Текст книги "Дар. Золото. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Ольга Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Ну, надо же как мы прогрессируем. Уже и имена друг друга вспоминаем. Я не стал отвечать Заразе, понял, что клинок просто нервничает. Но меня ждут. Терпеливо сидят, переглядываются и ждут. Так что запихиваем тряпку на всякий случай в карман и беремся за дело.

5

Отозвался четвертый мгновенно, я только на ладонь его положил и позвал. И вещица, как обычно, задрожала в руках. Положил ее на стол, пусть покрутиться вдоволь. Даже показалось, что дрожала она больше от нетерпения, чем от тех магических потоков, которые завертели ее на столе. Смешная. И рукоять не деревянная, а костяная. Интересно.

Сидевшие драконы, кто с любопытством, кто отстраненно, смотрели на крутящийся клинок, а мне подумалось: они ведь никогда не видели подобного. Ключи делались не для них, и даже не могли здесь храниться просто потому, что драконы никому из моих предков на помощь не пришли. Как же все-таки четвертый сюда попал?

Наконец вращение прекратилось, узорчатая вязь на лезвии засветилась фиолетовым, и мне пришлось взять клинок в руки. Но зачем мне два? Мне одного черного умника хватает за глаза. Еще и белый в придачу?

«Бери. Потом…отдашь кому-нибудь».

В наступившей тишине, послышались хлопки. «Госпожа» Милия, закинув ногу на ногу, хлопала в ладоши. Медленно разводя и сводя ухоженные пальчики.

– Очень неплохо. Я бы даже сказала, впечатляет. Ну… и что?

Это, типа, ей понравился фокус, но требуется продолжение концерта?

Ей ответил Дох.

– Ты хотела доказательств. Тебе их предоставили. Не испытывай уже моё терпение, Мили.

Через миг произошло… странное.

– Да зачем нам вообще разговаривать с этим мальчишкой?!! – с внезапной злостью взорвалась драконица. Лицо у нее побелело, скулы заострились, – О какой сделке тут идет речь? Не сходите с ума! Алабара надо вернуть и точка – у этого выродка осталось пламя! И плевать на то, что какой-то там король предъявляет претензии из-за одного паленого корыта! Что он сможет нам сделать в этих горах? А этого дефективного гнома просто заставить инициировать гнезда. Куда он денется, если пригрозить смертью его родных. Да он вприпрыжку побежит! Развели здесь великосветский прием!

Голосила она на драконьем. Драконий язык я не знаю и не понял бы ни единого слова. Мне эту речь камень перевёл: опорные столбы из серого гранита. Ну, как перевел. Звук отразил и изменил. Возможно, «госпожа» Милия по-другому предложения формулировала, не знаю. Но мне не понравилось то, что я понял.

Мне последние два месяца моей жизни, резко перестало нравится то, что я начал понимать. Такое себе прозрение бывшего школяра, когда-то пытавшегося никого в этом мире не обижать, жить спокойно, ни от кого не таясь. Да и Небо с этим прозрением. Все мы проходим через подобное, рано или поздно. Но как-то слишком часто, начинают претендовать на жизнь дорогих мне людей… и нелюдей, невесть что возомнившие о себе… существа.

Я не смог удержать захлестнувшую меня ненависть. Не смог.

Лишь попытался направить ее не на них.

Прозвучал удар. Как ему и положено было прозвучать. Гулко, давяще. Такой оглушает уши и сжимает страхом тело. Узенькая, всего лишь с мизинец, трещина прошла от меня по черному мрамору. Одна, вторая, третья… В разные стороны они разбегались и дробили вокруг меня гладкую поверхность пола, с оглушающим хрустом появляясь под ногами и чертя тонкие кривые изломы. Я стоял в центре лопавшегося пространства, пытаясь утихомирить сам себя, но меня ломала внезапная ярость, холодная и бессильная, а я ломал черный камень под ногами.

Кое-кто из драконов вскочил, привстали с кресел те, кто был дальше, резко поднялся Дох, «госпожа» Милия оказалась за креслом старого Шоса, а лохматый драконыш и вовсе начал трансформацию.

Кое-как, еле-еле, я все же взял себя в руки, понимая: еще немного и «сломаны» будут живые. Все живые. Вместе со мной. И камень постепенно затих.

– Вы уж определитесь, – разлепил внезапно пересохшие губы, – какое количество чьих-либо дефектов, будет приемлемым, чтобы вы перестали надуваться от собственной спеси. А мне недосуг тут с вами.

А у самого пальцы задрожали. От внезапной слабости. Пришлось сжать кулаки и развернуться на выход.

– Ты понимаешь наш язык? – выдохнул рядом лохматый драконыш.

– Я понимаю камень.

Вдруг один невзрачный, весь какой-то серенький представитель драконьего племени решительно встал.

– Тишан, гнездо вы активировали? – и куда вся его невзрачность испарилась.

– Да.

– Мы согласимся на то, чтобы Алабар остался у вас. Но нам нужны гнезда.

– Говори за себя, Райт!

– Я сказал за свой дом. Как имеющий голос в совете.

С мест поднялись еще четверо, и каждый повторил одно слово: «Согласен». Остальные молчали, и проснувшаяся (ага, вовремя) моя родовая память услужливо подсказала, что в совете десять старейшин, и только они принимают решение. Значит… половина. Открыл было рот, но Дох меня опередил:

– Даю свое согласие на… обмен.

Я почувствовал облегчение. Не своё, нет! Эти древние только и ждали, что ответственность за такое некрасивое, недостойное решение возьмет на себя кто-то другой, а они останутся гордыми и незапятнанными. И Правитель их не подвел. Н-да…

Но я вам не Дох.

– Гнезд всего пять. Одно уже восстановлено мной. Не скрою, по незнанию. Будем считать это авансом. Но четыре гнезда за одного дракона это много.

– А не пойти бы тебе куда подальше! – неожиданно и совсем невежливо вскочил молодой. – Нам и одного за глаза хватит! Торгуется он тут.

Очень хотелось просто нагрубить дураку. Но я увидел способ лучше. Шагнул к столу, и, не обращая внимание на отскочивших, провел ладонью по лежавшей на нем карте. Давай, милая, показывайся. И… еле успел подхватить поднос с кувшином.

На лежавшую передо мной топографическую основу были нанесены только горы. В принципе, логично. Эти карты и делали с расчетом на наблюдение за труднодоступными участками. На равнине проще организовать пограничные заставы, а вот в горах на это понадобиться гораздо больше и людей, и денег, и ресурсов. Потому нахождение в крепости такого крутого артефакта было понятным, не всегда же здесь обитали драконы. Стоп. Не всегда?

Но карта уже разворачивалась, мне стало не до размышлений, тем более, что драконы повскакивали с мест. Что ж реакция понятная – сам так скакал.

Артефакт вырос на столе во всей красе, разве что не сверкал, показав настоящее величие тех знаний и технологий, которые были в нём собраны. Видно было всё, до последнего камня, до самого маленького чахлого кустика, до тонких вытоптанных зверьем троп. Вон там, вдоль стены, летит беркут, что-то высматривая внизу. У самого подножья Стамбута переполошно срывается с места сайгачье стадо. А стая красных волков медленно бредет цепочкой по перевалу. Яркие, резкие тени в лучах утреннего солнца вычертили Серые Горы во всем их диком великолепии.

Можно жить долго. Можно много знать и даже представлять себе как выглядит то, о чем ты читал, слышал… И совсем другое дело видеть. Восхищение, граничащее с трепетом, читалось на драконьих лицах без всякой магии.

Я приблизил рукой участок крепости, где в первой драконьей ипостаси сидел, сливаясь со скалой, серый дракон. Видимо, дозорный. Рядом с ним спал второй, укрывшись крыльями, и смешно подрагивал лапой во сне.

Тихий вдох благоговения пронесся по залу.

Я провел ладонью по карте, и… она стремительно свернулась, превращаясь в тусклую «скатерть».

Наверно, в насупившей тишине мои слова прозвучали изощренным издевательством.

– Как открыл. Так и закрою.

– Да… ты… – дракончик кинулся ко мне чуть ли не с кулаками.

– Хайт! – кто его остановил, я не увидел. Да и зачем? – Сядь, не позорься. Тишан, что вы хотите за остальные?

Вот с этого и надо было начинать.

– Неплохо бы позавтракать.

Глава 19

1

Настроение у оборотня с раннего утра было паршивым.

Саня, прикорнувший возле кровати паренька трактирщика, ближе к полуночи зашел в гостевую комнату, где Машка и Алабар пристроились на диванах, разбудил и сказал, что Ирби заметался в горячке. Судя по всему, ребенок простыл, и лекарь просил сходить вниз на кухню, нагреть и принести горячей воды. А если есть, и молока.

Оставшиеся полночи Машка ворочался на жестком диване, не в состоянии уснуть, с рассветом кое-как задремал, но почти сразу услышал стон. Теперь в горячке заметался дракон.

На вопрос «что случилось?», Алабар посмотрел на оборотня больными глазами, и удивленно прошептал, что ему «вроде бы» плохо. Болит всё, даже горло, хотя у драконов оно болеть не может никак. Горестный предсмертный шепот «я что, умираю?» Машка прокомментировал трехэтажным матом, и пошел за Саней. Лекарь тоже не стал себя сдерживать, красочно обрисовал ситуацию на шушальском, и принялся за лечение. Горькие пилюли, теплое молоко (на кухне его оказалось вдоволь) и холодный компресс на высокий драконий лоб. Наверно еще никто из крылатого племени не удостаивался высокой чести подхватить банальное, человеческое воспаление легких.

Так что сидел сейчас оборотень в столовом зале, задумчиво покачивался на стуле, и настроение у него было паршивым.

Мимо с показной старательностью моталась туда-суда вчерашняя служанка, расставляя стулья, протирая столы, то и дело поправляя передник и наклоняясь завязать якобы распустившиеся шнурки. Она и ее мамаша с раннего утра уже были в трактире, разжигали печи, наполняли водой кастрюли, терли полотенцами тарелки.

– Молодой господин желает что-нибудь? – наконец не вытерпела девица, видя что «молодой господин» на нее никак не реагирует.

– А? – встрепенулся Машка. – А-а…Нет. Да, то есть. Манную кашу, и побольше.

Девица поморщилась, не скрывая своего недоумения, и Машка, ехидно поинтересовался.

– Есть еще какие-то вопросы?

Она, гордо перекинула рыжеватую косу на спину, качнула широкими бедрами и неторопливой походкой скрылась на кухне. Что-то сказала матери, обе приглушили говор, и затарахтели чугунками.

В зал, по тесной крутой лесенке, держась обеими руками за перильца и приставляя шаг, спускался Дарек. Он был бледен и хмур, и недовольно поглядывал на оборотня.

– Тебя очередная муха укусила, что ты решил подняться с кровати? – поинтересовался Машка. – Могу напомнить, что услуги нашего лекаря стоят дорого, и второй раз он уже не станет с тобой возиться. Добьет из жалости к твоему пустому кошельку.

– Я не просил себя лечить, – буркнул парень, опускаясь на стул. – И вообще, кто разрешал вам занимать комнату? Не про вашу честь апартаменты.

Оборотень хмыкнул:

– Какие мы слова, однако, выучили. Полегчало тебе, видать. Слышь, ослик с ушами, я ж не посмотрю, что ты у нас слегка подрезанный, я ж и накостылять могу. В сугубо воспитательных целях.

– Воспитателей собралось… Как крысюков на помойке. Чё прицепились-то? Проваливайте. Берите вон оплату… кастрюлями и идите… куда шли.

– Гордый?

– Не слушайте его, молодой господин! – пожилая кухарка стояла в дверях, мяла тряпку и краснела от возмущения. – Бывший-то хозяин душка был, клиентов привечал, потчевал, учил вот этого, а этот всех отворотил! Тебе бы, Дарек, им в ножки поклониться, а ты… бурундук!

– Что-то ни один из тех, кого отец привечал, не спешит меня от Занькиных дружков прикрыть. Хоть я и кланялся, и просил. И не один раз. И скидку обещал, чуть ли не пожизненную. А тот, кто сюда каждую седмицу таскался, да меня нахваливал, подать удвоил. Тоже в знак уважения, наверное.

– Да то ж господину Качмару, уважение, не тебе! Ты-то кто? Приблудыш, – как плюнула кухарка. – Из жалости он с тобой возился…

Парень, и без того бледный, посерел. И с тихой ненавистью сказал:

– С вами он возился из жалости. С тобой да Софкой. Знал отец, что вы каждый день то медяшку, то серебрушку, а то и харчи тащите. Да жалел. Знал, что мужик твой, пятерых заделал, и лежит на лавке, ждет, когда жёнка ему наворованное притащит.

– Что-о? Это я-то ворованное?! Да я на вас, нелюдей, три года ни свет ни заря! Да я на вас…

– Заткнулись! – не выдержал Машка.

Парень исподлобья глянул на оборотня, но кухарка останавливаться не пожелала.

– Правильно, молодой господин! Нечего тут базары разводить. А мы вам сейчас кашки-то манной принесем. С орехами лесными, с медом луговым. Взвар грушевый со вчера еще настоялся. А с нелюдями только так и надо. Они ж доброты человеческой не понимают.

Она повернулась было к дочери, но Машка вдруг замурлыкал:

– Ни свет ни заря, значит… – и кухарка вздрогнула от обманчиво-мягкого голоса. – Три года, значит… Ну-ка… Зови-ка сюда дочуру.

Женщина посмотрела удивленно, но служанка, услышав Машкины слова, подскочила к матери. Оборотень по-барски закинул ногу на ногу и помахал в воздухе пальцем.

– А покрутись-ка, девка. И помедленней. Посмотрю я на тебя.

Едва ли девица была сильно младше оборотня, но ослушаться почему-то не посмела, и озадаченно потопталась кругом.

– И правда, какое седалище-то за три года отъела! Больше мамкиного будет! – деланно восхитился он.

Женщины переглянулись. Деваха оскорбленно растопырила руки в боки, открыла рот и попыталась возмутиться громко и с убежденностью в своей правоте, но Машка улыбнулся. По-доброму так:

– А уматывайте-ка вы отсюда. Обе. В чем стоите, в том и уматывайте. Ищите-ка себе другой промысел.

Мать и дочь одинаково удивленно выставились на Машку, но в следующий миг кухарка опомнилась.

– Дарек! Да кто он тут такой? Гони ты его взашей! Будет он тебе указывать ещё!

Парень сузил глаза и зло протянул:

– Вам же с-сказали. Валите отсюда. Вы тут больше не работаете.

– А-ах, во-от ка-ак! Да-а?! – с подтягом начала кухарка, срываясь на крик. – Да что же это делается-то, а?! Честных людей на улицу выгоняют! Да что ты без нас, выродок безродный, сможешь-то, а? Да что ты…

– Считаю до трех, – спокойно перебил её Машка. – А потом платья сниму. Барахло трактирное, небось? Голышом побежите. Раз…

2

Стоило за обеими громко хлопнуть входной двери, Дарек, мрачно поинтересовался:

– Это с какого ты тут распоряжаться начал?

Машка усмехнулся:

– А при бабах почему не спросил?

– Сам выгнать хотел. Так чего надо?

– Дарек, нам нужен дом, – не стал вилять оборотень. – Жить нам негде. А у тебя неплохой двухэтажный трактирчик и дворик наверняка есть. Но сохранить тебе всё это не дадут, отберут. Да ты и сам понимаешь. Понимаешь?

– Тебе-то какая печаль?

– Не понимаешь. Ладно, по порядку. Ты у нас наполовину эльф. Так? Да не дергайся ты! Подумаешь, невидаль какая – полукровка! Но. Как в этом городе относятся к эльфам, ты знаешь на собственной шкуре. Две имперские войны, да разбойные набеги, чуть ли не раз в десять лет, забыть сложно. Простить тем более. Здесь у каждого есть что островитянам припомнить. Но с тобой ситуация интереснее. Ты повар-маг…

– Я не маг!

– …а это большая редкость. Так вот. Отец у тебя умер, брат пропал, защищать тебя некому, а трактир находиться в очень неплохом месте. К этому неплохому месту и беззащитный повар-маг-эльф в придачу. Уже готовенький бесправный раб. Дальше все очень просто: наехать на тебя нахрапом нельзя, у нас тут вроде бы цивилизация, поэтому тот, кто заинтересован, сделает все, чтобы тебе стало плохо. Невыносимо плохо. Чтобы ты сам, рано или поздно, все отдал и подписался на любые условия. Мало того, заинтересованных может оказаться несколько. Теперь понимаешь?

Парень кривился как от полыни, но уперто молчал.

– А я предлагаю тебе совместное дело и партнера в своем лице.

– Чем ты лучше остальных?

– Я хороший и честный. А еще умный и красивый, – ответил Машка с серьезным лицом, – и заметь, я прошу только половину заведения. И свою половину ты выберешь сам.

– Четверть. Ночью было сказано о четверти.

– Вот ночью и надо было соглашаться. А сейчас половина.

Дарек зло засопел.

– Честный, угу… – встал, похромал по залу, постоял у окна… И нехотя согласился. – Сделка на бумаге будет. Как положено.

– А как же ж! – расплылся оборотень в довольной улыбке.

3

Кашу доваривали сами. Дарек стоял у печки, а Машка сунулся по чугункам, шкафчикам и корзинам, подергал занавески, откинул лючок в холодный подпол, брезгливо закрыл. Разочарованно осмотрел пустые полки кладовой и обнюхал стопку старых латаных мешков.

– Ты словно пёс ищейный, носом всё пробуешь. Лучше бы дверь с улицы закрыл, сходил. Сегодня кормежки не будет. Запасы кончились. Так, мелочевка из круп осталась. Я последнюю горсть муки вчера зачаровал. Да и вам Софка все недельные остатки скормила.

– То-то я и думаю, отчего индейка тухлятинкой попахивала. Что ж ты падаль-то всякую держишь? – поморщился кошак.

– Уже избавился, – хмуро ответил Дарек. – А продукты не на что покупать. Только и осталось молока бадейка, да меда на донышке. Ну, сушеных груш еще с того года.

– Зачаруй! Тебе ж это раз плюнуть, как я понял.

– Из ничего ничего и выйдет.

Отвалив готовой каши в три неглубоких миски, доели остальное прямо из кастрюли, и понесли для троих наверху.

Барсенок и лекарь, свалившийся от усталости на Дарековскую кровать, сопели в каморке, и оборотень, потрогав лоб сына, поставил рядом две плошки.

Комната же, в которой, тяжело дыша, спал дракон, оказалась хозяйским кабинетом, где проводил время бывший владелец трактира. Светлые маленькие наброски акварелью на стене, будто рисованные детской рукой, портрет миловидной женщины в кухарском переднике и двумя пацанятами по бокам, полка с несколькими нелепыми игрушками.

Увидев на спинке стула старенький затертый пиджак, Дарек подозрительно хлюпнул носом, решительно запихнул одежку в комод, и уселся за стол, пододвинув чернильницу поближе. Сумрачно полез по ящичкам в поисках бумаги, но в следующий миг, глядя Машке за спину, замер.

Оборотень оглянулся.

Свернутая влажная пеленка сползла, и на Алабаровском лбу, то вспыхивая, то совсем затухая, пульсировала тончайшая паутина переливающихся голубоватых линий.

Машка встал, намочил в стоявшем рядом тазике тряпку и аккуратно положил на драконовский лоб.

– Напишешь так, – повернулся он к Дареку, – Я, такой-то такой-то…

Но парень его перебил.

– Он маг?

В его вопросе было столько затаенной надежды, что оборотень прищурился.

– Это что-то меняет?

Дарек мотнул головой и возобновил поиски, украдкой поглядывая на Алабара.

– Он не маг, – Машка следил за его суетой с возрастающим интересом. – В том смысле, что не воздушник и не огневик.

Паренёк, наконец, нашел лист бумаги, похожий на толстый желтый пергамент, и шлепнул его на стол.

– И не артефактор, – добавил Машка, с довольной улыбкой заметив, как Дарек вздрогнул. – Но книги по этой дисциплине у меня есть.

– По какой? – немного помедлив, спросил тот.

Оборотень полез в Тишановский баул, вынул все три учебника, и положил стопочкой перед трактирщиком.

– Это не мои книги. Но я могу тебе их дать почитать.

– Я там все-равно ничего не пойму.

– А вдруг?

– Подмаслить пытаешься? Мне только за хранение этих книг голову открутят. Я не дворянин.

– А тебе не всё равно? Ты, вроде, уже пытался за грань уйти. Так какая разница?

Дарек молчал.

– А еще я знаю одного настоящего мага. Не намного старше тебя. Это как раз его книги.

– И где же он сейчас? – насторожился парень, а Машка на миг запнулся.

– В гостях.

– Не надо мне ничего, – Дарек решительно взялся за перо, обмакнул в чернила, и ровные черные буковки споро побежали по бумаге. Машка только бровь приподнял, сам он писал с гораздо меньшей скоростью. – Ты с моими долгами обещал разобраться. Вот когда разберешься, тогда и получишь половину. Какое имя писать?

– Место оставь, сам впишу. А маг этот, отличный парень. И сможет тебе помочь.

– Не интересует, – упрямо поджал губы паренек.

– Интересует, – усмехнулся Машка. – Еще как! Ты ведь понимаешь, что помереть тебе никто не даст. Такими, как ты не разбрасываются. Таких, как ты калечат, но не сильно, чтобы главные способности целыми остались. Какой дурак будет резать курицу несущую золотые яйца. Меня другое удивляет, как твой отец вообще сумел тебя сберечь. Или кто-то ждал, пока он тебя всему научит?

Парень отбросил перо и тоскливо уставился в окно, за витражным стеклом которого просыпалась улица.

– Может кто и ждал. Только если отец не сумел, ты-то что сможешь?

– А это уже зависит от тебя. Если маяться дурью не станешь, расскажешь обо всех, с кем придется иметь дело, то смогу. Ну, и свой повар не помешает.

– Свой повар?! – немедленно взбрыкнул паренёк. – И не мечтай!

– Ну, кормить-то ты нас будешь? Как свою охрану? Дарек, кончай истерить, пиши бумагу, и потопали на торжок, за припасами. Давай уже делом займемся. Помяни мое слово, сегодня многих придется отшивать, так почему бы не сделать это на сытый желудок?

4

Лекаря пришлось разбудить. Саня долго ругался, узнав, что парень вообще куда-то собирается, но осмотрев рану и поколдовав над ней, неохотно согласился на их с Машкой совместный рыночный поход. Взял слово с оборотня, что все купленное будет привезено на телеге, и понесся в хозяйский кабинет к Алабару.

А в городе от вчерашнего дождя остались только лужи, воробьи, скакавшие по ним с веселым писком, да мокрая листва на высоких липах, прозрачная в ярком утреннем солнце.

Сурья проснулась, защебетала, закаркала, зацокала копытами, заорала на разные голоса. И выпустила на свои умытые улочки повеселевших от теплого солнышка домохозяек, спешащих поделиться сплетнями с товарками; мастеровых, открывающих лавки или вытаскивающих на улицы лотки; разносчиков выпечки, почтальонов, просто зевак и даже дворовых собак, деловито направившихся в ту же сторону, что и Машка с Дареком – на городской рынок поживиться.

Рынок кипел. Торговые ряды под навесами и без них; основательные лавки из жженого кирпича и временные тенты; мясные, молочные, овощные ряды, барахолки и бакалеи – всё тонуло в зазывных криках менял, купцов и коробейников. Селяне, трясущиеся за каждый медяк; горожане свысока поглядывающие на селян; стражи порядка, степенно идущие сквозь мельтешащую и торопившуюся толпу; вездесущие мальчишки и жуликоватые франты – всё кругом торговалось, примеривалось, ругалось, сыпалось шелухой, скорлупой и мусором, всё хохотало, визжало, мычало и мекало, стучало молотками и ругалось на двух языках. Вессальском и эльфийском. Да, эльфы северных островов совершенно спокойно приценивались, покупали и даже торговали сами в нескольких лавках всякой привозной всячиной, нисколько не смущаясь королевским запретом. Не смущались запретом и вессальцы, до хрипоты отстаивая цену на понравившийся эльфийский товар.

Дарек уверенно направился в продуктовые ряды, где навалом лежали полные мешки, привезенные скупщиками провианта, добытого задарма во всех окружных посадах и селах.

– А, Дарек! – поднялся навстречу ему худосочный торгашик, восседавший как аларский бей¹ на холме из капустных кочанов, – Деньжата появились? Дело. Как там батюшка твой? Давненько его на торгах не видел. Здоров?

– Умер отец. Полторы седмицы тому.

Мужичок всплеснул руками.

– Ах ты ж, беда-то! Так ты один теперь, значит? От Занека толку-то мало, – и юрким взглядом обежал долговязую фигуру парня, зацепившись за разбитую губу.

– Я затоварюсь у тебя как обычно, Сай? – не стал отвечать Дарек. – По паре мешков. Всего, что есть. Подвезешь, к «Трем Карасям»? Там и оплата. Уговор?

Машка чуть поодаль делал вид, что приценивается к выложенным на посмотр молодым яблочкам, а потому торгашик не особо обращал на него внимание: если чего замызганый, патлатый парниша и сопрет, не большая потеря. В руках много не унесет, а догнать его помощнички смогут всегда. Вон, сидят на кубышках с топленым маслом, семечки лузгают. Скучно им, пусть побегают.

– Тут такое дело, Дарек, – заюлил Сай. – Подорожало нынче всё. Слыхал, небось, король войну затевает. С эльфами.

Парень нахмурился и колюче спросил:

– То-то, я смотрю, им разрешение на торговлю выдали. Уж, не к войне ли?

Но торгашик колкости «не заметил».

– И не говори, совсем обнаглели! – непонятно о ком высказался и с деланным безразличием поинтересовался. – Ну, так как, по новой цене затаришься? Или к Терехе пойдешь? Сразу скажу, он сегодня сухой приехал. Привез мало, и цену затребует поболе моего.

Дарек смотрел под ноги.

– Ты-то сколько запросишь?

– Ну так… с мешка по серебру.

Паренек в изумлении распахнул глаза.

– Сай, а не мухоморами ли ты завтракал?! В четыре раза!

– Ты старшим-то не груби! Я ж не заставляю. Нет, так нет, какой разговор. А дешевле не отдам. Я на рознице больше подниму, – и притворно посочувствовал. – Да ты походи, может, кто по дешевке отходы продаст. Тебе-то без разницы.

Дарек часто заморгал, пытаясь прогнать невольные слезы, отвернулся и отошел. А торгашик задом-задом, между корзин, скоренько подался через прилавок к соседу и зашептал тому на ухо, поглядывая по сторонам.

Машка догнал трактирщика, когда тот уже подходил к оконечным рядам, где по бросовой цене торговали гнильем.

– Не договорился?

– Нет.

– А к другим почему не пошел? Их там, что блох у собаки.

– Ты думаешь, другие с меня меньшую цену стребуют? Да они между собой как сороки перетрещали уже! И на медьку никто не скинет! Будут меня теперь, как волки падаль, рвать! Даже эльфов вспомнил, выжига!

– Ты на волков-то не наговаривай. Падаль они в последнюю очередь жрут. А матерые и подавно брезгуют. А вот то, что на тебя охоту объявили, это хорошо.

– Нашел хорошее!

Машка задумчиво разглядывал конные ряды.

– Скажи-ка, а у твоей забегаловки со двора есть сарайчик какой-нибудь, или еще хибарка какая?

– Дровник² есть.

– А на первом этаже сколько комнат?

– Там полуподвал вообще-то. Зал, кухня, кладовая, винная, для тары две и одна хозяйственная, – начал перечислять молодой трактирщик, явно увлекшись. – Уборная, мусорная, купальня, истопная, бочарная, ледник, скважина-качалка, но она забилась, а нанимать чистить дорого…

– Всё. Пошли.

– Куда?

– Увидишь.

5

Лошадей у Дарека никогда не было. Как, впрочем, и ослов. Но меньше чем через час, он обалдело разглядывал очаровательное лохматое чудовище с длинными ушами и печальным взглядом, запряженное в объемистую трехместную бричку. Чудовище флегматично хрупало презентованную морковку, виртуозно стыренную Машкой у толстой крикливой тетки, и тоже рассматривало трактирщика. Сам оборотень держал за ухо мальчишку лет десяти, кривившегося под его рукой молча, потому как попытка заверещать на весь рынок о несправедливости бытия была пресечена легким тычком под дых.

– Давай так, – проникновенно обратился к пацану Машка. – Ты честно зарабатываешь серебруху и делаешь то, что скажу, или вон те скучающие дяденьки в нагрудниках и при исполнении будут рады развлечься. С тобой в главной роли. Что выбираешь?

– И-и-еще чего! Буду я на какого-то жихаря по запарке паха-а-ать… – малец извивался в железных пальцах оборотня, с надеждой зыркая по сторонам.

Надежда не замедлила проявиться. Она с разбега врезалась в Машкину спину, отвлекая внимание на себя, но в следующий миг была поймана, и вместе с первой жертвой неудачного воровства прижата к колесу брички. Девчонка. Постарше пацана, в штанах, рубахе, стриженая почти налысо.

Дарек поспешно оглянулся, но никому вокруг не было до них никакого дела.

– Да у вас тут семейный промысел, как я погляжу, – обрадовался Машка, заметив явное сходство мелких проныр, – удачное утро у меня. Но придется повторить предложение, или…

Оборотень с такой похабной улыбкой оглядел щуплую фигурку малолетней воровки, что мальчишка задергался.

– Сделаю! – захрипел он.

– Э, нет. Теперь вы оба запалились. А значит, и заработок отработаете вдвоем. И если что, я вас обоих найду, – оборотень оскалился, – по запаху.

Девчонка затравленно пискнула, а Машка пригнулся к ней и что-то зашептал. Но как Дарек ни старался, подслушать не сумел, и через мгновение незадачливые воришки прыснули от оборотня в разные стороны.

А кошак, подхватив узду, решительно повел черного ослика к дальнему углу рынка, где в качестве бедных родственников приютились мелкие продавцы, вынесшие на торг излишки со своих огородов.

6

Если Дарек надеялся, что странный тип, так легко расставшийся с парой золотых за бричку и еще такой же парой за осла, хотя бы посоветуется с ним как с поваром, (бес с ним, пусть будет повар!) то надежда эта не имела под собой никаких оснований.

Машка неторопливой походкой шел вдоль выставивших свой товар разномастных лотошников и показывал пальцем на всё подряд.

– Сколько? – тыкался палец в ведро молодой картошки. – Давай. Вместе с ведром.

– Это? – в корзинку краснобоких яблок. – Ставь прямо на седушку.

– У тебя? – огурцы, шпинат, укроп, редис, три мелких брюквы, три кочана капусты… еще три… – Туда же!

– Помидоры беру все. И кабачки. Ну и что, что два ведра. Не ной, за ведра тоже заплачу.

– Курей вон на облучок! Да не вытаскивай ты их! Клетку привяжи!

– Тыква-то ещё не созрела как надо. Уж не с соседского ли огорода? Ладно, за полцены возьму.

– Яйца беру сколько есть! Все слышали?! Да, даже если скорлупа треснута! Не дерзи, твои два мне без надобности, мелкие слишком.

– О! Малина! Сама в лесу собирала? И медведя не испугалась? Молодца! Давай. Да, оба туеска.

Дарек еле успевал пристраивать мешочки, корзиночки, кувшины, ведра, клетки с курами и кроликами, визжащего поросенка, которого пришлось лихорадочно замотать тряпкой, обвязать бечевой, и сунуть между корзин с яблоками. И тихо зарычать про себя, когда согнутая в три погибели старушенция, трясущимися руками пихнула ему замызганный мешочек пастилы.

Вскоре, новенькая бричка, заваленная покупками так, что грозилась расползтись на четыре равных части, была заботливо накрыта крепкой парусиной, и повеселевший Дарек, еле сдерживая улыбку, шагал позади неё.

У въездных ворот к оборотню вальяжной походкой подкатил дежуривший городовой.

– Здоров будь, паря! – взглядом прикинул высоту продуктового навала и кивнул на рессоры – Не треснет?

– И тебе не хворать! – отозвался Машка с заморенным выдохом, и у Дарека возникло подозрение, что провожатый подошел к стражнику специально. – Не должна. У Рамата брал.

– Тогда да-а… – протянул блюститель, – выдержит. Рамат ремесло знает. Но у него дорого, не на каждый кошель. Твой, я смотрю, не только Раматовскую поделку осилил. Куда столько-то?

Городовой улыбался: Машка его явно заинтересовал, да и поговорить хотелось.

– А вон. Харчевню «Три Карася» знаешь? – оборотень оглянулся, и Дарек поскучнел. Стражник был ему знаком, а значит, сейчас начнутся расспросы, многозначительные возгласы, притворное сочувствие.

Городовой удивился:

– Дарек, ты ж в гуртовых рядах закупался? Сегодня чего не там? Я смотрел, как вы селян на задворках баламутили. А они и рады.

Вместо Дарека ответил Машка. Поглядев по сторонам, он осторожно шагнул к стражу.

– Так вы тут не слыхали? – и доверительно понизил голос. – Говорят, один лекарь в поместье, недалеко отсюда, ослиную лихорадку нашел. В капусте. А владетель, чтобы убыток не иметь, всё по дешевке и сбагрил. Кто теперь знает, в каком мешке та капуста? Так мы от греха подальше ничего у скупщиков брать не стали. А по малым посадам заразы, говорят, нет. Мелкие хозяйчики для себя стараются, крапиву настаивают, всходы поливают.