никто не слышал, кроме меня. Старые хануры сказали, что на меня пал выбор, и я должен идти. Они говорили, что я не вернусь. А если вернусь, они меня не примут. Возвращение невозможно. Тот, кто помогает, должен помогать до конца. Но один человек меня учил, чтобы продать, второй человек меня учил, чтобы убить. Я ничего им не должен. А ты спас. Ты моя семья и мой дом. Я принял то, что мне дал белый ханур, никогда этого не забуду и никогда не уйду. Даже если попросишь. Это моя клятва».

–

Зверь понуро отошел в тень красного булыжника, свернулся калачиком и притих. А я не знал, что делать. Получается, мне опять, не спросясь, дали клятву. Вот, взяли и дали. Вот, как хочешь теперь так и выкручивайся. Успокаивай, заботься, сопли вытирай… А я ведь даже не знаю, что со мной будет завтра.

В полном раздрае я стянул с себя «лётное» барахло, и, повесив его на высохшие ветки барбариса, направился к печи. Солнце клонилось к западу, а мне очень не хотелось возвращаться по темноте. Значит нужно заняться делом.

Гай тихонько сидел прямо на земле уже в человеческой ипостаси, внимательно наблюдал за мной, и с вопросами не лез. Что меня устраивало. Я бы не стал ничего объяснять. Я боялся, что молодой дракон почувствует, как мне сейчас мерзко. Почему?

Крылатые не получат того, что хотят. Никогда. Я их всех обманываю. Вернее, не говорю правду. Потому что в активированных гнездах появятся совсем другие драконы. Мои предки изменили эти строения. Они посчитали, что так будет правильно, и не мне менять их решений. Да и не по силам мне такое. И, вроде бы, все как надо, а вот гадко на душе. Тут же возник подленький вопросец: а мне оно надо? Стоило лезть в пасть к драконам, торговаться, хамить и строить из себя невесть что? Я послал этот вопрос подальше. Алабар. Здесь, в этих гнездах его будущее. Его племя. Здесь появятся лишь такие, как он. Все остальные либо сгинут, либо пойдут с ними. Я так решил.

7

И все-таки, как ни старался, вернулись мы уже глухой ночью.

Активация вымотала меня так, что на ногах я еле держался. Да-да, я помню Алабаровские слова, что для этого процесса нужны трое магов. А где мне их искать, не подскажете? И ладно бы как с Тихинской «печкой» получилось: восстановил один кусочек стенки, а дальше гнездо само, через сутки, по разрастающейся цепочке активировалось. Здесь надо было восстановить всё и сразу. Прямо скажу, чуть не сдох. Хорошо, Зараза молча передал всю силу, какая у него была.

От усталости, я заснул прямо в полете, обняв драконий шип и прислонившись к нему щекой, и проснулся, когда за пазухой завозился Пончик. Он почувствовал землю, и дал мне знать. Иначе я бы точно свалился при приземлении. Гай устал не меньше меня, и мы оба, как шатающиеся призраки, спустились с неосвещенной крыши по винтовой лестнице к галерее. На прощанье кивнули друг другу, мол «всё отлично, никто не в обиде, если что – зови», и разбрелись в разные стороны. Как-то так.

Нас, конечно, никто с фанфарами не встречал, но уж это мне было по шакарскому барабану – дорогу в первый дом, где старшим был Дох, я запомнил. И топал сейчас по длинному каменному рукаву, глядя себе под ноги. На правом плече болталась торба с «летными» костюмчиками (не бросать же добро), на левом, нахохлившись, сидел ханур, и звук моих шаркающих шагов гулко разносился вокруг.

Внезапно передо мной кто-то встал.

Должен сказать, что ни фонарей, ни факелов в галерее не было. Да их в крепости вообще не было. Зачем? Мы все отлично видим в темноте. Поэтому силуэт, упавший на мои пыльные сапоги, заслонил свет звезд. Красиво сказал, да. Пришлось поднять глаза. И устало констатировать:

– А… Ригата… привет, – и потопать дальше, обойдя её по очень короткой дуге.

Наверно, она удивилась. Точно не скажу. Сейчас мне было не интересно, чего вдруг захотелось от меня ночью какой-то девице. Мне сейчас хотелось пить, есть и спать.

– Стой! – резкий тычок вбок, развернул меня к ней лицом. Так быстро, что Пончик спросонья еле сориентировался, но все-таки зашипел у меня на плече. Это девчонку остановило. А она ведь хотела меня ударить. Уж это я почувствовал. Причем за миг до моего приветствия, судя по поведению ханура, она вовсе не собиралась на меня нападать.

– Эй, – задержка меня раздосадовала, – у тебя с головой все в порядке?

Зря я это спросил. Видимо, задел больное.

– Ты сейчас идешь со мной, – не хуже Пончика зашипела она, – и попробуй отстать! Всё понял?

– Слушай, Ригата, я очень устал. Если ты хочешь что-то сказать, говори. Но недолго. Мне еще мыться и стираться. Выпачкался я, а к чистоте привык, знаешь ли.

– Ты. Идешь. Со мной. Ты сейчас за всё ответишь! Я не собираюсь пресмыкаться перед тобой, как остальные.

Странно. И Пончик спокоен, и Зараза молчит.

– За что отвечать-то?

– За нападение! На меня и парней!

– Да иди ты… – повернулся и зашоркал дальше.

Я скорее ощутил, чем просто услышал, как она за мной кинулась. И развернулся навстречу так резко, что удивил не только ее, но и Пончика. Если бы ханур не вцепился когтями, слетел бы с плеча как пить дать.

Ригата в меня почти влетела, но я не стал отклоняться.

– Тебе мало? – сказал с тихой злостью, глядя ей в лицо. Больше мне заняться нечем, как с ней тут отношения выяснять. – Еще хочешь?

Она неожиданно заморгала, губы задрожали, глаза заблестели. Она что, плакать тут собралась?! Да, ну ё-о-шкины хвосты… Вот чего мне прямо сейчас не хватает, так это её слез.

– Дура! – психанул я и с офигевшим от ситуации Пончиком раздраженно зашагал дальше. Даже усталость куда-то пропала.

Не, реально дура! Кто на кого напал, еще надо разобраться!

«Она не дура», – неожиданно грустно вздохнул Зараза. А ведь молчал целый день, – «У нее любовь разбилась».

А я тут с какого бока?

«Ты не понимаешь. У тебя с твоей любовью все нормуль, тебя любят. А ее нет. Вот она и ищет виноватых».

А надо ей чего было?

«Я так думаю, она тебя в тренировочный зал хотела привести…»

Зачем?

«Отлупить, я думаю. Вручила бы какую-нибудь железяку, чтобы, типа все по-честному, и отлупила. Она ж сильнее, ясень пень. И я бы, между прочим, не стал тебе помогать. Потому что с женщинами не воюю».

Ага, а им с нами, значит, можно? Ну, уж нет! Взяла оружие в руки, забудь, что ты в юбке. Захотелось быть равной – вперед! И по морде получать, и… не только по морде. Жалеть тебя и помнить, что ты женщина, никто не собирается: жизнь дороже половой принадлежности. Так Мастер Руш моим сестренкам сказал. Как только грасты к ладошкам примерили.

Но сдается мне, что клинок просто хочет отыграться. За то, что я четвертую с ним рядом не прицепил. Наверное, и тут любовь, хвосты и уши!

Эх. Хлопотный день выдался. Хлопотный.

Глава 21

1

Свинью достали из-под буфета и определили к ослу. Вместе с курами. Саня выступил с предложением всех откормить, благо помоев намечается предостаточно, и все дружно согласились. В смысле, те, кто будет откармливать согласились. У тех, кого будут, не спрашивали.

– Как Ирби? – сидя за столом, Машка жевал кусок белого хлеба. – Как Алабар? Долго проваляется?

Саня элегантно посолил пальцами рассыпчатую картошечку.

– У Ирби обычный насморк, у Алабара обычное воспаление. А что ты хотел? Трижды через хребет перел… э… этот дня через два уже будет на ногах.

Он покосился на Дарека. Парень азартно строгал огурец в салат и на заминку лекаря не обратил внимания.

Все трое обедали в зале, накрыв на стол что побыстрее. Наскоро прибрали обломки, выловили курей, пособирали перья и сидели сейчас сосредоточенно жуя.

– К цирюльнику бы надо, – Саня почесал затылок, – И вымыться, как следует, постираться.

– Надо бы, – согласился Машка, проведя ладонью по основательно отросшей шевелюре. Волосы уже лезли в глаза и мешали, а по бокам отдельные лохмы почти доставали плеч. – А еще новую кухарку, подавальщицу и подсобника.

– А подсобника для чего? – удивился Дарек. – Разве сами не справимся? Мы с братом и сгружали, и чистили, и мыли. Вот он вернется…

Лекарь и оборотень уткнулись в тарелки. Стоит ли говорить парню, что по поводу возвращения Занека есть большие сомнения. Саня решил сгладить ситуацию.

– Знаешь, Дарек, мы конечно справимся, – он насмешливо посмотрел на кота, – но среди нас есть те, кто к подобной работе как-бы не привык. На разок другой его хватит, а дальше ни-ни. Кое у кого руки не под это дело заточены.

– Интересно, под какое у тебя заточены? – фыркнул Машка. – Я, между прочим, и конюшни чистил, и траву косил, и крыши на сараях чинил. Только кто-то недавно о лаборатории мечтал. Никак не вспомню кто. Или я не на того подумал? А, вспомнил! Он мечтает о работе грузчика.

Саня заморгал, а оборотень обмакнул хлеб в сметану и сунул в рот.

– На вшожом эшаже тжи пуштых комнашы. Одну из них можно приспособить.

– А… оборудование? – Саня уставился на оборотня жадными глазами.

– Найдем. А не найдем, так… – теперь Машка покосился на Дарека, – …достанем.

– Эй, эй! Какая комната наверху? – спохватился трактирщик. – Какая лаборатория? Какое оборудование? Меня никто спросить не хочет?

– Наверху шесть комнат. Три из них мои, не забыл? Одну я отдаю Сане. Будет заниматься научной деятельностью. Он у нас лекарь, вот пусть и работает, вложенные в него капиталы отрабатывает, а заодно и пациентов принимает. Прямо на дому.

– Каких пациентов? – захлопал глазами Дарек. – Они что же через обеденный зал сюда ломиться будут? Вы в своем уме?

– Пациентов он будет принимать на первом этаже. Со двора. У тебя две комнаты для тары пустуют. Окна из них во двор выходят. Вот там дверь и сделаем.

– А осел?

– А что осел? Внизу есть еще одна просторная комната. Прямо у входа: бочарная.

– А воду где хранить?

– Скважину починим.

Тут, наконец, опомнился Саня:

– Пациенты?

– Ессно! Кто будет оборудование отрабатывать? Я в тебя просто так деньги вкладывать не собираюсь.

– Ах, ты ж… предприниматель! Вкладывать! Я еще ничего у тебя не просил. И не нанимался, что бы ты мне тут условия ставил.

– Так наймись. Мы тебя за красивые глазки кормить не собираемся. Правильно, Дарек? – Машка ухмыльнулся. – А нет, так место подсобника еще не занято.

Саня сплюнул:

– Кот, он и есть кот, – и в два глотка осушив бокал с грушевым взваром, утопал наверх. К «пациентам».

– Это он сейчас про какого кота?

– Забей. Кличка у меня такая. Наемничья, – Машка потянулся и поднялся. Дарек немедленно подхватился за ним, собрал плошки одна в одну, и уже собрался было мотнуться на кухню... как с улицы послышались злые вопли.

– Открывай!!

И дверь затряслась от глухих ударов.

– Открывай, эльфийский вымесок!

Дарек и Машка переглянулись.

– Кто еще так сильно тебя любит? – удивился бывший лэр Рас. – А чего они, кстати, ломятся? Там же не заперто?

– Я ножку от стула в щеколду засунул.

На входе кто-то очень добросовестно долбился об дверь, и она, взломанная один раз, второго раза уже не перенесла. С хрустом сорвалась с петель и, проехав по ступенькам, остановилась в центре зала, красуясь свежесломанными досками.

За ней в трактир влетели… опять трое. Как на подбор крупные, широкоплечие, похожие друг на друга даже в цвете зеленых портков. Они бегло осмотрелись по сторонам, и только после этого «увидели» двух стоящих перед ними парней.

– А-ха-а, – обрадовался старший, – Оба туточки!

– Это кто? – спросил Машка набычившегося трактирщика, но ответ услышать не успел.

– Это ты тут кто, рванина! Стой и помалкивай, пока я тебе хлебальник на уши не натянул. Я с этим выродком говорить буду, – и мужик вальяжно, уверенно, грудью вперед, пошел на трактирщика. – Ты что же это, Дарек, за работу не платишь, а? Люди на тебя с утра до ночи горбатились, а ты, значит, их решил кинуть? Ни сотейника не заплатить! Мои бабы три года на вас, нелюдей, пахали, а ты их взашей?! Не по-людски получается. Придется тебя выучить. Гони деньгу, сучье семя! Или я тебе сейчас причиндалы-то пообрываю!

Машка не глядя подхватил рядом стоящий стул.

Х-хря-ясь!!!

Мужик рухнул. Как стоял с растопыренными пальцами, так и распростерся на полу. Сложно остаться в вертикальном положении, если тебе на голову со всего маху прилетает произведение столярного искусства. И то ли голова попалась чересчур крепкая, то ли стул оказался слишком старым, но теперь еще одна «хозяйская» вещь ремонту не подлежала. Деревянные запчасти веером разлетелись вокруг тела крикуна, а Машка остался стоять со спинкой стула в руке.

Он пристально посмотрел на отвисшие челюсти зеленопортковых и угрожающе процедил:

– А ну, подняли эту падаль. И испарились вместе с ней. Быстро и навсегда. Ну-у!

Открывшие было рот мужички, опомнились, испуганно подхватили третьего, и поволокли к выходу. Через пару мгновений со второго этажа, с оголенным мечом наперевес, скатился Саня:

– Опять?!! – увидел он разбросанные обломки.

– Снова, – оборотень повертел в руках деревяшку и с досадой цокнул языком. – Дарек, тебе не кажется, что «Три карася» начинают пользоваться бешеной популярностью? Кстати, ломать мебель в трактире – это к прибыли. Примета такая.

2

В углу обеденного зала, поближе к камину, еще лежали останки стула, развороченного первой тройкой «посетителей», а потому туда же отправился его собрат по несчастью вместе с многострадальной дверью.

Саня покрутился возле столов, зацепил пару сухарей, и, в очередной раз, поднялся на второй этаж.

Но стоило оборотню и трактирщику усесться за стол и приступить к десерту, как пустой дверной проем на входе загородила еще одна компания. Машка досадливо поморщился.

Визитеров на этот раз было… трое. Один прижимал к груди подвязанную цветастым платком руку, двое других слегка прихрамывали, но светили независимыми мордами и пыжились, прикрывая этим мелькавшую во взглядах неуверенность.

Краем глаза Машка заметил, как Дарек зажал в руке нож, усмехнулся и повернулся к вошедшим:

– Господа, заведение закрыто на учет. Поэтому его хозяин был бы вам очень признателен, если бы вы покинули помещение.

Переглянуться умудрились все сразу.

– Мы эта… не к… хозяину, – вчерашний пьяный боец, сегодня был трезв как стеклышко и опасливо остановился в трех шагах от Машки. Не зная куда девать широкие ладони, промямлил. – Мы эта… к тебе. Надо бы кошели вернуть. Те, которые ты у нас забрал. Вчера.

– Это с какой стати? – Машка состроил надменное лицо.

– Так эта… Дарек живой же. Ну, подрезали по пьяни, с кем не бывает. Мы ему сами заплатим. И за лекаря тоже. А тебя мы не знаем, кто ты, откуда. Вдруг ты эльфенышу ничего не дашь. Так мы сами. Дадим.

– О, как. Решили повиниться и виру заплатить? – Машка в улыбке растянул рот, а говоривший «боец» тут же закивал, и в его растерянных глазах затеплилась надежда, – а хватит у вас? Ну, чтобы заплатить. В тех кошелях только медь и была. Ну, пара серебрушек еще завалялась. Ты, Дарек, чем возьмешь серебром или…

Парень сообразил и с вызовом гаркнул:

– Золотом. Десять злотников.

Лица у всех троих вытянулись.

– Вот видите, уважаемые, все по закону: вы виновны в преступлении, а значит, вам грозит каторга, – в любезности кота можно было захлебнуться, но мужичок при слове «каторга» посерел. Заметив это, Машка подержал драматическую паузу. – Но Дарек, человек добрый, и не стал идти в городскую управу, предварительно не поговорив с вами. Не захотел портить вам жизнь. Он просит за свою собственную какие-то несчастные десять монет, и тоже по закону: пострадавший назначает свою цену, не так ли?

Робкая надежда в глазах троих вчерашних выпивох, заметно прижухла.

– Так эта… может… как-то… все-таки…договоримся?

Машка повернулся к трактирщику и, как заправский судья, вопросил:

– Согласится ли уважаемый Дарек на поступившее предложение договориться?

– Нет, – парень мотнул головой.

Теперь Машка повернулся к стоящим.

– Мой подзащитный не согласен. Но если вы хотите обсудить этот вопрос, мы с удовольствием отправимся в городскую управу…

– Но как так-то?! – возмутился покалеченный, названный вчера Шаликом. – Эльфеныш ведь живой! За что десять-то?

– А за неживого, ты бы кому платил? И главное, сколько? Но если вы настаиваете, то мы готовы продолжить разговор… в управе. Свидетелей, как вы понимаете, хватит.

– Ладно, – сдался переговорщик, – пёс с кошелями этими. Но цацки-то, может, вернешь? Вира деньгами отдается, а ты у меня и ножичек из кармана увел. Хороший ножичек. Мне его батюшка, периной ему облака, подарил.

– Угу, – хмыкнул оборотень, – а матушка подвеску красного серебра, да? Со своим портретом в полный рост. В неглиже.

– Это моя! – встрял Шалик. – И еще ты мне руку сломал! А у Сявы серьга из уха пропала. Эльфийского золота, между прочим! Вор ты!

Дарек украдкой бросил на оборотня удивленный взгляд, но Машка прищурился:

– Эльфийское золото ты, значит, ценишь, а эльфийскую жизнь, выходит, нет.

– Так шлюшкин выродок-то! Так все говорят!

Трактирщик вскочил и в бешенстве ринулся на Шалика. Машка еле успел схватить его за рубаху.

– Обожди.

И парень шлепнулся на стул.

– А тебе, уважаемый, никогда не приходило в голову, что бабу можно и силком взять. Ты-то сам каким способом на свет появился? Так ли уж по согласию сторон? У самих-то сколько по округе бегает? И не знаете, небось.

Видно, Машка попал в яблочко, и Шалик отвел взгляд. Да и все они отчего-то притихли.

Неловкое молчание затягивалось. Дарек сопел и недовольно косился на оборотня, но тот разглядывал потолок, а переговорщики стояли и мялись, не зная, что делать дальше.

– Хорошо, – хлопнул по столу Машка, – вещички я вам верну, но вы мне взамен кой-какой расклад. О местных реалиях, так сказать. Идет?

– О чем? – не понял Шалик.

– Кто город держит, кто ему помогает, ну и все такое.

– А-а… А вира? Нету у нас золота. Было бы, дали. Может, договоримся все-таки? – не терял надежды переговорщик.

– Отработаем, – вдруг сказал молчавший до сих пор Сява.

Машка тут же развел руками:

– Это не ко мне. У корчмы хозяин есть.

Все трое уставились на Дарека, а он от неожиданного предложения нахмурился. Но, чуть подумав, осторожно отозвался:

– У меня тут ремонт намечается. Помощники будут нужны. На полную седмицу, – и посмотрел на кота, мол, правильно говорю?

Мужички повеселели:

– О чем базар! Руки у нас из нормального места растут. Портовые все!

Сдержанно улыбнувшись, Машка пошарил за пазухой и вытащил на стол перечисленные випивохами вещички.

– Дарек, там на кухне ничего не осталось?

Что-что, а соображал трактирщик быстро, и вскоре за небольшим столиком в обеденном зале «Трех Карасей», под холодненькое пиво и невесть откуда взявшихся ярко-красных пучеглазых раков, завязался неторопливый мужской разговор.

3

Часа полтора спустя, Машка, выпроводив новых знакомцев на шумевшую дневными хлопотами улицу и выудив из кучи съестного сахарные леденцы, потопал наверх. Дарек, осоловев от кружки янтарного пива, пошлепал с остатками трапезы на кухню, и не то чтобы он был рад знакомству с теми, по чьей пьяной прихоти, чуть не отправился на Небеса, но впервые за много лет, а может и впервые вообще, собеседники забыли о его происхождении и повинились за глупость. А прощаясь, даже руку пожали. Это ставило в тупик. В искренность не верилось, а уж в реальность тем более, и Дарек решил, что придавать большое значение посиделкам не будет. А вот столяра надо бы найти уже сегодня – дверь на место приладить.

Выкидывать симпатичные рачьи панцири было жаль – старался ведь, никогда раньше он такие не делал, только пробовал. И паренек, немного подумав, собрал их в ладони. Что ему хотелось, он и сам не знал, понадеялся на авось, и закрыл глаза, сосредотачиваясь на энергии. В голове было слегка пьяненько, в глазах мелькали мутные образы, и остановиться на одном из них никак не получалось. Разозлившись на себя, Дарек засопел, уперто сжал ладони и представил. Хорошо представил. С любопытством заглянул в сложенные горсти и… хихикнул. Розовый поросячий хвостик щекотал пальцы и был каким-то совсем уж маленьким. Наверно на большой не хватило вещества. Может что-то другое попробовать? О! Когда-то Занек притащил домой настоящую эльфийскую ягоду – морошка называется. Все равно что желтенькая малина, только кислая. Ну-ка… Попробуем сотворить... И?.. Малина. Еще раз… Опять малина. Та-а-ак, ещ-ще р-раз-з... Малина! Да что ж это такое?! Сосредоточились, собрались, подумали… Малина!!! А-А!!! Не-ет, больше никакого пива!

В обеденном зале послышались шаги. Дарек лихорадочно выкинул раздавленные красные ягоды в ведро и обтер фартуком ладони.

– Эй, есть кто?! – голос показался знакомым. Но сходу вспомнить его обладателя у Дарека не получилось, и он выскочил из «кошеварни». Среди пустовавших столов удивленно озирался Сай. Торговец с рынка.

– Ну, есть, – хмуро бросил Дарек.

Молодой трактирщик в небрежно повязанном женском фартуке выглядел потешно, и торгашик хохотнул:

– Тебе б косыночку еще. Самое оно будет. Стать стройная, глазки зелененькие, масть караковая – картинка!

Но Дарек смотрел волком, и Сай смешок погасил.

– Я там овощи подвез, как договаривались. Подвода во дворе, и мои прохиндеи тоже там, разгрузят куда скажешь. А то, слыхал я, Занек пропал, ты совсем один теперь. Тяжко, небось, – выдал торгаш на одном дыхании. – Так куда разгружать?

– Не договаривались, – отрезал парень. – Ты меня обобрать хотел. Выводи телегу, нечего двор загаживать!

– Дарек, не кипятись, – раздался голос сверху, и оба, торговец и трактирщик, задрали головы. Машка опираясь локтями о перильца, с интересом разглядывал купчишку. – По чем нынче совесть, уважаемый? Твою за серебрушку сторгуем?

Сай сощурил глаза, словно прицениваясь к спускавшемуся по лестнице оборотню, но сказал дружелюбно, с улыбочкой:

– А торговля дело такое: с совестью совещаться – в лаптях ходить.

– Ну, тогда тебе за твой воз и медьки хватит. Дарек, медька есть? Я свои у храма голытьбе раздал.

– Все-все, – выставил ладони Сай, – твоя взяла. По старой цене отдам, само-собой.

– Ну, не-ет. Дарек тащи бумагу, договор о постоянных поставках писать будем. Ты как, Сай? Нужен тебе такой сговор? Скажем, мешок по два пуда за пятую часть от базарной цены? Каждого товара на выбор. И каждую пятницу твой подвоз.

– Три четверти, – глазки у Сая блеснули: постоянные поставки, да еще и на бумаге договор!..

– Четверть.

– Две третьих.

– Треть и по рукам.

– Грабеж! – Сай всплеснул руками. – Я ж по миру пойду с такими ценами. Это ж убыток какой!

– Не начинай, не прокатит. Треть.

– Две третьих и точка.

– Завтра Дарек к Терехе пойдет.

– Ладно, половина.

– Уговор.

Дарек тем временем перепрыгивая ступеньки, прискакал с листом бумаги и стеклянной чернильницей, по-хозяйски устроился за столом и, обмакнув перо в тушь, уставился на Машку.

– И чего ты на меня смотришь? Пиши, не стесняйся.

Пока гусиный очин скрипел по бумаге, и ровные старательные буковки ложились на шершавый лист, пока Дарек переписывал второй такой же для торговца, тот молчал. Но стоило им поставить свои закорючки и обменяться составленными расписками, как Сай, исподлобья глянув на Машку, сказал:

– Видел я как вы сегодня по штучным рядам ходили, – и как бы между прочим полюбопытствовал. – Про ослиную болячку вы трепались?

Машка усмехнулся:

– Как ты там сказал? Торговля для совести даже лапти не сплетет?

– Оно-то так, – Сай вдруг оглянулся на пустой дверной проем, и очень внимательно осмотрел Машку. – Только ты, видать, пришлый, многого не слыхал, а Дареку по малолетству было без разницы.

– И что с того?

– С того, что в другом каком городе денёк посудачили бы, похихикали про болячку в капусте да забыли. Ну, может, денную выручку потеряли. Но не в Сурье. Хорошо я смотрителя на рынке прикормил, он мне новость по-быстрому донес. Прибегает с выпученным зенками, пузом трясет, с лица сбледнул, и на ухо мне шепчет, аж заикается: дуй отсель подобру-поздорову, пока никто не прознал. Я ему: о чем? О заразе. Говорят, лихоманку ослячью ищут. В капусте. Ну, я собрался и айда. И вовремя. Остальных на рынке закрыли. Это я уж потом понял – пошутили над нами.

– А нам с того какая печаль?

Сай еще раз оглянулся, прошелся взглядом по резной балюстраде второго этажа.

– Лет с пятнадцать тому, был у нас мор. Страшный. Выкосило едва ли не треть. И всё больше мужиков, в смысле мужеского полу. Город тогда обложили со всех сторон. Тех, кто пытался выйти лучники даже не спрашивали ни о чем: стрела в брюхо и лежи, отдыхай. Не подходили ни к кому и никого не жалели. Ни баб, ни деток. Уже потом, смердящую да распухшую человечину крюками на телеги стаскивали, да сжигали за городом. Помнится, псы бродячие да воронье разжирело тогда. Зараза ушла, как храмы молебны запели.

– Надо же, какая сила у церковников. Всё бы так: помолился – и болячка прошла, помолился – и каравай на столе, – Машка ерничал, но торговец отлично понял, что собеседник хоть и скалит зубы, но насторожился. И согласился:

– Никто и не поверил, что храмовники людей спасли. И никто не поверил, что заразу ветром надуло. Здесь же каторга в горах. Возле сторожевой крепости. Там и наемники, и собаки натасканные. А при тамошнем остроге больничка есть. А при той больничке лекаря.

– У тебя как в сказке, чем дальше, тем страшнее.

Но Сай на подначку не отозвался.

– Говорят, те лекаря не светлыми делами заняты. А что, место удобное – острог, варнаков много. Оттуда еще никто своими ногами не выходил. Если попал на каменоломни, по любому закопают. И лекарей этих никто никогда не видал. Говорят, они в городе живут, но таятся. Еще бы. Порвут на куски! Но сейчас тихо. А тут ты. Я-то смолчал, никому не сказал. И думаю, сегодня-завтра барыг на базаре подержат да отпустят. Но ты не шути так больше.

Машка ожег торгашика взглядом, шагнул совсем близко. И тихо, с нажимом, сказал:

– Не шути, значит? А это ты себе говори. Почаще. И дружкам напоминай. А то, гляжу, со своей бедой вы как курица с яйцом: ты, чтобы выгоду не потерять аж сюда прибежал. Парню в глаза смотреть не постеснялся. И не повинился даже. Зато, чужая беда тебе радость да барыш. А про эхо слыхал? Оно как аукнется.

Торговец порывисто дернул себя за ухо, отвел глаза и засопел:

– Ладно, пойдем что ли, подводу разгружать. Мне бы уехать засветло.

4

К столяру Дарек не попал. Во-первых, закрутился с подвозом: собери, рассортируй, разложи. Во-вторых, две малых печи почисти, убери и шлак вынеси. В третьих, свинья что-то не поделила с ослом и курами, сунутыми к этим двоим до кучи, потому пришлось вмешаться: раздать живности пендюлей, и собрать ей кое-какой прокорм. Еще и рана на боку разболелась, закровила, оттого поднялся на второй этаж к Сане. Словом, молодой трактирщик замотался, и пришедшего уже в вечерних сумерках посетителя попросту не видел.

Машка же, час проторчавший у забитой абиссинки¹, разобраться не сумел, и в паскудном настроении приплелся на кухню. Не иначе шел на запах – там, на малой печи, вкусно булькала почти готовая солянка.

Он-то и увидел в вечернем сумраке пустого зала озадаченно озирающегося по сторонам дворянчика. В новеньком камзоле, модных кюлотах и элегантных штиблетах. Молодой, может чуть постарше Тишана, и без оружия: либо в городе по ночам тишь да благодать, либо парниша сомнительных личностей не боится и знает за собой силу. Вопрос, какую.

– Чего тебе? – оборотень недовольно выглянул из кухни, держа в руках поварешку и крышку от кастрюли. И, судя по злому выражению лица, вышеперечисленная посуда явно готовилась послужить метательными снарядами при первом неосторожном движении посетителя.

– А… г-где… – сдал назад дворянчик, – хозяин трактира?

– Ты кто? – за целый день Дарековские знакомые надоели оборотню до бесов, и вежливостью он себя не утруждал.

– Э… секретарь, – дворянчик, видимо вспомнив о своем благородном происхождении, подобрался, и с вызовом представился, – лэр Тан Сагальски. Третий секретарь главы муниципального органа самоуправления городского поселения Сурья, а также помощник губернатора по вопросам связи с общественностью.

Машка, соображая, моргнул, вернул на место крышку и половник, на ходу обтер ладони застиранным полотенцем и подошел к гостю.

– Машал, – протянул руку.

Теперь заморгал дворянчик. Протянутая ладонь явный знак принадлежности невысокого парня к военному сословию, но уж больно не похож этот лохматый тип на наемника. И на дворянина не похож, чтобы вот так запросто тянуть руку лэру. Одежда явно с чужого плеча, кюлоты в гармошку, рубаха длинная навыпуск. Да и пахнет от него… не сильно, но странно. Ржавчиной. Но держать лицо нужно, и лэр Сагальски неуверенно пожал протянутую ладонь.

– Присядем? – предложил наемник, показав на ближайший стул, и это «присядем» получилось у него так, что кроме как «присесть» ничего другого не оставалось.

Присели. Наемник ментально не читался, что само по себе «третьего секретаря» не удивило, даже обрадовало: возможно, сидящий перед ним маг, а значит дворянин. Хуже, если парень под кайфом. Но и это «помощника по связям» не особо смущало – Сурья город каторжный, люди защищаются от магов как могут, а каждого пятого проверять на наличие в кармане запрещенной дури не станешь. Только вот ментальный блок у наемника стоял чересчур чистенький, сплошной, обтекаемый, не зацепишься ни за что.

– Что привело вас в «Три карася», лэр? Мы, кстати, закрыты сегодня.

Может, все-таки дворянин, предположил «третий секретарь». Кстати, уверенное «мы» он тоже отметил и осторожно спросил:

– Видите-ли, прежде чем ответить на вопрос, мне бы хотелось уточнить, что делаете здесь лично вы и где, собственно, хозяин заведения?

Машка улыбнулся:

– Я родственник Дареку. Седьмая вода на киселе, но у меня здесь никого кроме него не осталось. Мы уехали отсюда лет двадцать назад. Но в чужих краях жизнь пряником не стала, и я, как только после войны оклемался, вернулся сюда. Я недалеко от княжеского дворца родился. В семье садовника. Пацаном по Мачтовой улице бегал. Там, помню, красные сосны вдоль мостовой растут. Высоченные, в два обхвата. Смола липкая, черная. И вкуснющая-а!

– А вы Дареку родственник по…

– По отцу. Брат. Троюродный. А Дарек наверху, ему лекарь повязку меняет.

Дворянчик насторожился.

– Повязку? Лекарь?

– Кухня, – отмахнулся Машка, – слишком быстро развернулся среди кастрюль. Поранился. А лекарь, это со мной. Еще по дарайской кампании знакомы. Тоже никого из родных, вот я и позвал с собой. И, между прочим, у него отлично получается.